Глава первая.

1.

Речной берег, укутанный как в шубу в камышовые заросли, казался абсолютно безжизненным, а полное безветрие придавало этой картине пугающую фотографическую статичность. В глубоком синеющем небе от горизонта до горизонта не было заметно ни единого даже призрачного облака, а солнце казалось вообще инородным предметом. Словно глаз божий оно в удивлении уставилось на замершую природу. И ничто не выдавало этому оку причину странной тягучести происходящего на земле. Но, не смотря на внешнее спокойствие, в воздухе отчетливо любой ощутил бы напряженность и беспокойство. Словно где-то затаилось нечто грозное и вслед за божественным Небом наблюдало за происходящим. Наблюдало, выжидая, и зло этак улыбалось неведомо чему.

Неожиданно где-то в стороне и вдали от берега раздался еле слышный хлопок, и в синеющее небо стремительно распутывая дымную нить, устремился блекло-красный огонек сигнальной ракеты. Ракета достигла апогея своего полета и потухла, оставив после себя только неестественный след в воздухе. Словно серо-грязная молния осталась соединять небо и землю, не желая исчезать или рассеиваться.

Спустя полминуты пустынный берег неузнаваемо преобразился. Из высокой прибрежной травы поднимались фигурки людей в защитного цвета одежде и твердо ступая направлялись к воде, где не медля ни секунды, и не жалея собственной амуниции входили в реку молча, резко и уверенно. Первые ряды еще только вошли в воду, а на берегу показались следующие неизвестно откуда выдвинувшиеся люди. Эти уже не могли похвастаться хорошей военной амуницией, они были одеты кто во что горазд от джинс до тренировочных костюмов, но, как и первые в руках они твердо держали предметы, напоминающие оружие. Они так же, не спеша и не медля, спускались в воду.

Заплыв был словно кем-то сдирижирован. Первые молчаливые бойцы странной "армии", достигнув противоположного берега, не спешили выходить из воды, внимательно осматривая сушу. Но вот единицы выбрались пригибаясь на берег и прячась за обрывами замерли в ожидании неизвестно чего. Следующие за ними, выбираясь, тоже осторожно поднимались на высокий берег и там, присев или встав на одно колено, внимательно оглядывали открывшееся их взору огромное поле. Они не двигались никуда, пока внизу на берегу не скопилась вся разношерстная толпа второй волны "купальщиков". А затем все так же в абсолютной тишине осторожно поднялись и широкой цепью двинулись вглубь поля. В их, вроде твердых, движения слишком заметно чувствовалась некоторая напряженность, которая все-таки не мешала им делать дело, словно играть сто раз отрепетированный концерт. Когда цепь отошла шагов на сто, на береговой обрыв стали подниматься и те кто, молча до этого выжидал внизу. Сотни ног с корнями вырывали траву из пропитанной влагой земли. Из девственного нетронутого ничем и никем берега он превратился в осклизлый полный комьев травы спуск. Грязь, налипая на мокрую одежду, превращала всю эту дикую армию в некую скоординированную толпу бомжей или пилигримов времен первых крестовых походов. Перепачканные лица и руки нисколько не мешали этим людям, в большинстве своем слишком молодым, чтобы действительно иметь за спиной армейский опыт. А уж о девушках, что нет-нет, да и попадались среди "оккупантов", словно волны муравьев, ползущих на берег, и говорить не приходилось. Не имея вообще никакого подобного опыта, они, однако, вели себя и держались не хуже чем их спутники мужеского пола. И что характерно, если кто из таких воительниц оступалась, молодые люди не спешили все бросить и придти ей на помощь. Каждый в этой внешне сумбурной толпе знал свое дело и знал свое место.

Наконец берег опустел полностью и вся огромная толпа, растянувшись во вторую и третью цепь, двинулась в глубину поля.

Но не прошли они и пары сотен шагов, как из леса стеной стоящего за полем раздалась первая автоматная очередь. За ней, буквально мгновенно сливаясь в дробящий шум "заработали" другие автоматы, и нечто слишком уж "тяжелое", что бы даже в этой какофонии звуков можно было спутать звук с автоматными выстрелами.

На лицах идущих цепями людей не отразилось даже намека на страх. Кажется, только ненависть к неведомому противнику горела в их глазах. Многие просто зло сжимали зубы, играя желваками и заученно падали на землю. Когда в поле не осталось ни одного стоящего человека грохот стрельбы стих и только изредка раздавались отрывистые короткие очереди, словно кто-то из леса находил себе цель и желал первым отправить ее на тот свет.

Высокая трава на поле позволяла упавшим в нее, почти не рискуя, ползком двигаться в сторону леса. И будто все та же гигантская банда тропических муравьев, они не задерживаясь даже чтобы отдышаться, продолжали движение к лесу, до боли впиваясь локтями в землю и ногами, словно выбрасывая тела вперед. Первая цепь, состоящая из более-менее воинственного вида людей, уже была в метрах ста от опушки, когда снова с деревьев по ним открыли плотный огонь. И цепь замерла. Люди лицами искали спасение в сыроватой после прошедшего утром дождя траве и руками прикрывали головы, словно это могло спасти их от пуль. Выждав с минут десять под непрерывно ведущимся, но все же экономным огнем, бойцы первой цепи стали нервно поглядывать назад, замечая приближение второй и третьей цепи упорных "муравьев". Это недоразумение в гражданском, словно некая пружина все плотнее и плотнее сжималась к первому ряду бойцов в защитной одежде. Когда же все движение под автоматными очередями замерло, да и сами выстрелы стихли, в природе снова повисло тягостное выжидающее молчание и длилось оно не меньше пяти минут. Правда минут, растянувшихся для лежавших в траве и для засевших на деревьях и среди стволов в собственную адскую вечность.

Минуты текли безобразно долго, а непонимание многими чего ждут, делало ситуацию несколько обозленной в обоих лагерях противников. Накрученные этим странным боем люди, сами стали некими пружинами готовыми в любой момент совершить ошибку и подставится под выстрелы.

И прозвучавшая громкая команда неизвестного в траве, детонатором подорвала общее напряжение.

- В атаку! Форвартс! Форвартс! Никого не жалеть!!! Вперееееееед!

И взорвался лес выстрелами, и окуталась опушка дымом от брошенных из травы взрывпакетов, и вслед за криком поднялись из травы единым рывком все до последнего и наращивая скорость побежали к деревьям за которыми скрывался ВРАГ. Ненависть искажала в большинстве своем молодые лица. Выступили у кого-то слезы напряжения. И раззявленные рты истерично кричали на бегу нечто совсем неразличимое за какофонией звуков.

Страшным наводнением волна людей вкатывалась в лес огибая деревья и буреломы, снося на пути более жалкий кустарник и вытаптывая папоротник, что до нашествия там столетиями рос нетронутым.

Первые нападающие, как дубинами размахивая деревянными автоматами, бросились на вооруженных и отстреливающихся холостыми противников в лесу. Брызнула первая кровь на не по-лесному сочную траву. И кто знает, сколько бы черепов было проломлено в тот день, если бы не зазвучавший со всех сторон усиленный мегафонами окрик:

- Учения закончены! Всем построится повзводно на поле у флага! Офицерам строить личный состав!

И рассеялись чьи-то злые чары. Околдованные молодые люди, ликуя от неоспоримой победы, хватали в объятья тех, кого еще недавно, кажется, были готовы втоптать в землю. Девушки начинали вспоминать, что не воительницы неведомого мира, а простые женщины и смешно слюнявили появившиеся от травы порезы и кто-то даже чистил салфетками лица и умудрялся накладывать макияж. Потек по подлеску дым сигарет и даже окрики тех, кого звали в этой "армии" офицерами не мог заставить спешить разом сбросивших напряжение людей. Многие чистились и как-то вяло оглядывались на торопящих их людей с мегафонами.

Владимир, стоя у флагоносца весело размахивающего большим полотном со стилизованной свастикой в центре, с удовольствием смотрел на выдвигающихся из леса людей. Расслабленно замерший рядом с ним первый офицер спокойно поглядывал отчего-то на небо и даже не щурился от стоящего уже почти в зените светила.

Чем ближе подходили "отвоевавшие", тем быстрее они двигались вслед за своими офицерами, стараясь как можно скорее построиться перед Вождем. И пока эта толпа не сделала из себя некое подобие строя Владимир, даже не начинал говорить. Лишь когда к ним подбежали "офицеры" и доложили о построении, он вышел вперед и, следуя вдоль строя, внимательно смотрел в немного утомленные, но такие светящиеся счастьем лица. Подошел к отдельно стоящим взводам, одетым в маскировочного цвета форму и, кивая офицерам, прошелся вдоль строя с одобрением глядя на бойцов вышколено смотрящих прямо перед собой. Вернувшись к флагу и своему помощнику, Владимир громко заговорил:

- Сегодня вы победили! Победили пока еще не врага, а только самих себя. Победили, заставив себя подняться в атаку на вполне реальный огонь пулеметов и автоматов. Заставили себя двинуться в кромешный ад дыма, копоти и рукопашной схватки не зная остановят вас или вам придется убивать тех, кто назначен вам в противники. Вы сегодня научились многому. Но главное чему вы научились это побеждать злостью страх. Страшно идти в ледяную воду. Но на другом берегу враг, которого надо уничтожить или он уничтожит вас. Страшно идти по полю зная, что в любой момент начнутся рваться под ногами фугасы, как на прошлом учении. Страшно глядеть в глаза оскаленного врага и бить, бить, бить… Страшно. Я знаю, что говорю. Я сам прошел не одну мясорубку. Но этот страх можно победить. И вы сегодня его победили. Когда придет время настоящей войны вам будет легче. Вы все это уже проходили. Когда придет время вернуть себе власть в нашей стране, вас уже не остановит страх. Вы преодолеете его легко и с гордостью. Вы всегда будете помнить сегодняшнее учение. Это новое в вашей жизни. И вам будет не стыдно рассказать даже своим детям, на что вы шли, чтобы воспитать самих себя. Чтобы укрепить свой дух и свою веру в нашу победу! Я поздравляю вас! Вы стали выше, чище и на еще один шаг ближе к Богу, который ненавидит трусов!

Строй троекратно слаженно отозвался громким "Ура" и довольный Владимир что-то сказал негромко улыбающемуся первому офицеру. Тот кивнул и, когда крики стихли, приказал офицерам подойти к ним. Отдавая указания как, куда и кому выдвигаться, что бы равномерно рассеять сконцентрированные отряды первый офицер напомнил:

- В субботу после обязательных занятий с личным составом мы ждем в Ставке вас всех. Поступили деньги и надо, чтобы вы получили их. И новую амуницию, которую нам прислали наши друзья, заберете. Бойцов надо продолжать одевать и обувать. Кто сам не сможет, пришлет заместителя. Если все ясно никого не задерживаем. Уводите своих людей, и помните, за каждого вы несете перед нами ответственность. Если на станциях вас попытается задержать полиция… вы знаете что делать. Давайте. На неделе это ваш последний марш-бросок. Всем удачи.

Когда офицеры увели колонны в указанных им направлениях, из леса стали вытекать и те, кто играл обороняющихся. Их было не много. От силы человек шестьдесят. Но они разительно отличались от тех, кто в этот день, по словам Владимира, побеждал сам себя. Этим никого побеждать уже было не надо, чтобы чувствовать себя готовым и к войне, и к тюрьме, и к еще черт знает чему. Они не строились перед Владимиром, а кольцом окружили его. Да и Владимир не требовал от них лишней дисциплины, когда они оставались наедине. Он столько прошел с этими людьми, что они без сомнения были ему как родные. Заметив несколько разбитых лиц, Владимир подошел к пострадавшим и насмешливо поинтересовался, как они позволили себя так изуродовать. Под общий смех ему отвечали, что хорошо вообще не замочили. Зверье, блин вырастили.

Выйдя в центр и, не спеша поворачиваясь, Владимир сказал:

- У нас почти сотня желающих в штурмовые группы. Нужны офицеры. Как обычно только кто желает. Кто чувствует себя готовым воспитывать новых волчат и стать для них отцом богом и мамкой, если придется. Нужно четверо пока. Кто пойдет?

Поближе к Владимиру вышли несколько человек и тот кивнув им, отобрал из вышедших всего четверых.

- Вы с нами в ставку поедите. Там уточним, где вы жить будете в городе, и кому кто из новеньких достанется. Остальным возвращаться на базу. Уже можете сменить патроны на боевые. И завтра прибудет грузовик с минометами. Надо будет принять под охрану и проверить комплектации. Мины тоже придется вручную пересчитывать. Вскрывать каждый ящик! В прошлый раз боезапас к автоматическим пушкам приняли, а там процентов десяти не хватает. Пришлось потом остатки чуть ли не рэкетом выбивать. Так что проверять сразу.

Получив заверения, что они все сделают Владимир сердечно попрощался с этими соратниками и, забрав выбранных четверых, направился вместе с первым офицером к лесу за которым на заброшенной дороге остался их транспорт.

Еще одна неделя прошла с толком. Еще на один шаг он и его люди стали ближе к победе.

2.

На Сергее очень сказывались несколько суток без нормального сна. Сонливость, словно наркотический дурман взяла в плен мозг и не желала отпускать. И ни кофе, ни чай, ни стоящая перед ним минералка не спасали от чувства некоего вязкого болота, в котором тонул разум. Даже довольно резкий голос Богуславского не пронимал уставшего молодого человека. Расхаживающий по совещательному залу Илья, только несколько раз взглянув на Сергея, понял, насколько тому тяжело дается борьба с усталостью. Но вариантов не было. Все не высыпались. Всем было тяжело. И все держались. Илья только надеялся, что Сергею хватит сил не уснуть на этом собрании.

- То, что ты предоставил, Сергей, полностью совпадает с расчетами института развития. И мне хочется, чтобы ты или Фидан выступили перед правительством на этой неделе с докладом. Перспектива очень пугающая, чтобы не начинать принимать мер по ней.

- А у нас есть возможность что-то изменить? - Спросил Сергей.

- Есть. - Уверенно сказал Илья. - Я надеюсь что есть. И после твоего доклада и после доклада директора института мы сможем начать действовать. Учтите, что часть доклада будет транслироваться по всем каналам в стране. Поэтому набросай план, о чем ты будешь говорить, и дай моему секретарю, они оформят тебе речь.

Сергей поглядел на Илью и спросил:

- А тебе не кажется, что ты сам должен такие вещи объявлять?

- Нет. - Сказал Илья. - Мой черед настанет за вами, когда я смогу озвучить план мероприятий и изменений. Я не должен выглядеть в глазах людей буревестником. Я для них должен быть спасителем.

- Меры, которые придется принимать, на деяния спасителя никак похожи не будут. - с пониманием серьезности дела хрипло высказался Сергей.

- Об этом позаботятся другие службы, не беспокойся. Народ еще демонстрации благодарные устроит. - С надменным смешком сказал Илья.

Сергей скептически ухмыльнулся, а Илья вернулся на свое место и, откинувшись на спинку кресла, спросил у руководителя Службы его мнение относительно текущей проблемы с нарастающим недовольством в обществе.

Бывший полковник, что после прихода к власти Богуславского стал руководителем Службы, не поднимаясь с места, начал неторопливо говорить, иногда оглядывая окружающих своими холодными и ничего не выражающими глазами.

- Недовольство подогрето искусственно. Основная проблема диктаторских режимов в условиях развитого обмена информаций становится просто не разрешаемой задачей. Мы не легитимны. Мы не избранны народом. И с этим ничего не поделать. На нас разве что как на захватчиков не смотрят. А уж сколько идиотизма о нас рассказывают, слов не хватает. Что мы чуть ли не дьяволопоклонники и разве что младенцев на завтрак не едим… Если в СМИ мы еще можем бороться с чушью, то в Интернете извините… изолировать страну конечно можно, но это будет последний гвоздь в наш гроб. Все новые модные темы и подогревание борьбы за реставрацию демократии, можно с уверенностью сказать нам навязаны. Наше общество проглотило эти темы и теперь активно муссирует. И мы физически ничего с этим сделать не можем. Мы пытаемся отвлечь общественность нашими бесспорными успехами. Но получается удручающе плохо. Люди за этот год забыли, что раньше квадратный метр жилья стоил несколько тысяч долларов. Люди забыли, что были времена, когда учителя, медики, воспитатели на свою зарплату еле концы сводили. И тем более все кроме пенсионеров позабыли, какой крови всем нам стоило увеличение пенсий. Все наши подвиги, в реальности оказываются просто неоцененными. Даже хлеб, который они каждый день едят и за который, мы платим из кармана государства, они не ценят…

Богуславский поднял руку и сказал громко:

- Если вы хотите нас уверить, что люди неблагодарны по своей природе, можете не утруждаться, это и так все знают. Мы можем дать гражданам ВСЕ и они станут недовольны именно тем что это им все дали, а не они сами урвали. Словно это спорт какой… Мы можем хоть задницы им языком вылизывать и всегда будут те, кто недоволен чистотой своего зада. И чем дальше, тем больше. Иногда я думаю, что большевики в чем-то были правы. Чем хуже - тем лучше, лозунг себя полностью оправдавший. Народ, сидящий в заднице и получающий лишь изредка подачки, благодарен за них до поросячьего визга. А вот так как мы тупо все для жителей оценено ими не будет. И конечно, им не разжуешь вечную дилемму ограничения свобод населения ради блага самих людей. Вот раньше хорошо было. При псевдодемократах. Новую спортивную площадку в деревне какой-то сделали, так вицепремьеры и главы партий все на ней попиарицца успевали. Вот, мол, заботимся мы о вас дорогие граждане. Десять тысяч долларов потратили на площадку и эфирного времени на несколько миллионов рублей, чтобы показать какие они классные парни и как народ их обязан любить за выровненный грейдером стадион и паласы из искусственной травы. А мы в каждом городе открываем спортивные городки и стадионы и народ вдруг стал думать, что так и должно быть! - Богуславский вдруг улыбнулся и сказал спокойным уже голосом: - Хотя. Если нас свергнут у населения будет повод нового недовольства. Ах, как раньше было хорошо… Ну, давайте продолжим… что там дальше, только по делу.

Начальник Службы кивнул и продолжил, поглядывая на листок перед собой:

- По Владимиру… Сейчас численность нацбригад "Русской партии" уже перевалила за двадцать тысяч. Фактически мы ничего не можем с ними законно сделать. Владимира мы найти не можем по старым преступлениям, а его молодежь ни на чем криминальном надолго не задержать. Устраивают парады, шествия, фейерверки в дни, как они называют, Русских праздников. Довольно привлекательно выглядит для других. У них постоянный приток свежей крови. Понимая, что ходят по краю, они на каждое такое сборище разрешение у властей получают. Все санкционировано.

- Как к ним другие национальности относятся? - Спросил хрипловатым голосом Сергей.

- По разному. Но в основном терпимо. На редкость. Даже зная их лозунги, смотрят на это как на детские шалости. Там же больше половины это подростки и молодежь не старше двадцати. - Глава Службы выдержал паузу и сказал: - Больше того. Владимир сформировал так называемые интербригады. Татары, калмыки, казахи… все там короче. Он не объединяет их со славянами. Мы удивлялись вначале. Владимир везде, где появляется, повторяет одно и то же: пока русский народ не вернет себе свою страну другим национальностям лучше проживать в своих нац республиках. Своим же нерусским он обещает достойное место, когда они придут к власти.

- Что такое достойное место, по его мнению? - спросил устало Сергей.

Ответа не последовало. Начальник службы только многозначительно улыбнулся Сергею.

Илья положил ладони на столешницу и, смотря перед собой, спросил:

- Ладно. Этот вопрос длительный, муторный и кажется, в ближайшей перспективе решения не имеет. Отложим до общего правительственного собрания. Может, придется принимать новые законы о деятельности таких как "Русская партия". Надо этот гитлерюгенд разгонять к чертовой матери. "Наших" разогнали и этих разгоним. Надо будет - создадим новый комсомол, блин, если им всем так хочется в политику играть и строем ходить. Но чтобы все под присмотром были. - Илья остановился на мгновение и, поглядев на Начальника Службы, спросил заинтересовано: - А что там с нашими "друзьями"?

Сергей протер лицо руками и, глядя на начальника Службы, сказал вместо него:

- Упустили они всех. Всех кого я вычислил и передал Службе… Ни один не задержан. Последний вообще по идиотски свалил. Его даже опознали в Шереметьево, но по какой-то неведомой мне причине даже не сделали попытку задержать.

Илья, сделав наигранно удивленное лицо, посмотрел на начальника службы и тот, глядя в ответ честными глазами, сказал:

- Виновные будут наказаны.

Сергей злостью прогнал сонливость и сказал:

- А по мне так надо проводить расследование. Какой толк мне горбатится и другим, если вы их так бездарно упускаете?

Начальник Службы, сцепив пальцы, сказал:

- Многое что мы делаем, кажется нам бесполезным. Мне ли говорить такие прописные истины? Так или иначе, мы от них избавились. Учитывая, что они тратят много времени на подготовку своих специалистов, сделанное и так серьезный удар по их сети. Ищите следующих. Мы тоже просто так не сидим. Проводим мероприятия по связям тех, кого уже вычислили. И есть некоторые результаты.

- Я не вижу этих результатов. - Сказал Сергей, отодвигая от себя пустую чашку из под кофе.

- А я вам и не должен докладывать. - Напомнил Начальник службы. - Я все сообщу, когда будут завершены мероприятия на таком же совещании.

- Когда? - Жестко спросил Сергей. - Сколько нам еще ждать? Вам разве непонятны их желание реставрации? И последствия? Получше меня, наверное, понимаете. И оттого еще более странно, что все так заторможено…

Начальник службы хотел ответить что-то язвительное, но не успел.

- Что с террором? - спросил Илья, которому было привычно уже разнимать словесные перепалки между Сергеем и начальником Службы.

Начальник Службы, почувствовав себя более уверенно, откинулся на спинку стула и сказал:

- Наследие все так же разгребаем. Идем их же путем. Все прятать и скрывать.

- Что по очередным терактам в Минводах и Пятигорске? - Спросил Илья, потирая раздраженно подбородок.

- Разгребли. Исполнители известны. Уже ловим. Все участники еще в России. Так что найдем и задержим. - Заверил начальник Службы.

- Сможете за месяц найти? - спросил Илья. - Я тогда в своем обращении смогу сказать, что мы на корню выжигаем эту мразь.

- Я бы не стал о таком говорить. - С сомнением сказал начальник Службы. - Начнут интересоваться, что мы делаем с семьями этих уродов. Вони будет опять море.

- Пока не прекратятся теракты, наш террор тоже отменен не будет. - Заявил Богуславский. - И пусть хоть извоняются. Каждый ублюдок должен знать, что за его мерзости ответят его дети, родители, другие родственники. Возместят весь ущерб. Не хватит денег - будут всю жизнь пахать там, где мы скажем, в трудовых армиях. Не захотят работать, будут пахать в заключении из-под палки. Считайте это особой извращенной формой социальной защиты.

Сергей, давно уже уставший бороться с этими особенностями нового режима, только удрученно вздохнул, вспоминая слова из известного произведения:

- Начинают театры с вешалок, начинаются царства с виселиц…

- Успокойся, Сергей. Мы никого не вешаем… - отмахнулся Илья.

Начальник Службы покачал головой и сказал:

- Мне все равно конечно. Но я впервые соглашусь с Сергеем. Это не выход. У большевиков просто выбора не было тогда в гражданскую и позже. У нас выбор методов есть.

- Это не от отсутствия методов. - Сказал Илья жестко. - Эта страна вся будет повязана круговой порукой. Если нет другого способа объединения социума, мы свяжем его взаимоотственностью. Не доложил, зная о готовящемся преступлении - соучастник. Вырастил подонка, сам за него и отвечай. Прежде чем что-то украсть посмотри на мать. Она будет за тебя отвечать полностью. И все что ты украл, возвращать придется ей. Нарушил присягу, взял взятку, использовал полномочия в личных целях - помни что ни ты, ни твои дети, ни дети твоих детей не смогут поступить на госслужбу или стать офицерами в армии. Вся эта чушь про национальные объединительные идеи в России никогда работать не будет. Здесь столько народов, столько верований, столько целей и идей, что объединить их все просто невозможно одной общей. А вот ответственностью легко. Или личностью. Не будем забывать, что Россия была, есть и будет Империей. И имперские интересы требуют, чтобы народ не разбредался раскачивая колонии. Убедить их, что мы единый народ - вот в чем наша задача основная. Единый! Объединенный! Пусть не одной идеей, так хоть общей круговой порукой. На пути такого объединения, кроме резких социальных различий, стояла раньше Москва. Она как бельмо было в глазу простого человека. Кровососущая… Теперь государственные функции раскиданы от Питера до Екатеринбурга. Москва еще остается столицей, со своими прибабахами. Но уже народ серьезно воспринимает Екатеринбург как альтернативу. Да я знаю, что город не готов к таким реформам. Он просто не готов быть столицей. Но и Питер не готов. Ну, нет готовых у нас столиц. А раз так, то лучше быть здесь, чем на окраине империи.

- Добираться тяжело. - Тихо буркнул Сергей.

- И с контролем сложнее стало. - Признался начальник Службы. - Раньше все в одном садке сидели… А теперь просто нереально будет удержать власть в случае мятежа в столице. Когда десятая часть страны проживает в одном месте, можно сказать что это место и есть мозг, сердце, и все остальные органы государства. Если они там решат поменять режим, то они это сделают.

Илья, поднимаясь, сказал насмешливо, откровенно глумясь:

- Разве не для этого мы проводили мероприятия в ней? Если столица взбунтуется думаю вы или я быстро лишим ее голоса, глаз да и мозгов заодно… А после этого только организовывать какое-нибудь московское управление лагерей… Переселить столицу в лагеря и заставить строить очередной безумный канал волга-дон… мечта идиота. Да и как нацию москвичей извести, нам даже Владимир памятник поставит и первый вернется в лоно государства.

Сергей шокировано улыбнулся безумным шуточкам Диктатора, а начальник Службы, словно действительно задумался, что можно сделать с двенадцатимиллионной армией зеков… Шуток кажется, он не понимал.

Заканчивая собрание, Богуславский сказал:

- Через тридцать минут у меня встреча с представителями парламента и министрами. Будем хвастаться друг перед другом, как мы просто погибаем за народное счастье. Хоть это модным сделали и уже хорошо. Но вообще маразм. Никогда не думал что трудолюбие, честность, исполнительность надо прививать через буквально моду.

Начальник службы улыбнулся и сказал:

- С городской полицией та же тема. Просто модно и выгодно стало быть на службе народа. Особенно молодежи.

Сергей раздраженно сказал:

- Вы огромную ошибку допускаете… Все эти моды - проходящее. Все ваши игры в патриотов, добром не кончатся. А эта глупая затея! Ну, кто додумался создавать Гражданский Орден? Кому такая бредовая идея пришла в голову? Вы понимаете к чему приведет любой косяк? Так как в вашей, условно назовем, масонской ложе одни служащие государства, то любой проступок любого из членов организации пятном ляжет на всех вас. И вообще мне все это напоминает худшие проявления исторические. Гестапо, тамплиеры, госпитальеры…

- Чем тебя госпитальеры-то обидели в прошлой жизни? - Спросил Илья, накидывая на плечи пиджак.

- Да хотя бы тем, что кроме прочего они были профессиональными убийцами. - Ответил Сергей, потирая раскрасневшиеся веки.

- Ну, так и мы не паиньки. - Насмешливо сказал Илья. Обращаясь к начальнику Службы, Илья сказал: - Пойдемте. Вы со мной. А ты Сергей отдыхать. Отсыпаться. Ты хорошо сделал работу там на Байкале. Теперь считай у тебя отпуск до следующего понедельника. Наградной список тоже в понедельник подашь. Вручение медалей за гражданское мужество будем здесь проводить. Тебе-то цацку на грудь надо? Вроде как заслужил.

- Нихрена мне не надо. Спать хочу. - Хмуро отозвался Сергей.

- Во и хорошо. Чем меньше мы публично награждаем своих, тем лучше. - Довольно сказал Илья и первым вышел из зала. За ним, попрощавшись, вышел начальник Службы, а Сергей, оставшись один в зале, подвинул к себе бутылку с минералкой и прямо из горлышка отпил значительный глоток. Достал мобильный телефон удрученно посмотрел на отсутствие связи - в совещательном зале была полная изоляция от внешнего мира. Поставил бутылку на место и, поднявшись, сонно оглядел зал. Наконец он взял свой кожаный тонкий портфель для бумаг и направился к выходу.

3.

В двадцати километрах от Финской границы в довольно большом поселке, где с перестроечных времен контрабандисты устроили себе склады и перевалочные базы, в абсолютно несносном по столичным меркам кафе сидел путник и пытался ужинать. С печальной улыбкой, глядя на освещенную уличным фонарем слякоть и грязь за окном, он изредка ковырял в тарелке с макаронами и парой подозрительно твердых "молочных" сосисок. Невольно морщась, путник отхлебывал слишком заметно разбавленное пиво, и слушал очередные возвышенные глупости, доносящиеся из телевизора в углу зала. Кроме путника в кафе сидело двое водителей дальнобойщиков, что нескромно хвастались друг перед другом, как и за сколько им удалось протащить свои фуры через границу. Путник только вяло удивился, что со времен начала этой катавасии цены на "добро" таможни почти не изменились. Хоть что-то осталось незыблемым в государстве российском.

Еще в кафе, изредка протирая за покинувшими гостями столики, сновала в перепачканном фартуке официантка - молодая девчушка, что один раз напугано глянув в безразличные глаза путника, старалась больше к нему не подходить. А путник, смотря на нее, все гадал, когда ему сменят забитую его окурками пепельницу и сменят ли вообще.

Путник не смог перебороть своего отвращения к непонятному мясу сосисок и остывшим макаронам. Отодвинув тарелку от себя, он двумя руками взял кружку с пивом и сделал большой глоток. Скривив гримасу недовольства, путник отодвинул подальше от себя и остатки этого пойла. Покачивая головой своим раздраженным мыслям, он достал из пачки на столе очередную сигарету и закурил, уже без улыбки глядя, как к кафе подкатывают еще две длинных фуры.

Если бы он заговорил в те минуты, то в его голосе любой бы услышал дикое, неприкрытое отчаяние. В любой фразе сказанной им он невольно бы передал всю ту горечь, которую испытывал от сложившейся ситуации. А ситуация вокруг была и правда образцово поганой. Разве мог бы раньше Путник представить, что ему придется буквально бежать из России, да еще не эвакуационным путем, или не по-человечески на поезде или самолете, а чуть ли не автостопом. Разве мог он раньше помыслить, что питаться он будет в таких вот убогих заведениях, и что он даже слова не посмеет сказать об уровне "сервиса", дабы не привлекать к себе излишнего внимания. Написать, что путник был расстроен, это будет несколько мягко. Он был в горе, в трауре, в отчаянье от разрушения Дела для которого его так долго и так тщательно готовили.

Он был настолько поглощен своими невеселыми мыслями, что в вошедшем в кафе человеке не сразу смог распознать сотрудника преследовавшей его Службы. А когда, мельком взглянув на "увальня", "рубаху парня", что немедленно с ходу стал отсыпать комплименты неряхе официантке, и по глазам понял что за гость наведался в половину второго ночи в это убожество с издевательским названием "Уют", то даже силы покинули его. Это было состояние загнанного. Когда уже согласен даже на смерть, чем на бесполезный и бесперспективный бег с препятствиями. А "увалень" оставив заулыбавшуюся официантку в покое, добродушно подошел к столику путника и, поставив на него тарелку с арахисом и кружку такого же гнусного пива сел ничего не спрашивая напротив. Поглядел некоторое время с интересом на Путника. Помолчал.

- Здравствуйте! - Наконец сказал он, радостно улыбаясь, словно встретил кумира своей молодости.

Путник посмотрел холодно на "героя невидимого фронта" и брезгливо отвернулся к окну. "Добряк" оценил этот жест еще более располагающей улыбкой. Отпив большой глоток из кружки, он порекомендовал:

- Вы поешьте лучше. Там куда мы с вами сейчас направимся, вы не скоро сможете поесть.

Путник, сцепив пальцы и уперев в них подбородок, посмотрел на службиста и сказал насмешливо:

- Странно, что снова не пытаетесь сделать сходу укол и засунуть в машину.

Улыбка не покидала лица сотрудника спецслужбы. Он только радостным голосом поинтересовался:

- О! Вы сомневаетесь, что мы умеем учиться? Зря. Нет, сейчас обойдемся без уколов, от которых вам ни холодно, ни жарко. - Став чуть серьезным он поведал: - На улице два взвода спецгруппы. Вы не уйдете в этот раз и, конечно, у вас есть выбор - умереть или проехать с нами. Больше терять людей в попытках вашего гуманного задержания мы не намерены.

Путник хмыкнул слову "гуманный" и невольно мысленно обратился к зудящему месту укола. Уж, какую гадость ему вкололи, пытаясь обездвижить, Путник не знал. Программы вытащили его из той передряги, причем оба оперсотрудника были умерщвлены абсолютно невероятными способами. Одному путник несколькими ударами проломил грудину, второй лишился головы, причем у путника в тот момент в руках не было даже перочинного ножика. Он просто двумя руками с проворотом оторвал ее. Возможности человеческого организма неисчерпаемы, и с отключенным "Я", путник на всю катушку их использовал. Но, трезво оценив, что даже с взводом вооруженных автоматчиков ему не справится, путник словно смирился. Он только саркастический улыбался, когда больше для демонстрации службист положил на стол перед собой пару усиленных наручников. Поглядел и отвернулся к окну, где в свете фонаря, наконец, заметил суетящихся вооруженных людей у двух с виду безобидных фур подкативших недавно.

"Увалень" обратился к путнику и спросил:

- Если вы не хотите заканчивать ужин, то позволите ваши руки?

- Думаю, нет. - Покачал головой Путник.

- Тогда вас сейчас отправит к вашим инопланетным предкам наш суперспециалист - снайпер. Знаете, и не таких прытких он отправлял в лучшие места, чем наша убогая планета.

Путник только в изумлении вскинул брови и сказал, словно последнему глупцу:

- Думайте, что говорите. Я родился здесь и я человек.

Службист сказал, слишком радостно улыбаясь:

- Э нет. Человек головы отрывать руками физически не может. Да и бегать со скоростью автомобиля может только его к этому автомобилю крепко привязать… Но там куда мы с вами сейчас поедем у вас будет возможность попробовать доказать, что что-то в вас человеческого осталось.

Путник устало поглядел на сотрудника Службы и тихонько сказал:

- Глупцы. Какие вы все глупцы.

Расстроено глядя в довольную непонятно с чего улыбку "добряка", Путник в который раз думал, отчего ему так не везет? И почему даже задерживать его посылают каких-то придурков. Все больше злясь, путник очень медленно шаг за шагом отключал свою Личность, чтобы внимательный службист не заметил ни перемен во взгляде, ни легких судорог тела которыми сопровождался быстрый процесс. Только в последний миг путник сочувственно улыбнулся играющему дурачка офицеру и мысленно с ним попрощался.

В следующий момент еще ничего не понявший "добряк" лишился передних зубов, а тарелка, ребром вбитая ему в рот, разламываясь в беспощадном ударе, остановилась, только окончательно прорезав до костей щеки и перерубив язык. Быстрый нырок и падение на пол спасло путника от первых двух выстрелов снайперов и последовавшем за ними плотном огне автоматчиков. Ползя не жалея рук и ног по засыпающему все битому стеклу и острым каменным осколкам выбитым из стен путник перебрался за стойку к мгновенно погибшей девушке и, не смотря на отключенную Личность, странно улыбнулся распростертому изуродованному телу. Прячась за бочками с пивом под прилавком, путник достал пистолет и словно молясь неведомым богам замер глядя в потолок.

Сдаваться он права не имел, погибать тоже. Выбора особо не оставалось. Приходилось не много, не мало, а думать и решать, как уничтожить противника и выжить самому.

4.

Просторная служебная квартира встретила Сергея свежестью наведенной ионизатором и кондиционером. После слепящей духоты улицы он с удовольствием вдохнул прохладный воздух ноздрями, уловив еле заметный запах чего-то вкусного с кухни. Стянув с себя обязательный пиджак и галстук, и бросив их на диван в холле, Сергей, разувшись, прошел на кухню. Поставил чайник и когда тот закипел, налил себе в стакан просто горячей воды. Бросил в воду таблетку стимулятора. Дождался пока она растворится, разбавил бодрящий коктейль холодной водой и залпом выпил. В голове моментально начало проясняться. Хотя мозг еще был неповоротлив, но сам Сергей уже заметно приободрился. Пройдя в кабинет, он бросил на стол портфель и включил музыкальный центр. Выбрал подборку инструментальной музыки, которая ему помогала работать и сел со вздохом за стол. Запустил компьютер и выдвинул клавиатуру из под столешницы. Прежде чем усталость его вырубит окончательно надо успеть еще так много сделать.

Разбор списков представляемых к государственным наградам занял у Сергея минут десять не больше. Вычеркнул из списков всех "наших", как намекнул Илья. Вообще-то логично. Если мэр пострадавшего городка лично участвует в тушении химических складов его увольнять надо, а не награждать. Он должен организовывать эвакуацию и снабжение. Рассмотрение бумаг по институту развития тоже не отняло много времени. Все документы, поступившие от институтских он немедленно отсканировал и выслал зашифрованным письмом Фидану. Пусть смотрит, проверяет. Сам Сергей не чувствовал в себе сил проверять цифры и читать огромные написанные заумным слогом тексты.

Что еще больше бесило Сергея в работе с институтом, что никогда не знаешь то, что тебе предоставлено - это полные данные или что-то недоговорено, что-то утаено, что-то ушло исключительно в соответствующие ведомства. И когда, потратив на аналитику несколько, дней понимаешь что выводы и прогнозы бред, а они потом извиняются и говорят, что предоставили не все исходники и выкладки начинаешь тихо материться.

Закончив бегло с простым, как он обычно и делал, Сергей приступил к задачам чуть сложнее. Надо было, как требовал Илья набросать речь для совета министров, да таким образом, чтобы они сразу не повесились и не сбежали за границу или того хуже стали здесь жить как последний день. Он был только в середине своего труда, когда раздался звонок на телефон спецсвязи и ему пришлось отвлекаться и снимать трубку.

Звонил Фидан. Он поздоровался и спросил, как Богуславский отреагировал на сообщение о приближающейся катастрофе.

- Пофигистически. - Откровенно признался Сергей. - Он лишь сказал, что мы подтвердили данные института развития.

- И что он намерен делать?

- Он намерен в очередной раз выступить спасителем страны, а если и получится то борцом за мир во всем мире… В общем все как обычно. - Раздраженно сказал Сергей.

- А поконкретнее? - усмехаясь, спросил Фидан.

Сергей закрыл уставшие глаза и, откинувшись в кресле, сказал:

- Во-первых, он хочет уведомить население об этом. С две тысячи пятого года эти данные засекречены, а он их собирается предоставить народу. Он осознает, что может начаться паника, но он верит, что это отвлечет население от недовольства властью и что полиция, Служба и армия удержат контроль в стране. И уведомлять о грядущем поручено нам с тобой. Если бы я не знал заранее, что ты откажешься, я бы тебе сразу позвонил и предложил прилететь, выступить.

Сергей замолчал, пытаясь связать разбегающиеся в беспорядке мысли.

- А во-вторых? - спросил Фидан.

- Во-вторых? - переспросил Сергей. - Во-вторых, у него уже есть план перевода экономики на новый лад. Пока только в общих чертах, но он уже лучше, чем никакого.

- Глупый план? - Спросил Фидан оценку у Сергея.

Пожав плечами, словно друг мог это увидеть, историк сказал:

- Мы бы и такого не придумали.

- Когда ты исходники для расчета привезешь?

Сергей задумался и сказал:

- Я не привезу исходников.

- Почему? - удивился Фидан.

- Догадайся сам…

Фидан догадался и укоризненно сказал:

- Трусость не к лицу. Надо знать заранее что получится, а нет. Может, будет хоть повод не тратить впустую деньги.

Сергей в душе соглашаясь с доводами друга все-таки ответил:

- Не привезу. Вышлю. И сам сообщишь все Богусу. Я тут, кстати, речь пишу и у меня как-то не получается все подать как нечто спокойное и разумное. Я сам паникую, когда думаю об этом. Это действительно конец. Конец всему, что мы знаем, что видим вокруг себя, к чему привыкли…

Фидан на том конце связи издал непонятный звук и со смешком порекомендовал:

- Знаешь, как я в таких случаях делаю, чтобы не боятся?

- Ну? - скептически спросил Сергей.

- Я просто спрашиваю себя - а насколько это меня коснется? Понимаю мелочно конечно, но что поделать… Так вот с голоду ты не умрешь, Ольга твоя в уродину не превратится, и страна выживет ничего… и не через такое проходила.

Сергей раздраженно раскрыл глаза и сказал:

- Да что ты говоришь!? Весь мир переделан будет! А сколько людей погибнет?

- А ты что, любишь весь мир? Напомнить тебе, что любить надо только близких, а с остальными так сказать соблюдать условия общежития? И погибнут… Места больше будет…

Сергей только головой качал. Почему вокруг него все такие циничные прагматики?

- Это конец человечества. - Сказал устало, но твердо Сергей. - Не сразу, но довольно быстро. Это шестидесяти процентная вероятность ядерной войны. Это девяносто процентная гарантия на изменение климата. Это голод, разруха и смерть. Смерть везде.

Фидан немного помолчал и потом с насмешкой сказал:

- Если к тому моменту как напишешь доклад, ты не пустишь себе пулю в лоб - скинь мне его. Почитаю, посмеюсь. Ольге привет передавай! Пока, Сереж.

Сергей, положив трубку, долго сидел и думал о том, что может это он какой-то неправильный раз вокруг него все люди способные так холодно, если не сказать презрительно, рассуждать о человеческих судьбах и жизни. Может это с ним что-то не так раз остальные могут себе позволить говорить всерьез, да даже в шутку, о том, что всю страну, если надо будет, поведут к "счастью" насильно. Они вообще представляют что такое "насильное счастье"? Сергей не понимал. Сытое брюхо? Дом полная чаша или что? - спрашивал он себя и не мог найти ответа даже что такое счастье для него. А уж в преддверии катастрофы мирового уровня он вообще не верил в счастье ни для кого. Чтобы оставаться верным своему желанию принудительно осчастливить страну надо быть или глупцом или оптимистом. Сергею очень хотелось верить, что Илья всего лишь оптимист. Иначе куда их все это заведет, даже расчеты не покажут.

Незаметно для себя Сергей сначала закрыл глаза, требовавшие отдыха, да и думалось с закрытыми глазами лучше. И уже через несколько минут с удивлением для себя осознал, что спит. Бывает такое с уставшими людьми, когда они во сне довольно четко понимают что спят и даже могут рассуждать во сне о физиологии данного процесса. Сергей не рассуждал. Он лишь сожалел, что не уснул на диване. Даже во сне он чувствовал, как затекает уставшая спина.

Разбудила его вернувшаяся с заседания городского социального комитета Ольга. Занимая там незначительную должность и создавая социальные рекламные проекты, она была вполне довольна такой работой и лучшего не просила. Спокойная работа до пяти вечера. Она чувствовала себя там нужной и полезной, и большего ей было не надо. Приходя домой, она успевала и своими делами заниматься, а в редкие чуть свободные дни и с Сергеем погулять или куда-нибудь съездить отдохнуть.

В тот вечер она вернулась намного позже и, разбудив Сергея в девять вечера, она даже не "заикалась", чтобы вытащить его на улицу или в кафе ужинать. На уставшем лице ее друга было все слишком хорошо написано. Он был не в состоянии передвигаться дальше, чем до кровати. Но она накормила его разогрев вчерашнюю картошку и курицу и только тогда позволила уснуть. Немного посмотрев телевизор, по которому правительственный канал показывал новый героико-патриотический фильм про детей, раскрывших шпионский и террористический заговор, Ольга искренне улыбнулась. Вроде глупость глупостью, но как хорошо сделан и какой забавный сценарий. Только вот почему так поздно показывают?

Знала бы она, что это просто римейк советского фильма она бы тоже не расстроилась. Все новое - это хорошо забытое старое. А люди слишком быстро все забывают. Трех поколений хватает, чтобы забыть уроки истории и не ставшие культовыми достижения ушедшей эпохи.

5.

Илья, сидя в своем кабинете над бумагами, поступившими от министерства топлива и энергетики, и читал "упрощенный специально для него" доклад по состоянию энергетических сетей в стране. Он, даже не имея специального образования, прекрасно понимал, что задуманное им в текущих условиях реализовать просто невозможно. Не выдержит энергетика. Не выдержат такой нагрузки отечественные линии. А чтобы исправить ситуацию… в общем, чтобы перейти в режим намеченный Богуславским надо было в энергетику бабахнуть н-адцать миллиардов. Причем не рублей. А с деньгами после популистских шагов его правительства было туго. Да и отстраненные от подобия влияния зарубежные кредиторы теребили с возвратом кредитов. Нужны были деньги в суммах превышающие любое воображение. Но отчаяние не входило в планы Богуса.

Он знал, что случится после доклада сделанного на следующей недели и что уже сейчас государственные аналитики готовятся заработать на мировом экономическом кризисе. Деньги они сделают. Деньги у страны будут. Главное не дать их спустить никуда кроме нужного для выживания русла. Главное не дать их разворовать и не дать до них добраться тем, кто может попытаться сменить режим в стране. Если неореволюционеры и придут к власти они получат нищую разваленную страну. Чтобы недовольство народа позволило ему, потом вернуться к власти в новом качестве действительно Спасителя. Никакие призывы к морали не подействовали бы на Илью в те дни. Он считал, что на тот момент только он способен вытащить страну из наступающего катаклизма, и никто другой просто не потянет такую задачу. А раз так, то пусть уж лучше обрушится все сразу, чем растягивать агонию. Как говорили в институте развития из развалин стимулируемая цивилизация поднимается быстрее, чем после медленного затухания. Медленное затухание приводит к незаметному привыканию к положению населения. И оно уже через два три поколения не помнит своих достижений. А вот если развал и начатый подъем занял незначительный промежуток времени, то в течении поколения все будет поднято и результаты будут превышать предыдущие достижения. Может именно это имели ввиду другие "друзья" которые были им совсем не друзья, стараясь вести цивилизации через серии шоковых терапий, в отличие от развития их оппонентами общества потребления манной кашки.

От скептических размышлений Илью оторвал вошедший секретарь с чаем и простыми бутербродами с сыром. Поблагодарив его, Богуславский сказал:

- Прибудет начальник Службы немедленно его ко мне. Сразу же.

- Он прибыл. Они с начальником вашей безопасности в беседке во дворе что-то обсуждают.

- Зови его сюда. Прокололся на чем-то стервец вот и не спешит на доклад. И я даже знаю на чем он прокололся.

Начальник Службы вошел спустя десять минут и секретарь плотно прикрыл за ним дверь, справедливо ожидая взрыва Богуславского, которому уже надоели вечные проколы Службы. Но Богуславский задав вопрос "Ну и что у вас?" и получив на него неопределенный ответ "Решаем вопрос", только скептически улыбнулся и уточнил:

- Вы и его упустили?

Начальник Службы, держа в побелевших пальцах папку с документами, ответил:

- Мы потеряли двенадцать человек, еще семеро тяжело ранены. Путник уже в Финляндии. Сейчас им занимаются наши сотрудники там. Они дополнительно проинструктированы больше не пытаться задержать и уничтожить его на месте обнаружения.

- Отставить. Пусть живет. - Спокойно сказал Богуславский. Поясняя свое решение, он процедил: - Не будем начинать виток смертей. Сергей мне рассказывал, что Андропов на этом уже прокололся. Они ведь тоже немало о нас знают. И уж точно побольше, чем мы о них.

- То есть за наших бойцов вы не позволите отомстить?

Вопрос поставил Богуславского в тупик. Он сам был проводником воли "око за око, зуб за зуб", да так чтобы неповадно было. И не отомстить за "своих" было для него тяжелейшим решением. Он нашел простой компромисс:

- Сунется к нам сюда - уничтожайте. Если будет сидеть за границей, пусть сидит. - Пользуясь своей методикой прерывать, чьи либо возмущения внезапным вопросом Богуславский спросил: - Что с их точкой эвакуации?

Начальник службы ответил:

- Под контролем полным. Три раза уже наблюдали их эвакуационные транспортники. Все надеялись, что мы подпустим к точке кого-нибудь. Канал их связи нами перекрыт полностью. Использование его в наших целях сразу же стало невозможным. Довольно быстро они определили, что мы "читаем" всю корреспонденцию. Дешифровка уже полученного дается тяжело, но результаты есть. Они используют какой-то синтетический язык, и по нашему мнению это нечто среднее между языком "друзей" и английским. Отсюда свои сложности. Но мы их преодолеваем, подключили к работе математиков и лингвистический институт. Успехи уже есть. С шифровкой, когда определили ключ, было легко, но вот чужой язык, не зная аналогий и не имея ни одного живого носителя языка нереально разобраться до конца. Смогли только связать некоторые их сообщения и действия. Один из случаев попытки приземлится транспортному судну, нами был полностью предсказан. С точностью до минуты.

Эти успехи не радовал Илью, но он все-таки кивнул благосклонно. Отвлекаясь от этой темы, Богуславский спросил:

- Вы уже приступили к намеченным мерам в связи с будущим докладом?

- Конечно. - Сказал Начальник службы. - В нужный день страна будет под полным контролем. Беспорядки будут предотвращены.

- Даже в Москве? - с сомнением спросил Илья.

- Особенно в Москве. Если что-то серьезное начнется, будем действовать по порядку. Отключим метро. Изолируем районы. Блокируем и вывезем в полевые лагеря участников. Питание в лагеря будет вовремя доставляться с армейских складов.

- Надеюсь, до этого не дойдет. Но включите в план мероприятий введение особого положения в стране с комендантским часом и закрытием границ. - Сказал Илья.

- Уже сделано. В день доклада пакеты вскроют все кому это положено.

- Как настроение в армии?

- Верна. Абсолютно. Вы их перевели в статус привилегированного сословия, так что можете на нее рассчитывать. Флот так же.

- С трудовыми войсками что?

- Будут верны. Они ведь хотят жить в этой стране, а я, зная детали вашего обращения, могу с уверенностью сказать, что после него они захотят жить здесь еще больше.

- Хорошо. Этих мы не тронем, но следующую эмиграцию будем отсеивать по необходимым стране специальностям. Каждый принятый эмигрант должен заранее будет иметь место работы. Организация такого процесса и вас коснется тоже. Контроль трудовых армий так и останется на вас.

Расставаясь с начальником Службы, Илья не поленился записать мысли возникшие у него в разговоре с тем в свой ежедневник. Памяти он не доверял.

6.

Александр Павлович прямо с самолета был встречен своими сотрудниками и в их сопровождении направился на "объект". Через полчаса езды по широкому шоссе их кортеж свернул на заасфальтированный проселок и, миновав несколько полей, неторопливо въехал в самую странную деревню, которую видел на своем веку Александр Павлович.

Когда машины остановились, он вышел и с удовольствием вдохнул теплый наполненный запахом цветущих трав воздух. Попросил спутников, разговорившихся после поездки замолчать и со странной улыбкой оглядываясь, сказал:

- Тихо-то как. Благодать.

- Это пока. - Заверил его руководитель проекта. - Через три дня сюда въедут первые жители. Комиссия все дома приняла. А государство реализовало их еще зимой. Когда тут только чистое поле было.

Покивав, Александр Павлович с улыбкой предложил всем пройтись и первым направился к ближайшему дому, удивляясь тому, что выглядит деревня не хуже европейских или американских загородных поселков. Ему услужливо открыли дверь в дом и он восхищенно покачал головой замерев на пороге. Огромный холл с вмонтированными в стену шкафами и другими аксессуарами прихожей, зализанные "безопасные" розетки, осветительные плафоны по стенам, зеркала. Осторожно ступая по утепленному линолеуму, Александр Павлович прошел на кухню и там по достоинству оценил удобство и размеры. Профессионально заглянув в ванную, он подергал руками новые пластиковые трубы и стояки и удовлетворенно кивнул. В сопровождении руководителя проекта он поднялся в мансарду и с интересом посмотрел на решение которое было применено. Две комнаты друг напротив друга и небольшая площадка у лестницы, на которой можно разместить стол и кресла превратив ее в удобное место для чтения или просто разговоров. А окно рядом с этой площадкой, с видом на раскинувшееся за огороженным участком поле, делало место удобным и для спокойных размышлений.

Они спустились к оставшимся внизу сопровождающим, и Александр Павлович честно признался:

- Когда мой сын предложил это дело мне и моему другу Олегу, я не верил в то, что нам дадут все закончить. Слишком много чиновники раньше палки в колеса вставляли. Олег сейчас занимается малоэтажками в калужской области, а нам достался благословенный краснодарский край. И вы знаете, я рад. Даже не получившейся экономии. В конце концов, что мы там наэкономили - слезы. А тому, что действительно жить здесь будет одно удовольствие. Я впервые испытываю гордость за свое дело. Я люблю свою работу. Всегда любил. Но вот гордость за дело… Великая штука хочу заметить. - Прервав свои замысловатые излияния, он спросил у руководителя проекта: - Сколько жителей заявлено органами перемещения?

- Три с половиной тысячи. Это с детьми. Рабочие места уже сейчас есть для семисот человек. Больше не нужно…

- А поподробнее?

- Государственный совхоз четыре сотни. Он в рамках проекта. Дальше увидите, проедем - покажу. Ветряная и комбинированная электростанции двадцать человек. Магазинные площади дадут порядка семидесяти мест. Детский сад - двадцать человек. Общественный транспорт и коммуналка это еще пятьдесят. Школа восьмилетка намечается это порядка сорока мест. Почта, администрация. Фельдшерский пункт и пункт милиции на въезде в поселок. Мы его проезжали. Мест рабочих будет понятно больше. Частные хозяйства разовьются. Здесь все для них создано. Магазины понятно появятся не только на нами отстроенных площадях. Кафе наверняка будет. Клуб. Так что поселок самодостаточен в минимально необходимом.

Александр Павлович покивал, оглядывая еще раз холл.

- Даже не верится, что такую красоту за такие деньги можно построить.

- Ни копейки не пришлось клянчить больше. Уложились. Ну да вы и сами знаете. Дорожники только подвели. До совхоза грунтовка идет. И говорят в этом году не сделают уже. Мол, их на другой срочный объект перекинули. А у нас еще три таких поселка надо асфальтировать. Но губернатор обещал решить вопрос, он тоже хочет пиара себе на этом деле отгрести.

Понимающе кивнув, Александр Павлович вышел на улицу и снова с удовольствием глубоко вздохнул. Выходя вслед за ним, его сотрудники улыбались, видя, что их босс доволен.

Пройдя и присев на скамейку у тротуара, Александр Павлович, с улыбкой щурясь от солнца, спросил:

- И как вам работа с трудовой армией?

- Дешево, конечно, что тут скажешь… - признался руководитель проекта. - Но хлопотно. На троих работников одного обучающего ставили по первому времени. Потом то все втянулись, но вначале косяк на косяке был.

- Но работают нормально? - Поинтересовался Александр Павлович: - Не затягивают, не лодырничают?

Задумавшись на мгновение, руководитель проекта ответил:

- Было вначале. Но тут же от Службы постоянно куратор находился. Так он все просто… до свидания вы нашей стране не нужны. Это если эмигрант. А уж если наш, то просто намек о преднамеренном вредительстве и саботаже национальной программы… Суровый мужик был. Любимая его поговорка примерно так звучала: Качество труда прямо пропорционально мере ответственности за недоброкачественную продукцию. Он и нас тут стращал, что доэкономиться можно до трехлетнего срока в тех же трудовых армиях.

Рассмеявшись, Александр Павлович успокоил всех, что пока они такие деревни замечательные строят, их даже по дурости никто не тронет. Скептически улыбаясь своему боссу, сотрудники промолчали. Ему-то хорошо. Он в своей Италии сидит и не знает, что в родной стране происходит. А может и знает, но его сын первый советник Диктатора и уж точно никто не тронет отца.

- Какие проблемы были кроме как с цементом? - Спросил привычно Александр Павлович.

- А с цементом тоже проблем не было. - Заверил его руководитель проекта. - Комитет по строительству и комиссия по выполнению национальных программ зная, что нас взяли за горло монополисты, просто тупо купили немецкий цемент. Он получился дешевле. А против наших "товарищей" завели уголовные дела и, кажется, там готовится конфискация заводов цементных. Как заявил Службист тут один: А нехрен срать на головы людям. В общем, плотненько так взялись за это дело.

- Сколько мы до конца года должны еще сдать? - Спросил Александр Павлович подозревая, что за невыполнение плана и его по голове не погладят.

- Мы идем с опережением, но даже если по мелочи не будем успевать, то у нас в контракте резервные сроки прописаны. Во избежание снижения качества мы не просто имеем права, а обязаны повременить. К тому же постоянная связь с комиссией по национальным программам позволяет очень многое.

- С чиновниками проблем не было?

- А какие с ними могут теперь быть проблемы? - Уже открыто усмехнулся руководитель. - Земля была выделена государством. Приемная комиссия это были сплошь инженеры из Москвы. Не приняла бы эта, подождали бы другую комиссию. Службист нас предупредил, чтобы даже не думали взятку давать приемщикам. Те сами боятся, что их Служба провоцировать будет. Вот и отработали тут на совесть. А нам влепили "удовлетворительно" оставили список недочетов по уличной электрике и сразу улетели. Даже погостить не остались. Сказали некогда. Но лучше бы мы только домами занимались. Такой объект целиком сдавать это тяжко. Две недели по углам с комиссией ползали. И сразу недочеты устраняли.

- Сам знаю. Но вы же знаете принцип этих социалистов во власти. Ответственность не должна быть размазана. И чтобы в этом поселке не случится все нам на себе тащить. Как и в других. - Александр Павлович поднялся со скамейки и сказал: - Поехали, покажете мне ваши совхозные здания. А я сравню их с тем, что помню из детства об этом явлении социализма.

Проезжая по еще пустым улицам поселка и глядя на разросшуюся на участках траву, Александр Павлович сам от себя не ожидая признался что он оптимист. Он еще верит, что в этой стране все будет хорошо. Раз люди еще могут хоть на надрыв брать и делать Дело. Не умеют планомерно и методично обустраивать жизнь, так пусть хоть так… хоть как-нибудь, лишь бы по-человечески… А всех этих социалистов с их полицейским режимом один раз пережили и еще раз переживут. Лишь бы польза была людям. Тем более что "переживать" социалистов проживая в Италии не самый плохой вариант.

7.

Владимир, словно прилежный ученик, сидел перед своим первым офицером и внимательно слушал того, всем видом показывая свой интерес.

- У них осталось лет пятнадцать. Больше не протянут. А может так случиться, что в любой момент взбунтуются мегаполисы. И тогда тебе придется раньше на сцену выходить, чтобы возглавить безобразие и убрать других претендентов. Сейчас у тебя еще не хватит сил, но в этом деле главное начать. Уже не будет систематической травли тебя и попыток уничтожить, и можно будет спокойно и методично брать власть регион за регионом. Но начинать надо все равно с Москвы. Кто владеет Москвой, тот владеет этой страной. Сейчас не времена Наполеона. Сейчас достаточно стране потерять Москву и все пойдет прахом. Связь, координированное снабжение, коммуникации, армия… Внутренние войска. Все, все потеряет тот, кто потеряет Москву. И этим мы воспользуемся, когда придет время.

- Но Богус раскидал полномочия по всей стране? - удивился Владимир.

- Нет. Он раскидал людей… Но технически все до сих пор в Москве. Да они создали запасные системы управления, но это лишь кожзаменитель… если понимаешь о чем я. В Москве и только в ней есть ключик от всей этой страны. Московия она и есть Московия. На эти десять-пятнадцать лет она главная цель. А потом… а потом она будет даром не нужна.

- В смысле? - не понял Владимир.

- Ну, а зачем эта беременна миллионами людей корова нужна будет в ситуации, о которой мы только что говорили. Будь моя воля, я бы вывел из нее ученых, интеллигенцию, вывез ценности и накрыл бы термоядом. Чтобы уж наверняка никто не выбрался. А если бы выбрался, то потом все равно бы издох. Ведь сам подумай, от какого геморроя ты избавишься, уничтожив после всеобщей катастрофы этот гнойник! Все равно население придется сокращать, а тут разом от массы бесполезного хлама избавишься. Шучу. Но в каждой шутке есть только доля шутки. Помнишь?

Владимир покивал и задумчиво спросил:

- А эти… Неужели они этого и хотели? Фактически заставить человечество сожрать само себя?

- Нет, конечно. - Улыбнулся первый офицер ставший Наставником. - Они просто ошиблись. Не только вы ошибаетесь и они тоже… и мои… В мире, где так много непредсказуемых факторов все ошибаются. Ошибался и Штейн.

- Это кто? - удивленно спросил Владимир.

- Да так, один очень умный человек. - Сказал серьезно офицер и не стал напоминать, что Владимир сделал с этим умным человеком. Вместо этого Наставник пояснил: - Они ошиблись в уровне нашей жадности. А вроде столько веков наблюдают за нами. Понимаешь, они никак не могли даже в голове представить, что уникальные ресурсы планеты будут обменены безумцами на ничего не значащую бумагу.

- И что теперь? Они не смогут закончить капсуляцию?

- Нет. Да и мы не дадим. И ты не дашь. Ты первый встанешь на их пути. И напомнишь человечеству что человек - зверь, как и прочие в этом мире. И что человек должен разумно использовать свои охотничьи угодья. Он не должен выгребать ресурсы только чтобы обменять их на ничего не значащие безделушки.

- А разве еще не поздно напоминать о таком?

Вздохнув, наставник грустно улыбнулся Владимиру и сказал:

- Конечно уже поздно, но природа никогда не позволит нам встать в тупик. И опять-таки мы не позволим. Варианты всегда есть. Сначала будет искусственное топливо. Когда его станет выгодно производить. Затем вы набредете на простой путь, которым пользуются хозяева путника. Органика. Органика позволяющая делать из нее что хочешь. Это огромный шаг будет для вас. И это будет шаг в космос. Не выглянуть за орбиту луны, а именно шаг в большой космос. У цивилизации путника только один недостаток. Никакой планеты не хватит, чтобы выращивать столько органики, сколько нужно для мощной цивилизации.

- А твои? - насмешливо спросил Владимир.

- А мои не являются цивилизацией в нашем понимании этого слова. У них нет объединяющего понятия собственность. А ведь именно это скрепляет нашу человеческую цивилизацию. Ничто больше. Они разрозненные представители одного вида. Причем даже видовое сходство их стоит под сомнением. Эксперименты по приспособлению организмов привели к очень неоднозначным последствиям. С родными планетами их ничего не связывает абсолютно. Они могут выживать в любых более-менее приемлемых условиях. Информационный обмен позволяет им не делать дважды одну и ту же работу. Планеты сателлиты в исследовательском процессе или осваиваемые планеты дают им необходимое для выживания. Если наша цивилизация, как и цивилизация путника, относится к паразитическим, то цивилизация моих руководителей это симбиотический путь. Им нет нужды колонизировать или подчинять планеты. Ни смысла нет, ни даже желания. Оно просто не стоит стольких затрат. Космос далеко не так пуст, как кажется на первый взгляд. Он прокормит любую цивилизацию вырвавшуюся в него и не стесняющуюся изменятся под условия среды. Видишь даже тут огромные различия. Мы переделываем природу под себя. Путник и его хозяева переделывают планеты и разумных под себя. А мои мобильно меняются, чтобы быть в некой пусть и формальной гармонии с Космосом. Тебе, например, страшно, что появятся шестирукие и безногие люди? Или абсолютно безглазые люди? А зеленые человечки тебя не пугают, в которых превратятся многие в будущем? Просто чтобы симбиотическая органика давала частично энергию для всего организма за счет процессов фотосинтеза. Страшно. Вот видишь, а их это не пугает. Внешний вид маловажен, по их мнению, главное в существе это вид разума. И чтобы разум не был болен. Они возвели в ранг бога генетику. И уничтожают больных разумом, дабы болезни этого класса не передавались по наследству. А уж как индивид выглядит внешне это сугубо его проблемы. Редко встречающиеся в космосе для плотного контакта, такие вещи их и не могут смущать. А вот больной разум может запороть дела, начатые всем видом так сказать. К примеру, в работе с нами они подпускают только исключительно проверенных представителей.

- А для чего мы им нужны? Мы же все тут на голову больные. - С улыбкой спросил Владимир.

- По мне так просто чтобы не достаться тем паразитам. Но они, когда вербовали меня, пояснили, что у нас невероятный потенциал работоспособности и познания. Мы вполне могли бы стать их соратниками в деле освоения космоса. Но я не удивлюсь, что под этой формулировкой скрывается другое. К примеру, мы могли бы стать их инструментом познания. Пускай и симбиотическим инструментом с которым они будут делиться своими добытыми сведениями, но который будет не жалко посылать в такую задницу… В общем темны дела их. Но дела путника и компании хоть и светлы и понятны, ведут в итоге к гибели цивилизации. Так что тут я не знаю что лучше, закономерная гибель или очевидный рывок в открытый космос и продолжение жизни, но уже в новом плане. В нынешнем виде человек для космоса просто непригоден. Так что на тебя ляжет еще и эта великая миссия. Подготовить страну и мир к генетической революции. И конечно тебе придется много работать, что бы от уродов разума избавить человечество.

- И как я их буду узнавать? - совершенно серьезно спросил Владимир.

- Первичный признак замаскированного шизофреника это патологическое стремление перепилить сук, на котором тот сидит. Срущие там, где живут. И имеющие непреодолимое желание жить за чужой счет. По-русски, просто паразитов.

Владимир так в тот момент и не понял - шутил ли его первый офицер или говорил абсолютно серьезно со своей вечной ничего не значащей улыбкой.

 

Глава вторая

1.

- … Через пятьдесят лет в связи с изменившимися условиями население Земли сократится минимум на один миллиард. - Сергей обвел взглядом совет министров и, отпив глоток воды, продолжил: - Жидкое топливо ничто в данный момент не способно заменить. Биотопливо по озвученным ранее причинам не может компенсировать или полностью заменить нефть. Потому надо принять как факт, что производительность сельского хозяйства снизится значительно, а стоимость продукции возрастет невероятно. Следствие - голод. Далее. Углеводородное сырье - база для создания многих материалов. И его истощение, и увеличение стоимости добычи в менее пригодных условиях автоматически повышает цену на все виды полимеров и пластиков и делает невыгодными их использование во многих областях. Но есть области, в которых пластик в данный момент просто незаменим. Ко всему прочему отметим, что сколько-нибудь эффективного способа переработки пластика нет. Потери при его переработке слишком велики.

Сергей убрал листок с первой частью доклада и под ним оказалась следующая часть, которую он немедленно стал зачитывать:

- Армия. Даже при условии создания из остатков неприкосновенного запаса для армии флота и авиации, и при бережном использовании его, объем учебных задач позволяющих готовить войска придется снизить ровно в половину. А сколько-нибудь серьезный конфликт с применением всех родов войск приведет к сжиганию всего максимально накопленного запаса за несколько месяцев боевых действий. Но даже если мы начнем производить искусственное топливо, стоимость его настолько велика, что не позволит использоваться его в армии мирного времени, а в военное время не удовлетворит всех потребностей. Через полвека мы и, конечно не только мы, останемся почти безоружными перед лицом потенциального агрессора. И это с учетом, если мы немедленно начнем экономию сырья и прекратим его экспорт. Прекращение экспорта автоматически уничтожит нашу экономику. Это думаю ни у кого не вызывает сомнения. - Сергей отложил листки, так как не видел больше смысла в зачитывании цифр и фактов. У всех присутствующих на руках были копии его доклада. Подводя итог, он сказал: - При текущем уровне добычи у нас осталось четыре года. Потом крах. Если сейчас прекратить продажу, то, как я сказал, мы растянем агонию на полвека. Мы сможем добывать дорогое топливо с северных шельфов и с тихоокеанских платформ. Но запасы там, да и сложности добычи…

- А газ? - Спросил председатель совета министров.

- Газа хватит лет на двенадцать. Но если мы снимем нагрузку с нефтяного… то он автоматически переползет на газовый… Только волевым решением можно ограничить использование нефти и газа в топках.

- Ограничить не получится. - Сказал председатель: - Пытались уже. У нас больше трех четвертей страны живет в условиях, где в зимнее время без газа и нефти просто не выжить. Каменным углем не натопимся.

- Значит, выводить население из тех районов. - Безапелляционно заявил Сергей. - Расселять вдоль южных границ. Объем задачи я себе вполне представляю. И знаю уже о шагах, которые предпринимаются в этом направлении в рамках национальной программы. Знаю о строящихся и заселяющихся деревнях, городках в Краснодарском и Ставропольском крае. Знаю о разворачивающихся строительствах недалеко от финского залива. Там зимы тоже не сахар, но море будет греть еще очень долго. На дальнем востоке в прибрежной зоне и вдоль границы с Китаем. Климат не подарок, но лучше чем Якутия и Чукотка. На оставленных территориях, если они необходимы для разработки полезных ископаемых оставлять вахтовые городки. Мы сможем это сделать. Именно сейчас сможем, а не потом. Потом вообще непонятно что будет, но пока у нас трудовые армии мы можем осилить и не такого уровня задачи. Учтите, что эмиграция, как я усвоил из доклада Миграционной службы, будет остановлена. То есть пока у нас есть эти армии, а они пополняться не будут, надо их использовать на всю катушку и за три-четыре оставшихся года "на рывок" решить эту задачу.

- Давайте вы оставите решение за советом министров и Диктатором. Мы вас поняли. Присаживайтесь. - Мягко напомнил председатель правительства и Сергей, взглянув на Илью, увидел согласный кивок.

Собирая листки доклада, Сергей поблагодарил собравшихся за внимание и уступил место директору Института развития. Доклад директора был исполнен еще более мрачных тонов. Он довольно резко обвинял предыдущее правительство в том, что они бездействовали в ожидании краха всей страны, и даже усугубляли ситуацию. Словно решили хорошо пожить на прощание. Отдавая должное все-таки предыдущим демократам, он признал их заслуги в закреплении прав на северный шельф за Россией. Но это лишь оттянет общий упадок утверждал он. Далее он изложил подробную программу минимизации последствий энергетического голода на ближайшую перспективу. Он упоминал множество источников альтернативной энергии, не забывая пугать совет министров цифрами, во сколько встанет их разработка. В заключении он рассеял все наивные надежды некоторых присутствующих на использование электроэнергии. Рассказав коротко о проблемах накопительных элементов, директор сказал, что без научно-технического прорыва в этой области на электромобилях нам не кататься. Минимизация расхода топлива и разрешения в стране только малолитражного транспорта усугубит проблемы снабжения, так как малолитражных грузовиков и тягачей пока еще в обозримом будущем никто изобретать не собирался. В итоге своего двухчасового доклада директор института заявил к удивлению Сергея свое полное согласие с методикой решения грядущего энергетического кризиса. Только миграция населения в теплые области спасет страну от разорительных трат. Только прямой запрет экспорта нефти позволит стране хотя бы удержаться на плаву. До поры изобретения альтернативных источников энергии способных ее заменить. Ко всему он добавил, что строительство новых реакторов в Подмосковье и в европейской части России решит вопрос с обеспечением электричеством и частично с отоплением, но в корне изменить ситуацию не сможет. Упадок будет идти по нарастающей. Полный крах через пятьдесят - семьдесят лет. Это при режиме жесткой экономии.

Вслед за директором института выступали по очереди начальник внешней разведки и начальник Службы. Каждый с часовым докладом. Первый на тему стратегических запасов нефти и газа в других странах, второй по поводу мер по контролю обстановки в связи с грядущими переменами. Причем второму хватило честности признаться что ситуация находящаяся сегодня под контролем вполне может завтра выйти из-под него и потребует принятия жестких, если не сказать жестоких и бесчеловечных мер. Вплоть до снятия моратория на высшую меру социальной защиты - расстрела.

Предпоследним с набросками будущего выступил министр финансов. Он подтвердил слова Сергея, что без дополнительных источников дохода государство просто не сможет выполнять свои обязательства перед населением. И когда он рассеянный забыв ручку и листки покинул место докладчика, туда неспешно выдвинулся сам Илья и, замерев, оглядел весь зал.

- Последний раз подобное заседание об энергетической безопасности России проходило еще при демократах и на нем не было принято никаких сколько-нибудь эффективных методов борьбы с наступающим энергетическим голодом. Их программа увеличения добычи нефти и газа, разработки биотоплива, разведки новых залежей, как вы сейчас понимаете, приведет только к незначительному оттягиванию кризиса. Без радикальных мер по снижению потребления углеводородного сырья еще при нашей жизни страна останется голая босая и без кулаков. Инвалид, одним словом. И могу вас заверить, только нашу слабость почувствуют соседи и друзья за океаном, как нас спокойно поделят. Ведь и кроме нефти богатства страны - лакомый кусок. Но даже в этой ситуации мы должны не терять голову и принять сегодня как минимум одно очень важное решение. Нефть нефтью, но кроме нее мы экспортируем металлы, алмазы, военную технику и оружие. Если с оружием все понятно, то стоит ли национализировать добычу природных ископаемых? Передать все имущество в госфонды и в управление государственным служащим. Еще год назад мы поднимали вопрос национализации и отказались от нее по вполне, в то время, ясным причинам. Но вот сейчас, когда рассекретили доклады демократов и озвучены наши данные. Прошу высказывайтесь.

Сергей вяло слушал все за и против национализации остатков и переводе, вообще, всей добычи под начало государства. Сложив из листка своего доклада кораблик и поставив его перед собой, Сергей вдруг отчетливо понял, чего страстно желает, кроме как выспаться. Он желает хоть раз в жизни побывать в Карибском море, покататься на яхте там, искупаться на великолепнейших пляжах и погреться в лучах такого ласкового солнца. Ведь скоро будет просто не до такого отдыха. Что бы не принял за текущую неделю заседаний совет министров ясно одно - предстоит чудовищный объем работы. Уже одно понимание грядущего казалось, выбивает почву из-под ног. И он вполне верил, что демократы просто поддались на самообман, что вновь разведанные источники нефти спасут страну, при таком невероятном уровне добычи. Эта нефть и газ принадлежали народу России. Каждому ее жителю. Поколениями и до демократов они выгребались варварски из недр и теперь наступила пора расплачиваться уже правительству Ильи и поколению ничего не получившего с этих богатств страны. Все разворовано и растащено по карманам. Все просажено. Все растрачено. А те крохи, что все-таки пошли по назначению, разве они хоть как-то сопоставимы с размерами потерь для страны.

Сергей дунул на кораблик, рассчитывая, что тот хоть немного сдвинуть. Но белоснежное создание осталось на месте, словно и у него кончилось топливо.

2.

Ольга, сидя в студии, где монтировался в окончательный вариант очередной социальный ролик городского правительства, абсолютно нечаянно взглянула на почти без звука работающий телевизор над столом одного из монтировщиков. И заметив на экране своего Сережу без разрешения поднялась и сделала звук чуть погромче. Недовольно взглянув на нее техник уже хотел было попросить убрать звук, но его немного удивило настороженное и почти напуганное лицо Ольги.

- Они все-таки дали доклад в эфир. - Сокрушенно и почти не скрывая страх, сказала Ольга. От таких слов техник заинтригованно тоже поднялся и, встав за плечом молодой женщины, внимательно посмотрел на экран. И вникнув в суть речей ведущихся с экрана он уже оторваться не мог.

Во всей красе наступающий техногенный апокалипсис с экрана описывали разные люди. Знакомые по частым выступлениям и абсолютно неизвестные. Молодые и старые. Интересные и блеклые. И на лицах их выражался ничем не прикрытый страх оттого, что они сами сообщают другим. Только у выступающего в итоге Богуславского на лице была абсолютная решимость и словно сияние от него исходило, убеждая других, что вот он-то знает что делать. Он-то всех и спасет. И тебя, и соседа, и других. Вот на кого вся надежда в наступающем хаосе.

Ошеломленный ужасом и невольно возникающими картинами в голове техник не сразу заметил, как Ольга вышла из помещения. А она, осторожно ступая коридорами телецентра, смотрела на спешащих людей и уже бегло отличала тех, кто видел доклад или его часть от тех, кто пребывал в счастливом неведении. Странное отстраненное состояние охватывало услышавших грозные вести. Словно в один момент произошла их переоценка ценностей. Словно они наконец-то впервые в жизни зашевелили мозгами и встали перед бетонной стеной с вопросом, а как выживать? Как спасти в наступающем кризисе близких людей. Как не сгинуть в непременно все сожрущем хаосе. Это действительно была стена. И каждый кирпичик в ней был вопросом, на который всем предстояло найти ответ, чтобы спастись и перебраться через нее.

Те, кто услышал доклад и требование Ильи наконец-то стать одним народом на пути к выживанию, уже не думали о нем как о Диктаторе. Они уже видели в нем действительно Спасителя. Те, кто был поумнее, помнили, что всегда во все кризисы нужен был Вождь. И этот был точно не хуже предыдущего все старавшегося утаить правду от стоящего над бездной народа. Те, кто был поглупее просто увидели Лидера перед собой, когда он пообещал, что их великая держава никогда не будет сломлена. Что через титанические трудности он выведет народ к процветанию. И что несогласных следовать линией спасения он лично назовет врагами народа и страны. Люди должны быть спасены и должны жить в человеческих условиях, говорил он и обещал, что все сделает для этого. И враги внутренние и внешние не смогут ни помешать, ни остановить…

Ольга выбралась на раскаленную улицу и вдруг пришла к мысли, что никогда бы раньше не подумала, что в Сибири бывает такая летняя жара. Как многого она оказывается, не знала.

Сев в машину Сергея, которую давно и не стесняясь, присвоила себе, так же впервые в жизни подумала, как много топлива сжигает этот зверь на колесах. И как скоро оно им понадобится просто, чтобы не сгинуть. Если мы не научились экономить еще когда на корню рубили леса в древности под пахотные земли, не обживая их, а, двигаясь все дальше на восток, то научит ли экономности нас этот кризис? Или ничего не изменится, и мы найдем другие источники, которые сможем выгребать и разбазаривать?

Ольга так и не смогла отвлечься от дурных мыслей, ведя машину. Добравшись домой, она увидела на кухне записку от Сергея, что он будет очень поздно из-за собрания у Богуславского. Налив себе молока она села на диван и включила телевизор. "Переползя" на спутниковые каналы, она, зная прекрасно английский язык, только головой качала, видя какой ажиотаж и экстренные новости вызвал доклад правительства РФ.

Во всем мире начинал раскручиваться механизм паники. Демократические газеты уже требовали у правительств своих стран опубликовать независимые прогнозы. И уже президенты, успокаивая население, обещали, что конечно они опубликуют, но что для паники повода нет. В мире еще так много неразведанной нефти. Один мировой океан чего стоит. Но больше всего Ольгу удивило, как быстро отреагировал на доклад и панику ОПЕК. Цены взметнули настолько, что европейцы просто заголосили от такого, а американцы открыто предупреждали, что если будут сорваны поставки в их страну по заранее оговоренным ценам, они вправе применить санкции относительно стран нарушительниц. А Венесуэла готовилась к войне. Понимая, чем обладает и в какой почти безвыходной ситуации теперь оказались США, она и раньше с опаской посматривала на часто "ошибочно" залетающую военную авиацию Штатов.

И никто в мире не удивился бы особо, заяви хозяева Белого дома, что контингент штатовских войск в странах ближнего востока только будет увеличен. Как они это назвали и до озвучивания приближающихся проблем, для защиты интересов Соединенных Штатов Америки и обеспечения безопасности "дойных коров" и союзников.

А Россия словно замолкла. Она в прямом смысле замолчала. Вскрытые службистами пакеты в день доклада требовали, чтобы меры по предотвращению паники были исполнены неукоснительно. И издательства с типографиями занимали солдаты внутренних войск. Офицеры в штатском проследовали на свои посты в студиях телецентров. На улицах милиция зорко следила за скоплениями людей, но пока еще не разгоняла, а только контролировала, оперативно докладывая в штабы обстановку. По окраинам мегаполисов начались армейские учения. Странные учения по сути. Выдвинутые на штурмовые направления танки и легкая бронированная техника стояла молча, даже не проворачивая механизмов. Три корабля Балтийского Краснознаменного Флота, из которых один фрегат и два больших десантных, вошли в Неву и встали по руслу готовые выпустить из своих недр спешно перекинутые подразделения морской пехоты. Полиция в городе трех революций могла и не справится с четвертой. Но Ольга не знала, что происходит в ее родном с Сергеем городе. Она слушала только иностранные новости. Новостей из России, кроме правительственного доклада больше за рубеж не поступало.

3.

- Ай-да Богуславский. Ну, я бы такое не смог… - честно признавался Владимир своему первому офицеру. А тот, направляя машину в тренировочный лагерь, только снисходительно улыбался. Проводя машину под поднимающимся шлагбаумом, у которого вытянулись по стойке "смирно" молодые люди в камуфляже, первый офицер сказал:

- Не делай из него кумира. Как никак он твой противник в борьбе за эту страну. Врага можно уважать, но до определенных пределов. И кроме того… - первый офицер остановил машину в тени деревьев на краю дороги и когда они вышли из нее на пыльную иссушенную грунтовку продолжил: - Кроме того, у него особо и выбора не было. Если бы этот кризис не намечался, его бы надо было выдумать. Он день за днем лишался поддержки населения, а теперь ты видел, как они его слова с экрана ловят? Как восхищенно воспринимают даже откровенную чушь, которую он пытается провести для своих нужд, прикрывая это идеями спасения отечества.

- Да это я понимаю. Я про мир говорю. - Сказал Владимир, обходя машину и вслед за своим наставником спускаясь по тропинке с дороги и углубляясь в лес.

- А с миром да. - Отозвался первый офицер, уклоняясь от низкой еловой ветки. - С миром это он некрасиво поступил. Вчера слышал, все биржи в мире были закрыты после мгновенного трехпроцентного обвала акций топливопотребляющих компаний и невероятного роста акций добытчиков. Как только откроют снова торговлю, опять обвалят рынок. И так далее. Так что перед нами мировой кризис в полной красе наступает.

Владимир, пригибаясь, спешил за своим офицером и думал, что ведь действительно… в интересное время они живут. Еще вчера наставник обещал развал США в ближайшей перспективе. Глубоко коммерциализированное штатовское сообщество не вытянет резких поворотов. И вполне может так статься, что Техас и иже с ним могут просто отделиться, пожелав заработать на своих бывших соотечественниках. У них ведь не было диктатора, которому наплевать на демократические ценности и святое право собственности. Такой быть может и удержал бы США единым государством, а выборный президент, каким бы он ни был, не осилит задачу в такое веселое время.

Лес на пути этих двоих постепенно оживал. Все чаще попадались молодые люди, беспечно отдыхающие группками по несколько человек. Все отчетливей чувствовался запах полевых кухонь. Уже слышались окрики офицеров гоняющих меж деревьев новеньких, обучающих их действовать слаженно и, не думая, выполнять любые команды. Владимир с интересом подметил, что люди выглядят хоть и уставшими, но такими странно довольными. Ведь все это еще казалось им игрой. Все это, что в грядущем хаосе станет залогом выживания, они считали простым и полезным развлечением. Подходя к развернутому палаточному городку, Владимир невольно вздрогнул от слаженного слившегося в единый залп выстрела нескольких десятков автоматов. За неимением лучшего, бойцами был оборудован полигон буквально в метрах ста от полевых умывальников. Насыпаны высокие ограждающие валы, выставлены мишени и созданы рубежи. Пусть не часто, но зато всех обучали стрелять лучшие бойцы Владимира, выжившие еще со времен его махновщины.

Не задерживаясь, и только походя вскидывая руку в приветствии, замирающим на их пути молодым людям, Владимир и его первый офицер прошли в штабную палатку. Там они поздоровались уже за руки со всеми собравшимися, и Владимир объявил им:

- Послезавтра последний день сборов. Значит, завтра будем отрабатывать городской бой. С утра марш-бросок до вот этого городка, - Владимир на карте указал пальцем населенный пункт. - Мы только что оттуда, мэру удалось популярно объяснить, что завтра там пройдет "зарница". И что если она не пройдет, то и мэру самому не долго ходить. Препятствий быть не должно. Отрабатывать будем на стройке. Да, там тоже идут эти стройки века с названием социальное жилье. Очень ничего такой микрорайончик строится. Все помнят правила игры? Вопросов ни у кого не будет? Я не собираюсь завтра тратить время на разжевывание. Я хочу, чтобы вы мне показали все, чему научили этих мальков. Я хочу быть уверенным, что завтра они при штурмах ни ног, ни рук себе не переломают. Мы отрабатываем городской бой, а не учение полевых госпиталей. Все ясно? Вопросы?

Один из командиров рот спросил, кто в этот раз в обороне, а кто в нападении и Владимир сказал, что все решит марш-бросок. Первые три роты кто доберется до города - обороняющиеся. Шесть других нападающие. Так что это будет стимулом для всех поторопиться на переходе.

- А как с милицией вопрос? И с городской полицией? - Спросил другой комроты.

- С милицией мы договорились полюбовно. Завтра они пропустят колонны и закроют глаза на нас. Городская полиция, по словам мэра, мешать нам не будет. Если мы конечно строителей не начнем с крыш скидывать. - Когда все заулыбались, Владимир попросил очень мягко: - И, пожалуйста, пока идут учения пусть со строителями ваши помощники работают. Пусть агитируют вступать в наши интербригады. Пусть помнят, что мы гарантируем, когда придем к власти всем тем, кто нам помог, достойнейшее место в новой нашей стране. Кто-то же должен будет в национальных республиках помогать русскому руководству.

Когда обсуждение планов на следующий день было окончено, заговорили о том, что в мире происходит. Многие спрашивали, не пора ли уже выступать против власти в открытую. Оружие есть, люди есть, только начнем, мол, еще присоединяться. Владимир не хотел на эту тему говорить, он и сам больше всего жаждал уже избавиться от всей этой утомительной жизни подпольщика и снова начать ходить в рейды и командовать атаками. И хотя, по мнению первого офицера это уже была не его работа, Владимир надеялся и лично поучаствовать в будущих ключевых сражениях за новый мир.

Ответил всем наставник Владимира:

- Рано. Пока еще рано. Сейчас режим этого диктатора как никогда крепок. Армия и МВД за него любого сотрут в порошок. Он им на откуп многое отдал. Но вы же слышали, что скоро они собираются прекратить экспорт и кормить ТАКУЮ армию станет просто нечем. Вот тогда, когда будут годовые задолжности по выплатам, начнется и среди служак недовольство. Вот тогда-то они за нами как миленькие пойдут. Так что время сейчас работает на нас. И грех этим не пользоваться. Учить, учить и еще раз учить молодежь. Отбирать среди них тех, кто умеет говорить. Учить их агитации. Находить среди них тех, кто умеет командовать. Готовить из них офицеров. В общем, вы все знаете. Это просто работа. И надо радоваться, что местные власти нас так боятся, что не мешают. Они дают время нам скопить силы, отъестся, подготовить будущих солдат.

Уже покидая расположение лагеря - Владимир нигде не имел права подолгу задерживаться, он спросил у первого офицера:

- Ты говорил, что это может растянуться на несколько лет.

Осторожно ступая по мху обратно к машине, первый офицер неопределенно угукнул и Владимир сказал:

- Наши источники финансирования тоже могут с этим кризисом загнуться.

- Тебя это сильно беспокоит? - Спросил офицер и вдруг замер, словно наткнувшись на невидимую стену. Высматривая что-то впереди, он, однако, продолжал говорить: - Загнуться эти - другие найдем. У нас достаточно способов заставить людей нам платить. Пригнись-ка и спрячься вон за тем деревом.

Владимир, мгновенно, не рассуждая и не высматривая, что же там увидел его наставник, плавно скользнул за толстенную сосну и там затаился, держа в руках один из старых парабеллумов, с которыми не расставался теперь даже ночью. Первый офицер тоже достал подаренный ему вечность назад Владимиром "глок" и не двигался, выжидая непонятно чего.

- Вов, - раздался тихий и словно обреченный голос наставника. - Осторожно, пригибаясь к земле обратно в лагерь. Бери человек пять охраны и пешком уходи дальше. Захватите на дороге машину, и мотай куда глаза глядят. Или я или другие с тобой свяжемся. Мы тебя найдем. Поверь… Вова. Быстренько, парень, быстренько.

Владимир хоть и был напуган довольно серьезно, сам уже давно так себя выдрессировал что никакой страх не мог ему помешать. Он, прикрываясь деревьями и совершая короткие проскоки-пробежки, двинулся прочь от странно изменившегося первого офицера. Он отошел уже метров на сто когда услышал позади себя какой-то шум и выстрелы… и тогда он побежал. Побежал уже не прячась. Встреченные им по дороге молодые бойцы его "армии" в недоумении глядели на разъяренное и в то же время напуганное лицо своего Вождя. А он только коротко командуя "За мной!" уводил всех разбредшихся к спасительному лагерю, где было и оружие и были люди умеющие стрелять не первый год.

4.

Первый офицер, раненный в плечо и в ногу, молча стоял и словно не замечал столь серьезной боли. Два снайпера и три оперативных сотрудника Службы лежали перед ним. Он сам перетащил их и уложил аккуратно перед собой собираясь совершить необходимое. Но, видя, что кто-то из противников жив, он не спешил. Он словно ждал, пока они соизволят умереть или размышлял, а не добить ли их и заняться, наконец, собой.

Но он оказывается выжидал не этого. Он все высматривал краем глаза, когда из-за деревьев покажется еще один службист. Без оружия с поднятыми руками он осторожно двигался к первому офицеру, а тот на него даже вроде не глядел.

- Ближе не подходи! - Сказал, не поворачиваясь, наставник Владимира. Офицер Службы замер в нерешительности и рук так и не опускал. Молчание затягивалось, кровь все так же сочилась из ран наставника, а он не спешил разрешить ситуацию. Он словно выжидал когда заговорит стоящий с поднятыми руками. И тот неуверенно сказал:

- Нам приказали…

Презрительно усмехнувшись, первый офицер отозвался:

- Да верю, что не сами додумались, где нас искать. Сколько вас тут еще?

- Все. Больше никого. Мы должны были вас уничтожить. Владимир был второй целью. Кстати необязательной уже…

- Меня? - казалось, слова офицера невероятно удивили наставника.

- Да вас. У нас некоторый опыт уже есть. С вашими невозможно по-другому. Задерживать пробовали. Плохо кончается.

Смех, который выдавил из себя первый офицер Владимира, показался бы любому больше похожим на хрип.

- И давно вы в нас стали стрелять? - Спросил он, прерывая себя.

- Да уже недели три как.

- И кто вам нас сдает? Те? Другие?

- В смысле? - не понял службист. - Вас вычисляет кто-то. Кто я лично не знаю. Нам спускают только дату, время и место, где и кого надо задержать или уничтожить.

- Забавно. - Признался не поверивший наставник. - И многих вы уже убили?

Рассматривая стоящего к нему боком человека, службист нехотя ответил:

- А вас разве убить можно? Сколько не пытались…

Наставник легонько кивнул и, наконец, повернувшись, рассмотрел стоящего с поднятыми руками. Достал пистолет и, наведя его на службиста, собирался уже того отправить вслед за товарищами.

- Не надо. Пожалуйста! - Попросил без особой надежды убийца-неудачник.

- Почему? - Спросил в сомнении наставник.

- Я в вас не стрелял. Я еще с прошлого раза под Выборгом… когда мы другого… понял, что это бесполезно!

- И что? - насмешливо спросил истекающий кровью.

- Я хочу быть с вами! Я подумал, что могу вам пригодиться. Мы же все здравые люди. Я смогу помочь вам избежать следующего нападения.

Наставник, скептически улыбаясь, переспросил:

- С нами? С нами хочешь быть? Думаешь, что станешь бессмертным?

Службист не ответил. А наставник странно сам себе кивнув, вдруг бросил свой "глок" этому глупцу со словами:

- Смерть отринуть можно только смертью. Давай.

Поймавший на лету пистолет уставился на него как на что-то вызывающее брезгливость. Но, взяв удобнее в руку, он вопросительно посмотрел на наставника.

- В живот себе. В живот. Что бы прочувствовал всю тягу к бессмертию. - Насмехался над службистом раненный.

Уж неизвестно о чем думал этот офицер службы, но он медленно словно во сне повернул оружие себе в бок и, закрыв глаза, нажал на спуск. К его чести он сдержал крик и лишь полный муки стон прозвучал от него после выстрела. Пуля, разорвав на своем пути и почку, и кишечник, совершив замысловатый маневр застряла в селезенке. И что начало происходить в организме с точностью смог бы ответить только медик. Не устояв на ногах офицер упал сначала на колени, а потом, сворачиваясь и держась ладонями за живот повалился на мох. Наставник же, флегматично пройдя мимо него, поднял оброненный пистолет и спросил суховато:

- Жить-то хочешь?

В полустоне наставник расслышал отчетливое желание не сдохнуть так глупо и, хмыкнув, пошел прочь больше ничего не говоря.

Раненный через час уже не мог сдерживать стоны вообще. Кое-как себя перевязав и проклиная исчезнувшего нелюдя он осознал что умирает. И ясно понимал, что его просто цинично обманули, посмеялись и оставили подыхать рядом с погибшими в бою товарищами. В бреду начавшемся от подскочившей температуры он смутно различал следующих мимо него людей. И всерьез спутал выдвинувшуюся на пробежку роту с армией мертвецов идущую на страшный суд. А молодые ребята, которых вели мимо, уже вполне четко начали понимать: то, что они делают далеко не игра. И из таких "игр" уже не выйти просто так.

Службист не умер и к ночи, когда просто окончательно потерял сознание. Крепкий организм, воспитанный в постоянных тренировках просто отказывался помирать так глупо и так рано. С ранними сумерками место с трупами накрыл достаточно плотный туман, непонятно откуда наползший и к утру, когда он рассеялся ни трупов, ни смертельно раненного сотрудника Службы уже не было.

А наставник, нагнав с рассветом, только ему ведомым способом, Владимира, смог убедить того, что ничего в сущности страшного не произошло. Привыкать пора к покушениям. Привыкать.

5.

Сергей в доме у Богуславского получил уведомление, что еще одна группа бесследно исчезла, пытаясь уничтожить в этот раз уже первого офицера Владимира, а если бы это удалось, то и самого "отморозка" до кучи. Богуславский это известие воспринял мрачно, но словно он был готов к нему. Начальнику Службы напомнили, что у Ильи есть более тяжелые думы, чем избавление от "чужаков", с которыми не удалось, ни договорится, ни поторговаться. И начальник Службы пообещал, что Богус больше не услышит о провалах. Ему со скептическими улыбками покивали и сказали, что обязательно напомнят об обещании.

После этого все собрались в гостиной и в спокойной домашней обстановке помощник министра финансов обрадовал:

- Пока все идет по плану. Уже второй день сразу с открытием бирж мы включаемся в игру. Успехи впечатляющие. Только на падении американцев мы подняли порядка миллиарда. И столько же на японцах. Мелочь, но приятно. Пока все в рамках прогнозов. Экономики азиатского региона вслед за развалом нью-йоркской торговли валятся одна за другой. Цены на золото ползут вверх, невероятно опережая наши прогнозы. Через неделю мы включимся в торговлю золотом и чуть остудим ажиотаж.

- Кто еще играет как мы? - Спросил Илья, помешивая ложечкой чай.

- Швейцарцы. Аравия. И мелочь… Им то уж точно поффигу на все. Они отыграют даже на Конце света.

- А немцы что? Все так же паникуют? - Спросил Илья.

- Да. Валятся в пике, как и остальная Европа за редким исключением. Впереди зима, и правительства пытаются хоть что-то сделать, чтобы в эту зиму население согреть.

- Мда. Не удивлюсь, если нам придется оказывать им братскую помощь. - Крякнул недовольно малоизвестный Сергею мужчина от энергетиков.

- Хрен им, а не помощь. - Сказал хмуро Илья. - Европа должна прочувствовать весь кризис. Если США будут развалены экономически, у европейцев такой трюк не пройдет. У них такой стержень, что хрен его сломаешь. Так что ломаться они будут на техногенном уровне или на социальном. Революциями их забодают. Европейский союз первую зиму выдержит, но вторую нет. Думаю, у них тоже найдется довольно социалистов или нацистов желающих прибрать власть к рукам во имя счастья народного и спасения нации.

Криво ухмыляясь, бывший олигарх от нефтегазовой сферы, а ныне помощник министра социального развития посоветовал ехидно:

- Слушайте, вы как-то неправильно мир разрушаете. Не проще было бы вам войнушку затеять? Ядерную. Один час и мир в жопе. Быстро и со вкусом.

- Мы его не разрушаем. Мы его растрясти пытаемся. Чтобы очухались люди и поняли что деньги еще не все в этой жизни. И что все их благополучие оно зыбкое и мнимое. - Высказался Илья. Обращаясь к военному министру, он спросил: - Что там с вашими? Только не надо мне говорить, что все хорошо. Куда эсминец с ТОФа сбежал?

- В Японию. Стоит под арестом. - Недовольно отозвался тот, но успокоил всех: - Вернут через неделю. Вместе с экипажем. В политическом убежище им отказано. Японцы рассчитывают на нашу помощь в нефтяном вопросе вот реверансы и отпускают. Так что этот пример другие за собой не потянет. На флоте, да и в армии четко выражено осуждение этого побега. Родина в опасности, а они бегут!

- Вернуться, провести расследование и виновных расстрелять. - Спокойно сказал Илья, отпивая чай.

Сергей скептически на него посмотрел и сказал:

- Нельзя.

- Почему это? - Удивились многие из собравшихся.

За Сергея ответил Илья:

- А Серега у нас гуманист, понимаете ли. Он еще не выкинул из головы всю ту чушь, которую ему туда вкладывали на протяжении всей жизни. Он всерьез думает, что гуманизм сутью своей отличительная черта человека. Он просто не знает, что те, кто больше всего кричат о гуманизме в этом мире самые циничные убийцы. Американцы собственным гуманизмом и своих и чужих мочат направо и на лево по всему миру. Британцы гуманнее некуда с удовольствием делают тоже самое. Человеколюбивый Китай, осуждающий чужую агрессию в мире с не меньшей любовью к людям продолжает стрелять своих оступившихся сограждан. Так что не рассказывай нам, что мы должны жалеть предателей родины. А ведь они именно такие. Будет следствие. Виновные пойдут строем на Страшный Суд, так как для нас они опасны.

Сергей поглядел в лица собравшихся и не увидел ни одного возмущенного такими заявлениями человека. Все были согласны. Все были "за". Вскинув в удивлении брови, Сергей предпочел отмолчаться. Его эта пренебрежительность человеческими жизнями уже несколько притомила. Сегодня они этих расстреливают. Завтра в борьбе за власть друг друга к стенке поставят…

Закончили собрание только поздно ночью. Обговорили, кажется, все вопросы насущные и все равно отпустив всех по домам Богуславский потребовал что бы Сергей остался. Грустно вспомнив, что он не виделся с Ольгой уже пару дней как уехал на заседание, Сергей вздохнул и пошел наливать себе сам кофе. Ему справедливо казалось, что опять разговоры затянутся до самого утра.

- Может так случиться, - сказал Богуславский, когда Сергей вернулся в гостиную, - что мы не удержим власть. Это не сегодня не завтра. Через пару лет, когда нам будет собственно нечем выполнять свои социальные обязательства, может начаться полномасштабная революция. Это мне сегодня с утра из института развития новые файлы скинули. И если мы не разберемся с Владимиром, то вероятнее всего он и придет к власти. На данный момент он самый популярный из наших оппозиционеров. Своих сил у него не много максимум тысяч тридцать… но у него миллионы сочувствующих, и тысячи активно помогающих. Они не знают кто и что он на самом деле. Он давно стал некой легендой. И эта легенда значительно отличается от него реального. Помнишь, я раньше был против его устранения, но сейчас… Сейчас у нас не легкий выбор или уничтожить его, или договорится с ним, или проиграть в ближайшей перспективе. Уничтожить у нас уже не получается, как мы видим с первой попытки. И не только у нас, как я понимаю. Договариваться с ним страшно. Любая его легализация в нашей стране приведет только к тому, что сторонников у него появится значительно больше. Я хочу знать твои мысли по этому поводу.

Сергей, отпивая кофе, ответил не сразу. Он посмотрел на портрет товарища Маркса на стене и сказал, словно общался с классиком теории социальной справедливости:

- Я давно говорю, что его надо задержать. Но уничтожать и делать из него липового мученика за Русский народ, по моему мнению, несколько глупо. А договариваться с ним и правда нельзя. Ты же помнишь его. Он фанатик. Таких договоры не сдержат ни на миг. Надо будет и он через наши трупы спокойно переступит. Как, впрочем, и ты через его. Два сапога пара.

Илья прошелся по гостиной и стоя у окна с пуленепробиваемыми стеклами сказал:

- Он к тебе очень хорошо относится. Считает близким другом. Он не знает что именно ты противостоял ему там в городе… когда его чуть не убили.

Настороженно поглядев на Илью, Сергей с подозрением спросил:

- И? Я не понял, что ты этим хочешь сказать?

Богуславскому не легко давались слова, он, наверное, просто не мог подобрать тон каким надо делать такое "заманчивое" предложение.

- А ты не хочешь с ним встретиться просто пообщаться? Узнать о чем он думает что готовит… Какие сюрпризы от него ждать?

Сергей отставил кофе, чтобы не поперхнуться. Глядя возмущенно на Илью, он спросил:

- А тебя он считает зачинателем всей этой революции и тоже относится к тебе с полным уважением! Может, ты с ним хочешь пересечься?

Хмыкнув, Илья сказал:

- Пуля это будет верхом его уважения ко мне. Хотя. Я вроде трусом никогда не был. Почему нет? Надо попробовать послать ему приглашение.

Сергею пришлось напомнить:

- Вовка не тот человек, что пойдет на контакт. Уже видели. Да и советник у него не идиот. Не допустит этой встречи.

Илья повернулся к Сергею с немым вопросом, мол, а есть варианты? Сергей, без слов поняв товарища, отвернул взор снова на Маркса.

- Зачем тебе этот портрет? - Спросил Сергей, который, как называется, перенял привычку задавать сбивающие с мысли вопросы у Ильи. - Ты же вроде не марксист.

Илья подошел к портрету и, поглядев на него, признался:

- Сижу, изучаю. Повесил портрет, что бы понимать какой человек это писал. Именно так и надо делать. Физиогномика многое говорит о человеке, а вкупе с его мыслями, изложенными на бумаге, говорит абсолютно все.

- И что они тебе говорят? - Усмехнулся Сергей.

Улыбаясь, Илья поглядел на часы и сказал:

- Что все-таки пора разбегаться раз ты не хочешь совершить подвиг в пользу отечества. Вали домой, Ольге привет.

Они расстались и Сергей даже кофе допивать не стал, так хотелось невыносимо домой и в постель. На улице, сев в служебную машину и сказав куда ехать, он закрыл глаза и стал рассуждать, по возможности не сбрасывая со счетов и, правда, хорошего отношения Владимира к нему. Что даст эта встреча? Что она вообще может дать? Неужели Владимир и правда раскроет свои планы и намерения перед ним - советником Диктатора. В сомнении хмурясь, Сергей подумал, что, конечно, было бы глупо не попробовать встретиться, но будет еще глупее, если эта встреча будут иметь фатальные для него последствия. И страх тут действительно не при чем.

Вспоминая первого офицера Владимира, Сергей думал о нем, как о злом джине, выполняющем все прихоти не менее злого молодого парня мечтающего только о власти ради власти. Ведь даже толком программы действия у Владимира не было. Была бы, так давно можно было сторговаться. А он ведь и впрямь как Гитлер без планов. "Нас все упрекают в отсутствии программы…" Ту же знаменитую речь до запятой мог бы произнести и сам Владимир. И был бы тот же эффект ликующего стадиона. А Наполеон? От республиканца до императора. У него ведь тоже не было ни четкого плана развития страны, ни хотя бы более-менее перспективных наработок для дальнейшей мирной жизни. Ему нужна была власть и только. Как наркоманы какие-то, сокрушался Сергей со вздохом. Даже Сталин и тот хотя бы представлял, что он хочет и куда ведет страну. Но вот Ленин?… Эти шараханья от революции до НЭПа. Тоже видать ничего не понимал, что нужно и как этого добиться. Сергей поглядел на проносящиеся за окном темные деревья и пришел к простому для себя выводу. Все эти люди просто больные на голову. И самое интересное, ему, историку, это многое объяснило в их поведении. Он вдруг с улыбкой подумал, ну разве хотя бы теоретически можно объяснить, зачем власть шизофреникам? Нет, она для них просто самоцель. А значит, и гадать не надо. Их лечить надо. Дарить им наборы оловянных солдатиков и оставлять на пару с таким же больным человеком играться в них. Но не убивать… больные люди, жалко все-таки. А раз так.

- Богуславский! - сказал Сергей в телефон, когда его товарищ поднял трубку: - Сейчас приеду домой скину запрос Фидану, пусть обработает и когда у меня будут данные, где Вовку ловить в следующий раз я поеду на встречу с ним. Ведь ты же не успокоишься, пока не убьешь его. Я прав? У тебя больше не осталось радужной мечты никогда не трогать своего друга? Только обещай мне. Если я смогу заманить его… Не убивать. Запереть в психушку до скончания века, но не убивать. Обещаешь? Ну и отлично. Давай…

Сергей прервал связь и, спрятав телефон, снова с удовольствием закрыл глаза. Немного не доезжая до дома его разбудил водитель и Сергей не сразу понял где и что с ним. Ему снилось, что они уже общаются с Владимиром и тот с чего-то признает себя на всю голову больным отморозком. А Сергей, умиляясь от такой самокритики все обещал, как старом фильме: "И тебя вылечат".

6.

Путник не спеша, шел по Гайлезерс и смотрел на белоснежные корпуса больничного комплекса. Перейдя дорогу он вышел на берег Петушиного озера и, поглядывая на пару рыбаков, что негромко разговаривали между собой стоя очень близко, вдруг с отчетливой тоской вспомнил, что было время, когда он мог спокойно порыбачить с бывшим патроном. А вместо этого он привередливо высказался насчет бездумной траты времени. А вот тут перебравшись из Финляндии на пароме в Латвию, он с сожалением вспоминал старика патрона, который так и не дожил до светлой победы капитализма во всем мире. Интересно перед смертью он успел там во Франции хоть порыбачить? Или только всласть навозился с внуками?

Путник на неопределенное время был предоставлен теперь сам себе. Его командование скептически относилось к его способностям выполнять задачи. И то, что путника еще не "законсервировали" было непонятным даже ему. Он никак не мог объяснить им свои неудачи. Говоря о стечениях обстоятельств, он не кривил душой, ведь действительно он не допустил ни одной ошибки. Он использовал все методы. Но они же сами знали, с кем ему приходилось общаться. С безумцами, дорвавшимися до власти и не желающими ни за какие коврижки ею делиться или хотя бы следовать чужим, грамотно разработанным планам. Его выслушали, ему сказали, что он пока свободен и велели перебраться в Латвию. Поселившись на Югле путник теперь каждый день делал значительные пешие прогулки, рассматривая встречаемых по пути людей и гадая о чем они думают. Мировой кризис обнародования остатков нефти жестоко ударил по Латвии. Стало очень мало машин на улице. Цена на бензин выросла до чудовищных размеров. Стоимость продуктов выросла в разы, а цены на коммунальные услуги стали абсолютно дикими. Но люди не унывали. Не было демонстраций протеста, всем было понятно, с чем изменения связаны. Не было больше истошных воплей в "ригас баллс" по поводу соседа-чудовища перекрывшего краны вопреки всем договорам. Но не было слышно и о каких-то телодвижениях в сторону улучшения взаимоотношений. А ведь страны, с которыми Россия невероятными темпами подписывала союзные договоры, все так же продолжали получать нефть. Даже Украина очнулась от своего незалежного экстаза и вела активные переговоры о возобновлении поставок, на что из Москвы только упрямо качали головой, продолжая выкупать нефть и газ Казахстана в свои хранилища. Внесенные изменения в законодательство позволяли использовать нефть и газ, добытые в России только на территории Российской федерации. Хотите нефть - велкам! Самостоятельно устраивайте очередную оражево-бело-буро-малиновую революцию подписывайте федеративный договор. Все происходило в точности как во времена великого княжества литовского. В Московию можно войти… но вот выхода нет. Его просто никто не прописал. И Белоруссия с Молдовой и Абхазией спокойно приняли новых чиновников управления из Москвы. В принципе это было сделано не на много быстрее, чем в сталинские времена присоединялись республики Прибалтики. Россия стремилась на юг и запад. К теплу мягких зим. Многие в тот момент осознали, что сто сорок миллионов жителей это далеко не мало, а даже чересчур много…

Остальным странам Россия, как в памятные годы перестройки с сожалением заявила - свободным - свободные цистерны. А нам и самим мало.

Но в России тоже было все не сладко. Наступившая осень показала полную неготовность гражданской администрации Диктатуры к сдерживанию некоторой панической миграции на юг. Цены на плодородные земли в причерноморской зоне или на границе с Украиной поползли вверх, словно упрямые альпинисты. Диктатор, видя, что начинается опять старая добрая игра в "наживись на близких" - запретил продажу земли вообще. А всех мигрантов неудачников начали срочным порядком расселять в строящиеся деревни и целые городки. Трудовые армии решали, как говорится, много головных болей. Но проблемы все копились и копились. Еще не испытывая недостатка в нефти государство подняло цены на бензин и на коммунальные услуги и население особенно сельских районов тихо взвыло. Это вам не Латвия, где даже протест выглядит как-то цивилизованно. Там в Зауральской России, где на огромных расстояниях без транспорта было делать нечего, впервые начали нападать на заправки и воровать не деньги, а выкачивать топливо. Зело популярным стал фильм "Безумный макс", и некоторые герои отечества Российского уже примеряли на себя новые наряды бойцов за машинную кровь.

Путник, получая информацию, как и другие по телевизору и в Интернете только головой качал. Кто и где ошибся, кто виноват и кому мстить за такой развал не просто "российской программы", а вообще всего, что ими сделано в мире, он не знал и потому привычно уже винил "коллег по цеху" из "завода напротив". И не ему первому пришла в те дни мысль, а не пора ли начинать переговоры. Может, имеет смысл заключить договор невмешательства с противником? Может, пришла пора начать торговлю с Землей на равных, как и желал тот неудачник-еврей? Но если земляне сами набредут на путь органической базы для синтеза всего стального? Что можно будет вообще у них купить, если органику они будут беречь как стратегический запас золота? Зачем вообще все тогда было нужно? Зачем были потрачены столетия для передела сознания человека?

Когда его отпускали на вольные хлеба ждать дальнейших распоряжений, он не видел эмоций своих руководителей. Он не знал, как они отнеслись к происходящему. В ярости они, в бешенстве или снисходительно поулыбались копошащимся и пытающимся сбросить ярмо липовых ценностей людей. Они с ним не делились мыслями. И путник опять-таки впервые подумал, а правильно ли он сделал согласившись тогда в далеком детстве жить… Ведь ни Штейн, ни этот маленький уродец Владимир не приняли предложения. Не захотели быть рабами. Может, пришла пора и ему, Путнику, вспомнить свое имя в детстве. Выправить себе новые документы. Поселится где-нибудь тут же в Латвии? В такой спокойной и флегматичной Латвии… Как-то возвращаться в Россию его не тянуло. Он не любил последнее время, когда в него стреляют.

Обойдя по тропинке меж высокой травы озеро полукругом Путник вышел на небольшой пляжик, где на почерневшей закопченной коряге сидел маленький лет восьми мальчик и пытался остановить кровь из порезанной ступни.

- Дяденька! Ludzu! - обратился пацанчик к путнику: - У вас платка не будет или тряпочки какой-нибудь.

Путник в немом изумлении уставился на заговорившего с ним и не сразу нашелся. А паренек, подумав, что его не понимают, высказался грубовато для своих лет:

- Уууу гансяра, сука…

Путник, улыбнувшись, протянул пареньку чистый выглаженный платок и мальчик, смешно балансируя на одной ноге, поднялся и принял тряпку. Замотал маленькую ступню и крепко перевязал.

- Далеко живешь? - спросил у мальчика Путник и тот в изумлении поднял на него взор.

Смутившись недавнему своему ругательству, мальчик буркнул:

- Нет. Вон там. - Указал он за невысокие деревья на противоположном берегу озера.

- Тебе помочь дойти? - предложил Путник.

- Нет. Обойдусь. Спасибо. Paldies. - Сказал мальчик и стал влезать раненной ногой в джинсовые шорты.

Путник, улыбаясь, пошел дальше, оставляя маленького русского одного на берегу. Этот не пропадет. Даже с такой раной он доберется до дома и еще гордиться собой будет. И друзьям другим таким же русским пацанятам расскажет, как он героически вышагивал к дому "и даже не хромал". Интересно расскажет он, как обозвал другого русского "гансом" или умолчит постеснявшись.

Путник, немного погуляв, вышел к автомобильному музею и замер возле входа. Музей возле Бикиерниекской спортивной трассы попался ему, что называется, в тему. Учитывая, что происходило с ценами на нефть, скоро автомобильных музеев появится больше… правда, в основном они будут под открытым небом. Брошенные бесхозные, никому не нужные пожиратели черного золота. Хмыкнув, путник зашел внутрь. Заплатив за вход, он прошелся между старинными карами и подумал что это, наверное, символично посетить автомобильный музей в конец нефтяной эпохи. В конец нефтяной цивилизации.

В докладе российского правительства говорилось, что сократится на миллиард? Путник знал по истории своих хозяев, что это было больше чем оптимистично. Если Земля не найдет путь биологического преобразования их останется как и тех меньше двух миллиардов. Это уже когда найдут путь, вернут благосостояние, опять начнут плодиться как тараканы, а до этого нет… миллиарда два это максимум.

Выйдя из музея и перейдя дорогу, Путник поглядел на тускнеющее вечернее небо. И он неожиданно для себя подумал, что ведь по сути… ведь для его хозяев такое глобальное сокращение землян даже выгоднее, чем капсуляция цивилизации. Потому-то его видно и не наказали. Одно дело, когда сокращение носит характер оверкилла, а оставшаяся площадь не пригодна к использованию из-за радиоактивного заражения. Другое дело вот такое закономерное сокращение населения. Сколько понадобится? Лет сто? Ну, так это не срок ни для них, ни для него теперь. Они могут и подождать сто лет. И когда цивилизация падет до нужного количества особей… тогда и можно поговорить о честном обмене "бус" на органику. Главное чтобы до этого времени люди не нашли сами органический путь. А для этого, что надо сделать? Правильно… все так же пристально смотреть за разработками и учеными. И ждать. Ждать и верить в свое Дело. Победа - удел терпеливых.

7.

Получив на обработку задачу, Фидан уже привычно вывел на экран программу, написанную им исключительно под Владимира. Схема работала теперь, как часы. Когда переменные были известны, а "сфера" вырисовывалась "с полпинка". Задав обработку и оставив зашуршавший винчестером компьютер в зале расчетов, сам он вышел на кухню и там закурил, поглядывая в окно на кружащийся странно ранний в этом году снег. Немного поразмышляв над издевательствами природы, Фидан потушил окурок и собирался вернуться в расчетный зал, когда раздался мелодичный перелив дверного звонка. Недавно еще Фидан проводил свою подругу из кемпингов, и она обещала позже вечером еще раз его навестить и, конечно, обрадованный мужчина пошел в коридор открывать дверь. И только давняя привычка смотреть, кто за дверью, заставила его взглянуть на монитор контроля. За дверью стоял давно не посещавший Лабораторию гость и, кажется, совсем по-человечески ежился на холодном колючем ветерке весь день дувшем от уже заснеженных вершин.

Фидан знал, что рано или поздно он придет. Слишком заметно, откуда ноги растут у таких точных наводок на их "собачек". Правда, вот припозднился.

Открыв дверь, Фидан даже за пистолет не брался, который всегда последнее время носил с собой. Захотели бы они убить его, то сделали бы это без шума пыли и проблем. Но раз пришли в гости то в этот раз летального исхода не должно случиться.

Поздоровавшись, Фидан провел гостя на кухню и предложил присесть за стойку, где обычно и сам сидел. Гость по-стариковски закряхтел, присаживаясь на высокий табурет и положив руки на стол, спросил:

- А вам не скучно тут одному? - Пожав плечами, Фидан даже отвечать не стал. По-разному там бывало. А гость, оглядев помещение, спросил: - Ничего после смерти Штейна менять не стали?

И снова сделав неопределенный жест, Фидан не ответил. Все эти вопросы "ни о чем" его не касались. Гость пришел с умыслом - пусть выкладывает.

- Я смотрю, вы не расположены к простому общению? Хотите, чтобы я сразу к делу перешел? - Догадался гость. - Ну что ж извольте. У нас возникли некоторые сложности здесь. Довольно большие. И мы знаем, что вы один из виновников их. Я даже не говорю про развал нашей агентуры. Более трети пришлось вывести за пределы их рабочего поля. Оставшихся так законсервировали, что хочется верить, вы вашими методиками их не найдете. Ничего не делая они не могут попасть в вашу как вы называете "событийную сферу". Вы их, надеюсь, не заметите. Но меня интересует другое. Скажите, Фидан. Вы вообще во что-нибудь верите? Не в плане бога. Нет. Я имею ввиду другое. Вы верите в утопическое доброе будущее вашей планеты? Или наоборот верите, что она погрязнет в грязи и копоти ядерной войны. Мне просто надо это знать. Надо понимать ради чего вы сцепились с нами. Почему сначала прыгали от одних к другим, ища помощи и безопасности, а теперь плюнули в оба колодца. Мы так же знаем, что на эмиссара наших коллег тоже вы навели. Так в какое будущее вы верите? Или какое так рассчитали, что вот таким странным образом себя ведете?

Фидан достал из холодильника яблочный сок и налив себе в высокий бокал сел напротив уже давно не вызывающего антипатии "лица".

- Я верю в будущее без вас. - Коротко сказал он.

- Это я понял. - По-человечески улыбнулся гость. - А что вы ждете для планеты?

- Мира и благополучия.

- Но сейчас вы видите, что происходит? По всему миру происходят волнения. Вы раскачали эту планету так, что, образно говоря, она готова сорваться с орбиты и сгинуть… Я говорю вы, так как вашего участия никто не отменял. Я уже не говорю, как видите, что вы нам малость, но обязаны. Когда вы позвали мы пришли на помощь. Пусть у нас не получилось спасти Штейна, но мы сделали все возможное для этого. Погибли наши специалисты. Которых мы годами готовили. И вместо элементарной благодарности вы такое вот вытворяете. Вы не Штейн. Старый еврей, он понимал, что выбирать надо всегда. С кем быть, за кого воевать. Вы же воюете против всех.

Отставив пустой стакан подальше, чтобы не задеть нечаянно рукой, Фидан сказал:

- Я тоже выбрал сторону. Она не ваша, она не их. Она наша. Человеческая. Пусть дурная, по вашим меркам, пусть недостойная честной игры. Но я выбрал именно эту сторону. И веду себя соответственно тому, как вы ведете себя с людьми. Если вы пришли пугать меня то зря. Мне особо терять нечего. Надавить на меня вы тоже вряд ли сможете. А потому только честный договор с теми из-за кого я с вами сцепился, решит наши разногласия.

- Люди не готовы к такому контакту. - Сказал гость.

- А вы за них не судите. - Усмехнулся насмешливо Фидан.

- А я не за них, я за нас сужу. Если выйти на сцену сейчас придется многое объяснять. Если бы у нас все получилось, то наше появление было бы воспринято радостно и наши объяснения, что мы хотели счастья для вас, что бы у вас все было… восприняты были бы правильно, а не как сейчас… Появись мы сейчас и додумайся кто-нибудь до правды… и мы никогда не отмоемся от печати тех кто хотел закабалить человечество. Как впрочем и те кто поддерживает нынче этого Владимира. Тоже не отмоются. А значит, мы не пойдем на контакт. Ни мы, ни они. Пока, так скажем, все не успокоится и не войдет в нужное нам русло. Момент нужно выбрать. Выбрать и не ошибиться. Мы все так же будем наблюдать. Ваши все так же будут пытаться по большим праздникам сбивать наши автоматические корабли… Все будет идти как прежде, но если вы не успокоитесь оно будет идти без вас, Фидан.

Мужчина кивнул, показывая, что он понял угрозу. И спросил ехидно:

- Таки вы только за этим и приходили?

Улыбаясь, гость сказал:

- Вам не идут нотки Штейна. Пусть его речь, такая забавная иногда, уйдет навсегда вместе с ним.

Фидан вздохнул и кивнул. Гость вроде бы все сказал, но продолжал сидеть, разглядывая лицо хозяина Лаборатории. Наконец он поднялся и, переходя в прихожую, сказал:

- Фидан, не знаю как ваши там расчеты, но у ваших друзей Ильи и Сергея остался от силы год два. Вы уже подумали, куда побежите, в какую страну?

Выйдя в коридор вслед за гостем, Фидан сказал насмешливо:

- Попробую у вас получить политическое убежище.

- О как. - Усмехнулся гость, стоящий на пороге. - Мне сразу узнавать примем мы вас или повременить пока?

- Повремените. Мы рассчитываем пережить больше чем год-два. - Улыбнулся на прощание гостю Фидан.

Откровенно с облегчением он закрыл за гостем дверь и вернулся в расчетный зал. Сидя перед компьютером и распечатывая данные Фидан только негромко ругался на этих идиотов. Пришли пугать ежа голой задницей. Ладно, если быть как они почти бессмертными и бояться смерти. А ему-то что? Смерть неизбежна, как крах капитализма!

8.

Владимир больше не спрашивал у своего наставника, что же произошло там в лесу. Ему хватило объяснения, что была стычка со Службой и охотились не за Владимиром, а за самим первым офицером. И потому, когда тот заговорил с Владимиром на тему смерти, он не сильно удивился.

- Что будешь делать, если меня убьют? - Спросил наставник, подбрасывая сучья в бочку с костром.

- Отомщу. - Просто и логично на свой лад ответил Владимир.

- А потом? - Кивнув, спросил офицер.

- А у меня есть выбор? Я сам отказался от всех выборов. Я буду продолжать борьбу.

- Один? А ты потянешь? - спросил наставник, впрочем, без сомнения в голосе, а просто интересуясь мнением Владимира.

- А куда деваться. Наполеон смог, Гитлер смог, Ленин смог, Македонский мог… и я смогу.

- Ты от скромности не умрешь. - Улыбнулся выглядящий таким усталым наставник. Раны его уже затянулись, но видно сил на эти ранения он потратил слишком много, что бы снова встать быстро "в строй".

- Не, от скромности нет. От пули, бомбы может… А от скромности это глупо. - Пламя, вырываясь из бочки, грело двух мужчин и не позволяла сырости ночного осеннего дождя пробраться под навес к ним.

- И тебе хочется знать, как ты умрешь? - удивился офицер.

- И да, и нет. У меня смутное подозрение что вами или ими предсказанное будущее можно менять. Я бы изменил свою смерть.

- А бессмертия ты не желаешь?

- Желаю! - Отозвался со смехом Владимир. - Очень желаю!

- А переступить через собственную смерть сможешь? Нужно убить себя практически, чтобы обрести вторую жизнь. Наша автоматика тебя подлатает и остановит программы старения в организме.

- А зачем такие сложности? - Удивился Владимир. - Разве так нельзя? Что за глупость замочить себя, чтобы воскреснуть.

- Ты не думай о глупостях… Я вопрос задал вполне конкретный. - Улыбаясь, перебил офицер.

- Неа. - покачал головой Владимир. - Да и была у вас уже возможность это сделать когда я подыхал там… В калужской.

- Не было. Тебя спрашивали "коллеги", и ты отказался. Пришлось просто лечить по быстрому.

- Так я с тем не хотел уходить. С вами бы пошел. - Признался Владимир, не отрывая взгляда от огня.

- Ну, мне ты этого уже сказать не смог. Я тебя на свой страх и риск до эвакуатора тащил. Я просто к чему веду. Как-то сомнения у меня появились, что дотяну до твоей победы. А без своего Аристотеля, Талейрана или Бормана ты не вытянешь. Только если захочешь стать таким как я и пройти дорогой смерти. Не обижайся. Ты ведь знаешь, что тебе еще многому учится. А времени все меньше и меньше. Я говорил, что время работает на нас, но это не совсем верно. Против нас оно тоже пашет с завидным упорством. Так что надо переписать твое имя, как говорится, из книги живых в книгу мертвых.

- И что получится? Кроме того, что я стану как ты живым вполне таким мертвецом? Расскажи мне о минусах? Плюсы я и сам догадаюсь какие.

Наставник грея руки у самого пламени вдруг задумался и, спустя довольно много времени, сказал:

- Лучше оставим этот разговор пока.

- Почему? - Улыбнулся Владимир.

- Да что-то я снова задумался, что минусов как-то слишком много.

Они рассмеялись и пошли под дождем в свою "берлогу" - дачный домик одного из "спонсоров революции".

9.

Анна Андреевна встретив своего мужа в аэропорту, немедленно приступила к расспросам. Ее не на шутку волновала судьба ее сына. Странно, мальчик уже давно не мальчик. И влияния у него в стране по более чем у некоторых. Но ей все казалось что он, оставшись без ее присмотра, обязательно вляпается в какую-нибудь историю наподобие той с восставшим городом. Она уже не верила, что ее Сережа сможет прожить спокойную жизнь. Ей казалось, что его теперь навсегда поглотила судьба перекати-поля.

- Нормально все у него. - Отмахнулся немного раздраженный Александр Павлович. - Я его так и не застал, Ольга сказала, что его заслали в какую-то длительную командировку. Нигде ничего выяснить не удалось. Никто не говорит куда. Но он мне позвонил в последний день и сказал что он в брянской области. Работает с утра до ночи. Звонить забывает даже Ольге.

- Может, он еще себе подругу завел? - с интересом спросила мать Сергея.

- Да и пусть. - Абсолютно спокойно ответил Александр Павлович. - Одну неудавшуюся невестку пережили и вторую переживем и третью. Лишь бы нормальную нашел себе в итоге. Не хуже Ольги, по крайней мере.

Они сели в машину и водитель - тоже русский парень, повез их домой. В дороге Анна Андреевна пыталась узнать, как прошла поездка мужа, как у него дела сложились в России.

- Даже не знаю… - честно признался Александр Павлович. - Вроде все хорошо, но постоянное напряжение какое-то. Стало реально страшно. Власть в стране просто у силовиков. Чуть что не так тюрьмой или высылкой пугают. Нет, не меня конечно. Но сотрудников моих… А по работе все отлично. У Олега тоже неплохо. Одно дело делаем. Но он там постоянно. Тоже говорит напряженка. Не столько по работе, сколько общество напряжено. Но знаешь… Все на этого Богуславского последний месяц молятся. Народ как узнал, что будет с топливом стал валом валить на юга. А тут Богуславский им уже и деревни с городами подает. И автострады чтобы быстрее ехалось.

Александр Павлович усмехнулся невесело и еще больше загрустив, сказал:

- Мне перед отъездом намекнули, что пора бы мне в Россию возвращаться. Я пока с улыбочками убедил их, что в Италии теплее, но в следующую поездку могут обратно не выпустить, как мне кажется.

- Значит, не поедешь! - твердо заявила Анна Андреевна.

- Как это не поеду? - Удивился Александр Павлович, - Ты знала бы, что там происходит. Я не поеду - точно на Сергее скажется. У них все за всех ответственны. Вот ведь глупость какая. Ничего не меняется в нашей стране.

- Надо тогда и Сережу вывозить оттуда! - сказала Анна Андреевна, и Александр Павлович только хмыкнул неопределенно. Ну не объяснять же что Сергей не чемодан. Его в багаже не вывезешь.

- Лучше расскажи, что тут происходит? - попросил он жену.

- Лучше и не говорить. - Пожаловалась Анна Андреевна. - Бежали от одних беспорядков попали в другие. Как цены на бензин повысили, стало просто невыносимо. На всех кто на машинах ездит, смотрят как на врагов. Всех кто покупает больше десяти литров за раз, считают, чуть ли миллионерами. Я Артема только ранним утром отправляю машину заправить, когда еще никого нет. В пять, в шесть утра. Вечером на заправках молодчики стоят и все выжидают, пока карабинеры не уберутся, а потом битами и ломами машины крушат. Везде на машинах краской малюют "Вы сжигаете наше будущее и будущее наших детей". Это кошмар, Сашенька. И так по всей Италии. По всей Европе так. Везде опять красные флаги появились. Социалисты призывают к свержению власти. В Греции совсем все плохо. Там всегда красных много было, а сейчас они к гражданской войне призывают. Это ведь так близко. Знаешь… Все сразу вспомнили слова Ванги, что она предсказывала в будущем везде коммунизм будет. Вот молодежь и хочет устроить себе коммунизм при жизни еще. Ночами стреляют. Да. Серьезно. Постоянно броневики по городу ездят. А мы так на отшибе живем, что я ночью спать боюсь.

Александр Павлович задумался. Глядя в окно, он и сам заметил разбитый транспорт на тротуарах со знаменитыми надписями. Покачав головой, он заявил:

- А ведь дальше, Аня, бежать некуда. Либо обратно в Россию, либо куда-нибудь на острова. Где мы без солярки для катеров очень быстро с голода умрем.

Анна Андреевна была сильной женщиной. В России женщины всегда славились выносливостью характера. Но даже она как-то скорбно нахмурила лоб и с надеждой посмотрела на мужа.

А он ничем не мог порадовать жену. Он был сам в растерянности. Казалось, Италия создана для того, что бы пережидать катаклизмы. А что делать, если катаклизм пришел в Италию и уже ходит с красными флагами по ее городам и селам?

 

Глава третья

1.

Владимир, когда к нему привели Сергея, даже слов не мог найти. Он только сдержанно встал, подошел и обнял крепко старого друга. Сергей растеряно и неловко обнял в ответ. Сидевший там же во дворе на скамейке первый офицер усмехнулся и сказал:

- Привет хулиган… Расскажи за что ты так нас потрепал там в калужской.

Сергей отстранился, и исподлобья глядя жестко на первого офицера, сказал:

- Я после вас еще сотни женщин изнасилованных вашими уголовниками по больницам возил. Я дома там восстанавливал после боев еще месяц. Дороги чистил и БТРы подорванные растаскивал. Трупы людей еще три недели по запаху находили по подвалам и чердакам… Знали же куда прете. И поперлись все-таки. Кто мне обещал, что в город Богуса не войдет? А? Не вы ли?

Владимир, успокаивая, похлопал по плечу друга и сказал:

- Остынь. Знаю что там накосячили дико. Но ничего уже сделать не мог. Меня там конкретно ранили. Еле откачали.

- А он знает. - Усмехнулся первый офицер. - Он был на той поляне, где я тебя забрал. Вместе с теми был.

- Да ты говорил уже… - брезгливо сказал Владимир, словно не желая этот момент вспоминать. Обращаясь к Сергею, он спросил: - Ты в гости или по делу? А то у нас завтра переезд, меняем квартиры и дома как перчатки. Боимся Службу, которую твой Богус на меня натравил.

- Да я собственно по его просьбе и приехал. - Признался Сергей, глядя на ненавистного ему первого офицера. Повернувшись к Владимиру, он добавил: - Нет, не уговаривать или что-то… просто контакт хоть какой-то наладить. Всяко он сейчас делает половину из того, что ты хотел когда-то. Если точки соприкосновения будут, будет и разговор о твоей легализации.

- Ой, да срал я на легальность. Так даже веселее! - Засмеялся Владимир и потянул Сергея за собой в беседку. Когда они расселись, он спросил: - Рассказывай как ты там. Год же с фигом тебя не видел. Женился небось?

- Неа, но все к тому идет. - Сказал Сергей, радуясь, что разговор происходит не при первом офицере. - Думаем ближе к весне. Пока так, вместе живем.

- Круто. А у меня подруги, как говорится, по очень большим праздникам. Постоянную с собой не повозишь… Вечно на колесах. - Подумав, что не о том говорит, Владимир спохватился и похвалил: - Дааааа, с Богусом вы мировое дело затеяли. Смотрю новости из-за рубежа и радуюсь. Лучший ход, какой можно было придумать, чтобы запад больше не мешался нам с нашими делами.

- Это не ход. Это факт. Нефть все. Заканчивается. Та, которая в море ее будет мало, и добывать невероятно тяжело. Огромные затраты.

Кивнув с довольной улыбкой Владимир, подмигнул и спросил:

- Но на наш век-то хватит? - Сергею пришлось покачать головой и признаться, что не хватит ни за что. Тогда Владимир довольно флегматично сказал: - Ну и тем лучше. Америкосы хоть не завоюют, пока мы тут своими делами занимаемся. Я только этого и боюсь, что пока к власти в стране иду, уже и страны-то не останется.

- У них надолго еще хватит. - Сказал Сергей. - Пока не выдоят Техас, Карибский залив, Ирак, Кувейт и Саудовскую Аравию не успокоятся. На докладе озвучили, что у них потенциально нефти на десять-пятнадцать лет.

- А у нас на четыре года?

- Да. В таких темпах, да. В США многие источники нефти были запрещены к расконсервации и добыче. Проще было покупать нефть пока она дешевая в других странах. Теперь эти источники начинают раскрывать в полный рост.

- А чего тогда у них народ бесится? Я смотрю демонстрации по всем штатам. Везде мятежи.

- Так цены-то задрали. А американцы это просто автомобильная культура. Их безнеснюки в полной мере воспользовались нашим докладом, чтобы разогреть рынок.

- Они доразогреваются. - задумчиво произнес Владимир.

- Да. Наши аналитики тоже считают, что скоро начнутся у них бодания на федеральном уровне. Год, от силы пять, и Техас покажет ручкой США вспомнив, что он когда-то был свободной землей. Поверь под такое дело они и аборигенов подпишут, чтобы доказать историческую целостность новой техасской республики. А там ведь главное начать. Отвалит Техас, отвалит Аляска. Ей, как говорится, сам бог велел. Она сможет себя греть за счет своих ископаемых. Будут за счет продажи выживать.

- Вот ведь курвы. Мир в задницу валится и они начинают о своей шкуре думать. - возмутился Владимир. - Таких уродов надо сразу к стенке. Кстати смотрю у нас не лучше. Развели подонков, словно фермы специальные строите. Мне власть нужна, чтобы вернуть землю русским людям. А не отдавать ее вашему засилью жидо-коммунистов.

- Ой, да ладно. - Зло и раздраженно сказал Сергей. - У нас на все правительство три еврея.

- А должно быть ни одного! - Убежденно сказал Владимир. - А всем остальным пожалуйста в парламент. В правительстве ТОЛЬКО русские. А евреев даже в парламент не пускать. Эта зараза везде приживается, как сорняк какой-то, прости господи, я бы их кастрировал всех. Что бы не размножались. Хрен с ним с холокостом… Но кастрация это святое. Что бы не плодились твари.

- Чем они тебя в прошлой жизни обидели? - спросил удрученно Сергей, перефразировав заданный ему когда-то Богуславским вопрос про госпитальеров.

- А куда не придут везде все разрушить норовят и везде всех поиметь… США это строго жидовская страна. Там вечно президенты в первую очередь перед вступлением в должность заявляют поддержку Израилю. Это же не секрет! И смотри, что они по миру делают? Пидоры одним словом. А нашу империю разве не твои социалисты разрушили с жидами заодно. Правильно Николай второй их чмырил. Самый убогий наш царь, семьянин, гуманист, и тот их гонял в хвост и в гриву. А в Германии? Баварское восстание? Ублюдки твои жиды, одним словом.

- Они не мои и они не ублюдки. - Жестко заявил Сергей. Но вдруг усмехнулся и сказал: - Ублюдок это незаконнорожденный. А они слишком хорошо за своей родословной следят. Ортодоксы даже полукровок на дух не выносят.

- Во-во! И эти люди меня нацистом называют… - непонятно к чему сказал Владимир и, подозвав бойца из охраны попросил, принести из дома выпить чего-нибудь. Обращаясь к другу, он поведал: - Ты знаешь, не пью почти. Вот просто не лезет алкоголь. Я вспоминаю Москву и своих волчат, с которыми куролесили, помню, как им твердил не пить, не пить, не пить… и сам бросил начисто. Я же когда им долдонил только перед акциями имел ввиду, а сам завязал основательно. Сейчас только вот с тобой пригублю.

Когда принесли водку и быстро нарезанную закуску, к ним за стол подсел и первый офицер. Молча, ничего не говоря, разлил всем и посмотрел на Владимира, мол, за что пьем.

- А без тоста… - сказал он, но, поправившись, заявил: - За встречу. С нами бог!

Сергей, выпив и закусив наконец-то смог спросить вечно его интересовавший вопрос:

- Всегда знать хотел почему "С нами бог?" На Руси же вечно "С богом", мы то есть с богом. Или ты у немцев перенял?

Закусывая Владимир ответил не сразу. Дождавшись пока офицер разольет по второй, он пояснил:

- Понимаешь именно потому что мы "с Богом" вот нас и заносит хрен знает куда… Уж лучше мы на свои дела бога брать будем. Не захочет - на привязи пойдет. Так что за "С нами Бог"!

Откровенно улыбаясь столь необычному, заявлению все снова выпили. И продолжили разговор.

- Что Богус планирует дальше делать? - спросил Владимир.

- Подминать округу под себя. - Честно признался Сергей. - России нужно жизненное пространство к тому времени, когда исчезнет нефть. Теплое уютное жизненное пространство. Мы как германия в тридцатых… не продвигаясь погибнем. Точнее зело сократимся. Украина хорошо бы, но в идеале и с Казахстаном вопрос надо решить. И с Кавказом. Но с казахами очень сложно. У них есть все, что другим надо и от нас в принципе им ничего не нужно.

- А чего сразу не с Китаем вопрос решить? - Усмехнулся скептически первый офицер. - У них много теплых мест на юге.

- Патронов на всех китайцев не хватит! - Сказал, улыбаясь, Владимир и даже Сергей усмехнулся. На Китай ни патронов, ни колониальной администрации не хватит.

Они немного поговорили об официальных планах правительства и Сергей честно признался, что на ближайший год-два у Ильи только одна головная боль - как на штыках удержаться у власти. Потом наш русский народ, как говорится, втянется. Как тот котенок, который сначала боялся пылесоса, а потом ничего… втянулся.

- Да они и сейчас в нем спасителя видят. - Польстил первый офицер.

- Это пока. Пока народ озабочен общей идеей спасения. А когда начнут крупномасштабные миграционные потоки запускать, когда начнут плотно заселяться юга страны… плотность населения скажется сильно.

- Зря они это затеяли. - Убежденно сказал Владимир, не объединяя почему-то Сергея и остальное правительство. - В России всегда такой климат был. И раньше не было нефти, и как-то жили. Надо ближе быть к природе!

Сергей покачал головой и сказал ехидно:

- Это что у всех nazi такая болезнь народ к природе, к корням тянуть!?

Владимир засмеялся и ответил:

- Ну, наверное. Это наша так сказать отличительная черта. А что к космополитизму призывать? Глупость же. А так… ведь всегда сеяли, сажали, пусть только один урожай за лето, но как-то жили? Из-за черты крайнего севера да. Надо убирать людей. А так… остальных я бы оставил на месте. Деревни бы точно! Ничего страшного, печи построят. А каменного угла на них еще на дооооооолго хватит.

- А с мегаполисами что делать? - усмехнулся Сергей наивности друга.

- Вот мой наставник говорит термоядерными зарядами их! - смеясь, сказал Владимир.

Первый офицер улыбнулся, а Сергей спросил у него:

- Ну, вам-то людей понятно не жалко. А страну? Ведь это же крах всей научно технической базы.

- Нет, - поправил сам себя Владимир, - он хочет вывести нужных людей и ценности, включая научные. А вот остальных… Ну давай честно Серега… ну нахрена этой стране в будущем столько людей? Просто скажи зачем? Оборонятся от Китая? Так против их людских масс мы и сейчас не выставим ничего сносного. И ядерное оружие решит этот вопрос. А для того, что бы каждый Русский человек чувствовал себя хозяином своей страны, нам надо поверь не больше семидесяти-восьмидесяти миллионов.

- А ты гуманнее, чем Маргарит Тэтчер. - Сказал хмуро Сергей. - Она вообще считает что нам и пятнадцать миллионов много.

- А я не англичанка! - со смехом заявил Владимир. - Я русский. Я добрее и действительно гуманнее. Это они до двадцатого века детей казнили.

Сергей только головой покачал от такого определения гуманизма.

2.

Илья пятерней впился в волосы, читая доклад, и вышагивая раздраженно по заметенному осенними листьями дворику. Девять из европейских стран выставили счета России, грозили отнять русскую собственность за рубежом и арестовать русские деньги на счетах, если не будут выплачены неустойки по разорванным односторонне контрактам на поставку углеводородного сырья. Раз у них не получилось выдоить Россию досуха, они решили хоть так поживиться.

Следующий рядом с ним советник по европейским взаимоотношениям боялся слова лишнего сказать. Он таким остервеневшим Богуславского никогда раньше не видел. Но, когда Илья сел на скамью у летней кухни, советник, стоя перед ним, спросил осторожно:

- Какие меры прикажете принять?

Ответный вопрос Богуславского поставил неподготовленного советника в некий тупик:

- Сколько нам понадобится, чтобы, что можно спасти или продать, а деньги со счетов вывести?

Представляя объем задачи, советник только помотал головой и признался:

- Это невозможно. Теоретически можно такое сделать, но на практике боюсь нереально. У нас постоянно суда в Европе, самолеты, собственность необходимая нам там для работы. Все это могут сделать залогом будущих выплат.

- Но ведь мы тоже привлекли не мало капитала к себе? Как они отреагируют, если в ответ мы национализируем их автомобильные и прочие производства?

- Боюсь на поколение - два мы подорвем доверие к себе окончательно. - Признался советник. - Никто в трезвом уме при таких телодвижениях не будет вкладываться в нашу экономику. В ответ на конфискованное нами они будут арестовывать транзитные грузы. А на отгрузку типа "Фри он боард" не каждый покупатель пойдет. С полезными ископаемыми так точно не получится. Плюс к этому изоляция, санкции, плоть до военных маневров на Балтике и Тихом океане.

- Это меня меньше всего пугает… - отмахнулся Илья. - В крайнем случае, одна ракета и нет их авианосного соединения. Захотят войны они ее получат. Но они после нашего выступления не захотят. Мы четко объяснили, что нам по-барабану. Хотят воевать - велкам! "Сатану" никто еще отменял. Выжжем полмира, если сунуться. Терять нам особо уже нечего.

Офицер охраны принес с веранды дома плед и осторожно положил рядом с Ильей. Тот, поблагодарив, накинул на плечи ткань и, посмотрев на советника, спросил:

- Сколько у нас есть времени пока они не начнут аресты.

- Мало. От недели до трех. Если они подали такие ноты протеста, значит дела уже в европейском суде. Вопрос ареста имущества это уже даже не вопрос.

- Есть хоть какие-то идеи? - Строго спросил Илья и советник пустился в пространные речи о том, что можно оттянуть время, пустив по трубам заявленное договорами количество нефти и газа. Можно в суде попытаться отыграть на форс-мажорных обстоятельствах в стране. Смена власти и другие "мелочи". Но мы, говорил он, признали себя правопреемниками Российской федерации. Иначе бы мы потеряли бы все активы за рубежом в первый же день. Как нам не принадлежащие они поступили бы в казну государств.

- А если мы откажемся выплачивать внешний долг в случае санкций? Это их не проймет? Не отрезвит?

Советник устало покачал головой. Он уже сам думал о возможностях противовесов. И выхода не видел.

- Россия после такого признательного доклада стала слишком лакомым куском. Они знают, на что мы способны, но крыша у них уже съехала от слов, что скоро Россия останется без кулаков. Они уже нас делят и в некоторых кругах, Польша откровенно заявляет свои права на многие земли чуть ли не по Псков включительно. Ну, поляки это уже патология, но что с делать с той же Финляндией, которая к подобным не относится, но уже готова предъявить претензию на земли вплоть до Ладожского озера.

- Как что? - с насмешкой произнес Илья. - Вы не знаете, что делать с мухой, когда она надоедает? Прибейте ее. Даже в режиме полной экономии мы еще способны устроить революцию в этой горячей финской местности.

- Это как вариант. - Спокойно отозвался советник. - По всей Европе и так накаленная обстановка. Везде вспомнили старый добрый термин экспроприация экспроприированного имущества. Но за две недели этого не устроить. А через пару недель начнет работать суд по вопросам долгов России.

- Ух, как повязали… Словно репарации выплачиваем. - Отчего-то с насмешкой сказал Илья. - Ну, что ж мы устроим представление, если суд начнется. Но надо постараться его не допустить…

- А можно узнать какое представление? - Спросил советник, всерьез опасаясь худшего.

- Узнаете, когда начнем. - Уверенно сказал Богуславский и попрощался с советником.

Когда гость ушел, Илья все так же оставался сидеть на скамейке, наслаждаясь свежим пахнущим прелыми листьями воздухом. Разглядывая фасад своего дома с темными бронированными стеклами, он думал, а стоило ли оно того. Стоило ли затевать все это чтобы сейчас оказаться в такой заднице, если говорить строго по-русски?

Подозвав секретаря, Илья велел вызвать на связь начальника Службы. Через несколько минут ему поднесли телефон и Илья радостным тоном сообщил:

- У нас готовятся имущество в Европе отнять. По неустойкам. То о чем мы до всей этой катавасии и говорили.

- Не посмеют. - Уверенно заявил начальник Службы. - А посмеют, у нас тоже есть, что у них отобрать.

- Не вариант. Нам меньше всего сейчас надо отвлекаться на бодалки. - Сказал Илья. - Есть еще варианты?

- Мне задача не ясна. Есть полный список имущества, которому грозит арест? И какой приблизительный объем по выплатам?

Илья поглядев на окна своего дома сказал в трубку со вздохом:

- Есть, все есть. Сейчас тебе все перешлют, подумай там со своими спецами, я же пока с МИДом переговорю. У них были сто лет назад разработаны планы по спасению нашего добра там. Посмотрим, что нам пригодится.

Звонок в МИД и обещание скорого приезда специалиста с докладом немного подбодрил Илью. Министр иностранных дел клятвенно заверил, что и недели хватит, чтобы спасти самое ценное, а не потерять его в ходе судебных тяжб. Но потраченный вечер на бумаги заставил Илью придти к неутешительному выводу:

- Будем платить. - Решительно сказал он собравшимся специалистам. - Понимаю, что не хочется. Но надо. Свяжитесь с этими истцами сообщите, что неустойки будут выплачены. Мы потом все обратно отыграем на взлетевшей цене на нефть. Все что они у нас неустойками возьмут мы с них и сдерем. Не те деньги, что бы из-за них так портить с миром отношения и устраивать очередную холодную войну. Будем пока играть по их правилам.

Странно, но это волевое решение заставило многих расслабиться и вздохнуть с облегчением. Действительно иногда проще заплатить. Чем потом десятилетиями думать, как наладить снова экономические отношения.

- А с кредитами, как поступим? - Спросил представитель Минфина.

Илья уже не первый раз, в жизни мысленно обращаясь к богу, просил дать ему сил все решить и разума, чтобы не ошибиться. Он попросил снова бумаги по кредитным выплатам и по телам кредитов. Все что они планировали "поднять" с мирового кризиса едва бы хватило на погашение набранных демократами последних кредитов. О старых даже речи не шло. Поглядев на сотрудника Минфина, Илья кивнул.

- Выплачиваем по мере поступления денег и по мере падения валют. Сильно достают?

- Да. - Покивал специалист и пояснил: - Демократы, когда эти кредиты набирали такого в форс-мажоре понаписали, что странно, почему у нас сейчас требуют возвратов, а не еще год назад, когда мы к власти пришли. Они всерьез рассчитывали, что новая власть, если будет революция, подломится под этой ношей выплат. И думаю, нас полные выплаты подкосят не на шутку.

- Есть выбор?

- Есть, конечно. Выбор всегда есть. Треть страны, одурманенная предыдущей властью всерьез считает, что мы давно все долги гасили… и новых не набирали. Многие и очень многие не зная правды, будут довольны волевым решением не платить по "остаткам" долгов старой России. Но тогда все по новой - замораживание наших счетов, конфискация имущества. Тогда вообще неустойки незачем платить, если все равно скатимся к тому же.

Илья оглядел собравшихся и спросил у каждого мнение. Не надо было быть экономистом, чтобы, держа в руках суммы имущества за рубежом и на счетах понимать потенциальные потери. За горло буквально взяли. Выбора как такового не оставалось.

Практически все высказались за то, что кредиты придется возвращать. Илья принял их мнение и распустил, приказав готовить выплаты, по возможности добившись от кредиторов согласие на "сырьевой" вариант, когда в зачеты пойдут второстепенные добываемые ресурсы по "новым" ценам. Только в случае неудачи переговоров Илья приказал использовать запасы золота. Оно росло в цене и существовала довольно симпатичная перспектива "удешевить" долг страны.

3.

Ольгу вызвали в городское управление Службы к половине седьмого вечера, чтобы не дергать прямо с работы. Как она не пыталась по телефону у звонившего узнать причину вызова, ей естественно ничего не сказали. И от того еще более пугая саму себя она до указанного времени напридумывала множество страшилок, от которых у нее мурашки по коже ползли и настроение все ухудшалось и ухудшалось, скатываясь в необычную панику.

Подкатив к управлению, он оставила машину на стоянке и, нервно перекурив, пошла в такое пугающее здание. В дежурной части он сказала, что ей назначено. И вместо того, что бы просто сказать, куда идти, один из офицеров службы вышел и лично повел ее коридорами и лестницами. Остановились они в секретарской самого начальника городского управления и офицер не обращая внимания на секретаря прошел в кабинет, попросив Ольгу немного подождать. Не смотря на то, что она практически не курила, а перед входом в здание уже схватила отравы, Ольге смертельно хотелось достать сигарету и закурить прямо в секретарской. Нервы были на некотором пределе. И что ведь самое обидное она так и не смогла дозвониться до Сергея. Может это по его поводу? Может с ним что-то случилось. Услышь она голос любимого может ей стало бы полегче, но телефон упрямо твердил, что абонент вне зоны действия сети.

Офицер вышел из кабинета и пригласил Ольгу зайти внутрь. Прикрыв за ней дверь он оставил молодую женщину наедине с довольно старым словно усохшим мужчиной. Он сидел за столом и внимательно без отрыва смотрел на замершую в нерешительности на пороге Ольгу. Словно изучив, ее он так же молча указал ей на стул возле стола и когда Ольга села протянул ей распечатанный пластиковый пакет. Ольга не смогла сдержать подрагиваний рук, когда принимала эту "почту". Она запустила ладонь в пакет и вынула из него несколько фотографических снимков. Сразу же густо покраснев, она прижала ладонь, к губам сдерживая возмущенный крик. Была бы она чуть впечатлительней она быть может и слезу пустила от обиды и негодования.

Сухой хриплый голос старика за столом спросил у нее:

- Когда эти фотографии сделаны?

Ольга в расстройстве не сразу ответила и вообще вместо ответа задала вопрос начальнику управления:

- Откуда они у вас?

Старик достал откуда-то из под стола бутылку минеральной воды и плеснув в стакан не торопясь выпил. После этого из его голоса исчезла хриплость, но зато в изрядной степени проявилась желчь:

- Интересный вопрос. Любой использующий интернет, уже несколько дней ловит спам - смотрите, какие шлюхи становятся женами первых советников Диктатора.

Краска волнами заливавшая лицо Ольги теперь схлынула окончательно и на ее лбу выступила едва заметная испарина от страха. Бледная, готовая разреветься и только из последних сил сдерживающая свои чувства, она молча смотрела на старика и не понимала. Ничего не понимала.

- Когда эти фотографии сделаны? - Повторил свой вопрос старик.

В этот раз Ольга смогла четко ответить.

- В позапрошлом году. Весной. Моим в то время другом. После этой глупости я сразу с ним рассталась. Я просила его стереть фотографии, но он только смеялся и говорил что это лично для него.

Без эмоций, старик сказал:

- Теперь как видите не только для него. Те, кто играет против нас, против тех, кто пытается спасти страну, начали эту акцию, прекрасно понимая, что бить сейчас в самого Богуславского бесполезно. Так почему не покусать его окружение. Подорвать доверие к тем, кто действительно определяет решения диктатора своими советами. И поверьте, то, что вы не муж и жена с Сергеем Александровичем, для быдла и дроччеров в Интернете ничего не значит. На ура посещаемость сайтов растет.

- Почему вы не закрываете эти сайты?! - возмущенно спросила Ольга.

- А почему мы должны это делать? - спросил начальник управления спокойно, но видя что Ольга и так не в лучшем состоянии чтобы ее еще доставать сказал: - Сайты многие за рубежом. Нет, мы можем и их позакрывать. Связи наработанные. Только какой смысл? Кому надо уже видели. И наши специалисты с упоением отписали, где могли, что такую лажу только дебил мог выложить, так как вы на этих фотографиях, мол, на себя не похожи. На этом и сыграли. Что типа первый раз, что ли такую херню в Интернете выкладывают в надежде дискредитировать кого-либо? Оттого и не закрываем сайты. Закроем и тогда действительно многие подумают, что это правда. А так… глупость очередная и ничего больше.

Ольга, немного пришедшая в себя, мысленно кивнула логичности старика. Но все равно глубина ее возмущения поступком своего оставленного друга была непередаваема. Увидь она Александра в тот момент, глаза бы точно выцарапала.

Начальник управления без отрыва наблюдал за лицом Ольги и, кажется, даже не моргал.

- Для вас новость, что честь надо беречь смолоду? Или что надо уметь подбирать себе друзей… Особенно таких интимных. - Спросил старик, подвигая свой стакан с минералкой Ольге.

Ольга отпила и, поставив стакан на стол, продолжила молчать.

- Богуславский потребовал от меня решить этот вопрос. Понятно, что сайты закрывать мы не будем, но мы должны найти тех, кто устроил эту провокацию и наказать. Чтобы неповадно было.

- Илья об этом знает? - шокировано спросила Ольга.

Тяжело вздохнув, начальник службы сказал:

- А как бы я, без его ведома или без ведома вашего мужа, мог бы вас вызвать? Богуславский дал добро на ваш допрос. Это удар по его Делу и он разрешил применить к виновникам все доступные нам меры.

- Ко мне что ли? - не поняла Ольга.

Считая Ольгу непроходимой дурой, начальник управления снова обреченно вздохнул. Успокаивая девушку, он сказал:

- Успокойтесь. Сейчас ваше дело ведет офицер, прибывший из Москвы. Если понадобится все подробно ему расскажите про этого вашего… кхм друга. А мы вас потом только уведомим, о результатах. Но думаю он и сам во всем разберется без вас…

Ольга молча углубилось в свои мысли и через пару минут спросила:

- И много людей знает что это правда?

- Достаточно чтобы пустить себе пулю в лоб… шучу. Не принимайте всерьез. Со всеми разберемся. Поверьте. Не впервой. Я еще при социализме служил и такого навидался. Думал все тогда в девяностых карьера кончилась, но вдруг стали стариков возвращать на службу. Меня тоже пригласили. И я докажу что они не ошиблись возвращая нас к делу. Вашего фотографа любителя ждет немало сюрпризов. На нем наши курсанты будут отрабатывать методики получения информации. Ибо такой хлам нашей стране не нужен. Вы понятно глупой девчонкой были, но этот… - старик взял в руки фотографию, на которой был и Александр и сказал: - Этот имел все возможности поумнеть к своим годам. Не успел - значит не судьба. А то, что он кому-то передал эту дурость, кому-то кого это заинтересовало, делает его недругом. Цацкаться с ним никто не намерен. Теперь поговорим о вас.

Ольга, сцепив пальцы, боялась поднять глаза на старика, а тот через раз вздыхая, словно ему достался невыносимый крест, разгребать чужое грязное белье выговорил:

- Учитывая, что акция это целенаправленная, фотографии наверняка попадутся на глаза Сергею Александровичу. Вы можете сказать, как он на них отреагирует? С учетом того, что вы часто одна пока он в командировках? И я не могу. Точнее вариантов слишком много. - Он посмотрел в лицо расстроенной Ольги и предложил: - А потому я думаю, нам стоит самим это подать ему. С нашей версией. В которую он, конечно, поверит. Мы умеем подавать, так что бы верили. Как вы считаете?

Немного обдумав, Ольга молча кивнула. А начальник управления сказал:

- Значит больше не беспокойтесь и лишь подыграйте нам, когда придет время, изобразите возмущение в нужной форме. "Да если бы это была бы правда, то не так обидно бы было". Мол, если бы вы знали кто такие гадости распускает сами бы его… в общем понимаете? Ну и хорошо. А теперь ступайте. И повторяю, успокойтесь. Теперь дело в надежных руках. Сами не сглупите - все нормально будет. Идите.

Ольга покинула кабинет, оставив фотографии на столе. Она словно во сне спустилась по лестницам к выходу и нервно закурила прямо на крыльце. Бесполезно пытаться описать весь тот хаос мыслей в ее голове в тот момент. Не стоит труда и расписывать ее буквально горе от произошедшего. Но больше всего ее угнетала мысль о подлости людей. И даже не сам факт такой мерзости, сколько обстоятельства. Весь мир идет к черту, а кто-то такое устраивает, вместо того чтобы помогать другим выживать в меняющихся условиях. Кто-то находит это для себя достойным занятием. Кто-то считает, что бить через женщин по мужчинам это нормально. Предчувствуя, как Сергею будет неприятно такое увидеть, она искренне молилась богу, чтобы у старика кагэбэшника получилось все подать как чушь. Надежда что все обойдется ее согревала и заставляла уже думать в нужном направлении. Как она будет подыгрывать этой версии.

Единственное чего она справедливо боялась теперь, что после этой лжи уже Служба однажды потребует от нее услугу. Но не травиться же и не пытаться самой рассказать Сергею как это давно было и что тогда она его еще не знала. С мужиками, как она понимала, так было нельзя. С мужиками она, как убедилась, было вообще нельзя… Береги честь смолоду. "Сволочи, какие же кругом сволочи и свиньи" - подумала она, резко выбрасывая окурок и спеша к машине.

4.

Чудная осенняя погода, лесное безветрие, гладь черного Межа озера. Красота. Путник уже несколько раз смаковал это словно Mezaozers - Межаозерс. Лесное озеро. Озеро меж. Между мирами стояло оно окруженное соснами. За соснами виднелись ограждения пустынной спортивной гоночной трассы. На всем берегу кроме путника было еще человека три. Все сидели перед своими удочками и поджидали редкую здесь рыбу. Путник, сжимая в руках длинное раздвижное удило тоже где-то в глубине души подозревал, что сюда он за рыбой пришел. Но на самом деле он в полной мере вдруг оценил, какой невероятный покой дает эта вот почти бесперспективная рыбалка. Столько времени появляется подумать. Переоценить сделанное. Найти новые взамен ранее упущенных возможности. И главное, главное что исчезло у путника там на берегу озера так это странный безотчетный страх перед будущим. Перед хозяевами, которых он подвел. Перед миром, что уверенно на всем газу, сжигая последнее топливо, летел в пропасть энергетического голода. Он больше ничего и никого не боялся. Он уже смог глядеть без сомнения в собственное будущее. Даже если его никогда в жизни не выведут на оперативную работу, но если и не запрут в "консервах", то он не пропадет. Он сильнее, умнее, живучее обычного человека. Он многое умеет и очень многое знает. И главное… главное его преимущество в том что он проживет очень долгую жизнь. Он переживет и гибель нефтяной цивилизации и новый подъем людей… Он все это увидит. И он займет в обществе будущего достойное себя положение. Путник наконец-то решился стать если не свободным игроком, то просто свободным. Но чтобы стать свободным нужно было сбросить оковы, наложенные на него хозяевами. А сбросить самому не получится. Это он знал твердо. Надо было просить дать ему свободу. Ну, зачем им такой неудачник в команде исполнителей как он. А вот как гражданский специалист он им может пригодиться. Именно в том, что свободным он будет полезнее, и собирался путник убедить хозяев. Собирался убедить сразу, как представится возможность. Только вот с возможностями пока было туго. Сколько не пытался обычным и запасным каналом напросится на контакт, столько ему и не отвечали, презрительно повесив на условленном сайте команду "ждать!". Что или кого ждать конечно не поясняли.

Путник заметил на другом берегу озера неспешно идущего мужчину и расстроено вздохнул. Ему много времени было не нужно, чтобы оценить в идущем специалиста Службы России. Он их нюхом уже чувствовал. Опустив руку в карман плаща и сняв пистолет с предохранителя путник все так же спокойно остался на своем месте незыблемо держа удочку в ладонях. Службист подошел и, замерев в десятке шагов, вынул медленно руки из кармана. Показал открытые ладони путнику и спросил вместо приветствия:

- Как клёв?

- Никак. - Отозвался путник спокойно. Оценив, что против него один службист он больше не волновался. Он даже с некоторой насмешкой спросил: - А что же вы это сегодня один. Под Выборгом вас было много. Жалко патронов на всех не хватило… Бежать пришлось.

- Да. - Сказал мужчина, не двигаясь с места. - Я помню, как вы когда кончились патроны, голыми руками убивали. Странно, что вы выжили. Я же лично в вас обойму разрядил.

Зло, усмехнувшись, Путник ответил:

- Странно, что вы об этом говорите. Мне, между прочим, было больно. И я не прочь отомстить за ту боль.

- Ну, попробуйте. - В этот раз с улыбкой сказал службист. - Я тоже хочу испытать, что такое обретенное бессмертие.

С недоверием Путник посмотрел на этого нахала и тут только заметил характерный словно свет из глаз. Положив удочку на сырую высокую прибрежную траву, путник повернулся окончательно к гостю и спросил:

- Эмиссар?

Покачав головой, мужчина ответил:

- Даже еще не специалист. Отпустили, так сказать, погулять и встретится с вами заодно. Говорят, обучение это долго.

Сочувственно кивнув неофиту противника, Путник сказал:

- Да. Это долго. Ну-с, говорите, мон шер, зачем вас ко мне направили.

- Мы знаем, что вы в немилости сейчас. И думаем, что расположения хозяев вновь не обретете. Мы предлагаем вам сменить службу. Как мне сказали вас обучат тому чему никогда бы не обучили ваши. Мне так же велели передать, что все сотрудники ранга эмиссар у нас абсолютно автономны в рамках своей задачи. Вам будет приятно работать у нас. Учитывая, что вас никто простым специалистом и не видит, все прочат вам хорошую карьеру.

Путник опустил руки в карманы и, подойдя вплотную к этому наивному новичку, спросил:

- А что вы собрались с защитными механизмами моими сделать? При попытке переметнуться я потеряю все. И разум и память.

- Нет. Ваш код вывода личности нам известен. Вот он. - Мужчина протянул Путнику листок и сказал: - Систему ввода вы знаете. Это ваша свобода. Ваша психика сама скинет ярмо программ защиты.

Путник взял в руки листок с напечатанным мелким шрифтом и непереводимом ни на один язык текстом. Убедился, что это действительно его код увидев в тексте в нужном месте знакомые символы, обозначающие его тип психики. Но не убежденный до конца он спросил:

- Откуда мне знать, что это не программа прямого подчинения психики командам ваших?

- Без понятия. - Честно признался мужчина. - Мне просто сказали: Передайте ему, он знает, что делать, если захочет освободиться.

Путник кивнул. Ему дали выбор. Он выбора еще не делал, и потому программы защиты молчали, насторожившись и готовые сожрать его мозг в считанные минуты. Спрятав листок в карман, и намереваясь искренне сообщить о встрече и коде своим хозяевам, Путник сказал:

- Спасибо, я подумаю.

- Да… - кивнул мужчина. - Я скоро буду вашим противником. Мне не хотелось бы снова в вас стрелять.

Отмахнувшись, Путник заверил:

- И не придется. Мы никогда не стреляем друг в друга. Мы уже умеем ценить жизнь. И вы научитесь. Да никто и не потребует этого от вас. Учитесь. Удачи не желаю, сами понимаете. Но я лучше буду бороться против умного, чем против непредсказуемого дурака. Так что учитесь хорошо!

Они улыбнулись друг другу на прощание и неофит, бесстрашно показав спину, пошел прочь от немного повеселевшего путника.

5.

Работая с докладом, присланным из МИДа, Илья только немо в удивлении вскидывал брови в поражающих его местах. Как, оказывается, мало было нужно всему этому хваленому европейскому обществу, чтобы пойти под откос истории. Беспорядки охватили все от Польши до Испании. Земли Германии, в который раз за свою жизнь переживали наплыв социалистов вкупе с националистами. И те и другие сходились во мнении что эра демократий прошла и пора бы во главе государств ставить Личность. Не мудреная идея, имея как пример Россию, которая словно замкнувшись в себе, решала свои внутренние проблемы. Ну, а кто еще мог бы подняться там, в условиях неконтролируемого роста цен даже на самое необходимое. В условиях полной беспомощности полиции и растущих в количестве терактов. Общество, привыкшее к слишком спокойной и размеренной жизни, просто или упало на колени перед единицами стремящимися переделать мир вокруг или пошли за этими реформаторами стройными рядами. Капиталы срочно выводились в более спокойные страны. Европа упорно шла по тем же граблям что и Россия в период первых возмущений. Защитные механизмы не срабатывали. Политики в бессилии удержать народные возмущения стремительным падением уровня жизни и страхом, поглощающим все вокруг, толпами подавали в отставку, уступая места тем, кто как им казалось, были способны совладать с этим жутким приливом неразберихи. Только вот, что можно было изменить за такой короткий промежуток времени? Когда за месяц люди просто обнищали, не умея и собственно инертно не желая жить без достатка топлива. Тут никакой политической воли не хватит, чтобы перевести общество в режим жесткой экономии.

За океаном, в США, обстановка еще хранила некоторое спокойное состояние. Убежденные что их мощное государство неспособно поколебать мировое возмущение люди только удивлялись стремительному закрытию некоторых предприятий, и увеличению безработицы. Но критической массы беспокойство еще не набрало, а в некоторых уж совсем удаленных местностях все так и шло своим чередом и лишь непонимающее покачивание головой выдавало в людях вялое возмущение ростом цен на бензин.

В остальном мире уровень недовольства разнился значительно. Были лишь некоторые общие черты для всех стран. Серьезно подорожавшие авиаперелеты заставили людей вспоминать о более длительных путешествиях на поездах. Инфраструктура стремительно пыталась адаптироваться под рост цен на топливо, и лишь в странах третьего мира казалось, катаклизм прошелся лишь по верхам. К примеру, в глубинке бразильских джунглей людям было абсолютно фиолетово, что там с нефтью в мире происходит. Сталкиваясь с редкими проявлениями кризиса, жители только непонимающе просили объяснить им в чем собственно дело.

Основной удар нефтяная лихорадка нанесла, конечно, по городам. Во всем мире без исключения медленно, но верно, так сказать, очищался воздух. Не каждый уже мог позволить себе передвижение на личном транспорте, предпочитая общественный.

В деревнях урон от роста цен сказывался не меньше, но люди обладая довольно спокойным мышлением и верой, что все как обычно обойдется, просто запасали необходимое на зиму, даже переплачивая по новым ценам. Дорого не дорого, но в канадском поселке на краю вечных льдов сильно не повозмущаешься. Зима все возмущения оборвет, если вовремя не подготовиться.

Отодвигая от себя доклад, Илья мысленно обратился к проблемам собственной страны. Уже осень. В северных городах снабжение в этом году было в прежнем режиме, но за эту зиму, за весну и за лето нужно было подготовить места для размещения и полноценной жизни для минимум восьми с половиной миллионов. Задача откровенно пугающая. За три четверти года построить площадей, как в две Москвы. И строить не компактные многоэтажки, а действительно малоэтажные постройки, которые позволят населению самим позаботится о себе в случае дальнейшего разрушения централизованных сетей отопления и снабжения водой. Задача осложнялась еще и тем, что само население, обладая инертным мышлением, всерьез верило, что их-то минует чаша сия, раз даже после доклада ничего в снабжении не изменилось. И не спешили никто особо перебираться южнее. Построенные поселки и городки по докладам ответственных были заполнены менее чем на две трети. Те, кто приобрел недвижимость, еще не спешили ее занимать, пользуясь возможностью пожить в прежних условиях. А принудительно расселяемые позволяли себе открыто возмущаться методами власти не желающей дать им спокойно доживать на старых местах.

По всей стране по личному приказу Богуславского крутили ролики о нескольких поселках Камчатки. Показывали тех идиотов, кто решил остаться и кого с горем пополам обнаружили спасатели после окончания эвакуации и отключения этих поселков от отопления и электричества. Картины вывозимых авантюристов, из брошенных уже поселков, на большую землю впечатляли, но, кажется, не всех. Количество кретинов верящих в то, что после объявленной в городе эвакуации именно им будет прекрасно жить без соседей не уменьшалось. Внесенное на рассмотрение Диктатора предложение прекращать спасательные операции сразу по окончанию эвакуации, Богуславский провалил. Он хотел вытащить по возможности всех, не поддаваясь на вечный соблазн естественного отбора, когда только умные и расторопные выживут. Вот и мотались на снегоходах и грузовиках по крайнему северу и Камчатке спасатели по расселенным поселкам, сжигая драгоценное топливо в глупых, по их мнению, операциях.

К удивлению Богуславского помощь в крупномасштабном расселении поспешили оказать и благополучная Норвегия со Швецией. Илья конечно согласился. Благо, что проявления этой помощи носили действительно альтруистический характер. Швеция строила прекрасные деревянные малоэтажки по намеченным поселкам. Норвежцы участвовали в основном, как спасатели.

Буквально за день до получения доклада о внешнем положении Богуславский подписал приказ строительстве в рамках программы переселения именно деревянных домов. Он справедливо посчитал, что надо будет камнем и позже можно будет обложить, а пока не до эстетики. Деревянные дома по заверению ответственных были теплее и при определенных технологиях значительно легче отапливались. А уж насколько быстрее строились, просто слов не находилось. Другое дело, что вся задействованная в проекте деревообрабатывающая промышленность просто вязла в заказах государства. Она не справлялась, а просить участия в этом трудоемком деле другие страны Богуславский не решался. Платить золотом он не спешил.

Илье приходилось не первый месяц жалеть, что он встал у руля в такое сложное время. Хотя справедливо отдавая отчет он понимал, что в иное время, таких как он близко бы к власти не пустили. Все сложилось, как сложилось. Революция помогла ему встать у правила, чтобы просто спасти страну. Не приди к власти, он отчетливо представлял, как бы все выглядело в итоге. Выкачав нефть и оставив страну умирать в холоде, все кто пасся у кормушки, просто сбежали бы в теплые страны. Клином бы словно гуси слиняли и деньги с собой прихватили, превращенные в ценности и золото. А люди… А люди просто бы начали вымирать. Тихо, молча, терпеливо сдыхать. Блокадный Ленинград показался бы курортом по сравнению с мгновенно одичавшими бы русскими зауральскими просторами. Голод пришел бы стремительней, чем кто-либо смог бы предположить. А за голодом пришло бы все то о чем в здравом уме думать очень не хочется. Богуславский нес свой крест как умел. И он знал, что он всяко делал это именно для людей, а не для себя или своей элиты. И сие хоть не много, но согревало его душу. Он надеялся, что хотя бы потом кто-нибудь оценит, какой титанический труд был проделан. Какое невероятное самопожертвование проявили те, кто помогал ему спасать людей. И самое главное, Богуславский очень надеялся, что люди поймут насколько идиотами они были, доверяя недра страны торгашам управлявшими до него. Надеялся, но не верил.

6.

Анна Андреевна разбудила мужа едва только услышала очень близкие выстрелы. Александр Павлович, быстро уяснив, что стреляют уже во дворе, по визжащим от боли собакам, не одеваясь, поспешил к оружейному сейфу в углу и вынул из него старое доброе бенелли. Зарядил и осторожно подойдя к окну выглянул. Увидел мечущихся в свете садовых фонарей людей и строго сказал жене:

- Одевайся и на крышу. Не на чердак, а на крышу!

- А ты? - с ужасом спросила Анна Андреевна, спеша накинуть поверх ночной рубашки платье.

- Я за тобой. Бегом, жена. Бегом. Они уже в дом проникли, я вижу разбитые окна в столовой!

Анна Андреевна уже была готова. Она пугливо выглянула в коридор и, услышав на первом этаже крики сцепившейся с налетчиками прислуги, прижимая ладонь к губам, поспешила по коврам к лестнице на чердак. Обернувшись у перил винтовой лесенки, она увидела мужа в одних трусах и с голым торсом, перегнувшегося через перила и что-то выцеливающего внизу. Выстрел раздался неожиданно для пожилой женщины и почти паникуя, она никак не могла решиться бежать к стоящему в пороховом думу мужу или спешить как он и сказал на крышу. В ужасе еще сильнее прижимая ладони ко рту и боясь закричать она все-таки поспешила по неудобным ступенькам винтовой лестницы наверх. На чердаке, где они со временем собирались устроить светлую мансарду она направилась к слуховому окну и раскрыв его отчетливо услышала крики и стоны на улице. Холодея от страха, она никак не могла заставить себя подняться на черепичную крышу. И только снова зазвучавшие выстрелы в доме подстегнули ее. Взобравшись на табурет она тяжело перегнулась через раму и легла животом на подоконник. Помогая себе руками и коленями, она выбралась на сухую еще не остывшую от солнечного дня черепицу и осторожно поползла по ней к накладной лестнице, что вела на один из коньков крыши. Собираясь перебраться через него и скрыться от взоров с улицы между двумя скатами сложной крыши, она надеялась, что муж поймет, где ее искать, а не подумает, что она сорвалась вниз.

Сидя над сточным желобом, проложенным в ложбине между скатами крыши она пыталась расслышать, что происходит в доме. Выстрелы, доносящиеся оттуда, казались приглушенными детскими петардами, взрываемыми в соседней комнате на какой-нибудь праздник. Но даже такие приглушенные они сильно отличались друг от друга. Анна Андреевна без труда угадывала выстрелы ружья ее мужа и легкие, кажется пистолетные хлопки. Бенелли звучала значительно солиднее. Но когда ружейные выстрелы стихли и стали слышны только пистолетные, Анна Андреевна запаниковала. Она не знала что с мужем, может, он ранен, может, уже убит, и чувство своей полной беспомощности заставило женщину заплакать. У всякого терпения есть предел. И даже когда над коньком крыши показалась голова и голый торс Александра Павловича она не успокоилась и не утерла слез страха. Наоборот слезы побежали еще быстрее словно прорвали какую-то плотину. А ее муж, перевалившись через конек голыми ступнями выломал несколько керамических черепиц отчего довольно сильно порезал ноги и, встав в проломы нацелил ружье в своих руках куда-то вниз. Как догадалась Анна Андреевна, ее муж взял на прицел слуховое окно, через которое они поднялись. Негромким, но веселым шепотом Александр Павлович "обрадовал" жену:

- У меня лично только два патрона. За резинку трусов напихал с десяток, но пока лез все растерял.

Анна Андреевна молча поднялась по черепице к нему и осмотрела порезанные ступни. Быстро оторвав подол ночной рубашки под платьем, она перевязала сначала одну, а потом и вторую ступню. Ее муж все манипуляции со своими ногами перетерпел без звука, ни на мгновение не отводя ружья он своей цели.

На крышу так никто не попробовал вылезти. Спустя минут десять во двор виллы въехал грузовик и стала слышна громкая итальянская речь. Анна Андреевна осторожно перебралась к краю крыши и сообщила мужу:

- Компьютер твой грузят. Мониторы точнее пока вижу.

- Ах, я их сук… - возмутился Александр Павлович и собрался перебраться к жене.

- Не надо, Сашенька. Пусть берут что хотят только пусть уйдут. Потом спустимся в полицию заявим. Артем нам поможет порядок навести.

Александр Павлович зло отозвался:

- Убили они Тему. И Алю тоже кажется. И итальянку твою, Миру, тоже… Меня думали тоже легко взять. Хрен им. Троих ранил. Одного кажись смертельно - плечо разворотило качественно. Остальных так… задел.

Анна Андреевна отползла от края и спросила:

- Тебе за это ничего не будет? Тебя не посадят?

Крякнув недовольно, мужчина в трусах распластавшийся на крыше, сказал:

- Нашла о чем думать. Тут простой выбор был или я их или они меня… Не должны… - сказал он в итоге.

Но женщина обеспокоена произошедшем сказала:

- Как они уйдут, спустимся, оденешься, возьмешь деньги в сейфе, карточки возьми и езжай в аэропорт. Лети в Россию, а я утром полицию тогда вызову. Все расскажу. Скажу, что тебе наутро надо было улетать и ты не мог дождаться полицию… поручил мне все рассказать.

При всей очевидной глупости мужчина не возразил ничего. Вскоре раздался шум уезжающего грузовика и мужчина облегченно вздохнул. Расслабился, но тут же втянув ноздрями воздух выматерился.

- Аня, они дом подожгли. Надо спускаться!

Женщина тоже уже уловила запах распространяющегося пожара, но он после уже пережитого не так напугал ее. Она вслед за спешащим мужем перебралась через очередной конек крыши скатилась по нему к водостоку и так же вслед, за не оборачивающимся Александром Павловичем, по хрустящей под ногами черепице перешла на скат веранды. С крыши веранды им пришлось прыгать. Пожилая женщина больно подвернула сразу и ступню и колено, а ее муж после падения еще несколько минут, лежа на земле, пытался понять, не сломал ли он себе чего. А над ними в полный рост разгорался пожар. Лопались стекла, что-то хлопало внутри дома. Один раз даже что-то взорвалось, кажется, баллоны для дайвинга. Анна Андреевна не думала о потерях. Она страдала от болей в ноге и мечтала убраться подальше от пылающего особняка. Наконец ее муж поднялся и, держа ружье в одной руке, второй помог встать и Анне Андреевне. Ковыляя, они пошли босыми ногами по мелкому гравию дорожки к выезду с территории. Они хотели найти помощь и телефон.

7.

В машине Сергей, сидя впереди рядом с водителем неуютно себя чувствовал под взглядом первого офицера, на плече которого спал вволю наговорившийся за полночи Владимир. Они меняли место и Сергея уговорили задержаться и переехать вместе с ними. Обещали, на днях ему показать полный свод своих людей, чтобы Сергей так сказать оценил проделанную работу. Чтобы прочувствовал, какую силу теперь представляет собой Владимир. Не армия конечно, но уже не мало. Как говорил Владимир, мэр одного из городов дал разрешение провести у него официальное мероприятие. И уже выдвигались к этому городу раскиданные по местности национальные и интербригады Владимира. Шоу обещало быть грандиозным. Первый офицер, хвастаясь, сообщил, что только на пироэффекты денег было потрачена уйма. На вопрос Сергея, мол, вам больше не на что тратить, первый офицер сказал, что празднества нужны всем. А тут такой день. Годовщина создания "Русской партии". Стоящий повод для грандиозного праздника. Сергей согласился. Это была реальная возможность оценить угрозу, исходящую от этого недоразумения.

Пробыв в гостях уже неделю, Сергей и так представлял со слов Владимира, насколько далеко они продвинулись в агитации и вербовке. Сила была, конечно, смешная еще, но понадобится совсем незначительный толчок, чтобы она начала расти как на дрожжах. Достаточно этой силе активизироваться и совершить новую попытку смены власти как множество отморозков по всей стране захотят поучаствовать и подняться на этом деле. Знаем, уже проходили. И если пока Владимир не бросал вперед своих "волчат", то только потому что понимал текущую обстановку и невозможность своей победы в существующих условиях. Он ждал. Ждал массового недовольства. Ждал, когда Богуславский провалится со своими нововведениями и вызовет гнев людей по всей стране. Вот тогда наступит его время. Время молодого и сильного вождя, что уже знаменит не только в стране, но и за рубежом. Имя которого окутано огромной тайной посолиднее любой другой. Он был человеком, о котором говорили и о котором думали. И мало кто в стране видел зверства его в калужской области. Зато все знали насколько бессильна против этой легенды любая власть. Что демократы, что социалисты никак не могли совладать с этим молодым "талантом".

Сергей умом понимал, что решать проблему с Владимиром надо быстро и не церемонясь. Пока в его партии не созрели лидеры, которые могли бы заменить Вождя. Пока он был единственным центром, эту гнусь можно было развалить одним точным ударом. А когда таких центров станет много, то ничто уже не совладает с этой нацистской нечистью. И Сергей, в который раз задумался, а правильно ли он так старается всеми силами сохранить жизнь Владимиру. Может верно считает Богуславский и иже с ним, что нельзя давать этому человеку второй шанс даже теоретический. В славные древние времена захваченным князьям глаза выжигали, чтобы те, став беспомощными калеками, не могли себе вернуть власть. Но история показала, что даже незрячий вполне на способен вернуться в полной силе. Что же нужно сделать с человеком, что бы он уже просто не мог угрожать? Только убить? И Сталин, значит, был прав? И Гитлер?

Сергей, не желая признавать правоту диктаторов, знатно запутался в своих мыслях и не смог в них разобраться даже когда машина остановилась у плохо освещенного деревенского дома. Он не желал менять своего решения спасти жизнь Владимира любой ценой. Но и выхода другого не видел. Куда не запрячь такую ставшую одиозной личность, его армия его отыщет и вытащит. Так что перспектив у идеи заманивания в ловушку для последующей изоляции, было не много.

Выйдя на улицу и улыбаясь сонному Владимиру, Сергей тяжело вздохнул… А может пришло время просто закрыть глаза? Сделать свое довольно подлое дело и отдать его на растерзание тем, кто так этого жаждет? И всего-то нужно просто включить телефон. Просто его включить. Даже звонить не надо. Пеленг найдет его с точностью до метра. А смс, что "есть контакт" вполне может вызвать буквально НЕМЕДЛЕННУЮ операцию по захвату или уничтожению Владимира. Но за всю неделю Сергей так и не включал телефон пока не отъезжал с охраной довольно далеко для доклада Богуславскому. Ему ничего не запрещали говорить, полагаясь на его понимание ситуации. И, кажется, Владимир вел себя именно так просто потому, что всерьез надеялся, что Сергей встанет в его ряды. Но сколько бы Сергей себя не спрашивал, зачем это Владимиру нужно, он не находил ответа. Может просто, потому что все тираны сентиментальны и до определенного момента верят в дружбу? А может это идея первого офицера сделать из Сергея сторонника и заслать его обратно в стан Богуславского? Черт ногу сломит, разбираясь во всем этом, решил Сергей и после странного ужина с сонным Владимиром просто лег спать на указанную ему кровать. Утро вечера мудренее, так кажется?

Но утро не принесло ответов, зато добавило сомнений Сергею относительно желания спасти Владимира. Оказывается, что через полчаса после подъема им надо было уже выезжать дальше, следуя к условленному городу. Но не суета и суматоха не понравилась Сергею, а то, что в доме к его удивлению обнаружился труп неизвестного старика. Оглядев упрятанное в дальней комнате тело, Сергей зло и с чувством выматерился. Он потребовал объяснений у Владимира и тот просто отослал его к первому офицеру, а сам продолжил завтракать и собираться в дорогу.

Первый офицер несколько презрительно посмотрел в лицо Сергея, когда тот задал ему вопрос и ответил:

- Самый лучший вариант. Одинокий старик. На пути маршрута заранее нашими ищутся такие люди. Которых можно быстро на тот свет отправить и некоторое время в их хатах пожить… а как завоняют дальше ехать. Тем более мы надолго не задерживаемся. Когда соседи забеспокоятся уже поздно будет. Мы уже далече. - Видя негодование Сергея, первый офицер усмехнулся и сказал: - Рациональность, ничего больше. Чем больше народа знает о нашем перемещении, тем больше шансов выследить Вовку. А так хрен кто и когда выследит. Кроме тебя разумеется и твоего… как его там…

Поджав зло губы, Сергей не решился с этим моральным уродом говорить о человечности и других наверняка непонятных ему вещах. Для этого нелюдя была только рациональность. Как и для его хозяев кажется.

- Но так же нельзя! - Заявил Сергей заканчивавшему завтрак Владимиру.

- Почему? - Спокойно и без лишнего цинизма спросил Владимир.

- Это же человек. Он жил, думал, дышал. А вы ради одной ночи… да какое там, ради нескольких часов сна его просто убили.

- Но ведь не просто так убили. - Пожал плечами Владимир. - Тех, кто среди моих бесцельно убивает я сам мочу и буду мочить.

- А это разве не просто так? - Возмутился Сергей.

- Конечно, нет. - Убежденно сказал Владимир. - Это методика обеспечивает безопасность мне и моему первому офицеру. Ты можешь хоть как-то оценить мою безопасность? Погибну я - погибнет все мое Дело. Меня просто некем заменить! Так что все траты человеческие и материальные на мою безопасность оправданы. Или ты так не думаешь?

Сергей просто качал головой, слов у него находилось мало. И все они имели мало общего с литературным языком.

- А тебе слабо пожить пару дней в машине!? - взорвался Сергей. - Или раз вы такие богатые наснимать квартир везде?! Или, в конце концов, закопаться в бункер и там безвылазно жить!?

Наморщив раздраженно лоб, Владимир сказал:

- Глупости не говори. В бункере долго не высидишь, все равно придется мотаться. Любой аналитик вычислит, где укрытие, когда я буду появляться на людях по периодичности и времени. Да, и я верю в случайности. Найдет какой-нибудь придурок и сдаст с потрохами. Квартиры снимать… так разве ты не знаешь, что сейчас стало модным стучать на тех, кто сдает квартиры? Твои любимые социалисты так народ выдрессировали, что за каждого уклоняющегося от уплаты налогов доносчику деньги платят. А квартиры, сдаваемые без регистрации, у жителей просто отбирают по решению суда. Вот они и сдают всех. А что бы поселиться нормально в съемной квартире нужно в жилконтору идти на регистрацию вставать. Ты меня представляешь регистрирующегося? Так они еще уродцы проверяют. Вот, блин, маразм. А в машине… в машине я и так долго жил. Неделями бывало. Знаем, что это такое. Себя зачумленным чувствуешь на третий день. Все проклясть хочется и найти душ. Пусть холодный…

Сергей сел перед Владимиром за стол и удрученно спросил:

- Я все-таки не понял. Для тебя равносильно, что душ холодный, что человеческая жизнь?

Усмехнувшись и дочерпывая суп из тарелки, Владимир сказал:

- Иногда душ даже важнее.

Дальше говорить было просто не о чем. Погрузившись в машину и оставляя дом с телом несчастного старика позади, они двинулись дальше. В дороге Владимир расспрашивал Сергея о его мыслях относительно вообще мирового кошмара, что уже сказывался вовсю. Спрашивал, что известно советнику диктатора о размерах волнений в Европе. Не готовятся ли там новые революции? Сергей отвечал вяло с неохотой и к полудню Владимир отстал от него, позволив ехать молча, копаясь в своих мыслях. А мыслей было чересчур много, и все они были из разряда не радостных. Сергей медленно, но верно становился сторонником казни Владимира при любых удобных обстоятельствах.

К восьми вечера, когда обозначился уже вечер на небосклоне, они прибыли в город, заявленный для празднеств.

- Неужели вас тут не ждет Служба? - спросил с насмешкой Сергей. - Наверняка же готовятся, что вы тоже прибудете.

- Согласен. - Со вздохом отозвался первый офицер. - Но выбора нет. Вождю надо появляться при своем народе. Так что быстренько речь толкаем с трибуны и растворяемся.

Владимир после упоминания речи достал сложенный вчетверо листок из нагрудного кармана и, развернув его, пробежал глазами. Удовлетворенно пробормотав слова, еле шевеля губами, он спрятал листок и, улыбаясь Сергею, сказал:

- Слово в слово выучил.

Хотя Сергею отчего-то стала противна улыбка этого человека, он тоже улыбнулся в ответ. А в мыслях по-детски пожелал, что бы тот сбился в самом важном месте.

Увиденное Сергеем в городе поразило его до основания. Кроме специфического транспорта с военными прожекторами, везде в городе были автобусы заполненные молодыми людьми или уже пустующие, с пассажирами расположившимися вокруг. Кое-где Сергей видел странную марширующую молодежь и полицию на это спокойно взиравшую. Сам себе обещая, вернувшись в Екатеринбург, устроить все возможное что бы снять этого мера и начальника городской полиции, Сергей все более удивленно рассматривал город. Когда на стенах он увидел неонацистские полотнища "Русской партии" и гигантские портреты Владимира он только головой закачал. Город был просто под какой-то мирной оккупацией.

- Сразу рули на Гоголя. - Скомандовал водителю первый офицер. - Там нас ждут уже.

На улице Гоголя в обычном ничем не примечательном дворе их действительно уже ждали. Был развернут прямо на детских площадках палаточный лагерь. Стояли грузовые машины и полевые кухни. Выйдя из салона, Сергей с удивлением посмотрел на не скрывающихся и гуляющих по крышам людей в камуфляже. Что-то подсказывало ему, что это не Служба направила снайперов, а ребята Владимира охранение выставили.

Радость от приезда Вождя в лагере трудно передать. Весь двор загомонил, приветствуя его и, конечно, тем самым, выдавая Владимира с ног до головы. Стараясь не отстать от первого офицера, Сергей спешил по выставленному живому коридору и только без эмоций наблюдал, как с небрежно вскинутой в приветствии рукой вперед идет Владимир. Пару раз он задерживался у видимо знакомых ему людей и, обмениваясь несколькими словами, следовал со скупой улыбкой дальше. Только в большой палатке, освобожденный от гнета присутствия такой массы народа, Владимир улыбнулся еще шире и спросил у Сергея:

- Видишь!? Видел? Они в меня верят. И я не могу… не имею права их разочаровать. Я должен довести начатое до конца. Они верят, что мы скинем вашу красную власть как вы скинули дерьмократов. Пока не поздно… Серега. Пока еще не началось. Иди со мной. Встань со мной в строй. Ты неженка. Ты не готов убивать за идею, но такие как ты нам тоже нужны. Особенно мне. Мне нужны просто преданные друзья. Их так мало вокруг. Все видят во мне Лидера без слабостей и упрека. Но я человек. И мне нужны те кто знает меня как человека. Пусть я кажусь тебе зверем, но мы многое вместе прошли. Мы многое видели. И я не раз тебе помогал. Встань со мной. Проникнись идей свободы для русского человека. Без всяких диктаторов, узурпаторов и прочих. Русские люди. Русская партия должна управлять этой страной. Слышишь? Бросай своего вояку Богуса и только ради тебя я пообещаю, что когда скинем его не стану судить за предательство своего народа, который он опять бесцеремонно в цепи заковывает. Я спасу его жизнь и даже славы ему достанется как руководителю переходного периода. Как человеку впервые на Руси сказавшего "баста!" выкачиванию наших богатств. - Видя, что Сергей еще несколько ошеломлен видом встречающей толпы и речью, Владимир "добивал" его: - Я тебе не шило на мыло предлагаю менять. Кто ты там у него? Советник. Завтра надоест ему твоя гуманная чушь и выкинет он тебя, а скорее в трудовые армии сошлет. А я тебе предлагаю встать со мной. Стать новым лидером рядом. У меня в партии много тех, кто недоволен нашей жестокостью. Они как ты развращены этой рабской культурой и у них нет своего вождя. А мне нужно, чтобы в оппозиции был верный мне человек. Стань моей оппозицией и мне придется тебя слушать и принимать все твои слова о гуманности. Вместе мы найдем средний путь без лишних жертв и без лишних соплей. У тебя появился шанс творить историю, Сергей. Не теряйся!

Первый офицер с интересом смотрел в лицо Сергея и словно тоже ждал ответа. Сергей же прогоняя морок, наведенный речами Владимира, спросил:

- Ты себе как это представляешь?

Кладя руки на плечи Сергея, Владимир воодушевленно ответил:

- Отлично представляю! Я уже давно взял за правило подгребать под себя всех недовольных. У меня такая разношерстная толпа. Среди них и социалисты попадаются и коммунисты и чуть ли не свидетели Иеговы. Но все служат моей победе. Ты ведь тоже недоволен Богусом? Ты ведь давно понял… должен был понять, что ничего в нем поменять не сможешь. Он такой как есть прямолинейный вояка. Дуболом. Что он знает о политике? Что он знает о компромиссах? А я иду на компромиссы со своими людьми. И мои советники, моя внутренняя оппозиция может и должна влиять на меня, что бы, так сказать, я не увлекался. Это мой первый офицер такую систему строит. Когда вождь один, но он проводит волю народа. И я с ним полностью уже согласен. Раньше бесился, сейчас понимаю скольких мы сторонников таким образом получили. - Владимир указал рукой на своего наставника и добавил Владимиру: - Ты же знаешь кто он. Откуда. Я поначалу боялся тоже, что они свою линию гнут. Но сейчас. Я уже тысячу раз убедился, что они желают нам только блага. Даже если для этого надо пройти через страдания, народ выйдет из них не шлаком, но сталью! Наша борьба с теми, кто узурпировал страну, уже не может быть остановлена. Мы придем к власти, что бы уже никогда не отдавать ее самодурам и ворам. Мы приведем Русский народ к тому, что он сам будет решать свою судьбу! Ты ведь тоже хочешь этого! Я знаю, что ты не такой как все эти жиды и их прихвостни, считающие нас русских быдлом не способным себе жопу вытереть и верящих что они якобы призваны владеть нами для нашей же пользы. Ненавижу ублюдков. И всех нас охватывает ненависть при виде их. Эта страна богом нам данная, должна быть наша и ничьей другой. Или нашей… или незачем тогда нам совсем существовать, если мы не оправдали желания бога. Если все на что мы оказались способными это смотреть, как ее разворовали и подмяли под себя другие народы, то какой смысл в доверии бога нам. Я тогда шутил, когда говорил, что бог с нами… ну помнишь там… Так вот он нас давно оставил. Еще не проклял, но оставил. И только доказав что мы достойны мыслей его, мы вернем его. Только доказав что мы выполним назначенное им, мы снова заслужим доверие. Только вернув себе свою страну, мы заслужим прощения и благодать. Так что наше дело - святое. И мы не можем проиграть. Не имеем права!

Сергей тщетно пытался критически отнестись к словам Владимира. Чары голоса, воодушевления, веры в свое дело Лидером охватывали его с ног до головы. Он пораженно молчал, чувствуя в себе рождающийся странный оптимизм и веру в человека перед ним. Но последняя частичка разума напомнила ему, что это не ново… такое вот очарование словом. В безнадежной панике генералы приходили к Гитлеру и спустя час разговора уходили воодушевленные. А до него? Бросая генералов в безнадежные атаки, Наполеон кричал им: Сегодня вы станете героем! Смотрите все на него! И они шли и побеждали.

Разум медленно снова начинал подчиняться Сергею. Он, опомнившись, посмотрел в заинтересованное лицо первого офицера и только и смог сказать:

- Хорошо же вы его обучили…

Первый офицер расхохотался, а вслед за этим заулыбался и Владимир. Хлопнув друга по плечу, он повел его наружу, где усилиями охраны Владимира удалось немного разрядить толпу.

Ужинали прямо на краю песочницы вместе с другими бойцами окружившими Владимира и ждавших от него, как говорится, высоких изречений. И они их получали. Сергей за тот день не раз убедился, что Владимир и раньше умевший говорить за год ораторское искусство только отточил. И хотя критически подмечая штампы в его словах, Сергей больше не поддавался на очарование, он вполне понимал людей, что чуть ли не в рот заглядывали Лидеру. И это понимание еще больше двигало Сергея в пользу решения Богуславского. Такого "говоруна" в клетке не удержишь…

Ближе к сумраку, когда Владимиру сообщили что все готово, ни от кого не прячась, пешком, Владимир, в сопровождении своего первого офицера, направился по улицам, заполненным толпами в сторону городского стадиона. Сергей ехал в следующей за Лидером машине охраны и только в немом изумлении рассматривал людей на тротуарах высоко поднимающих над головами факелы и фонари. Это были счастливые люди. Никогда не видел таких лиц Сергей, когда Богуславский выходил к народу. Да чего там, никогда раньше он не видел просто так много счастливых людей. Они словно светились изнутри. Лучились радостью, счастьем и кажется нежностью к своему Вождю. Вера в него читалась в их лицах. И не сомневался Сергей что за Владимира они жизнь свою отдадут. И пораженный этим контрастом между своим отношением к этому зверенышу и отношением этих людей Сергей снова себя не понимал.

Разве имеют они с Богуславским право оставить стольких людей без этого счастья? Разве вправе они принять решение на уничтожение Владимира? Разве оправдают эти люди хоть когда-нибудь убийство Владимира, даже зная, кем они восхищены и скольких погубил тот?

Поежившись невольно от своих дум, Сергей попросил сигарету у автоматчика сидящего рядом с ним. Закурив и приопустив стекло, Сергей выпустил дым и почувствовал, как у него закружилась голова. Словно некая пелена блаженства опустилась на его разум и мысли странные и путанные хоть не надолго оставили его.

 

Глава четвертая.

1.

Глава МИДа был раздражен рассеянностью Богуславского, который думал вообще непонятно о чем. Министр хоть и скрывал свое раздражение за маской серьезности, но подумывал, что он вообще зря спешил так обрадовать Илью. Изредка возвращаясь к реальности, Диктатор просил:

- Повторите, пожалуйста. Извините, отвлекся.

- Во Франции во множестве портовых городов взорваны приемные нефтяные терминалы. В Англии подорваны накопительные комплексы. Германия просто пылает вся. От заправок до трубопроводов. В Италии идет настоящее гражданское столкновение, районы юга полностью под контролем повстанцев. Северные провинции днем еще более-менее под властью закона, ночью же во власти мародеров и бандитов. Греция полностью в руках социалистов. Сформировано новое правительство. Польша вчера объявила на своей территории чрезвычайное положение. Ввели войска в города и установили комендантский час. Но вы сами догадываетесь, что такое в Польше комендантский час. Только повод побунтовать недовольным. Дания, Норвегия и Швеция сохраняют спокойную обстановку, но в Норвегии взорвана одна из добывающих нефтяных платформ…

- Что в США? - перебил Богуславский.

Глава МИДа, переворачивая листки в папке, добрался до США и, просмотрев текст, сделал короткую выжимку:

- В нескольких городах, что остались в следствии терактов без электричества вчера, наблюдались массовые беспорядки. Введена национальная гвардия в помощь полиции. Встречаются случаи дезертирства. Но в целом они держаться. Правда, у них проблемы с контингентами в других странах. Где-то военнослужащие начинают массово разрывать контракты, стремясь попасть быстрее домой к близким и родственникам. А где-то как в Афганистане местное население открыто выступило против присутствия американцев.

- Афганистан даром никому не нужен. - Покачал головой Богуславский. - Что там по их базам в регионе Персидского залива.

- Нет. Там все у них хорошо. Вцепились как клещи и никуда оттуда не выйдут. Терактами их теперь не удивишь и не напугаешь. Новые случаи расстрела мирных жителей. Словно нацистская оккупация. За одного американца убитого они "нечаянно" на тот свет отправляют от десятка до сотни мирных жителей.

- Что в Китае? - Спросил Богуславский, прося у начальника Службы зажигалку. Закурив, он поднял взгляд на главу МИДа и, заметив загримированную ссадину на щеке, спросил: - А это у вас откуда?

- Кошку к ветеринару вчера возил. - Негромко признался глава МИДа.

Сделав восхищенное лицо, Богуславский сказал:

- У вас еще время на вашу кошку есть? Завидую. Я лично забыл, когда высыпался.

- По Китаю… - начал глава МИДа, не желая слушать язву Диктатора: - Они развернули довольно мощную антироссийскую агитацию. Мы уже выразили ноту протеста, но нам заявляют, что это не СМИ народ агитируют, а это народ выражает волю через СМИ. В общем, они пытаются запустить механизм бесконтрольного стремления народа поквитаться за старые обиды. Ну и конечно мы у них во всем виноваты. Зажали нефть и сидим на ней как куркули. Еще и туркменский с казахстанским газ выкупаем и перепродаем с большой наценкой. Нашли в нас виновников своих бед. Но не это самое страшное. Китай первыми выдвинули и уже озвучили в ООН теорию "общего доступа". Мол, мы все люди Земли и богатства ее должны быть распределены поровну. Идея не новая, но на таком уровне ее озвучивают впервые. И впервые по данному вопросу проводилось слушание за и против. Пока они только саму идею мусолят. Но скоро нам и странам ОПЕКа могут предъявить требования предоставить полный доступ к углеводородному сырью. Мол, оно принадлежит всем жителям планеты. Ничего забавного уже не вижу, господин начальник Службы. Улыбки я оставил давно. В это время любой бред может найти отзыв у многих людей. Особенно у тех, кто доступа к сырью не имеет по умолчанию. Тут уже и до войны будет недалече.

Богуславский тоже не сдержав улыбку, только отмахнулся.

- Будет война или не будет, кажется, уже от нас не зависит. Мир завалился на бок, а торгаши и политики теперь добивают его ногами. Мы в этом участвовать не будем. Право вето в ООН у нас никто не отнимал. Американцы тоже будут блокировать такие требования. Да и война. Никто к ней сейчас морально не готов. Все поражены происходящим в мире и вокруг.

В наступившей тишине подали чай и, отпивая из чашки осторожными глотками, Илья спросил у начальника Службы:

- Что у нас? Я слышал Вовка-отморозь провел очередное свое шоу в брянской области? И говорят с ним рядом видели нашего гуманиста Сергея Александровича? Не слишком он там задержался в гостях? Может он уже и не наш? Как считаете?

- Мало данных. - Покачал головой начальник Службы. - Мы знали о проводимом мероприятии, но у нас оставалось слишком мало времени, чтобы достойно подготовится. Наша группа, посланная на уничтожение этого нази, просто не смогла подобраться к нему.

- О чем вы говорите? - вяло и уже даже не злясь, спросил Илья. - Я смотрел этот его марш по городу. Километр он шел сам. Километр по улицам ничем не прикрытый. Как можно было к нему не подобраться, я не понимаю. А на стадионе когда они запустили свое световое шоу? Он же был в конкретной ложе, а потом еще на трибуне. У вас, что во всей стране не осталось ни одного снайпера? Пожалуйста, я жду от вас подробный доклад, по какой причине было провалено это задание. Мне надоели провалы. Я подписываю указ о снятии вас с должности. Будете пока И.О… Ваше место через неделю займет бывший заместитель начальника ФСБ. Кем он у вас сейчас работает? Вот и отлично. Навыков управления должен был не растерять. Сами перейдете в мои советники, будете консультировать по мерам, принимаемым новым руководителем. Все понятно?

Начальник Службы, несколько ошеломленный таким решением Диктатора, не решился напомнить ему кто и как привел Богуса к власти. Он глубоко вздохнул и, кивнув, показал что понял. Глава МИДа тоже несколько настороженно смотрящий в лицо быстрого на решения Илью думал, какие ему сейчас дадут поручения и за что уже его могут так лихо убрать в сторону. И ему дали эти поручения:

- Мне нужно, что бы Китай изменил свое отношение к нам. Нужно остановить то, что они начали любой ценой. Боюсь Китаю даже выгодно, если мы накроем полмиллиарда ядерным оружием в случае открытого конфликта в пограничных землях. Меньше ртов останется. Шутка конечно, но переориентируйте его на Индию. Им тоже есть что делить…

Глава МИДа, кивнув, закрыл папку и, попрощавшись, покинул кабинет. Оставшись наедине с бывшим уже начальником Службы, Богус тяжело поднялся и прошел к своему столу. А сам Службист наконец-то решился спросить:

- Вы хорошо подумали над вашим решением?

- Конечно. - Негромко отозвался Илья и поднял тяжелый взор на собеседника. Он не хотел обсуждать ничего больше.

- Я боюсь, что устранение меня с этого поста приведет к вашему ослаблению и вероятному свержению… - мягко высказался бывший начальник Службы.

Богуславский покивал и сказал без иронии:

- Я понимаю, о чем вы говорите. Можете говорить открыто. Нет. Я принял некоторые меры для усиления собственной безопасности. Я конечно не Анна Иоанновна, которая, только вступив на трон, разорвала все свои обязательства перед возведшими ее. Да и время значительно сложнее. Но надеюсь, и вы не думали, что я буду долго терпеть такую угрозу себе. Так что я поступил вполне гуманно. Останетесь моим советником, раз не можете управлять Службой. В конце концов, будем честными с собой. Вы всего лишь полковник. И хоть надели новый мундир с гигантскими звездами все равно так полковником и остались. Я всего лишь майор. Чтобы управлять этой страной, мне нужны компетентные помощники. Тем более чтобы держать ее силой от развала. И если я еще могу обойтись с помощью советников, то вот вам уже не переложить на плечи других вашу ответственность и ваши задачи. Вы полностью провалили захват наших "друзей". Вы не единожды провалили устранение Владимира. И по вашей, в том числе вине, он сейчас набрал такую мощь. Вы не сдержали в намеченных рамках недовольство народа, и только общий кризис спас нас от разгрома еще несколько месяцев назад. Кадры решают все. Вы не лучший кадр для этой должности. Я тоже не лучший для главы страны, но у меня хоть что-то получается у вас же не получается ничего из порученного вам. Так что смиритесь. Сможете больше отдыхать. Вы мне будете нужны для понимания, что творит новый начальник службы. Вас он ненавидит. Вы его тоже. Удачный вариант могу сказать…

Начальник службы поднялся со своего стула и спросил:

- Можно ли мне попробовать последний раз…

- Ну, что за детские речи… - устало сказал Илья. - Последний раз… В конце концов пробуйте. Вы еще неделю будете И.О. Все в ваших руках. Но сразу предупреждаю, даже не пытайтесь совершить глупость в отношении меня. Вы все поймете, когда вернетесь на работу и домой. Любой шаг в сторону теперь для вас чреват тяжелыми последствиями. И не только для вас. Система взаимоответственности которую вы помогли мне внедрить… помните? Ступайте. Готовьте дела к сдаче и параллельно пытайтесь решить вам порученные задания. Я как снял, так и верну вас на место, если вы хотя бы устраните Владимира. И не верьте в его избранность. Это чушь. Верьте тогда уж лучше в случайности, которых просто много. Он смертен. Снесите ему голову и никакие чужаки не воскресят его. И все вернется на круги своя.

Уже выходящий из совещательного зала И.О. начальника Службы был остановлен просьбой:

- Если Сергей переметнулся к Вовке, можете и его… Ну, вы поняли. Мне очень не хочется что бы их с Фиданом методика стала работать против меня. И пошлите людей присмотреть за Лабораторией.

- Я вас понял. - Кивнул растерянный службист и вышел вон.

Оставшись один, Илья закрыл глаза и незаметно для себя провалился в глубокий сон, в котором он доказывал неизвестно кому что, он конечно не лучший вариант руководителя для страны, но уж лучше он, чем Владимир. Этот кто-то кивал его словам и даже не перебивал. Но, кажется, и не очень верил.

2.

Анна Андреевна и Александр Павлович одетые и обутые на складах армии спасения без единой копейки в кармане сидели на прибрежных камнях, и кажется, с наслаждением слушали шум волн у своих ног. Анна Андреевна, с улыбкой зажмурив глаза, подставляла лицо закатному солнцу, а ее муж просто рассматривал неповторимые волны, что почти добегали до его чуть подживших ступней. И казался весь тот ночной кошмар именно страшным сном, не смотря ни на что. Психика постепенно притупляла ощущения страха, которые им пришлось пережить. И даже текущее незавидное положение их почти не беспокоило.

Ружья у Александра Павловича уже не было. Оно было изъято еще в полиции как вещественное доказательство. Самих их отпустили и даже милосердно подбросили до добрых людей, что помогли им привести себя в человеческий вид. Денег у них понятно не было, но первые два дня не особо их расстраивали. Они ходили питаться в дом к своим русским соседям. Ночевали у них же в предоставленном им флигеле. А все остальное время предпочитали гулять по берегу. Узнав об их ситуации и помня, кто их сын, российский консул сам приехал накануне и, получив подробные объяснения, обещал немедленно приступить к восстановлению документов. В банке, куда они тоже обратились и где лежали их основные средства их так же заверили, что формальности доступа по новым документам много времени не займут. И пользуясь гостеприимством соседей, родители Сергея просто отдыхали, пытаясь восстановить душевное равновесие.

Дом сгорел дотла. Остатков тел даже не было обнаружено. Анна Андреевна взяла на себя тяжелую ношу уведомить родственников Артема и Али о смерти. Родственников своей итальянской помощницы Анна Андреевна не знала, и совесть ее была неспокойна. Попытки через полицию найти родственников в первый день ничего не дали, но офицер их заверил, что они найдут хоть кого-нибудь. Надо просто немного потерпеть.

И они терпели, ждали и надеялись, что все может быть когда-нибудь, если не забудется, то хоть померкнет в памяти. Ночью вот только почти не спалось. И даже не страх не давал им сомкнуть глаз, а просто ощущение чужого дома, чувство незащищенности в чужом жилище.

Выстрелы еще слышались ночами на улицах, но наученные горьким опытом погорельцев, русские соседи наняли местную частную охрану и теперь не менее четырех человек с оружием одновременно находились на территории виллы. К ним пытались уже даже сунуться на следующую же ночь после ограбления родителей Сергея, но охрана дала настолько качественный отпор, что на вторую ночь их уже никто не побеспокоил…

- И как нам до Сергея дозвонится? - не открывая глаз, спросила Анна Андреевна, прерывая общее молчание. - Телефоны были в мобильном. Записные книжки были в доме. Как ему сообщить, что с нами, даже ума не приложу.

Александр Павлович как-то уж очень насмешливо сказал:

- А зачем ему сообщать? Пусть спокойно работает и не думает ни о чем. А в Россию полетим - там найдем. Дома в Питере точно есть и телефон Ольги, и телефон Сергея.

- Да мне ему рассказать хочется о глупости нашей с тобой. Старые уже, а ума не нажили. - Призналась Анна Андреевна. - Думали, отсидимся здесь. Везде все одинаково. Знаешь, что он мне сказал перед отлетом нашим? Я его тогда не поняла.

Мужчина посмотрел, заинтересовано на свою жену и так сказала:

- Российская империя - тюрьма. А за границей? Та же кутерьма. Сказал это в "Юноне и Авось" так услышал.

Мужчина засмеялся откровенно и легко. Да так громко, что Анна Андреевна раскрыла глаза и в удивлении поглядела на него.

- То же мне… - попытался успокоиться ее муж. - То же мне фаталист… Не верь, Аня, тюрьма это там где ты себя чувствуешь в тюрьме. Но ведь некоторые и в тюрьме как дома. Так что все это выдумано. Вообще все выдумано. И этот кризис нефтяной тоже выдуман, как мне уже кажется. Просто кто-то захотел круто это мир нагнуть. И ведь посмотри как все классно. Наши выводя население на юга и совершив такие великие затраты сейчас, получат ГИГАНТСКУЮ экономию в будущем. А остальной мир… Кто был богат, станет еще богаче. Кто был беден, обнищает еще больше. И закабалят этих нищих, как когда-то крестьян кабалили. А что бы не баловали… Этот мир давно ждал такого кризиса. И все эти социалисты, нацисты, бандиты, повылазившие как грибы после дождя… они ведь ничего, по сути, не изменят. Богатые себя всегда спасут и остальных подомнут. Вот даже мы с тобой. Мы ведь просто неудачно попали. Но на недели сделают документы. Через неделю получим доступ к счетам, улетим в Россию или купим дом где-нибудь на Капри. Островок говорят приличный. Тихий спокойный, как говорится, все свои. И все покатится дальше. В России моя компания будет строить дома. Деньги будут идти на счета. Пусть это не те деньги, что при демократах можно было сорвать. Но разве нам с тобой много надо? Только я решил, Аня, знаешь что? Закажу себе яхту парусную. Океанского класса. Что бы уж точно… случись, что ни топлива не надо, ничего, что бы сбежать от бардака. Мы с тобой столько пережили в этой жизни, что заслужили отдых и покой. И если для этого надо бежать и бежать дальше в Океан… Что ж, такова судьба.

Женщина снова повернула лицо к солнцу и, закрыв глаза, сказала:

- Полетим в Россию. Не хочу здесь. В России в меня, по крайней мере, не стреляли и не пытались сжечь.

Мужчина поднялся и, вложив руки в карманы брюк, сказал:

- Как скажешь, дорогая. Россия так Россия.

3.

Ольга въезжала в Питер с Юга. Въезжала в родной город. Она оставила работу, уволившись за один день, взамен положенных двух недель и теперь ехала в град Петров, где у нее даже квартиры не было. Полгода назад она продала ее, чтобы рассчитаться с остатками долгов перед банком. Нога уверенно держала газ, руки словно слились с рулем "инфинити". Глаза, такие уставшие за несколько дней, уже без эмоций оценивали обстановку на дороге. Злость на саму себя и свою дурость уже не била через край, требуя немедленного действия. Слезы такие непредсказуемые и горькие больше не лились, как бы им не хотелось. Она только зло иногда ругалась на очередного непредсказуемого отморозка на дороге. Машин с подорожанием бензина, стало конечно мало… но словно специально те, что остались, вели себя на дороге абсолютно безобразно. Ольга, стремясь не нарушать лишний раз правила движения, была вынуждена при общем хаосе забиться в правый ряд и оттуда только поглядывать на "торпеды" проносящиеся мимо нее словно спешили в очередь на Страшный суд.

Питер встретил ее беззаботным освещением автострады и гирляндой огней кольцевой дороги. Проскочив под ней, Ольга все так же в правом ряду уже не спеша никуда, стала думать и гадать, где остановиться. Ведь надо было спокойно представить, куда ей теперь податься. Где-то надо было переночевать. Не в машине же спать. Она, конечно, могла, но ей так хотелось нормальной постели после трех дней поездки. Удивительно как тело само научилось требовать уюта и покоя. Наверное, это первые признаки лени?

А еще что для нее было удивительным. За этот год они начисто позабыла адрес Александра, которого очень хотела навестить по приезду в город. Она невообразимо хотела ему высказать все, что у нее накипело. Она ведь сама выбрала бегство от позора. Но виновник этого позора был, и она очень хотела поквитаться с ним. Она не стала ждать возвращения Сергея. Она вдруг поняла, что как бы это не выглядело это все равно такой стыд, что скрыть бы его она не смогла, а значит он, ее любимый, просто обо всем догадается. По ее лицу, по ее голосу. Он ведь не был идиотом… Она не хотела этого позора. Она бежала от него как могла. И слова бывшего кагэбиста ее не успокаивали и не внушали доверия. Она знала только один путь как уйти от всей этой грязи. Просто уйти самой. И она ушла. Оставила записку на столе для Сережи и сев в машину взяла с собой только деньги и ничего больше. Он прочитает и поймет, что она не могла поступить иначе. Иначе она была бы не она. Она не его бывшая подруга Светочка, у которой на лбу написана была беспринципность. Ольга же, как сама себя считала, была просто принципиальной, провинциальной дурой. И ничего не могла с собой поделать. Она не смогла бы смотреть Сергею в глаза потом, увидь он эти фотографии. А как заверял ее начальник городского управления службы, он бы увидел их обязательно. Ну и все значит. Пора в путь. Тяжело, больно, но пора. Просто надо собраться и оставаясь честной с собой все сказать в записке… и уехать, что бы не искупаться в презрительном взгляде своего любимого.

Остановившись на обочине, Ольга снова закурила. Она так часто курила последнее время, что сама себя ругала уже без остановки. Но сделать ничего не могла. Сигарета помогала ей забыть то горе, что она переживала. Или даже не забыть, а просто притупить. Уже было хорошо.

Докурив и выкинув окурок за стекло, Ольга вцепилась в руль, но не трогалась с места, пытаясь в который раз вспомнить, как добраться на машине к ее бывшему другу. Память, немного успокоенная никотином, послушно выдала маршрут, и Ольга уверенно вдавила педаль газа. Возле ненавистного дома она была уже полчаса спустя. Вышла из машины и, поставив ее на сигнализацию, она забытым подъездом поднялась на второй этаж и позвонила в трижды проклятую дверь. Снова позвонила. И еще раз. И еще… никто не открывал и через пять минут после ее трезвона. Наконец видать соседям надоел довольно громкий звонок и двери квартиры слева от Александровой открылись. На пороге стояла бабушка лет шестидесяти и, грозно глядя на Ольгу, она сказала:

- Нет его!

- А где он? - Задала глупейший вопрос Ольга.

- В полиции! - Зло сказала бабушка и закрыла дверь.

Ольга опоздала. Она очень хотела поквитаться с этим уродом сама, не дожидаясь, когда до него доберется Служба. Пистолет купленный на рынке в Екатеринбурге оказался теперь просто не нужен. Разве что самой покончить со всем этим…

Опустив руку в сумочку и нащупав холодную сталь оружия, Ольга вдруг пришла к мысли, что весь путь она просто проделала зря. Да и вообще все зря. И может и записка оставленная Сергею зря. Надо было просто дождаться пока он сам, обо всем узнав, выгонит ее, что бы не позорила его честное имя. А так…

А теперь что вообще делать? Пытаться добраться до тетки в Зеленогорске? Но Ольга трезво оценивала свои шансы… Она слишком устала. Надо было останавливаться и где-нибудь отдыхать. Тратить деньги на гостиницу или встать где-нибудь во дворах и тихо спать в машине? Она решила в пользу второго. Денег было не много. А сколько нынче стоили номера в гостинице, она даже не догадывалась. Инфляция так никем и не останавливаемая делала свое дело.

Но прежде чем уснуть она, сама от себя не ожидая, покатила в центр. Поблуждав по городу, она вырулила на непривычно пустынный Невский проспект и с него уже свернула на Большую морскую. По ней она выкатила на Исаакиевскую площадь и невольно остановила машину. Возле памятника царю стояли бочки с чем-то пылающим в них и вокруг этого дела, довольно большая группа молодежи, устроила своеобразную "опен аир пати". Звучала музыка из джипа с открытой задней дверью. Многие танцевали и изредка Ольга замечала среди танцующих форму городской полиции. Дожили… Пир во время чумы?

Остановив машину, Ольга вышла из салона и направилась к этим людям. Просто так. Ни за чем. Ей просто хотелось видеть людей и с кем-нибудь хоть поговорить. И они приняли ее без расспросов кто она, как зовут, зачем приперлась и прочей чуши. Один, совсем мальчик, полицейский, явно после полугодичного натаскивания надевший форму пригласил ее танцевать и под старинный рамштайновкий "Муттер" они дико и несуразно, под свой и чужой хохот, изгибались в экстазе танца. А потом они "штурмом" взяли ограждения входа на "колоннаду" где, пользуясь удостоверениями, несколько полицейских провели всех остальных. Поднялись к куполу Исаакиевского собора и смотрели на сияющий огнями низкий Петербург. И город, раскрываясь как на ладони, напомнил Ольге, что она ему не чужая. Что это ее город. И с нежностью сенбернара он снова обнимал ее и звал в себя. Окунуться и забыть все ее дурные приключения. Успокоиться, найти свой угол и главное начать наконец-то жизнь, для которой она была рождена. Жизнь нормальной простой девушки, а не будущей жены первого советника Диктатора. Где в ней видели не женщину, а цель для точного и серьезного, сокрушающего удара. И с колоннады они направились к разведенному дворцовому мосту. Появилось неизвестно откуда мягкое красное вино и бутылки, гуляя по кругу, повышали настроение и заставляли верить, что жизнь… что вся жизнь еще впереди. И что эта жизнь будет не тягомотиной когда надо думать что и кому говорить, как и где заработать, кому и когда услужливо улыбаться в офисах… А быстрой, веселой, беззаботной. Стремительной как фейерверк взлетающий к небесам и такой же красивой и праздничной.

Освещенные сотнями огней Зимний дворец своими бело-голубыми формами звал верить, что они проживут жизнь не просто так. Что все эти молоденькие полицейские, она, другие парни и девушки просто ждут своего часа. Часа чтобы доказать себе и стране что они не просто пыль, что умерев рассеется, а нечто большее что проживет свою жизнь с пользой людям и стране.

И странные танцы на пустынной набережной перед солдатами охраняющими разведенный мост, и невероятно частые звезды для низкого надневского неба, и вдруг запылавшие струи огня тянущиеся от прожекторов в бесконечное небо… все это напомнило Ольге что она оставляла не просто город. Она оставляла РОДИНУ! И вот она вернулась. Боль по оставленному ей любимому человеку еще жила, но уже расцветало в ее душе и счастье. Нелепое комичное счастье вернувшегося домой. Пусть даже и дома у нее там не осталось. Этот город не дал бы ей пропасть. Этот город смотрел на нее и улыбался сдержанной, но искренней улыбкой.

До утра она смеялась и радовалась в странной своей компании ночных гуляк, а утром уже ничего и никого не стесняясь, отогнала машину к главпочтамту и там, откинув спинку, просто уснула. Уснула чтобы в обед, все так же исподволь думая о Сереже, гнать машину в единственный приют для нее - в Зеленогорск.

Куда бы ты не бежал гонимый обстоятельствами дом у тебя будет там, где ты родной человек. А Родина там, где тебе не приходится переводить свои мысли и чувства на другой язык.

4.

Просыпаясь, Сергей уже чувствовал, что вокруг что-то происходит. Слышались крики, возгласы, и даже стрельба. И к удивлению его никто даже не подумал разбудить. Одеваясь и прислушиваясь к звукам за стенами палатки, Сергей только гадал, что могло поднять такую суматоху в этот ночной час. Он осторожно вышел из палатки и буквально в нескольких метрах от себя увидел двух замерших и наведших в разные стороны автоматы солдат. С удивлением на них вперевшись взглядом, Сергей, молниеносно раскачегаривая мозги, решал удивительную задачу. Это Богуславский приказал ликвидировать полевой лагерь сторонников Владимира или это чья-то необдуманная самодеятельность? Один из солдат заметив его, вскочил со своей коленопреклоненной позы и, наведя автомат на Сергея, потребовал громко:

- Лечь! Лечь на землю! Руки за голову!

Сергей посмотрел в растоптанную грязь под ногами и покачал головой. В это месиво он укладываться был не намерен.

- Я первый советник Диктатора. - Назвался он, но на солдата это впечатления не произвело. Он совершенно неожиданно для Сергея вытянул вперед руку и, схватив за волосы, резко потянул голову советника вниз. Боль была жуткая вплоть до "звезд" в глазах. Кривясь от нее Сергей согнулся и в тот же миг, солдат нанес ему удар коленом в грудь. И отпустил…

Задыхаясь, Сергей повалился в грязь и не сразу расслышал крик солдата:

- Лежать! Ноги раздвинуть! Руки за голову!- Видя, что Сергей не понимает и не спешит выполнять, солдат тяжелым ботинком нанес удар в ребра и от этого советник просто перевернулся на грязи и упал на спину. Глядя непонимающими почти зажмуренными глазами на автомат, нацеленный в него, Сергей даже думать ни о чем не мог. Он еле стоны сдерживал. Подошедший второй солдат грубо перевернул на живот страдающего советника и пинками "раскидал" в стороны ноги поверженного. Руки за головой Сергей сцепил уже сам. Лежа щекой на подмерзшей грязи он только матерился и уже гадал, что сделает с этими двумя, когда все выяснится.

С земли было неудобно наблюдать за происходящим, но Сергей все-таки видел, как мобильные группы передвигаются между палатками, входят в них выводят согнутых в три погибели участников слета. Многие стонали от побоев и боли. Девушки плакали, не скрывая слез и вскриков. Более взрослые люди терпеливо сносили грубость солдат.

"Налетчиков" было много. Чересчур много. Какое-то невообразимое количество. Они сновали, чуть ли не толпами. И несколько раз буквально прошлись по лежащему на земле Сергею. Чертыхаясь и матерясь, советник громко просил дать ему связь с командиром операции. Он не раз и не два называл себя, но ответом в лучшем случае было молчание стоящих на контроле местности бойцов, а в худшем очередной не калечащий, но унизительный пинок в ребра или живот и окрик "молчать!".

Палаточный лагерь принял в себя пятнадцать тысяч участников нац- и интербригад. И сколько же надо было пригнать солдат и спецчастей, чтобы подавить это скопление народа. Неужели полк пригнали? - спрашивал сам себя в удивлении Сергей. Совсем близко от него, давя подледеневшую грязь, проехал "Урал" и чуть повернув голову Сергей увидел в нем еще солдат с оружием, готовых вступить в дело. Или дивизию? - ошеломленно думал Сергей, но не находя ответа продолжал просто лежать в обжигающей холодом грязи.

Вскоре его заставили подняться и, втолкнув в толпу таких же как он задержанных куда-то погнали, не разрешая опускать руки. Чувствуя свое и соседское тяжелое дыхание, Сергей, надеялся, что эта пробежка будет не марафоном и скоро их где-нибудь да остановят.

Остановили их в чистом поле, где были разожжены всего несколько десятков костров. В предутренних сумерках Сергей, наконец, разглядел весь масштаб картины. И напоминала она пленение советских частей в первые дни Великой Отечественной Войны. Растрепанные, растерянные, безумно напуганные люди сидели на голой земле или стояли, сбившись в кучи у жалких костерков. Женщины, мужчины, подростки… все в большинстве в немом изумлении ожидали, что же с ними сделают дальше. А по краю поля выстроилась жидкая цепь солдат, которые без промедления стреляли в воздух, если кто-то к ним пытался приблизиться.

Ожидание неизвестно чего длилось до самого рассвета. Людей все приводили и приводили. Сергей сомневался, а вообще кто-то успел сбежать из этого "котла". Владимир, и его первый офицер, попрощавшись с Сергеем, уехали еще накануне. И то что их не поймали, Сергей от чего-то был полностью уверен. Но вот что намереваются делать со всеми теми, кто был задержан? Если сам Сергей остался в лагере, чтобы наутро спокойно поехать в город, а уже оттуда добираться до Екатеринбурга, то остальные намечали продлить слет еще минимум на неделю. Они желали хорошо и с пользой провести время. Обсудить свое видение этого мира. В общем, все то, что делают озаренные одной идеей люди, собравшись вместе. Говорить и отдыхать в этих разговорах. Не вышло. Чья-то больная голова решила на корню подрезать начинание, захватив разом как можно больше сторонников смены режима.

С первыми лучами солнца к солдатскому оцеплению подкатил УАЗик и через громкоговоритель какая-то шишка в погонах всех "обрадовала":

- Внимание! Все вы находитесь под арестом до следствия и суда над вами как над мятежниками. Всем вам предъявляется обвинение в попытке насильственной смены власти, участия в незаконных вооруженных формированиях, сопротивлении властям и терроризме.

Люди, пораженные такими словами, поднимались с земли и невольно все ближе и ближе подступали к солдатскому оцеплению. Раздались новые выстрелы в воздух. Когда шум и возгласы стихли, командующий с мегафоном объявил:

- Сейчас вас построят в колонны и проводят в сторону железнодорожных путей. Там вас погрузят в вагоны, и вы проследуете в лагеря, где вы будете находиться до суда над вами. Ваша степень участия будет точно определена и каждый получит заслуженное. Питание вы получите по погрузке в вагоны. А теперь внимание! Вы видите машины! Медленно по одному подходите к ним. Там вы назовете офицеру свою фамилию имя и отчество! А так же год рождения и город прописки. Все документы, оружие, колюще режущие предметы, которые есть при вас, вы должны сдать своему офицеру. После этого вас подвергнут обыску и начнут формироваться колонны. Помните! У моих солдат ясный приказ: При попытке бегства стрелять без предупреждения. Учитывая опасность от вас исходящую, все наши действия будут оправданы!

Слушая ропот и слезливые вскрики вокруг, Сергей только молча головой покачал. Это все напоминало страшнейший из снов пережившего ГУЛАГ или военное пленение. Сергей уже не в первый раз задумался, какой смысл разбираться с Владимиром, если Диктатор-то в принципе вполне может оказаться еще хуже. Задумавшись, Сергей отдался на волю толпы, медленно и неуверенно двинувшуюся к краям, где замерли военные "Уралы" и были видны скопления солдат. Хрен редьки не слаще, думал Сергей про себя и отчего-то вдруг успокоился. Четкая мысль, что весь этот бардак что Владимира, что Ильи надо прекращать любой ценой, поселилась в голове и, там обосновавшись, спокойно и прочно заняла место среди прочих сомнений и неясностей. Эта мысль, наверное, была единственно четко сформулированной в тот день Сергеем. Все это надо заканчивать. Все это пора прекращать.

Его очередь к одному из офицеров, что сидя за раскладным столиком, притащенным из палаточного городка, собирал в ящик у ног отобранные документы, подошла только час спустя. Медленно, медленно работали эти "задержатели". Отсутствие опыта чувствовалось. Но если так дело дальше пойдет, то опыта у них поприбавится, думал Сергей.

Подойдя к столу, Сергей вместо паспорта достал свое удостоверение первого советника и офицер сначала вскинул брови, а потом и встал навытяжку. В его лице еще было сомнение, но Сергей показал паспорт, да и сам офицер видевший советника по телевизору уже узнал того и поспешил вернуть документы. Вызвав солдата из оцепления, он приказал проводить советника к командующему операцией. Сергей под ненавистные взгляды из стоящих сформированных колонн и тех людей кто только ждал своей очереди, чтобы лишиться документов, не оглядываясь, пошел вслед за солдатом.

А командир-то был пьян. Здорово пьян. На радостях, как говорится. Узнав, кто перед ним, он и Сергею велел налить и сидя в УАЗике порадовал советника:

- А вы в курсе, что вас тоже приказано задержать и препроводить в Екатеринбург?

Сергей, выпивая из стакана залпом не самый плохой коньяк в его жизни, кивнул, словно был в курсе. Вдохнув и выдохнув, он только спросил:

- Когда вы сможете меня отправить?

- Прямо сейчас. - Весело улыбаясь, сказал командир. Он подозвал к себе курящего недалеко офицера и сказал тому:

- Возьми солдат пару, и давайте везите господина советника в Управление Службы. Там его уже ждут.

Прощаясь с командиром, Сергей спросил:

- Вы серьезно насчет того, что все задержанные будут осуждены?

Пьяно кривя губы, командир сказал:

- Абсолютно. Нехрен этой мрази расползаться. Давно было пора. Езжайте советник. Чует мое сердце, что и у вас тоже будет о чем подумать… Кажется вы в немилость впали. Якшаться с нацистскими тварями меньше надо.

Сергея посадили в автобус и немедленно повезли, словно только его и ждали. Солдаты заняли места спереди. Офицер-сопровождающий сел рядом с советником и молчал всю дорогу. А Сергей, взбодренный коньяком, лихорадочно просчитывал ситуации. Насчет бежать он даже не думал. Он только представлял, какие вопросы зададут ему в Службе по поводу его длительного пребывания вместе с Владимиром и отказа включить наводку на этого предводителя "каманчей". А отвечать-то было нечего. Как можно оправдать, что за все время он так и не дал шанса Службе обнаружить его. Разве что можно было сослаться на приказ Богуславского наладить контакт. А насчет наводки на Владимира… Сколько раз он ее уже давал? И сколько раз его так же бездарно упускали? Хватит.

До города и управления Службы ехали почти два часа. В здании Управления Сергея сдали на руки офицерам Службы и те пусть и очень вежливо препроводили его в камеру для задержанных. Спустя полчаса принесли поесть. Тушеную капусту с сосисками. И Сергей с удовольствием подкрепился, запивая бюргерскую пищу прохладным сладким чаем. И откинувшись на не заправленной деревянной койке, уставился в потолок, продолжая гадать о своей дальнейшей судьбе. Он даже спокойно пришел к выводу, что в его отсутствие что-то такое произошло, что теперь это скажется не просто на карьере, но и на жизни его. Если, вообще втихаря не разбираясь, не пристрелят. В то, что Илья уже способен на такие шаги, Сергей не сомневался. Власть сильно меняет человека и никогда в лучшую сторону.

Его разбудили в полдень и под охраной двух офицеров повезли в аэропорт. Наручников не одевали, но и шагу лишнего сделать не давали.

"Остановитесь, господин советник. Стойте. Идите за мной. Не торопитесь. Подождите." Сергей, словно радиоуправляемая модель автомобиля послушно выполнял команды даже не думая в какой идиотской ситуации находится.

Рейс был назначен на половину второго дня, и им пришлось еще почти полчаса ждать, пока сотрудники аэропорта проведут их служебными выходами на поле. В самолете же вышло совсем бедово. Сергея с извинениями просто усадили посередине между сотрудниками и даже в туалет, он ходил в сопровождении одного из них. Было дико неудобно и неприятно. Но как-то долетели…

В Екатеринбурге из аэропорта Сергея повезли в городское управление Службы. А уж там…

Допросы шли за допросами. Слово за словом вытягивали из Сергея, что и зачем он делал вместе с Владимиром. Советник отвечал спокойно и честно. Что спрашивали, то отвечал. О чем не спрашивали, молчал. Только на пятый час допроса, когда сменялся уже третий следователь и заново начинал цикл дурацких вопросов Сергей начал сомневаться в том, что он выберется. Особенно потому, что ему как он и боялся, вменяли в вину, что он не включал телефон рядом с Вовкой.

- Почему вы отсутствовали неделю, когда вам было дано на все три дня?

- Меня задержали новые обстоятельства.

- Какие?

- Владимир проявил готовность пересмотреть свою политику относительно евреев и других народностей, если они будут так сказать служить России. Это вполне соответствует политике Диктатора. Меня для того и посылали, что бы выяснить планы намерения и точки соприкосновения.

- Почему вы за все это время вышли на связь лишь два раза?

- Мне никто не регламентировал количество выходов на связь. А с учетом постоянного перемещения Владимира это было вообще проблематично.

- Что вам известно о методике перемещения?

- Не многое. В частности только то, что он два дня на одном месте не бывает. На старые места возвращается крайне неохотно и редко.

- Как вам удавалось сообщать службе его точные координаты до этого?

- Государственная тайна. На этот вопрос я не отвечу вам, а Диктатор и так все знает.

- Мы будем вынуждены применить к вам иные меры допроса. Вплоть до химиотерапии. Вы знаете, как действует препарат КАНВА?

- Да. Вызывает боль в нервных окончаниях. При длительном применении сводит с ума. Не. Не напугаете. Да и мне еще даже обвинение не предъявлено, чтобы такие средства применять.

- Вас подозревают в измене родине путем разглашения государственной тайны вашему другу Владимиру.

- Хорошо. - Кивнул Сергей смиренно. - Какую тайну я разгласил?

- Мы считаем и у нас есть основания полагать, что вы обеспечили Владимира информацией о планах правительства и лично Диктатора на следующий год. Так же у нас есть основание полагать, что вы передали ему точные данные о месторасположении ЗКП под Екатеринбургом.

- А основания то, какие у вас полагать такое? - удивился Сергей.

- Сведения из источников близких к Владимиру. - Спокойно и вежливым тоном ответил дознаватель.

- А вам не кажется, что меня просто хотят дискредитировать они?

- Нет. - Сказал следователь, глядя в глаза Сергею. - Вы же друг Владимиру. Зачем ему нужно, что бы вас расстреляли?

- А при чем тут Владимир? - усмехнулся Сергей. - Там и кроме Владимира есть кому такое провернуть. Один его первый офицер чего стоит. При чем он крайне меня недолюбливает.

- Этот вариант нами рассмотрен и мы признали его неубедительным.

Сергей пожал плечами и продолжил отвечать на вопросы.

Через шесть часов и десять чашек чая его снова увели в камеру. Он смог отдохнуть и привести мысли в порядок. Была уже половина второго ночи, когда ему удалось успокоить себя тем, что вроде лишнего он ничего не наговорили и со спокойной совестью он уснул, чтобы утром снова быть вызванным на допрос.

5.

Владимир в бешенстве смотрел на первого офицера, а тот словно извиняясь, говорил:

- Мы не можем так рисковать. Охранение поездов внушительное. Даже просто подрывы составов и их сход с рельсов не даст нам того, что ты хочешь. Мы не освободим, а только погубим массу народа.

- Если мы не проведем освобождение на перегоне, то мы их вовсе не освободим. Я знаю, что всем им уже подписан приговор. Всех их определят в трудовые армии на долгие года. И не вольные трудовые армии, а в заключении. Понимаешь, я просто обязан их освободить?! У меня нет выбора!

- Выбор есть. И выбор правильный сейчас только один. Ждать! - Резко сказал первый офицер. - Побеждает только тот, кто умеет выждать время для удара. Сейчас мы только погубим все дело, если попытаемся.

- Нет. - Качая головой, сказал Владимир. - Сейчас как раз время для удара. Если я их не освобожу… Если я вообще ничего не сделаю и буду просто наблюдать, как их всех ни за что отправляют за решетку… они поймут, что я предал их. А у меня не так много сторонников, чтобы позволить им СТОЛЬКО у меня отобрать. Они нанесли мне тяжелый удар. И я должен ответить. И я отвечу. Я освобожу своих раздам им оружие и мы начнем все то к чему я так долго готовился.

- Да, мы не вытянем сейчас! Богус это все прекрасно понял. Он нанес удар именно тогда когда он сильнее всего. Дальше его власть начнет падать и он не смог бы такое сотворить не считаясь с народом. Он только и ждет, что ты ответишь!

Владимир посмотрел как-то отрешенно на первого офицера и сказал:

- Значит судьба. Значит, так все и должно было быть. Я верю, что бог меня не оставит сейчас. Сейчас, когда он мне так нужен.

Первый офицер вдруг как-то чуть ли не жалобно сказал:

- Да нет никакого бога… нет и не было никогда… Мы практически исследовали эту вселенную и заглянули в другую. Да. В другую. И нигде мы не видели вашего или какого другого бога.

- Ты говоришь "мы"? - хмыкнул Владимир. - Ты же вроде как человек?

Не обращая внимания на слова Владимира, первый офицер сказал:

- Нет никакого бога. Есть простой расчет целесообразности… И сейчас начав ты не вытянешь. НЕ ВЫТЯНЕШЬ вооруженный конфликт. Вся твоя страна погрузится на долгие года, если не десятилетия в хаос и разруху. И ты все равно проиграешь. Начинать надо тогда когда ты будешь сильнее. Что бы конфликт не затянулся на поколения. Ты не знаешь. Я не успел тебе объяснить… шоковая терапия только тогда нормально работает, когда человечество быстро… за одно поколение преодолевает кризис. Если хотя бы два поколения увязло в нем… то все, это уже надолго. Варвары разрушали римскую империю в течение нескольких поколений, и после этого почти на пять сотен лет наступило смутное время. И потом не лучше. А в вашей истории? А в других странах сейчас? В Африке примеров масса. Поколениями воюют и столько еще будет воевать, что бы потом из дерьма подняться. А полувековое противостояние Израиля арабам? Ты что думаешь, когда у стольких поколений эта вражда в крови это можно успокоить за пару десятилетий? Нет. И ты не должен повторить их ошибки. Ты должен начать, когда сможешь быстро одержать победу чтобы начинать поднимать страну и народ. Увязнув в длительной гражданской войне, ты погубишь и страну и себя и все что мы с тобой хотели сделать.

Владимир, натягивая "сбрую" кобуры, только усмехнулся молча. Он уже решил и не собирался отступать. Первый офицер вдруг жестко поджал губы, поиграл желваками и сказал прямо:

- Если ты сейчас пойдешь, то лишишься нашей поддержки. Никто из нас, тебя не поддержит. Ты ставишь под угрозу все Дело.

На лице Владимира появилось скорбно задумчивое выражение, словно он с чем-то прощался. Потом он посмотрел в жесткое лицо первому офицеру и сказал:

- Значит Судьба. Когда-нибудь же я должен был вылезти из ваших ползунков. Устал я прятаться. Пора начинать. Вставив в кобуры пистолеты, Владимир повернулся к выходу из комнаты, где проходил разговор и стремительно вышел вон. Из прихожей где его ждал боец, привезший подробное донесение раздался его, даже, наверное, веселый выкрик:

- А Бог есть! Слышишь, наставник! Есть! И ОН с нами! С НАМИ!

Двигаясь в машине на встречу со стремительно объединяющимися вооруженными отрядами Владимир, уже не таясь, отдавал указания по телефону.

- Вооружить интербригады. На штурм охранения поездов первыми пускать их. Как только будут готовы завалы на выезде с области сообщить мне немедленно. Может, мы по времени сможем дубли заграждений выставить. А то не понятно пока по какой ветке их вывозить будут. Нет, мы не будем брать ЖД узлы. Нам просто сил не хватит их удержать достаточно долго. Только заграждение, нападение и освобождение. И сразу всех вооружать! Всех освобожденных. Они сейчас без документов, ошеломленные, униженные, в бегах получается… Сразу пускать замов работать с ними и поднимать именно боевой дух. Мы за все отомстим. За все и за всех. Мы начинаем священную войну против этих жидокоммунистов. Они в который раз попытались из русских людей сделать рабов в своих трудовых армиях. Ну что ж… Посмотрим, кто кого поставит на колени! Не подведите меня.

Машина все так же весело бежала на встречу с будущим. Они должны были победить. Ведь у них не было права проигрывать?!

Ближе уже к точке сбора основного ударного отряда водитель обеспокоено снизил скорость.

- Туман! - сказал он Владимиру.

Тот посмотрел на неведомо откуда скапливающийся впереди на трассе туман и приказал остановить машину. Выйдя из нее, он всматривался в белесое плотное облако впереди и уже нутром чуял неладное. Он стоял и смотрел, а туман все надвигался и надвигался, буквально пылая в дальнем свете фар.

- Господи, помоги мне. - Пробормотал сам к своему удивлению Владимир. - Я грешен, я убийца, но сейчас у меня есть шанс спасти так много людей. Я не знаю, что впереди меня. Но я знаю, что из этого тумана не выберусь. Господи, взываю к тебе, молю о спасении для себя, дабы смог я спасти народ свой…

Владимир без особого удивления воспринял легкий ветерок, подувший ему в спину. Кто его услышал Бог или дьявол, оставалось для него загадкой и потом. Все сильнее и сильнее дул ветер, и антенна автомобиля изгибалась и все больше раскачивалась под ним. Наконец она первый раз ударила о корпус автомобиля, и Владимир вздрогнул словно очнувшись. Он глядел, как туман, словно живое существо сопротивляется, клубится под ветром и не желает быстро сдавать позиции. Но он отступал. Отступал, освобождая дорогу. Отступал и вскоре дал увидеть водителю и Владимиру, что пряталось внутри него. Ряд сумрачных фигур перегородили трассу. В их руках без сомнения угадывалось оружие, а сами они словно только и ждали, когда машина Владимира приблизится. А над ними…

Отступая, туман языками белесого спрута гладил нечто прозрачное, некую большую и совершенно немыслимых размеров сферу. Как не силился Владимир разглядеть ее получше, но черты ее он мог уловить лишь, когда туман плавно огибал по бокам некий висящий над дорогой огромный предмет.

Понимая, что без прикрытия тумана они стали полностью видны, фигурки очень быстро рассредоточились по краям обочины, оставив стоять на трассе только одного человека(?). Владимир со старой хищной улыбкой вытянул из кобуры пистолет и, глядя на неспешно двинувшуюся к нему фигуру, сказал водителю:

- Если что… В общем, по газам и передави их как можно больше. Хоть не зря пропадем…

- А что это? - С тщательно скрываемыми паническими нотками спросил водитель.

- Братья по разуму, мля. - Усмехнулся Владимир и сделал шаг на встречу приближающийся фигуре. Он шел вперед только чтобы у водителя были лишние секунды для разгона, если Владимира прямо там и казнят. В то, что можно сбежать от объекта снова ставшего абсолютно незаметным, Владимир не верил. А значит, и бегать не имеет смысла. Встретим же смерть гордо, с честью и легкой грустью о несбывшимся, усмехнулся про себя Владимир.

Одеяние подошедшего смутило Владимира. Весь в сером, от странных сапог, словно перетекающих в брюки, до непонятной серовато бледной маски, незнакомец словно старательно внушал некий первобытный страх своим нечеловеческим видом. Ни глаз, ни других отверстий не заметил Владимир на странной пугающей маске. Зато вот голос говорившего узнал и сразу:

- Еще не время Владимир. Идем с нами. Ты вернешься, когда мы все подготовим, что бы ты возглавил восстание. Ты вернешься и тогда действительно будешь сам решать, что верно, а что нет. Но если ты пойдешь сейчас ты погубишь не только себя. Ты погубишь многих, и главное ты уничтожишь Дело. Можно простить просто смерть. Любую. Но уничтоженный смысл не прощают. Мы слишком много сил потратили на все это чтобы дать твоему ребячеству уничтожить нами созданное. Пожалуйста, Владимир, идем с нами.

Владимир, насмешливо и преодолевая неприязнь, посмотрел в маску и спросил:

- А не пойду так что? Казните? Усыпите? Насильно затащите… Это вон над дорогой ваш корабль?

Фигура в маске не повернулась, чтобы посмотреть, куда указывал Владимир, а просто по-человечески кивнула и сказала:

- Это эвакуатор. Он не вооружен. Эвакуаторы часто гибнут, чтобы лишнее не доставалось нашедшему. На них ничего собственно кроме необходимого и нет. На нем мы поднимемся в корабль на орбите. А дальше Луна, или Марс… Как сам пожелаешь. Когда ты еще сможешь там побывать? Ты увидишь многое. Ты узнаешь то, что обычному смертному никогда не узнать. Тебе расскажут и покажут, как родилась из газа наша вселенная. Как черные дыры стали родителями галактик. Как на краю вселенной еще идет процесс образования звезд. Тебе дадут заглянуть за край вселенной. Увидеть что есть Космос. Понять, как мало мы значим для него. И тогда ты поймешь как велико для любого из нас его Дело. Поймешь нас, тех, кто хочет, чтобы вселенная раскрыла все свои тайны. И те тайны, которые доступны только человеку.

- Ты говорил, что бога нет… - сказал Владимир, глядя на замершие фигурки у обочины. Стоящий перед ним кивнул и молодой "патриот" признался: - А ты знаешь что я молился ему чтобы он разогнал ваш долбанный туман? И Он это сделал. Знаешь, почему он это сделал? Потому что сейчас я должен спасти народ свой. Дайте мне это сделать. Может, для этого я и был рожден. Может бог простит мне сотворенное, если я не дам этим уродам сгубить столько русских людей… - Владимир уже не усмехался он был серьезен как никогда. - Если я их спасу… тогда можно будет о чем-то говорить. А сейчас… Мне будет некуда возвращаться, если я оставлю их в беде. У самого последнего подонка на земле есть те за кого он сам сдохнет. Я сдохну за них, если придется.

- Тогда мне придется… - сказал и не договорил человек в маске.

- Не придется, Наставник. - С улыбкой сказал Владимир. - Я ведь не шучу что сдохну, пытаясь их освободить.

На глазах этой тупой маски, Владимир, спрятав в кобуру пистолет, достал из кармана гранату и просто выдернул резким движением чеку.

- Все что вами сделано, как я понимаю, под меня "заточено". Так что вам придется все снова начинать. А мне без разницы здесь сдохнуть или в другом месте. Но прежде я хочу вытащить своих "волчат". Так что пропустите нас. Иначе вам добавится слишком много работы. Это честно. Это будет честно.

Фигура в маске отступила на шаг, повернулась и без слов пошла обратно к своим. Что думал наставник в тот момент неизвестно. Может, он решил, что они все ошиблись и не было больше смысла спорить с этим дурачком. Может, он действительно принял как вариант, что пусть Владимир начинает, а там кривая галактической мечты вывезет. А может, он бы на месте Владимира поступил так же? И не знал, что еще сказать, считая такой шаг горе-ученика оправданным?

Владимир с гранатой в руке вернулся в машину и сказал водителю, чтобы тот спешил… Машина рванулась с места и Владимира буквально вжало в кресло. Проносясь между людьми в сером он только криво скалился… А не бросить ли гранату им за окно? Но он не бросил. Он выкинул ее значительно дальше и взрыв, напугавший лесных птиц, был так никем кроме него и водителя не услышан.

6.

Фидан вышел на улицу и ждал гостей. Он наивно хотел хоть раз понять, откуда они появляются так стремительно и почти без задержек. Кутаясь в парку, он оглядывался на скалы вокруг его Лаборатории и пытался удержать хоть какое-то тепло в теле на все сдувающем ветре.

Иногда он глядел на окна своего дома и уже без шуток хотел плюнуть на свою затею и сбежать в тепло. Но в то же время он понимал, что нынешняя встреча символична во многом и, наверное, все произойдет не так банально как обычно.

Но его разочаровали. Появившийся человек на дороге еще издали помахал рукой и Фидан направился открыть ворота идущему. Сигнализация взревела, но подошедший гость заставил ее неведомым образом замолкнуть. Он поздоровался, проходя за ворота, и Фидан поспешил закрыть за ним.

- Так вижу, я опоздал? - спросил гость и Фидан его откровенно не понял. Но, обернувшись, он увидел еще одного гостя сидящего на скамейке, где так любил дышать воздухом Штейн.

- Нет, он тоже… только что. - Пробормотал Фидан и жестом пригласил гостя в дом.

Второй гость при их приближении поднялся и совсем по-человечески поздоровался со всеми за руку. Молча поздоровался, и на его, слабо напоминающем человеческое, лице даже отобразилось подобие улыбки. Видно ему нравилось удивлять.

Все прошли в дом, где Фидан заранее в гостиной накрыл стол. Приглашая всех присесть, он сам упал в кресло Штейна и посмотрел по очереди на гостей. А они, не отрываясь глядели друг на друга словно между ними наладилось нечто сродни телепатии. А может они просто давно вот так друг друга не видели?

- Кхм… - призвал Фидан уделить внимания и ему. Когда гости повернули свои головы к хозяину дома тот сказал: - Я так понимаю ситуация на планете сложилась такая что ни у кого собственно не осталось выбора. Вы захотели встретится на ничейной территории и я рад что вы выбрали мой дом. Тем более что я как бы это сказать местный и заинтересован что бы все как можно быстрее пришло в норму. Как вы собираетесь договариваться с друг другом мне мало понятно. Вы настолько разного хотите, что проще Илье договорится с Владимиром, чем вам друг с другом. Но я со своей стороны приложу все усилия, что бы возникло… ну перемирие что ли… все мои записи и расчеты в вашем распоряжении. Спрашивайте все, что вас интересует.

Они заговорили не сразу. Словно оценивали вообще возможность того, что уже случилось. Они сидели друг напротив друга, а человечек мог, оказывается им даже в чем-то помочь, и желал быть равным на переговорах.

- У вас сбежал Владимир. - Сказал один из них, проявляя свою осведомленность.

Второй кивнул и ненавязчиво заметил:

- А у вас вовсю нарушаются права частной собственности, которые вы пытались сделать незыблемыми. Даже не знаю что хуже. Владимира мы еще одного вырастим. Тем более есть на примете.

- Так и беспорядки скоро улягутся. Мы уже рассмотрели возможность предоставить им органическую технологию.

- И зачем тогда вам вообще эта планета будет нужна? Она сама себя прокормить и потребности обеспечить еле сможет.

- Хотя бы для того чтобы закончить капсуляцию на обществе потребления. Пусть сидят безвылазно на своей планете… нам будет проще у них покупать по честной цене, чем видеть в них конкурентов в космосе. Нам и вас больше чем много.

Второй гость по-человечески усмехнулся и сказал:

- Ну, тогда нам, наверное, можно было и не встречаться. Если все остаются при своих целях.

Фидан не вмешиваясь в разговор налил себе в кружку из чайника кипятка и бросил пакетик с чаем. Это только разминка понимал он. Им надо показать, что встреча равных, а не проигравшего и победителя. А скоро они и до уступок доберутся. А вот тогда и Фидан внесет свои "пять копеек".

- Когда действительно кончится нефть в океане? - С неожиданным вопросом обратился к нему один из гостей.

- Де-факто никогда конечно… - ответил Фидан. - они ее просто всю не выкачают. Дооолго еще будет находить небольшие запасы. Но нефтяная цивилизация отдаст концы за десять - пятнадцать лет. Плюс не забывайте о периоде войн. Мы почти подошли. Еще Штейн бился над задачей как отвести чашу сию. Он не видел выхода.

- Войны между людьми нас не интересуют в данный момент. - Вежливо напомнил ему второй гость и поблагодарил за информацию. Обращаясь к противнику, он сказал: - На самом деле сканирование земли выявило довольно большие запасы в менее доступных местах. Есть сверхглубокие залежи, куда отходила нефть в результате смещения пластов земли. И они не малы, так скажем. Если вопрос только в том что бы продлить агонию нефтяного мира, то мы хоть завтра предоставим заинтересованным лицам карту залежей. Но нам нужно понимание возможна ли договоренность вообще. Между нами, а не людьми. Если да… то какого плана. Если нет то и обсуждать нечего.

- С вами вообще сложно что-то обсуждать. - раздраженно сказал второй гость. Вы же индивид. Мы не понимаем, как остальные вашего вида воспримут наш договор.

- Воспримут, как и должно с пониманием и уважением. Но будут искать любой повод, чтобы его отменить. Любой ваш промах… А ведь ваше общество тоже не сможет долго жить, зная что оно чем-то связано с нами. Какими-то условностями. Ваши политики не долго будут терпеть, что они скованы договором с, как вы нас называете, анархо-коммунистами. И обязательно захотят привычно с нами поторговаться, заранее зная, что мы не торговцы. Так что любой ваш промах будет поводом, чтобы запустить цикл заново.

- Если будет договоренность ее никто не отменит. - Заверил другой гость. - У нас давно и прочно устоявшееся общество. Именно за счет длительных взаимовыгодных договоров. Мы бы и с вами договорились давно, если бы вы хоть на встречу шли по нашим ключевым вопросам.

- Мы уже тысячи лет не можем найти к вам симбиотический подход. Ваш разум нашим неприемлем. И вы и мы это знаем. Ищем, ищем пути адаптации ваших индивидов в нашем Доме открытых окон. Но плохо получается. Несколько примеров обратного не в счет. Там ваши индивиды были просто уродами по вашим меркам.

- Они и по вашим не очень здравы. - Усмехнулся другой. - Странно, что вы их не уничтожили по вашей славной традиции.

Гости замолчали, а Фидан деланно смотря в чашку, старался их не отвлекать.

- Каковы шансы, что вы найдете людям применение в вашем Доме открытых окон? - спросил один из гостей уже без улыбочек и шуток.

- Сто процентов. - Кивнул второй и пояснил: - Высокая приспособляемость, нехарактерное мышление в рамках здорового разума. Селекция нужна будет жестокая, но результат будет того стоить. Вероятность положительных мутаций низка, но она есть. И ее можно развивать. Если они откажутся от единого вида человека, могу сказать, что они за тысячу лет будут готовы к космосу. Ну, может чуть быстрее. Но в этих вопросах мы не спешим. Лучше дольше, да лучше. Простите…

- Что вы намерены делать с энергетическим кризисом? - поинтересовался первый гость.

- Наверное, как и вы. Предоставим им органическую технологию. Ядерные технологии их не спасут, пусть переходят на синтез из органики.

- Вы нас этим знатно подкосите.

- Вы можете предложить варианты? - Удивился оппонент.

- Конечно. Мы даже согласны на сокращение численности их вида. И тогда пусть сидят на термоядерной энергии и синтезе. Мы им сами поможем.

Фидан недостойно хмыкнул напоминая что он все-таки представляет интересы людей. На него немедленно посмотрели и один из гостей спросил:

- Ах, может у вас есть варианты?

- Я пока промолчу. Мне надо понимать чего вы хотите в "итого", что бы уже на базе этого предлагать что-либо. - отозвался Фидан.

Тот, кто у него спрашивал, вдруг довольно жестко сказал:

- А зря, что у вас нет вариантов. Потому что у нас есть один, но он абсолютно вам не понравится. По нам так самое лучшее провести селекцию за пару десятков лет и вывезти с планеты миллиард не больше. А планету отдать им для их органики. Нам нужны вы, им нужно другое. Почувствуйте разницу. Из вывезенных мы ударными темпами сделаем симбиотов лет за триста. Просто безвольных симбиотов. И как будет всем хорошо. Они получат свое, мы получим свое… Все довольны. И симбиоты будут довольны. У вас ведь такие мощные органические центры наслаждения. Вы в счастье купаться будете, служа нам. Понятно!?

Фидан промолчал. А вот второй гость вполне без шуток спросил:

- А почему бы действительно не рассмотреть этот путь? Серьезного сопротивления они оказать не смогут. Насильственный путь даже вами не отвергается полностью, когда речь идет о разуме вам угрожающем.

- Они нам не угрожают. - Коротко ответил осадивший Фидана гость. - И вообще, давайте к делу. Вы выведете в глубокую консервацию ваших специалистов. Вы их наплодили как мышей. Контингент будет строго согласован. Численность ваших специалистов не должна превышать численности наших.

- Разумно. - Сказал противник не принимая, но и не отвергая.

- Далее вы ограничите развитие общества потребления. Пусть будет несколько районов где все идет как вы хотите. Территории оговорим отдельно. Мы понимаем закономерности между развитым обществом потребления и развитием науки. И не хотим уничтожать вами созданное. Люди должны развиваться. Но они не должны забывать, что есть нечто большее, чем деньги.

- Это тоже не вызывает пока протеста. - Кивнул другой гость.

- Вы отзовете технологии подавления и акустические военные технологии. - Заявил первый.

- Невозможно. - Сказал другой и пояснил: - Технологии сто раз куплены другими и тысячу раз уже выкрадены у купивших. Единственное мы можем, это составить реестр технологий запрещенных на Земле и в частности все, что связано с активным и пассивным программингом личности. И запретить их одним пакетом. И не допускать передачи этих технологий впредь.

Оба замолчали, обдумывая проблему составления списка, но, наконец, первый сказал:

- Реестр - давно назревшая идея. Но боюсь с вашими подковырками юридическими, мы в жизни не сможем гарантировать, что та или иная технология вами им не будет продана.

- Ну, так мы же не в суде будем, если что, выяснять отношения. Мы тоже понимаем, чем это кончится. И нам хочется гадать, разнесете ли вы в отместку за нарушение договора наши базы. Это вас ищи ветра в поле… - как-то обиженно сказал второй. - А мы довольно компактно селимся. У нас сильные социальные связи. Да и собственность многое решает. Тотальная война из-за горстки недоразвитых человечков на одной конкретной планете нас не устраивает. Как впрочем, и вас не устраивает, потом бегать от нас по всему космосу… Если вы закончили, я тогда выскажу мнение своего руководства относительно перспектив договора. Договор вообще может быть заключен только при условии, что вы согласитесь, ограниченно признать права территории для этой области пространства. Сами понимаете нам просто не о чем говорить с теми, кто и эту планету считает общедоступной и собственностью любого бродяги из космоса. Вы любое ваше действие оправдаете своим вечным тезисом: нет границ Космосу и знаниям. Если вы признаете права территории, то будем говорить дальше. Нет, так нет. Запустим новый цикл.

Гость как-то уж совсем обыденно вздохнул и сказал:

- Мы признаем права территории, если вы откажетесь от прав на обжитое пространство в этой области космоса и выведете из системы базы. Нас очень беспокоит, что вы так плотно тут обосновались. Оставьте как у нас - на спутнике и четвертой планете. Нам для своих задач хватает и вам должно хватить.

- С базами сложнее. - Признался оппонент. - Вывод баз ограничит наш поток органики. Это хлеб и кровь наша. Одним-двумя транспортными каналами мы не можем обойтись. Любая катастрофа и поток сырья станет ниже критического уровня. Тем более как я понимаю, вы и планетарную нашу базу хотите вывезти. Это совсем плохо. Это самый дешевый пункт для переброски. Боюсь, мое руководство не пойдет на такой шаг, и меня удивляет это требование Дома открытых окон. Зная наше критическое положение требовать такое это все равно, что просить нас самих себя немного придушить и ограничится жизнью на грани сознания.

- А если вы оставите только транспортные базы?

- Это вполне возможно. В этой части космоса кроме вас нам воевать не с кем. А вы в данное время сюда ничего тяжелого не додумались ввести. Обучающий центр можно разместить и на транспортном комплексе. Это получится пять баз.

- Четыре.

- Пять. - Повторил торгаш насмешливо. - На четыре даже я бы не согласился при всем к вам уважении. А уж мое руководство и подавно.

Они торговались долго и упоенно. Словно впервые в жизни они не могли наговориться и наспорится. Словно впервые в жизни им представилась возможность лучше узнать друг друга. А ведь по их словам они знают друг друга тысячелетия. Эти скитальцы космоса и паразиты как они называли своих оппонентов. Фидан через некоторое время откровенно заскучал и слушал их только ради приличия и понимания что решается не столько их спор, сколько дальнейшая судьба всей планеты погрязшей в грязи революций и локальных воин. Когда предварительно были оговорены пункты соглашения, настала очередь Фидана. Он, расслабленно сидя в кресле, оглядел гостей и сказал:

- Вы должны легализоваться. Утомило, что любого знакомого с вами считают сумасшедшим. Можете полную легализацию провести. Можете частичную покружив в открытом режиме над столицами мира, так сказав, засвидетельствовав свое почтение.

- Глупость. - Заявил хозяин путника. - Мы на такое не пойдем.

- Пойдете. - Кивнул уверенно Фидан.

- Зачем вам это надо? - Спросил второй гость.

- Люди отвлекутся. - Пожал плечами Фидан. - Вспомнят, что есть нечто выше, чем мелочная борьба с друг с другом. Поверьте, многие конфликты сами собой улягутся, когда ваше появление будет достаточно ясно зафиксировано и опубликовано везде. Политики, конечно, сыграют на вашем появлении. Мол, пока мы тут друг друга грызем, кто-то там нас колонизировать собрался. Общий страх объединяет.

Оба гостя через некоторое время подтвердили свое согласие на такой шаг.

- Второе нужен постоянный канал общения. Отобранная группа людей, а лучше приближенных к власти. Вам это всем даст контроль за происходящим и рычаги давления, нам это даст успокоительное понимание вами задуманного. Повторяю не специалистов, а людей. То есть тех, кто в свое время работали на путника. Только эти люди должны иметь контакт и с одними и с другими. Их личные предпочтения останутся личными предпочтениями. Они смогут самостоятельно видеть, что к чему ведет. Группы должны быть большими. Не менее ста-ста двадцати на страну. Это позволит избежать сговора в одну из ваших сторон. Люди мелочны и до конца объединиться не смогут при таком скоплении допущенных.

- Не реально. Пятьдесят - семьдесят это максимум с которым мы работали в тех же США. - Сказал хозяин путника. - Потом мы просто теряем хотя бы даже видимость упорядоченного общения. А решения, которые эта группа начинает принимать самостоятельно, кроме как вредительскими не назвать. Или мы сотрудничаем или незачем такое начинать. А значит пятьдесят это предел.

Фидан кивнул и сказал:

- Вы должны отказаться от продления жизни тем, кто с вами общается, как это было сделано с теми, кто на вас работал. Люди должны быть смертными, и боятся смерти, а не вас. Они не должны жить в страхе, что однажды вы им не пришлете таблетки.

- Нет. - Странно хором заявили оба гостя. Один из них пояснил: - Человеческая жизнь слишком коротка. Подборка кадров дело утомительное. Длительное общение с одними и теми же позволяет не объяснять им прописные истины. Так что жизнь посредникам и сотрудникам будет продлеваться.

- Вы начнете опять, как шантаж использовать это продление жизни. Я же помню как даже Штейну и мне вы предлагали.

- Но Штейн же отказался. - Напомнил один из гостей. - Как и вы собственно. Так что для людей настоящих это поводом для предательства не является.

- Люди слабы. И вы немало приложили усилий к этому! - сказал зло Фидан. - Вы развращали их и делали мягкотелыми поколениями. Люди готовы душу продать за богатство.

- Мы тут абсолютно не при чем. Это природа человека. Природа его мозга. - Закачал головой гость. - Мы просто использовали это.

- И используя, усугубляли!

Второй гость сказал:

- Спор ни о чем. Жизни тех, кто помогает нам или просто сотрудничает, будут продлены. Они проходят тщательную проверку. Их строение мозга и разума нас устраивает, они должны дать максимально возможное потомство, извините, что я говорю об этом как о зоологии. Евгеника - наука вами очерненная, по сути ведь просто наука.

- Пока не начинают селективный отбор! - злясь уже не на шутку, говорил Фидан.

Гости вдруг успокоились и хозяин путника сказал:

- Фидан, понимаете, что мы можем просто исключить вас из переговоров. Нам между собой проще находить кажется пути решения проблем чем с ничем не обусловленным вашим противодействием. Мы же не предлагаем остальных убивать, а этим плодится и размножаться. Но вы не знаете сколько затрат уходит на одного, кого мы допускаем к тайне. И нам не хочется так часто менять допущенных людей. Если вы этого не поймете, то разговор действительно ни о чем. Если вам не хочется прожить долгую жизнь, то не принимайте. Мы же насильно вам не вводим препараты. А кто хочет из допущенных, пусть поступают, так как желают.

Фидан попросил этот вопрос пока отложить, и задал он тот, что его беспокоил тогда больше всего:

- Владимир. Я хочу, чтобы он был уничтожен. Он несет опасность стране и как следствие миру.

Хозяин путника, указывая кивком головы на другого гостя, сказал:

- Это их дело. Мы не покушаемся на сотрудников друг друга. По той же причине, по которой продлеваем им жизнь. Геморройно, если вам так будет понятнее.

Фидан повернулся к другому гостю и тот ответил на вопросительный взгляд:

- Мы не уничтожаем сотрудников… нам просто не будут другие верить. Это вы должны понять. Даже то, что Владимир вырвался в неконтролируемый спектр деятельности, не говорит о том, что он наш враг и заслуживает уничтожения.

- Он убийца, причем подлый убийца и ведет верящих в него к гибели… и страну за собой потащит.

- Это вы видели в прогнозах? - спросил второй.

- Нет. Я уже, как и мой друг Сергей, после смерти Штейна боюсь лишний раз расчеты делать на страшные периоды. Штейн был сильным, он мог смотреть вперед, не думая, мне же еще немного жалко страну. Неведение спасительно иногда.

- Честность не порок. - Заметил один из гостей.

- Трусость - порок. - Сказал второй.

- Владимира надо убрать. - Гнул свое Фидан.

Молчание длилось довольно долго. Наконец хозяин наставника заявил:

- Через три дня когда оперативная обстановка прояснится я смогу дать вам ответ на вопрос о продлении жизни сотрудникам и на вопрос о Владимире. Первое вряд ли отменят, второе… кто может знать…

 

Глава пятая.

1.

Путник, прилетевший в Екатеринбург, был встречен в аэропорту сотрудниками Службы и препровожден в стоящую на поле машину. На него не надевали наручников. Его больше не пытались убить. Он прилетел сам и по особой договоренности. Сотрудники его встречавшие даже не знали, кто он и что делал с их коллегами, когда те пытались его задержать. Они были обязаны доставить его в управление Службы и они его доставили.

Сразу с порога Путника повели в камеры и там он был без промедления пропущен к Сергею. Он не сказал ни приветствия, ни других излишних слов. Он выполнял работу, которая ему не нравилась. Он ненавидел того, кто вычислял его и специалистов, и ненавидеть ему никто не запрещал. И делал он это с особой любовью к ненависти.

- Вчера Владимир взял штурмом восемь из десять поездов перевозящих задержанных в брянской области. Освобожденных он вооружил и вся эта толпа идет брать штурмом не много не мало, а Москву. В Москве при его приближении уже с утра начались беспорядки. Сторонники поджигают машины, дома, другие постройки. Вносят существенный хаос. Почему Владимир выбрал Москву, и кто его на это надоумил, мы не знаем. Но шансы ее захватить у него есть. В этом случае страна останется без всего. Повторю… без всего. Вы понимаете, о чем я говорю или вам тут все мозги отбили?

- Почему вы это мне говорите? - Спросил даже не вставший с деревянной койки Сергей.

- Из всей вашей отмороженной троицы, вы, по мнению моего командования, самый разумный. Хотя далеко не самый смелый и решительный.

- Вас обманули. - Спокойно сказал Сергей. - Был бы разумный, не был бы тут.

- Сопли потом будете пускать. - Сказал Путник и поглядел на стремительно вошедшего И.О. начальника Службы.

- О. Прибыли. Как хорошо. Надеюсь, наши недоразумения мы позже уладим. Сейчас нет совершенно времени. - Сказал тот Путнику, а Сергею добавил: - Вставайте, граф, вас ждут великие дела. Даже охренеть какие. И ваша готовность к ним или неготовность никого сейчас не волнует.

- Уже интересно. - Все так же вяло сказал уставший от ночных допросов Сергей. - И что у нас такое еще произошло?

Ответил Путник за бывшего начальника Службы:

- Богус не рассчитал свои силы. Он собирался сместить начальника Службы.

- Странно, что не сместил. - Хмыкнул Сергей, глядя на И.О.

- Он меня сместил. Но дал шанс исправиться. То есть разрешил попытаться снова задержать Владимира и всю его банду отправить по лагерям.

- Дайте догадаюсь… Владимира вы не задержали и он более того, как сказал уже Путник своих отбил? - Вскинув брови в удивлении, спросил Сергей.

- Да. И сразу же вчера был подписан приказ на мое задержание. Приказ был у меня раньше, чем он дошел до преданных Богусу спецчастей. Мне пришлось принять меры.

- То есть, у вас голова начинает работать только, когда есть угроза вашей заднице? - не церемонясь, спросил Сергей. Хрипло рассмеявшись, он сел на койке и спросил у своих гостей. - Я-то вам зачем?

Путнику не легко дались эти слова:

- Вы будете временным исполняющим обязанностей диктатора вплоть до народных выборов президента. Вы сами обо всем объявите по телевидению и радио. И о скоропостижной смерти Богуса тоже.

Горько покачав головой, Сергей сказал зло:

- Даже не сомневался… даже не сомневался, что так и будет. Как же все один к одному. И как вы его убили?

Начальник службы заискивающе посмотрел на Путника и сказал:

- Илья Богуславский жив. Хотя я бы тоже не стал бы оставлять ему шанс или шанс спецчастям. Но сейчас уже все нормально. Он переправлен в достаточно удаленное место под контроль наших друзей… Смею надеяться, друзей. Он уже не вернется, и потому было решено объявить о его смерти. Это предстоит сделать вам, как его самому близкому другу в последние годы. Вы достаточно знамениты как сподвижник и вас примет Армия. Вам же надлежит продолжать его дело вплоть до передачи власти законно избранному президенту. Но сначала…

- Сначала вы должны оторвать задницу от койки и лететь в Москву организовывать оборону и удерживать власть. - Резковато закончил Путник.

Покачав головой, Сергей рассмеялся и сквозь смех повторил:

- Даже не сомневался… Круг за кругом. Круг за кругом.

- Да. - Спокойно согласился путник и добавил: - Цикл за циклом.

Поднимаясь и глядя на путника, Сергей спросил:

- А что потом?

Путник его понял и сказал зло:

- После завершения дела с Владимиром, а завершить его можете только вы, надеюсь, знаете почему. После завершения этого… мы вас покинем. И те, кто стоят за Владимиром и мы. Был заключен предварительный договор. Через два дня он будет подтвержден. Понятно никуда мы далеко не денемся, но наше влияние будет сильно ограничено. За свою власть можете не беспокоится. Ваш народ с вероятностью шестьдесят процентов выберет вас в итоге в президенты. Поработаете с Конституцией и будете пожизненным президентом.

- Даром не надо. - Сказал Сергей честно и указал кивком на начальника службы.

Путник понял, что имел в виду Сергей и сказал:

- Ну, это меня уже не касается. Я и специалисты от тех, кто готовил Владимира, поможем вам его остановить. Да, да не удивляйтесь. Он как ваш сказочный колобок, и от дедушки ушел и от бабушки ушел. Они вам многое расскажут о его тактике и предпочтениях. Это пригодится тем, кто будет с вами оборонять столицу.

Сергей, поправляя на себе одежду, спросил настороженно:

- А кроме меня в стране воевать и диктаторствовать некому вообще?

- Да навалом! - Заверил Путник Сергея. - Просто ваш один друг, любитель уединения, настоял именно на вашей кандидатуре. А мы уже все так запутались, что теперь неясно, кто кем командует на этой никому не нужной и трижды непонятной планете.

Сергей уже без разговоров вышел в коридор, где его приветствовали стоя на вытяжку бывшие тюремщики. Надо сказать, что из тюрьмы на трон, таких случаев в истории Сергей припоминал мало. И все они были не похожи на его. Неужели это и есть творить историю? Раньше он надеялся ведь только быть ее сторонним наблюдателем, писать об истории правду… а теперь волей неволей ему придется писать ложь. Эх Штейн, Штейн… Знал бы ты кому говоришь пророческие слова там в архиве… История это не то что было на самом деле, а то что соизволили записать. Ну, разве он когда-нибудь и где-нибудь напишет о том, что к власти его привел простой мятеж? Конечно, придется сочинять о родине в опасности и о патриотах ее спасших…

2.

Они встретили его сразу перед МКАДом. Вкопанные в землю танки как в тире расстреляли первые, захваченные повстанцами грузовики, въезжающие в столицу. Кому повезло выжить в ужасе расползались, кто куда и только старая гвардия из практически одних бывших уголовников пыталась сбиться в группы и отряды и занять оборону до подхода других колонн Владимира.

Наблюдая со стороны за копотью идущей от подбитых, а зачастую и снесенных с дороги машин, Владимир только горько заламывал за спиной руки, думая, что если и на других направлениях такая подготовленная оборона, то его рассеянные колонны просто в город даже не войдут. А ведь там… Там все было готово к его торжественному появлению. Центр города купался в гари. Струились черные колонны дыма и над спальными районами. Мародерство шло полным ходом… Кто и как смог организовать в хаосе города ему отпор, Владимир не знал. Но знал, что он просто упустил время. Сначала не было транспорта и вооруженные колонны не встречая сопротивления несколько десятков километров шли пешком. Постепенно набирался транспорт, но отправлять партиями людей Владимир не решился. Рассеивать людей перед решительным штурмом было глупо и безответственно. Пока три четверти людей не были посажены в транспорт, он не двинул колонны дальше.

Сутки без нормальной пищи и многие часы без воды были так утомительны… Но его люди знали - там дальше Москва. С ее разгромленными магазинами, с ее наживой, которую можно будет брать, ни на кого не оборачиваясь. И конечно подкрепление, такое необходимое.

Все чему их учили на сборах, теперь надо было показать. Всю выносливость, которую они приобрели. Всю ту дисциплину, к которой их приучили. Настал час. Настало время, когда те, кто был ничем и никем в этой стране могли стать ее хозяевами. А это мощный, если не сказать мощнейший стимул. И даже совсем подростки, сжимая в руках оружие, не думали о смерти. Они думали о славе, об успехе, о том, что их Великий Вождь уже освободивший их и не давший им пропасть в лагерях, теперь то уж точно идет брать всю власть в этой стране. И они должны быть рядом с ним. Он их не оставил и они его не бросят. Рассматривая направление, куда ушла другая колонна Владимир, услышал там звуки тяжелых гулких выстрелов и взрывы. Много выстрелов. И ему можно было не докладывать, что и там колонна была остановлена.

Почему, почему, почему? Кто успел так подготовить город на ударных направлениях. И почему отстрелявшись, танки не лезут из своих укрытий давить и преследовать? Кто ими всеми командует. Кто и чего ждет от Владимира. Какой ошибки?

Связавшись по рации со штабом, Владимир приказал им остановить колонны и не соваться в город до полной разведки. И засылая вперед свои натасканные "глаза и уши" - девочек и мальчиков, слишком молодых чтобы стоять с автоматами, но вполне взрослых что бы подмечать детали и делать выводы, он просил их только об одном - не рисковать. Вернуться всем и живыми. Город в панике. Озверевший от беспорядков город завтра сам с этими танкистами расправится. Зачем гибнуть своим, если можно предоставить эту почетную обязанность другим? А разведке надо искать обходные пути.

Пока велась разведка, Владимир разрешил всем убраться из транспорта и искать себе среди разгромленных магазинов у дорог пропитание. Ну, уж очень настырной была авиация, методично наносящая удары по замершим ей в подарок колоннам. А так хоть и люди поедят и под авианалеты концентрированно не попадут.

Сгущались сумерки, когда вернулись малые разведчики и их информацию тщательно обработали в штабе. Лазеек не было. Где на направлениях не было танков, там стояли роты заграждения. Снайпера и БТРы. Городская полиция, так недавно созданная стойко себя проявила, не разбежавшись с началом темноты. Совсем молодые парни, которых одурманил Богус настолько, что они были готовы умереть за свой город, даже не собирались покидать позиций. За их спинами столица страдала от мародеров, но страшнее был враг, который пытался войти. И давя в себе позывы, вернуться, и навести в порядок, парни вжимались в землю, с минуты на минуту ожидая нападения.

А Владимир, получив данные, и видя такое, довольно спокойно отдал приказ отдыхать, непременно выставив часовых. Его время ночь.

Но ночью все оказалось не так радужно, как ему хотелось. Освещение было настолько ярким вокруг, что пришлось давать указания перерубать провода и бить фонари по ходу движения колонн. Выглядело это довольно впечатляюще со стороны. Тьма наступала там, где двигались части Владимира. В море света образовывались целые материки тьмы, и снайпера с крыш наблюдая такое, невольно проникались нервозностью момента. Тьма подступала все ближе и ближе. Идущая впереди колонн разведка отключала все, и даже луч фонарика не мелькнул бы в этой тьме. Готовясь к бою те из бойцов, что себя справедливо относили к снайперам вырубали и источники света до которых разведка уже не могла дотянуться, не вступая в бой.

В сотый раз проклиная того, кто готовил оборону, Владимир увидел, как один за одним на крышах далеких недоступных для снайперов домах зажигаются мощные прожектора освещающие направление, по которому Владимир двигал первые ударные отряды. Вновь на колонны повалились авиабомбы, а низколетящие реактивные самолеты буквально глушили всех. Команды уже не различались в реве двигателей и грохоте разрывов. Впервые люди Владимира дрогнули. По ним, гражданам своей страны в полный рост работала военная авиация. Они даже не догадывались, что тем, кто в тот момент давал свои советы штабу обороны, на людей было совершенно плевать.

Бог хранил Владимира. Авиабомба, упавшая в тридцати метрах от него просто не разорвалась. Покачав головой и глядя на своих испуганных людей он обратился к ним и крикнул надрывая голос:

- Бог с нами! А значит ВПЕРЕД!

Они специально выбрали направление атаки, где были практически одни люди. Танки с их ночной оптикой даже в темноте оказались бы не по зубам людям Владимира, и тогда он повел своих людей на тех, кто и так были утомлены нервами и стрессами. На городскую полицию.

Завязавшийся бой был идиотским до крайности. Первый натиск, который практически уже докатился до окопов и укреплений городской полиции, неподвластно разуму покатил обратно. Владимир был в бешенстве и повел сам своих людей в следующую атаку. Он верил, что Бог сохранит его. Что время его смерти еще не настало. И ползя под автоматным и снайперским огнем и поднимая в атаку людей, он словно окруженный сиянием был невероятной целью для снайперов. Многие из них долго матерились, вспоминая, как они пытались убить его и как от него, словно неведомая рука отводила все их пули.

А вокруг него гибли и гибли люди. Видя, в рассеянном свете далеких но слепящих нападающих прожекторов, количество трупов казавшимися бесформенными кучами на влажной чуть блестящей траве, Владимир был близок к панике. Он всегда знал что штурмы губительны, но остаться под МКАДом, дождаться полного окружения их маленькой армии… Сидеть и ждать в безумной надежде, что вошедший в раж город ударит федеральным войскам в тыл, было еще губительней. У него не было выбора и он вел на автоматный огонь людей в надежде буквально на чудо.

Все что у него было он бросил на прорыв, молясь, что успеет до того как полиции перебросят подкрепление с других участков или из резерва. Он приказал утопить в огне обороняющихся и подползающие не жалели ни гранат ни зарядов гранатометов буквально превращая в ад позиции еще держащейся полиции. В итоге Владимир приказал даже развернуть минометы которые берег. Залпы и разрывы наполнили и без того гудящий воздух привнося в него все больше какофонии. Но Полиция побежала… Они не выдержали такого. Они не были просто к подобному морально готовы. Они и не должны были быть готовыми умирать живьем закопанными в грунте поднятом взрывами. Их учили другому. С сарказмом Владимир смотрел вслед паникующим людям пытающимся сбежать. Но от пуль не сбежишь. Любой даже сопляк в армии Владимира знал, что из окопа нельзя уходить. Проще в нем и погибнуть, отстреливаясь, чем покидать и отступать под шквалом огня. Глупая смерть - пуля в спину. Даже в чем-то позорная.

Окопы были захвачены, но останавливаться было нельзя. И Владимир бросил людей выкуривать из ближайших домов снайперов, чтобы можно было и остальных ввести в пролом в обороне. Надо было продвигаться в центр. В охваченный куражем мародерства центр. Надо было занимать там дома и готовится к тяжелым уличным боям уже не с полицией, а скорее с десантниками. Если эти уроды, по мнению Владимира, ввели авиацию, то и десант введут. А тогда начнется резня и лучше быть к ней готовым и иметь хорошие позиции.

К рассвету Владимир и трети города не прошел. Сзади его поджимали развернувшиеся БТРы и некоторые танковые взвода с полицией. Спереди его сдерживали расставленные словно "кукушки" в финскую войну снайпера и медленно отползающая полиция. Местное население не столько помогало, сколько мешало своими вечными выходками. Намереваясь проскочить железнодорожный узел, Владимир и не думал ввязываться в бой за него. Но там же были склады! И конечно местные мародеры очень захотели до них добраться и не только спровоцировали столкновение но и, отступая, выманили противника на людей Владимира. Это был абзац. Всем пришлось развернуться и пока не подавили оборону складов, дальше двинуться не смогли.

А эти вечные ездуны? Даже зная, что БТРы открывают огонь по всему, что движется они носились взад вперед словно в салочки играли. И нет, чтобы дружно наскоком ударить по полиции и отступить, они по одиночке, словно играли в другую игру - "догони меня пуля". Ни толку, ни проку.

Пока Владимир не отдал штабу указание создать мобильные группы для флангового прикрытия колонн, все так и проходило бестолково. Но потом, "захомутав" горе водил и добавив к ним стрелков и гранатометчиков, наступающие вполне получили пользу от них. От мобильной разведки до заслонов на пути преследующих колонны частей.

Как не обидно, но к полудню наступление Владимира было остановлено и ему скрепя сердцем пришлось отдавать приказ вставать в глухую оборону.

Через два часа ему подали данные переклички. Оставалось только качать головой. Из тринадцати тысяч и тех несчитанных, никем не считанных, кто присоединился по дороге, в его распоряжении осталось меньше шести тысяч. Это было чудовищно. Это была катастрофа. С этими силами Владимир в мегаполисе мог рассчитывать только на несколько суток удержания пары кварталов. Но он не хотел сдаваться и не умел расстраиваться до опускания рук. Вызвав в штаб заместителей командиров, он благословил их и отправил собирать людей. Он требовал, чтобы они запугивали народ тем, что Богуславский уже отдал приказ каждого третьего из мужчин в столице расстрелять. А из оставшихся, не разбирая правых и виноватых половину сослать в трудовые армии. И подействовало.

Ведь уже до многих дошли слухи и даже больше чем слухи, что наступающие на Столицу это вырвавшиеся приговоренные к новым лагерям подло захваченные пусть на несанкционированном слете в брянской области. И верили что уж при таком разгуле анархии, какой случился в Москве в преддверии входа в нее Владимира, никто безнаказанным не останется. И потянулись к Владимиру за оружием новобранцы. И чуть отлегло у него, когда до полуночи к ним шатко-валко, но прибилось еще семь сотен молодых да прытких. Он знал, что к утру их станет еще больше, и они смогут продолжить движение.

Утром, прорвав наспех выставленные заграждения "армия" угрюмо двинулась дальше. Это были уже не те, кто желал приключений или просто шли за Вождем. Это были люди обреченные на победу или поражение. И знающие что при поражении пощады вряд ли будет. Владимир мотался от фланга до фланга, пытаясь протащить людей под снайперским огнем, не ввязываясь в бои такого значения. Он выяснял безопасные проходы. Он командовал разведкой, он передавал данные, где и как можно продвинуться, не потеряв людей.

Им нужно было в центр. И они вышли к Москва реке к семнадцати часам дня. Вдали виднелись стены кремля, но туда Владимиру было не надо. Теперь ему, да и его людям был нужен отдых. Нужно было закрепиться. Нужно было наладить снабжение. Нужно было сделать так многое, и главное отдохнуть, набраться сил, раскусить действия противника и уже тогда решать что дальше.

Вся армия разбрелась по кварталам и под руководством более опытных бойцов или уцелевших офицеров готовилась к обороне. Владимир специально прижал все свои силы к реке. Хоть с одной стороны можно было не так напряженно ждать нападения. Да и для бегства или отступления река и ее берег были не худшим вариантом, правда, если бы не осень. Вода в Москве-реке была далеко не парное молоко.

Так или иначе, работы по закреплению в районе длившиеся до глубокой ночи, продолжались и потом. Только к утру разбудив Владимира, штабные доложили ему, что пора приступать к созданию мобильных групп для тылового измора противника. И время терять просто жалко.

Владимир в первый рейд пошел сам.

3.

Сергей спокойно взирал на карту Москвы и словно ощущение "dИjЮ vu" появлялось у него когда офицеры на ней передвигали фишки, значки, флажки и прочие элементы штабных игр. На электронной карте Москвы отображалось все то же самое, но воякам было удобнее работать с настольной картой. Осознавая, что чувство "dИjЮ vu" усиливается, Сергей так же спокойно пообещал:

- Тот, кто скажет, что мы горстке отребья сдадим Москву, будет расстрелян.

- Это не горстка! - возмутился смутно знакомый Сергею полковник.

- У вас сейчас тридцать две тысячи человек. Скоро будет еще больше. Две дивизии уже в пригородах. - Уверенно глядя на карту, сказал Сергей. - А их не наберется и десяти тысяч. Они локализованы в двух километрах отсюда. У вас какие-то проблемы их блокировать окончательно и уничтожить?

Один из капитанов нетактично сказал:

- Это не мы их локализовали. Это они сами остановились. Захотели бы и дальше продвинулись. Черт знает что такое. Население с ума сходит. Они не покидают районы, занятые бандитами они словно приветствуют этого отморозка. Нас больше, но мы беспомощны… Черт знает что такое… - В итоге повторил капитан.

Сергей посмотрел на него и сказал:

- Согласен с вами капитан. Именно черт знает, что это такое. Я знаю массу исторических примеров, когда меньшими силами уничтожали и рассеивали врага значительно превосходящего. Но вы забываете, что мы сейчас в столице. Тут грех проиграть, даже если за ним и правда сам дьявол стоит. Потому что другие за ним уже не стоят. Население хоть как-то борется с его армией? Их же тут миллионы.

- Нет. - Зло ответил полковник. - В городе упорные слухи, что Богуславский приказал всех через одного казнить… даже тех, кто не участвовал. Они табунами к противнику валят.

- Интересно, а как им можно сообщить, что Богуславский всё? - спросил Сергей.

- А никак. - Отозвался тоже уставший за эти дни Путник из угла, где забился, что бы его не задевали снующие офицеры.

Сергей посмотрел на него, взвесил все "за" и "против" и спросил на всякий случай у полковника спорящего о чем-то с генералом городской полиции:

- Мегафоны и объявления не помогут?

- Только больше дурдома станет. Объяснить все в мегафоны не сможем. Подумают невесть что. - Уверенно ответил полковник, и Сергей нехотя согласился.

Однако через минут пять он все-таки сказал:

- Пускайте к этим… пусть в мегафоны орут, что Богуславский погиб. Пусть уговаривают сдаваться. И с вечера начинайте до утра объяснять, что с рассветом мы просто разбомбим те районы, которые заняты мятежниками. Только сдача спасет им жизни. Сдача и ничего больше.

Путник с удивлением посмотрел на Сергея и спросил устало:

- Вы серьезно, Сергей Александрович?

- Абсолютно. В любой момент все эти миллионы, условно мирных жителей, могут обернуться против нас. Пойти за Владимиром. Он для них выглядит лучше, чем мы. Я не могу такого допустить. Лучше я уничтожу несколько кварталов или даже район авиацией, чем потом будут ровнять с землей Москву. Или вы думаете, я буду сдаваться? Нет, и вам не дам. Я никому не дам сдаться. Хватит. Осточертело. Если это не прекратить, анархия только будет расти. Я вам это, как доктор, говорю. Не надо улыбаться, ничего смешного. Господи… как же спать хочется.

- А мы вас всегда гуманистом считали… - с усмешкой сказал Путник и кивнул стоящему рядом с ним специалисту: - подготовьте обращение. Что бы оно вменяемо звучало. Подготовьте ультиматум. И передайте тексты по подразделениям. Мегафоны на складе в ГУВД. Давайте не подкачайте. А то Сергей Александрович издевки ради меня пошлет на баррикады орать.

В штабе все нервно улыбнулись, и такое странно веселое настроение в нем царило до новых сводок поступивших от заградительных отрядов.

- Он вывел небольшие отряды из локализованного участка. - Сообщил полковник и Сергей покивал.

- Ничего нового. Присматривают места для дополнительных очагов сопротивления. Что бы мы распылили силы. Ему же только теперь держаться и время тянуть. С такими слухами даже не долго тянуть. Скоро полмиллиона навскидку себе вытянет. Я прав, Путник?

- Нет, но тысяч двести он может поиметь. Он их даже вооружить сможет. Арсеналов в Москве с оружием… как будто для него специально разместили.

Через пять минут после этого разговора им сообщили, что в город вошли первые части ВДВ. Словно опомнившись, Сергей скомандовал.

- Отменить агитацию! Срочно! Отменяйте!

Удивленно на него взирая, Путник не спешил выполнять указание.

- Все наши части преданы исключительно Богуславскому. Это он из них сделал элиту и прочее. Скажем сейчас что он погиб и нам с пачкой новых Пиночетов придется еще воевать. Каждый начнет думать, а чем он хуже? Отмените агитацию и пусть только ультиматум диктуют. Отменяйте не смотрите на меня. Ни я, никто не можем дать гарантии, за кем пойдут войска в случае массового распространения известий о смерти Ильи. То, что я его друг и первый советник ничего ни для кого не значит.

Сергей устало сел на стул и, потирая лицо, сказал отдавшему указание путнику:

- Голова не работает. Надо поспать немного. Ум за разум заходит, такую чушь несу… Хоть исправлять успеваем.

- Мэтров в этом деле нет. - Подбодрил Путник Сергея. Присев рядом он спросил его тихо и на "ты": - Ответь честно, чем мы тебе мешали? Зачем были все эти попытки меня лично убить? Ведь ты же не Владимир и не Богуславский, кому мы как кость в горле с нашими интересами. Ты ведь нормальный человек. Разумный. Я не шучу. Ты понимаешь, что можно и нужно решать многие вещи не с позиции силы. Ты ведь умнее этих двоих? Так откуда такая ненависть была к нам?

Сергей посмотрел на озабоченные лица офицеров штаба склонившихся над картой и сказал:

- Ненависти не было.

- А что же тогда было? - спросил насмешливо путник и Сергей с удивлением отметил, какой же тот все-таки молодой.

- Что было? - спросил Сергей, пытаясь мозги вернуть на место. Но тяжелая перегруженная голова не понимала даже, что от нее хотят. - Не знаю. Потом скажу. Сейчас не понимаю ничего.

- Потом может не быть. - Усмехнулся Путник.

И тогда Сергей поднялся и сказал:

- Будет. Потом будет всегда. Может не для нас. Но оно будет. И не я так другие ответят на вопрос, чем вы нам противны. Не обижайся Путник. Я мягче не могу сказать.

Сергей, уведомив, что за старшего остается Путник, вышел из штабной комнаты и пошел по коридорам. В курилке он присел на мягкий обитый красной тканью диван на толстых ножках и, закурив, устало откинул голову на спинку.

Он давно не говорил с родителями. Он очень давно не говорил с Ольгой. В Екатеринбурге после свержения Богуславского тоже не бог весть что творится. Как она там выкручивается? Нашелся ли кто ей поможет?

С дымящейся сигаретой Сергей уснул. Выпав из рук на паркетный пол, сигарета протлела окончательно, оставив потемневшую полоску на лаке, и потухла. Человек спал без снов, и даже его дыхание еле угадывалось проходящими мимо сотрудниками Штаба. Он спал, а в двух километрах от него Владимир закреплялся в новом квартале. Ему, казалось, сон был не нужен.

4.

Богуславский лежал на спине на голом бетонном полу и смотрел в серый с желтыми подтеками потолок. Бывший бункер Штаба московского ВО ставший ему тюрьмой нуждался и давно в капитаном ремонте. Не столько чтобы размещать в нем высокопоставленных узников, сколько чтобы он сам по себе не обвалился. Ветхость сооружения чувствовалась во всем. Даже герметичные железные двери не внушали уважения к себе. Казалось при определенном умении и сноровке их можно чуть ли не со стальными косяками выдавить.

Тусклый плафон над головой Богуса, запыленный и тоже в каких-то подтеках давал настолько мало света, что глаза бывшего диктатора уже откровенно болели. Но Илья упрямо не смыкал веки рассматривая и считая трещины в потолке. И думая. Думая непрерывно о том, что его ждет и как он так прокололся.

Он винил во всем только себя. Ну, а кого винить-то еще? Охрана когда спец отряд Службы ворвался к нему в дом полегла вся защищая его. Из обрывочных сведений он знал что и в силовых ведомствах мятежники арестовали практически всех его людей. И то что их ждал расстрел или тюрьма бывший диктатор не сомневался. И ему было их по-человечески жаль.

Сам себе Богуславский напоминал Берию. НЕВЕРОЯТНАЯ власть в стране и уже никто не поспешит на помощь. А даже если и поспешат, даже если узнают что с ним произошло и где он находится, наверняка у охраны четкий приказ убить его при попытке освобождения. На месте пленителей Богуславский бы поступил именно так. Он оставался честен с собой в те минуты.

Голод уже сводил желудок. Пересохшая глотка отдавала болью при каждом сглатывании слюны. Курить хотелось смертельно, но Богус упрямо лежал на полу не желая просить или умолять охрану накормить его или дать просто воды. Лучше сдохнуть, решил он про себя. Все равно наверняка не долго осталось. Кто позволит ему оставаться в живых зная какое количество людей остается преданными ему лично…

Звук открываемой двери не заставил его подняться. Он так и оставался лежать на полу когда кто-то сурового вида в армейской полевой форме замер над ним. Он даже и не рассматривал вошедшего. Зачем оно надо?

- Илья. - сказал странно знакомый голос над головой.

Пытаясь вспомнить владельца голоса Богус рывком сел и повернулся. Шрам уродующий лоб человека он узнал сразу. Как и взгляд несколько нерешительных глаз.

- Виктор? - удивился Илья искренне и поднялся навстречу… - Ты что тут делаешь… Ты вообще откуда? Ты же…

Когда Илья поднялся Виктор не сразу заговорил… Он словно изучал бывшего диктатора и только в чем-то для себя убедившись сказал:

- Меня специально к тебе отпустили… Я сейчас несколько занят в другом месте. Да и прохожу обучение к тому же. Но дело такое.

Илья видя странно страдающее лицо своего приятеля, а можно и сказать давнего друга, присел на бочку с непонятным содержимым и вопросительно поглядел на Виктора.

- В общем, ты должен знать… - со вздохом сказал Виктор: - Если ты сейчас отвергнешь мое предложение, то утром тебя расстреляют. Да, чтобы никто не попытался тебя освободить. Если ты согласишься, то расстрела все равно не избежать, но после него ты будешь жить… подожди, не спрашивай пока… У тебя появится шанс… Очень большой шанс уже в другом статусе, с другими целями, рано или поздно вернуться к власти. Ты устраиваешь тех… Тех кто вел все это время Владимира. Тех, кто, кстати, спас мне жизнь.

- Я не понимаю… - сказал Илья хотя на самом деле уже все почти понял.

- Илья, - терпеливо сказал Виктор, - Мне нужно от тебя простой ответ. Ты хочешь жить или нет?

Оторвавшись от бочки Илья прошелся по своей камере. Дойдя до дальней стены повернулся к Виктору:

- А в замен что? - спросил он рассматривая тяжелым взглядом новенькую форму Виктора и его капитанские погоны.

- Ты видно действительно не понял. - вздыхая сказал Виктор. - Тебе просто предлагают жить или умереть. Выживешь и у тебя будет шанс вернуться отомстить тем кто так с тобой поступил. А если откажешься, то мы сейчас попрощаемся… и мне будет очень больно вспоминать, что я не смог тебе помочь.

- Это Владимир? Это Владимир упросил твоих… хозяев спасти мне жизнь?

Слово "хозяев" вызвало неприкрытую мучительную гримасу на лице Виктора, но он ничего не сказал по этому поводу.

- Владимир хочет чтобы я с ним дальше делал его революцию? Что бы я тоже стал таким же безумцем как он?

Качая головой, Виктор признался:

- Времени у Владимира осталось мало. Он уже никакую революцию не сделает. Я не могу тебе пока ничего объяснить. Другие все объяснят. И надеюсь ты поймешь. Почему все так по-дурацки получилось. Поймешь и почему именно тебе предлагают со временем закончить начатое им.

Илья присвистнул и насмешливо сказал:

- Вот даже как? Ну-ну… То есть вы своего в расход пускаете. А потом и меня?

- Нет. Но ты не поймешь сейчас ничего… Даже то что тебя расстреляют это закономерность. И никуда от нее не увильнуть. Это просто законы. Но почти в каждом законе есть лазейка. И в законе Истории тоже. Ты будешь уничтожен, но ты будешь жить. Жить чтобы завершить дело Владимира и свое дело. Да какого черта… Почему я тебя уговариваю пожить еще немного?

Презрительно хмыкнув Илья отвернулся от друга и уперся взглядом в выкрашенную в зеленый цвет стену.

- А Сергей? - спросил не уточняя ничего Илья.

- Он сейчас встал у власти. Он еще полон идеалов, но, думаю, те, кто теперь его окружают быстро приведут в чувство нашего "ботаника", и как бы не получилось так, что именно он станет твоим противником. Не спеши судить его. Пока у него нет выбора. Ему все время лгут, что ты в изоляции и ничего с тобой не случится. О твоем расстреле ему скажут значительно позже. Объяснят что у них не было иного выхода. И быть может он даже за тебя отомстить попытается. Кто знает этих идеалистов.

Не оборачиваясь Илья покивал. Совсем от себя не ожидая он спросил:

- Умирать больно?

Виктор ответил со странным смешком:

- Конечно. И страшно. Но это надо… после этого уже точно ничего и никогда бояться не будешь.

Богуславский уже решился, но тянул паузу просто не зная как более достойно произнести свое согласие. В итоге он так же не поворачиваясь просто кивнул и сказал "Хорошо". Виктор ничего больше не комментируя и не прощаясь неспешно вышел за дверь.

Илья думал ему дадут какое-то время, чтобы обдумать все что произошло с ним. Обдумать то, что он да и другие просто игрушки в руках, нет, не инородцев… Они тоже солдатики в руках вселенских законов. Законов истории. Все созданное будет разрушено. Все рожденное умрет.

Отчего-то вспомнилась библия. Вся власть от бога… Ступая путем революции готовься к наказанию. Ведь ты выступаешь против бога. Бог переживший мятеж своих ангелов отчего-то особенно стал нетерпим к революционерам. Кажется органически их не переваривал.

Илья еще улыбался саркастически своим мыслям, когда почти не слышно через порог переступил совсем молодой офицер с погонами старшего лейтенанта. Даже услышав как кто-то за его спиной взводит пистолет Богуславский не повернулся. Оцепенение и холод сжали его грудь. Ноги готовы были подкосится, а руки в этот момент вдруг предательски задрожали. Но это был не страх. Это была лишь реакция организма. А может это душа вдруг осознала что все… Это последний миг жизни. И взвыла она прося спасения. Но разум по воле все того же Создателя всегда сильнее души. Разум всегда может удержать душу и не дать ей захватить своей паникой тело. И Богуславский только крепче сжал зубы, играя желваками. Только сильнее раздувал ноздри и наполнял грудь тяжелым воздухом бункера.

Выстрел и боль одновременно пронзили разум. И не было ни коридора ведущего в небеса, ни голосов, ни чувства мнимого спасения. Только темнота, нахлынув, все глубже и глубже утаскивала остатки бьющегося в агонии сознания.

5.

Ясное, необыкновенно яркое осеннее утро было омрачено только столбами жирного дыма поднимающегося во многих частях города. Сергей, стоя перед панорамным во всю стену окном высотного здания смотрел на указанные ему Путником районы. Именно там сконцентрировалась основная "армия" Владимира. Именно туда немыслимо как, прорываясь через кордоны, шла вся шваль столицы уже превратившая отряды Владимира в тридцатитысячный корпус.

- Их там столько. - Восхищенно сказал путник. - Очень удачная концентрация.

Сергей посмотрел на часы и ничего не ответил. Зараза невероятно быстро распространялась. Сквозь заградительные заставы уходили обратно в город вновь сформированные отряды, чтобы заняв оборону в совершенно другом месте оттянуть на себя прибывающие в город войска.

- Что они там делают? - спросил Сергей. Он выспался, как давно не высыпался. Он проспал никем не потревоженный целых восемь часов. Он был спокоен, и ни одна мысль сомнения более его не трогала. Кто-то должен это остановить, этим "кто-то" будет он.

- Веселятся. Всю ночь веселились. Выпивки там море. Радуются невесть чему. А как воинственный дух прорывается так им сразу вот вам винтовочка, вот гранатка… идите воюйте за СВОЕ счастье в СВОЕЙ стране.

Сергей покачал головой и снова посмотрел на часы.

- Три минуты осталось. - Сказал он, взглянув на молодое лицо Путника.

- Не волнуйся, они все сделают вовремя.

Сергей не волновался. Он в полном молчании прождал эти три минуты и когда мимо высотного здания, в котором они стояли с ревом пронеслись несколько тяжелых "Сушек" Сергей даже не вздрогнул. Ничем не смягченный рев ворвался в помещение через открытые вентиляционные забрала. А потом Сергей увидел белесые дымки отделившиеся от корпусов самолетов. С восхищением посмотрел, как самолеты красиво разошлись в воздухе, готовясь к очередному заходу и, наконец, увидел взрывы. Он смотрел абсолютно спокойно, как сначала вспышки четко обозначились в указанном направлении, а затем грохот сотряс воздух над Москвой. И вот уже на значительную высоту поднялись облака гари, пыли и осколков. Новый заход и новые взрывы. Первые здания, оседая, повалились во дворы, давя всех, кто в них уцелел. Дым, смог и пыль не позволяла дышать даже тем кто не попал непосредственно под удар. Те, кто были в ста метрах, поваленные взрывами на землю, поднимались и бежали прочь от этого рукотворного ада. Бежали прямо на огонь заградительных застав, где ополоумевшие от увиденного молодые полицейские тоже, скорее от страха, чем по приказу жали курки и гашетки. Они косили все и всех. Никто не должен был выбраться из "списанных" кварталов. Эта чума должна была быть остановлена.

Другие уже самолеты летели над Москвой и уже другие кварталы исчезали в клубах невозможно черного дыма. Тысячи, десятки тысяч погибших за не полных полчаса бомбардировок и ракетного обстрела.

Сергей смотрел на это и гнал, гнал от себя мысли о том, что он совершил абсолютно бесчеловечный поступок. Он не оправдывал себя тем, что был вынужден. Он не успокаивал совесть тем, что не сделай он этого и захвати власть в Москве Владимир, страна непременно канула бы в длительную невыносимо тяжкую гражданскую войну. Он просто не думал об этом. Он смотрел на взрывы и гигантские витые колонны черного дыма и невольно качал головой, словно в восхищении. Но это не было и восхищением. Это было сродни отрицанию. Словно он отрицал перед собой и миром что это сделано его руками и по его приказу.

Путник в рацию отдал команду зачистки. Сергей как-то брезгливо поглядел на него, но ничего не сказал. Такой же был хладнокровный офицер у Владимира? Так же он хладнокровно давал команды на убийство?

Странная ситуация. Все до невозможного банально. Революция, рожденная Богуславским, уже поглотила и его и Владимира. Владимир же тоже наверняка погиб. Разве можно выжить в том аду устроенном лучшими асами страны? Чтобы выжить теперь, Сергею как участнику нового мятежа нужно было просто завершить сделку с народом. Он должен как не странно выполнить то, что эти двое так хотели сделать, но так и не сделали. Он должен вернуть власть тем, кто обязан ей обладать. И он это сделает. Сделает, как восстановят работу телецентра. Он обратится к людям и все им объяснит. Медленно, методично, без эмоций. Он сможет им сказать, что у людей теперь просто нет выбора. Они стоят на грани, когда страна скатится в пропасть или оживет и рванет дальше к высотам… А окажутся правы противники путника, или путник будет долго смеяться, что они якобы людям хотели дать мир, а люди просто больны на голову… уже не важно. Уже ничего не важно в мире замершем на пороге энергетического голода. В стране на грани гражданской войны, на планете где как у себя дома хозяйничают чужаки и решают судьбы мира. Ничего уже не важно кроме самих людей.

Зараза уничтожена. Хирург сделал свое дело. Теперь ему надо объяснить больному, что дальше только силы организма… Только воля самого больного вытянет его или нет.

Оставляя Сергея одного на высотке, путник тихо вышел из комнаты и покатил на лифте вниз. Выйдя из здания, он с удовольствием вдохнул пропахший гарью воздух и довольно улыбнулся. Это задание он выполнил. Его не в чем упрекнуть. Осталось найти труп Владимира и запечатлеть его. Желательно найти раньше тех… других. Конкуренция все-таки.

6.

А Владимир лежал погребенный наполовину под бетонной плитой. Его правая рука была перебита. Левая неестественно вывернута. На черепе страшно смотрелась кровавая рана. А все его странно бело-голубое лицо было засыпано грязью и пеплом перемешанным с кровью. Глаза его были закрыты.

Рядом с ним, присев на корточки и прижавшись спиной к покореженной стене, тихо о чем-то думал наставник. Так и не уберегший своего ученика, наставник. Он ни малейшего внимания не обратил на подошедшего в сопровождении специалистов Путника. Он только швырнул камешек, не целясь в их сторону и, кажется, даже не желая попасть. Камешек ударился в довольно крупный бетонный обломок и, отскочив, зарылся в груду мусора. Путник удивленно вскинул брови и спросил:

- Мертв?

Наставник покивал, и Путник не стал уж слишком открыто выдавать свою радость.

- А ваш? - спросил тускло первый офицер.

- Все отлично. Сейчас думает наверняка о счастье для всего мира. - Насмешливо сказал путник и, указав на далекую высотку, добавил: - Воооон там стоит. Над всем этим… вдали от суеты. Могу спорить, что в голове у него сейчас одна только благородная чушь и ничего больше.

Наставник спокойно покивал, думая приблизительно так же. Видя, что его оппонент слишком уж вял и не собирается ничего предпринимать, Путник отпустил своих специалистов, собираясь просто поговорить с тем, кто был ему интересен.

- Он согласие на воскрешение давал? - спросил Путник, и первый офицер молча кивнул. - Так чего ж ты страдаешь, тащи тушку к эвакуатору!

Наставник посмотрел на сине-белое лицо Владимира и сказал честно:

- Запрет сверху. Владимир должен умереть. Владимир маст дай… Вот ведь. Глупо-то как звучит.

- А сам, значит, спасти его хотел бы?

Наставник провел рукой над изуродованным черепом Владимира и признался.

- Да. Просто, чтобы жил. Пацан нихрена толком не видел. Вечно одурманенный… То сначала своим этим как его… потом мы за него взялись. В голове столько чуши… Столько глупостей наделал. Непростительных глупостей. А ведь мог получить все. Он мог получить все. Надо было лишь следовать правилам… тем, которые до него сотни раз опробованы, проверены… выстраданы.

Путник понимающе кивнул. Присаживаясь над трупом, он сказал:

- Это их черта такая… у всех. Не любят они правила. Одному втолковываешь, что в этом мире все продается, а он в бутылку лезет. Другому объясняешь, что враги не мы для него, а вы, так он готов и нас и вас с лица земли стереть. Третий же уже вроде добился чего хотел… Но нет ведь… тоже довыпендривался. Не хотят они понимать, что у этого мира железобетонные законы. И им надо подчиняться. Лавировать между ними, искать щели, но не пытаться разломать ядерную решетку правил. Можно конечно… но чревато.

Впервые, наверное, на своей памяти первый офицер согласился с доводами противника. Он посмотрел в лицо Путника и вдруг попросил:

- Спаси его, а? Ты же можешь.

Путник чуть не рассмеялся. Ухмыляясь, он сказал:

- Даже с учетом, что разрешение на воскрешение есть… ну и что я с ним, потом делать буду?

- Отправь его транспортным каналом куда-нибудь. - Жестко сказал первый офицер. - Просто что бы жил. Отправь по вектору, где вы точно знаете жизнь есть и условия подходящие. Не к себе. Не нужен он вам, ты прав. Но куда-нибудь… Сотри ему память в конце концов. Просто пусть живет.

Путник в сомнении посмотрел на тело изуродованного перед собой.

- Клетки мозга пожалуй восстановим. Даже память стирать не придется, все равно нихрена в них не будет. Только обрывки - Он серьезно обдумывал ситуацию и просьбу. Простую человеческую просьбу. Или не простую?

Путник вызвал в рацию своих специалистов и велел им освободить тело. Запечатлев погибшего Владимира на обычный цифровой фотоаппарат, он велел быстро везти тело к точке разрешенной эвакуации. Он даже предвкушал, в каком будут шоке его хозяева. Он улыбался, представляя их смятение, когда он представит просьбу и разрешение на воскрешение. А вот тоже пусть попробуют отказать в таком щекотливом деле, когда только наладился контакт… не откажут. С довольной улыбкой путник подмигнул все так же сидящему у стены первому офицеру и попрощался с ним. У него было хорошее настроение. У него все получилось. Разве не это экстаз настоящего человека, когда у тебя все получилось?! Когда ты счастлив от тобой проделанной работы!? Работа бывает разной. Но разве не все равно, если она приносит удовольствие… быть дворником или лицензированным палачом?

7.

Ольга, не скрывая эмоций, от души выругалась, когда ее позвали к телефону. Она ни на грамм не сомневалась, кто ее так мог найти. И была жутко удивлена, что вместо какого-нибудь офицера Службы с плохо запоминающейся фамилией в трубке она услышала голос Анны Андреевны.

- Оленька. Девочка. Мы только вчера прилетели в Россию. Сунулись телефоны искать ваши. А вы никто трубки не берете ни Сережа, ни ты. Пришлось в службу обращаться искать вас через них. Они только ночью телефон твой нашли и Сережин. Но Сергею некогда сейчас разговаривать. Да ты представляешь, так и сказал, что ему некогда говорить с родной матерью. Что у вас тут случилось? Почему Сережу все называют Диктатором, и какие президентские выборы тут готовятся?

Ольга задумалась на минуту и спросила:

- А вы в Питере?

- Конечно. Сережа в Москве.

- Так… - сказала Ольга, планируя что-то в уме. - Вы у себя дома? Ну, тогда через час - два я к вам приеду. Машину Сергея вам перегоню. А то стоит тут ржавеет. И конечно все, что смогу объясню, расскажу и покажу. Тут многое что произошло. То, что по телевизору показывают - не верьте. Я немного знаю. Но будет что вам рассказать. Ждите.

Она сказала тетке, что ночевать вряд ли приедет и сев в "инфинити" бодро покатила к Питеру. Дорога была полупустой, машины попадались редко. Не поездка, а одно удовольствие. Сквозь деревья изредка проглядывало свинцового цвета море, а в воздухе непонятно откуда взялась убежденность что, вернув машину и попрощавшись с родителями Сергея, Ольга наконец-то сможет завершить что-то. То, что по ее мнению надо завершить.

Через два с половиной часа она въехала в ворота старого дома родителей Сергея и, оставив машину на площадке, пошла к дверям. Позвонила в дверной звонок и дверь ей открыла сама Анна Андреевна. Обняв Ольгу, она отчего-то расплакалась и долго прижимала ее к себе, словно боясь снова потерять. Странно, но вместо отторжения таких нежностей, Ольга сама чуть не разревелась. Когда в гостиной она рассказывала о происходящем в стране и с ней, Ольга только о причинах расставания с Сергеем умолчала. Сказала просто, что ему было до нее, а она тоже не сможет вот так… когда он неделями неизвестно где пропадает. Александр Павлович расстроился, но высказал надежду, что у них все наладится. На что Ольга упрямо покачала головой. Захотел что бы наладилось уже бы позвонил, сказала она. Допив свое вино, которое ей подливал Александр Павлович, Ольга засобиралась домой. И хоть и сказала она тетке, чтобы не ждала, но оставаться под крышей с этими пожилыми людьми она тоже не могла. Мысли о Сергее и жесткая тоска грызли ее нещадно.

Ее никто понятно не отпустил и до глубокой ночи пожилые люди рассказывали ей о том, что с ними случилось в Италии.

А ночью позвонил освободившийся Сергей.

- Привет, солнце, дай отца. - Сказал он, как будто они полчаса назад расстались.

Ольга передала трубку, и Александр Павлович проговорил с сыном без перерыва полчаса. Когда он вернул трубку Ольге, та даже не знала что сказать. Говорил Сергей:

- Останься сейчас с моими родителями. До выборов я буду с головой занят. За день до выборов привезешь всех. Хорошо, солнце?

- Сереж… тебе уже показывали… - спросила с замиранием сердца Ольга, не слушая Сергея.

- Что именно? Фотографии что ли? - Сергей выдержал паузу и сказал: - Оль, человек уже наказан… Большего я делать, не намерен. Принцип Богуса все за всех в ответе я не приемлю. Он наказан и история закрыта. Пусть его родственники спокойно живут.

- Я не об этом. - Сказала Ольга с дрожью в голосе. Но о чем она пытается спросить, она так и не сказала.

Сергей перебил ее довольно неаккуратно:

- Солнце, я сейчас вырвался к себе только что бы хоть чая попить. Вот позвонил вам. Меня ждут уже наши промышленники. Они хотят гарантий, что мы возвращаемся на путь демократии. Они меня уже три минуты ждут.

- Ночью? - Удивилась Ольга.

- Да. - подтвердил немного раздраженно Сергей. - Мы затянули сегодня в парламенте. Партийная система будет возвращена в исходное.

Ольга не знала, что сказать и просто молчала в трубку. А Сергей, наверное, немного раздраженно сказал:

- Милая. Успокойся. Сейчас всем тяжело. Мы пытаемся всю страну успокоить. Потерпи. Скоро будут выборы. Приедете, будем поздравлять президента.

- А ты… ты не будешь баллотироваться?

В этот раз надолго замолчал Сергей. Когда он ответил у Ольги отлегло с души.

- Я видел власть изнутри. Я видел грязь и интриги. Я видел подставы на ровном месте. Я видел предательства и сам хорош… Я хочу быть человеком. А человек не годен для власти. Для власти нужно стать нелюдем. Кто-то становится по зову природы. Кто-то по обстоятельствам. Для кого-то это долг. Я не чувствую зова. Обстоятельства помогут мне избавиться от обузы. И все свои долги я уже отдал. Мне нечего делать в кресле президента. Во власть надо идти, когда у тебя есть мысли, идеи и желания что-то сделать, что-то изменить. А у меня, кроме того, как успокоить народ ни одной мысли в голове нет и очень давно. Слишком сильно раскачали… Слишком сложно успокоить. Странно, а все с такой глупости начиналось… - Сергей немного помолчал и сказал со вздохом: - Целую тебя, красавица. Позаботься о моих. Мне уже сообщили из МИДа, что с ними там произошло. Слава богу, все закончилось хорошо.

Они разорвали связь, и Ольга в абсолютном удивлении вскинула брови и посмотрела на стоящего рядом отца Сергея. Молча именно с таким полуулыбчивым выражением на лице она вернулась в комнату и налила себе чай…

Глядя ничего не видящим взглядом в стену Ольга не могла понять, радоваться ей или насторожится. Ведь все происходило как-то не так. Как-то неправильно. Не было каких-то претензий, каких-то обид. Не было даже намека на злость. Было что-то невероятно неправильное. Была в голосе Сергея вселенская усталость от неподъемного, кажется для него Креста. Ему уже не важна ни ревность, ни обида… А остался ли он вообще человеком, подумала Ольга и немного испугалась, когда в ее поле зрения на диване появился Александр Павлович. Видя странное выражение лица невестки, он сказал:

- Ну, что поделаешь… занятые люди. Им не до мелочей. Потерпи немного. Говорит, что через месяц максимум освободится. Тогда и поедите отдыхать. Только заклинаю не в Италию. Там такой кошмар. А ты знаешь, где лучше всего отдыхать поздней осенью…

Ольга почти не слушала Александра Павловича. Она, только улыбаясь, кивала ему и думала совершенно о своем… и ей было все равно кажется, где лучше всего отдыхать поздней осенью…

Конец.

Санкт-Петербург - Кондрово

2007 год.