Испанское правительство не интересуют десятки умерших в русских концентрационных лагерях. На основании дел о смерти «El Pais» установила, что в сороковые и в начале пятидесятых годов испанцы находились в 20 лагерях СССР

У Испании есть еще долг перед Второй мировой войной; этой главе истории уже полвека. До сего дня в забвении находятся испанцы, которые, будучи жертвами этой схватки, попали в концентрационные лагеря в СССР и умирали, оставляя безответные просьбы о репатриации; мрачные клинические истории о голоде и туберкулезе и свидетельства о смерти, протокольно записанные на полях газетного листа или на клочке оберточной бумаги.

Среди испанцев, интернированных в лагерях военнопленных в СССР, были люди, прибывшие как захватчики с Голубой Дивизией (1941 – 1944), одни из которых были убеждены, что их крестовый антикоммунистический поход был справедливым, а другие были обязаны этим участием дурным последствиям гражданской войны. Попадались жертвы капризной судьбы, как, например, экипажи торговых судов Испанской Республики, вынужденные из-за победы франкистов остаться в советских портах, и были также такие, кто захвачен был Красной Армией в ее победном ходе по Европе.

Испанцы, выжившие в лагерях, были частично репатриированы после смерти Сталина в марте 1953 года, а частично остались жить в СССР, растворенные в контингенте, названном Дети Войны. Умершие были погребены в могилах, затерянных в далеких местах, обозначенные иногда деревянными столбами и очень редко металлическими пластинами.

Столбы, если они были, очень быстро исчезли, иногда превращаясь в дрова. Кладбища по большей части стали пастбищами для скота, а затем были превращены в парки, мусорные свалки, застроены жилищами или промышленными предприятиями, так что к концу пятидесятых годов не осталось и следа от большинства из них. Но имена многих военнопленных (живых и мертвых) оставались заботливо зафиксированными в Особом Архиве, секретном учреждении, которое было создано в 1946 г. для использования полицейскими, политическими и судебными органами и к которому имели доступ Центральный Комитет КПСС, КГБ и Министерство внутренних дел.

В этом архиве хранились документы, конфискованные как военные трофеи в Германии в конце войны, так же как и бумаги многочисленных нацистских концентрационных лагерей и архивы Гестапо, а также собраны дела военнопленных в СССР.

Открывшийся для публики в 1991 году Особый Архив трансформировался в Центр Хранения Историко-Документальных коллекций, с 1994 года так гласит надпись на двери этого учреждения. В его обширных хранилищах, в неисследованной части, содержатся сотни тысяч, может быть, миллионы дел, заботливо уложенных на огромные металлические полки.

Через читальные залы Центра прошли отряды исследователей из различных стран. Дания сделала фотокопии всех дел своих военнопленных, Италия смикрофильмировала все документы, относящиеся к ее людям, и Германия, страна происхождения самого многочисленного контингента, создала базу данных.

Официальная Испания до настоящего времени не интересовалась своими гражданами, умершими в лагере. В иные времена обсуждение этой темы с советскими представителями вряд ли было бы удачным. Сегодня это забвение кажется больше плодом небрежности и нечувствительности к собственной истории.

По поручению «El Pais» исследовательница Хосефина Итурраран предприняла первое систематическое изучение военнопленных и интернированных испанцев и в течение трех месяцев работала с документами, которые никакой другой испанец до нее не изучал. Итурраран изучила списки сотен тысяч персон и нашла испанский след в списках 33 кладбищ заключенных, разбросанных по советской географии. В этой статье излагаются первые результаты ее титанического труда, появившаяся часть айсберга, а полное исследование требует много больше того, что мог бы сделать один человек.

Начав с дел умерших, Итурраран смогла установить, что в сороковые годы и в начале пятидесятых испанцы содержались по меньшей мере в 20 советских лагерях. Все эти лагеря принадлежали Управлению по делам военнопленных и интернированных Министерства внутренних дел СССР (НКВД), за исключением лагеря в Норильске, ужасного учреждения, расположенного за Полярным Кругом в Арктике, который был включен в систему знаменитейшего ГУЛАГа (русская аббревиатура Главного управления лагерей заключения).

Система Управления по делам военнопленных и интернированных насчитывала более полутысячи лагерей. Каждый из них имел несколько филиалов, объединенных в единую структуру, которая включала также фабрику или другое предприятие для работы, а также госпиталь. (Лагерь № 27 в Красногорске, например, где были испанцы, имел всего девять отделений).

Официально в Центре Историко-документальных коллекций насчитывалось 452 военнопленных испанца, из которых 382 были освобождены и репатриированы и 70 умерли, согласно Мансуру Мухаметжанову, директору этого учреждения. Эта статистика, однако, не совпадает с другими источниками. В июле 1945 г. официальное советское агентство ТАСС утверждало, что у советских в плену находится 3000 солдат из Голубой Дивизии. И Андрей Громыко, который занимался репатриацией военнопленных, в бытность свою заместителем министра иностранных дел СССР оперировал цифрами в 341 испанца, из которых 70 были осуждены (среди них 64 из Голубой Дивизии) и 271 не были осуждены (среди них 225 военнопленных из Голубой Дивизии).

 

Семьдесят умерших

Цифра в 70 умерших в лагере испанцев сомнительна, если иметь в виду, что Итурраран нашла имена 65 умерших, исследуя только меньшую часть целого (33 кладбища из более чем 500 концентрационных лагерей).

Изученные дела военнопленных выявляют большое разнообразие в биографических траекториях и в отношении участников Голубой Дивизии большое разнообразие мотиваций. Свидетельства дезертиров и лиц, которые декларировали, что вступили в Голубую Дивизию, чтобы перейти на другую сторону, заставляют считать относительной идеологическую компоненту этой захватнической экспедиции.

Астуриец Антолин Индалесио Мерино, сын республиканского военного, расстрелянного франкистами в 1938 г., был из тех, кто присоединился к Голубой Дивизии, «чтобы перейти на сторону Красной Армии», что он осуществил в 1943 г. после трех дней пребывания на фронте под Новгородом, как можно судить по его делу. На допросе он заявил, что сидел в тюрьме в Испании до амнистии 1941 года, которая предусматривала, что он запишется в Иностранный легион. По суждению ответственных лиц в Череповецком лагере, Мерино был дисциплинированным работником, который участвовал в политической жизни, в том числе подписал резолюцию протеста против Правительства Франко и фашизма. В 1945 г. он умер от дистрофии третьей степени.

 

Голубая Дивизия

В Череповце был также Анхель Хулио Лопес, другой дезертир, который умер в 1947 г. от дистрофии и туберкулеза. Извещения о кончине, в которых кроме этих несчастий упоминается истощение, отмечают смерть в Череповце Луиса Виньюэлы, полуграмотного крестьянина; Хуана Баутисты Паскуаля, плотника из Аликанте, и Карлоса Хуана Нарсисо, булочника из Ла Бисбаль (Хирона). Все они попали в плен в Колпино вблизи Ленинграда (сегодня Санкт-Петербурга), где Голубая Дивизия понесла огромные жертвы.

Условия в лагерях были чрезвычайно тяжелые и выносимы лишь людьми с наиболее крепким здоровьем. Кристобаль Санчес Васкес, севильский крестьянин, который был захвачен в плен в ноябре 1941 г. в Новгороде, фигурирует как «пригодный к тяжелой физической работе» в момент своего пленения, но несколько месяцев спустя он умирает от пеллагры в Карагандинском лагере в Казахстане. Туберкулез, убивший Кармело Сантафе, задокументирован в клинической истории, записанной со всеми деталями по-немецки врачом, который, возможно, был другим военнопленным в специальном госпитале в Вологде.

Некоторые дезертиры из Голубой Дивизии просили, чтобы им позволили сражаться против немецкого фашизма. Среди них был Фернандо Бланко Ортега, социалист, который утверждал, что он сражался вместе с Листером и что вместе с другими четырьмя испанцами просил в 1942 г. Долорес Ибаррури вмешаться и подтвердить, что она их знает. Бланко Ортега, чья просьба не была услышана, умер в 1943 г. в лагере в республике Мордовия.

Некоторые военнопленные из Голубой Дивизии продолжали придерживаться враждебной антисоветской позиции и в плену. Таков случай с группой из семи франкистов, осужденных военной тройкой в Одессе в 1948 г. Их преступлением, согласно свидетельствам дела, было «продолжение борьбы против СССР» посредством «саботажа в промышленном производстве» – что означало, что они не выполняли обязательных рабочих норм и устраивали голодные забастовки.

Одному из осужденных инкриминировалось собирание «в лагере» свидетельств, которые составляли государственную тайну, с целью опубликовать их впоследствии вне СССР. Все члены этой группы были осуждены на срок 25 лет, исключая одного, который получил 15 лет, вероятно, за сотрудничество со следствием. В 1954 г. группа была репатриирована Красным Крестом.

Что касается направления в лагерь, то советские власти мало заботились о деталях, вплоть до того, что отдавали приказ (и не один раз) об отправке в заключение нескольких контингентов испанских республиканцев, когда нацистская Германия напала на СССР в 1941 г. Это коснулось экипажей судов в портах Одессы и Мурманска, а также других республиканцев, которые уже несколько лет жили и работали в СССР.

Моряки были людьми уже пожилого возраста, в отличие от тех, кто входил в Голубую Дивизию. Среди них были родившиеся в конце прошлого века или в начале этого, изобиловали галисийцы и баски, согласно сведениям в делах, которые были изучены Итурраран.

26 июня 1941 г., едва прошло пять дней после вторжения, как Лаврентий Берия, генеральный комиссар внутренних дел и безопасности, отдал приказ интернировать испанцев в лагерь Норильска в Сибири. На следующий день в гостинице «Южная» в Одессе была арестована группа членов экипажей кораблей «Cabo Quilates», прибывшего в Мурманск в 1938 г., и «Cabo San Agustin», который причалил в Феодосию на Черном море в 1937 г. Среди них был Хосе Полиан Осаита, парикмахер с «Cabo San Agustin», из Бильбао, который, пройдя Норильск и Караганду, умер вблизи Одессы в 1949 г. У Полиана Осаиты украли золотые часы, которые были его последней собственностью; он показывает на допросе, что «Cabo San Agustin» прибыл в СССР, чтобы погрузить оружие для Республики.

Другой арестованный в гостинице «Южная», Рикардо Перес Фернандес, галисийский моряк, неграмотный и беспартийный, умер в 1949 г. А Сегундо Родригес де ла Фуэнте, который был комиссаром на «Cabo San Agustin», умер в Караганде, причем никто не принял во внимание ни доклад начальника лагеря, который советовал освободить его, ни его собственное письмо министру иностранных дел Вячеславу Молотову. Между своим прибытием в СССР и арестом Родригес де ла Фуэнте работал на фабрике в Ростове и имел разрешение на эмиграцию в Аргентину. Моряк Хосе Диас Рибас из Понтеведры умер в 1948 г. в Одессе, оставив письмо, в котором просил вернуть его на родину, чтобы соединиться со своей женой и тремя детьми, «которые нуждаются в моей помощи и поддержке».

Среди арестованных был Эусебио Понс, химик из Барселоны, который служил в Республиканской армии и обучался на летчика в Кировабаде (Азербайджан). Несмотря на то, что он был награжден Испанской Республикой, Понс пережил двенадцать тяжелых лет в лагерях и тюремных госпиталях, пока не умер в Донецке в августе 1953 г. Советские власти не нашли «никакого компрометирующего материала» против него в течение его пребывания в лагерях.

Доклады начальников лагерей которые просили об освобождении узников за хорошее и дисциплинированное поведение, казалось, не замечались, если они касались испанских военнопленных. так было, например, в случае с Антонио (имя фиктивное по просьбе архива, поскольку нет сведений о его смерти), летчиком, который дезертировал из Голубой Дивизии в 1942 г. В 1947 г. полковник Михайленко из лагеря в Киеве рекомендовал начальнику отдела Министерства внутренних дел Украины репатриировать Антонио за хорошее поведение. Однако в 1948 г. более высокие инстанции решили, что Антонио «должен бесконечно находиться в лагере». Страдая от туберкулеза, Антонио понес несколько наказаний за отказ выполнять некоторые поручения, например, перебирать картошку в погребе при температуре пять градусов, несмотря на шапку, куртку и ватные штаны, которые ему давали.

 

Концентрационный лагерь

Среди тех, кто имел несчастье столкнуться с Красной Армией, был Луис (имя также фиктивное), член Объединенной Социалистической Партии Каталонии, который был в лагерях беженцев во Франции и в немецком концлагере. Он был арестован Красной Армией в Берлине, где работал на заводе авиационных моторов. Из вещей, которые у него конфисковали, Луис претендовал только на возвращение тетрадей с воспоминаниями о своей семье, погибшей при бомбежке.

Некоторые плохо соотносили с реальностью свои надежды, как, например, валенсианец Фернандо (имя фиктивное), который работал в качестве дровосека в лагере вблизи Новгорода. Летом 1950 г. Фернандо попытался убежать на велосипеде. В его личном деле заключенного до сегодня фигурирует взволнованная корреспонденция представителей полиции, службы безопасности и руководителей лагеря в течение трех дней, пока Фернандо лихорадочно нажимал педали в направлении дома.

 

Окончательное примирение

Исследователь Хосефина Итурраран, одна из испанских детей, прибывших в СССР в 1937 г., сожгла ресницы, читая сотни тысяч имен, – единственный способ выяснить, в каких концентрационных лагерях содержались испанцы. Однако эта женщина, награжденная Орденом Изабеллы Католической за ее труд по выявлению следов Испании, подав пример подвижнического труда, сделала лишь первые шаги на пути обнародования фактов того периода истории, который все еще глубоко болезненно отзывается в русском народе и остается закрытым. Хосефина верит, что когда-нибудь в каком-либо старом концентрационном лагере будет сооружен монумент в память об испанцах, которые умерли или страдали там. Кто как не эта девочка войны, которая выехала из Герники в 1937 г., за несколько дней до того, как ее разбомбили, может делать это?

Тема эта деликатна и требует большого такта. В бывшем лагере в Красногорске, в окрестностях Москвы, имеются памятные доски о немцах, японцах и венграх. В Вологде, которая тяжело страдала в оккупацию, еще невозможно думать о таких памятниках. Однако ход времени превращает боль в историю, и заместитель мэра города Череповец написал письмо Хосефине, информируя ее о том, что идет работа по поиску испанцев в архивах.

Сталинские концентрационные лагеря и лагерные госпитали бывшего СССР, где находились военнопленные и интернированные испанцы во Вторую Мировую войну. Не зарегистрированы интернированные по другим причинам, не связанным с войной.

Концентрационные лагеря

1. Лагерь № 158 (Череповец)

2. Лагерь № 437 (Вологда)

3. Лагерь № 270 (Боровичи)

4. Лагерь № 280 (Донецк, Украина)

5. Лагерь № 99 (Караганда, Казахстан)

6. Лагерь № 476 (Караганда, Казахстан)

7. Лагерь № 182 (Ростов)

8. Лагерь № 27 (Красногорск)

9. Лагерь в Норильске

10. Лагерь № 159 (Одесса, Украина)

11. Лагерь № 39 (Джезказган, Казахстан)

12. Лагерь № 150 (Грязовец)

13. Лагерь № 82 (Воронеж)

14. Лагерь № 70 (Свердловск)

15. Лагерь № 144 (Кадиевка, Украина)

16. Лагерь № 466 (Москва)

17. Лагерь № 62 (Киев, Украина)

18. Лагерь № 74 (Нижний Новгород)

19. Лагерь № 17 (Акмолинск, Казахстан)

20. Лагерь № 58 (Одесса, Украина)

Тюремные госпитали

1. Госпиталь № 5091 (Череповец)

2. Госпиталь № 3739 (Вологда)

3. Госпиталь № 1825 (Череповец)

4. Госпиталь № 5367 (Харьков, Украина)

5. Госпиталь № 3986 (Одесса, Украина)