Я приходил в сознание толчками. Первое, что я почувствовал – холод, а еще сырость. В голове сразу мелькнули образы из прошлого. Такого, почти далекого и забытого. Похоже, что мне никогда не дадут пожить хоть немного для себя. Во-второй раз, я почувствовал боль. Кажется у меня, травмирована рука. Не уж-то снова так погрузился в битву, что совсем потерял контроль над временем? Только в этот раз и за пространством не уследил. Из закрытых глаз неожиданно хлынули слёзы, а грудь пронзила раскалённая стрела боли. Я выгнулся и закричал, потому, как сдерживать это не было ни малейших сил. Боль не уходила. Такое чувство, словно в тебе, раздирая всё, что попадает под лезвие, движется клинок. Медленно. По волоску в час. Следом пришло озарение. Так и есть. моё тело пытается вытолкнуть посторонний предмет – тот самый меч, из-за которого он невесть, сколько времени пробыл без сознания. Слишком медленно. Не мудрено. Очередная судорога боли помогла почувствовать связанные за спиной руки. Спустя вечность боли, а, может быть, чуть больше, чьи-то руки надавили мне на шею, заставляя согнуться. Затем новая вспышка боли, последовавшая за быстрым извлечением клинка, вновь погрузила сознание в блаженное забвение.

В следующий раз в сознание я пришел самостоятельно. Снова холод, сырость, запах крови и смерти. Все это заставляло меня погрузиться в те дни, когда я был еще молодой, но не глупой девушкой. Тогда я не мог отдавать себе отчета и пытался сбежать не раз, надо заметить. Но мои попытки всегда проваливались. Единственное, что было во всем этом хорошо – я могу чувствовать магию. Видимо они не надели на меня сдерживающие магию кандалы. Не знают, что я – маг? Мне же лучше. Пытаюсь открыть глаза и посмотреть на тех, кто тут есть. Сомнений в том, что я тут одна не может быть, я слишком хорошо, чувствую запах других альф. Они все близко. Сокамерники?

– Эй, омежка пришел в себя? – Я еле-еле повернул голову в сторону звука. Увидеть что-либо я не смог. Освещение тут хреновое, однако. – Ты это не шевелись. Раны на тебе серьёзные. – Я лишь тихо угукнул и повесил голову. Мне пока действительно не стоит двигаться. Магия, конечно, меня и подлечит и напитает, но на это все нужно много времени.

– Вы, кто? И сколько вас здесь? – Чуть громче шепота, голос которым я это сказал, показался мне далеким и каким-то не моим.

– Я генерал Ашиноте, а рядом с нами сидят еще несколько генералов Империи. – Империи? Эти слова сразу заставили меня, не смотря на боль вздернуть голову и осмотреть тех, кто тут был более внимательно. – А ты кем будешь, омежка.

– Ну, в обычной жизни – Аникел, на поле боя и на работе – Алурий. – Мужчина вздернул брови, а я уже начал чувствовать себя лучше. – Я – военачальник Империи. – Чуть по медля, сообщил я и прикрыл глаза. – Я, пожалуй, немного посплю. – Впрочем, сделать мне этого не дали так, как через двадцать минут, меня окатили ледяной водой. От этого, я зыркнул на своего обидчика звериным взглядом, чем заставил его отойти от меня. Слава всем стихиям, вокруг меня Ветер обвивал теплые потоки, потому холодно мне не было, а сама вода, начала залазить в раны и вымывать грязь. Все же иногда быть связанным со стихиями, было полезно. В этот момент в камеру зашел альфа. Его я никогда не видел и не знал, но он точно был тем, кто все это затеял. По его лицу было понятно, что ничего хорошего обо мне не знает. Сознание вынесло не утешительный вердикт – пытки.

– Ну, здравствуй, мой маленький омежка, как тебе твои апартаменты? – Я сделал самую невинную мордочку и начал осматривать помещение, как будто впервые увидел. Честно говоря, у меня есть плохая привычка, выработанная еще у себя – доводить до белого колена своего обидчика.

– О, вы так расточительны. Выделили мне камеру с такими прекрасными альфами. Все пленные обзавидуются. А какое здесь благовоние! Умм, мое любимое. Кровь, разлагающиеся тушки некогда убитых, пот, плесень – как вы угадали, что это все мое любимое? – С самым невинным взглядом спросил я, смотря своему тюремщику прямо в глаза. Видимо такой ответ ему не понравился, но я уж решил доводить до конца свою работу. – А цепи, какие! А кандалы! Да это же моя мечта – садиста. Это вы меня так с днем рождения решили поздравить? Что ж, я принимаю ваш подарок.

– Жалкий сученышь. Отвечай, кто является вашим военачальником? – Я аж поперхнулся от такого вопроса, а потом рассмеялся громко и заливисто.

– С чего ты взял, что я знаю этого человека? – Жевалки на скулах альфы заиграли, и он наотмашь ударил меня по лицу. Я не издал ни звука скорее по привычке и посмотрел на него насмешливо.

– Пытать его пока он не выдаст всю информацию. – И ушел гневно сверкая глазами. Как только они вышли, я сдавленно выдохнул. Щека саднила и, по всей видимости, будет синяк, знатный такой.

– Ты либо смелый, либо сумасшедший. – Фыркнул один из генералов и отвернулся, я брякнул цепями, пытаясь подтянуться. Конечно же, у меня это не получилось, потому, я просто запрокинул голову и тяжело вздохнул.

– Скорее второе, хотя кто его знает. Просто это уже стало для меня привычкой доводить своих пленителей до тихого бешенства. – Я замолчал, и погрузился в свои мысли. Похоже, что скоро начнется моя веселая жизнь в заточении…

Эти размеренные дни заключения на территории Таренгока, уже начинали сводить с ума. Сколько мы здесь уже сидим и страдаем от постоянных пыток? Сколько еще нас будут истязать, пытаясь получить какую-то информацию? Наверное, пока мы не умрем. Камера, в которой мы находимся, уже стала почти родной. Нас схватили 6 лет назад. Просто выкрали из наших домов и семей, привезя сюда. Ах, да, я же не сказал, кто мы. Мое имя Ашиноте, помимо меня в камере сидят еще 5 генералов исключая меня. Получается нас 6.

Сегодняшний день был немного необычным. В нашей камере готовили крюк, за который подвешивают новых заключённых. В голове сразу всплыл вопрос «кого приведут?», но сразу был забыт. Разговаривать с этими людьми не имеет смысла. Они напуганы и маловероятно, что смогу перечить хозяину, а о его жестокости не только с пленными, но и со своими подчиненными ходит далеко не самая хорошая слава. Впрочем, долго гадать не пришлось. В камеру занесли и прицепили на цепь какого-то мальчишку. Можно даже сказать ребенка-омегу. Мальчишка был ранен и находился без сознания. Помощь ему никто оказывать не собирался. По пятнам крови было ясно, что ранен он в плечо и рук. Как он после этого остался жив, было не понятно.

К этому моменту, мои друзья уже пришли в себя и смотрели с интересом на новенького. Парень без сознания был не долго, а может просто мне так показалось. В себя он приходил всего три раза. Один из нас заметил что-то торчащее из его спины и так, как Ревейн мог встать решил вытащить странную вещицу. Сначала, омега не отреагировал на боль, а потом его скрутило судорогой, из глаз хлынули слезы, а на все подземелье раздался крик. Как, оказалось в нем был обломок меча. Мы ужаснулись этому и Ревейн, начал проверять мальчишку на еще какие-нибудь повреждения. Их не было, поняв это мы вздохнули с облегчением и грустью. Лучше было бы, если б он умер от ран, а так его будут пытать.

– Эй, омежка пришел в себя? – Малыш еле-еле повернул голову в сторону звука. Он определенно не мог сориентироваться на том, что окружает его, но это ничего. – Ты это не шевелись. Раны на тебе серьёзные. – Он лишь тихо угукнул и повесил голову. После этого мы почувствовали странные потоки, что стали его оплетать, но ничего не увидели.

– Вы, кто? И сколько вас здесь? – Голос был хриплым и слегка уставшим, ему бы стоило поспать. Но вот откуда он узнал, что нас тут несколько.

– Я генерал Ашиноте, а рядом с нами сидят еще несколько генералов Империи. – На мои слова об Империи, мальчишка сразу вскинул голову, хоть и заметно поморщился. Видимо, они смогли напасть на нашу страну. Возможно, он жил в приграничной деревне, а его выкрали. – А ты кем будешь, омежка.

– Ну, в обычной жизни – Аникел, на поле боя и на работе – Алурий. – Я вздернул брови, потому, как не мог понять с чего у него два имени. Какие нынче правила нам не известны. До сюда не доходят даже сплетни, не то, что новости. – Я – военачальник Империи. – Чуть помедля, сообщил он и прикрыл глаза. – Я, пожалуй, немного посплю. – Я же стал осматривать его более внимательно. Сказать, что мальчишка был военачальником было сложно. Хотя его можно перепутать с молодым альфой и запах его располагает к такому выводу. Однако его хрупкость и еле пробивающийся цветочный запах, почти такой же, как у Императора наталкивали на совершенно другой вывод. Мальчишку хотелось узнать получше, но на это времени у нас будет много.

Тем временем двери открылись, и в камеру зашел наш общий мучитель. От омеги я ожидал что угодно: истерику, мольбы, оскорбления и проклятия, но он начал огрызаться и мерно доводить пленителя до бешенства. У него это получилось, как и красиво язвить. Он точно знал, за что надо зацепить, чтобы вызвать гнев и раздражение. Собственно по этой причине он и получил удар на отмаш. Мы же старались пока не лезть в дела наглого мальчишки, который не осознает свою силу. Или это мы не осознаем его силу? Ведь, не может же Император назначить на должность военачальника обычного мальчишку.

Не ошибся. Он действительно редкая находка. Он легко сблизился с моими друзьями, которые поначалу не хотели разговаривать с нахальным пацаном. Потом к нам в разговор подключились другие ребята, которые были в соседних камерах. Каким-то неведомым образом, мы слышали всех, кто был на этом этаже и еще с пары нижних. Как объяснил мальчишка это все Ветер, который просто решил порадовать своего друга. На вопрос, почему начальники не прекращают наш балаган, ответил просто. Они не слышат. Так и пошло наше знакомство. Мальчишка оказался кладезем разных знаний и сплетен, которые только можно придумать. Однако как только мимо нас проходили стражники, он сразу давал знать и прекращал связь.

Мы уже расслабились, когда в нашу камеру зашел мужик альфа с еще двумя. Мы поняли сразу, будут крики и сомнений в том, что это будут крики омеги, никто не сомневался. Мы лишь сочувствующим взглядом посмотрели на паренька, который за столь короткое время стал нам как брат. Сочувствовали не только мы, но еще и те, кто был рядом с нашей камерой. Омега, посмотрев на палачей, кровожадно усмехнулся, а потом выдал всем.

– Принимаются заявки для слушателей. Выбираем направление и темы песен. Так; наши, ваши, романтика, военные, релакс и ахинея, которую вы вряд ли поймете, но вам понравится. – Мы все сидели/стояли/висели/лежали в немом шоке, как впрочем и палачи. – Что мне горланить на свое усмотрение? Ну ладно. Только красивое звучание маловероятно, ну ды ладно. Может, эти от ультразвука оглохнут? – С надеждой спросил он у стен и его повели в дальнюю камеру. Мы уже хотели заткнуть уши, чтобы не слышать крика, потому, как петь, что-то в момент, когда тебя пытают петь просто нереально. —

Песня была не обычной, некоторые слова и вовсе были непонятны, но от этого не становилась не красивой. Наоборот она нагоняла, какую-то странную грусть и печаль. Помимо прекрасного голоса омеги, который разносил свою песню по округе, были еще сдавленные шипения палачей, свист плети. Вскоре это все закончилось и омегу, всего израненного, бросили прямо на пол нашей камеры. Однако боль или страдание на лице безрассудного мальчишки я не увидел. Только глумливую улыбку, что спрашивала их о чем-то. Понять чего добивается этот странный зверек было невозможно. Как только дверь камеры закрылась, все почувствовали слабый поток ветра, что аккуратно поднял его в воздух. Журчание воды стало сильнее и ближе. Через пару минут Алурий был окутан водой, что мягко обволакивала его тело. Одежда быстро отчистилась от крови, тело тоже, это было хорошо видно потому, как на нем уже не было рубашки. Шрамы заживали прямо на глазах, как если бы, кто-то их аккуратно зашивал. Маг. Выдало нам всем сознание и, посмотрев друг на друга, лишь убедились в правильности догадки.

Последний осколок покидал мое тело выталкиваемый регенерирующим организмом прочь. Как больно! Когда же эта боль прекратится?! Я был готов, на что угодно ради единственных суток без чувства боли. Старые раны не успевали заживать, а палач по приказу хозяина, что иногда следил за этим, уже наносил новые. Силы, приходящие с магией тратились на регенерацию и поддержание хоть немного нормального климата в камере. Сама магия не переставала меня лечить и еще некоторых невезучих, как и я. В камере пыток я всегда получал одни и те же вопросы и отвечал либо стихами, которые не имели ни какого отношения к вопросу, либо песнями. И тот и другой вариант их не устраивал, как собственно и мои периодические провалы в небытие.

Осколок заставлял приглушённо шипеть от боли. Приглушённо, чтобы не разбудить тех, кто спал тут же на полу в камере. Я всё ещё не терял надежды улучить момент и уничтожить своего мучителя. А для этого нужны были силы. Накапливать их в таком ритме жизни было почти нереально. Те же крупицы, что у меня оставались, я тратил на поиски своего альфы, а еще на изучение замка. Никто конечно пока не знает об этом, но готовиться надо. Осколок снова напомнил о себе режущей болью. И я снова принялся вытаскивать его из себя. Какой же я сейчас беспомощный, противно.

Следующие месяцы показались адом, но я не терял надежду, что смогу выбраться, ища пути спасения. Часто надо мной издевались прямо в камере, но в таких случаях, я просто молчал и закрывал глаза. Но видимо в этот раз все было хуже. Как я узнал, наша армия следовала моим четким указаниям, и продвигались все дальше, уничтожая своего врага. Это было радостью, которой я поделилась со всеми, они спасут, они помогут. Однако до этого момента надо было дожить. В этот раз Решер – хозяин замка и правитель Таренгока, был особенно неистов. Кажется, его кто-то снова разозлил, вот он на мне и срывает свою неудовлетворенность. Я пытался отвернуться, зажмурится, спрятаться от острого клинка, выкалывавшего мне глаза. В первые моменты я даже не чувствовал боли. Шок от потери зрения подавлял все остальные чувства и эмоции. Я не думал, что он дойдет до такого, но отчаиваться не было смысла.

Я пытался опуститься на дно забвения и хоть немного прекратить эти бесконечные пытки. Попытался, но мне мешал какой-то назойливый звук. Я попробовал открыть глаза и посмотреть на источник – раздражающего явления. И тут вспомнил, что раскрывать мне нечего. Спина мгновенно покрылась холодным потом, а руки потянулись ощупать лицо. Как ни странно, это получилось. И сделал вывод о том, что не связан, меня в последнее время вообще не связывали. Может это приказ, а может и лень, но мне все равно. Сейчас двигаться, куда бы то ни было, я не осмеливался. Ощупав лицо и обнаружив повязку на том месте, где должны были быть глаза, тут же предпринял попытку её снять. Но через пару секунд остановился и опустил руки.

Кажется мои песни, кого-то разбудили, но равнодушие, что легло на душу, не дало мне ни какого сострадания, просто хотелось спеть нечто грустное и унылое, что-то про смерть. Слова песни сами пришли мне на ум.

Эта песня звучала проклятьем, для того, кто все это затеял, я хотелось кричать, биться в истерике и просто поплакать. Черт, как давно я не плакал? Как давно я хороню в своей душе всю боль? По щеке скатилась слеза. Те дни которые я провел в подобной камере в своем мире. Сейчас, я словно вернулся в то время, когда я был до глупого бесполезен. Тогда я стал безумцем и в эту минуту я остро начал ощущать, что мое безумие возвращается ко мне, рисуя все более и более чудные картины прошлого. Слова, образы, звуки, запахи. Я старался вывести их из своей памяти, как пятно с любимой блузки. И мне это удалось только тогда когда я наконец нашел всего альфу, свое сокровище. И вот когда я, наконец, нашел то, что давно искал, мир снова рушится на кусочки, как когда-то. Неужели мне нельзя иметь простого счастья?

Смысл своего существования он видел вполне ясно. В ближайшей перспективе вырваться на свободу. Скоро мне наверняка представится такая возможность. Мои глаза исцелялись ещё целых трое суток. Я, соблюдая осторожность, ещё некоторое время и вслушивался, убеждаясь, что в комнате никого нет, кроме моих знакомых. Кстати они мне изрядно помогали справиться с некоторыми неудобствами слепоты. Они не пытались сожалеть или нечто иное, но поддержка каждого ощущалась, чуть ли не кожей. Это радовало.

Тем временем глаза зажили за три дня. На третий день меня перевели в одиночную камеру, и я смог снять эту надоевшую повязку и убедиться, что я уже не та маленькая девочка. Осознание, что я не сошел с ума, меня невероятно обрадовало. Однако, понимание собственной слабости яростной волной прокатилось по уставшему телу и вырвалось наружу полушипением-полупоскуливанием. Небольшой выброс адреналина в кровь заставил собраться с мыслями и подумать о том, как сбежать. Не прямо сейчас, нет. Тело била крупная дрожь. Утомление? Естественная после многочасовой пытки усталость? Холод? Различить было невозможно. Меня снова начало клонить в сон. Тело требовало экономить силы. Возможно, скоро предо ставится возможность бежать из этого проклятого места.

Часы сменялись часами, мимо решётки проходили караульные, менялись факелы в коридоре. В конце коридора кто-то стонал и порой вскрикивал, но помочь или успокоить было невозможно. Наутро выяснилось, что кормить его считают излишним. Пришлось сжать кулаки и отвернуться от дверного проёма, чтобы не опуститься до мольбы о капле крови. Самих бы их столько не кормили! Чтоб их всех наги любили! Чтоб им подохнуть в страшных муках! Голод провоцировал чрезмерную агрессивность. Хотелось вырваться в коридор, порвать этих негодяев, остальных запереть тут вместе с трупами. Пусть почувствуют, каково ему! Чем больше времени проходило, тем сильнее я злился. Голод, скребущий изнутри, заставлял шипеть проклятья сквозь удлинившиеся зубы и царапать когтями собственные ладони. Не помогало. В какой-то момент я провалился в подобие сна. Этакая полудрёма-полуявь. С одной стороны, замедленное дыхание и закрытые глаза, перед которыми встают картины битв. Давно забытых, и переставших причинять боль. С особенной подробностью представлялись моменты смерти врагов. Кровь реками лилась из наносимых оружием и когтями ран. С другой, уши чутко прислушивались к каждому шороху.

Закончилось это страшно-прекрасное видение на впечатляющей иллюзии сражения. Мне казалось, будто бы сам принимаю в нём участие. Меч пел в руке, солнце садилось за скалы, в алые от крови облака… скрип ключей в замке и чьи-то шаги… Я был в бешенстве. Голода как таковой я не ощущал, слава магии! Как только господа зашли в камеру, я сразу их убил, чтобы не рыпались. ВОТ ОНА УДАЧА И ДОЛГОЖДАННЫЙ МОМЕНТ!!! Пело мое сознание.

Предоставленный судьбой случай сбежать упускать нельзя. До слуха молодого хищника донёсся новый стон. Я уверенно шагнул к коридору. Надо попытаться помочь страдающему… Развернулся и направился обратно – вглубь тюрьмы. Двери и кандалы отпирались довольно скоро, точнее совсем быстро. Всем пленникам я по ветру объяснил, что мы совершаем побег. Время как нельзя более благоприятно, поскольку господина дома нет. Заминка произошла только раз. В конце коридора имелась такая же дубовая дверь, как и на входе в темницу. Когда я, услыхавший очередной стон, донёсшийся из-за этой двери, я просто вынес ее с петлями. Оказалось, там сидел маг, закованный в специальные цепи. Я подошел к нему и сел на корточки, начал осматривать старика. Мужчина поднял на меня глаза и у него на уголках появились слезинки. Было понятно. Старик уже не в том возрасте, чтобы сносить тяготы судьбы. Сам он выглядел не лучше и был весьма побит. Как оказалось у него сломано несколько ребер, которые я быстро восстановил, а потом все остальное, но особо магией не растрачивался. Мою магию – метал впитать, не может. Потому, я, быстро произнеся заклинание, освободил несчастного и передал его в руки Ветра. Сказать, что старик был удивлен, то лучше промолчать, но ничего пока не говорил.

Во всей этой процессии я занял первые ряды. Как ни странно, но нам никто на пути не попался. Увлечённые выстраиванием фишек на доске стражи тюремного подвала не обратили внимания на нас. Да и я постарался отвести от нас глаза. Воины, наверное, вообще бы не заметили смену одного из своих товарищей на беглых нас, если бы один из них, сидевший лицом к темнице, не выбыл из игры и с досадой не мазнул равнодушным взглядом по «возвратившимся товарищам». Да и то, до него не сразу дошла смена состава и численности, покидающих подвал. Очень удобно. Даже привлекать его внимание не потребовалось. Всего миг на посыл мысленного приказа, и он замер на месте. Именно это замирание заставило оглянуться следующего. Превосходно! Даже окликать никого не приходилось. Я подчинил себе сознание стражников по очереди, после чего позволил товарищам по побегу выйти в караульное помещение. Тем временем моя улыбка напоминала улыбочку маньяка, что добралась до вожделенной жертвы. Так и пробивало на хихи.

Смотрели на меня откровенно как на психа, а я тем временем продвигался дальше по замку. Многие удивлялись моему хорошему ориентиру в коридорах. Задавали вопросы но мне было просто не до того. Я сосредоточился на том, чтобы нас не поймали, попутно узнавая, где наше оружие. Потому, показав всем, что мы ненадолго остановимся, полез в комнату с оружием и нашел свои клинки. Увидев оружие в моих руках, они тоже зашли внутрь и стали забирать свое. Так всего за полчаса наш отряд вернул все свое оружие, и мы двинулись дальше. Стоило нам дойти до главного входа, как дверь распахнулась, и я от неожиданности даже скинул отвод. На нас уставились, как индейцы на Кристофора Колумба. Продолжалось это до тех пор, пока к нам не вышел Данерель.