Во дворце, уединившись в покоях, которые занимал здесь, оставаясь на ночь, претор составил анонимное послание для Тиберия. Он удачно изменил почерк и написал текст с ошибками, чтобы у кесаря создалось впечатление, будто автор был неотёсанным простолюдином или даже рабом.

Перечитав послание несколько раз, Сеян спрятал его под плащ и отправился к Тиберию. Он знал, что кесарь ложится спать очень поздно.

У встречного слуги ему удалось узнать, что Тиберий проводит вечер у Эварны. Там Сеян его и нашёл. Постучавшись в дверь и получив дозволение войти, он переступил порог.

Тиберий сидел на скамейке, возле высокой, украшенной фресками стены, босиком, одетый в тунику. Пояс и сандалии были им оставлены во внутренней комнате, служившей Эварне спальней.

Молодая женщина находилась рядом с ним, сидя у его ног и показывала ему маски — красивые, яркие, изображавшие богинь и персонажей легенд, в образах которых акробатка любила выступать перед двором кесаря. Улыбаясь, она подносила одну из них к своему лицу и, закрывшись, примеряла, а Тиберий ласково, с восхищением разглядывал её, высказывая одобрение.

Запустив руку вглубь ларца с масками, Тиберий извлёк маску царя Креза.

— Она принадлежала брату Аристарху, — напомнила Эварна.

Тиберий словно пропустил её слова мимо ушей:

   — Крез... Великий правитель Лидии, последний в династии Мермнадов, — задумчиво произнёс он. — При нём государство разбогатело и приобрело невиданное прежде могущество. Однажды Крез пригласил к себе философа Солона и задал ему вопрос, может ли человек, обладающий властью и богатством, считаться несчастным? На это философ ответил Крезу, что никто не может считаться счастливым, пока он жив, — закрыв лицо маской царя, Тиберий сквозь прорези взглянул на Эварну. — Все мы носим маски... Ибо не имеем права быть искренними. А жаль. Я всегда ценил в людях искренность.

Подобные моменты близкого общения кесаря с Эварной Сеяну приходилось часто наблюдать. Он искал в отношениях с ней простоты, ибо уставал от распутных, коварных матрон. Сеян сожалел, что не сумел заставить Эварну действовать заодно с собой. При такой нежности, которую питал к ней Тиберий, она легко могла бы внушить ему лучшие идеи Сеяна.

   — Август, — глухо молвил претор. — У меня для вас важное сообщение.

Бросив маску в ларец, Тиберий погладил Эварну по лицу.

   — Можешь остаться с нами и послушать... За те годы, что ты живёшь рядом, я познал твою верность и не хочу, чтобы между нами были тайны.

   — Но, Август, — возразил Сеян. — Не думаю, что Эварне следует слышать то, что я намерен вам открыть.

   — Не думаешь?! А я думаю, что ты позволяешь себе слишком много для претора! — резко ответил Тиберий. — Рассказывай, что за важное дело заставило тебя прервать мой досуг.

Подумав несколько секунд, Сеян понял, что лучше не спорить. Тиберий имел огромную власть, а дерзость претора могла вызывать его раздражение. Достав из-под плаща свиток с посланием, Сеян протянул его кесарю:

   — Прочти.

   — Что это? — осведомился Тиберий, принимая свиток.

   — Я нашёл сие послание возле дверей покоев, которые занимаю во дворце. Кто-то из рабов подкинул его мне, чтобы я предупредил вас об опасности.

Прочитав содержимое свитка, Тиберий побледнел.

   — Глупая клевета! — сказал он. — Я не верю написанной тут лжи.

   — Вы можете не верить, но будет разумно, если вы сохраните осторожность и не станете пить воду, которую вам завтра подадут рабы во время первой перемены блюд.

   — Тут говорится, что Друз решил меня отравить во время завтрашнего обеда. Но я сомневаюсь, чтобы Друз отважился на подобное, — молвил Тиберий, показывая Сеяну место в тексте доноса. — У него много отрицательных качеств, но среди них я никогда не замечал коварства. К тому же Друз любит меня.

   — Быть может, Друз вас действительно любит, а всё написанное — всего лишь клевета, однако я прошу вас завтра быть осторожным, — ровным тоном ответил Сеян.

Он стоял перед Тиберием, тщательно скрывая от кесаря своё торжество. Кесарь вновь и вновь перечитывал донос, повторяя про себя каждое слово. Ему было трудно поверить в предательство обожаемого Друза. Постепенно растерянность в его взоре сменило отчаяние.

   — Да... да, — прошептал он. — Я буду осторожен. Ты верный солдат, Сеян. Спасибо, что предупредил меня.

   — Я всегда счастлив служить моему господину, — произнёс Сеян.

Выронив свиток, Тиберий провёл дрожащими пальцами по лбу. Он вспомнил о предсказании Фрасилла. Астролог предупреждал его, что опасность будет угрожать от воина. Друз был воином. Как и Германик, он воевал на рубежах империи, возглавляя войско легионеров. Друз...

   — Нельзя ли узнать, кто автор доноса? — тихо спросил он у Сеяна.

   — Нельзя, — сказал Сеян. — Автором может быть любой слуга или раб, в чьи обязанности входит подавать блюда на стол. У вас есть лишь один выход из положения — уклониться от питья во время первой смены блюд. Ко всему прочему, возможно, Друз раскается и переменит свои намерения. Он всё-таки ваш сын...

   — Но жажда власти никогда не была ему свойственна, — недоумевал Тиберий.

   — С годами люди меняются.

   — Ты прав, Сеян. И Друз, как видно, сильно изменился. А сейчас уходи. Я хочу побыть с Эварной.

Поклонившись, Сеян быстро вышел из зала и закрыл за собой высокие двери. Всё складывалось для него самым лучшим образом.

А Тиберий несколько минут сидел на скамейке, угрюмо глядя в пол и не говоря ни слова. Прижавшись головой к его плечу, Эварна хотела было обнять его, но он оттолкнул её.

   — Тебе больно, господин мой, — прошептала она.

   — Мой сын... Неужели всё, что сообщил мне Сеян, правда? — мучительно закрыв лицо руками, произнёс Тиберий. — Как посмел Друз гак подло поступить со мной? Ведь он всегда был смыслом моей жизни, единственным отпрыском... Друз... — Он опустился на колени и, зарыдав, разорвал на груди тунику. Охватившее Тиберия отчаяние ужаснуло Эварну. — Астролог был прав! Вот он — воин, от которого мне грозит опасность! Но кто бы мог подумать, что воином этим окажется мой сын! Ах, Друз! Друз! — Зачем ты столь жестоко разбиваешь отцовское сердце!

Упав возле него, Эварна испытывала страдания при виде тех мук, что одолевали любимого кесаря. Обняв его, она припала к его груди, пытаясь утешить его.

   — Молю тебя, ради того, во что ты веришь, усмири на время отчаяние, господин мой!

   — Во что я верю?! — переспросил Тиберий. — А я уже ни во что не верю! Богов нет! А если боги и существуют, то они не достойны моей веры! За гибель Германика меня постигло наказание? Боги — это всего лишь вымысел, а наказание моё — это подлость Друза, который вырос коварным и лживым!

   — Быть может, Друз не виновен в измене, любовь моя! — воскликнула Эварна, сжимая в объятиях Тиберия. — Подумай сам! Рабы способны возвести на юношу клевету, учитывая, как ты горячо любишь его!

Возведя взор к высокому куполообразному своду, Тиберий не мог унять слёз, струящихся по его лицу. Для него именно Друз был главным человеком в жизни, светом во мраке существования. Но боги, если они были на самом деле, решили отнять у него Друза самым чудовищным способом. Предатель!

Тиберий всегда боялся предательства. Он предположил, что Антония, мать Германика и вдова его брата, должна была столь же сильно скорбеть из-за потери сына, как и он сейчас. Впервые ему стало жаль её.

— Завтра я узнаю правду, — прошептал он, погладив чёрные кудри Эварны. — Обед состоится у меня во дворце, и я буду смотреть в подлые глаза Друза, когда он сядет за мой стол.

Постепенно ему удалось успокоить бурю своих эмоций. Он склонил голову на колени Эварны и крепко обхватил её изящные бедра руками. Обессиленный, усталый, страдающий, он сидел так час или два.

За окнами зала наступила холодная ветреная ночь. Через несколько часов в судьбах Империи вновь начнутся перемены.