Она вышла ровно в девять утра, он увидел припухшие глаза, тихо поздоровалась, и пошла вдоль длинного коридора в столовую.

Он пошел рядом, завтрак прошел в полном молчании, только когда она уже собиралась уходить, задал вопрос, который мучил его всю ночь: «Отчего ты так меня испугалась? Что я извращенец, какой, или насильник. Обыкновенный русский мужик, да еще почти стерилен, так давно, у меня никого не было».

Варя молча поднялась и направилась к дверям, он уже не надеялся на ответ, когда услышал ее тихий голос: «У тебя давно никого не было, а у меня, никогда никого не было».

И ушла. Президент понял одно, слова ее, словно белый флаг, крепость сдалась. Только надо не спешить, стать романтичным, нежным, именно этого она от него ждет.

Он позвонил М. и Ш. и просто сказал, что ему нужен отдых дня три-четыре, «нет не один, но и не с ними. Он полетит в Испанию».

Где-то в Испании, на побережье, есть дом, похожий на средневековой замок, внутри очень современный, и напичканный электроникой.

Они ходили по дому, взявшись за руки. Конечно, он ненавязчиво вел ее в спальню. Уже было выпито по бокалу прекрасного, зажигающего кровь вина, но кружило голову не оно, а ожидание скорой близости.

Когда уже они стояли в дверях спальни, Варя отняла свою руку и отчужденно отстранилась от его попыток поцеловаться.

— Значит все правда? Уютное гнездышко, после пенсии с женой будете отдыхать?

— Я не понимаю, о чем ты?

— Ну как же, весь интернет знает, что весь развод фикция, чтобы имущество на жену оформить. Белье вместе выбирали?

— Это действительно было заказано Ларисой, по каталогам. Но здесь она не была. Этот дом мой, только мой.

— И доказать сможешь? — Совершенно прокурорским тоном, спросила, женщина его жизни.

— Ничего доказывать не буду, остынешь, приходи на пляж. — И в раздражении оставив ее наверху, энергично зашагал прочь из дома, к морю. Он наплавался всласть. Войдя в дом, достал из холодильника апельсины, и стал готовить сок.

Вари в холле не было. Он почти уже успокоившись в море, снова начал психовать. Но взяв себя в руки, направил свой гнев на несчастные апельсины.

Поднос так и не нашел, и как был в плавках, босиком пошел наверх, неся стаканы с соком в руках.

Варя лежала свернувшись калачиком, в комнате было прохладно от работающей сплит-системы. Он поставил стаканы на тумбочку и достал из нее плед, и укрыл им девушку.

— Ты пиццу, какую будешь? Так, с грибами, конечно, нет, с морепродуктами тем более. Значит с сыром и помидорами, оливками, ветчиной, да? Заказывать?

— Полежи со мной.

Он прилег, обнял.

— Ведь у тебя ко мне просто физиология? Да? — ухо щекотал горячий шепот.

— Это тебе Зинаида Павловна напела? Не отвечай, она. А, что она понимает во всем этом. Да если бы только в физиологии дело, я бы полстраны перетрахал. Ой, прости. А так, у нас с тобой уже своя история любви, моя вот, с первого взгляда. А твоя, история, когда началась?

— Когда ты меня на руках нес, в вертолет. Я поняла, что ты ко мне не как отец относишься, а, как мужчина к женщине.

— И потому больнее и била, возраст мне припомнив. А я тогда, после двух суток, домой, в Огарево вернулся, пока работал, еще ничего. А, как всем отбой дал, так хоть вой. Подхватился, и к тебе, в Питер.

— А в бассейне, я так боялась, что вот сейчас все кончится: мои чувства к тебе, твое уважение ко мне. Как хорошо, что ты все понял, и вовремя остановился.

— Да, я такой. — Засмеялся он.

И они стали целоваться, Варя все ждала и ждала: вот сейчас начнет раздевать, и дальше. Но он был просто нежен, словно страсть его перегорела в эти часы ссоры.

Потом ели пиццу, пили сок.

— Ну что так и не окунешься?

— Там жарко.

В итоге они просто уснули.

Сиеста прошла. Варя переодевалась наверху, он ждал, в нетерпении. Когда она спустилась вся укутанная во что-то похожее на сари, он даже был разочарован.

Потом все эти «покровы» были оставлены на берегу, и в волнах он не давая ей уплыть, обнял и поцеловал уже всерьез, с языком, и не давая ей вдохнуть, снова, и снова. Глаза у нее покрылись поволокой, Но страх еще стоял на страже ее возбуждения, тогда как мужчина, уже не мог ждать. Он оторвался от девичьих губ, и взяв за руку потянул к берегу. Они упали прямо у самой кромки прибоя. Варе казалось, что у любимого, как у индийского божества, множество рук. Он успевал и ласкать ее груди, и развязывать тесемки на трусиках, а когда она попыталась выскользнуть из-под его тяжелого тела, он довольно жестко заломил ей руки за спину, и споро снял плавки и с себя, и с нее.

Язык его обжигающе горячий ласкал ее губы, и соски, и все это происходило, так быстро, что только по его тяжелому дыханию и сосредоточенному взгляду, она поняла, как он сдерживает себя. Лежа у него не получалось, и он пристав на колени, обхватил ее за бедра и одновременно подтягивая ее на себя, сам пошел в атаку. Когда они застонали почти одновременно, он успел сказать «Люблю тебя, тебя, одну».

Чередование ритма, дыхания, стона, тела их пылали пламенем чувственности. Он долго не мог закончить этот танец жизни, измучив и ее, и себя, а пульс в висках стучал, словно там-тамы, он застыл на мгновение, по торсу его прошли судороги, и не стесняясь, президент закричал. Тело стало ватным, тяжело дыша, он лег на Варю, и затих, уткнувшись женщине в плечо.

Потом они лежали прижавшись друг к другу, довольно долго, до самой темноты, слушая сплетни волн, восхищенный шепот звезд, и стук своих сердец.