Сидя в своем служебном кабинете, Пахан Родимый смотрел в лист бумаги и ни черта не понимал в написанном. Циркуляр, присланный министром полиции Квасом, назывался так: «О мобилизационной готовности планеты Сочи к войне». В этом документе требовалось «привлечь в ряды ополчения как можно больше добровольцев», но не говорилось, как это сделать и где этих добровольцев искать.

Пахан закурил сигару и засунул циркуляр под заднюю ножку своего стула. Покачав тазом, начальник полиции пришел к выводу, что теперь стул стоит ровно и потому можно курить сигару в комфортных условиях.

Дверь кабинета неожиданно открылась, и в помещение влетел Кебаб. Ничего не говоря, он захлопнул дверь, подскочил к мини-бару, спрятанному в шкафу для хранения уголовных дел, достал оттуда бутылку коньяка и присосался ртом прямо к горлышку.

— Однако! — воскликнул Пахан, продолжая курить сигару.

Кебаб, булькая горлом, сделал страшные глаза и махнул рукой, видимо, пытаясь сказать, что все объяснения последуют потом. Пахан пожал плечами и принялся ждать.

Кебаб, выхлебав приличную порцию, вытер рот рукой, сунул в рот дольку лимона, лежавшую на блюдце в мини-баре, подбежал к столу, за которым располагался Пахан и, усевшись на свободный стул, сказал:

— Уф-ф-ф!

— А дальше? — поинтересовался Пахан, кратковременно вынимая сигару изо рта.

— А дальше мне конец! — воскликнул Кебаб. — Она хочет женить меня на ней! Говорит — нарожает детишек и назовет их Кебабчиками! Ну, типа: Кебабчик первый, Кебабчик второй, Кебабочка третья…

— И все будут носатыми, — утвердительно кивнул головой Пахан. — Классная семейка носорогов!

— Издеваешься? — нервно дергая шеей, поинтересовался Кебаб. — А я не могу! Ну, люблю я ее! И что? Из-за этого нужно обязательно жениться и заводить детей?

— Ну, зачем же, — сказал Пахан, дымя сигарой. — Можно таскаться по борделям Хачапура всю жизнь, а любовь и дети подождут в сторонке. И пока они будут ждать, ты превратишься в трухлявый пень, который только и нужен для того, чтобы об него спотыкались пьяные грибники.

— И ты с ней заодно? Конечно, ведь она твоя двоюродная сестра!

— Дурак ты, Кебаб, — констатировал Пахан, невозмутимо перекладывая во рту сигару справа налево. — Она чудесная женщина. Красавица — каких мало. А ты — просто идиот.

— Что же ты до сих пор сам не женат?

— Служба в полиции отнимает все моральные и физические силы.

Кебаб, подорвавшись со стула, сбегал к мини-бару, хлебнул хорошенько коньяка и, вернувшись, сказал:

— Ну не могу я, понимаешь? Не созрел для этого! Немного подожду… Дай денег, а?

— Зачем? — удивился Пахан.

— Этот придурок Морс арестовал все наши счета. А я хочу смыться отсюда. Ненадолго. Надо подумать хорошенько. Поеду на Слякоть пинать опавшие листья.

Начальник полиции достал из нагрудного кармана портмоне и протянул Кебабу купюру достоинством в сто тагриков.

— Чего ты мне суешь?! — возмутился Кебаб. — Я у тебя денег прошу, а ты что?

Пахан убрал купюру обратно в портмоне и вытащил оттуда пачку.

— Десять тысяч хватит?

— Спасибо, — поблагодарил Кебаб, запихивая деньги в шорты.

— Куда так много? — спросил начальник полиции.

— Я тут должен одному жулику… Да и на Слякоти что-то нужно кушать.

— Кстати, вам всем запрещено покидать Сочи, — сказал Пахан.

— Ты меня не видел, — сообщил Кебаб.

— Понятное дело, — ответил Пахан, туша окурок сигары в пепельнице. — И как ты попадешь на Слякоть?

— Куплю билет на первый же регулярный рейс.

— Ваш старый джабль «Нежный бутон юности» стоит в космопорту Джяна. Он полностью заправлен, а охрану я снял несколько дней назад. С этой новой войной опять развели ажиотаж. Людей не хватает.

— Еще раз спасибо! — вскричал Кебаб.

Он вскочил, подбежал к шкафу, дососал остатки коньяка и вылетел из кабинета, не попрощавшись.

— Как можно жить с таким шилом в заднице? — поинтересовался вслух Пахан у самого себя. Потом, немного подумав, добавил: — нет, не с шилом, — со штопором!

Он вздохнул и взял в руки новый лист бумаги, вверху которого было написано следующее: «Об организации министерства обороны Джаппурии». Выругавшись как следует, Пахан приступил к чтению.

В указе сообщалось, что новое министерство будет заниматься охраной и обороной космических границ Джаппурии, а также разведкой и контрразведкой. С этой целью внутри министерства создавалось УПШ (Управление по поимке шпионов). С одной стороны — это было хорошо, так как освобождало полицию от несвойственной ей функции, но должность начальника УПШ получал Отжим Чтоплохолежим.

Если о новом министре обороны (назначенном этим же указом), которого звали Дры́ном Реальным, Пахан ничего сказать не мог, так как совсем его не знал, то Отжим был личностью известной, сующей нос в любую дырку. Еще в бытность свою начальником полиции Заквакинска он несколько раз отдыхал в Джяне и каждая его вылазка на пляж заканчивалась громкими ресторанными скандалами: то пива ему не дольют, то тараканы у него в тарелке бегают…

Пахан отложил указ в сторону и тяжело вздохнул. В дверь постучали.

— Войдите, — разрешил начальник полиции.

В кабинете появился заместитель Пахана по хозяйственной части, которого звали Каптёром Крохобором. Выглядел Каптёр странно, потому что на голову себе он напялил пуленепробиваемый шлем, предназначенный для специальных операций; а под мышкой держал десятилитровый металлический баллон из-под слезоточивого газа. Судя по легкости, с которой Каптёр прижимал к телу баллон, тот был пустым.

— Это что за вид у тебя? — поинтересовался Пахан.

— В городе беспорядки, — ответил Каптёр.

— Да? И почему я о них не знаю?

— Сейчас узнаете, господин начальник полиции, — принялся докладывать Каптёр. — Этот новый пророк, которого называют Сыном Божьим и Мессией, попал в больницу с переломами ног.

— Джос Суперзвездос?

— Он самый.

— А при чем здесь баллон, который ты притащил в мой кабинет?

— Баллон тут ни при чем. Точнее — при чем, но не совсем. Суперзвездос упал со слона.

— С какого слона? — встряхнул головой Пахан, ничего не понимая.

— С Фантика, — пояснил Каптёр.

Циркового слона Фантика знал весь Джян. Он участвовал в представлениях и пользовался всеобщей любовью горожан.

— Какого черта Суперзвездос делал в цирке? Ему что, не хватает ежедневных клоунад, которые он устраивает на набережной? И при чем здесь, опять-таки, этот проклятый баллон?!

— Не торопите меня, господин начальник, а то я собьюсь с мысли, и вы не узнаете полной картины случившегося.

— Полную картину я узнаю и без тебя! — рявкнул Пахан и включил пультом шморовизор, висевший на стене.

С экрана диктор новостного канала рассказывал:

— Любимцы джаппурцев Сексот и его джансамбль сегодня предстали перед судом. Судья Пай Дай, являющийся, кстати, поклонником творчества этого яркого коллектива, перед заседанием заявил, что действия Сексота практически ничем Джаппурии не навредили и потому дело будет рассмотрено взвешенно и беспристрастно.

Камера показала угол судебного зала, отгороженный от остального помещения решетками. Через клетчатую структуру решеток был хорошо виден Сексот, который сидел на лавке, читая вслух стихи:

— А теперь к другим новостям, — сказал диктор. — В центре города Джяна произошли массовые беспорядки. Полиция, как обычно, ничего не сделала для их предотвращения. Апологет новой религии Джос Суперзвездос вместе со своими приверженцами проводил утренний молебен перед зданием цирка, что — как известно — они делают каждый день. Пророк читал проповедь, суть которой сводилась к тому, что все животные — свободные от природы создания и потому негоже использовать их в качестве цирковых артистов. Суперзвездос призывал освободить животных и Бог внял его молитвам, потому что из ворот циркового зверинца неожиданно выскочил слон Фантик. Этот зверь, находясь в состоянии яростной невменяемости, попытался растоптать толпу и потому пастве Суперзвездоса пришлось спасаться бегством. Впоследствии оказалось, что к освобождению Фантика из клетки ни Бог, ни тем более молитвы пророка не имеют никакого отношения. Незадолго до происшествия в зверинец проникли двое неизвестных. Личности их установить не удалось, так как на головах у них были противогазы. Эти хулиганы открыли двери слоновьей клетки и пустили слезоточивый газ из баллона большой емкости. Слон, от души нюхнув хоботом газа, выскочил из клетки, выбил ворота зверинца и напал на мирных людей.

Пахан, изумляясь все более и более, смотрел в шморовизор, не отрывая от экрана глаз.

— Сейчас вы увидите кадры, подробно освещающие это жуткое событие, — продолжал диктор.

В шморовизоре возник вид узкого переулка, заполненного бегущими людьми в белых одеждах. Лица удирающих выражали самую последнюю (предсмертную) стадию удивления. Над толпой возвышался гигантский белый слон, который, мотая из стороны в сторону бивнями и хоботом, пытался догнать беглецов.

Люди на ходу ныряли в открытые двери кафе и ресторанов и толпа постепенно редела. Фантик, не снижая темпа, продолжал бежать вперед, круша на своем пути козырьки и тенты пивнушек.

Неожиданно камера слегка переместилась и показала один из фонарных столбов. Обнимая его руками и ногами, в самом верху сидел Джос Суперзвездос, которому без использования специальных «кошек» каким-то чудом удалось забраться так высоко.

Пророк исступленно орал:

— Вот он, конец света! Как я и предсказал! Вырвался на волю страшный зверь Слониофан! Он потопчет и пожрет грешников, а для праведников наступит Царствие Божие!

И вдруг Фантик со всего маху треснулся головой о фонарный столб, с которого вещал Джос. От удара пророк мешком сверзился вниз и, упав слону на спину, вцепился руками в его большие уши. Фантик, взревев, обогнул столб и встряхнул головой. Суперзвездос, не удержавшись, влип в вывеску бара «Пивняк-отходняк», после чего рухнул вниз с высоты второго этажа. Слон, почувствовав облегчение, поскакал галопом по переулку в сторону синеющего впереди моря.

— Но это еще не все, — сообщил диктор. — Сейчас мы вам покажем запись, сделанную с другой стороны переулка.

На экране возникло огромное гузно скачущего галопом слона с болтающимися между ног тестикулами. За ним легким бе́гом следовали святые отцы Эндульген и Аллилуй. Своими посохами они профессионально лупили по головам последователей Суперзвездоса, пытавшихся после прохождения слона выбраться в переулок из дверей кафе и баров, в которых ранее они нашли убежище. Посохи работали точно, и потому путь свистонов легко угадывался по обутым в белые сандалии ногам, торчавшим из каждой двери.

И здесь, где-то на пределе видимости, промелькнули позади свистонов улыбающиеся лица Кебаба и Джема…

— Слон был выловлен дрессировщиком, — сказал диктор. — Но до этого он разогнал отдыхающих на городском пляже и растоптал сумки с кукурузой бизнес-леди Чурчхелы. Заслуженная деятельница торговли — как всегда — осталась невредимой, но заявила, что будет подавать в суд исковое заявление с требованием возместить ей убыток, который составил сто тысяч тагриков!

— Ага! — кивнул головой Пахан Родимый.

Он встал со стула, подошел к Каптёру почти вплотную и, глядя в его испуганные глаза, спросил:

— Беспорядки, говоришь?

— Вот, — Каптёр выставил вперед руку с зажатым в ней исписанным листком.

— Что это, рапорт на увольнение?

— Нет, это акт о списании десяти литров газа «Мимозы» в связи с утечкой по вине клапана. Противогазы они вернули… Баллон тоже… Но он оказался пустым! Я ничего подобного и не предполагал, ведь они брали его немного мух потравить во дворце!

— Сколько ты с них за это денег содрал?! — взревел Пахан.

— Так, самую малость.

— Ну!!!

— Договаривались на пять тысяч. Но раз газ использовали весь — пришлось взять десять.

Пахан схватил акт о списании, судорожно скомкал его и бросил на пол. Затем он вырвал из-под мышки Каптёра пустой баллон и, хорошенько размахнувшись, врезал им по каске своего подчиненного. Кабинет наполнился торжественным колокольным звоном, а из шморовизора, где как раз начали показывать один из старых концертов Сексота, зазвучала ритмичная песня:

Пахан, войдя в раж, стал двигаться в такт, и баллон продолжил мелодично усиливать звучание струнных инструментов модного джансамбля…

* * *

Белла, теребя пальцами край салфетки, слушала Морса. Его доводы прекрасно укладывались в голове королевы, но в сердце почему-то отклика никакого не находили. Ей вспоминался вчерашний тихий вечер, когда они с Шмором, гуляя по тенистым аллеям дворцового парка, разговаривали о жизни.

За час до прогулки было доставлено заключение генетической экспертизы, из которого следовало, что род Крокозяблов имеет к Шмору такое же отношение, как, например, бабка Чурчхела к любой бизнес-леди. И хотя бывший император делал вид, что он и так об этом знал, глаза его все равно повеселели.

Прохаживаясь под раскидистыми кронами деревьев, Шмор рассказывал королеве о своем сыне:

— Никакой он мне не сын… Мой отец — Шмор Двенадцатый — был очень жестоким человеком. Он держал меня в черном теле и бил по каждому поводу. А бывало — и просто так. Я еще в детстве поклялся сам себе, что если у меня когда-нибудь появятся наследники, я сделаю все, чтобы они жили в мире, наполненном счастьем и любовью, и никогда не сталкивались с тем, что довелось пережить мне. Но, к сожалению, мечты мои пока не сбываются.

— А как же ваша мать? — удивилась королева. — Неужели вы не чувствовали ее любви и заботы?

— Отец, желая воспитать меня в духе непобедимых древних шморов, в четыре года отлучил от матери и запретил мне видеться с ней. Ходили слухи, что она ему изменила, но я в это не верю. А потом она утонула… С четырех лет из меня делали сурового воина. Вместе с Крокозяблом-младшим. Из последнего воина не получилось, потому что он всегда болел. Но болезни не мешают читать книги, и пока я бегал и прыгал, он выучил около десятка языков и получил много других полезных знаний. Ну, а я, благодаря моему отцу, теперь умею делать все, что связано с войной: управлять танками и звездолетами, драться, стрелять, убивать и прочими способами нести смерть людям, используя для этого тактику и стратегию. Но эти умения никоим образом не смогли убить мою главную мечту — любить и быть любимым.

— А как же ваша жена? Неужели вы не любили друг друга? — спросила Белла.

— Я ни разу не прикоснулся к ней, — ответил Шмор. — Женой мне она была только официально. Отец сказал, что до тридцати лет мне жениться не надо, ибо «бабы отвлекают воина от самосовершенствования и мешают убивать». Зато сам он еще до смерти моей матери взял себе в любовницы юную девушку Язву, дочь лорда Хлебазла. А чтобы подданные не трепали языками попусту, приказал мне жениться на ней. Была сыграна свадьба, и моя жена оказалась там, где и было предназначено — в постели моего отца.

— А как же Шмор Четырнадцатый? — воскликнула Белла.

— Вот так, — развел руками бывший император. — Он мой младший единокровный брат. Об этом никто не знал, кроме меня (теперь подозреваю, что и Филер в курсе), но хранить эту тайну уже нет смысла. Поэтому можете рассказать ее кому угодно… Язва же погибла потому, что отец завел себе новую любовницу, а мать моего брата отправил к своему законному мужу, то есть ко мне. Ни она, ни я такого поворота не захотели. Как бы там ни было, но Шморчик от этого свинства почти не пострадал. Он всегда был окружен моей любовью. Если я когда и давал ему подзатыльники, то очень редко и только по делу, ибо с мальчиками иначе нельзя. Они все время пробуют мир на прочность и если их вовремя не останавливать, способны в место нажима влезть всей своей сущностью, отчего мир может так врезать в ответ, что ребенок неминуемо получит тяжелую травму… К сожалению, моя любовь не пошла ему на пользу. Очень жаль. Я сделаю выводы.

— Если у вас получится вернуть себе трон, что будет с ним? — с испугом спросила королева.

— Ничего не будет, — ответил Шмор. — Надаю ему подзатыльников и сообщу, что хотя он и приходится мне братом, все равно останется незаконнорожденным, а потому на престол не имеет никаких прав. Проведу генетическую экспертизу (останки его матери захоронены вместе с останками моего отца, так как после взрыва гаубицы их не смогли отделить друг от друга). Если Шморчик и сможет взойти на трон, то только после моей смерти и при отсутствии законных наследников.

— Почему же вы до сих пор не обзавелись ими?

Шмор печально улыбнулся и ответил:

— Я отдал свою любовь брату. А меня никто не любил, и, судя по всему, не любит. И если ко мне придет любовь от женщины, то и наследники вырастут счастливыми.

Шмор замолчал, и прогулка продолжилась в тишине. Но через несколько минут королева, испытывавшая удовольствие от столь интересной беседы, поинтересовалась:

— Скажите, Шмор, зачем ваша империя постоянно воюет? Почему вы захватываете новые и новые миры? Когда это закончится?

— Никогда, — совершенно серьезно ответил бывший император. — Шморы воевали всю свою историю. Но — сами с собой. На планете было много стран, и все они вечно конфликтовали друг с другом. Но когда появилось ядерное оружие, Шмордон оказался на грани чудовищной истребительной войны, способной уничтожить всю нашу цивилизацию. Первым среагировал на эту угрозу Шмор Великий, которого у вас (да и у нас тоже) принято считать недалеким и суицидально-нездоровым дуболомом. На самом деле он был достаточно умным человеком, сообразившим направить энергию шмордонцев подальше от них самих. И это ему удалось. За последние двести лет у нас не случилось ни одного внутреннего конфликта (дворцовая возня не в счет). Стало понятно, что крепкий мир в самом Шмордоне возможен только в случае войны с соседями.

— Странная логика, — задумчиво произнесла королева. — А что будет, когда вы завоюете все вокруг?

— Это случится не скоро, — улыбнулся Шмор. — Галактика велика.

— Ну, а потом?

— Рядом есть другие галактики.

— А дальше?

— Вселенная бесконечна.

— И все время вы будете пытаться захватить Джаппурию?

— Нет. Ради вас я оставлю эти попытки. Шмордон больше не будет с вами воевать. По крайней мере — пока я жив.

— А потом все опять пойдет по-старому?

— Если на троне окажется мой брат — да. Но есть один хороший выход.

— Какой?

— Станьте моей женой, и наши дети будут беречь свободную родину своей матери как зеницу ока…

Королева, слушая Морса вполуха, улыбалась, вспоминая вчерашний разговор, так неожиданно вылившийся в предложение руки и сердца. Она не сомневалась в искренности Шмора, так как чувствовала, что он любит ее, но отказала ему, сославшись на древнюю джаппурскую пословицу: «От любви — любви не ищут».

— Вы меня не слушаете? — вернул ее к действительности скрипучий голос Морса.

— А? Да-да, повторите, что вы сказали, — попросила Белла.

— По сообщению капитана одного из разгульдяйских звездолетов, прибывшего сегодня на Дубарь с грузом механических лыж, возле нашей Четырнадцатой планеты собралась основная часть Звездного Флота Шмордона. Это более ста кораблей!

— Вы уже привели в боевую готовность полицию Джаппурии? — поинтересовалась королева.

— Не смешите меня, ваше величество!

— А как же недавно созданное министерство обороны?

— Указ о его организации был подписан всего три дня назад. Потому оно состоит пока из одного министра и гм… еще одного сотрудника.

— Как имя нового руководителя?

— Дрын Реальный.

— Никогда ранее о нем не слышала.

— Он был профессиональным джоккеистом. Потом работал в министерства спорта и комфорта у Застоя Твердого.

— Странное назначение.

— Все продумано. В министерстве обороны как раз такой и нужен. Так даст клюшкой, что зубы повылетают!

— Это его умение имеет отношение к стратегии?

— Оно имеет отношение к решительности, а остальное приложится.

— И этот Дрын с клюшкой в руках сможет защитить Джаппурию? Он что, специальной боевой шайбой посбивает боевые звездолеты с орбит наших планет?

— Нет! — с пафосом сказал Морс, задрав вверх руку с вытянутым указательным пальцем. — Джаппурию спасу я! Мне поможет Шмор Тринадцатый, которого я с удовольствием выдам.

— А без этого нельзя? — спросила королева печально. — Может, лучше попросить Джема? Он-то уж точно справится.

— Хватит делать из него героя! — скривился Морс. — Его победы обрастают все бо́льшими и бо́льшими проблемами! Как снежный ком… Незачем искать решение задачи черт знает где, если оно находится под рукой!

Королева вскочила на ноги и крикнула:

— Вы чудовище, Морс!

Неожиданно дверь в зал распахнулась, и на пороге возник бледный министр иностранных дел. Трясущимися от страха губами Стандарт Резиновый произнес:

— П-простите, в-ваше в-величество! Но Звездный Флот пришел в движение и устремился к Дубарю, наращивая скорость! Только что по радио передали!

— Ну, вот и пришел мой черед, — поднялся Морс из кресла. — Сейчас я спасу вас всех: — и он потер руки.

— Это еще не все, — продолжил Стандарт. — Несколько минут назад из космопорта Джяна стартовал всеми забытый джабль «Нежный бутон юности».

Глаза Беллы широко распахнулись, а Морс, уставившись на министра, потребовал:

— Только не говорите мне, что в нем находится Джем!

— Был бы рад это сделать, но диспетчер космопорта, запросивший разрешение на взлет, был послан к черту именно голосом Джема.

Поразмыслив немного, Морс сказал:

— Бог знает, что ему нужно. Главное — чтобы он не сорвал переговоры.

— И это еще не все, — печально развел руками Стандарт. — Мы не можем разыскать ни Шмора Тринадцатого, ни посла Крокозябла. Пьющие пиво на веранде дворца Хапс с Вискерсом сказали, будто час назад они с Джемом уехали купаться на пляж. С ними был еще этот жулик, как его… а — Кебаб Носатый.

— Нет!!! — взревел Морс, задирая к потолку голову в страстном душевном порыве.

— Да! — радостно вскричала Белла и захлопала в ладоши.

Морс, взяв себя в руки, сказал королеве с укором:

— Вы не любите свое королевство, ваше величество.

— Люблю, Морс, — ответила Белла, — и его спасение доверяю только тому, кто умеет это делать.

— Так может, послать за ними погоню? — спросил Стандарт, вертя головой.

— А-а-а, — протянул Морс и, неопределенно махнув рукой, покинул зал.

За час до разговора Морса с королевой, в одном из покоев Летнего Дворца лорд Крокозябл с кислой миной на лице просматривал страницы доклада медицинской комиссии. Делал он это стоя, так как задняя часть его тела, недавно принявшая участие в генетических исследованиях, на стул совсем не просилась и даже более того — совершенно последнего не желала.

Шмор с довольным видом сидел в кресле.

— Вот видишь, Зябл, — сказал он, — это все проделки мерзавца Филера.

— С одной стороны я рад, — ответил Крокозябл. — Но с другой — немного расстроен.

— Не переживай, Зябл, — с участием в голосе произнес Шмор. — Мы и так с тобой почти как братья.

Вдруг в комнату скорым шагом вошел Джем и сразу же обратился к бывшему императору:

— Господин император, только что по радио в программе «Пляжные сплетни» передали, будто шмордонский флот начал движение к центру нашей системы. Черт знает, откуда эта программа узнает новости, но она никогда не ошибается. Проверено многократно, поэтому ей можно верить… Морс обязательно выдаст вас. Мы тут с Кебабом как раз собрались немного прогуляться. Вы с нами?

Шмор, вскочив на ноги, спросил у посла:

— А ты со мной, Зябл?

На лице Крокозябла отразилась тяжкая мысленная борьба.

— Ну! — поторопил его Шмор, снисходительно улыбаясь.

— Я служу Шмордону, — проблеял посол. — Но присягал императору…

Он зачем-то оглянулся испуганно, потом вдохнул полную грудь воздуха и, напряженно вытаращив глаза, наконец решился:

— Я с тобой, Шмор!

Джем пошел к выходу и бывший император с Крокозяблом последовали за ним.

В одной из тенистых беседок перед самыми воротами они увидели Хапса, который, сидя в удобной позе за столом, большим кухонным ножом нарезал копченую суслятину.

Остановившись на несколько секунд перед беседкой, Шмор поинтересовался у Хапса:

— Не подскажете, где граф Вискерс?

— Конечно, подскажу, — ответил Хапс, облизнув пальцы. — Ушел за пивом в магазин через дорогу. Будет через десять минут.

— Батон не появлялся? — поинтересовался у Хапса Джем.

— Нет, — ответил Хапс. — Как увезли его дубарьские родственники к Хачапуру, так он и пропал.

— Мы прямо сейчас собираемся слетать на джабле кое-куда, — сообщил Джем. — Ты с нами?

— Конечно! — замотал головой Хапс. — Вот только пиво допью и суслика доем! Не пропадать же добру.

— Понятно, — кивнул головой Джем, и обратился к Шмору, — Вискерса тоже ждать не будем. Нет времени!

Шмор утвердительно кивнул головой, и они вышли за ворота дворца. За ними выскользнул лорд Крокозябл.

Через пять минут после их ухода на веранду дворца поднялись двое. Первым был Вискерс, принесший алюминиевый пятилитровый бочонок пива, а вторым — Батон, находившийся в состоянии шатания. Все его лицо было покрыто помадными отпечатками женских губ, а костюм напоминал тряпку, которой вытерли пол минимум двадцать раз подряд.

— О, наконец-то! — воскликнул Хапс. — Как здоровье?

— Лучше всех! — воскликнул Батон и упал на предложенный ему стул.

— Опять сусликов жрете? — поинтересовался он тут же.

— Хочешь? — предложил Хапс, протягивая ему копченую ножку.

— Нет, — отмахнулся от него Батон. — Лучше пива налей.

Как раз в это время к дворцу подъехал шморовоз, который исторг из себя Морса и Стандарта Резинового. Оба они прошли мимо веранды, даже не взглянув на засевших в ней людей.

— Лидеры мировой политики, — сказал Хапс, наливая пива Батону.

— Как же, — поддержал его Вискерс, подставляя под струю из бочонка свой стакан. — Эти лидеры гроша ломаного не стоят. Все их лидерство основано на работе, которую проводят окружающие их люди.

Далее Батон принялся рассказывать о том, как он провел последние дни. Делал он это целый час, потому что обрел для себя двух благодарных слушателей, которые внимали ему с широко открытыми ртами. Под конец его повествования у Хапса и Вискерса на лицах обозначился некий пластический эффект, потому что глаза их от удивления стали похожи на окуляры телескопов, а челюсти провисли вниз не хуже курса джаппурского тагрика по отношению к золотому шмордонскому бабосу.

Наконец ситуация вокруг трех собутыльников резко изменилось, так как на крыльцо вышли Премьер-министр Морс и Стандарт Резиновый. Они стали спускаться по ступенькам лестницы, но вдруг их остановил какой-то мелкий чиновник, который подбежал к ним и радостно крикнул:

— Господа министры! Звездный Флот Шмордона резко остановился, развернулся и устремился обратно!

— Не может быть! — обрадованно вскричали хором Морс и Стандарт.

— Вот видите, господа, — сказала Белла, вышедшая на крыльцо вслед за министрами. — Не успел Джем взлететь, как враг сбежал в панике.

— Здесь что-то не так, — задумчиво произнес Морс.

Когда Премьер-министр и Стандарт покинули крыльцо, а королева ушла в свои покои, Батон сказал:

— Эй, Хапс! Что ты застыл? Наливай. Слушайте дальше… Я говорю ей: «На люстре можешь?» А она отвечает: «Конечно! Вот только надо сначала туда забраться». Ну, я взял, да подсадил ее. Потом накатил стаканчик — и ничего не помню! Утром проснулся: люстра разбитая на полу валяется, а Хачапур мне под нос какой-то счет сует. Ну, дал я ему кулаком по волосатой морде и в окно выпрыгнул…

В рубке управления джаблем находился весь экипаж. Джем, Кебаб и Шмор сидели в креслах, а лорд Крокозябл стоял столбом возле шкафа с навигационным оборудованием. Планета Сочи, постепенно удаляясь, превращалась в маленький шар.

Вдруг рация ожила и заговорила голосом Пахана Родимого.

— Кебаб, Джем, вы меня слышите? — спросил начальник полиции.

— На связи, — отозвался Кебаб.

— Предупреждаю: вернетесь на Сочи — обоих на тридцать суток посажу. Судья Пай Дай на это заочно санкцию выписал. Свистоны уже сидят. Вместе с ними будете чистить мусорные баки на набережной.

— Чего мы такого натворили? — деланно удивился Кебаб. — Подумаешь, маленького слоника погулять отправили. Я — за свободу любого существа во вселенной!

— Слон — полбеды. Там еще десять гиббонов было. Они тоже сбежали и теперь весь город парализован. Они меняют свое место постоянно. Сейчас, например, сидят на фонарных столбах возле мэрии и гадят на головы проходящим внизу чиновникам. А мэру так шморовоз обдристали, что стеклоочистители не справляются… Но самое печальное заключается в том, что один из них залез через форточку в кабинет к Хачапуру Волосатому и спер там кожаный портфель, в котором находятся расписки самых ценных его должников!

От этих слов Лорд Крокозябл почему-то резко посветлел лицом.

— Теперь этим портфелем гиббоны играют в регби, — продолжал Пахан. — Кстати, посол Крокозябл с вами?

— Да, — ответил Кебаб, смеясь.

— Передай ему — пусть не радуется! Нужная расписка находится у меня в кармане и потому от уплаты долга ему отмазаться не удастся.

Лицо Крокозябла тут же осунулось, а Шмор удивленно поинтересовался:

— Какая расписка?

— Потом объясню, ваше величество, — скривился лицом посол.

— Опечаленный этим событием, Хачапур достал где-то огнестрельный ручной пулемет времен последней войны с пуцликами. Теперь, весь обмотанный патронными лентами, он бегает по городу и стреляет в гиббонов. Проку, правда, пока никакого. Только лампочки на фонарях перекокал. В Джяне идет постоянная стрельба! Полицейские не могут за ним угнаться, потому что гиббоны по столбам скачут как сайгаки, а Хачапур носится за ними по городу на джацикле. Судья Пай Дай подписал санкцию на заключение Хачапура в психбольницу. И что толку? Попробуй, поймай его теперь… А кто во всем этом свинстве виноват? Вы! Если у вас было желание помочь свистонам в их борьбе с новой религией, то эффекта вы добились прямо противоположного. Джос Суперзвездос теперь жертва. Ему выдали костыли, а паства подогнала к больнице коляску. Он выехал с комфортом и за ним следует толпа, в три раза большая, чем прежде.

На протяжении всей речи Пахана Кебаб с Джемом смеялись до икоты, Шмор улыбался, а Крокозябл молчал, надувшись.

— Все, жду вас в Джяне, — закончил Пахан. — Камеру уже приготовил. Мусорные баки тоже.

Отсмеявшись, Джем заявил:

— Черт знает что! Держат бедных зверей в клетках и торгуют ими — как хотят. Не люблю этого!

— Подумаешь, звери, — сказал Крокозябл. — Торгуют еще и людьми. Какие-то вы, джаппурцы, наивные.

— Как можно продать человека?! — возмутился Джем. — Я бы точно не смог.

— Смогли бы, — не согласился Шмор. — Спорим?

— Запросто! И на что угодно!

— Не буду на вас наживаться, — сказал Шмор. — Спорим на один золотой бабос. Идет?

— Идет! — в запальчивости согласился Джем.

— Представьте себе, что к вам в руки попал Алмаз Жемчужный. Смогли бы вы его продать?

— Ваша взяла! — рассмеялся Джем, не думая ни секунды.

— Если когда-нибудь такое случится, запомните: покупателя лучше меня вы не найдете во всей галактике. Я дам самую большую цену за этого мерзавца.

— Договорились! — кивнул головой Джем.

— Джем, ни в коем случае не продавай его сразу! — вскричал Кебаб. — Сначала на правах аренды дай мне им немного попользоваться. Как друга прошу!

— Не пойдет, — покачал головой Шмор. — В этом случае товар мне достанется порченым: обязательно какой-либо конечности хватать не будет. А я хочу сделать это сам!

Веселый торг вдруг прервался скрипучим голосом Морса из рации.

— Джем, срочно ответьте! — потребовал он.

— На связи, — отозвался Джем.

— Немедленно возвращайтесь назад и верните Шмора!

— Не дождетесь.

— Вы опять совершили преступление, но в этот раз вам ничто с рук не сойдет. Прокуратура уже завела на вас уголовное дело.

— За что? — удивился Джем.

— За кражу государственного имущества!

— Какого имущества?!

— Выкуп посла и штата посольства является обязанностью правительства, и потому к вам претензий в этом плане нет. А вот за Шмора и Вискерса уплачено из казны. А раз так — они являются приобретением! И потому попадают в ранг государственного имущества! Это обычная сделка, в связи с чем был составлен соответствующий договор купли-продажи. Получается, что вы — вор, раз украли часть приобретения… Срочно вернитесь! Мы оформим явку с повинной, и суд скостит вам срок заключения.

— Надо же, я стал вещью, — констатировал Шмор, удивленно вытаращив глаза. — Джем, если вам в руки кроме Алмаза попадется и этот человек, я тоже его куплю!

— Мы не вернемся, — сказал в звукосниматель Джем.

— Вам же хуже будет, — откликнулся Морс. — Кстати, а куда вы направляетесь?

— Навстречу Звездному Флоту, — соврал Джем.

— Зря. Он развернулся и пошел в обратную сторону. Поэтому возвращайтесь. Так уж и быть — на суде я замолвлю за вас словечко.

Джем выключил рацию.

— Вообще-то мы собирались лететь на Слякоть. Но шмордонский флот развернулся. Интересно, почему?

— Сегодня утром пришла радиограмма от адмирала Надолба, — сообщил Крокозябл скучным голосом. — Она отправлена открытым текстом и в ней говорится, что две его эскадры блокированы флотом Кукареллы на одной из наших баз. А это, согласитесь, нападение на империю. Видимо, кое-кто убедил наследника заняться настоящей войной.

— Это шанс! — воскликнул Шмор, выпрыгивая из кресла.

— В чем же он заключается? — поинтересовался Джем.

— Мы будем следовать за Звездным Флотом на отдаленном расстоянии, не попадая под лучи радаров, — стал рассказывать Шмор, меряя шагами рубку. — Война — штука сложная, и потому мой нетерпеливый наследник обязательно вляпается в какую-нибудь переделку. Как только это случится, я обращусь по рации к офицерскому корпусу флота. Они в большинстве своем дворяне и присяга обязывает их подчиниться мне.

— Всем Звездным Флотом командует адмирал Надолб, — сказал Крокозябл. — Его восстановили в правах. Он находится на базе Дыре вместе с двумя окруженными эскадрами. Вряд ли он поддержит вас, ваше величество, ведь именно вы его сослали.

— Я загнал его туда в воспитательных целях, — сказал Шмор. — И он это прекрасно понял. А к присяге последнее не имеет никакого отношения. Надолб — человек старой формации и потому честь для него — главнее всего на свете. Я уверен, что он до сих пор верен мне. А Звездный Флот его уважает.

— Стоп! — вдруг воскликнул Джем. — Господа шмордонцы, а мы с Кебабом здесь не лишние, случайно?

— Ах, да! — Шмор с досадой хлопнул себя рукой по лбу. — Прошу прощения… Вас мы можем высадить на Слякоти; или там, где вы пожелаете.

— Вообще-то это наш джабль, — констатировал Джем.

— Не будьте таким мелочным! — возмутился лорд Крокозябл. — Здесь решается судьба целой империи, а вы цепляетесь за какую-то старую лоханку!

— Старая лоханка — ваша жена! — вмешался Кебаб. — А «Нежный бутон юности» — ангел-хранитель, спасавший нас неоднократно. Мы его никому не отдадим!

— Значит, у вас нет выбора, и вы летите с нами, — резюмировал Шмор.

— Без меня — меня женили, — удивился Кебаб. — Надо же!

Джем рассмеялся.

— Разве я не прав? — спросил Шмор. — Ведь вы так же заинтересованы в возвращении престола мне, как и я сам.

— Но ведь это авантюра, согласитесь, — заметил Джем.

— Можно подумать, что ваши действия в двух предыдущих войнах не авантюры! — воскликнул Шмор. — Как бы там ни было, но если все получится, Джаппурия снова обретет мир.

— Вы обещаете это? — спросил Джем и взглянул Шмору в глаза.

Бывший император хотел ответить быстро, но не смог. В глазах Джема он вдруг прочитал насмешливую мысль: «Что, съел?»; и мысль эта касалась как раз чувств, которые император испытывал к королеве. Джем явно знал о разговоре с Беллой, случившемся в Летнем Дворце. Странное дело, но у всегда невозмутимого Шмора вдруг покраснели уши и в груди полыхнуло злобой. А Джем продолжал насмешливо смотреть в глаза императору, всем своим видом стараясь показать, что ему прекрасно понятны терзания бывшего монарха.

Наконец Шмор сказал:

— Я обещаю мир именно Джаппурии. А личное — это только личное, и к нынешней ситуации отношения не имеет.

Джем, криво усмехнувшись, заметил:

— На что только не пойдешь ради Родины.

Подумав немного, он обратился к Кебабу:

— Что делать будем?

— А много ли нам остается? — шмыгнул тот носом. — Высадимся на любой планете Джаппурии — на тридцать суток в тюрягу загудим, а может и более (учитывая «государственное имущество»). Сколько лететь до этой вашей Дыры?

— Две недели, — ответил Шмор.

— Две туда, две сюда, — подсчитал Кебаб. — Как раз время заключения. Но на воле лучше, чем в тюрьме. А мусорные баки?! Я даже в бытность свою производителем вареной кукурузы их не чистил! Давай слетаем?

— Давай! — рассмеялся Джем. — Эх, что бы вы без нас делали?

— Владели бы Джаппурией безраздельно, — буркнул лорд Крокозябл.

Рассмеялись все. А Шмор просто хохотал…