Заседание Государственного Совета должно было начаться через полчаса. Шмор Тринадцатый, готовясь сделать важное заявление, расхаживал по кабинету и повторял про себя речь, заранее составленную для этого мероприятия.
Двери распахнулись, и в кабинет въехала инвалидная коляска, в которой с костылем в руках сидел лорд Крокозябл. Коляску толкала перед собой жена посла. Даже сидя лорд Крокозябл дрожал и шатался, не имея сил для удержания тела в прямом положении. Дизентерия высосала из него все соки, и хотя была уже побеждена, организм шмордонского посла только начинал восстанавливаться после тяжелой болезни.
Вид лорда был жалок, но на лацкане его пиджака победно сверкала всеми цветами радуги бриллиантовая звезда высшей награды Шмордона — ордена Чести. Став кавалером этого ордена, лорд Крокозябл получил право бесплатно гулять в столичном ботаническом саду и ковырять в зубах вилкой в любом ресторане империи. Два этих обычая были очень древними и потому почетными, но здоровья никак не добавляли, в связи с чем посол имел далеко не радостное выражение лица.
Зато леди Крокозябл, растянув губы до ушей, светилась самой лучезарной улыбкой, ибо дизентерией не болела и была награждена большой золотой медалью «За верность Шмордону», которая болталась, приколотая к правой стороне ее платья чуть выше груди.
Эта награда не позволяла бесплатно гулять, где бы то ни было, равно как и ковырять вилкой в любой части тела, но свидетельствовала о заслугах перед империей и существенно тешила самолюбие.
Император, приветливо улыбаясь, подошел к коляске и дружески пожал костлявую ладошку посла.
— Леди, оставьте нас вдвоем, — сказал Шмор.
Улыбка тут же слетела с губ Крокозяблихи, и она спросила:
— Ваше величество, разве я могу вам помешать?
— Нет, что вы! — вежливо ответил император. — Но мы с вашим мужем дружим с детства и у нас есть свои маленькие секреты.
Недовольно поджав губы, жена посла вышла за двери.
Император взялся за поручни и, подкатив коляску к окну, встал рядом с ней. Взгляду Шмора и лорда Крокозябла представилась Центральная площадь столицы. Вокруг стальной бомбы памятника Шмору Великому сновали какие-то люди с инструментами в руках.
— Что они делают? — поинтересовался Крокозябл.
— Прорезают в бомбе форточку, — ответил Шмор.
— А-а-а, — с пониманием протянул посол. — А во-он тот с метлой? Что-то мне его фигура знакома.
— Это маркиз Шухер. Точнее — бывший маркиз. Теперь он дворник и в его обязанности входит следить за порядком вокруг бомбы и внутри нее. Кстати, бывшее имение маркиза отойдет к тебе. Приказ уже подписан мной.
— Спасибо, — безразлично сказал посол, и вдруг, встрепенувшись, заговорил быстро и горячо. — Шмор, помоги мне! Сделай что-нибудь! Я ее боюсь! Мне каждую ночь снится, будто она хоронит меня заживо в одном из склепов, принадлежащих ей. Знаешь ее имя до того, как она стала леди Крокозябл? Ее звали Мегерой! Бр-р-р! А что она вытворяет со мной в постели?! Уму непостижимо! Я, если хочешь знать, и выздоравливать не хочу, потому что болезнь дает повод прикинуться неспособным к выполнению супружеского долга. И отбываю сегодня в Джаппурию только потому, что у нее есть какие-то дела, связанные с покупкой скотомогильника в Боскории, и она вынуждена лететь туда. Помоги мне!
Император, улыбнувшись так, чтобы это не было видно послу, спросил:
— И чем же я могу тебе помочь, Зябл?
— Посодействуй с разводом!
— Но ведь вы венчались в церкви. А это — ведомство пропистора Инквизита, который формально никак мне не подчиняется, так как церковь у нас отделена от государства.
— Но ты ведь имеешь на него влияние, — голос лорда Крокозябла стал жалким.
— Имел, — сказал император. — Но несколько дней назад я произвел секуляризацию церковных земель. Теперь Инквизит плюется слюной в мой адрес и возносит молитвы только за наследника престола, полагая, что тот вернет церкви отобранные земли, как только придет к власти. Но ты не переживай. Я что-нибудь придумаю.
— Спасибо! — от всей души поблагодарил Крокозябл.
В дверь постучали, и в кабинет всунулась голова Вискерса.
— Разрешите войти? — спросил граф.
— Да, — кивнул головой император. — Можете говорить свободно. От лорда Крокозябла у меня нет секретов.
Вискерс принялся докладывать:
— Прибыл джабль с посольством Джаппурии.
— И как он называется?
— «Ландыш моей любви».
— Гм, — сказал император и улыбнулся.
— Посольство немногочисленно, — продолжил граф. — Оно состоит из пятерых человек. Четверо — люди, захватившие наследника в плен на Тринадцатой планете. Пятый — странный человек по имени Отжим Чтоплохолежим. У него под глазами две громадные черные гематомы. Видимо, у джаппурцев такая мода. Но у одного из них нет вообще никаких документов. Посол по имени Джем Баламут заявил, что документы в спешке не успели подготовить вовремя и через две недели их доставят в курьерском джабле. Зовут этого человека (у которого нет документов) Кебаб Носатый. Всех членов посольства мы перевезли в предоставленное им здание, а Кебаба оставили в джабле, запретив покидать корабль…
— Но мы же не варвары! — с досадой воскликнул император. — Пошлите за этим Кебабом мой личный шморовоз с водителем. Пусть перевезет его в здание посольства. Предупредите, чтобы не выходил за ворота, пока не появятся документы. Да, а послу назначьте аудиенцию. Сообщите, что я приму его сразу после заседания Государственного Совета.
— Будет сделано! — отрапортовал Вискерс и вышел из кабинета.
— А что за здание им выделили? — поинтересовался лорд Крокозябл.
— Отдельный флигель, который принадлежит Министерству Безопасности Шмордона. Лорд Хлебазл (еще когда пил не стаканами, а рюмками) лет десять назад изрыл в этом флигеле весь фундамент подземными ходами и понаделал в здании потайных комнат. Шпионь — не хочу.
— В Джаппурии нам тоже выделили новый дом, — задумчиво произнес Крокозябл. — Слава богу, он находится не в Усосанном Лесу, а в городе Заквакинске между офисными зданиями министерства полиции и «Фонда охраны сусликов». Интересно, нет ли и там потайных комнат? Но главное в том, что в Заквакинске почти не бывает комаров! Ладно… Я вообще-то заехал попрощаться. Жаль, что мы с тобой никогда больше не увидимся.
— Не паникуй, Зябл, — император положил ладонь на плечо своего друга. — Ты обязательно поправишься, а проблему с женой я как-нибудь решу.
— Да я-то поправлюсь. А ты?
Шмор понял, что друг детства намекает на суицидальный обычай императорской фамилии и думает, что речь, которую сегодня должен произнести Шмор на заседании Государственного Совета, связана именно с порядком очередного самоубийства. Императору в голову пришла мысль, что и остальные чиновники думают о том же…
Неожиданно двери распахнулись, и в кабинет влетел Шмореныш.
— Доброе утро, отец! — радостно крикнул он. — Здравствуйте, лорд Крокозябл. Я восхищен вашим героизмом! Вы — истинный шмордонец!
Император с послом приветливо кивнули головами.
— Отец, извини, что я вмешиваюсь в такое дело, — возбужденно заговорил Шмореныш, — но вдруг ты еще не решил, как с собой поступить? У меня созрел ряд идей. Первая: можно привязаться к баллистической ракете, подняться в стратосферу и взорваться там. Представь — куски твоего императорского тела разлетятся над огромной территорией! Вторая идея…
— Пошел вон! — крикнул император, потирая зачесавшуюся вдруг ладонь.
— Да-да, понимаю, — произнес Шмореныш, пятясь к дверям. — Ты, наверное, все уже решил. Но если что — я всегда помогу умными идеями!
Шмор выхватил из рук Крокозябла костыль и швырнул его в наследника. Но тот успел юркнуть в коридор, и костыль грохнулся об косяк.
— Все хотят меня похоронить! — недовольно сказал Шмор.
— Традиция, — кивнул головой Крокозябл.
В проеме открытых дверей, осторожно осматриваясь, возник граф Вискерс.
— Совет собрался, ваше величество, — доложил он.
— Ты будешь присутствовать? — спросил Шмор у посла.
— Нет. Меня ждет корабль, — ответил Крокозябл. — Да и слаб я для таких душещипательных мероприятий. Прощай, Шмор.
— До свидания, Зябл, — странно сказал император и вышел из кабинета.
Состав Совета был прежним, если не считать отсутствия лорда Надолба, назначенного комендантом офицерского общежития на одной из военных баз близ границы с Тарахтунской республикой. Шмор, оглядывая чиновников, задерживал взгляд на том или другом лице и в глазах присутствующих видел нездоровый блеск любопытства. В этот раз спал только Хлебазл. Пропистор Инквизит, ерзая на стуле от нетерпения, дрыхнуть не собирался.
Император вспомнил, что по прибытии в Шмордон врачи просветили желудок святого отца рентгеном и никакой рюмки там не обнаружили. Шухер, сидевший в одном помещении с Инквизитом, клялся, что стеклянный сосуд из пропистора не выходил. Ни сверху, ни снизу. Да и с чем ему, спрашивается, выходить, если их обоих почти не кормили? Получалось, что желудок Инквизита попросту переварил рюмку.
Пропистор тут же объявил этот факт чудом и теперь готовился к зачислению в сонм святых апостолов, а паства начала выстраиваться к нему в очередь за получением благословения и исцеления от всех недугов.
Говорили, что у Инквизита открылся дар врачевателя, и он даже смог воскресить какого-то покойника, но император этим слухам не верил, считая пропистора жуликом в рясе и предлагая подсунуть ему какого-нибудь безногого; пусть, мол, конечности ему отрастит…
Шмор, решив больше не затягивать, встал и начал говорить:
— Господа! Я собрал вас здесь для того, чтобы сделать важное заявление. Итак, на протяжении двухсот лет мы ведем войну с мощным и хитрым противником, имя которому — королевство Джаппурия. Война получилась затяжной, но у нас есть успехи. На основании последнего Договора о мире, который мы заключили, Джаппурия перестала быть независимой. Она приняла наши условия и теперь открыты все границы для торговли и туризма. Наши корабли могут передвигаться в системе Джаппурии, садиться на их планеты; мои подданные имеют право получать визы в посольстве Джаппурии в Шмордоне и путешествовать, где им захочется. Посол Джаппурии уже прибыл в Шмору и уже сегодня откроет двери своего посольства для всех желающих его посетить. Поэтому я констатирую следующий факт: мы победили в войне! Победа, конечно, не полная, но такой грозный враг требует особого подхода, и нам есть к чему стремиться. Есть вопросы?
Чиновники сидели как громом пораженные. Лишь один Инквизит, хитро прищурив глазки, с подленькой улыбочкой на лице качал удовлетворенно головой. Крокозябл-старший, потирая руки, поинтересовался:
— Ваше величество, я так понимаю, что самоубийства не будет?
— Какое самоубийство, если мы победили? — переспросил Шмор.
Крокозябл задумчиво кивнул головой.
— Отец! — раздался вдруг вопль Шмореныша, вскочившего с места. — Я понимаю тебя! Но ты не виноват. Во всем виновен я! И если ты не хочешь погибнуть ради чести, то это сделаю я! Привяжите меня к ракете и отправьте ввысь!
— Заткнись! — грозно крикнул Шмор. — Честь Шмордона не задета! Поздравляю всех с победой! Господин Крокозябл, потрудитесь передать мою речь в средствах массовой информации. Вице-адмирал Кернер! Организуйте завтра во всех городах Шмордона праздничный салют в честь частичной победы над Джаппурией. Все свободны!
И Шмор, злорадно ухмыльнувшись, обвел глазами лица чиновников.
В приемной, куда проводили Джема, находился лишь тощий аристократ, одетый в красивый мундир с аксельбантами. Он с критической улыбкой на лице осмотрел джаппурского посла с головы до ног, зачем-то нырнул под стол, за которым сидел, потом встал и вышел в центр комнаты.
— Джем Баламут? — осведомился тощий в аксельбантах.
— Видите ли, — сказал Джем, испытывая неловкость от бронзовой розы в коробке, зажатой под рукой, — прозвища в Джаппурии даются негласно и никакого отношения к имени не имеют. Поэтому прошу называть меня просто Джемом.
— Хорошо, — с готовностью кивнул головой тощий. — Прошу за мной.
Он вошел в кабинет, и Джем последовал за ним. Сразу за дверью тощий торжественным голосом оповестил:
— Джем Баламут, посол Джаппурии!
«Ну ладно, сволочь, — подумал Джем, перешагивая порог императорского кабинета. — Я еще найду способ тебя уделать!»
— Ваше величество, — заявил тощий, обращаясь куда-то вдаль кабинета. — Посол сказал, что прозвище «Баламут» нежелательно к употреблению. Прошу вас обратить на это внимание, дабы не оскорбить чувства благородного посланника Джаппурии.
«Ну, гад!» — опять подумал Джем. — Я тебе устрою чувства! Вот только с Кебабом сначала посоветуюсь».
Император, сидя за длинным столом, молча разглядывал джаппурского посла. Джему стало неловко. Он почувствовал себя некоей лягушкой, засунутой под окуляр микроскопа. Да еще мешала зажатая под мышкой коробка. Джем поставил ее на стол и заявил бодрым голосом:
— Ваше величество, от правительства Джаппурии — с наилучшими пожеланиями!
Он указал рукой на коробку с розой и положил сверху верительную грамоту.
— Здравствуйте, господин посол, — наконец сказал император. — Мне сообщили о вашем подарке. Вискерс, принесите.
Тощий в аксельбантах схватил коробку и перенес ее на другой конец стола. Шмор отложил в сторону верительную грамоту, даже не взглянув на нее, лично снял крышку, достал розу и залюбовался ею.
— Прекрасное творение человеческих рук, — заметил он негромко. — Кстати, садитесь, Джем. Ноги созданы для ходьбы, а не для стояния.
Джем молча уселся на один из диванов, стоявших вдоль стен кабинета. Шмор, продолжая рассматривать розу, кивнул головой в сторону тощего с аксельбантами:
— Это граф Вискерс. Мой личный секретарь. Поддерживайте с ним контакт и вообще — обращайтесь к нему с любыми вопросами.
Вискерс, застывший в дверях, услужливо поклонился. Шмор продолжил:
— Надо будет присвоить этому радисту, как его там, Дятл?.. Вот-вот, присвоить этому Дятлу медаль. Посмертно. Я думаю, в Джаппурии смогут прикрепить ее к могильному памятнику.
— Какую, ваше величество? — поинтересовался Вискерс, доставая из кармана записную книжку.
— На ваше усмотрение, — ответил император, кладя розу в коробку. — Напечатайте приказ, и я его подпишу.
— Только золотую не надо, — сказал Джем. — И серебряную тоже.
— А бронзовую? — живо спросил Вискерс.
— Также нежелательно, — ответил Джем. — Цветной металл — лакомый кусок для воришек.
— Знаете, у нас такие же проблемы! — воскликнул Шмор. — Монумент Шмора Великого видели?
— Да, — сказал Джем. — Из посольского особняка открывается вид как раз на него.
— На стальной бомбе отлит герб императорской фамилии, который покрыт сусальным золотом. Представьте себе — его постоянно слизывают! Раньше бомба была под электрическим напряжением, но сейчас по некоторым, гм… причинам пришлось ток отсоединить. И теперь народ Шмордона, включая гвардейцев, опять присасывается к изображению! Крокозябл-старший (я думаю, вы с ним знакомы) посоветовал смазывать герб касторкой. Не помогло! Только дворнику работы прибавилось!
— Покрасьте герб серебрянкой, — предложил Джем.
— Хм… хорошая идея, — на секунду задумался император. — Да, о медалях… Может, наградить Дятла деревянной?
— Таких у нас нет, — сообщил Вискерс.
— Вы напечатайте приказ, а я его подпишу, — сказал император. — Вы, Джем, не будете возражать?
— Нет, — ответил посол, которому становилось все веселее и веселее. — Награда шмордонцев (пусть даже бывших) — дело властей Шмордона. Да хоть каменную медаль присвойте! Покойнику все равно, а мне — тем более.
— Я рад, что у нас с вами по этому поводу мысли сходятся, — сказал император и впервые улыбнулся.
— Так какую медаль учреждать? — поинтересовался Вискерс. — Деревянную?
— Вы же слышали посла? — император, продолжая улыбаться, покачал головой. — Каменную!
— Понял, ваше величество, — кивнул головой Вискерс, продолжая что-то записывать в книжку. — Предлагаю назвать ее «За верность чести».
У императора улыбка вдруг слетела с губ, и он заметил:
— Без излишнего пафоса, Вискерс. Назовите ее так: «За потуги совести предателя».
— Слушаюсь!
Из приемной вдруг донесся звук шморофонного звонка.
— Извините, — сказал граф и исчез за дверью.
— Господин посол, — обратился император к Джему. — Залог наших добрососедских отношений — ваша визовая политика. Я верю, что вскоре мы вообще сможем отменить визовый режим, и тогда между нашими государствами возникнет небывалая ранее культурно-политическая связь. Что вы думаете по этому поводу?
Джем, улыбнувшись, ответил:
— Ваше величество, на пути к вам я увидел перед дверями нашего посольства очередь из людей, желающих получить визы для посещения Джаппурии с туристическими целями. Это хорошо и потому радует нас. Но все дело в том, что лица этих туристов имеют стопроцентную схожесть с лицами шпионов, виденных мною ранее в тех местах, где я тоже какое-то время находился.
— Да? — удивился Шмор. — Скорее всего, вы принимаете обычную серьезность шмордонцев за принадлежность их к шпионской организации. Поверьте, это не так. Подданные империи сдержанны в чувствах при посещении учреждений. По моему мнению, данный факт только добавляет им позитива, выгодно отличая от ваших безалаберных соплеменников, улыбающихся даже во сне.
— Возможно, — сказал Джем. — Но в очереди стоят только мужчины!
— Ну, женщины пока боятся посещать ваше королевство. Ведь сколько лет мы воевали… Короче, мы с вами не малые дети и понимаем, что залог существования любого государства — информация о соседях. А кто дает эту информацию? В первую очередь — разведка. Потому прошу вас не акцентировать более этот вопрос. Попался шпион — туда ему и дорога. Извинения принесли? Да. Значит, все нормально, потому что это обычная межгосударственная практика. Вон, посол Тарахтуна каждый день заявляет протесты. И что? Мы извиняемся, и жизнь продолжается прежним порядком. Торговля процветает, а наши туристы летают отдыхать на их воды.
— Тоже одни мужчины? — спросил Джем.
— Менталитет у наших женщин таков, — пояснил Шмор. — Не любят они ездить в опасные места.
«Как же, — подумал Джем. — Хорошо, что они пока шлюх для шпионских целей не предназначили. Когда догадаются это сделать — вообще никакой жизни от шпионов не станет».
В дверях возник Вискерс, который доложил:
— Международный скандал, ваше величество!
— Надо же! — удивился Шмор. — И в чем его суть?
Вискерс, блестя мокрыми губами, радостно принялся рассказывать:
— Вы изволили отправить шморовоз с водителем за неким Кебабом, прибывшим к нам без соответствующих документов. Этот Кебаб на пути из космопорта уговорил водителя подвинуться и сам уселся за руль. На одном из перекрестков он не пропустил колонну танков, двигавшуюся на запрещающий красный сигнал светофора, и врезался шморовозом в одну из бронемашин. Водитель, вылетев из салона через заднее стекло, практически не пострадал, а Кебабу пришлось оказывать медицинскую помощь, так как его нос от воздействия руля сломался и прилип к щеке.
— Мы возместим ущерб, — подал голос Джем.
— Кому, танку? — поинтересовался Шмор. — Не берите в голову. А шморовоз — тьфу! Крокозябл новый подарит. Другое дело — правила дорожного движения в Шмордоне нужно уважать и соблюдать!
— Так, по словам графа Вискерса, танки ехали на красный свет! — возмутился Джем.
— Хм, — довольно хмыкнул император. — Согласно правилам дорожного движения Шмордона — танки ездят на любой сигнал светофора. Потому что они танки! И все. Видите ли, у нас не принято обучать военных лишним делам. Типа — различать цвета светофора, ну, и так далее. Если военным забивать головы такими глупостями, то они станут много думать, а от этого будет только вред. Сами рассудите, какова польза от военного, решающего на перекрестке, ехать ему дальше или нет? Ладно. Не выпускайте вашего Кебаба из посольства, пока не появятся документы на него. И в роли водителя не используйте. А то у нас здесь не только танки по дорогам ездят. Вы свободны!
Джем, встав с дивана, произнес:
— Спасибо за радушный прием, ваше величество. Надеюсь, отношения между нашими странами сложатся самым наилучшим образом.
Император, не вставая, предложил:
— Может, останетесь на обед?
— Спасибо, — ответил Джем. — Но мы только что прибыли и не успели еще обосноваться. А у ворот посольства уже стоит очередь желающих получить визы. Поэтому прошу вас отпустить меня.
— Понимаю, — кивнул головой Шмор Тринадцатый. — Я вас не задерживаю. Вискерс! Проводите господина посла.
Джем отвесил предусмотренный этикетом поклон и вышел из императорского кабинета. Вискерс, захлопнув двери, подошел к Джему и спросил ненавязчиво:
— Джем, не желаете ли слегка выпить?
Посол Джаппурии вдруг понял, что ему просто необходимо расслабиться. Причем срочно!
— Да! — воскликнул он.
Вискерс, не делая лишних движений, метнулся к своему секретарскому столу и у него в руках вдруг оказались две рюмки, наполненные коричневой жидкостью, источающей запах спелого винограда, жаркий свет звезды и морозную свежесть синих полярных льдов. Джем, взяв одну из рюмок в руки, спросил:
— Надеюсь, вы не мажете касторкой бутылки, чтобы никто из посторонних их не лизал?
— Что вы, как можно! — воскликнул Вискерс и, подмигнув по-приятельски, осушил свою рюмку.
Джем, последовав его примеру, проглотил жидкость, и коньяк пролился ему в рот, разделяясь на маленькие жгучие ручейки, приятно расправлявшие все существо Джема, включая крылья, которых, естественно, не было, но захотелось вдруг заиметь.
Перед носом Джема возникла рука Вискерса с зажатой в ней долькой мандарина.
— Закусите, — сказал граф.
Джем взял предложенную дольку и положил ее в рот, хотя коньяк был настолько хорошим, что закусывать его не требовалось. И только после этого действия он вдруг понял, что в лице Вискерса сегодня обрел если не друга, то очень нужного человека.
— Спасибо, граф, — сказал он. — Ваш коньяк выше всяческих похвал!
Вискерс просто расплылся от удовольствия.
— Звоните мне по любому поводу, — сказал он. — Я всегда на связи.
— Непременно, — ответил Джем, пожимая протянутую ему руку. — До свидания.
Он вышел из приемной, совсем неожиданно для себя осознав, что не испытывает враждебных чувств ни к императору, ни, тем более, к Вискерсу. В голове его сразу же возник вопрос: «А что я здесь тогда делаю?» И прозвучал немедленный ответ: «Пьешь вражеский коньяк, сволочь».
Джем, хмыкнув, пошел к выходу, испытывая лишь чувство свободы, захлестнувшее его полностью.