Сначала Джем ввел сухой закон. Для этого ему пришлось сложить коньяк и произведенный Батоном самогон в один из сараев, закрыть его на замок, а ключ сунуть себе в карман. Ночью, пока Джем спал, Кебаб выкрал злосчастный ключ и перетащил коньяк в кухню, где и спрятал среди консервов.

На следующий день, пока Джем был занят обслуживанием электростанции, остальная компания успела нахлебаться алкоголя, и стала чувствовать себя очень хорошо.

— Да пойми ты! — внушал Кебаб Джему, сидевшему за столом с унылым лицом. — Морс — интеллигент. Такие не то, что убить — пукнуть в общественном месте не смеют! А кто в Джаппурии сможет выполнить приказ об убийстве королевы с принцессой? Никто! А Морс его и отдать не в состоянии! Потому что, опять-таки, интеллигент. Логический вывод какой? Морс тебя дурит! Пугает!

— Если это так, то я ему все зубы выбью, — сказал вдруг оживший Джем.

— Ага, — кивнул головой Батон. — Вижу такую картину: верховный судья Казус Сомнительный объявляет приговор. И говорит: «Джему Баламуту за спасение Родины по прошлым приговорам объявляется прощение, а за слом челюсти Премьер-министра он приговаривается к десяти годам с вручением ему именного кайла с надписью на древке».

— Какой надписью? — спросил Хапс.

— «Лучшему стоматологу», — пояснил Батон.

— Знаете что? — Джем, рассмеявшись, махнул рукой. — Наливайте и мне!

И сухой закон на этом закончился.

Хапс рассказывал:

— Если разобраться, то да. В смысле, я — шморофонный хулиган. Причем не с детства. В детстве, слава Дважды Грохнутому Богу, такой заразы не было! Стояли джамофонные будки на каждом углу, и позвонить можно было за два тагрика. А кому звонить?.. Ну, «Скорую помощь» вызвать, ну, родителям наджамофонить, дескать, живой я еще. А будешь много болтать — два тагрика закончатся. Сейчас все с шморофонами, трещат без умолку, а глаз друг друга не видят. Не общение, а какой-то секс с резиновой куклой! Вот и тянет меня все время что-нибудь веселое ляпнуть! А сейчас еще шмордонцы появятся, как раз в языковой практике потренируюсь, а то у меня в полицейском училище по шмордонскому трояк был.

Когда автоматический регистратор сообщил о появлении вражеских кораблей, компания была уже основательно навеселе. Поэтому в аппаратную вломились все сразу. Но именно к радиостанции Хапс успел первым…

Маркиз Шухер, глядя в иллюминатор капитанской рубки на безжизненную поверхность планеты, сказал:

— Ни беса тут нет, кроме нарытых гор песка! Одна станция под куполом и единственный коммуникационный спутник болтается. Надо его ракетой шлепнуть…

— Не стоит торопиться, маркиз, — заметил граф Вискерс. — Предлагаю сначала посмотреть, что джаппурцы по шморовизору крутят. Да и со станцией связаться не мешало бы. Вдруг они сразу захотят сдаться?

— Кто это они? — спросил лорд Хлебазл, шмыгая своим синим носом.

— Ну, кто там, на станции, есть, — ответил Вискерс.

— Действительно! — воскликнул Шухер.

Он подошел к пульту управления звездолетом, пузом оттолкнул от него капитана крейсера и, взяв в руку какую-то рифленую коробку, истошно в нее заорал:

— Тринадцатая планета, ответьте шмордонскому флоту!

Вискерс, шагнув к пульту, выхватил из руки Шухера коробку, оказавшуюся капитанским портсигаром, и заменил ее приемным устройством радиостанции.

— Спасибо, — мимоходом кивнул головой маркиз, тут же завопив в звукосниматель:

— Тринадцатая планета, немедленно ответьте!

— На связи! — прозвучал из динамиков чей-то веселый голос с чудовищным акцентом.

— Контр-адмирал Шухер! — грозно представился маркиз. — С кем я говорю?

— Вождь Пуцлиха́пс, — прозвучал ответ.

— Какой вождь? — удивился Шухер.

— Племени пу́цликов.

— Это племя водится на Тринадцатой планете Джаппурии? — еще больше удивился Шухер.

— Нет. Оно обитает на Двенадцатой. Получается — вы не туда попали. Тринадцатая планета следующая…

— Ой, простите! — искренне извинился маркиз.

Он бросил звукосниматель на пульт и, гневно посмотрев на капитана звездолета, заявил:

— Ты куда нас завел, а?! Слышал, Тринадцатая планета следующая! Разворачивай корабль, двоечник! Никакого профессионализма!

— Стоп-стоп-стоп, — опять вмешался Вискерс.

Взяв в руку тангенту, он сказал в нее:

— Хватит дурачиться! Немедленно сдавайтесь! А то высадим десант!

— Милости просим! — ответил прежний голос. — Мои пуцлики сидят за каждым камнем. Они расстреляют вас из лазерных рогаток, зажарят и съедят!

— Идиот какой-то, — заметил Хлебазл.

— И безбожник! — добавил пропистор Инквизит.

— Почему? — поинтересовался Шухер.

— Все вожди — идолопоклонники, — авторитетно заявил пропистор.

Неожиданно голос в эфире поменялся. Совершенно другой человек сказал почти без акцента:

— Эй! Кто там на связи?

— Граф Вискерс, — секретарь схватил тангенту. — Я личный помощник императора.

— А я — Джем Баламут, — последовал немедленный ответ. — Убирайтесь домой! В прошлый раз я захватил вашего императора в плен. В этот раз убью всех! Если хотите жить, летите к Четырнадцатой планете. Там от вашей прошлой бомбардировки оплавилась вся поверхность, и теперь прямо на песке валяются алмазы величиной с лошадиное яйцо!

— С какое яйцо? — переспросил Вискерс.

— Вам не послышалось. Именно с лошадиное!

Рация неожиданно умолкла.

— Мне кажется, что он нашего поля ягода, — заметил негромко Вискерс.

— В смысле? — поинтересовался Хлебазл.

— Пьян, как мы, — ответил граф. — Явственно чувствуется запах перегара из рации.

— Так это Шухер ее облизывал! — вспомнил Инквизит.

— Какой перегар, господа?! — воскликнул маркиз. — Необходимо трезво оценить ситуацию. Предлагаю пройти на совещание!

Вся полководческая компания тут же проследовала в бар, где на обед в этот день были шпикачки в томатном соусе, суп из деликатесных сочинских сусликов, поставляемых Крокозяблом-старшим, и коньяк, захваченный несколько лет назад в Боскории.

Третьи сутки никто из шмордонцев на связь не выходил. Авторегистратор сообщил, что один из их кораблей покинул орбиту и направился к Четырнадцатой планете. Хапс, изнывая от скуки, дежурил у радиостанции, а остальная троица дулась в карты.

Игра шла давно. Сначала играли на щелбаны. Потом Кебаб на боте, рискуя быть сбитым одним из вражеских крейсеров, находящихся на орбите, слетал на восьмую точку и привез оттуда ведро золота. Песок разделили на три равные части, высыпали в кастрюли, после чего определили размеры ставок и начали мерить золото столовыми ложками.

Через два часа игры у Кебаба оказалось ведро, полное золота, и он стал ссужать песок другим игрокам, приговаривая:

— Так, записываю. Джему отсыпаю еще десять ложек, и он остается должным мне три ведра с четвертью. А Батон торчит все четыре ведра.

— Ничего, — отвечал Джем. — Я сейчас отыграюсь!

— Фиг мы у него отыграемся, — рассудительно пояснял Батон. — Наверняка в мастерской своего дядюшки он мошенничал с крадеными джамобилями только по четным дням. А по нечетным, скорее всего, мухлевал с картами…

— Не пойман — не вор! — говорил Кебаб, довольно сверкая глазами. — Сдаю!

Авторегистратор вдруг сообщил:

— На Четырнадцатой планете замечена яркая вспышка, похожая на взрыв. Два звездолета снялись с орбиты и отправились туда. Но на подлете к Тринадцатой планете обнаружен новый корабль. Он небольшой и двигается очень быстро.

Хапс, сплюнув на пол, уронил голову на пульт управления радиостанцией и захрапел. Кебаб, сдавая карты, заметил:

— Храпит он тоже оптом. Мощности звука хватило б на десяток джамобилей с оторванными выхлопными трубами.

Император был зол. Приказав капитану истребителя занять место на орбите Тринадцатой планеты, он тут же получил два неприятных известия. Первое было шифрованным сообщением следующего содержания:

«Контр-адмирал Шухер, лично управляя крейсером «Победитель», предпринял рекогносцировку и посадил звездолет на поверхность Четырнадцатой планеты. Неразорвавшаяся ракета, находившаяся в слое пепла еще с прошлой войны, пришла в действие. Пострадавших — кроме пропистора Инквизита, во время взрыва проглотившего рюмку — нет. Крейсер восстановлению не подлежит. Экипаж эвакуирован двумя другими кораблями».

Второе известие Шмор узнал из шморовизора, который как раз сейчас смотрел вместе с Филером. Вокруг Тринадцатой планеты вращался коммуникационный спутник, и связь была отличной. Диктор, захлебываясь удовольствием, рассказывал:

— Сегодня утром шмордонскими агрессорами была предпринята попытка спасения осажденного в сортире посла. Их боевой челнок произвел посадку в самый центр болота Жабья Радость. Они не знали о военной хитрости, примененной Премьер-министром Морсом, который распорядился покрыть сто гектаров трясины тонким слоем полиэтиленовой фольги. Шмордонцы думали, что садятся на твердую поверхность! В результате наше родное джаппурское болото засосало вражеский челнок по самые антенны! Его двигатели, забитые грязью, булькнули последний раз и заглохли! Спасательными ботами противнику воспользоваться не удалось, так как створки шлюзов та же самая грязь запечатала не хуже бетона. Экипаж усосанного звездолета выбрался через верхние люки, по кочкам пришлепал в дерьмокрепость Крокозябла и присоединился к очереди в сортир. Сам посол все еще отстреливается, одновременно продолжая обеспечивать пищей наших патриотически настроенных комаров…

Император заметил вслух:

— То-то мне непонятно было желание Крокозябла-старшего перебраться на корабль к лорду Надолбу. Выходит, он подождал, пока мы уйдем к Тринадцатой планете и подбил адмирала на этот глупый и бессмысленный поступок.

— Он спасал своего сына, — ответил Филер. — Даже законченные скряги любят своих детей и сделают ради их спасения все, что в их силах.

— Возможно, — сказал император. — Но существует и другая сторона медали. Наши неудачи происходят по одной единственной причине — я слишком мягок с вами.

Барон непонимающе приподнял брови.

— Я имею в виду не вас лично, барон, а всех своих подданных. Был бы я таким же тираном как Шмор Великий, который за невыполнение приказов солил офицеров в бочках, а солдат рубил на корм для хищников в зоопарках, никакие Крокозяблы не смогли бы заставить лорда Надолба ввязаться в ту авантюру, благодаря которой мой Звездный Флот стал посмешищем для джаппурцев. То же самое касается и компании Шухера, в которой заправляет (я уверен в этом) лорд Хлебазл. Придется мне поменять политику обращения со своими подданными… Кстати! Начну немедленно. Ну-ка, барон, доставьте-ка сюда всю эту свинскую банду алкоголиков!

Филер, отдав честь, быстро удалился. Он тут же зашел в секретный отдел корабля и приказал радисту передать приказ императора в зашифрованном виде на все пять кораблей эскадры. Капитаны звездолетов подтвердили получение распоряжения и пообещали быстро разыскать всю негодную четверку.

Пока приказ о доставке выполнялся, Филер занялся другим делом. Он вышел на связь с последней группой шпионов, засланных в Джаппурию как раз накануне войны. У старшего шпиона в контраджасе была спрятана портативная радиостанция, которая позволяла общаться посредством хитрого кода на небольших расстояниях.

Филер ключом радиопередатчика выстучал условный сигнал и получил подтверждение его приема, что говорило о нормальной удаленности шпионов и сулило деловой разговор.

В роли дешифратора выступал радист Стукл, который с бешеной скоростью стал тарахтеть ключом радиостанции, посылая закодированную информацию. Принимаемые шифровки он тут же переводил на шмордонский язык и пересказывал их Филеру. Выглядело это так:

— Доложите обстановку! — диктовал барон.

— Обстановка творческая! — отвечал радист.

— Ты как мне переводишь?! — возмущался Филер. — Это опять шифр? Переводи до конца.

— Это не шифр, — испуганно говорил Стукл. — Что приходит, то и перевожу…

— Спроси, что значит «творческая»?

— Отвечает: чувственно-поэтическая.

— Бес его задери! — вскричал Филер. — Эту фразу стучать не надо. Спроси, удалось ли внедриться?

— Сексот докладывает: удалось внедриться в шоу-бизнес. Группа находится на вершине хит-парада.

— Это гора такая? Пусть передаст ее координаты.

— Говорит: гора нерукотворная, потому что творческая, и в связи с этим координат у нее нет. Поясняет, что сеанс связи заканчивает, так как у него жесткий гастрольный график и на треп нет времени.

— На треп? Ну-ка, спроси, где они теперь находятся?

— Отвечает: в городе Апреле на планете Потенции. Сейчас у них концерт и надо выходить на сцену. Будут показывать по шморовизору. Все, вырубил связь…

Филер, задумчиво кусая ногти на руке, покинул секретный отдел корабля и, зайдя в офицерскую кают-компанию, включил шморовизор.

На экране возник диктор, который, заканчивая выпуск новостей, сообщил:

— Министр экономики Крах Полный открыл специальный счет для добровольных пожертвований. Он предлагает собрать деньги на строительство величественного памятника Комару-освободителю, выпившему целые реки шмордонской крови. Жертвуйте, кто сколько может!.. А сейчас вы увидите концерт «Песня года», где выступит знаменитый дубарьский джансамбль «Секстет Сексота» с новой джок-джаз-джолк композицией, которая называется: «Гей, джаппурцы, бей Шмордон».

Барон, удивленно моргая, увидел в шморовизоре знакомые лица своих шпионов. Сексот, вдохновенно наяривая струны контраджаса, истошно выл: «Бей Шмордон, спасай Потенцию, джа»! Весь зал, аплодируя сотнями рук, подпевал стоя.

— Не слишком ли глубоко они внедрились? — задал барон вопрос сам себе.

Шмореныш вел себя тише воды, ниже травы. Когда отец хотел отправить его на одном из быстроходных челноков обратно в Шмордон, он, задушив в себе гордость, просто бухнулся на колени и, разревевшись, превратил сердце императора в пластилин. Оно размякло, и наследник престола остался в истребителе. Но с условием: не путаться под ногами; и вообще — даже на глаза не попадаться.

Филер, которому было обременительно исполнять обязанности секретаря, начальника разведки, да еще к тому же заниматься обучением молодого военного гения, приставил к нему Санта с Дивером, которые пока все равно слонялись без дела.

Под их насмешливым руководством Шмореныш научился облачаться в скафандр по флотским нормативам. Самое интересное — он отбросил прочь свое всезнайство и четко выполнял команды наставников. Через некоторое время наследник престола уже мог управлять спасательным ботом и даже несколько раз облетел вокруг корабля, пока тот висел без движения между Потенцией и Сочи.

Все последние дни Шмореныш провел в капитанской рубке истребителя, где тихо сидел в углу, наблюдая за работой вахтенных смен. Экипаж корабля пришел к выводу, что более послушного ученика не существует во вселенной. И никто не догадывался, что мысли о героическом подвиге совсем не покинули голову Шмореныша, потому что она была забита только гениальными планами. И вот один из них наконец созрел. Пока Шмор Тринадцатый разбирался с действиями лихой компании Шухера, его сын приступил к выполнению своего хитрого замысла, способного (по его мнению) повернуть весь ход войны к победе Шмордона.

Когда Дивер с Сантом собрались идти на обед в столовую, Шмореныш заявил, что есть не хочет и лучше потренируется в надевании скафандра. Шпионы пожелали ему успехов и отправились кушать, справедливо рассудив, что в космосе из корабля все равно никуда не денешься.

Шмореныш, воспользовавшись временным отсутствием контроля со стороны приставленной к нему опеки, быстрым шагом направился к одному из шлюзов. По пути он заглянул в двухкомнатную каюту Филера, где вытащил из верхнего ящика стола лучевой пистолет. Место хранения оружия наследник подглядел у барона еще в первые дни пребывания на корабле, когда Филер занимался с ним теорией надевания скафандров у себя в кабинете, поскольку учебных классов в боевом истребителе не было.

Быстро переодевшись в скафандр, Шмореныш юркнул в один из спасательных ботов и нажал кнопку закрытия дверей шлюза. Он не стал связываться по рации с рубкой и просить разрешения на вылет. Уже знакомый с аварийной автоматикой, позволяющей выстреливать бот из корабля в случае чрезвычайной ситуации, Шмореныш просто щелкнул красным тумблером и схватился за штурвал ручного управления. Внешняя стенка шлюза тут же отъехала в сторону, и бот выстрелило катапультой в пространство.

Двигатели бота включились автоматически, и бравый воин взял курс на снижение к планете. Он уже не слышал звука сирены, взвывшей во всех отсеках истребителя, и не думал о последствиях своего поступка. Ведь победителей не судят! Поэтому Шмореныш занялся настройкой навигационной системы бота на пеленг единственной планетной станции. И станция эта ему тут же ответила…

Четверка виновников подрыва боевого крейсера «Победитель» застыла перед императором в ожидании неизбежного наказания. Точнее — застыли в ожидании только Вискерс и Шухер. Хлебазл, все ниже свешивая свой синий нос на грудь, готовился заснуть в вертикальном положении, а пропистор Инквизит с мрачным видом ковырял носком ботинка заклепку стального листа пола.

Его Преподобию было нехорошо. Он целый час принимал рвотное, пытаясь исторгнуть из себя проглоченную рюмку, но злополучная посудина никак не хотела покидать желудок. В результате пропистор повредил голосовые связки и теперь хрипел как раненый конь. Но наибольшую обеспокоенность у него вызывала простая мысль: а выйдет ли рюмка с другой стороны, и каким боком это получится? Терзания, оккупировавшие душу пропистора, скрадывались лишь тем фактом, что у рюмки не было ножки, и это обстоятельство немного радовало его…

Шмор, окинув четверку тяжелым взглядом, раздраженно спросил:

— Ответьте мне: зачем вы полетели к Четырнадцатой планете?

— За лошадиными яйцами! — рявкнул Шухер, выкатив глаза.

— За какими яйцами? — опешил император.

— Ваше величество, — торопливо вступил в разговор Вискерс. — Мы получили сведения, что в результате бомбардировки планеты во время прошлой войны вся ее поверхность оплавилась, и в верхнем слое пепла появились алмазы величиной как раз гм… с названные маркизом вещи.

— Откуда вы получили эту информацию?

— От Джема Баламута по рации! — браво ответил Шухер.

— И вы поверили врагу? — Шмор начал закипать.

— Виноваты, ваше величество! — сказал Вискерс голосом, полным раскаяния.

— Значит, вас обуяла алчность? — Шмора никак не успокоило раскаяние Вискерса.

Подрывники боевых крейсеров потупили глаза. Это сделали, опять-таки, только Вискерс с Шухером. К ним, правда, присоединился и Хлебазл. Но у последнего веки опустились вниз по другой причине, и об этом стало понятно, когда от лорда стали слышаться звуки легкого музыкального храпа. Инквизит же виновным себя не чувствовал. Прекратив ковырять ботинком пол, он хрипло заявил:

— Кроме меня! Я отправился посмотреть на чудо, явленное Двенадцатиликим Богом. Ведь россыпи алмазов величиной с лош… с гм… таких размеров — не что иное, как милость господа, дарованная Шмордону. В Писании говорится, что Бог сбрасывал с неба бублики с маком голодающим древним шморам, когда те перебирались через пустыню, но об алмазах там — ни слова. Значит, это новая божья милость.

— Ну и как, посмотрели? — император сдерживал себя из последних сил.

— Не получилось. Сначала мы подорвались, а потом нас сразу эвакуировали.

Терпение Шмора лопнуло, и он крикнул:

— Филер!

— Да, ваше величество, — барон вынырнул откуда-то сзади.

— Его Преподобие немедленно заприте в двадцать шестом отсеке! Три дня ничего кроме воды ему не давайте! Пусть вспоминает божье чудо и жрет духовную пищу! Потом явите ему настоящую благодать, добавив к воде ежедневную краюху хлеба!

Филер дернулся, но его опередил Вискерс, сделавший шаг вперед.

— Не трудитесь, барон, — сказал он. — Выполнение распоряжений императора — моя прямая обязанность.

Он тут же схватил пропистора за локоть и потащил того к выходу. Инквизит удивленно каркнул:

— Что вы делаете, граф? Мы же друзья! Мы же вместе с вами водку пили!

Вискерс, не останавливаясь, ответил:

— Водка водкой, а дружба — службой.

— Вы бесчестный негодяй! — крикнул Инквизит. — Я вызову вас на дуэль!

— А чем мы сражаться будем? — спросил Вискерс, выволакивая пропистора в коридор. — Станем Писанием друг другу в лоб стучать?

И здесь Инквизит применил хитрость. Он уперся в дверной проем руками и ногами, растопырив их в разные стороны. Но Вискерс не растерялся. Размахнувшись ногой, он двинул пропистора в его обширный зад, отчего тот с воплем вылетел в коридор. Граф, закрывая за собой дверь, подал оставшимся в кабинете успокаивающий знак рукой. Из-за его спины донесся рев:

— Прокляну! У тебя фляжка пересохнет!

Дверь захлопнулась и наступила тишина. Шмор, глядя в бледные от страха глаза Шухера, произнес утвердительно:

— Вы погубили боевой крейсер!

— Ваше величество, боевым он был пятьдесят лет назад, — стал оправдываться Шухер. — Его давно пора было списать.

— Вы сами отменили приказ о его списании! — сказал император. — Значит, он боевой. И вы угробили этот корабль… Филер!

— Я! — с готовностью отозвался барон.

— Закрыть сего мерзавца вместе с пропистором! На такую же диету! После войны я найду применение обоим!

Филер, взяв маркиза за руку, показал глазами на Хлебазла.

— А этого куда?

— С ним я разберусь сам, — ответил Шмор, потирая зачесавшуюся вдруг ладонь.

Филер, понимающе кивнув головой, выволок Шухера в коридор и захлопнул за собой дверь.

Оставшись наедине со спящим в вертикальном положении Хлебазлом, император, потирая руку, обошел лорда и остановился у того за спиной. Основательно прицелившись, Шмор с залихватским уханьем выдал своему тестю мощный подзатыльник, отчего Хлебазл, резко проснувшись в падении, рухнул на пол лицом вниз. Но на этом экзекуция не закончилась.

Император, ходя кругом, принялся пинать своего родственника ногами, целясь в самые мягкие места его тела. Лорд закричал:

— Что вы делаете?! Ай!

— Лечу вас от алкоголизма, — ответил Шмор, не переставая трудиться.

— Уй! Зятек, не надо! — попросил Хлебазл.

— Еще как надо! — воскликнул император, вошедший в раж. — Где досье на Филера? Оно вообще имеется у вас?

— Ой! Имеется! — пытаясь уворачиваться от ударов императорских ботинок, ответил тесть. — Но оно осталось в Шморе! Ай! Он же рядом! Сейчас я его допрошу, и появится новое досье! М-му-й! Будет дубликат…

Император, остановившись на минуту, гневно крикнул:

— Кого вы допросите, Филера?! Где? Да здесь каждый корабль пропитан насквозь его шпионами! Попробуйте тронуть барона, и окажется, что допрашивать будет он! Вас! Вы хоть немного соображаете, где находитесь?! В самом центре военной мощи Шмордона! Где ваши люди? Там! А у него они здесь! Ненавижу!

Шмор принялся наносить ногами удары по телу Хлебазла с еще большей силой. Лорд стал прощаться с жизнью, но вдруг взревела сирена. Император, занесший ногу для очередного удара, остановил ее в воздухе и поинтересовался:

— Что это?

— Боевая тревога, — сообщил Хлебазл, понимая, что экзекуция закончилась.

Он, кряхтя, поднялся на ноги, достал из кармана носовой платок и принялся вытирать им кровавые сопли.

— Никакого уважения к старикам, — сказал лорд, сморкаясь.

— Я вам, дорогой тесть, уважение после войны окажу, — сказал император, застегивая запонки на манжетах. — Не будете знать, куда это уважение деть.

Шмор вышел в коридор и быстрым шагом направился в боевую рубку. Хлебазл, прихрамывая, поплелся за ним…

Капитан истребителя доложил:

— Несанкционированный выброс спасательного бота. Такого никогда раньше не случалось. Кто-то специально нажал аварийную кнопку. Бот вылетел в пространство и направился к планете. Им управляют, потому что он идет по пеленгу станции. Предполагаю предательство. Разрешите уничтожить бот ракетой.

— А если догнать его другими ботами и перехватить? — спросил Шмор.

— Не получится, — ответил капитан. — Личный состав обедал. Пока спохватились, бот ушел далеко. Догнать уже не сумеем. Кроме как ракетой…

— Отставить! — приказал император, и сердце его тревожно сжалось. — Немедленно установить, кого из экипажа не хватает.

Через десять минут Шмору доложили, что в экипаже полный порядок, а не хватает только его сына. Император вскочил, подбежал к пульту управления звездолетом и взял в руку приемное устройство рации. Нажав тангенту, он попытался что-нибудь сказать в звукосниматель, но вдруг отшвырнул приемник в сторону и устало сел в штурманское кресло.

— Какие распоряжения? — спросил капитан.

— Ждать! — ответил Шмор, жестко сжав губы.

Появление Шмореныша на станции вышло эффектным.

Джем, Кебаб и Батон уснули прямо за столом, придавив носами кучки золотого песка, рассыпанного по всей его поверхности. Хапс, спавший ранее головой в пульте, проснувшись, посетил санузел и после этого захотел похмелиться, но ничего на столе не нашел, поскольку все было выпито.

Хапс знал, что какое-то количество алкоголя должно было оставаться в сарае, но ему совсем не хотелось тащиться туда. Он внимательно оглядел спящую троицу и заметил горлышко небольшой коньячной бутылки, торчавшее из бокового кармана штанов Кебаба. Но соваться к Носатому он не стал, опасаясь немедленной зуботычной реакции с его стороны при любом неосторожном движении.

Постояв немного в раздумье, полицейский вдруг вспомнил о банке самогона, припрятанной Батоном в аппаратной, и тут же занялся ее поисками.

Через несколько минут деятельность страждущего Хапса увенчалась успехом. Он тут же со всей присущей ему полицейской наглостью хорошенько отлил самогона себе в кружку, а банку засунул на старое место между блоками аппаратуры.

Вернувшись в кухню, Хапс сделал внушительный глоток и моментально стукнул кружкой по столу. Глаза его выкатились, а изо рта вырвался сиплый крик:

— Кхе!

Бросившись к тумбочке, он схватил электрический чайник и влил себе в глотку добрую порцию воды из него. Глаза Хапса выкатились еще больше, а глотку обожгло кипучим огнем. В голове его взорвалась мысль следующего содержания: «Спирт запивают водой только кретины!». Сопоставив эту мысль с пожеланиями Морса насчет «трудной и опасной деятельности», полицейский взял себя в руки, выпятил грудь вперед и гордой походкой отправился в аппаратную, по пути впечатавшись в дверной косяк.

Справившись с возникшим препятствием, Хапс уселся на стул и упал головой на пульт. Неожиданно автоматический регистратор сообщил:

— С одного из кораблей, находящихся на орбите, стартовал бот. Он запрашивает пеленг станции.

Хапс, приподняв голову, сказал:

— Дать, твою мать!

И, опять упав на пульт, провалился в глубокий и сладкий сон.

— Выполняю, — ответил регистратор.

А Хапс спал. Впрочем, как и весь экипаж станции. Лишь только кружка с крепким самогоном, недопитым Хапсом, бодрствовала, охраняя покой Джаппурии. И она дождалась своей минуты славы.

Опустив бот рядом с каким-то дряхлым джаблем джаппурской постройки, Шмореныш выпрыгнул из кабины наружу, привел пистолет в готовность к выстрелу, и побежал зигзагами к воротам шлюза. Странное дело, но они оказались незапертыми.

Проникнув под купол, Шмореныш без труда нашел жилой блок и влетел в тамбур, держа пистолет перед собой. Увидев, что освещена всего одна комната, он шагнул в открытую дверь, выстрелил вверх и крикнул:

— Ни с места! Вы окружены! Сдавайтесь!

Наступил его звездный час! Но длился он недолго.

Сбитая выстрелом потолочная пластиковая панель грохнулась на электроплиту и тем самым разбудила троицу уснувших картежников. Оторвав от стола головы, Джем, Батон и Кебаб увидели перед собой человека в скафандре с направленным на них пистолетом. Шмореныш, догадавшись, что первый его крик мог быть не услышан, рявкнул снова:

— Сдавайтесь!

Но и эта команда не возымела никакого действия на троицу странных бородатых людей с помятыми лицами и красными глазами. Один из них, горбоносый и наглый, зачем-то постучал себя пальцем по голове и Шмореныш понял, что его команды не были услышаны потому, что он орал изнутри в плекигласовое забрало шлема.

Юный герой, не спуская врагов с мушки, отстегнул застежки и сбросил шлем с головы на пол.

— Сдавайтесь! — еще раз крикнул он.

На этот раз его услышали, так как сидящие за столом люди стали удивленно переглядываться.

— Ты кто такой? — наконец спросил с легким акцентом один из них.

— Руки за голову! — крикнул Шмореныш и опять выстрелил в потолок.

Сверху упала очередная панель, но в этот раз не на электроплитку, а на шморовизор, который сначала гавкнул каким-то непонятным звуком, а через секунду рассыпался со звоном битого стекла.

— Да тихо ты, тихо! — воскликнул горбоносый. — Не размахивай оружием, а то сам же без ушей останешься…

Шмореныш, продолжая вертеть пистолетом, авторитетно заявил:

— Я прекрасно умею обращаться с оружием. И в дальнейшем: не сметь так со мной разговаривать! Я — наследник императорского престола! В будущем меня будут звать Шмором Четырнадцатым. При обращении ко мне надо произносить: ваше императорское высочество! Понятно?!

Реакция застигнутых им врасплох людей поразила его. Вместо того, чтобы вставить руки за головы, лица их вдруг засверкали довольными улыбками. Блондин с тощим долговязым оборванцем переглянулись и закивали головами, а толстый горбоносый коротышка, смешно скривив лицо, стал гундосить детскую песенку на джаппурском языке, который Шмореныш знал неплохо, поскольку подготовился к последней войне основательно.

Песенка в исполнении носатого звучала так:

— Чудо в гости к нам пришло — на крыле, джа, унесло…

Шмореныш, не понимая смысла происходящего, все равно почувствовал, что каким-то неведомым способом его сейчас оскорбляют. И потому собрался поставить точку в случившемся балагане. Для этого он решил кого-нибудь застрелить. После такого действия юный герой надеялся привести к повиновению джаппурцев, нагло продолжавших сидеть за столом и скалиться самым непотребным образом.

Его взгляд заметался между тремя кандидатами и остановился на носатом коротышке. Но тот так трогательно пел песенку о чуде, что рука Шмореныша не поднялась на него. Тогда наследник престола посмотрел на блондина. Да, этот подходил! Он, сверкая белозубой улыбкой, смотрел в рот носатому и весело смеялся.

В помещении было жарко, и пот каплями катился по лицу Шмореныша. Горло его пересохло. Ему страшно хотелось пить. И здесь взгляд юного героя заметил жестяную кружку, призывно расположившуюся на самом краешке стола. Шмореныш решил сначала напиться, а потом уже пристрелить блондина. Он схватил кружку левой рукой и краем глаза заглянул в нее. Внутри была вода.

Вдруг на пороге соседней комнаты, темневшей открытой дверью в противоположном конце кухни, возник усатый и круглый из себя здоровяк, разбуженный звоном трахнутого панелью шморовизора. Его заплывшее лицо выражало единственное желание — срочно похмелиться! В сознании Хапса (потому что это был именно он) сфокусировалась снившаяся ему последний час кружка с недопитым самогоном, и он жадным взглядом принялся обшаривать стол.

Шмореныш, увидев нового персонажа разыгравшейся по его вине трагедии, решил застрелить именно его. Уж больно он ему не понравился. Но сначала нужно было напиться. Наследник поднял кружку ко рту, не спуская глаз с компании, рассевшейся за столом, и толстого усатого неряхи, застывшего в дверях соседней комнаты.

Военный гений Шмордона торопливо сделал несколько длинных глотков.

— Мой спирт! — алчно рявкнул Хапс.

— Спирт?! — удивился Кебаб.

— Кха!.. — Сказал Шмореныш, роняя кружку на пол.

— Ай! — вскрикнул Хапс.

— Ага! — сказали Джем с Батоном хором.

Следом за кружкой на пол упал и пистолет, а Шмореныш, схватившись обеими руками за горло, пытался разорвать жесткий ворот скафандра, желая добавить в свою грудь воздуха, который почему-то перестал туда поступать. Он стоял, шатаясь как тростинка, с выпученными от непонимания сути происходящего глазами, и судорожно старался себе помочь.

— Воспитанный ребенок, а потому — неприспособленный к жизни, — сказал Кебаб, поднимаясь из-за стола.

Он выхватил из кармана своих штанов небольшую бутылку коньяка, спрятанную там ранее с утренне-оздоровительной целью, свинтил с нее крышку и, подойдя к Шморенышу, вставил ее горлышко в страдальчески искривленный рот юнца.

— Пей! — приказал он.

Шмореныш сделал обожженным горлом несколько глотательных движений, и глаза его начали уменьшаться.

Батон, встав, подобрал пистолет, обошел захватчика-неудачника вокруг и констатировал:

— Больше оружия нет.

— Что тут происходит? — поинтересовался Хапс, окончательно проснувшись.

Кебаб убрал бутылку изо рта Шмореныша, сам хлебнул из нее, после чего усадил наследника престола на стул и посоветовал:

— Дыши.

Шмореныш набрал полную грудь воздуха, выдохнул, и из его глаз вдруг полились слезы.

— Это нечестно! — сказал он, всхлипывая. — Это подло, наконец…

— Война не бывает честной, — ответил ему Джем. — Честно можно сражаться только на турнирах, да и то — всегда найдется какой-нибудь барон, который сможет пройтись по грани правил и слегка залезть своим копьем туда, куда не следовало. Он победит, а спорный случай станет прецедентом. Так было всегда.

— Кто ты? — спросил Шмореныш, всхлипывая.

— Джем Баламут.

— А-а-а! — разревелся в голос наследник престола.

Джем, не зная, куда себя деть, встал, подошел к Шморенышу и принялся его утешать.

— Ну хватит, хватит, — говорил он, зачем-то гладя юношу по голове. — У всех бывают победы и поражения. На ошибках учатся. И ты научишься обязательно…

— Прямо папа родной, — съязвил Кебаб, разгребая электроплитку от осколков пластиковой панели.

— Станция Тринадцатой планеты, ответьте шмордонскому истребителю «Клинок», — тявкнула вдруг рация из аппаратной.

Шмореныш просто взвыл!

— Не говорите им, что я здесь! — крикнул он.

— А вот этого я сделать не могу, — сказал Джем. — Ты — спаситель и гарант мира, хочешь этого или нет.

Он пошел в аппаратную. За ним в тесную комнатку, заваленную блоками всяческого оборудования, ворвались остальные обитатели станции, включая Шмореныша, которого никто не собирался охранять. Джем взял в руки звукосниматель и, нажав тангенту, произнес:

— На связи станция Тринадцатой планеты.

Голос в рации сообщил:

— С вами будет говорить император Шмордона Шмор Тринадцатый.

— Валяйте! — развязно сказал Джем.

Другой голос — серьезный и бесстрастный — спросил:

— С кем я буду валять?

— Я Джем Баламут, — весело представился Джем. — Дважды каторжник Джаппурии.

— Странный уровень для ведения переговоров, — констатировал Шмор, ибо это именно он был на связи.

Стоя перед капитанским пультом истребителя, император сжимал в побелевших от напряжения пальцах приемное устройство радиостанции и пытался быть спокойным.

— Другого уровня здесь нет, — сообщил Джем. — Если вы желаете узнать о вашем сыне — пожалуйста. Он хотел захватить нас в плен и у него это почти получилось. Не хватило лишь самой малости. Поступок, конечно, геройский, но глупый. Теперь он там, куда хотел определить нас, то есть в плену.

— Что вы хотите? — спросил Шмор.

— Вашей безоговорочной капитуляции, — прозвучал ответ, и император услышал, как на том конце связной линии кто-то заржал разбойничьим смехом.

— Не будьте идиотом, — спокойно посоветовал Шмор.

— Вы не любите своего сына? — поинтересовался Джем.

— К интересам государства любовь никакого отношения не имеет.

— Что ж нам, убить его? — удивился Джем.

— Это ничего не изменит, — жестко ответил Шмор Тринадцатый. — Я еще пока в состоянии обеспечить империю новыми наследниками.

Шмореныш, стоявший в углу аппаратной, захлопал мокрыми ресницами. Джем, не нажимая тангенты, повернул к нему голову и произнес:

— А говорили, что папочка души в тебе не чает.

— Честь Шмордона превыше жизни! — повторил семейный девиз подросток и проглотил подкативший к горлу комок.

— Предлагаю вернуть моего сына и перейти на нашу сторону, — говорил тем временем Шмор. — Вы будете вознаграждены по заслугам.

Последняя фраза прозвучала как-то двусмысленно.

Джем, нажав тангенту, хотел продолжить беседу с императором, но в этот момент Шмореныш вдруг издал горловой звук, и его с ревом вырвало на пол. Джем, бросив звукосниматель на пульт, ринулся оказывать помощь наследнику шмордонского престола.

Император, услышавший из рации дикие булькающие звуки, спросил:

— Что вы делаете с пленником?!

В ту же минуту глаза Хапса, безучастно стоявшего в аппаратной, увидели вожделенный звукосниматель, оказавшийся бесхозным. Он взял его в руки и со зверской интонацией в голосе каркнул:

— Пытаем Шмора Четырнадцатого! Мои пуцлики стегают его тощий зад электрическими розгами!

— Не сметь!!! — срывающимся голосом вскричал император. — Я превращу все планеты Джаппурии в радиоактивную пыль!

Джем, чертыхнувшись, вернулся к пульту и сходу врезал Хапсу кулаком по уху, отчего тот вылетел в кухню. Схватив звукосниматель, он торопливо сказал:

— Успокойтесь! Мы же не варвары, чтобы детей пытать. Ваш сын нечаянно хлебнул спирта и его нетренированный в этом деле организм теперь борется с алкоголем.

— Немедленно отпустите ребенка! — приказал Шмор.

— Непременно. Но только после заключения мира. Черт с ней, с этой капитуляцией… А пока мы займемся устранением пробелов в военном образовании вашего сына. Настоящий боец не должен пасовать перед алкоголем! Вот и научим наследника шмордонского престола хлебать водку как лимонад.

Шмор, положив звукосниматель на пульт, глубоко задумался.

В аппаратной тем временем события развивались сообразно законам логики и физиологии. Шмореныша развезло. Он стоял, шатаясь, и пытался придать лицу самоотверженно-мужественное выражение. Но спирт с коньяком сделали свое подлое дело и настолько плотно накрыли способность юнца управлять мимикой, что вместо героического лицо его, скорее, напоминало обезьянью мордочку, обезображенную зверскими гримасами.

— Хочешь сказать папочке пару слов? — спросил с улыбкой Джем, протягивая Шморенышу звукосниматель.

Тот схватил приемное устройство, двумя руками сжал тангенту и истошно заорал пьяным голосом, заплевывая предохранительную сетку:

— Отец! Взорви меня ракетой вместе с куполом, и я займу место в камне рядом с моими предками на Центральной площади! Да здравствует Шмордон! Ур-ра!!!

Последний вопль был настолько убедительным, что Шмор Тринадцатый ответил тут же.

— Отберите у него рацию и больше не давайте в руки! — сказал он. — Ладно. Вы, бес вас задери, победили. Уложите моего сына спать и больше ничего кроме воды ему не наливайте.

— У нас есть персиковый компот, — сообщил Джем.

— Ни в коем случае! — встревоженно воскликнул Шмор. — У него на персики аллергия!

Джем, посмотрев на Шмореныша, качаемого спиртовыми парами, произнес:

— И все-таки папочка тебя любит. Причем больше какой-то там чести трижды проклятого Шмордона…

Порядок заключения мира установили быстро. Но сначала пришлось позвонить Морсу. Джем наотрез отказался общаться с Премьер-министром и за дело взялся Кебаб.

Разговор занял всего полчаса, на протяжении которого Кебаб торговался самым скаредным образом. Хапс, бегая вокруг Носатого, дергал того за руки и предлагал назначить его (Хапса) министром полиции взамен никудышного Кваса, ничего не сделавшего для победы Джаппурии. Кебаб отмахивался руками, ногами и даже плевался в этого приставалу, не забывая торговаться. Выглядело это следующим образом:

— По пятьдесят килограммов золота каждому! По двадцать пять? Ладно — по сорок, но тогда всем ордена «Герой Джаппурии». Отстань, я сказал! Это не вам… Да, и еще пожизненные пенсии за работу в условиях крайнего Дубаря. Где не Дубарь? Тут такой дубарь, что обычный Дубарь отдыхает! Вот прилетите — убедитесь сами… Получай, гад! Да это я не вам… И про оплату многолетнего каторжного труда не забудьте! Не оплатить ли нам еще и нахождение в декрете? Вы шутите? Ах, издеваетесь! Нет, декрет не надо, мы же не женщины. Тьфу на тебя! Отстань, сволочь! Это опять не вам…

Договорились так: делегации встречаются под куполом станции, вырабатывают условия мира, доставляют документы на истребитель, где их подписывает император, потом отправляют договор на утверждение королеве. Затем копии вручаются императору, весь шмордонский флот покидает систему Джаппурии и только после этого наследник престола возвращается к отцу в истребитель, находящийся на орбите Тринадцатой планеты.

Батон с Хапсом, взяв Шмореныша за шиворот, надели на его голову шлем, погрузили в бот и увезли на восьмую точку, пустовавшую в связи с бегством Дивера и Санта. Джем с Кебабом остались на станции в роли хозяев.

Когда к планете прибыл флагманский бомбоносец «Империя», от него отделился бот. Перед куполом из него вышли Крокозябл-старший и лорд Надолб. С истребителя «Клинок» прибыл граф Вискерс с портфелем, набитым бумагами и печатями.

Практически в ту же минуту (время встречи было оговорено заранее) на площадке станции сел джабль Премьер-министра, из которого вышли он сам и министр иностранных дел Джаппурии Стандарт Резиновый. Кебаб встретил обе делегации и повел их к куполу. Джем, стоя в тамбуре жилого блока на пороге спального помещения, показывал прибывшим дорогу к кухне.

Первыми вошли шмордонцы, за ними Кебаб и Стандарт. Последним, чуть отстав, появился Морс. Он на ходу беседовал по шморофону с Квасом, который жаловался:

— Потребуйте от шмордонцев немедленно послать приказ лорду Крокозяблу, чтобы тот перестал сопротивляться и сдался, наконец! У его людей уже сил нет на ногах стоять! Они к сортиру добираются ползком. А он продолжает отстреливаться! Из-за него приходится наших полицейских держать в этом гиблом комарятнике. На них живого места нет!

— Хорошо, — сказал Морс, убирая шморофон в карман.

В этот момент он как раз проходил мимо Джема. Премьер-министр важно кивнул ему головой и устремился к кухне, но попасть туда не сумел. Джем одной рукой зажал ему рот, а другой схватил за ворот дорогого пиджака и потянул за собой. Дверь спальни захлопнулась, и Морс оказался с Джемом лицом к лицу.

— Что вы себе позволяете? — испуганно спросил он.

— Ты их убить хотел? — прошипел Джем, сверля взглядом глаза Морса.

— Ах, это? — Премьер-министр, отступая к стенке, издал нервный смешок. — Что вы, Джем! Как можно поднять руку на эти прекрасные создания? Я просто хотел вас простимулировать! Как видите, у меня неплохо получилось…

— Сейчас я буду стимулировать тебя! — с ненавистью произнес Джем и врезал кулаком Морсу в живот.

Премьер-министр, всхрюкнув, сложился пополам. Джем ударом в ухо уложил Морса на койку, упал на него сверху и, сжав руками горло Премьер-министра, принялся душить его, сладострастно при этом взрыкивая.

Морс, хрипя, совсем не хотел уходить из жизни на пороге славной победы и потому усиленно стал молотить ногами в воздухе. Но помогло ему не это. Помог ему Кебаб, который стащил Джема с Морса и крикнул:

— Джем! Ты что, идиот?! За убийство этого мерзавца новый пожизненный срок заработать хочешь?

— Одним больше — одним меньше. Оптом дешевле, как говорил Хапс. — Джем, нервно блестя глазами, плотоядно смотрел на Премьер-министра.

— Уже заработал, — хрипло сказал Морс, вставая с койки.

— Я сейчас пристрелю Шмореныша, и тогда посмотрим, кто и что заработает, — злорадно сказал Джем.

Морс, потрогав горло рукой, сказал:

— Ладно-ладно… Но все равно вы ответите за свои хулиганские действия.

— А я не хулиганил, — сообщил Джем. — Вам предстоит отстаивать интересы Джаппурии. Вот я вас и простимулировал. Чтоб Родину больше любили!

— Хорошо, — нехотя согласился Морс. — Квиты.

— Хватит играть в мстителей! — рявкнул Кебаб. — Там шмордонцы ждут. Без Премьер-министра никак! А я, главное, думаю, куда он делся? Вроде бы следом шел и тут на тебе! По нужде исчез…

Тесная кухня станции ранее никогда не видела столько народа. Граф Вискерс печатал новый «Договор о мире», а Морс с Крокозяблом ругались из-за каждой статьи. Лорд Надолб и Стандарт Резиновый, попивая кофе, обсуждали способы охоты на лис и так увлеклись этим делом, что не обращали никакого внимания на других. Джем сидел на выходе из кухни, а Кебаб в дверях аппаратной.

Наконец Договор был напечатан и Вискерс, предварительно нырнув под кухонный стол, зачитал его вслух.

— Устраивает, — кивнул головой Крокозябл.

— Нас тоже, — согласился Морс.

— Секундочку! — вдруг вмешался Кебаб. — Допишите туда Дивера и Санта.

— Кто это? — удивился Морс.

— Бывшие шмордонские шпионы, сбежавшие с каторги, — пояснил Кебаб. — Им еще по семь лет тарахтеть. Вот пусть вернутся и досидят!

Крокозябл, пренебрежительно махнув рукой, сказал Вискерсу:

— Допишите.

— Но они же герои, — удивился Вискерс. — Их же император наградил.

— Какие могут быть герои, когда решается судьба двух государств? — поучающе произнес Крокозябл. — Я сказал — пишите!

Вискерс допечатал требуемое.

— И золото, которое они украли у Джаппурии, пусть вернут, — дополнил Кебаб.

— Какое золото? — удивлению Крокозябла не было предела.

— Которое было в мешках, — пояснил Кебаб.

— Дописать? — ехидно влез Вискерс.

— Я вам допишу! — глазки Крокозябла сверкнули злостью. — Не видели мы никакого золота! У вас они украли, вот сами с них и спрашивайте!

— Ладно! — согласился Морс. — На подпись императору?

— Нет! — сказал Крокозябл. — Император немного изменил порядок. Сначала пусть подпишет королева.

Морс, немного подумав, согласился.