Расследование длилось уже три недели. Мне предоставили отдельную комнату в прокуратуре Пролетарского района города и двух оперативников – молодых смышленых ребят примерно моего возраста. Раз в неделю мы отчитывались перед руководителем следственной группы, следователем по особо важным делам Генпрокуратуры СССР. Это был крупный, упитанный большеголовый человек, с большими руками и ногами, с пышными светлыми волосами. Всегда носил форму с генеральскими звездами. Говорил резко, не допускающим возражений тоном. Его заместителем из военной прокуратуры был подполковник Самохвалов, худой моложавый очкарик с внешностью учителя истории, а координировала работу следственной группы Ольга Викторовна, заместитель прокурора города Севастополя, временно, как и все мы, командированная в Тулу.

Группа была очень разношерстной: высокий, дородный и краснощекий Нугзар Лордкипанидзе, круглолицый темноволосый азербайджанец Вагиф Сулейманов; несколько опытных сотрудниц прокуратуры лет сорока – сорока пяти, с виду типичных представительниц среднего чиновничьего слоя – полных и абсолютно неприметных женщин; маленький, чернявый и кривоногий Валентин Коробко. Запомнился еще похожий на водопроводчика Никита Васин из Симферополя и Сигизмунд Пиракичюс, меланхоличного вида литовец, высокий, широкоплечий и голубоглазый. Несколько раз следователи выбывали по различным причинам, на их место приходили другие.

Все мои попытки поселиться в другой номер пока заканчивались неудачно. Я был значительно моложе большинства следователей, приехавших из разных регионов страны и временно объединенных в одну группу численностью от двенадцати до четырнадцати человек. Мы знали, что, скорее всего, один из нас – сотрудник КГБ, в задачу которого входило своевременное сообщение в центр информации о результатах нашей работы, но кто конкретно, нам было неизвестно, и поэтому мы с еще большим подозрением относились друг к другу.

На оперативных совещаниях обычно докладывала Ольга Викторовна: четко, грамотно, со знанием дела. Я внутренне восхищался ее высоким профессионализмом, работоспособностью и доходившей до педантичности аккуратностью. Доклады строились таким образом, чтобы контролировать и координировать деятельность группы в целом. Во избежание утечки информации каждый следователь данные по конкретным фигурантам, проходившим по его части уголовного дела, докладывал лично Ольге Викторовне, реже – руководителю следственной группы. Секретность, недоверие, подозрительность во всем.

Во время совещаний я пристально разглядывал всех, стараясь не привлекать внимания. Какие мы разные! Граждане одной страны, все говорим по-русски, но совершенно несхожи по ментальности, характеру и темпераменту, бытовой культуре. Внешне все ведут себя доброжелательно, но желания сблизиться, завязать дружеские отношения никто не проявляет. Лично мне был более-менее симпатичен Нугзар Лордкипанидзе, несмотря на то что он явно считал себя особенным, Божьим избранником и говорил покровительственным и высокомерным тоном – одним словом, поступал в полном соответствии с особенностями грузинского менталитета. В то же время он был великодушным и гостеприимным человеком, регулярно получал посылки из дома и часто приглашал других следователей к себе на ужин, практически не принимая отказов. Я пару раз бывал у него, однако разница в возрасте и абсолютная несхожесть жизненных целей не позволили нам сблизиться. Тем не менее мне весьма импонировали его нескрываемое чувство собственного достоинства и доброжелательность. С Вагифом, неплохим, хотя и несколько суетливым человеком, мы несколько раз обменялись мнениями о кавказской кухне, о наших овощах, зелени, фруктах, о футбольных командах. Он хвалился, что умеет готовить шашлыки как никто другой. С остальными только здоровались и прощались.