Сразу после майских праздников начались напряженные рабочие дни. Необходимо было выстроить в одну логическую линию все свидетельские показания, четко определить, в чем конкретно обвиняется каждый более чем из тридцати преступников, выделить организаторов убийств и простых исполнителей. Это была, кажется, самая сложная часть расследования, так как обвиняемые давали запутанные и противоречивые показания, стараясь свалить вину друг на друга. Необходимо было снова организовать ряд очных ставок и, что самое неприятное, провести несколько эксгумаций по причине вновь выявленных фактов, касавшихся уже захороненных тел [48] .

Тело одного из убитых, расследованием смерти которого занимался непосредственно я, год назад было перевезено в Армению и после проведения медицинской экспертизы похоронено там. Причины смерти второго покойного, похороненного в Пятигорске, также вызывали сомнение и требовали дополнительных следственных действий. У других следователей тоже возникала необходимость в проведении подобных процедур в разных местах страны. Я надеялся, что меня отправят для проведения эксгумации в Армению и мне удастся повидаться с родителями, братом, Рафой и друзьями.

– Нечего тебе портить отношения с земляками, могилы перерывать, – заявил мне начальник. – Полетишь в Курган, там тоже возникла необходимость проведения эксгумации.

– Но, Константин Петрович, проходившие по моей части следствия тела захоронены в Аштаракском районе и в Пятигорске.

– Туда полетит другой следователь, а ты в Курган.

– Но где же логика?

– Логика в том, что так нужно, и нечего базарить! Приказы надо выполнять. Это тебе не прогулки по театрам с букетиками и нежным воркованием. Что смотришь? Думаешь меня загипнотизировать или напугать? Не на того нарвался, я опытный волкодав! Да и гипнотизер получше тебя.

«Сволочь, мать его, евнух, алкаш! – в бессильной злобе думал я. – Не может проглотить прошлое свое поражение! Тогда он испугался провокации, мяч был на моем поле, а сейчас что я могу сделать? Он командует, я исполняю! Ему неважно, что я о нем думаю, по каким моральным критериям оцениваю его действия. Имеет возможность безнаказанно гадить – вот и гадит. Никаких комплексов и угрызений совести! Ничего, сволочь, может, когда-нибудь и я тебе отвечу тем же».

– Что случилось, Давид? На тебе лица нет.

Это была наша первая встреча с Ольгой после майских праздников.

– Случилось то, что этот злопамятный тип хочет мне отомстить, не может забыть, как из-за меня оказался в идиотском положении. «Мои» трупы на юге, а он меня отправляет проводить эксгумацию в Сибирь. Разве это нормально?

– Ничего странного, взаимная перепроверка. Но я сейчас с ним поговорю.

Через десять минут меня опять вызвали к начальнику.

– У Ольги Викторовны имеются некоторые соображения, с которыми я склонен согласиться. Ты, Давид, проведешь две эксгумации здесь, на двух разных кладбищах, а в Курган полетит другой человек.

– Вот красота! Сначала речь шла об одной эксгумации, а сейчас уже о двух. За время, потраченное на вторую эксгумацию, я бы в Кургане хоть погулял, познакомился с новым городом, достопримечательности посмотрел.

– Вот видите, Ольга Викторовна! Я же сказал, что Давид все равно будет недоволен.

– Константин Петрович, Давид все сделает как надо, но сперва он должен посомневаться, все обдумать, возможно, поспорить и лишь потом приступить к работе.

– Надо же, как хорошо вы его знаете. Впрочем, у вас, театралов, все не так, как у простых людей. Чем недоволен, Давид?

– Константин Петрович, а нет ли командировки в Ленинград? Я бы с удовольствием помог балетной труппе Мариинского театра подготовить постановку на тему эксгумации.

Посмеялись и разошлись. Вроде бы конфликт исчерпан. Схожу-ка я лучше на почтамт, посмотрю, есть ли письма, позвоню домой. А может, и с Мари удастся поговорить.