Вечер был необыкновенен, почти как все последние вечера этих десяти дней ее беременности.

Анна теперь на ужин всегда надевала вечернее длинное платье, чтобы быть очень красивой. Их ребенок должен был находиться в окружающем мире, наполненным только красотой! Всегда играла нежная и любимая музыка, на столе горели свечи, все пространство вокруг было украшено цветами!

В тот вечер Питэр пригласил струнный квартет, и в столовой играла живая музыка. Анна, необыкновенно красиво причесанная с белыми цветами, вплетенными в длинные, черные волосы, гордо сидела за столом, и сама себе в огромном боковом зеркале на стене напоминала королеву на торжественном приеме!

Ужин получался какой-то уж слишком торжественный, и Анна решила его немного расшатать, развеселить….

– Скажи, пожалуйста, музыкантам, пускай они исполнят нам старинные танго. Я хочу с тобой танцевать. Мы так давно не танцевали! Малышу это будет очень полезно!

И они танцевали! Но как! Как тогда, недавно, совсем немного времени тому назад! Нежно и страстно!

«Прошло так мало времени, – думала Анна, делая очередные па. – а сколько событий произошло! События прошли, а танго осталось, такое же, как тогда! Такое же будоражащее и цепляющее изнутри за самые нижние чакры моего естества»!

Питэр водил ее, очень нежно прикасаясь по-старинному к ее спине. Раньше она не видела, что происходит сзади, но теперь, в этом огромном зеркале она увидела, что он держит руку, только одним большим пальцем поддерживая ее спину, отставив остальные четыре веером в сторону! Это было удивительно! В этом же зеркале она боковым зрением видела, как удивительно со стороны смотрятся его ноги, заплетающие настоящие дорожки, делающие шаги и вперед, и назад, то идя спиной к зеркалу, направляя Анну лицом в него, то в противоположную сторону, разворачивая и ее тоже. Замечательная картина! Особенно наклоны и его лицо над ее лицом, и его глаза в глаза, и трепещущие ноздри со страстью и призывом!

Вечер получился замечательным. В самом конце Анна пела! Пела его любимые песни «Адажио Альбинони» и «Линдомани». Пела от безумного счастья, в котором жила, пела от любви к этому удивительному человеку, которого прислал ей Господь! Она помнила, как сказал ей Хайнц, что муж ее будет настоящим Солнцем для нее, и он был прав! Он грел ее Душу своей Солнцем-Душой, а она пела от этого безграничного счастья! Она пела свои любимые арии и пела не так, как в театре, а Душой и не совсем в полный голос, но так проникновенно и ярко, что на глазах Питэра заблестели слезы!

Необыкновенный вечер перебрался вместе с ним в кровать и продолжил свое торжественное завоевание их тел и Душ.

Анна уже прошла первичную школу гейш и умела делать некоторые вещи, которым обучил ее Питэр. Он лежал на спине, закрыв глаза от удовольствия, а она, как царица Клеопатра, восседала сверху и танцевала прямо на нем, извиваясь всем телом, как змея, помогая Питэру получать полное удовольствие от работы ее внутренних мышц. Удовольствие было таким полным и объемным, до дрожи приятным, что Анна уже готова была прокричать лебединую песню Любви, дополняя свой оргазм, когда обратила вдруг внимание, что Питэр стал меняться в лице….

Он как будто бы задыхался и стал сжимать пальцами обеих рук простыни, собирая их кулаками в ком. Губы его вдруг посинели, а глаза открылись и стали бессмысленными и мутными! Он хотел что-то сказать, но не мог. Анне показалось, что он задыхается! Его губы пытались шептать слова, которые Анна не слышала, как будто выключили звук! Оказалось, что он вдруг не может выговорить ни одного слова!

– Питэр! Питэр! Что? – закричала Анна, сваливаясь с тела Питэра сбоку на кровать. – Что с тобой? Тебе плохо? Питэр!

Анна обхватила его голову двумя руками за щеки и стала смотреть в глаза, а потом стала целовать и в щеки, и в губы, и в глаза….

– Питэр! Смотри на меня! Смотри! Ты что! Дыши! Дыши! Я тут! Я рядом! Питэр! Дыши! Дыши! Родной мой! Дыши!

Питэр повернул голову, сфокусировал взгляд на ее лице, криво усмехнулся и, наконец, выдавил из себя еле слышно:

– Девочка моя! Вот, кажется, я и умираю!

Голова его упала на бок и глаза остановились на одной точке.

Анна не сразу поняла, что сказал Питэр. Она оторопело сидела на кровати и смотрела на его лицо, вдруг ставшее спокойным и умиротворенным. Ей даже показалось, что он улыбается.

И вдруг Анну пронзило пониманием того, что только что произошло! Только что ее единственный во всем этом мире любимый и родной человек покинул ее! Он только что умер!!! УМЕР!!!!!! УМЕР!!!!!!!

– Неееет! – закричала Анна. – Нееееееет! Не уходи! Не покидай меня! Я люблю тебя! Питэр! Я не смогу без тебя жить! Что ты делаешь! Не уходииии!

Анна стала трясти его за плечи и стучать об подушку его головой.

– Неееееет! Я не отпускаю тебя! Вернись! Не оставляй меня! Неееет!!!! Питэр! Не уходииии! Я умру без тебя!

Питэр лежал на кровати и безучастно смотрел в пространства отсутствующим взглядом.

Анна оторопело смотрела на произошедшее, и не верила своим глазам! Этого не может быть! Не может он умереть вот так неожиданно и странно! А как же она? Как теперь ей жить на этом белом свете? А их ребенок?

Анна подскочила с кровати и стала метаться по спальне. Ее мелко трясло и колотило в ознобе, вдруг пробившем все ее тело. В голове все стало перемешиваться! Анна остановилась у изголовья и стала смотреть на Питэра, лежащего на кровати раскинув руки с открытыми глазами в никуда! И вот только тогда она действительно стала понимать, что только что произошло! Тогда она закричала! Закричала во всю свою моченьку и стала биться головой об кроватное изголовье! Она кричала:

– Неееет! неееееет, и нееееееееет! Я не хочу! Не уходиииииии!

Ей было совершенно все равно, что она обнажена, что кто-то может услыхать ее громкие крики и войти, потому что она не понимала, как такое могло произойти! Как он мог взять и умереть? Почему он мог себе такое позволить сейчас, когда они были так по-настоящему счастливы! Когда наивысшее счастье, которое мог придумать Создатель, ОН подарил именно им! И вот сейчас, когда они познали красоту и вершину этого необыкновенного счастья, Господь только что забрал у нее ее Питэра!

– Почему? Господи! Почему? За что ты наказываешь меня! – Анна упала на колени и закричала, срывая голос. – Я не хочу отдавать его никому, даже Тебе! Он только мой! Я люблю его! Боже! Верни его мне! Господииииии!

Анна вдруг сообразила, что можно попытаться его спасти! Она бросилась к Питэру и стала делать ему искусственное дыхание изо рта в рот, двумя руками надавливая на грудь и продолжая кричать в перерывах между вдохами. – Неееееет! Нееееееет!!!

Она дула ему в рот, нажимала на грудь и целовала. Целовала и в губы, и в щеки, и в глаза, повторяя, как сумасшедшая:

– Милый мой! Родной мой! Любимый мой! Не уходи от меня! Я не хочууу! Я люблю тебя…. Аааааа! Господи, за чтооооо!

Питэр не реагировал никак. Наверное, эта противная тетка с косой оказалась сильнее самого Господа Бога, и не хотела возвращать Анне то, что ей уже не принадлежало. Не хотела отдавать Питэра Хиггенса. Где-то мелькнула мысль, что это те два деда напророчили ей тот ужас и Анна немедленно разозлилась.

– Нееет! Я не отдам тебя никому! Ты мой! Мой! Мой навсегдаааааа!!! Нееееее!

У Анны даже помутилось в голове от злости. Нажно было что-то делать, потому что искусственное дыхание не помогало. Нужно было кого-то позвать! Нужно кричать о помощи, но на кровати лежит, совершенно обнаженный Питэр, и это нехорошо. Она понимала это какой-то частью своего ума. Нужно было на него что-то надеть и на себя тоже. Это Анна понимала, хотя и очень плохо. Она думала об этом, а сама металась по спальне и выла от злости….

Но потом остановила сама себя, и сказал громко, чтобы отрезвить:

– Ты должна взять себя в руки, чтобы одеть и его, и себя тоже!

Она нашла в гардеробной пеньюар, а Питэру трусы и стала натягивать их на него. Вот тогда, когда она стала притрагиваться к нему, поняла все окончательно и не смогла больше себя сдерживать. Она завыла в голос, сидя около его тела и качаясь, как сомнамбула от безысходности! Натягивала трусы и выла, как раненая тигрица! Ей не было страшно, от того, что он мертвый, а она его трогает и переворачивает! Ведь это же был ее Питэр! Да? Ее роднулечка?! Он принадлежал только ей!

В эту минуту Анне стало очень горько и больно внутри нее! Больно в груди, больно в сердце, больно во всем теле! В ней проснулась безысходная тоска! Тоска волка, воющего на луну!

Мертвый Питэр оказался, почему-то, очень тяжелым и Анне никак не удавалось правильно натянуть трусы. Наконец эту процедуру она выполнила, обхватила его тело руками, как маленького ребенка и уложила голову себе на колени. И тут она завыла и зарыдала совсем громко, в голос, не сдерживая себя! Она качалась из стороны в сторону, качала его на своих руках и выла…, выла…, выла….

Потом на нее напали истерические рыдания! Она рыдала очень громко и отчаянно, в тоску раненого зверя выливая всю обиду и злость на этот мир, который только что забрал у нее самое дорогое, что она имела, что так долго искала и ждала!

Так продолжалось какое-то время, но потом Анна все-таки поняла, что ей необходима помощь! Немедленно необходима! А вдруг приедет врач и спасет его? Тогда она аккуратно положила голову Питэра на подушки и бросилась на улицу.

Анна бежала по аллейке и кричала очень громко на весь парк:

– Кто-нибудь! Помогите! Люди! Помогите!

В конце аллейки появились охранники. Они бежали навстречу.

– Питэру плохо! – кричала Анна. Она боялась сказать им, что он уже умер. – Срочно нужен врач! Помогите!

Двое охранников побежали с Анной к ней в спальню, а один бросился в комнату охраны, к пульту.

Питэр лежал на кровати в той же позе, в которой его оставила Анна. Она, почему-то думала, что поза у него должна была поменяться, пока ее не было. Но он не шевелился.

Охранники потрогали пульс, приподняли веки и один из них, вздохнув, произнес:

– Мадам. Ваш муж умер. Сожалею.

Вот тогда Анна и упала в обморок. Она не помнила, как это произошло. Помнила только, что свет потемнел, все куда-то поплыло, поплыло…, и уплыло…, проваливаясь в черноту….

Она обнаружила себя уже в больнице. Анна лежала на кровати, в белой комнате, а вокруг медленно плавали какие-то белые тени, иногда наклоняясь над ней….

Потолок плавал тоже и пытался упасть прямо на нее, стены наклонялись и тоже плавали, изображая танец кривых зеркал. Звук был заторможенный и тягучий. Кто-то у нее что-то спрашивал, но она не понимала, кто и что, потому что видела перед собой только чей-то расплывчатый силуэт, который издавал тягучие звуки, а потом медленно потух и опять провалился в черноту.

Что было потом, она не знала. Не знала, что сутки была без сознания, а врачи делали полный анализ состояния ее организма. Не знала, что было заведено расследование, потому, что нашлись сомневающиеся, которые считали, что просто так не может взять и умереть человек пожилой, он может быть только убит! Так любила щекотать себе нервы американская публика, а журналисты ей в этом помогали, подогревая огромными заголовками в ведущих газетах и журналах всего мира. А как же! Такая сенсация!!!