Таня приехала домой поздно, когда нормальные люди уже спали. Она тихо поднялась на свой второй этаж, открыла ключом дверь, вошла внутрь квартиры, зажгла свет и остолбенела!

Вся квартира представляла из себя «гибель Помпеи». Все что можно было сломать, было сломано, и стулья, и табуреты, кресла и диван вспороты, крупы и рис высыпаны из банок прямо посреди гостиной, сверху на них «потрусили» мукой, посыпали пером из подушек и потоптались грязными ботинками. В спальне пол украшали бывшие Танины шикарные, новогодние наряды, но в каком виде! Рукава отодраны с мясом, юбки порваны на длинные лоскуты, а сверху кучу украшали земляные насыпи с остатками комнатных цветов.

Таня села на край потрошеного дивана и горько заплакала. Подумалось:

«Я ехала и думала, куда мне девать все моё добро? Вот тебе ответ, моя дорогая! На помойку! И нечего цепляться за материальное. А вообще они явно искали что-то. Наверное, мои бумаги. Варианта два. Искали то, что могло быть спрятано дома, второй дубликат, или искали то, что могло быть спрятано дома дополнительно, кроме описанного. Почему мне кажется, что эта какая-то Светина тетка, она левая. Значит, если верить моим чувствам, моей интуиции, искали то, чего не было в моих бумагах. Значит, думали, что есть еще что-то. Но что? А тетка появилась со Светиной подачи. И Ангелу она не нравится. Вот вопрос? Что же искали и кто?»

Отплакавшись, Таня молча собрала свои тряпочные красоты и, повздыхав, в несколько заходов отнесла всё в мусорный бак, еще по темноте. Остаток ночи ушел на генеральную уборку.

– Ну, вот и все! – сказала громко кому-то неизвестному Таня. – Конец истории!

И улеглась спать на пол, настелив все, что собрала, потому что и диван, и матрац на кровати были, что называется, уничтожены до состояния невозможности использования.

Света примчалась утром, как будто телепатически получила посыл, хотя Таня ей не звонила и не звала. Света, как только увидала квартирное безобразие, причитала целых полчаса, а потом пыталась забрать Таню жить к себе, но Таня отказалась. Она опять увела ее в ванную и под шум воды сообщила, что ее переводят на новую работу, в Москву, так что все что было, ей, на самом деле, не очень-то и нужно. Все равно необходимо будет покупать новый гардероб к новому месту работы.

Света пыталась расспрашивать про новое Танино назначение, но та объяснила, что работать будет в некоторых органах, а разглашением государственных тайн Таня заниматься не может.

– Света. Только, я тебя умоляю, никому об этом раньше времени не рассказывай. Зачем смущать народ?

На улице Таня вызвала Вадима через новые часы, которые он нацепил ей на руку, показав, как ими пользоваться. Нужно было просто нажать на стекло сверху до тихого щелчка и все. Единственным их недостатком была односторонняя связь.

– Вадим! Мою квартиру разгромили вдребезги! Я думаю, что искали мои бумаги, но не нашли ничего, потому что их нет в наличии. Имей ввиду….

Таня теперь чувствовала себя из-за этих часов более уверенно, а особенно уверенно из-за всего арсенала других вспомогательных приспособлений, полученных от Вадима. У нее, на новой сумочке, на лицевой ее части, прямо в украшении из металлической бляхи с финтифлюшками, были вмонтированы микро кино и фото камеры. Работали они через поворот вокруг часовой стрелки. Вправо повернешь финтифлюшку – кино, а влево – фото. Таня посмеялась и пошутила:

– А в каблуки? Туда положено пилу вставить, или шприц с ядом!

Вадим улыбнулся, и достал из-под кровати новые туфли на невысоком каблучке. Они были не яркие и на вид очень удобные, из натуральной и мягкой кожи.

– Вот! Смотри. Нажимаем на золотую отделку по краю носика и каблук открывается. Мы подумали, а что изобретать? Английская разведка уже изобрела. И мы тоже повторили с каблуками. В одном, левом, запомни – левом, капсула с очень сильным снотворным, и очень сильный газ. Если сильно надавить левым боком левого каблука в землю, газ будет распыляться интенсивно, но тебе ничего не будет угрожать, только нужно будет задержать дыхание и сосчитать медленно в уме до пятнадцати, а во втором, правом, маленькая отвертка.

– А отвертка-то зачем? – удивилась Таня. – Я не собираюсь ремонтом утюга в экстренной ситуации заниматься.

– Это для наручников и еще мало ли для чего. А вдруг? Ты сама говорила, про береженого. Вот. У тебя теперь есть кое-что, и мы будем постоянно на связи. Если ты не выключишь часы, будет осуществляться постоянная трансляция, правда, односторонняя. Да. Ну, с Богом! – и поцеловал….

На работе все было прекрасно. Скандал с младенцами закончился. Все улеглось. Пресса успокоилась. У нее нашлись новые «враги человечества».

Не успела Таня приступить к сворачиванию своей работы, как оказалось, что завтра первое мая! Наша великая и могучая страна, перестроившаяся на бумаге и в лозунгах из тупикового социализма на путь в новое и светлое будущее, пока, правда, было не ясно, какое, но на самом деле, как была совком, так совком и оставалась. Праздновать праздники мы любили всегда, вот и сегодня, коллеги, наконец-то, дождались своего шефа и радостно накрывали столы в ординаторской. И как от них отвертишься? А никак! Пришлось говорить тосты и чокаться шампанским.

Первого мая, вместо отдыха, Таня сидела на работе целый день. Перебирала бумаги и документы. Что нужно, что не нужно, необходимо было разложить по разным коробкам. Одну она готовила с собой, потому что многие документы с разработками ее метода, необходимо было увезти. Они пригодятся в дальнейшей работе. Оставшиеся, нужно было рассортировать, для передачи будущему заму. Еще необходимо было просмотреть все личные дела персонала и четко понять, кто вместо нее потянет всю эту махину, ее детище, ее клинику. А потом, домой идти не хотелось из-за полного развала в квартире. Даже сидеть перед телевизором было неудобно. Таня еще с утра кое-как натолкала в дыры матраца в кровати кое-какие ненужные вещи и постельное бельё, а сверху застелила пледами. Так и стала спать. Покупать новую мебель не имело смысла.

Работать мешали. Коллеги, которые дежурили в праздничные дни, соскучились по своему руководителю и бегали в кабинет по любому пустяковому вопросу. Таня улыбалась, но не позволяла себе злиться на них. Может быть, интуитивно они понимали, что-то происходит! Шеф на работе, вместо того, чтобы сидеть в гостях за праздничным столом, занята пересмотром бумаг, а такое бывает только во времена глобальных перемен. Значит, грядут какие-то перемены? Но спросить прямо и откровенно никто не решался.

Бумажная волокита отняла целых три дня, все эти непонятные праздники. В промежутках между бумагами набегали рабочие моменты, которые никак нельзя было отложить или перенести. Мамочки на сохранении и роженицы про выходные не думали. Им было не до первомайских праздников.

Уставшая, но довольная, на четвертый день своего возвращения в городок, Таня медленно шла домой. Был чудесный, теплый, майский вечер. Очухавшаяся от праздников публика деловито спешила по домам после первого рабочего дня.

Рядом с Таней остановилась какая-то машина, и из нее в окошко выглянул молодой паренек.

– Простите, пожалуйста – обратился он к Тане, – Вы не подскажите, как мне доехать до улицы Красных Партизан?

– А что вы там хотите найти? – спросила Таня. – Там только склады.

– А мне и нужны склады. Вот тут у меня карта есть, вы покажите, пожалуйста. – и стал разворачивать карту у себя на коленях.

– Таня подошла поближе и стала рассматривать карту издалека, но было очень плохо видно. Она открыла дверцу и почти целиком наклонилась в салон машины…. Что-то резко ударило в нос. Какой-то странный и неприятный запах, который ей что-то напоминал, только Таня никак не мгла вспомнить, что? А в голове вдруг закружилось и стало съезжать набок, а потом вообще расплылось и потемнело….

Что-то очень сильно шумело, как будто она находилась у кромки воды и рядом шумел морской прибой. Очень хотелось пить. Во рту так пересохло, что даже саднило в горле. Это первое, что возникло в сознании. Таня попыталась проглотить комок, но сглатывать было нечем, она раскашлялась и попыталась открыть глаза. Что с ней и где она, было непонятно, но ясно понималось, что не дома, и не на берегу моря. Таня поняла, что это так шумело у нее в голове….

Таня лежала на спине, на каком-то жестком лежаке. Спина затекла и болела от неудобного положения. Лежак был плоский, без подушки и от этого голова запрокинулась, и было тяжело дышать. Она постаралась очень аккуратно открыть глаза и осмотреться, не поворачивая головы. Вокруг было темно, только в одном углу горела тускло единственная лампочка, слабо освещая закопченный потолок, облезлую стену и квадратное окошко с битами стеклами высоко на стене, почти под потолком.

Где-то капала вода, капала справа от Тани. Она повернула голову направо и действительно увидела рукомойник с капающим краном. Таня попробовала повернуться на бок. Ей это удалось. Она полежала на боку, рассматривая все, что попадало в поле зрения. Попал рукомойник, слева от него железная дверь, без всяких ручек, колченогий стул, с облезлой коричневой краской, и торчащей из сидения в разные стороны грязной ватой. На стуле висело неожиданно почти чистое полотенце, а перед ним на деревянном ящике, застеленном газетой, стояла кружка и миска с чем-то внутри.

Таня постаралась сесть. Она была ни к чему не привязана и руки у нее тоже были свободны. Все ее тело не проявляло болезненных ощущений, и она поняла, что никаких травм ей не наносили. Таня посидела немного на топчане, подождала хотя бы какого-то движения или еще какого-то действия, но вокруг была только гробовая тишина и капель. Ей вспомнилась точно такая же ситуация в ту первую ночь в тюрьме. Там тоже было тихо, почти темно и только не было капели в одинокой камере. Пить хотелось нестерпимо. Тогда она решила взять кружку и попить воды. Кран имелся в наличии и вода в нем явно была. Капало.

Она встала с топчана и медленно пошла в сторону стула. В глазах чуть поплыло в сторону, но равновесия она не потеряла. Таня подошла к крану и повернула. Вода в кране была. Вода оказалась нормальной на вкус и чистой. Таня выпила целую большую кружку. Потом подошла к ящику и заглянула в миску. Внутри миски лежало жаркое из мяса и картошки, все вполне нормальное на вид. Сверху была ложка и большой ломоть хлеба. Таня попробовала жаркое, оно оказалось еще теплое и достаточно вкусное, не такое, какое подавали там, в тюрьме. Она поняла, что очень проголодалась, и стала есть стоя, оглядывая пространство вокруг себя. Сколько времени она находилась в этом странном помещении, она не знала. Но по тому, как проголодалась, поняла, что достаточно давно. Ощущений внутри не было никаких, как будто она коврик, который только что вытряхнули и стряхнули из него кроме мусора заодно все ее чувства и даже эмоции. Это ей самой было удивительно, потому что при копании в душе даже паники внутри не оказалось. Только полная апатия. Может быть, чего-то подобного она уже ждала, поэтому была так спокойна, или оттого, что на руке находились часы, которые у нее не сняли? Сумочки, правда, не было.

Когда миска опустела, Таня поставила ее на ящик и пошла обратно к топчану. С топчана ждать было надежнее, подальше от двери, которая одна могла нести угрозу, потому что больше ни дверей, ни окон не было, кроме квадратного, под потолком. А она ждала именно угрозу. Иначе, зачем нужно было привозить ее в непонятную комнату и держать здесь запертой непонятно сколько времени.

Вдруг Таня сообразила про часы! Нужно было на них просто нажать и рассказать Вадиму, что с ней. Но как? В этом чулане стояла гробовая тишина, и любой звук будет слышен тому, кто ее здесь держит. А если эта комната прослушивается и даже просматривается? Что же делать? Мысль мелькнула мгновенно! Петь!

Таня стала тихонько напевать какую-то песенку, потом громче, громче, потом поняла, что в этом помещении очень громкое эхо! Вот! Опять пришла в гости Эврика! Родилась мысль: где она может петь при нормальных условиях в таком гулком и пустом помещении? А нигде! Это и должен будет понять Вадим и насторожиться!

Она нажала на крышку часов и запела! Запела громко, как только могла русскую народную песню про «летят утки…, и два гуся». Сидела на топчане, качала ногами и пела…, и вспоминала, как она пела на крутом обрыве в своем сне, где разноцветное море было ярким фоном ее песни. Это ее вдохновило! Таня запела совсем громко. Когда «Гуси» закончились из-за нехватки слов, тогда она запела про Стеньку Разина, который бросает княжну в глубокие воды Волги матушки реки. Песня была длинная, Таня пела и удивлялась, откуда она знает все слова? Отпев всего Разина, Таня перешла к Байкалу, по которому скитался бродяга, потом пела про утес, где Степан, опять же, Разин, предавался мечтам и жалобам на жизнь. И эти слова она тоже знала!

«Крепка же в нас память Рода и русских народных песен! Ничего себе! Я, оказывается, великий знаток фольклора!» – подумалось вскользь.

Это Таню так развеселило, что она стала петь с издевкой над кем-то, державшим ее в этой странной комнате. Она пела дальше и думала:

«Они меня не убьют и вообще ничего со мной не сделают, потому, что я им явно нужна. Если бы хотели просто убрать, уже убрали бы, а не кормили жаркое явно из ресторана, а не из студенческой трехкопеечной столовки. Значит, я им точно нужна! А зачем? Вот вопрос! Зачем? Наверное, из-за крови. Это ясно, как пень! Ну и что? Мой метод расписан во всех научных журналах, и даже мои новые разработки освещены прессой после симпозиума в Париже и в Будапеште. Тогда зачем я здесь? – и тут эта тетка Эврика опять толкнула ее локтем в бок!

– Понятно! – родилось у нее в голове! – Это из-за Эрлиана! Точно! Но кто мог о нем знать, чтобы кому-то рассказать, вот в чем вопрос? Думай, голова! Ты у меня не кочан капусты и не приспособление для шляпы! Думай! Давай считать. Кто знает про Ангела? Во-первых, я! Потом по списку копий моей рукописи. Андрей, папа, Вадим, Генрих Степанович, Света, какая-то Светина тетка, Юра, тетя Маша, Екатерина Ивановна, и кто еще? Андрей один экземпляр передал Генриху. Кто-то в министерстве у Вадима, сто процентов, и это надо учесть. Но все же, кто? Давай вначале с ближним кругом разберемся. Все остальные, кроме Светы, в курсе, что рукописей было восемь. Света думает, что только одна. И так думает только Света. Почему она так настаивала на том, что нужно непременно все расписать и спрятать у какой-то именно ее знакомой? Вопрос! Так! Начнем от печки! Почему только на имя Света у тебя что-то дергается внутри? Почему? И почему моему Ангелу не нравится Света? Я идиотка! Спроси у Ангела»!

«Ангел мой Эрлиан! – стала говорить она в уме. – Приди ко мне. Ответь только на один вопрос. Почему я здесь, кто в этом заинтересован, и кто помог этим злодеям меня сюда упрятать?»

– Я здесь. Я с тобой. Ты же умная девочка. Ты правильно все высчитала. Это организовали черные сущности с помощью твоей подруги Светы. Она специально приставлена к тебе, чтобы получить прямой доступ к нашему общению и твоим знаниям. История с ее, якобы дочерью, надумана. Это не ее дочь, потому что Света приехала сюда из другого города.

«А Черногория? А родственники? Они тоже предатели? И кто такая тетка, у которой я спрятала мои рукописи? – хотела крикнуть громко Таня. – Почему ты не предупредил?»

– Я не имею никакого права предупреждать тебя о твоих неверных шагах или неприятностях. Но Света приставлена к тебе специально. И ее родственники, они не ее родственники. Они самые обыкновенные, нормальные люди. Им просто оплатили отдых в Черногории. Больше я тебе ничего сказать не могу.

Таня перестала петь и задумалась.

«Вот тебе и пожалуйста! А я так радовалась подруге, которую мне прислал…, а вот, оказывается, и не Бог, а Дьявол!!!»

Это был жесткий и хлесткий удар! И даже не под дых, а именно хлесткая пощечина, звонкая и ёмкая, как в кино!

«Как же больно! – думала она. – Даааа! Боже, Боже, куда мир катится, как говорит ба Тоня? Интересно, а кто приставил ко мне эту Свету? Хотя, понятно кто! Но зачем? Зачем я им изначально нужна? Зачем следить за мной так усердно, чтобы приставлять настоящую охрану, которая лестью втирается в доверие»?

Таня повздыхала, повздыхала и решила вспомнить еще какую-нибудь песню, но песня в голову не шла, так крутились волчком мысли, отгоняя центробежной силой все ноты.

«А я верила! Наверное, это все-таки из-за Ангела. Тогда будем решать по-другому. Необходимо передать эту информацию Вадиму. Нужно петь речитативом и с текстом. Так! Сделаем вид, что мы думаем вслух. Вот и начнем петь на какую-нибудь известную мелодию. Какую? Про какого-нибудь казака с Полтавы? – мысли бегали очень быстро. – А если просто благим матом ни про что, а текст»?

И она тихо загнусавила песню, которой на свете не существует, потому, что вспомнила старую шутку про туркмена. У него спросили, про что он так долго поет?

– А я пою, про то, что вижу. Вон, облако по небу плывет, ишак по пескам идет, я сижу и песню пою, про облако, про ишак, который по пустыня идет долго, долго….

Тогда и Таня запела что-то непонятное про то, что было вокруг, и что видела….

– Вот сижу я, сижу и не знаю, что петь, потому что совсем не умею я петь, но душа моя громко поет и хорошо поёт и даже в ноты попадает, а я совсем плохо пою и в ноты никак не попаду, потому что нот нету совсем, я их дома забыл, а если б и были, ни черта не видать в темноте, ели, ели что-то под потолком светит тускло и непонятно, а я сижу и сижу, а дверь закрыта совсем… ой-ёй-ёй, ай-яй-яй и пою я пою от тоски я сижу, и от тоски я пою…., а-а-а– никому нет дела до меня несчастной ой-ёй-ёй, и всей горатной в чулане одной такой ой-ёй-ёй…! И даже подружки моей нету совсем, одна я одна и самый близкий мой, весь такой красивый и озорной, не машет крылом и не говорит со мной и никто не приласкает меня и даже Света не приласкает меня а-а-а…, потому что к соседу ушла, к противному соседу ушла и любит его, и его одного слушает, так сама себе про него слова хвалит, а он ой-ёй-ёй такой плохой, одежда черный одел и никого не любит, ай-яй-яй, о-хо-хо… все покинули меня и я совсем тут одна, сижу и пою-ю-ю-, а-а-а-…. ой-ёй-ёй…. о-хо-хо….

Тут Таня решила, что пора поменять репертуар и стала громко орать на всю комнату старую русскую песню:

– Вот умру я умру, похоронят меня и никто не узнает, где могилка моя….