Расулов был так удивлен, увидев Полярника в офисе «КомпТрейда», что его усы встали торчком, как у барона Мюнхгаузена.

— Виктор Сергеевич на месте? — спросил Полярник, напустив на себя важный, надменный вид, чем напугал миниатюрную секретаршу, которая приняла его за представителя контролирующих органов.

Это у него хорошо получалось. Одно время, когда в конторе его натаскивали быть Полярником, он ходил по организациям, выдавая себя то за пожарника, то за санитарного врача, то за налоговика, то даже за представителя радиологического контроля. Был такой случай.

— Минуточку. Я узнаю, может ли он вас сейчас принять, — ответила она. — Как мне вас представить?

— Оставить, Алла, — вмешался Расулов. — Этим господином я займусь сам.

Полярник подумал, что его сейчас спустят с лестницы, но Расулов просто слегка подтолкнул его в сторону двери, за которой, надо полагать, как сказочный кощей над златом, чах над своими компьютерами Светлов. В общем, так оно и оказалось.

Кабинет Светлова был большим и четко разграниченным на две зоны. Одна предназначалась для совещаний — в ней, кроме длинного овального стола и стульев, больше ничего не было. Другая зона отводилась под индивидуальную работу компьютерного гения. Стол в форме раздавленной катком на асфальте медузы был заставлен ноутбуками, мониторами и всевозможными гаджетами, о предназначении которых можно было только догадываться. Вокруг царил полумрак. Плотные шторы-жалюзи пресекали всякую попытку солнечных лучей пробиться внутрь. Освещение давала, во-первых, подсветка высокого плоского аквариума с пестрыми рыбками у противоположной стены, во-вторых, большая, в половину человеческого роста, черно-белая фоторепродукция, тоже подсвеченная, изображавшая мраморную статую завернутого в древний хитон человека в задумчивой позе, одна рука у него даже лежала на затылке.

Самого Светлова Полярник заметил не сразу. Сначала услышал его раздраженный голос.

— Какого черта, Аллочка! Я же просил. Чтобы никого…

— Это я, Виктор, — сказал Расулов.

— И я, — добавил Полярник, чтобы не стоять истуканом.

Кабинет тут же озарился ярким светом и стал напоминать операционную в анатомическом театре медицинского университета. То есть Полярнику так подумалось. Он никогда не был в анатомических театрах и не знал, какие там операционные. Из-за большого плоского монитора показалось озабоченное лицо Светлова.

— А, — протянул он и махнул рукой Расулову, чтобы тот оставил их одних. — Что пришел-то?

— Как что? На работу устраиваться. Внештатную. Решил начать новую честную жизнь. Или ты не рад?

Светлов глянул на него исподлобья. Представив, что у него после пластической операции будет такой же взгляд, Полярник в который раз подумал: а может, зря он сюда пришел? Решение, однако, принимал не он.

— Насчет работы тебе надо было две недели назад думать. А не в окошки сигать. Теперь все, поезд ушел.

— Не дуйся. Ты же меня загнал в угол, а я очень не люблю, когда со мной это проделывают. Теперь я пришел сюда сам, хорошенько все обдумав. Сам посуди: что лучше — когда человек принял решение из-под палки или самостоятельно, осознано?

Суровые складки на лице Светлова чуть разгладились.

— Ладно. Считай, что извинения приняты. Но я и правда передумал. Чушь это все. Двойник, шмавник. Не хочу. Так что, Полярник, как говорится, ставки сделаны, ставок больше нет.

Полярник даже как будто испытал облегчение.

— Может, оно и к лучшему. Значит, мой нос — а он у меня, ты уж извини, куда лучше, чем твой, — останется при мне. Нравишься ты мне, Светлов. Вот буду мутить схему, чтобы бабулетов из таких, как ты, вытрясти, тебя обойду. Успехов.

Полярник был уже у дверей, когда Светлов его остановил.

— Шутка. Ничего я не передумал. Просто помурыжить хотел. Решил, что тебя прижало, вот ты и прибежал ко мне назад проситься.

— Чушь. Кто это меня прижал?

— Мало ли. Деньги срочно понадобились.

— Ну, я же не побирушка. За то время, пока сидел, лохов меньше не стало. Смогу о себе позаботиться. Значит, соглашение в силе?

Светлов улыбнулся.

— В силе. Очень скоро ты простишься со своим расчудесным шнобелем.

— Скоро?

— А чего тянуть? Это и в твоих интересах. Валик с Маратиком твой фейс хорошо срисовали. Небось, по всей стране разыскивают.

— Ну, так дай им отбой.

— Не могу. Я их уволил. В тот же день. Теперь у них к тебе исключительно приватный интерес.

— Тогда ты прав. Действительно стоит поторопиться. Кстати, а где мой чемодан? Я его в том ресторане оставил.

— Ты имеешь в виду тот потрепанный кейс, который у тебя был? Но там же внутри ничего такого нет. Ты уж извини, но мы заглядывали внутрь.

— Ерунда. Главное, чтобы вы его не выкинули.

Кейс нашелся. После побега Расулов возил его в багажнике и в самом деле собирался выбросить, но как-то не доходили руки. Со счастливой улыбкой Полярник открыл его. Все было на месте. Зубная паста со щеткой, флакон с пеной для бритья, бритвенный станок и толстая книжка в твердой обложке.

— «Антология полярных исследований. Сборник статей, дневников, рассказов», — произнес Светлов, который был в курсе содержимого кейса. — Это еще зачем?

— На зоне один сиделец читал, после мне подарил. Так сказать, для знакомства с истоками. Там местами нудновато написано, но все по уму. Занимательное чтиво. Хорошо, что не выбросили, а то я еще не все прочел.

Прощание с носом и некоторыми другими частями прежнего лица Полярника произошло действительно намного раньше, чем он рассчитывал. В клинику пришлось лечь уже на следующий день — Светлов был так уверен, что Полярник никуда от него не денется, что обо всем договорился заранее, еще до того, как тот вышел на свободу. Сама же операция состоялась только через пять дней. До этого его наблюдали, брали анализы и держали на диете. Полярник скучал и никак не мог дождаться, когда же начнется его превращение в нового человека, хотя в глубине души самой операции побаивался, как и вообще всего, что связано с медициной, в особенности с хирургией. Ждал операции и одновременно боялся ее. Только после он понял, что сама операция во всей этой ситуации была наименьшим злом. Хотя бы потому, что, пребывая под анестезией, он абсолютно ничего не почувствовал. Ни боли, ни пространства со временем. Намного хуже стало после. Когда с него сняли повязку и он смог посмотреть на себя в зеркало, он понял, что в самом деле очень похож на Светлова. Только на Светлова, которого убили несколько месяцев тому назад, отвезли на Труханов остров и утопили в Днепре, а теперь он всплыл где-то в районе Черкасс. Физиономия была распухшая, местами темно-синяя, местами красная, с багровыми рубцами в области бровей и возле носа. Под глазами красовались огромные угольные круги. Уши? Лучше бы их вообще не было. Конечно Вениамин Маркович Гурович, хирург, проделавший с ним весь этот ужас, предупреждал, что поначалу он будет выглядеть не очень, но Полярник и представить не мог, насколько не очень. Настолько, что смог бы без грима участвовать в кастинге на роль главного монстра в фильме «Зловещие мертвецы возвращаются».

— Я сейчас вас буду убивать, — очень серьезно заявил он хирургу. — На части вас рвать буду. Зубами.

Вениамин Маркович ему сразу поверил. Побледнел. Протестующее замахал руками.

— Не волнуйтесь. Все прошло очень хорошо. Через два месяца будете как огурчик.

— Через два месяца!

— А может, и раньше. Конечно, раньше. Два месяца — это максимальный срок, — поспешил ответить хирург, на всякий случай прячась за спину Светлова, который тоже присутствовал при снятии повязок.

Светлов пожал плечами. Он и сам был не в восторге от увиденного.

— Вениамин Маркович отличный специалист, — сказал он то ли Полярнику, то ли самому себе. Для уверенности.

Хирург, поняв, что никто его убивать не будет, пока, во всяком случае, снова повеселел и сказал, что в ожидании заживления лица самое время заняться телом пациента.

— А что не так с моим телом? — насторожился Полярник.

— Уж не думаешь ли ты, что владелец и руководитель «КомпТрейда» будет разгуливать с лагерными наколками на шкуре? — поинтересовался Светлов.

Татуировок у Полярника было три, и только две из них сделали на зоне. Черный кот в шляпе как символ удачи и легкого вхождения в доверие к людям, — на левом плече, и с той же стороны, только ниже, на предплечье, — обвитая колючей проволокой горящая свеча, считающаяся у сидельцев своеобразным оберегом от всяческих напастей.

Последняя, на правой руке, сделанная очень давно в художественном тату-салоне, представляла собой объемную римскую цифру «семь». Ее Светлов видел во время их совместного пребывания в изоляторе, две остальные были сделаны позже. Очевидно, он рассматривал тело Полярника, когда тот лежал под наркозом. Сама мысль, что кто-то на него таращился в такой ситуации, была Полярнику неприятна.

Римская семерка Светлову так понравилась, что он решил сделать себе такую же в том же самом месте, а вот те мастюхи, что накололи Полярнику во время отсидки, пришлось сводить. Впрочем, сводить — это слабо сказано. Вениамин Маркович сделал ему самую настоящую пересадку кожи, чтобы от наколок и следа не осталось.

Две недели после издевательств над его телом Полярник провел в клинике, после еще полтора месяца реабилитировался дома. Двухкомнатная квартира с обстановкой, выделенная Светловым, находилась в высотке, построенной на левом берегу Днепра, неподалеку от железнодорожного моста. Расулов привозил еду, которую покупал в диетическом ресторане. Полярнику нельзя было ничего соленого и острого. Спиртного тоже было нельзя. Когда Полярник, несмотря на все диеты, стал набирать вес, — сказывался недостаток двигательной активности, — Светлов распорядился, чтобы ему притащили велотренажер, на котором Полярник должен был ежедневно накручивать не менее пятнадцати километров. Критически осмотрев тренажер, Полярник заявил: чем тащить сюда эту железяку, лучше бы привезли девочек. Расулов привез.

Отдельным развлечением для Полярника оказался сам Расулов, который показал ему, как менять внешность, используя такие атрибуты, как грим, накладные усы, очки, парик и головной убор. Полярнику подобрали образ, в котором он мог появляться в общественных местах, когда не играл роль Светлова.

— Прикольно, — сказал он, глядя на себя в зеркало. — Мне нравится. Жаль, что я тебя, Усман Ахмедович, раньше не знал. Может быть, тогда и на зону не попал бы.

Светлов сдержал слово и паспорт Полярнику справил. На новое лицо. Листая документ, Полярник увидел, что паспорт выдали в отделении внутренних дел далекого городка, где о существовании корпорации «КомпТрейд» мало кто догадывался, а если и догадывался, точно не знал, как выглядит Светлов.

Сам Светлов заглядывал почти каждый день. Рассказывал, какие словечки употребляет в той или иной ситуации, как жестикулирует. Дал несколько уроков по программированию, в основном налегая на терминологию, чтобы Полярник не ляпнул что-нибудь невпопад там, где не надо. Последнее, впрочем, Светлова не очень пугало. Он уже давно пользовался репутацией человека со странностями, от которого можно ожидать чего угодно, не только сказанной не к месту фразы.

— Все почему-то считают, что я немного того, — сказал он как-то, покрутив пальцем у виска.

— Немного? По-моему, это еще слабо сказано.

Светлов рассмеялся.

— Мне это не мешает. Наоборот, даже приятно. Когда человек гениален, — а это, как ты понимаешь, как раз мой случай, — он всегда будет выделяться из серой массы. Не захочет, а будет. Закон природы. Эйнштейна тоже кое-кто считал чокнутым.

Первым «выходом в свет» стала встреча Полярника с одноклассниками Светлова. На вопрос, почему сам Светлов не желает явиться на годовщину окончания средней школы, тот пробормотал что-то насчет сборища придурков, чем сильно удивил Полярника. При всех имеющихся странностях Светлов как-то не очень походил на человека, который мог быть в классе одной из «белых ворон», постоянно и безнаказанно осыпаемых насмешками и подставляемых перед учителями. Настаивать Полярник, однако, не стал.

— Ну, тогда тебе, может, стоит просто забить на эту встречу? Силой ведь никто не тащит, — предложил он.

— Мне, может, и стоит. Но не тебе. Для тебя это будет идеальным рабочим крещением. Проверкой твоих возможностей перед действительно серьезными мероприятиями. К тому же мне будет приятно лишний раз напомнить моим коллегам по школе, где теперь они и где я. Короче, кидай понты на полную, чтобы у них у всех от зависти глаза на лоб выкатывались.

По дороге на встречу Полярник ломал голову над тем, как себя вести, если разговор коснется тем школьного прошлого и ему станут задавать вопросы наподобие «а помнишь, как мы?..». Но все прошло на уровне. Полярник здоровался с теми, кто здоровался с ним. Прошлое, похоже, мало кого интересовало, все были зациклены только на настоящем, кто кем стал и какую занимает должность. Кого и как можно было бы при случае использовать. Полярник хвастал вовсю, глаза у присутствующих так и лезли на лоб, и скоро стало казаться, что он попал на собрание вареных раков.

Только под конец вечера произошел один инцидент. Устав от шума, он уединился на балкончике ресторана с некой Ларисой Буниной. Когда-то она считалась первой красавицей в школе, теперь же была просто симпатичной женщиной с грустной улыбкой. Рано вышла замуж, почти сразу после школы, за подающего большие надежды футболиста. Рано развелась, потому как футболист, вкусив первые плоды славы, похоронил все свои надежды в алкогольно-героиновом тумане. Опустившись на самое дно, еще долго после развода забегал к своей бывшей клянчить деньги на очередную дозу.

Второй муж — серьезный и спокойный человек, хозяин колбасного цеха, может, и мог бы составить женское счастье Ларисы, но только через год после женитьбы он в один прекрасный день отправился на работу, и больше его никто не видел. Лариса обратилась в милицию, но единственной подозреваемой в деле о пропаже мужа оказалась она сама. Брат мужа, он же близкий друг районного прокурора, написал на нее заявление, и Лариса несколько дней провела в камере. Выпустили ее только после того, как она отказалась в пользу родственников мужа от каких бы то ни было прав и на цех, и даже на автомобиль «мерседес», хотя куплен он был уже после свадьбы.

В тот самый момент, когда Полярник, перестав следить за линией повествования, решал, стоит ли ему уходить с вечера одному или все-таки прихватить с собой и рассказчицу, чья-то рука грубо хлопнула его по плечу. Оглянувшись, он увидел полного рослого типа с лохматой рыжей шевелюрой.

— Да… — протянул он. — Меняет время людей, меняет. Был ты, Витюн-Писюн, последним ботаником, все к стенам жался, чтобы не зашибли случайно. А теперь — фу ты, ну ты, важный перец, пальцы веером, не подойдешь. Стоишь, вон, Лариску за задницу лапаешь. Раньше, небось, и мечтать об этом не смел.

Это было ложью. Полярник Ларису не лапал. Пока только собирался.

— Алексей, ты пьян, — досадливо поморщилась Лариса.

— Я пьян? А ты меня напои сначала… Кстати, дельное замечание… Идем, Витюн-Писюн, бросим по соточке, вспомним, как Леха-Кирпич тебя на переменах уму-разуму учил.

Он собрался еще раз хлопнуть Полярника по плечу, но тот не дал ему такой возможности, перехватив за запястье и вывернув руку, превращая ее в неправильную букву «Г».

— Писюн у тебя в штанах. Это во-первых. Во-вторых, шагом марш на выход. Будешь дергаться — сломаю руку.

Не отпуская руки, Полярник вывел воющего от боли Кирпича в вестибюль и передал ресторанным охранникам вместе со стодолларовой банкнотой.

— Это мой приятель. Он немного устал. Выведите его на улицу и посадите в такси. Будет выделываться — разрешаю разочек стукнуть по почкам. В воспитательных целях. Главное, чтобы он больше сюда не возвращался.

— Не вернется, — успокоили охранники.

Отделавшись от Кирпича, Полярник пошел обратно и по дороге наткнулся на Ларису.

— А где…

— Леха? Домой поехал. Привет тебе передавал.

Она удивленно посмотрела на Полярника, словно впервые увидела.

— Пойдешь со мной? — спросил он.

— Нет, — ответила она, не раздумывая. — Ты пойдешь. Ко мне.

Они поехали к Ларисе.

— А ты еще тот жук, — сказал на следующий день Светлов. — Я этой стерве еще в школе мечтал вставить. И не я один. Ну и как она?

Полярник пожал плечами. Он не любил обсуждать подобные темы с третьими лицами.

— Хочешь — можешь сам попробовать. Я взял для тебя ее телефон. Мне кажется, она будет тебе рада.

Сказал и сразу же пожалел о своих словах. Про телефон и вообще. Разозлился. Он вдруг понял, как сильно ему не хочется, чтобы Светлов воспользовался этим его необдуманным предложением. Но Светлову оказалось не до этого.

— Да ну ее. Когда это было. А теперь прошла любовь, завяли помидоры.

Вздохнув с облегчением, Полярник сменил тему.

— Слушай, это, конечно, не мое дело, если хочешь, не отвечай. Ты что, правда, в школе терпилой был? Как-то не очень верится.

Светлов скривился.

— Ты прав. Это не твое дело… Впрочем, раз уж разговор об этом зашел… Срок на мне висел, условный. Придумал я программку одну, чтобы деньги с чужих кредитных карточек тырить. Программка так себе вышла, попался почти сразу. И, как назло, по возрасту уже был подсудным. Посадить хотели. Отца у меня никогда не было, а мать, уборщица, почти все из дома продала, деньги собирала, чтобы мне условный дали. Условный дали, но предупредили: хоть один, малейший проступок — сразу в колонию, без разговоров. Мать после суда меня в другую школу перевела. Никто о моем сроке не знал, кроме директора школы. А потом проведал и Кирпич, ну тот, рыжий. Директор — его дядя. Вот он и стал за мой счет авторитет крутого пацана себе зарабатывать. Знал, что я не смогу ему ответить.

Следующим местом, куда Полярник отправился вместо Светлова, оказалась районная налоговая инспекция, в актовом зале которой состоялось присвоение ряду предприятий, в том числе и «КомпТрейду», звания «Добросовестный налогоплательщик» по итогам прошедшего года.

Получив желто-голубое свидетельство, Полярник произнес короткий спич о жизненной необходимости развития сотрудничества между бизнесом и фискальной службой. После торжественной части был фуршет, во время которого начальник инспекции напомнил об обещании Светлова выделить бедным налоговикам несколько компьютеров. Полярник заверил, что немедленно займется этим вопросом.

Дальше все пошло как по маслу. Полярник заменял Светлова на всех второстепенных мероприятиях, пропускать которые, несмотря на их второстепенность, было для Светлова нежелательно, потому что участие в них придавало дополнительный вес в обществе и позволяло не терять связи с людьми, которые в будущем могли бы понадобиться. Полярнику нравилось то, чем он занимался, словно его единственное призвание как раз и заключалось в том, чтобы водить людей за нос. Может быть, именно поэтому речь, которую он произнес на похоронах Гуровича (давший ему путевку в новую жизнь пластический хирург умер в результате сердечной недостаточности спустя восемь месяцев после их знакомства), была особенно трогательной, так что даже у тех, кто пришел исключительно ради приличия, выступили на глазах слезы.

Из речей и поступков знакомых Светлова, с которыми общался Полярник, можно было вынести немало интересного для конторы, чего не скажешь о самом генеральном директоре «КомпТрейда». Никакого компромата на него Полярник обнаружить не смог — может быть, оттого, что тот совершенно не допускал своего двойника к своей настоящей жизни, о которой Полярник долгое время мог только догадываться.

Как-то раз Полярник напрямую спросил генерального, чем тот занимается в то время, пока его копия из кожи вон лезет, чтобы сойти за оригинал. Светлов ответил:

— Когда чем. В основном работаю. А когда и по бабам хожу… Кстати, о работе и бабах. Что-то подустал я за последнее время.

Светлов не лукавил. Вид у него был неважный — серое осунувшееся лицо, темные круги под красными воспаленными глазами. Последнее время он безвылазно корпел над каким-то супер-пупер проектом, от которого, по его собственным словам, если дело выгорит, конкуренты сходят под себя от черной зависти, и теперь выглядел килограмма на три легче своего двойника.

— Так отдохни. Всех денег все равно не заработаешь.

— Да вот и думаю. Хорошо, что разговор у нас пошел на эту тему. Ты мне, пожалуй, в этом поможешь. Короче, слушай… Подцепил я одну заразу…

Заразу звали Никой. С ней, красивой, умной и много умеющей, Светлов собирался скоротать две недельки в президентском номере отеля неподалеку от швейцарского Саас-Фе среди зеленых горных склонов с заснеженными вершинами и хвойных лесов на фоне потрясающего своей голубизной неба. Но существовала и проблема. Ника была гражданской женой некого Петра Жучковского, владельца розничной сети по продаже оргтехники, партнера «КомпТрейда».

— Если Жучара узнает, что я сплю с его женщиной, наше с ним сотрудничество может накрыться медным тазом. «КомпТрейд» не может себе позволить потерять такого дилера.

— Да, — со смехом сказал Полярник. — Сложная у тебя, Витя, жизнь.

— Людям свойственно все усложнять, а мне в особенности. Что делать, таков уж я. Будь все просто, зачем бы я в тебя столько денег вкладывал? Чтобы ты мне помогал. Я говорил тебе тогда, в ресторане, а ты не верил.

— И в чем же моя помощь будет заключаться на этот раз?

— Ника нашла убедительную причину для поездки. В тех местах устраивают показы модной одежды. Она дизайнер и тоже в этой области подвизается. Петро ее отпускает. Но если и я исчезну, возникнут подозрения. Знакомых в «КомпТрейде» у него достаточно, и выяснить, что меня нет в городе, труда не составит. Поэтому ты будешь появляться в офисе вместо меня.

Полярник подпрыгнул от возбуждения. Одно дело — прикидываться кем-то в кругу малознакомых людей, и совсем другое — сыграть гениального программиста и руководителя предприятия перед его собственными подчиненными, тоже талантливыми специалистами, выучившими за много лет привычки руководителя, и так сыграть, чтобы они поверили, при том, что ты сам не разбираешься ни в руководстве, ни в программировании, — это даже не высший пилотаж, это нечто, лежащие за пределами возможностей.

С другой стороны, у него появлялась реальная возможность подобраться поближе к «КомпТрейду», а именно этого от него и ожидали старшие коллеги по службе. Но Светлову он ответил так, как тот, наверное, от него и ожидал.

— С ума сошел? Что я там делать буду, в этом офисе? Твои работники меня в момент раскусят. Они тебя знают как облупленного.

— Как они могут меня знать, когда я сам себя еще до конца не изучил? Сегодня я могу быть одним, завтра — другим, послезавтра — вообще третьим. Короче, семнадцатого с утра проведешь совещание с руководителями служб. Ничего серьезного. Все серьезное я решаю тет-а-тет с тем или иным специалистом. Общие совещания я провожу только для того, чтобы подчиненные помнили: они — части одного сплоченного коллектива. Ну, и для того, чтобы публично кого-то выпороть, если потребуется. Выслушаешь их отчеты, головой покиваешь. Будут предложения или просьбы — смотри по обстановке. Если их можно решить в рамках рабочего процесса, отпасовывай на моих заместителей. Раскладку по ним я тебе дам. Если же что-то глобальное, отвечай, что подумаешь, проанализируешь, после примешь решение. Вообще, почаще делай задумчивый вид, так чтобы все видели: физически ты вроде бы с ними, но мысленно где-то очень далеко. Тогда тебя никто и доставать не будет. Ну а если все-таки будут, можешь сказать прямо и просто: «Отвали, не до тебя сейчас». Я так иногда говорю. По финансам вопросов не ожидается. Аванс накануне отъезда я выплачу, с поставщиками рассчитаюсь. Все встречи перенесу. Если уж что-то действительно архиважное случится, звони мне на номер, который я тебе дал. Его знаешь только ты. В кабинете в баре есть напитки, не стесняйся. Самый крайний комп без пароля. Там есть несколько неплохих шутеров самой последней версии. Можешь пострелять.

На том и порешили. Но Светлов ошибался, когда думал, что, пока он выпасает на альпийских склонах длинноногую овечку по имени Ника, Полярник даром теряет время, сидя свадебным генералом на совещаниях генерального директора или убивая монстров в последней версии «Aliens». Полярник действовал.

Будучи от природы неплохим психологом, он смог подобрать пароль к главному компьютеру Светлова. Это оказалось совсем не сложно. Помогла та самая висящая в кабинете Светлова подсвеченная фоторепродукция с изображением мраморной скульптуры. К тому времени Полярник уже знал, что оригинал скульптуры находится в бельгийском городе Льеже, как и то, какое именно создание было выбито из мрамора. Падший ангел, он же Люцифер, он же Несущий Свет — именно так переводится с греческого это имя. Полярник знал, что еще одна такая же фотография, только меньше размером, висит у Светлова дома, над рабочим столом. Светлов явно ассоциировал себя с этим персонажем, являясь, по сути, его однофамильцем-тезкой. Недаром назвал этим именем свой главный программный продукт. Полярник по очереди вводил это слово кириллицей, потом латиницей, но доступа не добился. Полагая, что неточно передает звук «ц», Полярник пробовал разные варианты, но получал все тот же отказ. Потом его осенило и он набрал «Люцифер» по-русски, но с включенной английской клавиатурой. Сработало.

Папки с наработками Светлова, защищенные отдельными паролями, Полярника мало интересовали. Зато он получил доступ к финансовой и договорной информации «КомпТрейда», а также к личным делам сотрудников с пометками Светлова о тех или иных их достоинствах и особенностях. Оставленный на хозяйстве, Полярник частенько выбирался из приемной, ходил по кабинетам, обращаясь к сотрудникам по именам, интересовался их работой, внимательно слушал, кивая головой, иногда хвалил за усердие. Но особенным его вниманием пользовались финансовый сектор и бухгалтерия.

За два дня до возвращения Светлова Полярник пригласил к себе финансового директора — двадцатипятилетнего вундеркинда, получившего от своего шефа кличку Пентиум, и главного бухгалтера — тридцатидвухлетнюю Анастасию Викторовну Гаврилюк, женщину с крупными чертами лица и фигурой скаковой лошади, которую она, должно быть, получила, толкая ядро на стадионе и раз пять в год совершая прыжки с парашютом.

В самом начале разговора Полярник одну за другой поставил на стол три бутылки «бурбона», и уже через пятьдесят минут Пентиум был пьян до изумления. Анастасия Викторовна, на которой выпитое почти не отразилось, хоть она и закладывала за воротник наравне с мужчинами, легко подхватила его под локоть и повела проветриваться. В процессе разговора, когда «бурбон» еще не был выпит, Полярник узнал, что он, в смысле Светлов, намерен выбить под очень выгодные проценты государственный кредит в рамках государственной же программы развития информационно-коммуникационных технологий; что работа в данном направлении уже проделана колоссальная; что деньги, можно сказать, почти в кармане, то есть на счету, и это очень обнадеживает, потому что без этого кредита, по мнению Пентиума, «КомпТрейду» придется несладко.

Общаясь с финдиректором и бухгалтером, Полярник вдруг подумал о том, что со стороны Светлова было не очень разумно допускать его так близко к конторе. Ведь окажись Полярник действительно мошенником, он бы мог и не устоять. Подделать подпись Светлова и перевести все деньги фирмы на свой счет было хоть и не очень простой задачей, но вполне выполнимой.

Вторая серьезная ошибка Светлова по отношению к своему двойнику тоже оказалась связана с женщиной — Ларисой Буниной, бывшей одноклассницей Виктора Сергеевича. После первой проведенной ночи Полярник продолжал периодически с ней встречаться. Обычно они уезжали из города, ужинали в загородных ресторанчиках, гуляли по лесу, когда позволяла погода, в номере придорожной гостиницы предавались любви. Полярник знал, что наступит момент, когда Ларисе захочется большего, чего он никогда не сможет ей дать. И этот момент наступил.

— Мне иногда кажется, что ты специально прячешь меня от всех, — сказала она.

— Верно. Я действительно тебя прячу.

— Но почему?

— Когда человек владеет редким бриллиантом в драгоценной оправе, он, конечно, может хвастаться им своим знакомым, но тогда он рискует быстро его потерять. Однако он может наслаждаться его видом втайне, когда остается с ним наедине.

— Так я для тебя алмаз в оправе?

— В том-то и дело, что нет. Алмаз можно спрятать в банковский сейф, можно приставить к нему взвод солдат, чтобы охраняли его днем и ночью. А вот человек, если захочет уйти, уйдет, и ничто его не удержит. Особенно если этот человек — женщина. Слабая, капризная, но все-таки чертовски привлекательная женщина.

— Так ты поэтому не пускаешь меня в свою жизнь? Не потому, что у тебя на примете есть кто-то еще?

— Если бы я пустил тебя в свою жизнь, ты просто умерла бы со скуки. Ибо там есть только работа. Время, когда не работаю, я провожу только с тобой. Для других в ней нет места.

После этого разговора Полярник твердо решил положить конец их отношениям. Но время шло, а точку он поставить все не отваживался. И тогда это за него сделал сам Светлов.

Вскоре после возвращения Светлова из Швейцарии Полярник заехал к Ларисе домой, но, не успев переступить порог, получил звонкую пощечину.

— Не понял. Что с тобой?

— Ты еще спрашиваешь? После всего того, что ты мне наговорил и сделал вчера? Пошел вон, урод!

— Но я… — Полярник хотел сказать, что накануне его здесь не было, но остановился, пораженный догадкой. — Подожди, давай спокойно во всем разберемся.

— Не смей ко мне приближаться! — выкрикнула женщина и в качестве последнего аргумента достала из кармана кофты и навела на Полярника пистолет. Уверенной рукой взвела затвор. Лариса работала помощником судьи и имела разрешение на травматику. Как она умеет стрелять, Полярник тоже видел — с десяти шагов легко сбивала пулей банку от кока-колы.

— Вон из моего дома!

Полярник вышел и закрыл за собой двери.

В тот же день, вечером, он встретился со Светловым.

— Ты был у Ларисы? — спросил Полярник голосом, не обещающим ничего хорошего.

— А почему ты решил, что я буду перед тобой отчитываться? Ты же не отчитывался передо мной, когда без моего разрешения и ведома на протяжении долгого времени спал с женщиной, называясь моим именем.

— Но я…

— Что ты? Когда ты, называясь Игорем, Олегом, Рудольфом, Славой, Додиком или Шмодиком, снимаешь в ночном клубе телок, мне все равно. Твоя личная жизнь меня не колышет. Но называться Виктором Сергеевичем Светловым ты можешь только тогда, когда я тебе об этом скажу. Что не ясно?

— Что ты ей сказал?

— Сказал, что мы больше не будем встречаться. Сказал, что без памяти втрескался в другую бабу и собираюсь на ней жениться. А Лариска у меня была просто так, для развлечения.

— Прямо так и сказал?

— В общих чертах. Если отбросить излишнюю эмоциональность и некорректность высказываний. Кто-то же должен был подвести черту под всей этой историей.

Как ни был зол на Светлова Полярник, он не мог не признать справедливость его упреков. Он не имел права делать то, что сделал. Скорее всего, конфликт на этом и закончился бы, но тут Светлов возьми и брякни:

— Если честно, я не сразу спровоцировал ссору. Уж очень хотел проверить, что в ней может быть такого, чтобы у тебя сорвало башню. И ты знаешь, я тебя вполне понимаю. По моей личной шкале сексуальной привлекательности твоя барышня, или, пардон, моя, вполне претендует на место в первой десятке.

Полярник кипел. Что сказать, он не знал, так как в подобной ситуации был впервые, знал только, что хотел бы сделать, — налететь на Светлова и до тех пор бить по зубам, пока вся его белоснежная металлокерамика не окажется у него в прямой кишке. Но Светлов, зная о характере встречи, принял меры, чтобы этого не случилось, — при разговоре присутствовал его верный цербер Расулов.

Светлов улыбнулся издевательски, с сознанием собственного превосходства:

— Не парься, Полярыч. Ревновать женщину к самому себе — это, согласись, глупо. И вообще, что я должен тебя успокаивать? Ты меня чуть не подставил, а я… Исчезни с глаз моих. Не показывайся, пока я тебя сам не позову.

Когда Полярник возвращался домой, его автомобиль был остановлен инспектором ГАИ.

— Почему превышаете скорость? — строго спросил инспектор, сжимая в руках права Полярника. — Нехорошо. Пройдите в нашу машину.

— Если я превысил, то всего на десяток километров. За это полагается лишь устное предупреждение.

— Я в курсе. Пройдите в машину. Там вас и предупредят.

Полярник, чертыхаясь и хмурясь, прошел к патрульному авто. Инспектор, не выпуская права из рук, показал на заднее сиденье.

— Сюда садитесь, пожалуйста.

Выполняя требования, Полярник нагнулся и увидел, что там же на сиденье расположился Владимир Федорович, все такой же толстый и с такими же большими усами.

— Что за цирк? — возмутился Полярник. — Вы проигнорировали две последние встречи, зато теперь останавливаете меня при помощи гаишников. Случилось что?

— Во-первых, здравствуй, — сердито сказал Владимир Федорович.

— Здравия желаю.

— Другое дело. Теперь насчет наших не сложившихся встреч. Следить за тобой стали в последнее время.

— Светлов?

— Его люди. Не то чтобы всегда по пятам ходят, но без внимания стараются не оставлять.

— Может быть, Светлов отдал приказ охранять меня?

— Может, и охранять, а может, и стеречь. Но, скорее всего, и то и другое.

— И сейчас стерегут?

— Ага. Мимо проехали. Думаю, за эстакадой ждать будут. А ты чего весь такой странный? Похоже, это у тебя что-то стряслось. Колись давай.

Полярник нехотя рассказал про Ларису.

— Все правильно, — кивнул Владимир Федорович. — Сволочь ты, капитан. Морочишь барышне голову. Нельзя так. Подло. По-своему Светлов прав.

— Прав? Да он ее… Он ей!

— Ладно, ладно. Без поэзии. Лучше скажи, почему мы об этой Ларисе ничего не знали? Почему не доложил?

— А что тут непонятного? Это моя личная жизнь.

— Личная жизнь у тебя начнется, когда на пенсию выйдешь. А Ларису, по-хорошему, проверить надо бы.

— Да не надо хоть ее сюда впутывать. Да и все, конец уже. Послала она меня. И все из-за этого козла.

Владимир Федорович минуты две думал.

— Ненавидишь его?

— Сейчас да.

— А вот представь себе, что ты не капитан госбезопасности, а действительно квартирный аферист Полярник и по совместительству двойник Светлова. Что бы ты с ним сделал после такого облома? Подумай.

— Тут и думать нечего. Я уже думал. Без штанов бы оставил и его, и его фирму. Вот что. Он как раз кредит большой получает. Только он его у меня и видел бы.

Владимир Федорович записал на оторванном блокнотном листике телефонный номер. Велел Полярнику запомнить, после чего поджег бумагу и выбросил на асфальт.

— Позвонишь по этому номеру. Это хакер, зовут Мичман. Неплохо разбирается в интернет-банкинге. Он поможет тебе открыть счет на предъявителя в кипрском банке, на который в перспективе можно будет перевести деньги «КомпТрейда». Ну, а по вечерам будешь с превеликим усердием тренироваться подделывать подпись Светлова.

— На фига?

— Чтобы было до фига. Ты, капитан, профессионально изображаешь мошенника с уголовным прошлым. Вот и веди себя соответственно. Хотел оставить Светлова без штанов? Так вперед. Оставляй. Мотив у тебя есть. Возможности тоже.

Полярник удивленно посмотрел на Владимира Федоровича. Его мысли путались.

— А может, вы сами мне счет откроете? — спросил он первое, что пришло в голову. — Если за мной следят, то и телефон могут прослушивать.

— Ну и пусть прослушивают.

— Бывают моменты, когда я вас не понимаю. Что значит пусть?

— Эта история с женщиной тебя совсем из колеи выбила. Тупишь сегодня по полной. Вот как ты думаешь, Светлов человек умный?.. Хотя что ты там можешь сегодня думать. Я лучше сам скажу. Наши аналитики и я считаем, что Виктор Сергеевич умный. Но… Умный человек не позволит мошеннику-двойнику читать его финансовую документацию. Умный человек не оставит на него свою контору и не уедет за границу. Умный человек не станет ссориться с двойником и провоцировать его, заявляя, что спал с его женщиной.

Полярник наконец понял, что имел в виду Владимир Федорович.

— Вы хотите сказать, что он все это специально делает. Но зачем?

— То-то и оно, что пока не ясно зачем. Вот это ты и должен выяснить. Доживем — увидим. Кстати, ни в какую Швейцарию Светлов в тот период не выезжал. И вообще за границу. Где он был, мы не знаем, но уверен, что не очень далеко.

Вот именно, что если доживем. Сидя в темном чуланчике, куда его поместили люди Финна, Полярник вспоминал слова Владимира Федоровича, которые теперь звучали пророчески. Теперь-то он хорошо понял, что все это просиживание штанов в президиуме на малопонятных конференциях, пьянки в саунах в компании работников прокуратуры и депутатских помощников и даже, в виде исключения, постель с одной из пассий генерального директора оказались для него лишь затянувшейся репетицией перед тем, как его лицо окажется в перекрестье оптического прицела. Похищения, покушения, риск — как раз те самые случаи, для которых сильные мира сего и копируют себя в других людях.

Когда Финн потребовал тридцать пять миллионов, единственное, что мог сделать Полярник, это тянуть время, до последнего играя роль генерального директора «КомпТрейда». «Настоящий Светлов еще не в курсе событий, — думал он с надеждой. — Закрылся дома или на даче и работает как проклятый, не отвечая на телефонные звонки, как это часто бывало, когда он вместо себя выпускал в свет двойника».

Полярник позвонил сначала в банк, потом Анастасии Викторовне. Поскольку бухгалтер совершено не удивилась звонку, он понял, что Светлов в тот день в офис еще не заходил.

Когда похитители привезли Полярника в банк, он велел Левше отойти не потому, что ему захотелось лишний раз поиграть с огнем. Левша и в самом деле мешал. Несмотря на то что Полярник исписал целые Гималаи из бумажных листов, тренируясь подделывать подпись Светлова (две связанные друг с другом замысловатые загогулины), и вроде бы научился, все равно ему нужно было абстрагироваться от всего, ни о чем не думать, предоставив действовать только натренированным до автоматизма рукам.

Однако все сложилось совсем по-другому…