«…В те поры пришли народы, знаком проклятого Бафомета отмеченные: варяги разбойные, полуденники вороватые, лесные варвары святого елея невкусившие, а поперед всех – клятвопреступные тамплиеры злокозненные, ведомые ночным демоном Локи».

Из хроник Кролико-Предтечинского монастыря.

Мойша Рувимович, как примерный семьянин, проводил досуг в кругу семьи. Семья, помимо дражайшей супруги (сто двадцать, сто двадцать, сто двадцать на тощих ножках), подразумевала парализованную, как ей казалось, тещу с благозвучным именем Гринер Бруха Шива Шлемовна и несомненно глухого, как трухлявый пень, тестя. Субботнее отдохновение предполагало смакование скудной порции заливного фиша (фу, какая гадость!) и совместного просмотра головизора. Любимые программы оказывались тошнотворнее холодных ошметков рыбы. Обеих полов ведущие однообразных треп-шоу, лезли из кожи вон, чтобы переплюнуть конкурентов в сексапильности и дебилизме косноязычия. Программы новостей (следующий пункт развлечения) удручали.

Его ли, Мойши Рувимовича, вина, что досуг этот случался редко. Работа ответственная, видите ли. Помощники – бездарные, безответственные лентяи. Ни на кого положиться нельзя, все в одиночку, бедному-несчастному, приходиться делать.

Сегодня, однако пришлось отдыхать. Зиберович неутруднительно (сказываются годы, отданные спецоперациям) подавлял зевотные позывы, мило улыбался, согласно кивал головой.

А на самодвижущейся картинке, стараниями безгранично смелых репортеров, бравые молодцы из «Кондора» с поличным вязали очередного наркокурьера. Попался гад – торговец «белой смертью» с поличным, потому отчаянно брыкался, лягался и даже пытался укусить. Съемки, прямо сказать, GV-ишной бригаде удались. Зрелище получилось захватывающее.

Для обывателя.

Крепкие молодцы в камуфляжах (неужели город зарос джунглями?), бронежилетах (да этот шибздик ничего опаснее зубочистки в руках не держал), в черных масках (ах, ах, кому-то нужны их рожи, можно подумать) и с автоматами (см. пункт второй) лихо выпрыгивали из машин, грозно орали, отработанно валили несчастного рылом в асфальт, сковывали наручниками.

Зиберович лениво озлился. Тоже мне, орлы-ястребы, кунфиуста сыскали. Молодцы поперек овцы, а возле молодца и сами бараны тупые. Попадись им Мондуэл – и бронежилеты не помогут. Как-то напоролись на того ребята покруче – из армейского спецназа, нарвались как куры на хорька, только пух-перо полетело.

Не давал беглый каторжник Стилл Иг. Мондуэл генеральской душе покоя. Ох, как не давал!

Ментовскую показуху Зиберович наблюдал в полглаза. Хватало о своем размышлять.

А не вникал он в происходящее на экране вовсе не из-за дурного апломба. Вчерашним вечером, в служебном порядке пришлось читать рапорта и видеть оперативные материалы реальной съемки событий. Автоматы (не ровен час приспичит особо ретивому «кондоровцу» на курок нажать – беды не оберешься) заряжены холостыми патронами. Оно спокойнее. На всякий пожарный, на месте задержания находился с пяток действительно серьезных людей, проверенных департаментских агентов. Они то, эоть и без масок, но оружие (и какое!) носили с боевыми патронами. Правда, господа эти, по преднамеренной случайности, в сегодняшние ширпотребовские кадры не попали.

Зиберович ломал себе голову. На кой ляд он отправил спецгруппу на такое фуфловое задание? На всякий случай, по принципу «береженого бог бережет»? Предотвратить невозможные попытки мафии отбить своей товар? Или, проконтролировать «кондоровцев», для пресечения вероятных с их стороны глупостей? Последнее соображение представлялось наиболее реальным и опытом подтверждаемым.

Не зря в мельтешении лиц заприметил генерал и знакомых хмырей – Дяди Бениных боевиков. Не с той ли же целью соприсутствовали бандюганы при задержании лоханутого корешка? Давно и плотно сидел тот на игле, веры к нему не питали ни подельники, ни легавые, ни агенты службы безопасности. Вот и пришла пора погореть.

Тем временем за кадрами головизора, словоохотливый комментатор взахлеб ликовал успеху родной службы правопорядка, злопыхательствовал по случаю провала мафиозных планов, пророчествовал скорое и всеобъемлющее уничтожение зла.

Наркокурьер, мелкая шестерка – в микроскоп не разглядеть, уже куда следует доставлен и отбудет сколько надо, там где надо, коей факт найдет отражение в масс-медиа. Своего отражения не найдет дальнейшая судьба конфискованной «дури».

А судьба товара известна. Попадет он в Дяди Бенины лаборатории, а оттуда, уже в виде супер концентрированно продукта отправится по назначению, а именно, в стан вероятного противника. В страны Коалиции Южных Деспотий.

Следуя заветам генералиссимуса Суворова А. В., графа Рымникского и князя Италийского Зиберович небезосновательно полагал, что бронетехника страшна не в атаке, но боксах техпарков военных частей. А, развивая идеи Гай Юлия Цезаря пришел к, само собой напрашивающемуся, выводу – война не только должна питать самое себя, но приносить ощутимую прибыль.

В Секретном департаменте теория с практикой не расходились.

Разведческими стараниями КЮД-ековские феллахи, забросив возделывание хлопка (сырья стратегического, порохового), риса-маиса и прочей жрачки, в поте лица мотыжили посевы мака, конопли, коки равно прочих наркосдержащих культур. Аграрные инвесторы вкладывали несусветные средства в возведение теплиц предназначенных для разведения алофоры и еще более экзотических дурманов.

Кустарно выделанная «дурь» оптом и в розницу везлась в страны Альянса Северных Демократий.

Сатрапы всех мастей – шахи, мурзы, баи, аятоллы, равно и, корчащие из себя просвещенных либералов, президенты с премьер-министрами, довольно потирали, то есть грели, руки. Плодили дворцы, заводили новые гаремы, катались на яхтах…

Как следствие Деспотии хронически голодали и от безысходности закупали продовольствие у Северного Альянса. Аграрный сектор экономики АСД интенсивно развивался. Денег на хавчик для народа, после приобретений дворцов и яхт (построенных на Северных верфях) у деспотов, естественно, не оставалось. Окольными путями, под грабительские проценты, приходилось одалживаться все у тех же проклятых гауров. Кредитно-банковская система демократии процветала.

Яхты, лимузины и аэропланы, химреактивы и перегонные кубы, зубные щетки, вибраторы и морально устаревшие танки, все это производилось на предприятиях Севера. Синим и белым воротничкам сокращение штатов не угрожало. Уровень сердечно-сосудистых заболеваний неуклонно понижался. Уровень безработицы, увы, таковую тенденцию не проявлял. Оный показатель провалился ниже отмктуи отметки, соответствующей проценту патологических лентяев, которых никакими коврижками за станок загнать не удавалось. И этот процент рос, кривая все понижалась! По мнению Зиберовича, тунеядцам, следует назначать не социальные пособия, а давать сроки принудительных работ. Кирку в руки, да в трудовые лагеря годиков, эдак, на пять – на шесть. А еще лучше – за наличные сдавать в аренду наркобаронам, пусть на маковых плантациях под батогами погорбятся. Под батогами, под батогами!

Эх, демократия!

Генералу снилась разумная эволюция общечеловеческих ценностей и реформирование политической системы АСД. Обожравшимся, донельзя довольным проявленной предприимчивостью, наркобаронам снились половые акты (анальные) с Фортуной. Впрочем, Фортуна давно обернулась к донам прыщавой задницей. Нет, нет, как особо оголтелые мафиози, потерявшие вместе с нюхом чувство меры, разносились в клочья вкупе с телоохранниками, бронированными лимузинами, самолетами и псевдо-тайными замками. Все банковские (опять таки в АСД) счета конопляных лордов содержались под неослабным контролем клерков Секретного департамента. Туда, в департамент, и перечислялись неправедные сбережения безвременно усопших.

Понятно даже Гильдиной курживой свинье, что к такому деликатному занятию, как торговля дурью, госорганы, пусть даже и косвенно, но допущены быть права не имеют.

Как жена Цезаря, менеджеры невидимого фронта – вне подозрений. Паче, сам генерал Зиберович. Подозрения оставались на долю Дяди Бени. Одни только подозрения. До предьявления обвинений у демократической Фемиды руки не доходили.

Не обойтись, ох, не обойтись без крестного дедушки всех уркаганов и гопников – мойшиного кореша по детским забавам в незабываемой Морской Жемчужине. Старинные приятели, хоть и разбросала их жизнь по разные стороны баррикады закона, быстро и продуктивно поладили.

В свое время сантехнические достижения ликвидировали, как класс, зловонных золотарей и настырных мух, плодившихся в выгребных ямах.

Точно как мух, давешние аматорские потуги недоученных студиозов, ликвидировала безупречная четкость правильно поставленного дела, а примитивные кухонные аппараты – сменило новейшее оборудование отлично обустроенных лабораторий. Кустари из подвалов канули в лету, точнее в ближайшие водоемы. С печными золотниками на ногах.

Росла производительность труда, умножались объемы производства.

Пока безответственные руководители КЮД безобразничали, в постиндустриальном АСД импортный полуфабрикат тщательно подвергался глубокой переработке. Полученные концентрированные продукты, вместе с высокотехнологичной синтетикой лихо и дорого продавались обратно на Юг.

Спросом товар пользовался бешенным. Вероятный противник споро и необратимо превращался в невероятного наркомана.

Вот и ладушки.

Схема, учрежденная еще задолго до рождения нынешнего главы Секретного департамента, именно под его бесчувственным руководством обрела необходимую стройность и безъукоснительное претворение в жизнь.

Правда у всякой медали наличествует две стороны.

Сколько-то дури самопроизвольно рассасывалось внутри самой АСД. Это зло неизбежное, как вредные выхлопы что и у двигателя внутреннего сгорания, что и у человеческого организма. Генерал Зиберович сие понимал как единство и борьбу противоположностей. Впрочем высокие материи мало волновали генерала, сторонник он был мер практических. Когда доходило дело до борьбы, стремился повернуть исход встречи в свою пользу. Вот и в этом случае, рассудив – нет худа без добра, своего партнера зря не третировал, просто направлял в нужное русло. Демократия, чтоб ей пусто было, не допускает простого и надежного избавления общества от бесполезного компонента, как-то: бомжей, тунеядцев, поэтов-лириков, педерастов, равно художников-авангардистов, путан, диссидентов, негритосов иже с ними затесавшихся на Севере косоглазых и краснорожих. Нельзя социальный бурьян выполоть, в теплушки затолкать и отвезти в места не столь отдаленные. А лучше в отдаленные. Без права переписки.

Нельзя.

Травить можно. Не как тараканов, раз и спустил в унитаз, а постепенно, в растяжку. Наркота предъявленным требованиям удовлетворила в самый раз, социальные результаты переплюнули самые смелые прогнозы.

Помимо физического убывания, означенные категории граждан существенно пополнили спецконтингент работных острогов, что в свою очередь положительно сказалось стабилизациии роста валового национального продукта стран Альянса.

Отмечались и другие положительные моменты. Мелочная торговля ширкой автоматически улучшала материальное положение городовых. Настолько существенно, что казна уже лет пять им денежного содержания не повышает, а легавые копы даже не чешутся, радостно молчат. Экономия бюджета выходит существенная.

К офицерской чести выпускника Тамбовского танкового училища, партнерство с такой непрезентабельной организацией, как контора Дяди Бени, не повышало комфортность генеральского существования. Одно дело посидеть с однокашником за стаканчиком нижнекакадусского чая, другое «крышевать» сомнительные делишки старого рецидивиста. Но надо оставаться прагматическим реалистом и всенепременно ставить общественное выше личных антипатий. Впрочем, в светлое завтра вера не угасала. А это завтра, без массовых отстрелов вредоносного элемента, в первую голову, сподвижников Дяди Бени, категорически не мыслилось.

Правильно, правильно: в первые головы.

Но это в далекой перспективе. А пока, под руководством земляков, бок о бок трудилось два не очень популярных, не очень прозрачных, но очень могущественных ведомства.

Проколы случались редко. Виновных, хоть уличного торговца, хоть чиновного дядьку, ожидала скорая, неотвратимая укоризна. Кому рыло в кровь, кого под асфальт закатать, кого на нары, а с кого погоны спороть и вон со службы без права ношения мундира. Можно даже снайпера поднапрячь. Благо в обеих организациях кадровая проблема с ворошиловскими стрелками не стояла.

Порой доходило до абсурдных накладок. Это когда сами отцы-основатели не могли скумекать: какое именно ведомство заказывало работу. Как выплачивать исполнителю? С уплатой подоходного налога по ведомости бухгалтерии Секретного департамента, или из рук в руки, незаметно передать купюры на конспиративной попойке в ближайшем шалмане?

Впрочем, из всякого, даже самого сложного положения, всегда выход сыщется. Например – заказать самого исполнителя. За это тоже придется платить, но меньше.

Значит, ослушников ожидала укоризна. Скорая и неотвратимая.

Так и было. Кроме одного случая.

Сумасбродный Мондуэл, не только безжалостно замочил способного и перспективного работника, он фактически единолично развалил великолепно обустроенный, крайне важный Гаванский наркотрафик. Сел, паршивец. Не в зачуханый кичман, в Синг-Синг. Супер современный и архинадежный.

Смылся, гад.

Совсем сбежал. Из континуума сбежал в ООП-9Х к средневековым феодалам, где куражится во все тяжкие. Пытались достать и там, но пока ничего хорошего кроме уже двух злостных невозвращенцев, перебитой спецгруппы, уничтоженного дорогостоящего, уникальнейшего оборудования получить не получилось.

Мало того, вслед за Мондуэлом, в эту «область органического проникновения» повадились проникать кому не лень.

Вот, девка сбежала. Ее то, скорее всего уже не вернешь, но причины выяснить надо. Кто, где, когда? Как, каким образом? Разработать связи, отработать контакты, выявить соучастников, установить виновных… И, вообще, бардак в Дубненском Научном Центре следует категорически пресечь. Распоясались яйцеголовые. Давно пора прижать к ногтю.

Очередному начальнику охраны ДНЦ впору поковать вещички, сдавать дела и быстро, быстро на…На Шпицберген.

А еще терзали смутные сомнения: правильную ли он, генерал Зиберович, выбрал тактику по отношению к пресловутой ООП-9Х? Стратегия непрямых действий его конек, многажды приводивший к несомненным успехам. Что же на душе так муторно, что не так?

Занятый своими проблемами, не прислушивался Мойша Рувимович и к сентенциям супружницы, хоть чесала она языком, как по писанному. Так оно и было, почти. Мадам Зиберович не из головы измышляла – вычитала в желто-женской прессе.

Ей и невдомек, что ко всей этой писанине ее благоверный изрядно руку приложил. Конечно, не в прямом смысле. Но не мог же он оставить «четвертую власть» вне бдительного внимания. Никак не мог.

Редакции, от заводский многотиражки до транснациональных медиа картелей, заполонили штатные и внештатные сотрудники Департамента. Общественное мнение формировалось в нужном русле.

Программу новостей сменило очередное скандализированное треп-зрелищьное шоу.

Концепции шоу разрабатывались высококвалифицированными экспертами в области социальной психологии сексуальности. Ученые лауреаты и не подозревали, что состоят на содержании все того же Секретного департамента.

Мойша Рувимович, исполнив семейный долг, откланялся и, невзирая на поздний час, отбыл на службу.

Его голову посетили некоторые мысли, некие идеи. А откладывать реализацию планов на другой день, не входило в привычку всесильного шефа Секретного департамента.

За работу, товарищи!

* * *

Сигмонд, где ни доводилось бы ему ночевать, спал чутко. Осторожным сном дикого зверя в логовище летнего леса, сквозь дрему прислушивающегося к шороху опасности.

На то были причины.

И этим разом, по дороге к нынешней резиденции короля случилось дело. Пришлось остановиться в придорожном трактире, заведении не лучше, но и не хуже других, ему подобных.

С дороги, с конской тряски, хоть и не раздевшись, только сапоги скинув, да застежки расслабив, почивалось отменно. Да под утро, в самые сновидения, плохо скрипнули ворота, брехнула собака. Скульнула и умолкла.

Сигмонд, уже обутый, поправляя перевязь, привычно проверяя как мечи из ножен выходят, на месте ли саи, шагнул в передовую комнатушку, где по обычаю, гридни Ингрендсоны ночуя, прикрывали собой лорда.

Пробудились и они. Волки, есть волки, худое послышалось, изготовившись к бою у входных дверей стояли. В руках мечи обнаженные, сталью отсвечивают.

Помолчали, прислушиваясь. – Надысть бы того, сходить обсмотреться. – Хмуро прошептал старший гридень. – Каб не подлость какая…

– И смотреть не на что, и так все ясно. – Голос Сигмонда бесцветен и в глазах пустота. – Пока стойте, я сам.

Хотела было, выскочившая в кордегардию Гильда крикнуть "Не пущу!", да углядела во взгляде своего витязя ту отрешенность, ту бесцветность, при которой все разговоры излишни, и один только от них вред да неполезность.

Сигмонд беззвучно отбросил засов, приоткрыл дверь и просочился привычным движением коммандос. Невидимым, неслышным, смертоносным.

Во дворе ждали четверо, злых до чужой крови клинков. Плохо посмотрел на них воспитанник Шао-Линя и пусто было в глазах его. Безвидно, как в болотах Валлгалы.

Скользнул в сторону, пропуская мимо себя выпад крайнего, полоснул вдоль. Словно нехотя, будто подавляя зевок отразил удар другого, сам коротко и прямо кольнул. Тигром распластался.

И не сразу оставшиеся двое скумекали, что не споткнулись их сотоварищи, не оступились. Но покинули проклятую землю Нодд их нечестивые души в гнилые туманы внеземелья.

А когда уяснили эту неожиданную неприятность, да кинулись было, наплевав на уже полученную и прогулянную плату, прочь со смертного двора, увидали – деваться им некуда. С права и с лева молчаливой угрозой стояли гридни Ингрендсоны и бездушный, холодный свет луны отблескивал на их наточенных клинках. И серебрились звездные отблески на наконечнике Гильдиной стрелы, и гудел предрассветный ветер в натянутой тетиве. А многопудовый Малыш, неслышно из конюшни выбравшись, загораживал щетинистым телом дорогу к воротам.

Прошел витязь меж обоих наемных убийц, в движении неосознаваемом сверкнули его мечи…

Остановился, повернулся, склонился в ритуальном поклоне. Еще миг как бы целы и невредимы стояли ночные тати. Но подогнулись их колена, бессильно ссутулились спины и забубенные головы, прежде тел, упали наземь, покатились в разные стороны.

– К бою! – Скомандовал Сигмонд.

С атакующим гиком, через невысокий частокол, в створ отпертых ворот ввалились дюжины две бойцов. Не то псы войны, не то разбойные людишки – по тусклому свету цвета кильтов не разобрать. А выучено работали, слаженно. Да и вооружены отменно.

Правильным порядком двух шеренг, наежившись остриями копий, выгибая фланги, намеревались оттеснить Гильдгардовцев в спасительные двери трактира. Только спасение это – обманка. Хитры бестии сумрака. Хитры и осторожны. Пусть и сам-пят разбойных людишек, да открытой сечи не стремятся. Никому в Валлгальских туманах бродить неохота. Паче, не полезут на крутизну трактирных лестниц, в узость коридоров бревенчатой халупы, не подставятся под мечи Волчьего клана. Куда способнее, затворить за отступившими дверь, подпереть колом. А там огонь свое дело свершит. Куда человеку супротив огня устоять, огня и булат страшится, от огня и камень прахом рассыпается.

Так намеревались. Только, по темной ночи, может не углядели, а может приняли серую тушу Малыша за кучищу навоза, что нерадивый хозяин из хлева выгреб, да свезти со двора поленился. Только не ведали, что сержант рейнджеров Стилл Иг. Мондуэл все эти штучки давным-давно знает, да и Волки-Ингрендсоны не лыком шиты, разного повидали на своем веку. Кое в чем смыслят, им команды особой не требуется, сами с усами.

Тараном вломился Малыш во фланг атакующих, и панцири воловьей кожи не защита от острых бивней матерого кабана. А Гильдгардовцы, вопреки правилам боя, не пошли в отступ, но сами ринулись в атаку, разом прорвали центр. Смешались сражающиеся и нет больше проку от длинных копий, одни мечи решают исход дела. Но мало слышно булатного звона, не сталь о сталь били Сигмондовцы, но разили плоть. С каждым их ударом под корнями Великого Дерева Иггдрасиля рвали предвековечные Норны нити жизней замысливших лихое. И старания могучего зверя и мастерство быстроглазой Гильды добавляли трудов старухам.

Не сложилась судьба уйти псам. Кто не полег на дворе, те обмякли на кольях палисада с белоперыми стрелами меж лопаток. А которые и успели улизнуть в щель воротных створ, не спаслись от лютости Малыша – Сатановского Вепря Короны.

Все решилось за дюжину сердечных толчков. Тяжело дышали натрудившиеся гридни, о плащи поверженных недругов вытирали, испачканные поганой кровью и дурными мозгами, свои благородные клинки. Сверкали боевым задором изумрудные очи Гильды, да померкли, только взглянула она на своего витязя.

– Вот, недегкая. То-то я сразу…

Сумрачен Сигмонд. Распорол мечем одежды одного из павших, обнажил грудь. Наклонился, посмотрел. Головой покивал. – Огня. – Скомандовал.

Гридень, не мешкая доставил горящий факел.

Витязь мельком взглянул на покойника. Отвернулся к товарищам.

– …То-то я сразу заметил – чрезвычайно шустрые подлецы нам попались. Не наши ноддовские разгильдяи. Нате, сами смотрите.

– Печать Бафомета! – Ахнула Гильда и гридни отшатнулись. – Чур нас, чур! – И через левое плечо сплюнули.

В мерцающем свете факела, сквозь густую волосню груди, на теле мертвеца заметно различалась грубая татуировка. Святотатственно перевернутый знак тригона, знак нечестивых тамплиеров – слуг демона Бафомета, кощеев черного духа Локи.

– Тю! – Оправился от суеверного испуга младший из сыновей почтенного Ингренда. Делов – торба с потрохами. Чаво жалиться. Нешто в первой. Ухайдакали сучьих выблядков. Меньше по белу свету сволочи шастать будет, вот и ладно, вот и лепо.

– Молчи, дура! Не тваво ума дело. – Пробурчал старший. – Их высокородие, они сами усе знают. – И для вящей убедительности хорошенько саданул в бок меньшему брату.

Но и старшой причину тревоги своего лорда не понимал. Но понимал – попусту его повелитель тревожится не станет. Не таков ратоборец Сигмонд, чтоб из-за пустого будоражиться. А коли чем озабочен – тому причина имеется. А какая, то не гридней ума дело. Дело гридней быть в бою опорой витязю, принимать на себя булаты на Сигмонда обращенные, пусть живым и невредимым выходит он из кровавых битв. Так направлял сыновей отец, так напутствовала мать, Так клялись братья Ингрендсоны. А клятву эту слышал предрассветный ветер, весь мир о том известил, до края земли донес. Слышали зарок речные воды и утвердили обет лесные чащобы, глубины озерные, трясины болотные. Слышали крутобокие холмы и хранят слова в неподъемной, нерушимой своей каменной памяти. Огонь костра слышал и страшно отмстит клятвоотступнику.

В трапезной трактира по утрене промозгло и полутемно. Необычно хмурый, проверял Сигмонд заточку клинков, ветрел саи, захалявные ножи подправлял. Велел, до полусмерти перепуганной, хозяйке подать молока кислого. Прихлебывал, бровями водил, что орел крыльями. Костяшками пальцев барабанил по столу. И не тупой стук дубовой доски, но медь набата слышалась в этих звуках.

– Так, – сам с собой говорил. – Разгулялись тамплиерчики. Не террористы – диверсанты. А из этого следует… По коням! – Скомандовал.

* * *

Вот и сейчас, хоть и гостевал сэр Сигмонд под монаршей опекой в королевском замке, но тотчас пробудился, услышав за дверью неположенный шум. Не шум даже, шевеление и говор, не должный быть ночью. Накрыл Гильду покрывалом, сам сел на край кровати, ладонь на рукоять меча положив.

Прибыли Гильдгардцы в монаршую резиденцию поздними сумерками. Но самого Сагана не застали, поехал он с Сенешалем Короны на ловы, малой охотой. А куда, и где его лагерь царедворня не ведала. Ждали к завтрашнему обеду, на крайность, к ужину, а более ничего известно не было. По той причине, хоть и не терпел вопрос отлагательства, ничего Сигмонду не оставалось, как отправиться на боковую.

И, вот, пробудился.

Нет, опасности, конечно же не было, но что-то за дверями происходило. Не говорливы Ингрендсоны, не гостелюбивы, паче в неурочный час, паче в кордегардии, где живут и берегут покой своего лорда. Не зря тамплиеры гридней обережными кличут, потому как оберегают. Телохранителями называют их в мире Стилла Иг. Мондуэла, но лорду Сигмонду толи привыклись, толи по душе пришлись термины земли Нодд. Так уж раз в прихожей говор, то дело серьезное.

– Неможно, – глухо бубнил старший из Ингрендсонов, – почивают господа, не моги их высокородия будить. До утречка их величество потерпют, ничо им не сдеется.

Слов спорящего с гриднем Сигмонд не разобрал, но по юношески ломкому голосу узнал королевского оруженосца.

Не в правилах королевских оруженосцев среди ночи по покоям монарших гостей шастать, паче пэров Короны, паче к Витязю Небесного Кролика самовольно заявляться. Только повеление сюзерена могло заставить юного воина-царедворца так откровенно нарушить веками сложившийся этикет. Но и Саган не из баловников, ради пустого дела, забавы для, не станет будить хозяев Гильдгарда.

А ведь ждали монарха завтрашним днем, ан, вопреки обычаям прибыл по ночной поре. Значит причина серьезная случилась.

Сигмонд споро облачался. Поправлял кильт, приглаживал, уже отросшую, прилично положения, бороду. Вкладывая заплечные мечи Райт и Лигт в ножны и засовывая за пояс саи, ухмылялся. – Вот простота феодальная, Волкам и король не указ. Да явись во плоти хоть сам благостный Бухг, гридням и дела мало, он для них персона второго ранга. Шеф клана – и бог и царь и отец родной, ни на земле, ни на небесах никого выше батюшки-лорда нет и быть не может. По определению.

– Так, Гильда. Сегодня поспать, наверно, не получится. Придется вставать, да паковать имущество.

А сенешалевне, и говорить не надо. Уже натягивала дорожные одежды. Уже, не без сожаления, сворачивала, приготовленное к завтрашней аудиенции, парадное платье. Но витязю своему ласково улыбнулась. – Не судьба нам, лорд Сигмонд, друг мой ненаглядный, на царских перинах нежится. Доля наша по степям Дивом воет, по лесам Соловьем свищет, по трясинам Кикиморой хохочет, на бранном поле Карной и Желей кличет. Так Норны нити наших жизней сплели и нельзя их расплести, разве только порвать можно…

– Эх, Гильда. Гильдюшка. – Поцеловал Сигмонд подругу, вышел в гридню.

Шел за оруженосцем по встревоженным коридорам. Суетились заспанные слуги, подтягивали порты, зажигали настенные факела. Сквозь окна со двора доносился шум. Ржали лошади, бряцало оружие, бранились ратники. Заскрипели ворота и дробный стук копыт растворился в ночной темени.

Саган ждал в малом кабинете. Вместе с ним сенешаль Короны, да несколько старших тиунов – шапочно знал их Сигмонд. Начал было витязь приветствовать монарха, да тот рукой махнул. – Недосуг церемонии разводить, присаживайся лорд, послушай.

– Прискакал к нам человек сэра Хейгара, чей феод у Расплат-реки, на самом кордоне тамплиерском. – Хмуро заговорил сенешаль Короны. Пишет – выступили против нас безбожные храмовники, большой силой через реку поперли. Сам лорд крепко рубежи Ноддовские боронит, многих схизматов в Валлгальские топи отправил. Да соседи слабину дали. Замки не удержали, отворили поганым дорогу в королевство. Большой войны не миновать. А потому…

Не закончил воитель речь, как королевские оруженосцы привели закровавленного ратника. Могучий поморец в искореженных, порубанных доспехах ступал в развалку. С недовольной миной потирал седалище – ему, прибрежному жителю, долгая скачка далась с трудом.

– Батюшка, государь. – Попытался чинно поклониться гонец, да получилось у него неудачно. Отдельно пред Сигмондом голову наклонил – помнил витязя, вместе сражались на дюнах, вместе били конунга Альта Бездонную Бочку и ватагу его пиратскую. Саган рукой махнул, паж поднес приезжему добрый кубок отменого эля. Единым духом заглотил крепную, настоянную влагу баронский кланщик, буроду утер, хрипло продолжил. – С моря высаживаются викинги. Такого даже старики не помнят. Сила-сильная приперла, и все новые лодьи чалятся.

Еще рассказал ратник, что бьются поморские дружины, не щадя животов своих, да сила солому ломит, много разбойников нынче. Не один, не два пиратских отряда, как обычно бывало – целая армия с ярлом во главе навалилась на Ноддовские кордоны.

Не закончил поморец рассказ, как очередной посетитель заявился. Это друид Ингельдот, настоятель Кролико-Педтечинского монастыря прислал гонца долгополого.

Монах степенно поклоны на три стороны отбил, светлый знак тригона на грудь положил, монарха осенил. От предложенной чарки не отказался. Да и статью не не походил на изнуренного постами чернеца. Добрый молодец, только в сутане. И меч на боку.

Поведал схимник вести скверные. Через топи Гнилого болота пробираются дикари лесных кланов. Толпы варваров злобные, кровоалчущие. Сыроядцы худо вооружены, зато ни страха не ведают, ни жалости. Единая хорошая новость, что Ангел Небесный пошел на поправку и даже принялся обучать монахов ратному делу, готовить обитель к обороне. И с Ангельской помощью Ингельдот поганых нечестивцев не страшится, да и лордовские замки супостатам не по зубам.

– Эка нелегкая! – В сердцах вскрикнул сенешаль Короны. – Сговорились они, бестии?

– Сговорились. – Сигмонд в случайности не верил. – На лицо факт заранее подготовленной и хорошо скоординированной агрессии. И я даже знаю координатора.

– Локи, чтоб ему пусто было. – Согласно кивнул Сенешаль.

– Он самый. Интересно, что у нас на юге?

«Типун тебе на язык», хотел было сказать Саган, да не успел.

– С юга вторглись байские орды. – Сообщил, прибывший посланник герцога Зюйландского.

Война кровавым кольцом сжимала королевство.

До света продолжался совет хранителей земли Нодд.

Давешнее ведро сменила тусклая дождевая морось. Входящий в силу день не радовал солнечной лаской, но все темнели тучи, все ниже опускались и уже громыхало вдали.

А над обезглавленной вершиной Блеки-Рока неистовствовала буря, и ярые молнии раз за разом врезались в скальные утесы. Мнилось – сам одноглазый ведун бьет гору своим волшебным копьем, а колесничий козлиной упряжки ухает боевым молотом. Мнилось – сами небеса ополчились на священную гору и не утихомирятся, пока не разнесут ее по малой песчинке.

Дождь лил и над речушкой и над березовой рощей и над холмом с пещерным лазом. Там, укрывшись от внезапной непогоды, сидел седобородый Мерлин. Грустно оглаживал иссиня-черную жесткость перьев огромного Мьюгин-Ворона. Тот нервно вертел головой, то так, то этак склонял набок, тревожно всматривался в серое небо, словно за свинцовостью туч видел стаи кровожадных стервятников.