Первым делом после перестрелки в офисе Антон Сергеевич и Арбуз отвезли Бутмана в больницу, где знакомый Антону травматолог наложил фиксирующую повязку на сломанную ключицу бухгалтера, а Арбузу обработал и перевязал его рану. Константин Маркович во время перевязки плакал и порывался позвонить жене с дочкой, чтобы предупредить их о грозящей опасности и попросить уехать из города на некоторое время. Антон набрал ему номер и Бутман высказал все, что хотел, своей жене Рахиль. Она подчинилась мужу и вместе с дочерью стала собираться в своему папе в его загородный дом. После того как все вышли из белоснежных покоев больницы, Бутман стал расшаркиваться и, судя по всем повадкам, собрался домой и даже попытался сбежать. Но Арбуз догнал его и насильно затолкал в автомобиль.

— Что вы от меня хотите? — пропищал Константин Маркович, который за сегодняшний день испытал точно такой же стресс, какой испытал, наверное, и во время своего рождения из утробы матери.

Того первого в своей жизни стресса, к счастью, он не помнил, а этого, сегодняшнего, к несчастью, не мог позабыть.

— Мне нужно знать все о смерти Сливянских и их дочери Ольги, — произнес Антон Сергеевич, который сидел на заднем сидении рядом с нахохлившимся, как воробей, Бутманом.

— Я ничего такого не знаю об их смерти, что могло бы быть интересным, — хмуро ответил бухгалтер, близоруко щуря глаза, оттого что очки его были потеряны в офисе.

— Кладбищенский сторож мне рассказал о том, что ты говорил ему сразу после похорон Ольги, что в их смерти виноват Слива, — сказал Антон Сергеевич.

— Я тогда был ни в себе, мало ли чего я мог наболтать! — немногословно ответил Бутман.

— Может наподдать ему для ума? — предложил Арбуз, который сидел за рулем и вел машину одной рукой.

— Зачем? — пожал плечами Антон Сергеевич. — Мы просто отдадим его обратно хозяину его фирмы, пусть его снова повесят вверх ногами, только уже не за ноги, а за другое место. Поворачивай.

Бутман моментально представил себе весь ужас ситуации возвращения к Арсению Павловичу, представил как он снова висит подвешенный «за другое место» вниз головой и завопил:

— Не надо! Не надо поворачивать! Я не хочу больше висеть вниз головой! Моя фамилия все-таки Бутман, а не Бэтмен! Я вам расскажу все, что вас интересует! Что рассказывать нужно?

Арбуз усмехнулся и снова выровнял машину.

— Рассказывай все, что знаешь про Сливу, — предложил Антон Сергеевич.

— Ладно, хорошо, я все расскажу, — обречено вздохнул Бутман, — чего мне терять, ведь меня все равно убьют.

Он помолчал, собрался с духом и стал тараторить скороговоркой:

— Знаете, Слива в семье Сливянских всегда был как неродной! Как будто подкидыш! Я жил с семьей Сливянских рядом, гуляли мы в одном дворе. Сливу всегда отдавали в самые лучшие, элитные школы, а он там поджигал доски и подглядывал учительницам под юбки. Он совершенно не хотел учиться и постоянно изводил мать с отцом. А как он издевался над Олечкой, вы себе и представить не можете! Но они терпели его, потому что — куда деваться — он же их сын! Они терпели. Потом, когда Сливянских появился свой бизнес, огромная часть доходов уходила на его развлечения. Он постоянно играл в казино и постоянно проигрывал, он тратил огромные суммы на рестораны, на компании своих друзей, которых беспробудно поил, на машины, которые разбивал и сам нигде не работал никогда.

— Зачем же они давали ему деньги? — спросил Антон, нахмурившись.

— А как же они могли не давать ему денег? — удивился Константин Маркович. — Он же постоянно им угрожал. Он отбирал и воровал у родителей деньги, вот и все! А что они могли сделать?

— Посадить его в тюрьму.

— Родного сына? Как можно посадить в тюрьму родного сына? Вы бы посадили в тюрьму родного сына? Нет? Вот и они не могли этого сделать! Они предпочитали работать день и ночь, не жалея себя, чтобы обеспечить его потребности и Олечка им очень помогала.

— А мне Слива говорил, что все было как раз наоборот, — сказал Антон Сергеевич, — он говорил, что именно он помогал родителям, а Оля училась в университете.

— Слива патологический лгун, — ответил Бутман, — хитрый изворотливый лгун и обманщик. Когда ему это нужно, он соврет и бровью не поведет. И вот случилось то, что должно было случиться, потребности Сливы переросли возможности фирмы Сливянских — фирма стала разоряться. Но Сливе не было до этого никакого дела — ему нужны были деньги, а родители просто не могли ему их давать — они едва сводили концы с концами. И тогда он решил от них избавиться, подстроив автокатастрофу.

— Откуда ты это знаешь? — спросил молчавший до этого Арбуз. — Он что посвящал тебя в свои дела?

— Я догадался обо всем только тогда, когда авария уже произошла, — сказал Бутман, — слишком поздно. Я вспомнил, что Слива часто брал машину родителей и на ней катался. А у него в приятелях ходил некто Дизель, хороший автомеханик. Но я забегаю вперед. Я уже после аварии узнал о существовании этого Дизеля.

— Мне Слива сказал, что это именно ты брал у Сливянских машину кататься, — сказал Антон Сергеевич, — и ты подстроил аварию.

— А мне-то это зачем было делать? — печально спросил Бутман.

— Чтобы женившись на Ольге получить часть наследства, оставшегося после смерти Сливянских, — пояснил Антон Сергеевич.

— К тому времени у моего отца была уже своя компания, — грустно ответил Бутман, — я не был бедным родственником. Мне не было нужды убивать их.

— Но ведь твои родители были против вашего с Олей брака, — напомнил Антон Сергеевич.

— Это вам Слива рассказал?

— Да, — кивнул Антон.

— На этот раз он вам не соврал, — покачал головой Константин Маркович, — действительно мои родители были не в восторге от того факта, что я собрался жениться на русской.

— Вот именно, и у меня есть все основания полагать, что ты, так же как и Слива можешь быть подозреваемым в смерти родителей Ольги, — сказал Антон Сергеевич.

— А может ты, Бутман, вместе со Сливой дела крутил? — предположил Арбуз. — В паре работали, а?

— Я не виноват в их смерти!!! — вскричал Константин Маркович. — Я абсолютно честный человек!

— А кто миллион украл у Арсения Павловича? — усмехнулся Арбуз.

— Я не крал миллиона, это наговор! Между прочим этот Арсений Павлович тоже крал у своих же друзей побольше меня раз в сто, а я его покрывал, прятал его грязные делишки! Он практически разорил нашу фирму, а у самого счет за границей как у олигарха!

— Что? — свернул на обочину Арбуз и притормозил. — Что ты сказал?

Константин Маркович повторил свои слова, испуганно глядя на заинтересованное выражение лица Арбуза.

— И ты сможешь доказать что он воровал у братвы? — спросил Арбуз.

— А что? — испугался Бутман. — Что такое?

— Просто я людей знаю, кому на самом деле принадлежит эта ваша фирма, — пояснил Арбуз, — это серьезные ребята. А Арсений Павлович этот так, плевок, шестерка подставная. Если они узнают, что он у них ворует, то считай, ты «отмазался», бухгалтер.

— У меня все компрометирующие документы сохранены на компакт диске, — ответил Бутман.

— Арбуз, мы отвлеклись, — напомнил Антон Сергеевич, — меня больше интересует судьба моей семьи, чем то, что вы сейчас обсуждали. Ты что-то говорил про какого-то Дизеля. Откуда ты знаешь, что он замешан в этой истории?

— Перед самой аварией один мой знакомый случайно увидел Сливу вместе с машиной его родителей в автомастерской, — ответил Бутман, — капот автомобиля был открыт и в ней ковырялся механик. Мой знакомый мне просто так между делом это рассказал, мол, видел я твоего Сливу в автомастерской и все. А я вечером за семейным ужином у Сливянских тоже между делом это произнес. Видели бы вы Сливу — он просто вспыхнул, как помидор! Отец спросил его — что с машиной случилось? А Слива ответил, что не ездил ни в какую мастерскую, что мой знакомый просто обознался. Ну я настаивать не стал — думаю, а вдруг действительно обознался? Этот разговор только-только позабылся, а потом вдруг случилась эта авария и родители Ольги погибли. Для нее это был шок. Я постоянно находился возле Олечки после их гибели, а потом решил все-таки разузнать был ли Слива в тот день в мастерской. Я узнал у того самого знакомого адрес автомастерской, где он видел Сливу, подъехал к ним и стал вынюхивать. У них там такой журнал был — какая машина когда чинилась — все записывали. Автомеханики обязаны были все записывать — какая машина чинилась, что сделано, кто хозяин. Я начальнику дал взятку и попросил его этот журнал посмотреть. Глянул, а страница за те дни, когда Слива был в гараже, выдрана с мясом. Я к начальнику за объяснениями, а он мне говорит, что, мол, ерунда это — небось кто-то себе в сортир вырвал, у нас, мол, такое бывает!

— Думаешь, специально выдрали? — спросил Антон Сергеевич.

— Не сомневаюсь, — ответил Бутман, — тогда я дал еще одну взятку одному из слесарей этой автомастерской и он мне все выложил, как на ладони. Сказал, что, мол, правда приезжал человек похожий на Сливу перед самой аварией к Дизелю и тот чего-то с машиной ковырялся. Я стал узнавать что за человек этот Дизель, но слесарь наотрез отказался со мной на эту тему говорить. Я пробовал по другим каналам разузнать про Дизеля, но тогда неожиданно на меня вышел сам Слива. Однажды, когда я домой шел от Ольги, он меня поймал со своим другом Клоуном — полным идиотом, стали меня тыкать ножами и запугивать.

— Порезали? — спросил Арбуз.

— Одежду только порезали ножами, — ответил бухгалтер, — но мне этого хватило, чтобы сильно испугаться и понять, что это именно Слива убил родителей Оли.

— Что же ты в милицию-то не пошел? — спросил Антон.

— Доказательств и улик прямых никаких у меня не было, одни мои домыслы, — ответил Бутман, — автомобиль Сливянских на большой скорости врезался в столб, взорвался и сгорел дотла. Поэтому доказать, что Дизель что-то там подвинтил с тормозами невозможно было. И еще честно скажу, я испугался очень, я ведь повторяю не Бэтмен, а всего-навсего Бутман. После того как Слива в меня ножом потыкал, я ночами спать не мог, просыпался в холодном поту. Каждую ночь снилось, что он ко мне в дверь заходит и ножом меня по горлу как резанет!

— Ольге ты свои предположения о гибели родителей рассказывал? — спросил Антон Сергеевич.

— Зачем, ей и без этого тяжело было…

— Странно, что Слива тебя в живых оставил, — покачал головой Арбуз.

— Я ведь трус и он это знал, — ответил Бутман, — он был убежден, что я до корней волос его испугался после истории с ножом и поэтому ничего не скажу никому. Да и кто мне поверил бы? Слива ведь тогда еще не был уголовником, был уважаемым человеком, поил-кормил половину Москвы, в том числе и милицию…

— И что было дальше, после смерти родителей, — спросил Антон.

— После их смерти Олечке достался большой универмаг, и пара магазинов поменьше, а Сливе два ресторана и магазин одежды, — ответил главбух, — целый год мы Сливу не видели, честно и не старались о нем ничего узнать. Так хорошо зажили, но вот если не считать натянутых отношений с моими родителями. Но через год Слива заявился — грязный, голодный и совершенно без денег. Оказалось, что он проиграл и спустил в казино все, что ему досталось от родителей. За один год, представляете!

— А чего, это легко, — ничуть не удивился Арбуз, — при мне человек все проиграл и свою жизнь на кон поставил, проиграл, пошел на балкон и прыгнул вниз головой с двадцатого этажа. Разбился в лепешку. Его потом от асфальта скребком отскребали.

Константин Маркович поежился, представив эту картину, и продолжил:

— Лучше бы и Слива свою жизнь проиграл, да убился насмерть. Но ведь нет — он себя очень любит и бережет, поэтому когда разорился, то пришел нам кровь пить. Олечка сначала его вон прогнать хотела, но он на колени упал, в слезы, кричит — прости меня сестренка, дурака, мол, теперь-то все я понял! Возьму себя в руки — не пить, не гулять не буду, за ум возьмусь! Не убивай, кричит, брата родного, дай мне шанс! И так убедительно все это…

— Знакомая песня, — вставил Антон Сергеевич, — слышали…

— Вот и мы с Олей поверили, — продолжил Бутман, — Олечка дала ему шанс. И знаете, неожиданно человека словно подменили. И правда Слива совсем перестал пить спиртное, играть в казино, погрузился с головой в дела фирмы, работал до седьмого пота. И каждый день, бывало, придет с цветами к сестре, мол, прости да прости и на колени падает. Олечка добрая была, да я и сам отходчивый — простили его. Я даже стал подумывать, может, я со зла на него грешил, что это он родителей погубил, может быть, и правда, они погибли от несчастного случая. Невеста в то время даже какая-то у Сливы завелась — фотомодель, красивая такая, высокая, худая. Дела у Ольги тогда хорошо шли в гору — мы даже смогли выкупить обратно почти все, что Слива бездарно просадил. И вдруг неожиданно Олечку убили и все рухнуло.

Бутман замолчал. Ни Антон, ни Арбуз не нарушили тишины.

— Мне иногда кажется, что тот ночной убийца это был сам Слива, — продолжил главбух, — тогда в темноте я не заметил ни фигуры, ни лица. Все произошло так быстро, что я растерялся и не смог ничего предпринять. Олечка вся в крови умерла у меня на руках. Но теперь я вспоминаю тот вечер и мне кажется, что это был именно он…

— А где был Слива в то время, когда убили Ольгу? — спросил Антон Сергеевич.

— На суде оказалось, что Слива якобы был у своей невесты. Оказалось, что с ними вместе была еще какая-то подруга его невесты, и обе девушки подтвердили, что в тот вечер во время убийства Слива якобы был с ними вместе и никуда не отлучался.

— А ты никогда не думал о том, что это твои родственники, чтобы женить тебя на твоей нынешней жене «заказали» убийство моей сестры? — спросил Антон.

Бутман заметно вздрогнул когда Антон Сергеевич назвал Ольгу своей сестрой и внимательно посмотрел его в глаза.

— Знаете, я ни раз, и ни два думал об этом, — ответил он, — много-много раз я думал об этом после того, как Олечка погибла. Но, поймите меня правильно, я же не мог подойти к своему отцу и спросить — папа, это не вы случайно наняли убийцу, чтобы он убил Ольгу?

— А такое вообще могло быть? — спросил Антон.

— Теперь уже, повзрослев, я понимаю, что ни теоретически, ни фактически такого быть не могло, — ответил Константин Маркович, — ведь существуют сотни способов устранить человека, не лишая его жизни. И если бы мои родственники захотели бы нас разлучить, они не пошли бы по этому криминальному пути.

— Например, какие способы?

— Например, оболгать, — ответил Константин Маркович, — Олечку оболгать или меня, это уже без разницы — главное, чтобы мы с ней расстались. Поссорить, наконец, и подливать ежедневно масла в огонь, чтобы к примирению не было никаких дорог.

— А разве твоя родня этого не делала? — спросил Антон.

— Делала, — сознался Бутман, — это было бесполезно, я не сдавался и мы продолжали встречаться!

— А родители твои?

— А родители были недовольны.

— Ну вот, тогда о чем же ты тогда говоришь? — покачал головой Антон. — Слива, конечно, порядочная гнида, но и твоих родственников нельзя сбрасывать со счетов.

И тут в разговор включился Арбуз:

— Ладно, главбух ты не обижайся, но и я тебе пока не очень-то верю. Поэтому, рыцарь дебета и кредита, ты пока у меня в гостях поживешь под замком. И для тебя же, согласись, это будет безопаснее. У меня тебя Арсений Павлович не найдет. Мы пока отыщем автомастера Дизеля и с ним потолкуем насчет твоих сказок.

— Он вам ничего не будет рассказывать, — буркнул Бутман.

— А мы его вежливо попросим и он нам расскажет, — ответил Арбуз, — например, как тебя Арсений Павлович сегодня просил рассказать, так и мы попросил Дизеля.

И Арбуз показал пальцем на болтающегося у него в кабине на зеркале пластмассового скелетика. Правда скелетик не висел вниз головой. Константин Маркович понял, что Дизель, наверное, все-таки расскажет.

— А я тебя в гостях у себя и кормить буду, и поить, — продолжил Арбуз, — но не бесплатно, естественно. Ты мне за этот свой временный приют у меня, диск с компроматом на Арсения Павловича отдашь. А я его «хорошим» людям передам и твою вороватую задницу спасу, и себе денежек на жизнь заработаю.

— А почему я должен вам верить? — с вызовом воскликнул Константин Маркович сорвавшимся голоском. — И отдавать вам диск?

— Потому что скоро мы поедем через мост, — ответил Арбуз, — там я тебя свешу вниз головой над водичкой, ты испугаешься и расскажешь мне где спрятал диск. А потом я тебя скину вниз в воду. А она в нынешнее время холодная, до берега ты не доплывешь. Это один из вариантов, назовем его, беспощадным. А второй вариант, назовем его гуманный, состоит в том, что ты мне добровольно диск отдаешь. Я тебя сразу же привечаю, как родного, поселю у себя и даже разрешу тебе от меня твоей жене звонить. Какой вариант выбираешь?

— Гуманный, — буркнул Бутман.

— Вот и договорились, — ответил Арбуз и мост проехал.

— Но меня же эти настоящие владельцы тоже могут за ноги подвесить и требовать миллион? — спросил Бутман. — Какая мне разница кто меня будет мучить и, в конце концов, убьет?

— Я тебе обещаю, что тебя никто больше не тронет, — ответил Арбуз, — но вот все-таки денежки, которые ты стырил у фирмы назад вернуть придется. Но только то, что ты в действительности стырил, а не миллион.

Понурый Бутман какое-то время молчал, а затем повернулся к Антону и спросил:

— Извините, конечно, мое любопытство, но вы один раз сегодня назвали Сливянских своей семьей, а еще Олечку называли своей сестрой. Утром, придя ко мне, вы представились Антоном Сергеевичем. Я просто не сразу сообразил, что вас зовут точно так же, как Сливу. Скажите, так кем же вы приходитесь покойным Сливянским?

— Я их сын, — коротко ответил Антон, — а Ольге родной брат.

— Кто-кто? — переспросил Константин Маркович, едва сдержав предательский смешок.

Даже в его невеселом, даже губительном положении такая откровенная чушь, произнесенная взрослым человеком его развеселила.

— Сын, — без тени улыбки повторил Антон, — это долгая история, похожая больше на выдумку какого-нибудь бездарного писателя-беллетриста, чем на правду.

Бутман понял, что попал он из огня да в полымя — из лап зверского Арсения Павловича в когти сумасшедшего самозванца. Как он не старался догадаться что же может поиметь Антон Сергеевич с того, что станет вдруг родней Сливянским, он додуматься не мог. Но потом перестал об этом думать, потому что его собственная судьба в данный момент волновала его гораздо больше.

Бутман провел в какой-то обшарпанной квартире под замком целых два дня. Пару раз к нему приезжал Арбуз и разрешал ему звонить со своего сотового телефона жене и дочери. Семья его была в целости и сохранности на даче у тестя и хотя бы по этому поводу Бутман был спокоен. В заточении он не голодал — холодильник был полон продуктами и напитками, в том числе и спиртными, но неизвестность будущего Константина Марковича тяготила и оттого у него аппетита не было совсем. Главбух стремительно худел, ходил из угла в угол, смотрел в окно близоруко щурясь в отсутствии очков, время шло, а конца его заточению еще видно не было.