Глава 1

Горячая кровь, нежно касаясь языка, струится в иссохшее горло. Сладкая, с терпким привкусом, отдаленно напоминающим сок дуба. Опускаясь, утоляет жажду, постоянно терзающую тело. Наполняет жизнью и силой. Порвать мир на куски, когда в жилах переливается нектар создателя. Волны накатывают сильнее, раскрывая подлинную сущность. Огонь, согревающий сердце и душу, стремится заполнить остывшие очаги той, дающей столь поглощающие чувства. Мягкие переливы её голоса. Последний вскрик наслаждения — мелодичный, вспышкой выбрасывающий новую порцию эндорфинов в мозг.

С губ слетает ответный протяжный стон. Погрузившись глубже в податливую плоть, Дориан отрывается от Мии. Коварная бестия опять заманила — не устоял. Так было всегда — с момента их встречи. Правая рука Ламии, верная подруга и соратница — Мия Боцарис умеет манипулировать не только смертными. Он тоже оказался не исключение.

Слизнув остатки божественного напитка, Мареш утыкается носом в её шею, упиваясь наркотическим запахом любовницы.

Прерывистое дыхание, переплетение тел… Она — его властительница и повелительница, что бы ни делал, как бы ни сопротивлялся. Уже тысячу лет… Зависим от крови Мии, как наркоман от дозы. Манящая и обольстительно прекрасная. Вот только укусы опять придётся скрывать. Хорошо, что скоро раны затянутся.

С Нол секса давно нет. К ней страшно притронуться после того, как едва не растерзал, но та ночь — самая незабываемая за все тысячу проведённых до этого. Её глаза обезоруживали, а губы уносили в такие выси, о которых не подозревал. Ласки приводили в дикое исступление, заставляя забывать обо всем. Восхитительно-нежная и до смерти пугающая — стремясь любить, чуть не убил ту, которая всколыхнула новые чувства, трепетные и обжигающие. Тогда спасли Мареши и Варгр, хоть и сам об этом не подозревал — дал своей крови и даже вопросов лишних не задал. Зверь «великодушный», но это не изменило личной неприязни — перекидыш всё равно бесит и раздражат, ведь Нойли до сих пор считают его невестой.

— Я говорила, что ты становишься ненасытнее? — учащённое дыхание Мии щекочет шею. Дориан не в силах встать, упирается руками обе стороны от головы бестии и чуть отстраняется. Мия облизывает алые губы и проказливо улыбается.

— Ты меня таким сделала, — бормочет Дориан и целует её в нос.

В плечи словно вонзаются осколки стекла, вызывая яркие и острые ощущения. Дориан стенает. Его рывком переворачивает, вминает в прохладные простыни — Мия оседлывает с воинствующим видом. Брови приподняты, глаза надменно сверкают. Боль медленно отпускает, расползаясь по телу негой. Бестия резко вытаскивает когти из ран и неспешно, один за другим, облизывает окровавленные пальцы — её розовый язык эротично убирает красные струи. Как можно не желать эту чертовку?

— М-да. Надеюсь, сам не забываешь, кому принадлежишь? Ты — моё творение. Ты — мой. Моя игрушка, мой любовник, — с каждым словом её лицо ожесточается всё сильнее. — Если забудешь об этом, убью без промедления, — грозит пальцем — ноготь медленно вытягивается и заостряется. Криво усмехнувшись, вонзает его Дориану в грудь. Мареш дёргается, но Мия грубо пригвождает обратно и стискивает коленями бёдра. Придерживая рукой, будто стальным прессом, с сосредоточенным видом рисует:

— Клеймо, — шипит бестия. — Оно будет до-о-олго заживать.

— За-че-м?.. — цедит сквозь зубы Дориан, стискивая её ягодицы.

— Чтобы знать, ты больше не пытаешься уложить полукровку в постель. В таком виде ты ей не покажешься! Я бы на её месте тебя убила.

— У нас ничего, — стонет Дориан, перетерпливая новую порцию боли. — Только ты.

— Надеюсь! — смягчается Мия — языком скользнув по следу от ногтя. Возбуждение опять подкатывает, по телу волнами бегут словно заряды от электрошокера. Страсть выплескивается мгновенно — Дориан пригвождает бестию к стене. Номер мотеля вздрагивает, на пол с треском падает картина. Лукавые огни чёрных глаз любовницы манят в пучины обмана. Снова! Как же он слаб… Дориан впивается в её губы, теряя сознание от наркотика своей госпожи. Вокруг темнеет, его крылья, обняв любовников куполом, скрывает от мира смертных.

* * *

Жгучий нектар, подобный взрывающему мозг адреналину, стекает по першащему горлу. С новым вкусом, бодрящим как ничто иное, вызывающим всплеск безудержной энергии. Испить до конца! Дориан со стоном отрывается от Кати, удерживая обмякшее тело. Перед глазами разлетаются и сталкивались светлые кляксы. Жажда припасть обратно к источнику нестерпима. Плоть, будто разрывается на части — такого никогда не было. Дориан сжимает зубы до скрипа, подавляя крик.

Некоторое время приходит в себя. Картинка медленно проясняется, цвета возвращаются.

Та-а-ак, номер гостиницы. Мареш обводит его взглядом: окна, обеденный стол, кресло с трупом Белугова… Заставляет двигаться непослушное тело. Опускает Катю на диван и, склонившись, убирает светлую прядь с белоснежного лица.

Запахи Марешей накатывают сильнее, приглушённые голоса приближаются. Убегать или скрывать содеянное — поздно. Дориан выпрямляется, встречая семью.

Невысокий, худощавый, обычно невозмутимый Ваик с перекошенным от ужаса лицом. Это громче слов — он в бешенстве, вот только его движения, как в рапиде. Дориан с удивлением рассматривает замедленные шаги псевдобрата. Если бы захотел, смог бы его оставить без видимых усилий. Даже для убийства, по большому счёту, нет преград.

Мощь выплескивается через край. Это всё кровь Кати…

Ваик приближается, его рука, взмахнув словно опахало, обжигает скулу. Дориан едва тушит вспышку злости — проглатывает обиду. Гнев и негодование главы семейства понятны. Мареш хватает Дориана за подбородок и рывком побуждает поднять голову, подставляя лицо свету. Его глаза чернеют:

— Ты… — отталкивает словно шелудивого пса. Разворачивается, в безысходности всплеснув руками. Выдыхает с надломом, плечи опускаются: — Эх…

— Дориан, тебе пора сделать выбор, — в номер грациозно заходит Штешу. Жена Ваика тащит за ногу одного из охранников, убитых Мией. Стройная и, как всегда, блистательная блондинка с синими как море глазами.

— Вы, о чем? — Дориан затравлено переводит взгляд на Ваика. Тот, встав на колено перед Катей, поочередно приоткрывает её веки.

— Ты живёшь рядом с нами уже порядочно, — оборачивается торопливо. — Пора решать: или ты с нами, или нет.

Дориан рассеянно встряхивает головой. Штешу втаскивает второго охранника и прикрывает проход вышибленной дверью.

— Я с вами, — в голове неуёмно пульсирует: «Не верят, не верят».

— Перестань! — твердо отрезает Ваик. — Мне казалось, что ещё чуть-чуть, и ты примешь окончательное решение. Так нет же, ты — слабак! Не можешь отказаться от Мии. — Мареш приближается. Дориан затаивается — кровь в жилах застыла. — Да, мы знаем о вас, — уже более мягко поясняет Ваик. — Всегда знали… Сейчас не до разговоров об этом. — Настаёт звенящая тишина, нарушаемая едва бьющимся сердцем Кати. — Решение! — требует Мареш, не сводя взгляда.

— Я его принял, — Дориан нервно сглатывает, горло вновь пересыхает, — и бросает взгляд на полукровку. — Когда Ламии не сообщил о приезде Кати. Ты не подумал, почему девчонка до сих пор здесь?

— Но теперь уже поздно! — гневается Ваик. — Теперь королева знает…

— Не уверен, — мотает головой Дориан. — Белугов, — кивает на труп русского, — звонил Мие пару дней назад, но она ничего не говорила королеве. Правда, недавно объявился Гетман Бронич, — осекает Дориан, опускает глаза. — С ним-то я и столкнулся недалеко от Кёнисберга. Гетман напал на Катю… А там появился Варгр… И… В общем, пока Бъёрн занимался ей, я убил Гетмана, заметая следы, уволок подальше от территории оборотней и куски Бронича утопил в заливе.

— Так это был ты… — протягивает Мареш, сокрушенно качая головой. — А я убеждал Рагнара, что не знаю, кто бы это мог быть. Получается, соврал…

— Прости, — выдавливает Дориан, — но я сделал, что мог…

— Ты её чуть не убил гата.

— Мне пришлось! — взывает к разуму Дориан. — Если бы не, её бы убила Мия.

— Почему? — встревает в разговор Штешу. — Она же нужна живой…

— Потому что, — Дориан на секунду умолкает, — она одна их тех, кто не хочет возвращения Кхорна…

— Хм, — задумывается Мареш, — об этом поговорим позже. Времени нет! Если Кате не перелить кровь, она может умереть, а ей нельзя… особенно сейчас. Ты это понимаешь. Каждая её жизнь ценна.

— Ты знаешь, что делать, — Ваик кивает Штешу. — Я пока приберу здесь. Дориан, я не знаю, как, но должен достать кровь Варгра. Штешу будет с тобой. Она позвонит Бъёрну. Его кровь — нет ничего живительнее. Как её раздобыть… решишь этот вопрос сам. Ещё решишь проблему под название Мия! Ход за тобой. Докажи, наконец, что ты достоин жизни!

 

Глава 2

Пронизывающий взгляд всегда теплых глаз Штешу — хуже раскалённых щипцов для простого смертного при пытках. Он рушит барьеры разгорячённого мозга, перенасыщенного кислородом от крови Кати. Очумелый нектар у гата! Теперь понятно, почему Ламия за ней охотится. Сила бурлит, как никогда. Это круче наркотика Мии — сильнее в несколько раз. Если такое творится с его организмом, что же будет с королевой? Она порвёт мир на части! В общем, чего и хочет…

Дориан опускает глаза. Узкое пространство зеркального лифта наедине со Штешу действует мощнее допроса с пристрастием Мии. Просыпается совесть, и выплывают былые грехи. Самобичевание не самого праведного ламии — нет ничего страшнее. Никто не может уничтожить себя так, как сам. Что, пожалуй, успешно делает более года. С тех пор, как познакомился с Нойли. Точнее, когда она стала его целью. До этого даже мысли не мелькало о том, что поступки неправильны. Одна госпожа и богиня на все века, но смертная всколыхнула мёртвое сердце, растопила лёд в замёрзшей душе. Чем? Непонятно… В Мии есть всё, чего можно желать. К тому же вместе уже тысячелетия. Да, ругались, мирились… измены и прощения. Всё, как и в обычной жизни. Но эта полукровка обладает неумолимой силой. Если бы не сидящая в нём сущность убийцы, возможно, отношения бы сложились, а так… Нужно пересилить страх и признаться в содеянном. Покончить с враньем! Нол не простит, это точно. Перевёртыша не простила, а Варгр был куда честнее — не скрывался…

Звонкий перелив звонка отправляет в другое измерение — ужаса, долго подступающего и внезапно нагрянувшего. Двери распахиваются, Штешу, хладнокровная и величественно неприступная, выходит из кабинки лифта. Женщина-лёд. Ваик — счастливчик! Она его поддержка уже лет пятьсот. Ведь из-за неё-то он и решился на перемены. Приближённый королевы Ламии — Ветош, перестарался. Если бы не он, Ваик бы так и трудился в лаборатории, проводил трудные опыты. Погряз в постоянных формулах, испытаниях…

Мареш так работал изо дня в день, из века в век. Беспрекословно выполнял любые требования. Результаты не сильно радовали, но он твердил, что следования небезнадёжны — продвигаются, но медленно. Упорно продолжал, а когда появилась очередная жертва, его сердце дрогнуло. Ваик поклялся королеве жизнью, просил, умолял — вечное рабство, лишь бы женщину оставили в живых. Ламия согласилась, и Штешу отпустили. Как оказалось, солгала — отдала на растерзание Ветошу. Ваик, ещё не зная о вранье, принялся за работу с удвоенным рвением, но вскоре узнал, что женщину убили.

Дело случая — Ваик выискивал нужных носителей ДНК и увидел её с Ветошем. Исхудавшая, окровавленная, в цепях на привязи как собака. Ветош Бранкович — маньяк с обострённой формой шизофрении, дополненной садонаклонностями. Его женщины в лучшем случае умирали от кола в сердце или с перерезанным горлом. Тогда Мареш уничтожил лабораторию, все записи, и, выкрав Штешу, бежал.

С тех пор они вместе…

Дориан идёт за Штушу — она скрывает от глаз посторонних способностью внушения. Минуют фойе и никем не замеченные оказываются на улице. Дориан окидывает взглядом стоянку. Мареши не любят шумиху и яркость. Грязно-зелёный «Ford Mondeo IV» припаркован перед окнами. Пиликает, отключаясь, сигнализация и Дориан садится на пассажирское сидение. Штешу уже нетерпеливо постукивает пальцами по рулю. Только захлопывает дверцу, машина с визгом разворачивается и едет из города.

Раздаётся мелодичный перезвон набираемых шифр мобильника:

— Варгр, — Штешу, придерживая плечом телефон, ловко управляет машиной. Петляет в освободившиеся места на дороге, стремительно приближаясь к выезду из Марвинга. — Это Штешу. Прости, но нужно встретиться.

— Зачем? — протягивает грубоватый голос — льётся глухо, будто из-под воды.

— Есть разговор.

— Мне некогда! — отрезает Бъёрн.

— Он важен…

— Для кого? — недовольство оборотня сквозит на расстоянии.

— Нам очень нужна твоя помощь. Пожалуйста…

— На границе через полчаса, — голос обрывается и раздаются быстрые гудки.

Штешу отключила телефон:

— Варгр грубый, но благородный! Если найдёшь правильные доводы, он поможет.

— Не думаю! — убито бормочет Дориан. — Он меня сначала убьет, а потом спросит: «Так что же было нужно?»

— Ты можешь не говорить, что случилось, — ведёт плечом Штешу. — Я не буду вмешиваться, но искать слова, чтобы его убедить тебе.

Дориан беспомощно опускает голову. Сказать легче, чем сделать. Надо было вмешиваться?! Не тронул бы Катю — повздорил бы с Мией. А так — предал. Теперь малой кровью не обойтись… Потери будут большие.

— Помни, в тебе сейчас бурлит её кровь, — словно читая мысли наставляет Штешу. — Ты чувствуешь, что сильнее, чем обычно. Контролируй себя, не позволяй себе сделать глупости, за которые потом придётся отвечать в двойне.

— Считаешь, я мало чем пожертвовал? — вскидывает брови Дориан.

— Если честно, я горжусь тобой! — кивает Штешу. — Ты — молодец, если смог остановиться и принять окончательное решение. Заметь, никто не осуждает. Это дело каждого. Мы бы приняли любое… От себя скажу: я рада, что ты с нами. Видимо, Нол, и правда, для тебя что-то значит. — Жена Мареша на секунду умолкает: — Дориан, ты прекрасно понимаешь, что ваши отношения ни к чему хорошему не приведут. Вам не быть вместе, — в её глазах мелькает искреннее сострадание: — Мне жаль.

Эх, если бы не знал, то не чувствовал себя так погано.

Буйство красок за городом восхищает, запахи просачиваются сквозь закрытые окна и двери машины. Звучание природы будит неуёмный голод — громыхание и пульсация волшебной, спасительной крови отовсюду. Мир словно пытается свести с ума своей насыщенной жизнью. В голове эхом отдаются любые шорохи и шумы.

— Сдерживайся, — протяжный голос Штешу льётся издалека. Жена Мареша серьёзная, поглядывала с опаской. Вакуум точно лопается, в ушах появляется резкость — звучание едва не оглушает. — Терпи, — шипит Штешу. — Нужно свыкнуться с новыми ощущениями. Это будет до тех пор, пока твой организм не переработает кровь гата.

— Ка… ти… — выдавливает сквозь зубы Дориан, уперев руки в бардачок. Панель жалобно трещит.

— Что? — раздаётся над самым ухом голос жены Ваика.

Дориан кривится, старательно усмиряя новый приход:

— её зо… вут… Катя.

— Я знаю, — звучит с пониманием. Ласковая интонация удивляет и настораживает. Дориан резко оглядывается — Штешу мило улыбается: — Замечательно, что она и для тебя стала непросто шлюхой пса, а Катей. У них великие чувства… Такие сильные, что их не удержало заточение Сумрака. Они вырвались на свободу и прошли вековые испытания. Редко кто может похвастаться подобным. Не знаю, как надолго у них хватит сил бороться за своё счастье против других, самих собой, но пока Варгр за неё убьёт.

В груди защемит. Дориан прислушивается к собственным ощущениям. Что-то не так… Сострадание, понимание — у ламии нет таких чувств. Мертвые не переживают болезненно, не сожалеют о содеянном. Дориан встряхивает головой. К тому же он непростой ламия — модификация, «подопытный кролик» королевы, один из пяти, сильнейший из десятка приближённых.

Внутри на удивление горячо, словно сердце вновь работает, нагнетая кровь по венам. Давно не ощущал такого жара, будто жизнь бурлит…

Машина плавно, как по воздуху, летит по трассе. Камушки, выбоины и изгибы не мешают — скорость, дающая мнимое впечатление невесомости. Приближается невидимая граница. Последний ярд… Крутой поворот… Машина с визгом тормозит — резко крутанувшись, останавливается на обочине как вкопанная.

Штешу сжимает губы, устремляет взгляд вперёд.

Ледяные колючки, цепляясь за жилы, поднимаются вверх по разгорячённому телу. В такие минуты радуешься, что мертв. Дориан открывает дверцу машины и выходит прямо на дорогу — рычание приближающегося байка разрывает тишину окружающего леса, необычайно зелёного и сейчас чрезвычайно беззащитного.

Чёрно-серебристый мотоцикл выскакивает из-за поворота так резко, что кажется, не успеет остановится и снесёт. Ламию не убить таким образом, но страх никто не отменяет — это рефлекс мозга, выброс адреналина под напором бурлящей крови… Уже почти перёд самым носом байк проезжается боковиной по асфальту под спецэффекты снопа желто-красных искр, раздаётся скрежет металла. Мотоцикл останавливается нескольких сантиметрах от ног Дориана. Варгр соскакивает на землю и, одёрнув кожаную курку, с хладнокровной физиономией приближается. Подозрительно щурится, крылья носа яростно раздуваются — зверь не таясь, принюхивается несколько минут. В глазах разгорается пламя, проскальзывает недоумение. Бросает взгляд на машину, ещё несколько секунд щекотливого молчания и его лицо вновь ожесточается.

Дориан замирает — по коже высыпает мороз. Неужели Бъёрн распознал запах Кати? Варгр шумно выдыхает и мотает головой, словно прогоняя наваждение. Удивительное дело, знакомы второй год, а видит перевёртыша небритым впервые.

— Зачем ты так с байком? — нарушает Мареш затянувшуюся паузу.

— Хозяину не нужен, решил добить, — обрывает Варгр с явным презрением.

— Ты один?.. — Дориан нервно оглядывается, прячет руки в карманы брюк.

Бъёрн точно издеваясь, с деланной дотошностью медленно косится по сторонам и задумчиво пожимает плечами.

— Вроде как… Мне не говорили, чтобы я своих брал. Позвать?

— Нет, нам нужен ты… — осекается Дориан — слов, как и идей, нет.

— Так и будем любоваться друг другом? — прерывает молчание нетерпеливым рыком перевёртыш. — Или, может, наконец, скажешь, чего от меня нужно? А то дел невпроворот.

Мозг кипит, мысли несутся со скоростью пенящегося потока реки — остановить течение невозможно.

— Нам нужна твоя кровь…

Каменное лицо Варгр даже не меняется:

— Отлично! И это всё?

— Я не шучу, — униженно бормочет Дориан. — Времени в обрез. Твоя кровь лечебная — регенерация быстрее, чем у кого-либо, — бубнит известную истину, но другого на ум не идёт. — Нужно спасти человеку жизнь!

Варгр всё также невозмутим.

Душу заполняют сомнения, отчаяние, безнадежность.

— В ответ… я клянусь, — запинаясь, выдыхает Дориан, — что больше не увижусь с… — грудь сдавливает, точно прессом, — с… Нойли.

— Даже так? — хищно усмехается Варгр. — Думаю, мне стоит ещё немного помолчать. Тогда ты сообщишь, что ты с Марешами готов покинуть наши места и перебраться туда, где вас больше не найдут. А что ещё предпочтительнее: вы решили покончить с ламийским существованием и просите вас добить!

Надежды обрушиваются — использовал последний аргумент, который мог бы убедить Варгра, не выдав чудовищности совершенного.

— Что мне делать с Нол, когда ты её бросишь? — недобро рычит перевёртыш.

— Ну, ты вроде как её… — Дориан заминается, проглатывая слова.

— Ты любишь её, — сарказм из голоса оборотня исчезает — Варгр медленно качает головой, — как бы омерзительно это не звучало. Я понял совсем недавно. Она тебя тоже любит. Лишать вас друг друга не хочу — мне такие жертвы не нужны.

— Тогда…

— Мы так и будем болтать? — гневно отрезает Варгр. — Мне казалось, что дело не требует отлагательств. Срочное! Штешу бы просто так не позвонила. Ты уже битых минут пять языком треплешься, а толком ничего не сказал. Тебе кровь как подать? Сам поработаешь пробиркой, и в себе понесёшь или ещё как-то выкачивать будешь?

— Думаю, — от волнения голос слегка охрип, Дориан прокашливается, — лучше поехать с нами. Там у нас есть кабинет. Ну, а дальше ты всё помнишь.

 

Глава 3

Ласгерн чуть меньше Кренсберга. С первого взгляда город, как город: невысокие дома, магазины, школа, полицейский участок, парк… Широкие дороги, чистые и ухоженные. Разница в местных жителях: то там, то там мелькают подозрительные личности, идущие по тротуарам, сидящие во встречных машинах, в кафе и павильонах. Это корежит потому, что лица у горожан приветливые. Хаоса и беспредела на улицах нет… В Ласгерне порядок! Мареши следят, нужно отдать должное. Варгр бросает изучающие взгляды по сторонам — здесь не бывал. Да и никто из оборотней… Запретная зона вот уже несколько веков!

Хм, если ламии готовы впустить на свою территорию чужака, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. Однажды уже сдавал кровь, но тогда Штешу глаза повязала ещё на границе Ласгерна и увезла в другой город. Интересно, что случилось на этот раз? Дориан прямо не сказал — вилял как змей, блеял, глаза прятал. Видимо, плохо дело и весьма щепетильно.

Слизняк! Что Нол в нём нашла?

Плевать! Сам не лучше — размазня. Так задумался по дороге, что кровососа увидел лишь в последнюю секунду. С поворота проехался очень неосмотрительно — байк чуть не угробил. Катя перед глазами всё время — трассы и той не видно. Запахи преследуют, а когда остановился, показалось, что на Дориане её аромат. Ещё бы чуть-чуть и порвал бы кровососа. Дьявол! Хотел протестировать байк, а вместо этого бочину оцарапал. Нужно пригнать домой, и снова отремонтировать. Когда ведьма вернётся, должен сверкать как новенький. Не хватало ещё претензии выслушивать. Правда, если она вернётся…

Варгр встряхивает головой — сантименты потом. Сейчас — главное, он здесь и не упустит возможности вызнать всё, что получится о кровососах и их обители.

Штешу останавливается в центре города перед «скромным» особняком. С лёгким гудением и поскрипыванием раскрываются автоматические железные ворота, и машина плавно трогается вглубь. Варгр с напущенным равнодушием окидывает взглядом вотчину ламий. Двухэтажный дом с четырьмя остроконечными крышами по углам, словно сторожевыми башнями, а шестигранная — посередине. Тёмно-коричневая металлочерепица. Мансарда… Фасад — искусственный камень цвета кофе с молоком. Большие зеркальные окна на первом этаже и такие же на втором. К центральному входу ведут две белоснежные лестницы полукругом. Придомовая территория выложена серо-чёрной плиткой, но это не всё! Особняк не так прост. Пускай другие видят мишуру снаружи, куда интереснее внутри. Побывать там — вот первостепенная цель. Врага нужно знать в лицо и если появляется возможность, залезть в душу и вскрыть сердце. Бъёрн глубоко вдыхает — запахов миллионы, незнакомые и до жути пугающие: ламии, цверги, маахисы… Но твари на вид все как один — человекоподобные! «Оборотни» принимают людской вид, хрен отличишь от простых смертных. Горожане «не в теме» ни чёрта не замечают — мило улыбаются друг другу. Интересно, как Мареши всем задурили голову?! Гипноз? Всеобщий дурман? Город нечисти, чтоб его… На душе тяжелеет.

Катя…

Машина останавливается и зависает гробовая тишина. Сердцебиений нет, как и волнений воздуха — ламии даже не дышат. Значит, случилось непросто из ряда вон выходящее, а нечто запредельное.

— Прости, — Штешу оборачивается уже возле входа в дом. — Нам придётся завязать тебе глаза и… оно, конечно, бессмысленно, если оставим нос. Обезопасить жилище полностью нет возможности, поэтому проще обезоружить тебя. Ты ещё можешь отказаться, но я… — её голос надламывается. Кровосос косится на Дориана, будто ища поддержки — тот утыкается носом в напольный кафель. — Прошу поверить — мы не заманиваем для убийства. Ты нужен, чтобы спасти!

Мир пошатывается, холодок бежит по спине, противно щекоча кожу. Предусмотрительные твари. Хотя, сам дурак — с чего взял, что они так просто впустят?

— Чего ждём? — цедит сквозь зубы Варгр. — Я же совестливый. Она меня потом выест, что дал кому-то умереть. Единственное, хочу спросить… тот, кого спасаем стоит этого?

— Стоит, — решимость в голосе Штешу отметает сомнения напрочь, — ещё как…

— Тогда вперёд! — нетерпеливо кивает на дверь Бъёрн.

Она распахивается, на пороге застывает глава семейства Марешей. Варгр затаивается. Никогда прежде не видел Ваика в полубезумном состоянии. Тёмные волосы растрепаны. На белоснежном лице гримаса ужаса, карие глаза навыкате, некогда алые губы сжаты в синеватую полосу. Рубашка без верхних пуговиц, рукава закатаны. Кровосос будто ждал у выхода, а главное, знал о положительном ответе — протягивает респиратор:

— Привет и спасибо!

Варгр рвано выдыхает:

— О, намордник! — ёрничая, хмыкает. Ваик дёргается, как ужаленный. Его рука обвисает плетью. Варгр вырывает маску из белых пальцев и кивает на чёрную полосу ткани, выглядывающую из кармана Мареша: — Я себе не доверю, только вам!

Ваик понуро выуживает повязку и протягивает Штешу. Бъёрн склоняет голову. Ламия быстро определяет тряпицу ему на глаза — холодные пальцы, как снежинки — оставляют лёгкие покалывания на коже. Мертвечина…

Варгр нацепляет респиратор и идёт за Марешами. Двигается будто тень, прислушиваясь ко всем звукам — иного не дано. Кровососы — беззвучные твари. Хитрые и умные. Всё продумали, просчитали. Кого скрывают? Одну из им подобных тварей? Как вариант. Тогда зачем тайны? Дьявол! Нет смысла задавать вопросы. Если сразу не сказали, не проговорятся и сейчас. То, что идиот, ясно и без слов. А вдруг, — глупейшая мысль, граничащая с абсурдом, — вдруг спасёт ценную жизнь? Например, Кати… Зная её везучесть, можно предположить — пока удирала, упала, свернула шею, напоролась на единственную палку посреди дороги и теперь истекает кровью. Неуклюжая, как пингвин! Бред, конечно, но отдавая кровь, спасая чью-то жизнь, лучше думать о той, ради которой готов её лишиться. О других не стоит…

— Тебя правда не интересует, что произошло? — тихий голос Дориана вырывает из горьких раздумий.

— Не думаю, что расскажете, но уверен: смогли бы без меня — обошлись.

— Спасибо, — с чувством шепчет кровосос.

— Не для тебя стараюсь! — сурово отрезает Варгр. Опять наступает звенящая тишина — Бъёрн интуитивно останавливается. Звучат нежные переливы нажимаемых кнопок, словно от мобильника — сигнализация или кодовые замки. Раздаётся едва слышный гул — раздвигаются двери.

— Пошли, — Дориан несильно подталкивает в плечо.

Варгр машинально ступает вперёд. Странно, сердце бьётся ритмичнее, внутри приятная дрожь. Ничем необъяснимый, необычайный подъем сил. Будто само провидение толкает идти дальше. Только на что? На убой? Возможно, скоро выяснится. Бъёрн вслушивается до рези в ушах. Эхо шагов отражается от стен едва уловимо — длинный коридор или что-то в этом роде. Трудно! Слепому и глухому, как без рук. Глаза и уши — хорошо, но только нюх создаёт целостность картины, а его-то как раз и лишили. Варгр останавливается — теперь сердце грохочет, болезненным гулом отдаваясь в черепе. Бъёрн улавливает еле слышное натяжение пружинок, щелчок замка и лёгкий скрип открываемой двери. В спину осторожно толкают, шагает без раздумий.

— Повязку можно снять, — голос Ваика звучит совсем рядом.

Варгр сдёргивает тряпку, респиратор и щурится — ослепительно-белое помещение, аж до рези в глазах. Один в один, больничная палата как показывают по телику, оборудованная для операций. Дело дрянь! Мышцы сковывает холодом, Варгр шумно выдыхает и окидывает взглядом комнату — точно операционная. Вон и «разделочный стол» со всеми инвентарём. Пробирки, капсулы, шприцы… перчатки, полотенца, вата, бинты, тампоны… белоснежные тряпки… Кресло с откидывающейся подушкой из чёрной кожи. Стойка-капельница с проводками и пакетом для крови.

Чем они тут занимаются?

— Варгр, — взволнованный голос главного Мареша выдёргивает из прострации. — Потом, если захочешь, я всё покажу. Время поджимает… Человек на грани смерти. Я пробовал влить другую кровь и заменители, но… организм их отвергает.

Варгр торопливо скидывает куртку и плюхается на кресло:

— Тогда давай быстрее, только иглы не сломай.

Ваик натянуто улыбается:

— За это не переживай. После того раза, когда пришлось тебе вену резать, всё изменилось. Теперь у нас есть… волшебные.

Откинувшись на спинку, Бъёрн протягивает ему руку.

Ламия мелькает то там, то там. Затягивает жгут, в его пальцах сверкает игла — обычная серебристая. Варгр на миг замирает — кожа, незначительно сопротивляясь, поддаётся, и острие входит на удивление легко. Ничего себе…

— Это что за металл? — озадачивается Бъёрн.

— Орихалк… — Ваик развязывает жгут, откладывает на стол и поворачивает рычажок на капельнице. По прозрачной трубочке стремительно бежит кровь. — В мифологии значится как таинственный металл. Считалось, что из орихалка был сделан щит Геракла.

— То есть, вы нашли металл, способный рассечь оборотня?

Мареш придвигает стул ближе:

— Варгр, я понимаю, у тебя к нам доверия нет и это, скорее, заложено природой, чем твоими личными убеждениями. Я верил, что ты согласишься помочь. В тебе при всей твоей грубости и ненависти к нам, есть гуманность, которую сейчас ещё нужно поискать у простого человека. Ты преступаешь через себя для семьи, а ещё способен это сделать во благо других. Мы с тобой ближе, чем думаешь. Мы похожи…

— Нет. Не смей сравнивать меня с себе подобными. Мне это омерзительно, даже несмотря на то, что ты не худший представить своей расы.

— Да, прости! — Ваик напрягается. — Тебе трудно смириться с сущностью, но во всем виновато время. У тебя его мало. Мне было дано куда больше. Я научился жить в мире с самим собой. Варгр, мы знакомы давно. И, как мне кажется, я ни разу не дал повода усомниться в своих намерениях жить с людьми в согласии, без насилия. Поэтому, прошу, не выискивай того, чего нет. Насчет металла, да. Он рассечёт любую тварь. К сожалению, об этом знаю не только я.

Варгр откидывает голову на твёрдую подушку — перед глазами плывёт дымка, тело словно наливается свинцом. Двигаться нет ни желания, ни сил. Рядом мелькает серьёзное лицо Ваика — он поочередно проверяет глаза, щупает пульс:

— Спать нельзя… — его голос льётся протяжно. — Крови нужно много. Правда, я не знаю, как поведёт себя организм того, кого спасаем, но, надеюсь, ты ему поможешь.

Варгр бросает взгляд на пакет. Полон — триста двадцать пять милиллитров. Ваик прикрепляет следующий, перекрывает клапан, сменяет, закрепляет, опять включает. По венам красная жидкость бегает с испуганным ускорением. Ощущение, будто что-то вытягивают. На затылок давит, веки смыкаются. Боли нет, но есть омерзительное чувство опустошения. Наверное, так себя ощущают люди, когда ламии из них высасывают кровь.

Скрипнув зубами, Варгр рьяно мотает головой. Очертания Мареша расплываются — ламия отворачивается. В голове грохот: «Спроси, спроси…» Поймав его за руку, разжимает пальцы и вновь откидывается на подушку. Чего рыпаться? Кровосос не скажет, но сердце кричит: «Там Катя!» Обливается кровью: «Лишь бы выжила!» Утихающий голос нашептывает: «Не сорвись, доверься Марешам».

Насыщенность трупного смрада рассеивается, раздаётся тихий скрип, и щелчок закрываемой двери. Комната вращается, словно карусель. Яркие вспышки мелькают всё чаще, ослепляют сильнее. Тошнота подкатывает волнами. Веки будто гири. Варгр борется со слабостью, чтобы их не опустить. Отяжелевшее, неподатливое тело…

Долгожданный выброс эйфории в мозг, подобно сладостной неге, разливающейся по жилам — лёгкость, пустота обволакивают, принося спасительный покой. Окутывающая темнота приятная и невесомая.

Над ухом вжикает, смачный шлепок опаляет кожу на щеке. Бъёрн распахивает глаза, в голове звон. Картинка всё ещё расплывается, к нему склоняется мужская фигура — вонь ударяет по носу… кровосос. Варгр хватает его за горло и сдавливает. Кости под пальцами трещат — мразь, нелепо отбиваясь, хрипит.

Внутри кипит, жажда убийства вырывается наружу. Бъёрн сосредотачивается на брыкающемся. Образ постепенно фокусируется — Мареш! Варгр испуганно разжимает пальцы и рвано вдыхает. Ламия падает на пол и заходится кашлем.

Шумно выпуская воздух, Варгр трясёт головой. Где он? Что случилось? Размытые воспоминания нехотя мелькают в мозгу.

…Штешу. Звонок… Спасти жизнь… Нужна кровь.

Бросает взгляд на капельницу — уже пустая. Трубочки сняты. Смотрит на руку — на месте иглы лейкопластырь. Отдирает. На вене красноватая точка, а вокруг тёмная синева. Бъёрн откидывается на сидение и закрывает глаза. Во рту, будто стекла нажрался, язык опухший.

— Надеюсь, ты не зря из меня столько выкачал? — собственный голос раздирает связки на части.

— Да, мы успели, — сипит Ваик, поднимаясь с пола и растирая горло. — Приборы показывают, что артериальное давление, пульс, степень насыщения кислородом организма, дыхание… стабилизируются. Но всё самое страшное ещё впереди. У нас есть сутки и только после можно будет со стопроцентной уверенностью сказать: «Не зря». Переливание тяжело даётся. Кровь свежая, в большом количестве и быстро… Мы ещё не знаем, как мозг отреагировал на кровопотерю, да и отторжение может произойти в любой момент. — Он садится напротив, держась за шею. — Поэтому ждём… Хотя, уже то, что мы предприняли и, что получилось — лучше, чем я надеялся.

— Отлично. Мне бы попить, а то во рту…

— Да, конечно.

Дверь открывается и входит Штешу с графином и бокалом.

— О, — насилу усмехается Варгр. — У вас телепатическая связь, что Нол?

Мареши переглянулись. Бъёрн замирает. Неужели угадал? Жена Ваика останавливается рядом, протягивает бокал. Варгр нетерпеливо припадает — прохладная вода, опускаясь по иссохшему горлу, возвращает жизнь.

— Не у всех, — Мареш чуть улыбнувшись, притягивает Штешу, — у нас она есть.

Пустой бокал Жена Ваика ставит на стол рядом с графином.

— Спасибо! — прочищает горло Варгр. — А теперь, может, всё же расскажете, кого спасали? Что было возможно, из меня уже выкачали. Даже если захотите убить, я весь ваш. У меня нет сил даже ногу поднять.

Ваик открыто хохочет:

— Я бы так не сказал. Ты мне чуть шею немощной рукой не сломал.

— Это были последние, — Варгр не сдерживает улыбки.

Штешу останавливается позади мужа и обнимает его. Мареш становится серьёзным, в глазах мелькает сожаление:

— Прости, пока не могу…

— Я понимаю, — кивает Варгр. — Но если окажется, что это была Катя… ты знаешь, что может случиться.

На непроницаемом лице Ваика не дрогнул ни один мускул. Ламия вновь овладевает эмоциями. Хладнокровная мразь!

— Штешу тебя отвезёт, — ледяной тон Мареша действует как ушат воды. Что ж, значит, больше нет только что связывающей невидимой нити.

Варгр опять понимающе кивает.

 

Глава 4

Выходцева с трудом разлепляет тяжёлые веки. Яркий свет отзывается резью в глазах. Кровь давит на мозг, черепушка раскалывается, словно после великой гулянки. Тело в полном изнеможении — усталость мертвецкая. Катя вглядывается в неизвестную обстановку. Где она? Всё в дымке: светлая комната, обои на стенах в голубых тонах, окно прикрыто жалюзи. Как здесь оказалась? Последнее, что всплывает в памяти — девушка-кровопийца. Мия вводит в транс, а когда появляется Дориан, то от безысходности руки опускаются. С двумя сильнейшими ламиями одной не справиться.

Вопросов море… Интересно, почему не умерла?

Выходцева резко поворачивается к двери — никого. Перед глазами пляшут звёзды, головокружение сменяется подкатывающейся тошнотой. Взгляд скользит на тумбу. Полупустой графин с прозрачной жидкостью, а рядом бокал. Катя силится поднять руку, но никак — жалкие потуги, и она обвисает плетью. Замычав от злости, отворачивается и чуть было не падает с постели — Дориан Мареш рядом. Неуверенно переступает с ноги на ногу. В глазах мелькает радость, на лице не то раскаяние, не то отвращение.

— Привет!.. — начинает на идеальном русском и запинается Дориан. — Как себя чувствуешь?

Чутьё шепчет: «Доверие…», — но воспоминания носятся кровавыми картинками. Чёрные глаза, сканирующие мозг, удлиненные клыки Дориана, его ледяное дыхание опаляющее кожу. Крепкие объятия и затихающий голос ламии: «Şi false pasquil sale, prea ucide. Vargr nu a fost interesat, şi fost obosit». Фраза засела и крутится заезженной пластинкой.

— Нормально, — с заминками отзывается Катя.

— Меня зовут…

— Дориан Мареш, — заканчивает Выходцева холодея от ужаса.

— Ты меня знаешь? — озадачивается ламия.

— Слышала… — обтекаемо кидает Катя.

— Кхм, если от Варгра, то даже представляю, что, — хмурится Дориан.

— Скорее, от Драгора, — поправляет Выходцева.

— Немногим лучше, — досадливо цокает Мареш. — Бъёрны нас недолюбливают.

— Не только они, — интуитивно сжимается Катя. — И есть за что.

— Прости…

— Что сказала тебе Мия перед уходом? — срывается вопрос, так и не дающий покоя.

— Чтобы я убил… — осекается Дориан, явно подбирая слова, — девушку, с которой встречаюсь, — добавляет с видимой неохотой.

— Нойли? — робко предполагает Катя, ламия вместо ответа лишь кивает.

Теперь все понятно! Вот почему его руки дрогнули. Выходцева переводит дух — Мареш помог чуть приподняться. Взбивает подушки и усаживает. Наливает воды, прикладывает к губам — живительная влага касается иссохшего горла, Катя мычит от удовольствия.

— Ч-ш-ш, — отрывает бокал от её рта. — Нельзя, — знающим тоном поясняет и ставит на столик. — Организм обезвожен. Много воды тебя убьет!..

Катя нехотя соглашается.

Вопросов, как мошкары на болоте. С чего бы начать?..

Почему не хочется бежать от ламии? Страх есть, но он притупляется подозри-и-ительной благодарностью. Мареш не кажется чудовищем, как все кровопийцы. Он на удивление близкий и даже больше — до омерзения родной.

— Когда ты меня укусил… это было спасение? — интересуется Выходцева. Счастье, озарившее лицо ламии, яснее слов. Катя натянуто улыбается: — Перед тем, как потерять сознание, мне померещилось, что ты прозвучал в голове: «Верь!». Правда, всего на секунду…

— Прости, по-другому было никак… — Дориан аккуратно садится на край постели.

— Где я?

— У нас в доме — в Ласгерне. Мы с Ваиком и Штешой решили тебя укрыть пока здесь. Нужно восстановить силы, окрепнуть.

— Ой, так неудобно…

— Почему? — на лице Дориана вспыхивает тревога. — Кровать жёсткая?

— Я не о том, — торопится оправдаться Катя. — У вас и своих дел, наверное, уйма, а приходится нянчиться со мной. К тому же когда Ламия узнает… Она тебя… Ой, — Катя часто заморгала и стыдливо прикусила губу, — она вас всех…

Дориан опускает голову:

— Тебя это не должно волновать. Справимся сами. Ты успеешь уехать.

— Уехать, — отстранённо вторит Катя и наступает задумчивая пауза. — Скажи, твоя встреча с Мией неслучайная?

Мареш поднимает на миг глаза и отводит.

— Это твоё личное дело и дело Нол, — тихо заключает Выходцева. — Клянусь, не скажу ни слова. К тому же я в долгу перед тобой.

В комнате опять наступает тишина.

— А кто эта Мия?

— Ты её не знаешь? — озадачивается Дориан и секунду пристально всматривается.

— Нет, — мотает головой Катя.

— Её звали Мия Боцарис, она была ближайшей подругой Ламии. Их дружба тянулась из сумрака тысячелетий. У них даже имена созвучные. Мия поддерживала королеву с давних времён. Её часто принимали за Ламию, ведь они даже внешне очень похожи. Это выгодно. Ламия скидывала часть дел на подругу — не везде же быть самой.

— А почему ты говоришь в прошедшем?..

Молчание вязкой невидимой паутиной окутывает комнату.

— Для меня это было трудное решение, — наконец выдавливает Дориан и поспешно встаёт с постели. — А сейчас отдыхай. Тебе нужен покой.

— Скажи, — окликает Катя ламию уже возле двери, — а мои вещи вы, случаем, не прихватили из гостиничного номера?

— Да. Туфли, плащ…

— Здорово, — камень падает с души. Выходцева улыбается: — А можно их принести?

— Конечно.

Дверь за Дорианом захлопывается. Катя машинально притрагивается к шее. На месте укуса шершавая поверхность — лейкопластырь. Отдирает, проводит кончиками пальцев по ране. Странно — грубоватые корочки затянулись, а укусили только вчера. Хотя… кто его знает, сколько без сознания пролежала? Никогда прежде кровопийцы не подбирались настолько близко, ведь давно уже думала, что самый простой вариант доставить к королеве — это сначала убить! Ну и плевать, что на одну жизнь меньше будет… Или подстрелить каким-нибудь снотворным — против лома нет приёма. Но пока везёт — чутье всё время начеку. Правда, оно лучше работает, когда одна, без оборотня.

Выходцева прикрывает глаза — как всегда одна. Варгр… По телу разбегается тепло, окутывая и умиротворяя. Столько всего нужно обдумать, принять массу важных решений, расшифровать иероглифы… слинять от королевы… Но всё отступает — выплывает образ Варгра.

Интересно, как он? Что делает? Вспоминает? Вряд Нол… Улучив момент, побежал, точно верный пес, к Нол. К тому же после записки, оставленной в номере… Если по совести, получи такую от него, убила бы при встрече. Нашла бы извращенную и мучительную пытку и истязала бы его.

Кровь приливает к щекам. Катя вымучено стонет и, свернувшись в комочек, натягивает простынь до подбородка. Дура! Пошла на это осознанно, знала, что окончательно рвёт отношения. После первого раза, когда Бъёрн на кухне… Чёрт! Варгр предупреждал, чтобы никогда втихомолку не бросала, но свои проблемы привыкла решать сама. Рассказать, о том ужасе, случившемся в детстве — да ни за что и никогда. Это её и останется с ней навсегда! Зато теперь с Белуговым покончено. Правда, отмщение, как всегда обошлось дорогой ценой. Хотя нет, в этот раз хуже. Раньше каждая встреча с Белуговым оканчивалась собственной смертью, но это не пугало — ведь оживать можно ещё и ещё.

Зато теперь… Душа разрывается от тоски. Вот что делать с разбитым сердцем и растоптанными чувствами?

Эх, влюбилась… в самого чёрствого, наглого, недоступного типа. Властного и… увлечённого другой. Нет! Всё же правильно поступила, когда порвала отношения. Хотя куда вернее было бы их и не начинать. Только это телу не смогла объяснить — дало слабину…

Ужас! Чувство — омерзительное, а ещё постыднее ощущать, что желание до сих пор не проходит — обратилось в ломку. Воспоминания настолько болезненны, что умереть кажется самым простым выходом. Вот бы ещё при очередном умерщвлении память стиралась. Чудовищно — Варгр, несмотря на грубость, приручил, как домашнюю зверюшку. Твою мать! Рефлекс Павлова выработал! Последнее утро доказало — он невероятно нежен, когда захочет. Сама просила… опять умоляла. М-да, нет самоуважения!.. С Варгром оно притупляется, отступает и это после того, как ему ночью снилась Нол.

Катя смахивает непрошенные слёзы — ладно, всё! Пора забыть. Стереть из памяти, будто страшный сон.

* * *

Сумрак ночи прорезают дождевые капли, освещаемые фонарями габаритов. Яркое пятно неоновых ламп — единственный луч, спасающий на опасной дороге. «Водные стрелы», направляемые порывами ветра, разлетаются в стороны, некоторые гулко ударяются о шлем и размывают обзор трассы. Тишину нарушает рычание мотоцикла.

Выходцева ловко петляет по сложной дороге. Сердце отбивает ускоренный ритм под стать скорости байка. Страх сковывает тело, в голове мощно пульсирует кровь. «Грозный зверь» сильно накреняется, входя в крутой поворот. Катя нажимает на тормоз — колеса истошно визжат. Резко пахнет паленой резиной. По телу проходится молния ужаса — на выходе из зигзага по всей ширине дороги путь преграждает поваленное дерево.

Выходцева отпускает руль и, оттолкнувшись от мотоцикла, взмывает. Кувырок в воздухе — и приземляется на четвереньки. Скрежет скользящего по дороге байка больно врезается в мозг. Мотоцикл ударяется о ствол — огни гаснут, наступает тьма…

Катя, сбросив шлем, бежит вперёд. Перепрыгивает валяющееся дерево и, не сбавляя скорости, мчится дальше.

Виски пронзает боль — чутьё вопит: «Ламии рядом!» Сквозь толщу остроконечных сосен и невысоких, но раскидистых берез, никого не разглядеть, но нюх не обманешь — трупная вонь забивает носоглотку. Твари настигают.

Выходцева сворачивает на обочину и без раздумий прыгается в кусты — трава, прошелестев, смягчает приземление. Мгновенно вскочив, бежит вглубь леса. Нужно тянуть время! Бежать, пока хватает сил… Варгр спасет…

Продираясь сквозь высокие кусты, врывается в ровные ряды прямых великанов. Лавируя между деревьями, поглядывает по сторонам. Жилы трещат, в ногах свинцовая тяжесть — силы на исходе, скорость падает… Уже движения, как в замедленной съёмке.

Что случилось? Почему?..

Тело отказывает, холодок морозит кожу.

Сильный удар вминает в ствол дерева. По спине расползается тупая боль, дыхание вылетает вместе с хрипом. Но вырваться никак — цепкие руки держат за плечи. Сверкающие жёлтым глаза точно фонари. Приближаются клыки… Катя уворачивается и коленом врезает кровопийце в пах. Ламия сгибается и Выходцева, ухватив его за голову, резко скручивает — хруст проносится, исчезая в черноте леса. Оттолкнув, мчится дальше. По лицу стекают струи воды — дождь, как назло, льёт не переставая. Позади раздаётся треск — Катя лишь успевает оглянуться и тотчас затылком глухо ударяется о твёрдое. В ушах зависает звон. В темноте сверкает сноп искр, тошнота волной подкатывает к горлу. Дышать нечем, грудь сдавливает словно пресс-машиной.

Выходцева, силясь, разлепляет тяжёлые веки. Верзила-кровопийца, смердит, яростно пыхтя в лицо. Взлохмаченный, озлобленный, клыки угрожающе удлинены. Катя непроизвольно зажмуривается, судорожно бьётся, но вырваться не получается. Ледяное прикосновение смерти приближается, щекочет кожу на шее — острая боль сменяется охлаждением. По венам точно ледяные потоки бегут.

«Я найду тебя…», — мелькает образ разгневанной Ламии. Лицо искажено яростью, в пасти между белоснежных клыков играет раздвоенный змеиный язык. Выходцева испуганно отшатывается и распахивает глаза. По комнате эхом летит отголосок собственного протяжного крика: «Нет!..» Морозный пот покатится по лбу.

Катя рвано выдыхает и спускает ноги на пол.

Ужас! Кровопийцы нашли лазейку! Через сон…

Грудь щемит от боли. Осушив бокал с водой, ставит на столик. Рана на шее ноет, внизу живота сворачивается от рези.

Выходцева морщится, опять подкатывает волна тошноты. Зажав рот, соскакивает с постели и бросается к двери. Едва не врезавшись в неё, отпрыгивает — она распахивается со стуком и на пороге замирает Дориан. На лице застывает гримаса взволнованности, глаза диковато раскрыты. В долю секунды оказывается рядом и, подхватывает на руки. Объятия ледяные, но в тоже время крепкие и жёсткие — по телу растекается чувство защищенности. Опять хлопает дверь.

О-у, туалет!.. Кафельная плитка обдаёт холодом голые ступни — Катя, пошатываясь, шагает к унитазу и слоняется над ним.

Желудок едва не прилипает к рёбрам, внутри пустота и даже желчь закончилась. Выходцева откидывает волосы и садится на пол. Утерев рот, закрывает глаза и прислоняется к стене. По коже опять бегут миллионы колючек.

— Не смотри на меня, — хрипло бормочет Катя и смотрит на Дориана. Ламия не уходит — просто отворачивается и упирается руками в дверной проём.

— Прости… — бросает ламия через плечо.

— Не могу понять, почему, когда очухиваюсь от очередной неприятности — я голая. То ли мужчины умеют только раздевать, а на «одеть» сил уже не хватает, то ли одежды на меня не найти. Вроде не самая толстая и высокая.

Дориан хмыкает:

— И тебя сейчас это волнует?

— Да, — кивает Выходцева, еле сдерживая смех. — Я ведь непривередливая. Согласна даже на мужскую футболку или рубашку…

Мареш чуть откидывает голову:

— Ты меня поражаешь, — тихий хрипловатый хохот наполняет помещение. — Хорошо, я закрою глаза, пока ты раздета.

Поворачивается уже с опущенными веками. Ловко расстёгивает пуговицы на белоснежной сорочке. Первая… вторая… третья…

— О-о-о, ты решил стриптиз устроить? — всё же усмехается Катя.

— Да! — уголки губ Дориана приподнимаются. — Тебе обидно, что ты голая, вот решил: будем в равных условиях.

— Отлично! Только я сейчас не в состоянии оценить всех мужских прелестей. Это ничего?

— Равнодушно взирающий зритель — тоже зритель. Нет оваций, так ведь и не освистывает, не закидывает помидорами, — подыгрывает Мареш.

Распахивает сорочку, шёлк соскальзывает с широких плеч.

Хм, когда кровопийца одет — выглядит худощавым, но что удивительно, когда раздевается — тело атлетическое. Грудные пластины словно выкованы из стали, четкие контуры каждого мускула поражают подтянутостью.

— Тебе говорили, что ты… — смущённо запинается Катя, — белый, как мертвец.

Дориан на секунду замирает:

— Мертвецу говорить, что он мертвец? — деланно задумывается. — Нет, ты первая…

— Другие, наверное, постеснялись…

Мареш приседает на корточки и бережно накидывает на плечи Выходцевой сорочку.

— Ну, ты и гад, ламия, — опять хмыкает Катя. — Тебе же всё равно, закрыты глаза или нет. Совесть, что, умирает вместе с плотью?

Дориан распахивает глаза, в них сверкают бесовские жёлтые огни:

— Мне также всё равно, есть на тебе одежда или нет!

— Зато мне нет, — отрезает с улыбкой Выходцева. — Вроде как прикрыта, не так стыдно. А то, что у тебя замашки настолько аномальные, пытаюсь не задумываться. Так проще общаться. Другого хватает за глаза.

— Это чего?

— Запаха! Смердишь мертвечиной, — Катя брезгливо морщится.

— А ты — кошатиной и псиной. Причём вторым всё сильнее.

— Да? — озадачивается Выходцева. — Странно, на мне нет Варгра…

— Я заметил, — Дориан, веселясь, помогает встать. Катя пошатывается, в ногах слабость, по телу вверх-вниз проносится озноб.

— Я не то имела в виду, — робко оправдывается.

Ламия коротко кивает:

— Я понял. — Нежный взгляд серо-зелёные глаза скользит по её лицу. Смущает, обезоруживает. Дориан опять подхватывает на руки: — Ты не против, я к тебе ещё немного поприкасаюсь.

Катя обвивает его шею:

— За последнюю неделю меня столько раз таскали на руках, что боюсь, скоро привыкну.

Плавная походка Дориана напоминает снежного барса, подкрадывающегося к жертве.

— Кхм, — задумчиво тянет, — ты постоянно куда-то влипаешь?..

Нежные объятия и едва слышная поступь успокаивают. Катя льнёт к груди ламии — её прохлада умиротворяет. Тяжесть и боль отступают, словно всё тело поливают заморозкой. Мареш останавливается, укладывает на постель и садится рядом.

— Я сегодня встречаюсь с Нол. Хочу признаться про Мию и Ламию. — Катя опускает глаза. Чёрт! Это точно конец! — Нойли вспыльчивая, но отходчивая. Ожидаю бури и предполагаю, она захочет отомстить. Поэтому, ваши отношения с Варгром…

— У нас их нет, — торопливо обрывает Выходцева, — и давай на этом закончим. Я нечаянно влезла в ваш треугольник, но четвертым углом становиться не собиралась. Вы уж сами разбирайтесь, кто кого и как…

Дориан мрачнеет:

— Жаль… Как и обещал, твои вещи, — кивает на стул. На спинке кожаный плащ, на сидении аккуратно сложены колготки в сеточку, а внизу туфли. — Всё в целостности и сохранности. Футболка Варгра… — ламия заминается. — Нам пришлось её выкинуть. Ладно, отдыхай! Я тебе сейчас принесу покушать.

С некоторой нервозностью Мареш вскакивает, и в долю секунды за ним захлопывается дверь.

 

Глава 5

Катя стаскивает со стула плащ и выворачивает рукав. Перехватив ткань, дёргает. На простынь вываливается маленький, золотистый ключ с выгравированным номером пять. В дверь стучат. Выходцева прячет его под подушку и откидывает плащ обратно.

— Войдите!..

Ручка наклоняется, открывается дверь — входит Дориан уже в чёрной сорочке. Поскрипывая колесиками по ламинату, прокатывает в комнату металлический поднос-каталку. На нижнем ярусе — стопка сложенных вещей, кроссовки и мыльные принадлежности; на верхнем — еда. Катя, прикрыв глаза, блаженно мычит — аромат горячего кофе, омлета и свежей выпечки:

— Мм-м… ты однозначно решил меня соблазнить!

Мареш белоснежно улыбается:

— Из кожи вон лезу, пытаясь доказать, что, хоть, и гад отменный, но всё же совесть с телом не отмирает.

— Если ты, наконец, отдашь мне то, что принес, начну в это верить!

Дориан вмиг оказывается рядом и неспешно принимается за сервировку стола. Способность ламий ускоряться всегда пугала, но перед этим чудовищем нет страха. Точно знакомы давно, а что важнее, между ними есть связующая нить. Её почувствовала ещё тогда — в номере. Будто породнились с первой, попавшей к Марешу в рот, каплей крови. Дориан невозмутимо устанавливает салфетницу чуть выше тарелки, кладёт ложку возле блюдца с чашкой.

Спокойствие… Вот что! Дориан его даёт.

Выходцева спускает ноги и трёт ладони:

— Хватит уже, — жалобно скулит. — Я и так съём.

— Ты ужасно нетерпелива! — усмехается ламия. Катя стыдливо прикусывает губу:

— Знаю…

Варгр… Он всегда твердил, что она нетерпеливее его.

— Ты похожа на маленького пупса, — мягко нарушает повисшую тишину Дориан. Потемневшие глаза блестят жёлтым огнём. — Наивного и безобидного.

— Я? — глупо выдавливает Катя.

— Да. Вот сейчас губы надула. Я обезоружен. Против такого слаб. Никак не ожидал, что грозная Выходцева Катя-полукошка — прекрасная, маленькая девчонка.

— Ты меня специально смущаешь, чтобы кусок в горло не полез? — хмурится Выходцева.

— Нет, что ты! — Дориан двигает столик ближе и упирается руками с противоположной стороны. — Просто столько лет ты для нас была недосягаема. А теперь рядом, и я поражён. Раньше представлял тебя такой… русской бой-бабой, — осекается с кислой физиономией. — Ты… тебе, наверное, нелегко пришлось.

Выходцева притягивает тарелку и, облизнувшись, берёт вилку:

— Мои злоключения ещё не завершились, Дориан. Вы, ламии, до сих пор живы, и всё также охотитесь за мной. Не порть аппетит, он у меня, наконец, проснулся. А ты… — взмахивает вилкой Катя. — Мы с тобой сейчас мило болтаем, а завтра опять переметнёшься к королеве, — подцепляет кусочек омлета и отправляет в рот: — Но сейчас, за то, что ты не даёшь мне умереть от голода, спасибо!

Дориан с грустью кивает. Отлепляется от стола и идёт к выходу:

— Не буду мешать, котёнок.

— Вот так меня ещё никто не называл, — давится очередным кусочком Катя. — К тому же враг! — Прокашливается. Торопливо глотает кофе, провожая взглядом уходящего ламию. Мареш, чуть помедлив, оборачивается возле двери и мило улыбается:

— Для тебя я больше не враг.

— Почему? — озадачивается Выходцева.

— Кушай, я не хочу портить тебе аппетит! — незлобиво отрезает Дориан, порываясь выйти.

— Нет, стой, — не то молит, не то приказывает Катя. — Раз уж наши отношения непонятным образом переросли в столь интимно-ласкательные, тебе придётся объясниться.

Мелодичный, чуть хрипловатый смех Мареша наполняет комнату:

— И непосредственная до безумия…

— Не уходи, — срывается с губ просьба. Выходцева опускает голову, хаотично придумывая, что сказать. — Ты, конечно, мразь отменная, раз так поступаешь с женщинами, но мне с тобой… легко… — От стыда хочет провалится сквозь землю, но не-е-ет. Катя задирает подбородок, крепясь не упасть в глазах Дориана ещё больше. Мареш прислоняется к дверному косяку и складывает руки на груди. — Я все поняла! — медленно кивает Выходцева, изучая ламию. — Ты мне прополку мозгов сделал?

— Нет, — качает головой Дориан и хмыкает. — Это бессмысленно. Я так понимаю, мне там делать уже нечего!

Подобное услышать не обидно — давно заметила, что так и есть! Катя, шумно выдохнув, отправляет в рот очередной кусок омлета и взмахивает вилкой:

— Тогда почему у меня ощущение, что ты — мой брат? Внушение — не меньше!

— Не знаю, но хотел бы иметь такую сестру, как ты.

— А я о брате мечтала с раннего детства, — признаётся вопреки понимаю Выходцева. — Особенно в те моменты, когда к стене прижимали, а веских доводов уже не хватало. Пара крепких кулаков… или клыков, мне бы не помешали!

Дориан заливается раскатистым смехом. Катя перестаёт жевать и нервно сглатывает:

— Главное, брату помнить: сестру нельзя обижать, а ещё другим не позволять ей причинять боль.

— Я запомню, — смешливо кивает Мареш и тотчас серьезнеет. — Возможно, наши ощущения как-то связаны с твоей кровью. Не уверен, но предположение именно такое. Мы сроднились в ту секунду, когда она попала ко мне. В голове словно что-то щелкнуло.

— Мм-м, — Катя тщательно пережевывает остатки омлета. — Тогда, раз уж у нас связь, может, расскажешь, что королеве от меня нужно?

Дориан мрачнеет, напрягается — лицо с сероватым оттенком:

— Дело в том, — запинается на миг, — что я не знаю.

— То есть, между нами всё же нет связи, — протягивает Катя и припадает к чашке, отпивает чёрный кофе с изумительным ароматом корицы.

— Нет, котёнок, это правда. Есть догадки, что твоя кровь. Она на меня произвела будоражащее действие. Так что, думаю, если ты попадёшься Ламии, её сила возрастет неимоверно. Отсюда генные изменения, возможно, новые способности у обращенных. В общем, об этом и Ваик тоже хотел с тобой поговорить прежде, чем уедешь.

— Какое совпадение, — Катя отставляет чашку, — у меня к нему тоже есть дело.

Дориан молча изучает, в черных глазах много невысказанного и таинственного.

— Чем он сейчас занят? — нетерпеливо ёрзает Выходцева — не очень нравится под сканерами ламийского взгляда.

— В своей лаборатории…

— Я уже перекусила, — напускает лёгкости Катя. — Может, прогуляемся до главы семейства?

— Ты уверена? — с явным недовольством интересуется Дориан и хмурит брови. — Тебе лучше отлежаться. В твоём положении требуется максимум отдыха.

— Перестань, я в норме, — отмахивается Катя. — Хотя в растерянности. Обычно после серьёзных травм мне нужно несколько часов, чтобы восстановить силы. После воскрешения чуть дольше — пока организм соберётся, наладит правильную работу. А сейчас не ощущаю привычной силы, да и тошнота постоянно мучает. Мерзко до отвращения к самой себе.

— Котёнок, ты… — Дориан сжимает губы, во взгляде недоумение. — Ты…

— Ты перестал дышать, — восхищенно усмехается Катя. Ламия как монумент, не моргает, не шевелится. — Э-э-й, не пугай! — нервничает Выходцева. — Что «я»?

— Ерунда, — отстранённо мотает головой Мареш. — Если готова, можем сходить…

— Я, конечно, понимаю, тебе всё равно, что я полуголая, но мне бы одеться. И умыться…

Дориан подходит к подносу-каталке, достаёт с нижней полки стопку вещей и протягивает:

— Тебе! Жена Ваика, Штешу подбирала. А это, — он кладёт на одежду махровое полотенце, зубную щетку, пасту, расческу и набор для душа, — чтобы привести себя в порядок.

— О-о-о! — Катя едва не хлопает от радости в ладоши. Мареш пальцем касается её носа — ледяное прикосновение колит кожу, как лёгкий мороз. Выходцева смущенно опускает голову, прижав вещи к груди: — Дай мне десять минут, и я готова.

— Окей…

Дориан ставит возле постели чёрные кроссовки и увозит поднос-каталку. Только дверь закрывается, Катя рвано выдыхает и встаёт.

Брр… Ламия действует чарующе. Такого раньше не было. Она не поддавалась дару кровопийц. Сейчас же, будто отдала частичку себя, и теперь Дориан знает все её тайны, хоть и не признаётся в этом. Он постоянно пытается прикоснуться или назвать ласково. Флиртует? Возможно… Не-е-ет. Мареш нежен, но не более. С другой стороны, он — ламия. Сердце не бьётся, дыхание не прослушивается… Как определить, волнуется Нол, смущается, переживает, заигрывает, врёт…

Ладно, сейчас не до этого. Катя потягивается. Тело будто поёт — отзывается, мелодично вибрируя. Удивительная гармония. Выходцева гладит живот, прислушиваясь к ощущениям — внизу согревающий огонь. Приятно и трепетно. Что это такое? Хм, может, ламии наркоты подсыпали, а она не учуяла? Нет, точно бы определила. Ерунда! Просто хорошо поела.

Так, пора одеваться. Нужно поговорить с Ваиком.

Катя принимает бодрящий душ, наспех причесывается — заплетает мокрые волосы в косу. Похлопав по бледным щекам, разочарованно машет отражению и выходит из ванной. Натягивает джинсы, футболку, кроссовки…

Раздаётся стук в дверь:

— Ты как? — слышится взволнованный голос Дориана.

Катя торопливо прячет заветный ключик в карман джинсов и идёт к двери:

— Я готова!

 

Глава 6

Катя следует за Дорианом по затенённому дому. Широкий коридор… Тёмно-бардовые стены с пестрыми вкраплениями. Три двери по разные стороны, между ними — золотистые месяцеподобные светильники. С одного конца коридора окно, прикрытое тяжёлыми шторами сливового цвета. С другого — деревянные перила и уходящая вниз лестница.

Одолев коридор, Выходцева спускается по длинной закруглённой лестнице с деревянно-металлическими перилами. Кованные акантовые листья и розетки, поддерживаемые массивными дубовыми столбами и поручнями. Красота… Явно ручная работа.

Шаги чуть слышно шелестят по ступеням, разлетаясь по не менее тёмному первому этажу. Сердце от волнения едва не выскакивает из груди. Катя останавливается: изумительная хрупкость дизайна! Нет камина, нет телевизора. Нет картин, обеденного стола, стульев… Только диван возле одинокого стеклянного журнального столика. Такая же прозрачная полка у стены с книгами. Зато половину зала занимает барная стойка с крутящимися сидениями; зеркальная, вверх тормашками висят бокалы. За ней, вдоль стены в витрине расставлены бутылки.

— Не думаю, что ты в том положении, — мягкий голос Дориана раздаётся над ухом, — чтобы пить что-то покрепче чая или кофе.

Катя вздрагивает:

— Я не хочу выпить, — брезгливо морщится. — Просто… это всё, что встретилось любопытного, вот и рассматриваю!

На запястье ледяным браслетом смыкаются пальцы Дориана — Мареш, ухватив за руку, идёт дальше. Катя устремляется за ним:

— И хватит уже о здоровье! — шипит в спину. — Я в порядке.

— Уже понял…

— У вас темно, как в склепе, — бормочет Выходцева, нервно оглядываясь. — Я понимаю, что вы мертвые, но неужели нет желания как-то осветлить помещение?

— Нам всё равно. Гостей почти не бывает, но когда они приходят, то…

Сворачивает в следующий коридор, останавливается и звучно хлопает в ладоши. Катя машинально зажмуривается — яркий свет ударяет по глазам. Несмело открывает сначала один, потом второй. Индиговые стены с восхитительными рисунками по всей ширине и длине. Словно галактическая вселенная с мириадами звёзд. Каждая прорисована вплоть до микроскопических точек на поверхности и сияний вокруг — большие и малые серебристо-неоновые сферы столь идеальны и совершенны, будто настоящие и… в движении. Двери по обе стороны едва различимы. Они — составная часть картинки.

— Это кто рисовал? — тихо восхищается Катя.

Дориан заминается, даже чуть краснеет:

— Пошли, не до этого.

— Но это же великолепно! — хлопает глазами Выходцева приближаясь к стене и водя руками по поверхности.

— Тогда, что скажешь на это? — Мареш вновь хлопает в ладоши — свет гаснет. Темнота на секунду ослепляет и тотчас… Очуметь! Вместо галактической вселенной яркие картины в готическом стиле. Размашистые крылья с чётко выведенными когтями. Оскал длинных клыков, алые капли крови. Неоновое свечение желтоватых глаз.

Гигантская змея обвивает кольцами массивное дерево со спиралевидным стволом. Крупные чешуйки кожи — кольчуга, выкованная великим мастером — природой. Красноватый окрас, округлые синевато-зелёные круги по всему телу. В центре каждого жёлтое пятно. На сердцевидной голове корона из огненных шипов. Глаза изумрудные с продолговатым зрачком. Пасть распахнута — с острых загнутых внутрь клыков стекают мутные капли. Длинный язык раздвоен.

— Это ужасно, — ахает Катя, — и чудовищно красиво!

Поворачивается к Дориану — его грустное лицо озаряется. Кровопийца белоснежно улыбается:

— Правда?

— Это ты нарисовал? — не то утверждает, не то предполагает Выходцева.

— Да! — нехотя признаётся Дориан и дёргает: — Пошли…

Катя изумлённо открывает рот, но сказать больше ничего не получается — Мареш увлекает дальше по таинственному коридору и останавливается возле последней стены.

Огни пламени поднимаются под потолок. Искры костра разлетаются в стороны. Это — маленькие альвы! Миниатюрные девушки с длинными тёмными волосами, ниспадающими тяжёлыми локонами по плечам. Огромные карие глаза с лукавым блеском. Пухлые алые губы. Пышногрудые, с тонкими талиями, округлыми бедрами и стройными ногами. В разноцветных платьях, не скрывающих женственные изгибы фигур. Все как одна — Нойли!

— Ты любишь её, — шепчет больше себе, чем для ушей Дориана Катя, очертив контур искры.

Мареш даже не оборачивается, проводит ладонью по поверхности — она отзывается мелодичным переливом. Его пальцы ловко бегают по неоновым брызгам под аккомпанемент музыкальных сигналов, и стена беззвучно раздвигается, точно створки лифта. Мертвечиной тянет сильнее — ещё два запаха. Дориан увлекает за собой, и Катя смело шагает внутрь.

— Если я попробую тебя воскресить, вы сможете быть вместе? — открыто смотрит на ламию.

В его серо-зелёных глазах на миг проскальзывает робкая надежда, но тотчас испаряется:

— Нам это не поможет. Тогда мы для Ламии станем простой мишенью. Месть за Мию, подкрепленная желанием покарать за предательство королевы. У нас с Нол нет шанса.

Двери тихо разъезжаются. Мареш за руку тащит по светлому и удивительно пустому коридору. Металлические, отдающие холодом и неприступностью стены. Катя еле поспевает — шаги лёгким шуршанием разлетаются, исчезая в глубине таинственного прохода, похожего на туннель катакомбы, ведущего к столь же загадочной лаборатории. Впереди показываются очертания дверей.

— Я поняла почему помогаешь, — нервным смешком вырывается жалость, приправленная волнением. — Попытка — не пытка?

Дориан бросает задумчивый взгляд:

— Что-то вроде того. Даже если Нол меня не простит, я буду защищать, ведь Ламия дала разрешение на её убийство. Другого мне не остаётся.

— Ты — склизкий типчик, Дориан… Грей! — Мареш так резко останавливается, словно втыкается в невидимую стену, что Выходцева налетает на него: — Прости, — морщится стыдливо.

Кровопийский бездонный омут во всю глазницу с жёлтыми огнями, гневно сверкает — уцепившись за Катю, блуждает по сознанию. Щекотливость положения холодом сковывает тело. В голове раздаётся лёгкое потрескивания, точно от оголенных проводов, соприкасающихся между собой. Мозг бурлит.

— Меня взломать всё равно не сможешь, — бормочет Катя, отворачиваясь. — Сколько бы моей крови не высосал, упырёныш.

— Прости, — виновато кивает Мареш. — С чего взяла, что Грей?

— Имя звучное… А фильмец как-то смотрела.

— Там не всё правда, но смысл тот же. Я продался Ламии за… Это уже неважно, — отмахивается и стремительно идёт дальше. — Пошли.

Катя семенит за ним:

— Не расскажешь?

— Потом, — неопределённо мотает головой Дориан. — Может быть… Когда-нибудь… — продолжает бормотать, словно в прострации. — Если выживу… Если получится…

Двери… двери… Голос Мареша утихает… Катя взглядом цепляется за продолговатые, чуть загнутые металлические ручки. Дежавю!.. Выходцева сосредоточено вспоминает, где такое видела?..

Чёрт! Как во время воскрешения, когда бегала по тёмному коридору. Сотни дверей… Удирала, падала, отползала… Её преследовали изумрудные глаза зверя. Душа — душа кошки. Сон!..

Дориан останавливается перед очередной дверью:

— Ты должна знать! — заметно нервничает. — Я ведь тоже, так сказать, только вошёл в доверие к Ваику. Он — хитрый лис, меня четыреста лет за нос водил, но толком ни к чему не подпускал. Умный… Поэтому за ним Ламия и следит. Так что, мы с тобой в равных условиях. Для меня всё это тоже в новинку.

 

Глава 7

Дориан тянет за ручку, дверь с лёгким скрипом открывается. Мареш приглашающе кивает — Катя ступает в хорошо освещенное помещение. О-о-о, лаборатория! Белоснежные стены, потолки, кафельный пол. Столы, столы, шкафы… Кварцевые аппараты. Посуда из стекла, фарфора, пластика и металла. Пробирки, колбы, стаканы, воронки… Дориан останавливается рядом. Прячет руки в карманы брюк и, покачиваясь взад-вперед, улыбается:

— Вот она — обитель гения Ваика! Ламия за то, чтобы здесь оказаться, отдала бы многое. Четыреста лет я потратил, и только сейчас получил допуск! Жаль, что поздно, — добавляет с кислым сожалением.

— Что тебе мешает сдать нас всех прямо сейчас? — озадачивается Катя.

— Для меня это ничего не изменит, котёнок! Я знаю Ламию долго, она всё равно убьёт и меня, и Нол!

— Но если ты сдашь…

— Убьет! — Мареш идёт вперёд. — Другого не дано!

— Мнет жаль… — звучит немного лживо, Выходцева ведёт плечом. — Прости.

— Всё нормально. Я буду вам помогать до последнего. Не потому, что ты — милая девочка, а потому, что это — последняя попытка спасти Нойли.

— О-о-о, — огорошено протягивает Катя. — Смотрю, действие моей крови заканчивается?

— Почти, но ты всё равно для меня останешься котёнком! — озорно подмигивает Мареш.

Катя двигается следом:

— Звучит жутко…

Множество аппаратов с трубками. По ним бегает разноцветная жидкость. Совмещённые колбочки, мензурки, стеклышки, микроскопы… Что Ваик здесь творил? Злой гений? Добрый?

Дориан уверенно идёт вперёд. Катя спешит за ним. Ламия распахивает следующую дверь. Помещение с тусклым освещением. Металлические стены. Полукруглый монитор компьютера с хромированной подсветкой. Экран шестисекционный: одна показывает помещение с двумя людьми в белоснежных комбинезонах рядом с капсулообразными сосудами; на остальных — цифры, формулы, графики…

Хм, что это? Пульт управления? Панель с объединёнными тремя клавиатурами. Множество дополнительных рычагов и кнопок.

Блок управления отгорожен стеклянным перекрытием от следующей комнаты.

А там что? Испытательная кабина? Катя ступает внутрь комнаты и слышит тихие голоса:

— Нет, Штешу, это невыход. Думаю, нам нужно всё начать заново!

Не получается? Ваик расстроен…

Катя подходит к разделительному стеклу и, прислонившись лбом, рассматривает. Цилиндрическое помещение углублено вниз. Невысокий мужчина в комбинезоне с капюшоном и респиратором прохаживается вдоль шести вертикальных прозрачных капсул в рост человека. Рядом с каждой из них — светлая доска с циферблатом на длинной ножке. Видимо, управление кабиной! Внутри — тела, плавающие в мутной жидкости. Сверху масса проводов, трубок. Ламия приближается к капсуле и пальцами тыкает в панель. Разочарованно взмахивая, ударяет по ней и подходит к другой. Посередине испытательной комнаты крутится женщина в такой же робе, как и на мужчине. Стройная, ростом пониже.

Они проводят исследования! Ставят опыты? Только вот на ком?

— Ваик! — женский голос звучит строго-рассудительно, — перестань. Знал, что не поможет. Ты найдешь тот единственный и верный. Я в тебя верю!

— Ты не понимаешь… — досадует главный Мареш и тотчас замирает. Резко задирает голову.

Увидел! Катя испуганно отшатывается от стекла — сердце чуть не выскакивает из груди. Женщина тоже смотрит наверх. Подходит к Ваику, и они скрываются под кабинкой управления. Раздаётся монотонное гудение, словно двигается лифт. В боковой стене разъезжаются едва различимые двери, в комнату ступают пара ламий уже в расстёгнутых до половины комбинезонах. Рукава связаны на талиях, не позволяя робам свалиться. Ваик — темноволосый, кареглазый с дружелюбной улыбкой, а рядом, ослепительно красивая блондинка.

— Катя, — Ваик шагает навстречу, — я рад, что всё обошлось! Мне зовут Ваик, — протягивает руку — Выходцева вкладывает ладонь в его пальцы. Мареш крепко пожимает, обдав кожу холодом. — Это… — отступает к женщине-кровопийце и обнимает за плечи, — моя жена — Штешу!

Блондинка приветливо кивает:

— Привет! Рада, что ты пошла на поправку! Как себя чувствуешь?

— Отлично! Спасибо…

— Что ты! Если бы Дориан… — Ваик мотает головой на заметно поникшего ламию: — В общем, замечательно, что всё закончилось хорошо.

— Ещё не очень, — сухо отрезает Катя.

Штешу очаровательно улыбается, показав ряд ровных зубов:

— Катя, перестаньте! — убеждает примирительно. — Из этой передряги вышли, это уже отлично. Дальше… — легкомысленно пожимает плечами, — это будет потом.

Приглашает на выход. Дориан выходит первым, Катя следом за ним, а чета ламий двигается позади. В коридоре Ваик обгоняет, останавливает возле двери и тянет за ручку:

— Проходите, это не лаборатория, но здесь можно поговорить и, если хотите, перекусить!

Хм, небольшая комната без окон. Кухня как бывает в офисах — компактная. Обои окрашены в цвет молодой зелени. Подвесные потолки с округлыми золотистыми лампами. Тёмный линолеум под ламинат. Холодильник — видимо, там держат кровь. Раковина, совмещённая со столом. В верхнем углу кондиционер и вытяжка. Это хорошо, а то в последнее время желудок слабоват.

Катя садится за продолговатый стол. Штешу устраивается напротив. Дориан придвигает к ней стул и, вальяжно усевшись, кладёт нога на ногу. Ваик, побрякивая бокалами и булькая жидкостью, копошится возле шкафа-бара.

— Катя, вам чего-нибудь налить? — бросает Ваик через плечо. Поворачивается в руках три бокала с янтарной жидкостью. Улыбается, приподнимает: — Это не кровь — коньяк! Настоящий. Выдержанный.

— Нет, спасибо! — кривится Выходцева, а горлу вновь стремительно подкатывает тошнота.

— Я вам не коньяк предлагаю, — сердечно хохочет главный Мареш: — Воды.

— О-о-о, — смущается Катя. — Тогда не откажусь.

Ваик ставит бокалы на стол и возвращается к шкафу-бару. Достаёт стакан, наливает воды из-под крана. Протягивает Выходцевой и только она забирает, садится рядом со Штешу.

— Я хочу начать серьёзный разговор понимая, что и обстановка, и место, возможно, не самые подходящие, — заводит речь главный Мареш с некоторой осторожностью. — Но, боюсь, у нас нет времени, да и выбор невелик. — Умолкает на миг. Хмурит брови, тёмные глаза смотрят внимательно. — Простите заранее, но хочу признаться, — стреляет взглядом на Дориана, — я взял немного вашей крови. — Выходцева судорожно глотает воды — прохладная жидкость нехотя успокаивает подступающую тошноту. Сердце продолжает отбивать чечётку, в голове яростно пульсирует: «Верить… верить…» — Дело в том, — опять заминается Ваик, — что я провожу кое-какие опыты. Ваша кровь была очень нужна… Мне стыдно, что я посмел без вашего ведома.

— Тогда, — осторожничает в свою очередь Выходцева, — мне кажется, вкратце было бы неплохо понять, что вы делаете. К тому же с моей кровью.

— С вашей пока ещё ничего, — нервно усмехается Ваик и серьезнеет. — Дориан, оказался случайно подопытным номер один.

Катя невольно бросает на него взгляд — кровопийца поджимает губы и опускает голову.

— Так получилось, что он получил ударную дозу вашей крови, — продолжает негромко Ваик. — Поэтому, я пока наблюдаю за ним.

— О-да, — невесело хмыкает Катя и кивает на Дориана. — Я заметила родственную близость с этим склизким типом и меня это, мягко сказать, настораживает!

Ваик натянуто улыбается:

— Всё дело в крови.

— Я это уже поняла.

— К сожалению, у меня нет вашего образца до…

— Кх-кх… — Дориан, осушив бокал, звонко ставит его на стол: — Она не знает! — кидает загадочно.

— Что «не знаю»? — вторит Катя и метает недоуменный взгляд на Ваика. У него на лице неподдельное удивление. Главный Мареш расширенными глазами смотрит на Штешу. Женщина тоже в шоке — прекрасная фарфоровая кожа сереет. Синева глаз тускнеет, в них застывает растерянность.

— Ну, я… — мнётся Ваик, жуя слова. Жадно припадает к бокалу — в несколько глотков осушив, ставит на место. Пальцы подрагивают. О, Ваик явно нервничает.

— Со мной что-то не так? — паникует Катя, в животе скручивается тугой узел. — Дориан, — Выходцева нервно кивает на ламию, — меня чем-то заразил?

— Нет! — Ваик вскакивает. — Просто, я не ожидал, что будут такие результаты.

— Какие результаты?

Лавный Мареш в два шага оказывается возле бара. Звенит стекло — Ваик вытаскивает бутылку. Закрывает дверцу и шествует с коньяком обратно. Садится на стул, вновь наполняет бокал. Торопливо припадает и, жадными глотками осушив, ставит на место.

— Никогда прежде не видел Ваика в таком виде, — заговорщицким тоном шепчет Дориан, приложив руку ко рту. — Мареш — хладнокровный как ящер.

— Ты пытаешься от темы уйти? — против воли улыбается Катя: — Что не так с моей кровью?

— Хм… Дело в том, что с ней всё нормально! И даже очень, — Ваик водружает локти на стол и подаётся вперёд: — Дело в вашей с Дорианом связи сейчас. Хочу объяснить. Дориан своего рода наркоман, только у него тяга к крови…

— Так это у вас у всех, — негодует Выходцева.

— У него особая, — мягко поясняет Ваик. — Когда нас обращали, нам дали кровь — «Поцелуй смерти». Так вот, после обращения мы, как бы это сказать… В общем, мы между собой ей не делимся. Только когда создаем пару. Так у нас происходит связь. Мы становимся зависимыми друг от друга.

— То есть вы, — Катя задумчиво морщится, — подсаживаете друг друга на собственную кровь?

— Да, так, — Ваик выглядит слегка растерянным.

— И этот слизень, — Выходцева переводит взгляд на Дориана, — сидел на крови Мии?

Кровопийца кивает:

— Твоя кровь мгновенно нейтрализовала её наркотик, — Дориана распирает от гордости. — А ещё дала новые ощущения и сверхсилу. В тот момент я был неимоверно силен.

— То есть, моя кровь сильнее ламийской?

— По крайней мере, для Дориана, — вмешивается Ваик. — Мы ведь тоже разные.

— Кто, на чем сидит…

— Примерно так, — главный Мареш чешет затылок. — Вот я и взял у тебя образец крови для продолжения опыта.

— Это ничего. Главное, чтобы во благо.

— Поверь, я как раз стараюсь излечиться от пристрастия к любой крови.

— А те люди в капсулах?

Ваик косится на Штешу — женщина с нежностью гладит его по плечу.

— Это не люди, — заминается главный Мареш, — ламии! Те, которые, приехав в город… — снова осекается. — В общем, мы их решили использовать.

— «Крысы»?

— Да, — сокрушенно качает головой Ваик. — Приходится работать такими методами. Мы как раз трудимся над сывороткой излечения.

— Как я поняла, пока неудачно?

— Да, — с грустью констатирует главный Мареш и откидывается на спинку стула. Штешу бегло целует его в щеку. Ваик влюблённо смотрит на неё, черты его лица смягчаются.

— Мне пора! — Дориан с потерянным видом вскакивает. Переминается с ноги на ногу: — Встреча с Нол. Час расплаты — время признаний.

Катя переводит на него взгляд:

— Последствия будут удручающими для всех нас. Но, видимо, к лучшему. Если ты признаешься, это будет большой шаг вперёд. Желаю удачи!

— Спасибо! — Дориан отстранённо кивает точно своим мыслям: — Только, боюсь, это хоть и шаг навстречу, но всё же два назад, — стремительно покидает комнату.

Дверь захлопывается, Катя многозначительно повочивается к Марешам. Странные существа. Холодные, казалось бы, бездушные, машины для убийств, но создают пары. Между Ваиком и Штешу тесная связь и, плевать, что сродни наркотической зависимости. Парочка не похожа на «последних тварей». Между этими словно искры. Любовь. Даже так… Умеют чувствовать. Вот так да!

— Дориан ушёл, — тихо констатирует известное Выходцева. — Может, теперь расскажите, что за опыты?

Ваик горько усмехается:

— Значит правда Ламия говорила, у тебя «чутьё»?

— Да нет, — встряхивает головой Катя, — оно упорно молчит. Просто, вы не доверяли Дориану четыреста лет. Не верю, что сразу все секреты ему выложите. Впрочем, как и мне, — добавляет робко. — Ладно, я! У нас с ним связующее звено — кровь. Сама поражаюсь, но ничего поделать не могу. Язык сам болтает… Мечтаю, чтобы это быстрее окончилось. Но, кто знает, что тогда Дориан выкинет?

— Поэтому я взял крови у вас, — благодушно поясняет главный Мареш. — Дориан неплохой, вот мы его и допустили в семью, но он слаб… Духом и телом. Ты нужна ему как глоток свежего воздуха.

— Зачем Дориан вам?

— О! — на миг задумывается Ваик. — Дориан весьма могущественный ламия. Один из немногих, кто обладает невиданной силой, но об этом не нам рассказывать.

— Вы хотите его пересадить с крови Мии на мою? — несмело предполагает Катя.

— Что-то вроде того. Дело в том, что сейчас твоя сильнее, чем у кого-либо. А Дориан готов измениться. К тому же страх за Нойли заставляет его совершать поступки, на которые раньше бы он не решился. Любовь! Это бывает крайне редко. Так что сейчас, важный и переломный момент, как в его жизни, так и в нашей. Многое зависит от принятых им решений. Предаст или останется верен Ламии. Думаю, — Ваик опасливо бросает взгляд на Штешу, — он с нами, — звучит не совсем уверенно.

— Я тоже, — подбадривающе кивает блондинка. — Хотя бы потому, что Ламия из кожи вылезет, чтобы убить полукровку.

— И меня, и вас, — Катя кладёт руки на стол. — Ведь вы предали её. Если раньше просто жили своей жизнью, то теперь пошли против.

— Мы не боимся смерти, — Ваик натянуто улыбнулся. — Хотим до её наступления всё же сделать что-то полезное для человечества. А вот у тебя почти нет времени. Мы инсценировали твою смерть, Дориан… убил Мию… Тебе нужно бежать…

— Мне, наверное, лучше не спрашивать, как вы сделали?

— Да… — нехотя отзывается Ваик. — Главное, чтобы Ламия отстала от нас на время. Пусть её ищейки глазеют по городам, моргам в поисках тебя. Дориан, возможно, что-то придумает с Нол, но тебе придётся затаиться и желательно рядом с Варгром. Пусть у ламий не такое острое обоняние, как у оборотней, но запах Бъёрна напрочь заглушает твой, а это лишним не будет. К тому же он — идеальная защита…

Катя дёргается, будто от удара тока:

— Насчёт этого сложно… — выдавливает, спешно придумывая оправдание. — Сейчас, тем более — Дориан добавит порцию дегтя. Я не знакома с Нойли, но наслышана… — осекается, встряхивает головой. — Она привыкла, что все её обожают и носят на руках. А здесь такой удар! Думаю, она выкинет фортель, чтобы насолить Дориану. Главная пешка в её руках — Варгр. Я не смогу этого пережить, вот чутьё и сработало заранее — я уехала из Кренсберга, порвав отношения с Бъёрном.

Комнату заволакивает морозная тишина. Катя отчетливо улавливает собственное сердцебиение, с чуть ощущаемой вибрацией, словно тело опять поёт, аккомпанируя себе же. Мареши досадливо переглядываются. Лица мрачнеют.

— Мы не вправе говорить, что правильно, а что нет, но ты уверена? — голос Штешу надламывается. — Варгр — честный и отважный. Он — замечательный представитель свой расы. Мы его видели… буквально на днях…

— Видели? — затаивает дыхание Катя: — Как… он?

— Варгр опустошен и подавлен, — Штешу сверкает синими озерами глаз. — Теперь понятно почему.

— Он знает, что я у вас? — ругая себя за несдержанность, Катя опускает глаза.

— Варгр нам помог, не задавая лишних вопросов. Хотя, — чуть заминается Ваик, — он догадывается.

— Прости, — Штешу ёрзает на месте. — Мы умолчали. Если бы он…

— Я понимаю, — ненавязчиво перебивает Выходцева. — Варгр быстр на действие. Он бы попытался убить Дориана и всех вас. Развязалась бы война.

Чета ламий дружно кивает.

— Ты можешь ему рассказать всё сама, просить об обратном не будем — не имеем права. Дориан… В общем, мы не о себе волновались. Первым делом было необходимо спасти тебя, а не разбираться кто прав, кто виноват.

Катя уставляется на свои дрожащие руки. Эх, Мареши подставились перед Ламией. Варгра упросили помочь. Брр, сама себе противна. Учудила допрос с пристрастием, а Мареши лишь хотят помочь. Вроде как… Из кожи вон лезут, о себе не заботятся. Уже к смерти готовы. Чёрт!

— Спасибо, вы… — Катя ловит взгляд Ваика, разумные слова благодарности застревают в горле. Эмоций много — сказать толком нечего. — Значит, во мне кровь оборотня? — констатирует риторически. — Спас даже толком не зная, что помогает мне. М-да, он… хороший. Зато теперь понятно, почему шрамы так быстро зажили, но самочувствие всё равно поганое. Возможно, из-за смешения крови. Что ж, я вам обязана по гроб жизни, поэтому если нужна ещё моя кровь, я её дам. Очень надеюсь, что найдете нужное противоядие и ещё… Дориану, если захочет, я тоже буду помогать. Мне всё равно не жить долго — опять бегать… — уныло пожимает плечами. — Сколько продержусь, понятия не имею… О, — вспоминает торопливо Катя. — Есть ещё кое-что, — выуживает из заднего кармана ключ и кладёт на стол. — Очень надеюсь, что это шанс на моё спасение и, возможно, подсказка для ваших экспериментов. — Это ключ от камеры хранения, в ней… книга. Точнее, копия важной книги, которую я искала семь лет. Хотя это мелочь, если учесть, сколько её искала Ламия…

— Катя, ты хочешь сказать, — запинается на словах Ваик, — что нашла… — осекается и дрожащей рукой берёт ключ, с такой осторожностью и трепетностью, будто раздайся хоть шорох, он его тотчас бросит на место.

— Да, там копия «Хроник». На страницах — картинки и иероглифы, которые я не могу прочесть. Для этого нужно время, а у меня его нет… Вот я и подумала, может, вы бы смогли помочь.

Ваик бережно отдаёт ключ Штешу.

— Мы знаем много языков, — убеждая мягко блондинка, — и выдержки из книги у нас были, пока работали на Ламию!

Глаза Штешу радостно светятся — она точно озорной ребёнок, которому подарили долгожданную игрушку.

— Ты его даёшь на время или, — тревожится ламия, — нам с ним можно работать пока… получится?

— Это вам! Дайте знать, как расшифруете. От этого многое зависит.

— Конечно! Думаю, быстро справимся, — улыбчиво заверяет Штешу.

— У меня вопрос, — Катя пальцем чертит на столе силуэт, как на картинке, которая всплывает перед глазами. — Вот это что значит? Я так поняла — дерево. Но потом идут волнистые линии и открытый глаз. Ещё солнце и… вот такие, — быстрыми движениями ставит вертикальные полоски, как у ежика на спине, — и опять закрытый глаз.

Штешу косится на Ваика, тот хмыкает и отворачивается. Блондинка шумно выдыхает, расплывается в улыбке:

— Здесь как раз всё понятно. Катя, дерево — означает жизнь. Так вот, дерево даст ростки…

— То есть? Я не понимаю. Дело в том, что я как-то думала вернуть Дориану жизнь, чтобы он соединился с полукровкой. Тогда бы она отстала от Варгра…

— Глупости! — отмахивается Штешу. — Даже не смей так думать. Варгр — твой мужчина. Твой и ничей более. В ваших отношениях многое будет зависеть от твоих решений. Только нельзя об этом забывать.

— Он не мой, — Катя стыдливо втягивает голову в плечи. — Так что означают эти строки?

— Это значит… ай, — Штешу дёргается и, стукнув кулаком Ваика в плечо, шикает: — Не смей меня пинать. Она должна знать! Мне всё равно, — отвечает на немой вопрос в глазах главы Марешей — её сверкают недобрыми жёлтыми огнями. — Не смотри так на меня! — чеканит твёрдо. — Катя ещё молоденькая, вот и не понимает…

— Чего не понимаю? — недоумевая, переводит взгляд Выходцева с одного ламии на другого. — Перестаньте запутывать ещё больше. Просто скажите и всё!

— Катя, — Штешу обнажает белоснежные зубы в очаровательной улыбке: — ты беременна!

Комната несётся каруселью, тошнота встаёт поперёк горла. Катя схватив пустой стакан, точно сомнамбула идёт к раковине. Включает воду, смачивает лицо. Беременна! Стучит по щекам — реальность нехотя возвращается, но в ушах словно пробки. Набирает воды и, осушив стакан, поставит в раковину. Всё в той же прострации возвращается на место, садится на стул — взгляд блуждает, ничего не видя.

— Это невозможно. Я не могу иметь детей…

— Глупости. Ты уже ждёшь! — фыркает Штешу.

— Врачи дали заключение. После… — осекается Катя. Секунду молчит. — В общем, там было чётко написано: не сможет иметь детей! Мне непонятны ваши ужимки. Что нельзя было сразу сказать? Зачем столько заминок и недоговорок? Ваик, вы имели в виду образец моей крови до беременности?

Мареш пристыженно кивает и опускает глаза.

— М-да, сравнить не с чем, — озноб побегает по телу, наваливается тяжесть. — Мне нехорошо, — неуверенно встаёт Выходцева. Лица ламий расплываются, голоса звучат протяжно-низко:

— Ка-тя-я-я…

Комната, пошатнувшись, сужается до туннеля. Катя покачивается, цепляясь за край стола. Перед глазами проносится вспышка света, утягивая в небытие.

 

Глава 8

Голова разрывается на части, гудение не прекращается весь день. Женский манящий голос не даёт покоя — зовёт томно и завораживающе. Варгр, осушив бокал, ставит на столик и прибавляет звук у телевизора — уже битый час старательно заглушает призыв хмелем от виски, и вот, наконец, шумы утихают. На смену посторонним мыслям возвращаются собственные.

Ведьма! Умная дрянь. Когда сматывалась, профессионально запутала следы. Замела их как лиса. Варгр рвано выдыхает. Сердце неистово грохочет — лишь бы была цела и невредима, а там… поквитается с ней.

Фроде Лерстерн дал номера такси. Получилось вычислить всех, но киса всё продумала. Водителям вручила по конверту и задала определённый маршрут. Таксисты понятия не имели, что от них требовалось до самого последнего момента. Они разъехались в указанных направлениях и открывали инструкцию в положенное время. Ещё она успела покататься с каждым, по всему городу. Её привозили по адресу, она высаживалась и… Нелепость в том, что никто не видел, куда девалась дальше — словно исчезала. Что странно, запаха её не учуять.

Если бы не дикое бешенство в котором пребывает, возможно гордился бы такими способностями девчонки… Но, это же его киса! Он знает её аромат! Находил к ней дорогу с закрытыми глазами… А теперь — нет! Не улавливается. Она будто научилась управлять выделением феромонов. В итоге, конечная точка — городской парк. Виляя по примерному маршруту, вычислил, что таксист привёз Катю где-то в пол восьмого к центральным воротам и уехал. В этот час там — безлюдное место, к тому же посреди недели. Далее след обрывался… Возможно, ведьма поймала попутку.

Картинка в телевизоре вырывает из мыслей. Варгр даже затаивает дыхание, вслушиваясь в слова комментатора:

— Несколько часов назад, недалеко от Марвинга, в районе озера Ойлайо рыбаками было найдено тело молодой женщины. Личность идентифицировать пока не удалось…

Бъёрн машинально подаётся вперёд. Фото полуобнажённой блондинки занимает весь экран на несколько, бесконечно долгих секунд. Синяки под глазами. Веки опущены, щеки впалые, полоса рта потемнела… Грохот пульсирующей крови в голове мешает сосредоточиться. Картинка сменяется. Лес — на удивление неприветливый и мрачный. Серость неба сгущает черноту земли. Полицейские с взволнованными, озадаченными лицами. Один, сильно жестикулируя, недовольно покрикивает на корреспондентов и собравшихся непонятно откуда зевак. Эксперты-криминалисты, снующие между деревьями и кустами, досконально высматривающие следы и улики. Жёлтые полосы скотча, отделяющие место нахождения трупа, тянущиеся от дерева к дереву, слегка покачивающиеся по ветру. Мелькает лежащее на земле женское тело, над ним склонившаяся фигура специалиста.

Крупный план — фокус приближается…. Девушка в грязи и листве. Руки раскинуты в стороны, нога согнута в колени, другая выпрямлена. Голова неестественно свёрнута. Распущенные волосы спутанные и взлохмаченные. На жертве… до боли знакомая футболка. Синяя… та самая, оставленная в номере мотеля. Катя собиралась заняться стиркой!

Зеленовато-белая кожа девушки…

Сразу видно — работа ламий! Мрази! Они нарушили условия!

Варгр гневно вскакивает с кресла и тут же садится обратно. Комментатор продолжает:

— Провести экспертизу и выявить причину смерти не успели. Криминалисты утверждают, что тело обескровлено, а также имеются следы удушения в области шеи. Поэтому, предварительное заключение — убийство и его уже связали с другим, произошедшим накануне вечером в Марвинге. Из вчерашних сводок: «По словам пресс-агента полиции, тело сорокатрехлетнего Белугова Константина, русского предпринимателя, было найдено в отеле «Марвинг-Холл», вместе с его двумя телохранителями, братьями Стасом и Виктором Выхотько, гражданами Украины. По словам свидетелей, накануне убийства с Белуговым в номере находилась молодая женщина…»

Варгр глубоко втягивает воздух и замирает, стиснув подлокотники до жалобного треска.

— Оперативная работа полиции и помощь свидетелей, помогли по составленному фотороботу определить, что найденная несколько часов назад неизвестная женщина очень похожа на ту, которая была в мотеле. На вид около двадцати…

На картинке монитора застывает изображение, отдалённо напоминающее Катю. Слова комментатора пролетают мимо. «Это не Катя…» — недоуменно счастливо стучит в голове: «Не Катя…» Ужас и радость смешиваются — не ведьма! Это не она!

— Последние новости, — вещает голос из телевизора. — Проведённая экспертиза показала, что убийцей Белугова Константина и его охранников не могла стать женщина. Предприниматель был задушен, а шейные позвонки раздроблены. У телохранителей также переломы позвонков, но не удушением — их шеи были свернуты. По мнению экспертов, действовал профессиональный. Вероятно, дело рук киллера, так как Белугов имел криминальное прошлое и за ним долгое время охотились русские бандитские группировки. — Варгр нервно вскакивает и размашистым шагом принимается мерить комнату. Мысли несутся, словно табун коней. Перед глазами прыгают ослепляющие огни, сердце отбивает ускоренный ритм, как на скачках. К реальности возвращает запиликавший на столе телефон. Бъёрн хватает сотовый и не глядя, кто звонит, нажимает приём.

— Варгр…

— Иржен, — рычит Бъёрн угрожающе с нарастанием, сжав до скрипа трубку. — Я…

— Прости, — тараторит Ларс. — Вчера Белугова нашли убитым…

— Знаю! — яростно орёт Варгр. — Только что по телику увидел.

— Поэтому и звоню. С ним в номере была…

— Уже видел! — опять обрывает сурово Бъёрн. — Девица, похожая на Катю! Её труп нашли несколько часов назад недалеко от города.

— Это не Катя? — удивленно звучит голос Иржена.

— Нет! — не на шутку злится Варгр. — Но очень похожа! И ты можешь сейчас выдохнуть, потому что, если бы это была она, Ларс, клянусь, я бы тебя убил! Белугов — вот причина всех бед!

Зависает тишина — Варгр едва слышит нервное шелестение и пыхтение в трубке.

— Сейчас ко мне придут полицейские, — виновато бормочет Ларс. — Первым подозреваемым стал я. В связи с последними махинациями… Ну, ты понимаешь… В общем, у меня мотив, самый, что ни на есть. Едору Траусти уже позвонил. Деньги я ему плачу приличные. Он — лучший адвокат, пусть что-то придумывает. И ещё… Варгр, прости, но в номере всё же была Катя. Мне очень жаль… — дед прокашливается. — Рад, что нашли не её. Когда меня допрашивали, я промолчал — ничего не говорил полиции, думаю, тебе будет это важно знать.

Варгр непроизвольно отступает и упирается спиной в стену:

— Почему считаешь, что она? — выдавливает после небольшой заминки.

— Я её видел, — прерывает щекотливую паузу Иржен. — Вот только… — вновь умолкает.

— Ларс… — рыком вырывается нетерпение. Комната вращается со немыслимой света, сливаясь в одну тёмную полосу. Бъёрн, круто развернувшись, гневно врезает ладонью в стену.

— Яркий макияж, кожаный плащ, туфли на высоченных каблуках, — тараторит Иржен. — Как проститутка, но красивая, если тебя это успокоит. Хотя, понимаю…

— Иржен, — рявкает в бешенстве Варгр, — где ты её видел?

В голове старательно барабанят тамтамы: «Проститутка!» «Богатые ублюдки, желающие залезть под юбку». «Но зато я не нуждаюсь в деньгах…»

Кровавая пелена застилает глаза. Бъёрн шумно дышит, прогоняя рвущуюся на свободу личину зверя.

— Ты что совсем дурак? — выпаливает Ларс, отрезвив прямотой. — Камеры по всему мотелю! Камеры! Так что, скоро за мной придут. Я уничтожил все предыдущие записи. Когда вы с Катей ко мне приезжали, чтобы не было, с чем сравнивать, если тебе это интересно. Секьюрити будет молчать — Гнуп Рунгер на смене, а он мне должен. Обещал, что не выдаст. Как и Петтер, который, к слову сказать, тоже её узнал. Больше Катю никто не видел, но мне придётся сознаться, что я видел «другую» девушку — отрицать очевидное бессмысленно. Если ты говоришь, что она похожа на убитую, я могу подтвердить, что это она. У тебя же будет время найти… Катю, если ты всё ещё в ней заинтересован.

— Больше, чем ты себе можешь представить… Ларс?! — негодование так и бурлит. — Почему вчера не позвонил?

— Ты — всё, что у меня есть. Не хотел, чтобы расстраивался из-за очередной…

— Она не такая, Иржен, — спешно обрывает деда Варгр. — Ладно, спасибо.

— За мной пришли, — голос Ларса надламывается.

В трубке раздаются навязчиво-быстрые гудки. Бъёрн выключает телефон и с отчаянием прокатывает по столу — трубка скользит по гладкой поверхности на самый край. Варгр прикрывает глаза, стискивает руками виски — гулкая пульсация умолкает.

Голос! Возможно, он тянул в лес, чтобы предотвратить. Хорошо, что есть вторая сущность. Нужно обратиться и пробежаться — там на свободе мысли встанут последовательно, отступит всё лишнее, мешающее сосредоточиться.

Вновь пиликающий мобильник возвращает к мир людей. Lady Gaga, надрываясь, воет «Bad Romance».

Нойли! Как не вовремя! Варгр выключает телевизор и берёт трубку:

— Да.

— Приезжай ко мне, — огорошивает Ли — голос звучит неровно, подрагивающе.

— Милая, — запинается Бъёрн, — я сейчас не могу.

— Понимаю, — пауза затягивается, в мобильнике слышатся тихие всхлипывания: — Я… в аварию опять попала.

— Дьявол, Нол, — Варгр размашистым шагом направляется к выходу. — Ты где? Как? Что случилось?

— Понятия не имею где, но около города. Я ехала к тебе. Со мной всё нормально. Только на лбу царапина, а вот машина слетела с обочины…

— Милая, — Варгр минуя кухню, врывается в гараж. — Дориан где?

— Он… — на другом конце трубки зависает молчание, — занят.

— Что это значит? — сев в машину, Варгр нажимает на кнопку брелока и ворота-жалюзи медленно открываются. — Я сейчас буду…

* * *

Где слизняк Дориан? Почему не с Нойли? Варгр сворачивает на выезд из города — трасса на Ласгерн, а с ней связано многое. Первая авария Нол тоже случилась здесь, а вот Марвинг несколькими милями дальше — там столько вопросов, что хочется выть. Душа рвётся туда — найти, узнать, понять…

Чернеющую полосу дороги, петляющую серпантином, безлико окружает непривычно унылый и тоскливый лес. Одинокая фигура Нойли маячит на горизонте. Хорошо, что альва жива и невредима. Хрупкая как тростинка… В коротком плаще. Альва кутается в лёгкий шарф и поглядывает на шоссе. Волосами играет порывистый ветер, Нол нетерпеливо откидывает их с лица. Как умудряется ходить на таких высоченных каблуках и управлять машиной? Неразрешимая загадка.

Вильнув на обочину, Бъёрн тормозит. Торопливо выходит из машины и останавливается напротив Нойли. Альва с надменным лицом смотрит будто сквозь него.

— Ты как? — формально интересуется Варгр и бросает взгляд на дорогу. На ней почерневшие полосы от колес, резко уходящие в сторону. Порванная шина и смятая покрышка лежат на гальке у края трассы.

— Лучше не бывает. Спасибо, — Нол кивает в сторону: — Скатилась вон туда. Хорошо, скорость была небольшая. Я не успела выровнять…

Бъёрн нежно поднимает голову Нол за подбородок и осматривает рану на лбу. Ерунда, мелкая царапка. Крепко прижимает девушку к себе, и миниатюрное тело благодарно льнёт, обвив руками его торс. Варгр чмокает альву в висок и неторопливо проводит до машины. Помогает сесть — Нойли невозмутимо откидывается на сидение и уставляется вперёд.

Варгр быстро спускается к слетевшей с трассы «Toyota Yaris». Обходит… Бампер и правое крыло помяты, фары разбиты… Нужно загнать в мастерскую и удостовериться, что бы ось не повело, или других более сильных поломок не случилось.

— Где Дориан? — Варгр нажимает на педаль газа и плавно выруливает на дорогу.

— Он занят! — сухо отрезает Нол, всё также глядя перед собой. — Сегодня мы встретились буквально на минутку, и он ушёл… по делам! — добавляет с надломом.

Нойли врёт! Варгр аккуратно разворачивается обратно к Кренсбергу и бросает на альву взгляд. Щеки — бледные, всегда яркие глаза потухшие. Что-то случилось.

— Не хочешь рассказать? — ненавязчиво интересуется Бъёрн.

— Хочу… — безжизненным тоном отозвалась Нол. — У меня сегодня отец приезжает, а я его встретить не могу. Поможешь?

— Милая, у меня есть важные дела, — сокрушенно покосится Варгр, Нол рез отворачивается к окну. — Да, конечно! — вымучено соглашается Бъёрн. — Когда встречать?

— Сегодня вечером.

Варгр выуживает телефон из кармана. Пальцы бегут по кнопкам, озвученные тихим переливом звуковых сигналов. Поиск… Грехем. Эвакуатор.

— Привет Эстен! — Варгр придаёт голосу жизнерадостности.

— Хай! — радостно протягивает Грехем.

Варгр не удерживается и хмыкает — сколько себя помнит Эстен всегда живёт на позитиве. Вечно улыбающийся, даже если в кармане ни кроны.

— Тут недалеко, семнадцать миль по северной трассе, машина Нойли в кювете. Ты бы её подобрал и мне доставил.

— Что случилось? — волнуется Эстен.

— Слетела, но всё нормально, — спешит его успокоить Бъёрн. — Нол в норме. Хочу обойтись без полиции, поэтому — поторопись.

— Окей…

Варгр сбрасывает вызов, убирает мобильник.

Эх! Душа стремится прочь из Кренсберга, но совесть… она не даст покоя, если бросить Нол в беде.

 

Глава 9

Нойли смотрит в окно. Как же ненавистно всё, что окружает. Постоянная серость, убогость красок, скудность растительности… Норвегия до отвращения противна.

Мужчины — злой рок, как всегда. «Любовь слепа» — это воистину так. Первый раз уехала из-за Варгра и вернулась из-за него же, но только приблизилась в Кренсбергу, попалась на крючок другому. Эти двое испортили лучшие годы молодости. Столько всего вытерпеть, дано не каждой женщине.

Нойли поджимает губы — ну уж нет, Варгр не увидит её слабости. Ещё чего. Теперь цену себе знает — никто не стоил её и слезинки!

Дориан, вот же подонок! Так изображал чувства, что поверила. Хотя, как не поверить? Прилетела год назад дура-дурой. Душа и сердце нараспашку, там поселились надежда, вера. Так хотелось истинного открытого чувства. Думала, Варгр изменился, осознал ошибку и теперь готов к отношениям. Покаялся, всё у них будет как у настоящей пары, а там, глядишь, и свадьба не за горами. В груди нестерпимо колет — почему ей достались такие мужчины? Так мягко оба стелили. Сволочи! Банальную измену красиво пытались завуалировать под хорошее дело… Как вообще язык поворачивается говорить о спасении «её» жизни? Как смеют утверждать, что хотят для «неё» лучшего? Так мило — все мечтают «её» осчастливить, причиняя дикую боль!

Благими намерениями вымощена дорога в Ад…

Ангело-демоны во плоти! Вот только эти чудо-мужчины постоянно делают несчастной! Нет, сама, конечно, не прикидывается покладистой и святой — своевольная, эгоистичная, но это заложено природой. С этим ничего не поделать! А ещё ревнивая. Этого не скрывает — такая, какая есть! Либо принимайте, либо гуляйте прочь…

За окном зеленовато-чёрная кромка леса сливается в тёмную полосу. Нол прикрывает глаза, проваливаясь в дремоту.

* * *

В аэропорту ажиотаж. Лето — период отпусков. Многие стремятся в это время года оторваться по полной, отправиться в более южные страны. Если не все, то большинство, иначе глупо менять шило на мыло. Нойли оглядывается. Норвежцы утомительные и медлительные, не то, что англичане. Хотя и среди них хватает отморозков. Прилетевшие текут рекой, чтобы забрать багаж и отправиться по делам.

Вот и она вернулась домой!

Никто не знает, что прилетела, даже отцу не сказала. Пусть это будет сюрприз, а что важнее, очень хочется посмотреть насколько приятный… Особенно для Варгра. Правда, он — единственный, кто заставил вернуться на родину. Если бы не оборотень, и ноги бы здесь не было.

Безликость природы, вечные дожди… — фу, тоску нагоняют. Вся радость уходит — пропадает желание взяться за карандаш и рисовать, а это, как показатель, весьма громко говорит: не её город и не её страна. Душа больше лежит к тёплым краям с яркими цветами, контрастами; богатой архитектурной историей, художественным достоянием.

Нойли берёт в аренду машину. Как всегда, ничего веселее чёрного цвета не находится, и едет домой — в Кренсберг.

Пять лет! Целых пять лет не была дома. Университет, занимал всё время и, даже летние каникулы, проводила, где угодно, но только не здесь. Европа, Азия, Америка… Из года в год на летнюю практику задавали огромное количество различных заданий. Приходилось много работать. Вернуться в Кренсберг? Нет, тогда бы не успевала и малой толики того, что рисовала. Как-никак, одна из лучших на курсе. Поэтому выбирала то, что приближало к заветной цели — получить красный диплом, а с этим и перспективу — место в одном из величайших музеев Европы. Вакансии бывали редко — какой идиот захочет уйти с нагретого места? Но такие подарки судьбы случались. Главное, не оплошать, и если нужно, пойти по головам. Какая разница, кто достоин, а кто нет? В любой сфере выживает сильнейший, а когда есть оружие — природное обаяние, так и вообще все двери открыты.

Иногда в планы вмешивался отец. Приезжал и капал на мозг: «Возвращайся, перестань Варгра наказывать. Он тебя ждёт!»

Ага! Если бы мечтал увидеться, то сорвался, и прилетел. Так нет же! Как бросить семью? Кто будет защищать границу? Варгр порой до омерзения правилен. Хотя о какой правильности говорить, когда у самого рыльце в пушку? Пока училась в школе, он весь город переимел.

Нойли горько усмехается. Ничего — приедет, всё узнает… Хорошо, что за эти пять лет научилась отключаться от болезненных воспоминаний, хоть на время. Да и отец помогал залечить сердечную рану. Не всегда занудствовал, иногда спонсировал различные путешествия, чтобы кругозор расширялся. Много всего интересного увидела.

Теперь точно знает, что жить в маленьком городке после пестрящих гламуром, кричащих историей, и зазывающих прекрасным будущим столиц, не сможет. Жизнь здесь! Быстрая, яркая, интересная. Много новых людей, встреч, развлечений… эмоций. Цивилизация! А Кренсберг для тех, кому этого не надо, но и минусы есть — в Лондоне нравится всё, кроме погоды. Она почти под копирку, как дома — зачастую холодная, промёрзлая. Ещё, помимо отсутствующего солнца, там не хватало… Варгра! Такого, как помнила с детства, когда оберегал, нянчился, заботился — терпеливого, нежного, любящего. Столько лет ожиданий свадьбы! Ну, уж нет, больше оттягивать момент не станет. Приедет и получит то, о чём мечтала с четырех лет. Этот её мужчина и ничей более! Она повзрослела и причём как повзрослела. Теперь он не устоит против чар, и они сыграют, наконец, свадьбу. Это давно должно было случиться, ещё тогда — пять лет назад, но всё перечеркнул выпускной вечер. Жестокая правда…

Когда получила письмо из Лондонского университета искусств с сообщением, что прошла по конкурсу и её ждали с будущего учебного года, радости не было предела. Вот она — месть! Раздумывать долго не пришлось — поставила Варгра и отца перед фактом за день до отъезда. Ах, как сладко наблюдать за изумлёнными лицами! Упадническое настроение оборотня, точно бальзам на душу — его злость и растерянность. Домой больше не вернулась — из Нью-Йорка сразу полетела обустраиваться в Лондон. Ходила по музеям, галереям… Боже, сколько времени убила на библиотеки, где рисовала, конспектировала, штудировала всё, чтобы могло помочь в обучении. Цель высока — стать известной на зависть и ревность оборотня, но ставки на тот момент казались ещё круче — пять лет свободного полёта, причём не её, а Варгра. Ну, что зависело от неё, сделала. Университет окончила на отлично, прошла по конкурсу и получила работу в Национальной галерее в Лондоне. Да, амбиции всегда зашкаливали, но на меньшее не согласна, так было всегда. Вкус непретенциозен — достаточно всего самого лучшего.

С Варгром созванивалась каждый месяц, и только. Он, словно баран в загоне, агакал, егекал, но ведь, ни разу даже не попробовал напроситься гости. Самой предложить? Вновь сделать шаг навстречу? Ну, уж нет! Потерять самоуважение больше, и опять быть отвергнутой? Вот ещё! За пять лет обида, конечно, прошла… Хотя скорее, притупилась, и осталось только желание довести всё до конца. Теперь-то уж, он не скажет, что она для него маленькая.

Окрылённость, придающая силу, ведёт домой. Сердце радостно отбивает ритм. Руки подрагивают, душа поёт. Сюрприз! Как же хочется увидеть лицо оборотня, когда к нему приедет. От предвкушения мурашки бегут по телу, кровь приливает к щекам.

Нойли крепче стискивает руль. Ах, быстрее бы, а то петляешь как змея по узким серым дорогам, даже по сторонам нет желания смотреть — безлико и уныло. В нетерпении нажимает на газ сильнее — машина, набирая скорость, летит по трассе точно реактивный самолёт. Странно, уж больно сильно гудит авто. Будь он проклят, этот прокат с подходящим названием «Секунда до», так и подмывает добавить: «Смерти». Главное, доехать, а там… Варгр. Пускай только посмеет сказать, что она ещё не готова стать его женой. А вдруг осмелится? Он — красив, силен, женским вниманием не обделен и тут она, ещё и права собирается на него предъявить. Нойли встряхивает головой и глубоко вздыхает: вот же нелепость, перед глазами всё кружится…

Погода, как назло, а точнее, как всегда: что сказать — Кренсберг! Что изменилось? Ничего! Также мерзко и отвратно. Небо быстро заволакивается фиолетовыми тучами, тяжёлыми, низкими словно ватное одеяло, и разряжается усиливающимся дождём. Крупные капли застилают обзор. Нол включает дворники. Да что же это такое? Они, как и машина — негодны! Только размазывают воду по стеклу, от чего извилистая полоса трассы расползается, будто отражение в «кривом зеркале».

Хотя, забавные, интересные искажения, надо бы запомнить. Ингерер поворачивает зеркало заднего вида и глядит в него. Глаза блестят, губы дрожат, щеки алеют. Детский трепет — глупость какая-то. Варгр — самое большое наваждение. Хотя, скорее всего потому, что единственный, кто посмел отказаться от неё.

Так всегда, инстинкт хищницы поглощает полностью, и пока не добьётся желаемого, успокоение не придёт. Главное, чтобы Бъёрн осознал, понял, как ему с ней подфартило. Где он ещё найдёт такую красивую, умную и перспективную жену? Нет таких. Они стоят друг друга. Варгр — ничего себе и она — весьма недурна собой. Так что из них — идеальная пара. Все будут завидовать, глядя на них, и зеленеть от зависти. Это согревает душу. Пускай хоть почернеют… Ждёт слишком долго, теперь ничто не помешает её плану. А потом всё объяснит Варгру и он, конечно же, отправится с ней в Лондон. Бъёрн не беден, найдёт, чем заняться, а она будет карьеру делать. Правда, в запасе есть всего пару месяцев, после чего предложение, о вакантном месте в галерее перейдёт к другому кандидату. Нет! Такого не допустит — не зря пять лет потратила, а там будет возможность развиваться дальше, отрабатывать новые мазки, стили. Глядишь, и до собственной выставки недалеко…

Небо с грозным рокотом озаряется кривой золотистой полосой. Ингерер невольно вздрагивает. С детства боялась грозы, но это — красивое зрелище. Была бы смелее, обязательно в такую погоду залезла повыше, на крышу и нарисовать пик яростных небесных выбросов. Мечта, но для этого уж больно страшно. Новая вспышка прорезает тяжёлое покрывало, и раздаётся холодящее душу громыхание.

Разряд вонзается перед машиной, землю встряхивает. Нойли нервно дёргает руль, ослеплённая очередной молнией, и нога соскальзывает с педали. Авто крутанувшись, мчится дальше. Перед глазами мелькают тени… на секунду перекрывают трассу.

Ингерер в панике нажимает на тормоз, но машина с визгом, не войдя в крутой поворот, несётся в кювет. Онемевшее от ужаса тело не слушается. Скрежет металла сливается с гулкой пульсацией в голове. Нойли ударяется о холодное стекло. Повисший звон истончается, унося в мир покоя без боли.

Ледяное прикосновение вырывает из безмятежного сна. Нол нехотя поднимает веки. Голова тяжёлая. От гула наворачиваются слёзы. Взгляд медленно фокусируется на бархатных чёрных, нечеловеческих глазах. В них смешивается тревога с нежностью — в секунду изменяются в серо-зелёные, мягкие, болотного оттенка. Какая глубина цвета! Очень яркие, выдающиеся краски.

Завораживающая внешность у незнакомца, вот только лицо неестественно белоснежное. Анфас красивый — чуть удлинённый нос, резкая полоса алого рта… Уголки губ изгибаются, мужчина светится ослепительной улыбкой. Ингерер непроизвольно проводит по щеке незнакомца: удивительно, кожа холодная, как лёд…

— Вы как? — взволнованная тональность его голоса заставляет оторваться от изучения и встретиться с обеспокоенным взглядом: — Где-нибудь болит? — тревожится незнакомец.

Болит? Почему должно болеть? И что случилось? Хм… Нол лежит под сосной с раскидистыми игольчатыми ветвями. Дождя нет, но промёрзлость земли ознобом проходится по телу. Интересно, как здесь очутилась?

— Не болит, — эхом шепчет Нойли и скривится от резкой боли — в голове нарастает шипящий звук, как от бушующего водопада.

— Ш-ш-ш, — успокаивает мужчина. — Не волнуйтесь, — ловко поднимает. Ледяные объятия крепких рук не пугают, Нол интуитивно прижимается сильнее. Незнакомец внушает доверие — непонятное и необъяснимое. Его светлая рубашка мокрая, разорванная, испачканная кровью. Хм, откуда кровь? Он ранен?!.

Вопросы улетают в пустоту — сознанием будто управляют: чужак не обидит, он защитит, поможет, спасёт.

— Куда вы меня несёте? — Ингерер бросает заинтересованный взгляд на дорогу. Посреди трассы лежит перевёрнутый серебристый «Land cruiser», а арендованный ей «Ford» дымится в кювете, врезавшись в дерево. Ужас!

Авария! Она попала в аварию! О-о-о… ещё и внедорожник защепила! На незнакомце кровь… Он, вероятно, ранен. Стоп, а как она выжила после «такого»?.. Её авто смято в гармошку. Да и вообще, как оказалась на земле?

— Вам нужно в больницу, — спокойный тон затмевает разумные мысли.

— Больницу? Зачем? — Нол обвивает шею незнакомца.

— Вам не помешает медицинская помощь.

— Я чувствую себя хорошо, — робко возражает Ингерер, — а вот на вас кровь!

— Ерунда, — встряхивает головой незнакомец, — она не моя.

— А чья? — озадачивается Нойли.

Мужчина останавливается — нечеловеческие глаза смотрят с чуткой внимательностью. Внутри закипает, ледяное прикосновение уже не опаляет — незнакомец вызывал новые чувства. Противостояние жара и холода — гремучая смесь. Как же хорошо… Тепло расползается по телу. Мужчина притягателен, как Варгр… Варгр? Ой, он же с ума сойдёт, если узнает!..

— У вас на виске царапина, — ласковый шепот заставляет внимать звуковым переливам, играющим новыми ощущениями. — Кровь остановил, ноги и руки целы. Если и есть сотрясение, то неделю покоя, и вы в норме! — заявлено так серьёзно и безапелляционно, что не поверить или усомниться невозможно.

— Вы врач?

— Не совсем, но брат и его жена — что-то типа того, — отзывается обтекаемо незнакомец.

— Это я вас сбила?

— Нет, — чуть заметно качает головой. — Я не справился с управлением. Зато успел к вам.

Ингерер, доверившись незнакомцу, закрывает глаза. Нежные руки прижимают томно-усыпляюще. Голова совсем не соображает. Ну, как же так! Видимо, и правда хоть лёгкое, но сотрясение.

Мужчина останавливается. Скрежещет металл… глухой удар чего-то тяжёлого. Нол распахивает веки. Внедорожник на колесах! Чуть покачивается…

Сомнения текут рекой — как такое возможно?.. Но даже рыпнуться не успевает — объятия крепчают:

— Ш-ш-ш, — опять шелестит убаюкивающе. — Какая же ты беспокойная, — проникает в сознание насмешливо-ласковый голос. — Успокойся, я не обижу.

Ингерер послушно расслабляется. Да, незнакомец не обидит. Он же спаситель…

Мужчина открывает дверцу и бережно усаживает Нойли на сидение. В долю секунды оказывается с другой стороны и, устроившись на водительском сидении, заводит машину.

— Нойли, я не причиню вред, — слышит, как во сне. — Не молчи, — звучит уже более наставительно, — поговори со мной!

— Откуда знаете, как меня зовут? — неуверенно отзывается Ингерер не своим голосом.

Машина плавно трогается.

— Твои документы, — кидает просто незнакомец. — Прочитал в них.

— Документы? — Нойли нервно оглядывается — сумки нет.

— Прости, сумку оставил на месте аварии, — словно прочитав мысли, криво улыбается мужчина, — но зато прихватил вот это, — выуживает её кошелёк с паспортом из своего кармана.

Нол забирает их и откидывается на спинку сидения.

— Кто вы? Точнее, что?

— Меня зовут Дориан Мареш, — ровным тоном поясняет мужчина.

— Никогда не слышала, — задумывается Нол. — Так, что вы… Дориан?

— Я же сказал… — вкрадчивый голос снова проникает в сознание, убеждая в защищенности.

Ингерер, силясь с навязчивыми чарами, рьяно встряхивает головой:

— Не смей копаться в моей голове, Мареш! — Сама опешивает от собственной решительности. Его глаза цвета болота чернеют, улыбка зверя касается алых губ. Силы для сопротивления незнакомцу приливают: — Ты… не человек! — точно в прострации констатирует очевидное Нол. — Что тебе от меня нужно?

— Я всего лишь хотел помочь, — равнодушно пожимает плечами Дориан, — но если ты против… — резко выкручивает руль — машина виляет на обочину и, истошно завизжав колесами, останавливается. — Можешь, выходить!

Ингерер даже не шевелится:

— Почему не убил?

— Уже ответил, — Дориан бархатисто-завораживающе смеётся.

Нойли опять встряхивает головой — наглец вновь вскрывает мозг:

— Что делал на дороге?

— Спасал…

— Куда ехал?

— По делам!

— А сейчас не спешишь?

— Нет, теперь моё дело — ты!

— Меня это не радует, — сухо отрезает Ингерер. — Слушай, когда ты не копаешься в моей голове, накатывает страх. И как, я понимаю, он адекватен… Ты воздействуешь… — бессвязно бормочет Нол собираюсь с мыслями, так и норовящими ускользнуть. — Никто не обладает такой силой кроме… Ты… кровосос? — выдавливает несмело.

Лицо Мареша искажается — вместо красивого мужчины оказывается чудовище с удлинёнными клыками и бездонными глазами. Несмотря на нелицеприятный вид незнакомца страх отступает — Ингерер вопреки здравому смыслу дотрагивается до щеки Дориана. Так странно, прикасаешься словно к ледышке. Быть ламией сложно, постоянно мучает жажда. Интересно, сколько он уже существует? Вероятно, очень долго… Ужас! Бедный, как же ему трудно приходится — жить и не жить в то же время. Варгр говорил, что ламии — убийцы. Агрессивные, бездушные мрази, уничтожающие всех, до кого добираются. У них нет чувств — только инстинкты. Тогда почему этот не убил?.. Почему в его глазах застыла боль? Они пронизывают насквозь, поражая глубиной и задумчивостью. От Мареша идёт сила, притягательная и гипнотическая. Да, об этом Варгр тоже говори — кровососы управляют чужим сознанием. Могут внушить, что захотят. Всё равно ламию жаль, никто не заслуживает такого наказания…

Нечеловеческие глаза вновь преображаются — от насыщенной зелени захватывает дух. О! Красотища! Ни разу не видела такого цвета. Вот это да! О-о-о… Дориан не дышит. Нойли непроизвольно прикладывает ладонь к его груди. Хм… сердце не бьётся. Ну, конечно, кровососы мёртвые! Нол отдёргивает руку.

— Твоя скромность меня покорила, — проказливо усмехается Мареш, перехватывает её ладонь, бережно целует, не сводя изучающего взгляда. — Не боишься?

От его наглой выходки кружится голова.

— Нет, — Ингерер неопределённо пожимает плечами и озорно улыбается: — Мне тебя жаль.

— Почему? — чуть придержав её руку, всё же отпускает Мареш.

— У тебя внутри рана. Она раскрывается время от времени и кровоточит всё сильнее. Удивительно, но ещё есть совесть — она выедает дыру, и скоро ты совсем возненавидишь себя. Порой впадаешь в депрессию, но я пока не поняла, как из неё выходишь. Вероятно, очередная жертва? — робко предполагает Нол. — Хотя, ты всё равно разбиваешь стереотипы. Не такой плохой, как я думала о ламиях.

— Ты уже успела мою душу изучить? — восхищенно смеётся Дориан.

— Я много могу понять по глазам. И в твоих прочитала то, что сказала. Значит, вы тоже бываете разными?

— Да, но не обольщайся. Девяносто девять и девять процентов именно такие, как ты думала. — Машина вновь гудит. Дориан выкручивает руль и срывается с места. — Тогда я тебя сейчас в больницу…

— Нет, думаю, лучше домой. Там есть кому за мной присмотреть. Ты же, скорее всего, и адрес вычитать успел, так что — вперёд! — ненавязчиво командует Ингерер привычной манерой.

— Есть такое, — с ухмылкой кивает Дориан. — Вот только мне в Кренсберг нельзя.

— А-а-а, — протягивает Нол, — Варгра боишься? — бросает косой взгляд на ламию.

— Нет, но драки не хочу, — отрезает Мареш.

— Тебе не удивляет, что я знаю Варгра? — чуть озадачивается Нойли.

— У «Зверя» всегда был отменный вкус на женщин. А ты — богиня! — без тени на шутку отзывается Дориан. — Так что «нет», не удивлен.

— Понятно, — расстроенно поджимает губы Ингерер. Значит, как и думала — Варгр гуляет налево и направо. Даже враг и тот знает о его блудливых похождениях. Ладно, с этим можно потом разобраться. Сейчас бы попасть домой. — Нужен телефон. Я позвоню отцу, и меня встретят на нейтральной территории.

Дориан без лишних вопросов открывает бардачок и выуживает мобильный:

— Держи, — услужливо протягивает.

Соприкоснувшись с ледяными пальцами ламии, Нойли вновь непроизвольно затаивает дыхание. Мареш холоден телом, но интересно, можно ли разжечь огонь в его мёртвом сердце, а усопшее тело заставить желать? Не верится, что кровососы не занимаются сексом. Столько лет… веков жить… Воздержание? Вряд ли…

— Спасибо! — с напущенным равнодушием забирает телефон Нойли. Глядит на «Nokia». Какой номер у отца? Хм… обычно они забиты в память мобильника, а тот остался в сумке на месте аварии. В голове ни одного! Зачем запоминать то, что есть в телефоне? Дориан хмыкнув, забирает трубку и сигнализируя клавишами, посматривает на экран. С понимающей улыбкой возвращает. На панели высвечивается — «Варгр». Ингерер озадачено забирает трубку. У кровососа есть номер оборотня? Уму непостижимо. Ладно, это их дела.

На другом конце ожидающе протягиваются гудки.

— Да, — недовольно рычит знакомый голос. Почему Варгр всегда такой грубый? Даже ламия и тот спокоен. Ничего. Оборотень изменится, когда поженятся.

— Это я, — нехотя выдавливает Нойли и выжидающе затаивается. Пауза неприятно затягивается, на горле нестерпимо стягивается невидимая удавка.

— Нол? — неверующе протягивает уже мягким тоном оборотень.

— А кто ещё? — не удерживается от вспышки ревности Ингерер. — Или мой голос настолько позабылся, что ты собирался с мыслями: кто бы это ещё мог быть?

— Милая, перестань, — оправдывается Варгр. — Просто я растерялся… и почему с этого номера звонишь?

— Потому что Дориан меня только что спас. Я попала в аварию…

— Что? — ревёт на другом конце Варгр. Нойли брезгливо кривится: — Хватит орать! Со мной все в порядке, немного расцарапала лоб и всё.

— Дай трубу Дориану, — гневно чеканит Бъёрн.

Ингерер неспешно протягивает мобильник ламии:

— Тебя!..

— Хай, зверь! — весело отзывается Мареш, только прижимает трубку к уху.

— Мразь, — глухо рокочет Варгр, — если коснешься её, убью!

— Не хочу тебя разочаровывать, — издевательски спокойно кидает Дориан, — уже трогал. На руках носил, и даже больше… Я понравился Нойли, — отрывает мобильник от уха, несколько секунд держит на расстоянии — оттуда раздаётся шквал нецензурной брани. Только запал Варгра иссякает, ламия подносит телефон обратно: — На границе, через пять минут, — швыряет мобильник в окно и расплывается победной улыбкой: — Ну, что, с ветерком, богиня?

Джип, набирая скорость, будто парит. Мягкая и укачивающая лёгкость, от которой закладывает уши. Нол глядит на дорогу — она сливается в круто-виляющую полосу. Лес — сплошное размытое зеленовато-чёрное полотно. Контраст создаёт небо — тяжёлое, платиновое, с двигающимися облаками. Это яркое сочетание стоит запомнить и создать холст: возвращение домой!

— У нас есть пара минут, — остановившись, Дориан выключает зажигание и поворачивается. Ингерер не сдерживает ехидного смешка. Кровосос знает, что действует гипнотически и пользуется этим без зазрения совести.

— На что? — изображает непонимание Нол.

— Чтобы проститься и договориться, — мягко поясняет Дориан, явно включая на полную ламийское обольщение.

— На прощание хватит и секунды: «Пока», — Нол игриво машет. — А вот договориться, даже не знаю, о чём.

— Ты… спасёшь… меня от депрессии? — брутальная хрипотца мужского голоса вводит в ступор. Головокружительное волнение стремительно подкатывает — Ингерер машинально переводит взгляд на манящую полосу рта. Завораживает, притягивает… Ламия сильнее, чем подумала вначале. Но ничего, сама непроста. Нол откидывает мешающийся локон назад и неопределённо пожимает плечами:

— Ты — наглец, Дориан Мареш!..

Ледяное объятие лишает голоса. Ламия рывком подтаскивает и прижимая к холодной груди, обжигает требовательным поцелуем. Желание вспыхивает лишь от одного прикосновения… Что за бред?!. Одно прикосновение — и она уже готова ответить! Нойли против воли обвивает Мареша за шею, погружаясь в мир страсти.

— Да… — машинально слетает с губ, только Дориан отрывается от неё. Как он смог сломать барьеры её сознания?.. Мысли испаряются — взгляд ламии мучительно долго изучает. Трепет охватывает, будоража кровь. Убийственные губы вновь приближаются. Ингерер не в силах отказаться, закрывает глаза. Да! Она хочет… Поцелуй, ещё один… Такой же упоительный и живой, показывающий всю силу нечеловеческого вожделения. От собственно стона по коже бегут мурашки, внутри разливается нестерпимый жар — Дориан искусно добивается желаемого. Подлый соблазнитель, но как горяч в похоти. Значит, всё же ламии могут жаждать… и не только крови!..

Рёв байка выдёргивает из мира жгучих чувств. Разочарование смешивается со злостью, ведь прерваться приходится на самом интересном месте. Рука дерзкого ламии бесцеремонно сжимает грудь, а другая блуждает по оголённому бедру.

Очнувшись от гипноза, Нол влепляет кровососу звонкую пощечину и возвращается на место, одёргивая подол юбки:

— Наглец! — наигранно негодует, смотря вдаль — на трассе виднеется приближающаяся чёрная точка. — А что, если расскажу всё Варгру? Ты хоть знаешь, что я его…

— …невеста, — обрывает холодно Дориан. Ингерер машинально оглядывается. Мареш криво усмехается: — Мне всё равно, как и тебе. Я это понял, когда твоё тело отозвалось на мои ласки; когда ответила со страстью, которую я ещё не встречал. Сейчас зверь будет ругаться, но я жду тебя. Даже не надо звонить, только подумай обо мне. Я с тобой, — Мареш значимо склоняется — Нойли невольно прикрывает глаза, вновь мечтая о жадных губах, но они нежно касаются виска. — Вот здесь! — Шёпот заставляет прижаться к ламии крепче, ища обжигающий объятий: — Я засел там, и теперь не уйду, пока не прогонишь… — Резко отстраняется, оставляя наедине с пустотой и холодом. Как же обидно, что вот так быстро заканчивается знакомство. Две минуты, которые порой тянутся бесконечно долго, сейчас пролетели одним мгновением. Зато каким?! Ярким, взрывным…

— Я не приду, — напускает равнодушия Нойли, старательно не глядя на Мареша.

— Придёшь… — со знанием дела протягивает Дориан.

* * *

— Нол, — Варгр внимательно смотрит на подругу — она прислонилась к окну, словно в прострации. Медленно оборачивается — бледная, под глазами синяки. Неужели Дориан её всё же бросил? На душе неприятный осадок. — Мы приехали, — поясняет Бъёрн, — теперь расскажешь, что случилось?

— Всё отлично, — ведёт плечом Нол. Откидывает волосы на спину и улыбается: — Спешила к тебе, хотела сделать сюрприз, а вышло, как всегда!

— Милая, ты мне врёшь, — незлобиво отрезает Варгр.

— Ага, но я не хочу сейчас говорить, поэтому, давай, потом. Встретишь Лайма, он должен через полтора часа прилететь и сам заходи в гости.

— Я не могу, — отзывается Бъёрн после минутной паузы. — Мне нужно уехать.

— Хорошо, — в огромных глазах сверкают слёзы, губы обиженно надуты. Катя… Нол… Разорваться невозможно. Варгр рвано выдыхает: — Милая, мне ещё твою машину нужно глянуть. Диагностику сделаю, но думаю, там немного работы. Может, тебя специалисту показаться? Авария как-никак…

— Я в норме! — недовольно чеканит подруга. — Говорю же, просто царапина, — распахивает дверцу и выскакивает на улицу. Громко захлопнув, не оборачиваясь, идёт к дому. Стройная фигура, величественная и надменная… Как всегда, Нол показывает характер.

Совесть колет всё сильнее. Варгр нажимает на гашетку. Так, надо встретить Ингерера, и заодно узнать про альвийскую кровь Нойли.

 

Глава 10

Вечером Бъёрн останавливается возле автосервиса и выключает зажигание. Грехем уже отбуксировал «Toyota». Расплатившись, загоняет на подъемник, подключает компьютер. Диагностика подвески, двигателя, замер углов схождения колес… Массу времени убивает, но главное, как и думает, работы немного. Вот только голос Лайма постоянно в голове:

— Я никому не мог сказать про Нойли. Правила альвийцев таковы, что простые смертные не должны знать о существовании их расы. Да, ты — оборотень, но потому и радовался вашим отношениям. Вы идеально подходили друг другу. Кто бы ещё смог вынести характер Нол? Только ты…

Двадцать лет мучений, переживаний. Это ведь как быть в кандалах приколоченному к стене. Вроде цепь есть, двигаться можно, но далеко не уйти. В душе словно мертвец.

Вечное одиночество в мире, в котором не видишь просвета — Ад! Правда, последняя неделя доказала, что этот Ад не был кромешным. Катя умудрилась перевернуть представление «плохо-хорошо», уничтожила остатки самоуважения.

Дерьмо собачье! Если девчонке не нужен, зачем надрываться? Пусть идёт своей дорогой! Сердце разрывается: отпустить, смириться — равнозначно смерти!

«Только не говори Нойли кто её мать,» — прорезаются сквозь мысли слова Ингерера.

Конечно, Лайм опасается за жизнь дочери, да и самому не хотелось бы причинить боль и, уж тем более, чтобы Нол умерла. Но как решить проблему? Невозможно…

Варгр с усердием прикручивает колесо.

Несмотря ни на что — молчать будет! Нойли — нежный цветок, дорогой и ценный. Причинить ей вред? Нет, проще продолжать страдать.

— Привет, — раздаётся мелодичный голос альвы. Варгр резко поднимает голову. Нол на пороге мастерской. В коем-то веке! Одета на удивление — узкие джинсы, красная футболка, кроссовки. В памяти ни момента, что бы подруга — не в платье и на каблуках. Милое, соблазнительное создание. Ирония судьбы? Вероятно! Только появляются неотложные дела, причём не связанные с Нол, она тут как тут. К тому же с таким лицом, что отказать нельзя — посмеешь, и ожидает кара. Смертельная обида! В душе приливает томительная слабость, как прогнать чудеснейшее из существ?

Интересно, а Нойли что-то прячет за спиной. Сюрприз? Прикрутив последний болт, Варгр проверяет колесо — устойчиво. Ополаскивает руки, вытирается и, отложив полотенце, кивает с ироничной улыбкой:

— Не помню и секунды, что бы ты провела в моей мастерской. Чем обязан?

— Хотела навестить.

— Или выговориться? — кривит бровь Варгр.

— Не мечтай! — фыркает в своей манере Нол, вызвав очередную улыбку. — Принесла угощение. Сама испекла. Правда, готовить не умею, — встряхивает головой. — поэтому, уж как получилось. Если ты не боишься, то, пожалуйста. — Вытаскивает плоскую коробку, как из-под пиццы, и открывает — в ней покоится нечто бесформенное, отдалённо напоминающее печенье и весьма подгорелое.

— Хм, — Варгр на миг замирает и открыто хохочет: — Кухня — это второе место, где я тебя не видел за все годы нашего знакомства. Как я понимаю, «готовка» не самое сильное твое умение!

— Ты чего смеешься? — негодует Нойли. Обижено надувает губы, словно маленькая девочка. — Я первый раз сама приготовила! Мог бы хоть для приличия, кусочек попробовать.

— А вдруг ты меня отравить решила? — продолжает смеяться Бъёрн.

— Отравить? Ах так?!. - гневно сверкает глазами подруга — взгляд медленно прогуливается по мастерской. Ого! Нол что-то задумала. В бессилии, сжимает кулак. Хватает уголёк и яростно швыряет в Варгра — Бъёрн вовремя уворачивается. Ингерер, распылённая негодованием, кидается печеньем: — Неблагодарный, — задыхается возмущением и новая горсть углей летит в него.

— Ты чего творишь?.. — не сдерживая хохота, Варгр отскакивает — град из «обгорелышей» сыпется на машину. — Заканчивай! — звучит не сурово — насмешливо-наставительно. — У меня тут крысы заведутся. Хотя, — задумывается Бъёрн, — кто-то же должен попробовать, что ты приготовила. Я вот не решусь.

— Ах ты… — злится Нол. Горсть печенья, гулко ударяясь о кузов, покрывает крышу, багажник, капот машины и пол.

Варгр скрывается за соседним «Ford» и, двигаясь зеркально с Нойли, обходит его кругом:

— Ну, вот, ты и нашла применение этим, твоим уголькам!

— Трус, — точно разъярённая кошка Нол бросается к нему.

— Конечно, — продолжает кружить вокруг авто Бъёрн, — можно так говорить, когда в руках грозное оружие! — Очередной снаряд шмякается о грудь и отлетает на машину: — Ай, — кривится и наигранно хватается на «ушибленное место». Распахивает дверцу и быстро юркает внутрь спешно фиксируя замок.

— Что за кошки-мышки? — ударяет Нол по лобовому стеклу. — Варгр! — подруга топает ногой: — Отвечай, — нетерпеливо теребит ручку и возмущенно всплескивает руками: — Это как-то по-детски. Открой, мы же взрослые люди!

Сейчас она настоящая — такая, какая есть: капризная, забавная и обидчивая. Садится на капот, высокомерно задрав подбородок. Знакомые чувства вновь господствуют над разумом — нежность окутывает сердце, душа рвётся навстречу альве. Обнять, приласкать, успокоить. Варгр непроизвольно открывает дверцу и неспешно выходит.

Нол в смятении, это точно! Не знает, что хочет, а поделиться проблемами не желает. Весь корень её бед в том, что она не доверяет и это понятно. Сам виноват — дал усомниться. Варгр шагает навстречу. Притягательное альвийское существо. Смотрит как никогда: взгляд тёмных сверкающих глаз ласкает, чарует, манит. Вот так да! Нойли пришла его соблазнить?!. Надо бы радоваться — сбылась мечта идиота, так нет же, борьба зверя и человека в разгаре. Ингерер обольстительно улыбается. Бъёрн не в силах противиться гипнозу, подступает впритык. Альвы и намёка не делает, что жаждет объятий, но в голове чётко звучит призыв. В ту секунду, когда уже готов подчиниться, сознание резко блокирует чары Нол — точно перещёлкивает. Варгр устраивается между стройных ног Нойли и, упершись руками в машину, склонился нос к носу, едва касаясь пухлых губ:

— Милая, а что, по-твоему, взрослые игры? — мурлычет тихо, вкрадчиво, с толикой угрозы. — Манипулирование мной? Дорианом?

Нойли медленно отклоняется — в миндалевидных глазах мелькает испуг, удивление, смятение. Вновь серьезнеет:

— Прости, — надменно отрезает подруга. — Я не понимаю, что со мной!

— Вот именно, — ласково наставляет Варгр. — Думаю, ты сама не знаешь, как с этим справиться. Но для меня страшнее то, что твои желания и сомнения отражаются на других. Ты за собой тянешь и меня, и кровососа. Милая, ты сама сказала, что мы — взрослые. Пора определиться и успокоиться. Что бы не случилось, твои чувства для меня очень важны.

— А что с твоими чувствами? — чуть запинается Нол.

— Когда ты рядом, меня тянет к тебе, но на самом деле это не так.

— Что это значит? — хмурится подруга.

— Давай, пока я не сделал того, о чём будем жалеть, отвезу тебя домой, — обтекаемо отзывается Бъёрн, сражаясь с желанием поцеловать альву и наплевать на правду: Нол без зазрения совести пользуется слабостью зверя.

— Я хочу, чтобы ты это сделал, — умело провоцирует Ингерер, обвивает шею, трепетные губы дразняще приоткрываются. — Ты мне нужен…

— Нол, — настороженно протягивает Варгр. — Тебе лучше уйти или мы ещё долгое время не увидимся, — силясь с мощным наваждением, размыкает объятия и выпрямляется. На душе бушует радость. Совладал с огнём страсти! Если смог отказаться от того, что само идёт в руки, значит, просто зачарован. Ведь если бы Катя так с ним заигрывала, уже давно подался животному инстинкту. Терпение — не его добродетель!

Нойли резко отворачивается:

— Я тебя так просто не отпущу.

Холодок пробегает по позвоночнику. Варгр складывает руки на груди:

— Милая, у меня сейчас много дел, — осторожничает, внимательно следя за реакцией подруги. — Не делай глупостей! Если потребуется выговориться — я к твоим услугам. Всегда готов, но только не стоит меня как марионетку использовать.

— Ты меня опять не слышишь, — спрыгивает с капота Нол. — Не буду больше мешаться. — У самых ворот оглядывается: — Тебе ещё долго?..

— Пара часов, — огорошено выдавливает Бъёрн. Предчувствие нехорошее.

Только подруга скрывается и вида, Варгр поднимает глаза к потолку. После общения с Нойли жалеешь Дориана — нелегко кровососу приходится. Природное очарование альвы, смешанное с девичьей непосредственностью, приправленные женским умением обольщать — гремучая смесь.

* * *

Отложив ремонт машины Нол, Варгр останавливается возле дома Торы. Светлый, маленький, одноэтажный, с небольшим озеленённым газоном. Простенько и мило. Подруга все деньги тратила на бар — расширение, ремонт, зарплаты, а на обустройство собственного жилища ни времени, ни средств уже не хватало. Сколько раз предлагал помощь — всё впустую. Тора даже слышать не хотела. Всё сама! Сильная женщина. Жаль, что так с ней поступал, но с этим уже ничего не поделать. Жизнь продолжается…

* * *

Ярость бушует, нагнетая кровь в голову — то, что смогла раздобыть на Белугова Тора — чудовищно. Наркотики, оружие, проституция, финансовые махинации. Всё, незаконное на чём можно заработать большие деньги, вменялось русскому предпринимателю Константину Белугову. Разорённые фирмы, обманутые дольщики — сотни и сотни семей, оставшиеся без крова и средств к пропитанию. Белугов — не человек, а тварь! Странно, что Интерпол им не интересовался. По слухам, он сотрудничал с ними. Видимо, поэтому авторитеты Москвы и Ростова его разыскивали. Слишком много знал. Вот только он отсиживался в нескольких тысячах километров от них! Почему не обнаружили? Он ускользал от слежки, но везде, где бы не появлялся, оставались трупы и покалеченные судьбы. Интернет пестрел статьями об обвинениях и приводах в полицию, особенно по молодости. Одна статья так резанула сердце, что успокоиться получится только тогда, когда найдет Катю. Она должна объяснить, рассказать. Лишь бы вычитанное оказалось неправдой или частичной, но что-то внутри шепчет: «Всё, куда хуже…»

Картинка до сих пор стоит перед глазами. До боли знакомое лицо худенькой девочки, найденной на окраине Ростова — на городской свалке. Обнажённое тело, с вспоротым животом. Вымазанное кровью, местами иссини-белое. Руки и ноги неестественно вывернуты. Два огнестрельных ранения, одно их которых в голову, три ножевые, множество ожогов от сигарет, увечий и синяков… Ком подкатывает к горлу. Варгр гневно стискивает кулаки — впервые в жизни увидел то, что не хотел бы видеть никогда. Уж лучше самому умереть в самых жутких муках. Но не его девочка…

Ужас окатывает тело холодом. Белугов… Семь лет назад его задержали по обвинению в очередном изнасиловании. Страшно то, что подонка и троих подельников признали невиновными. Улик, доказывающих причастность этих граждан… не обнаружили. Свидетели отказались от показаний. За девочкой — Екатериной Выходцевой началась слежка папарацци. Из жертвы её сделали лакомой мишенью. Как оказалось, Екатерина со странностями. Буквально несколько недель до этого прогремела славой на всю планету: «Пятнадцатилетняя девочка из Ростова-на-Дону очнулась после клинической смерти». И вот очередная новость: «В день выхода из больницы, Выходцева снова умирает!» Тело найдено на местной свалке за городом, близ поселка Верховье.

В морге Катя снова приходит в себя.

Больница ломилась от корреспондентов. Они караулили под окнами, пробирались в отделение реанимации, но воскресшая всё же умудрилась сбежать из палаты. С тех пор Катя значилась «в розыске». Чуть позже её обвиняли в пропаже родителей. Как говорилось в статье: «В деревне Сноёвка, в доме по улице Крылова, куда поехали на выходные с пятницы тринадцатого мая две тысячи седьмого года Сергей и Светлана Выходцевы, их тел не обнаружено». Они пропали без вести. Зато место преступления — окровавленная кухня — долго не сходила с первых полос газет. На тот момент уже семнадцатилетнюю Катю Выходцеву мельком видели в тот же день — она направилась в лес. На поиски были направлены несколько бригад, но найти девушку так и не удалось…

Катя… Ну зачем скрыла?

Безмолвные рыдания разрывают на части. Варгр, вернувшись домой, стремительно пересекает зал, врывается к себе в комнату. Принять душ после ремонта машины и в Марвинг. Там найти ответы. Дед звонил, его выпустили, но рекомендовали никуда не уезжать, пока идёт расследование.

Хорошо, что Тора просмотрела всю бухгалтерию, доказать причастность деда к махинациям Белугова невозможно. Мразь только начала выедаться, выкачивая деньги. Компании, которыми он оперировал, как и предполагалось, подставные — несуществующие. Ещё несколько дней и совершилась бы крупная международная сделка — афера по покупке нового места под гостиницу в престижном районе Москвы. Белугов предоставил документы, якобы доказывающие, что он уже владел информацией о предложенных ценах конкурентов на тендер под строительство. Оставалось дело за малым — предложить больше! Дед клюнул…

Дьявол, повезло, если так, можно сказать.

Варгр скидывает одежду и идёт в ванную.

Душ как всегда творит чудеса — вода снимает напряжение, мышцы расслабляются. Вот только мысли никуда не деть. Только закрываются глаза, сразу же нарастает гул, чередующийся со звоном.

Катя… почему такая скрытная? Чем заслужил недоверие? Что сделал не так? Хотя, вероятно, она его возненавидела ещё тогда, когда на кухне сорвался — обезумел от страха, что ушла. Повёл себя точно грубое, похотливое животное. В её глазах он в то утро был не лучше Белугова. Это точно! Вот почему она сказала, что ещё никому не прощала подобного обращения. Отомстила! Как раньше другим — в интернете встретились несколько статей о трупах, тех самых троих насильников — подсобников Белугова. Двоих убили в том же году — в две тысячи пятом. Третьего — через два года, и то, смогли идентифицировать только по слепку зубов. Насильник погиб в авиакатастрофе… под Бухарестом. Тогда же обнаружили единственную выжившую, которую не опознали из-за ожогов. Доставили в больницу без сознания, в критическом состоянии. Говорить не надо, уже понятно — это была Катя. Она исчезла из реанимации на следующий день, хотя никто не видел, чтобы приходила в себя.

Неужели и ему готовилась отомстить? Она же сказала, что простила.

«Клянусь, ни один мужчина меня больше тронет. Помни, я твоя навсегда, чтобы ни случилось», — её слова в то самое злосчастное утро.

Врала? Нет, обмануть зверя в чувствах нельзя! У него нюх на ложь… Умолчать — да, но враньё — раскусывал в раз! Все ужимки понимал и считывал, но, как оказалось, они — мелочь.

«Верь мне… И прости…»

Она просила прощение за это! Знала, что бросала.

Как так можно? Варгр зло включает воду похолоднее. От приливающего жара вскипает кровь. В конце концов, ведь признал же, что девчонка ему дорога. Не изменял, как Нол…

Нол…

Её запах касается носа, ушей — шорох, раздавшийся в комнате. Варгр резко оборачивается. Дверь с лёгким скрипом приоткрывается — на пороге душевой замирает обнаженная альва, прикрывающая грудь ладонями. На лице решительность, глаза сверкают ярче обычного.

Бъёрн нервно сглатывает. Дерьмо собачье! Значит, коварный план соблазнения, у неё из головы не ушёл.

— Нол, — предостерегающе рычит Варгр.

— Я же говорю, — льётся чарующий, обволакивающий мягкостью голос Нойли. Альва неспешно приближается. Поднимается на цыпочки и обвивает за шею. — Ты меня не слышишь!

— Милая, — предательски надламывается собственный голос. Сознание ускользает, глаза заволакивает дымка звериной похоти. Податливое тело подруги трепещет в руках. Нежный цветок в его объятиях — бархатный и хрупкий. Как же давно о нём мечтал? Так давно, что уже даже забыл, насколько Нол желанна. — Ты играешь… нечестно…

— Больше не играю — иду ва-банк, — от спокойного тона душа цветёт. О, проклятие! Нойли не врёт. Выбор сделан! Мягкие и полные жизни губы несмело льнут к его. Варгр затаивается в предвкушении бури чувств, но с удивлением отмечает — он больше не горит альвой. Да, тело отвечает — природа и только. Но мозг полностью не затуманен дурманом желания, как от поцелуев Кати. Нет дикого вожделения, захватывающего с головой — заполучить во что бы то ни стало! Если бы поцеловала ведьма, уже бы случился взрыв.

Не устоял бы — смял в объятиях. А за Нол до сих пор страшно. Она — не Катя. Та порой отвечала с такой самоотдачей, что на теле оставались синяки от её пальцев и шрамы от когтей — хотя редко кому удавалось ранить зверя. Но, к сожалению, в руках, как всегда не та, о ком мечтает! Почему так получается? Недосягаемая звезда сама спускается с неба, но оказывается уже ненужной. Почему, когда жаждешь — не получаешь, а когда получаешь — уже больше не жаждешь?

* * *

Варгр нажимает на газ — байк, набирая скорость, мчится по трассе. Нойли отвёз домой, несмотря на уверения, что доберётся сама. На душе осадок, ведь опять поддался слабости, но ничего уже не поделать — что сделано, то сделано! Знал, рано или поздно это произойдёт. Единственная надежда, что Нол поумнела — не расскажет Дориану о совершенной глупости, и они вскоре помирятся.

Сам её уже простил! Теперь нужно, чтобы и кровосос не натворил бед. К тому же в голове сидело обещание, которое давал Кате: Нойли между ними не встанет.

Злость подкатывает сильнее. Слабак! Хотя с чего? Вроде, вёл себя, как… джентльмен. Даже объяснил подруге, что любит другую. Правда, не похоже, что бы альва успокоилась. Скорее, её поцелуи значили, что женский инстинкт возобладал над здравым смыслом — добиться и плевать, что не очень-то и нужен. Это плохо скажется на и без того шатких отношениях с Катей. Зная характер Нойли, можно ожидать, чего угодно. Нужно поговорить с ламией. Объяснить! Если кровосос её любит, они разберутся.

Варгр сосредоточено всматривается в дорогу. Всё! Теперь пора заняться своими делами, куда более важными — наконец, добраться до Марвинга. Возможно, след Кати удастся уловить. Полиция слаба, да и что они могут? Ничего! У них нет звериного нюха, хотя и ему-то он не слишком помог в Кренсберге — ведьма неуловима.

Бъёрн сжимает руль крепче — впереди пестрит вывеска к знакомому мотелю. Интуитивно свернув на второстепенную дорогу, едет туда. Зачем? Непонятно… Словно магнитом притягивает.

С каждым метром, приближающим к двухэтажному желтоватому зданию, радости не прибавляется. Остановившись под балконом, бросает взгляд наверх — закрыто. Запаха ведьмы нет, сердце болезненно съеживается — Катя так и не приезжала.

Тело не слушается, пальцы грубо впиваются в тормоз, нога не желает убрать поддерживающую ножку байка. Против воли слезает с мотоцикла и неспешно идёт к входу. Может, Фроде что-то новое узнал.

У дверей в мотель замирает — доносится далекое гудение подъезжающего авто. Сердце выдаёт яростный удар, в голове грохочет кровь, заглушая посторонние звуки. Варгр облокачивается на перила лестницы, всматриваясь в приближающуюся тёмную точку.

Жёлтая машина-такси плавно останавливается на парковке. Дверца пассажирского места несмело отрывается. Катя… Нет, не она… Дерьмо! Это она! Что с собой сделала?.. С тёмными волосами по плечи.

Зачем? Нет, так тоже красиво и даже очень, просто непонятно, почему решила измениться! Ох, как же теперь она похожа на ту девушку… из видений…

Осунувшаяся. На бледном лице тускло сверкают изумрудные, чуть покрасневшие глаза, под которыми затаились синяки. Выглядит чудовищно! Пожалуй, так всегда.

Интересно, что в этой женщине так притягивает? Умение при все природной красоте выглядеть отвратительно, или умение находить на свой чудесный зад побольше приключений? Скорее, нескрываемое отторжение, умение послать, как можно пренебрежительней.

Она должна извиниться, иначе гордость вновь пошатнётся. Главное, не показывать слабости — ведьма тотчас засмеёт.

Зависает мучительная, звенящая тишина. Катя будто измывается — знает, что его распирает от нетерпения, вот и тянет время. Лишь бы не сорваться — спокойствие, холодность, безразличие… Но, как?! Сердце предательски выпрыгивает, рот не раскрывается — всё разумное и неразумное застревает поперёк иссохшего горла. Ведьма как ни в чём не бывало поднимается и, засунув руки в карманы, останавливается напротив:

— Привет, — звучит весьма непринужденно. Даже больше — походит на то, что она не рада встрече. Неужели для неё произошедшее ничего не значит? Бъёрн машинально шагает навстречу. Расстройство, злость, негодование — вопреки пониманию, всё отступает. Стискивает в объятиях и утыкается носом в лоб, впитывая запах, ставший уже таким родным. Это кара за бездарно прожитые года! Женщина, холодная, как лёд и горячая, как огонь. Отталкивающая и притягивающая одновременно. Заманивающая и бросающая, когда вздумается. Катя явно рождена по его душу! Другой злодейки не нужно! Уж лучше сразу умереть…

Хрупкое тело расслабляется. Ведьма, чуть помедлив, обнимает его, прижимаясь сильнее. Сознание меркнет, мир расцветает, насыщается ароматами жизни. Будь проклята вселенная, посмевшая разлучить их на бесконечные два дня! «Крошечный комок» в дрожащих руках недовольно шевелится, девчонка упорно отстраняется. Варгр нехотя ослабляет хват. Катя вскидывает голову, на лице мелькает злоба.

— Вижу, ты меня ждал! — ледяной тон окатывает холодом, звучит хлестче пощечины. Сердце стучит ещё неистовей.

— Конечно, ждал, — вздрагивает голос Бъёрна. Обида недобро клокочет. — Могла бы поступить не так…

— Если тебя что-то не устраивает — свободен, — Катя режет словами будто ножом. Варгр замирает, подозрительно щурится. Да что опять случилось? Девчонка отступает: — Думаю, с Нойли вам будет хорошо! Она тебя осчастливит.

В два шага оказывается возле входа и, громко хлопнув дверью, стремительно пересекает фойе. Стекло искажает мгновенно вернувшуюся реальность. Ведьма! Мило улыбается Фроде, покрасневшему будто варёный рак. Он, как всегда, что-то блеет в ответ, утирая потный лоб платком. Катя забирает из толстых пальцев ключ от номера и, не удостоив прощальным взглядом, поднимается по лестнице.

У-у-у! Вот же сука! Ворваться в мотель, к чёртовой матери, и решить проблему раз и навсегда — придушить дрянь, если не объяснится!