Предисловие

В начале XXI века мировую экономику терзала жуткая лихорадка. Взлетали и камнем падали курсы валют, обесценивались акции, разорялись крупнейшие банки, закрывались предприятия, и вместе со всем этим стоимость человеческой жизни стала равняться нулю. По некогда высокоразвитым странам, привыкшим к сытой и довольной жизни, прокатилась война самоубийств. Но это было только начало. Впоследствии эти годы выдающийся историк Некер назвал Всемирным Кризисом.

Некая безликая и безымянная личность нажала Кнопку, и человечество получило то, к чему готовилось и чего боялось шесть десятилетий. Землю окутал радиоактивный огонь Апокалипсиса. Вооружённое противостояние мощнейших мировых держав не принесло победы никому. Мегаполисы превратились в кладбища, леса — в пустыни, моря — в болота. Выжили лишь слаборазвитые безъядерные страны на окраинах Империй. Уцелевшие называли тот чёрный день начала хаоса, в котором исчезло пять с лишним миллиардов человеческих существ, Судным Днём, Днём Гнева, истребившим грешников. Позже кто-то подсчитал, что в тот день в течение одной секунды погибало 60000 людей, позже умерло ещё больше. Всемирный Конфликт продолжался всего несколько часов. Всемирный Кризис, предшествовавший ему, оказался сущим пустяком по сравнению с наступившими временами Хаоса, Упадка, Смерти и Отчаяния.

Но люди выжили. Из-за радиоактивных туч выглянуло улыбающееся солнце. На смену биологическому виду Homo Sapiens пришёл Homo Novus, или Homo Unvicesimus. Человечество приспособлялось к повышенной радиоактивности. Рождались мутанты. Некоторые из них погибали, ещё плавая в околоплодных водах, не желая ждать девятимесячного срока, другие — едва вдохнув в лёгкие атмосферный воздух, особо ужасных младенцев приходилось умерщвлять врачам на первый или второй день жизни.

Некоторые мутации оказались весьма жизнеспособными и систематически повторялись в разных семьях. Люди в белых халатах давали им высоконаучные латинские названия, но в народе их звали короткими, иногда звучавшими презрительно, кличками: нэны, шаггеры, хайеры, вампы, вейверы, диги и другие.

Страна, в которой произошли нижеописанные события, насчитывала 5 миллионов жителей. Политическая обстановка в этой стране была весьма непростой, люди не доверяли ни государству, ни политикам и поэтому были заняты самым обыкновенным выживанием. После убийств нескольких президентов (их даже не успевали похоронить как следует) страна познала период буйной и весёлой анархии, но потом власть перешла в руки Верховного Консулата. Консулат состоял из семи Консулов, которые клялись посвятить всю свою жизнь служению народу. Народ остался глух к патриотическим призывам Консулата, страна всё глубже и глубже погрязала в бездонную пучину, задыхаясь от нехватки энергии, продовольствия и даже такой мелочи, как духовная пища.

Позже в Консулате, вначале целиком состоявшем из нормальных людей, так называемых нормиков, появился диг. Диги в силу особой генетической мутации имели уникальное строение центральной нервной системы, позволяющее им творить поистине поразительные вещи. Они могли с большой точностью описать любое событие из своей жизни, никогда ничего не забывали, могли совершать в уме алгебраические операции с десятизначными числами и дословно цитировать Библию с произвольной главы и стиха (впрочем, как и любой научный трактат). Но люди не любили дигов, и это событие ещё больше отдалило Верховный Консулат от рядовых обывателей. Впоследствии осталось четыре Консула-нормика против трёх Консулов-дигов.

 

Глава 1. Ночные забавы. И кровь, конечно, тоже

Непроглядная ночь воцарилась в городе Гиф. Солнце упало за горизонт, чёрные щупальца всепроникающей тьмы расползлись во все стороны, таинственные шорохи обволакивали душу страхом. Обыватели, скрывая первобытный ужас перед темнотой, попрятались по своим норам: кто спал, кто бодрствовал, предаваясь порокам.

По освещённым лишь звёздами улицам бесшумно крались два подозрительных типа. На плечах они тащили нечто тяжёлое. На большой чёрной башне муниципалитета гулко ударил колокол — один час ночи. От этого низкого вибрирующего звука у любого нормального человека волосы встали бы дыбом, но не таковы были эти двое. Несмотря на тяжесть ноши и темень, движения их были стремительны и точны.

Подозрительные личности достигли старого, чуть ли не разваливающегося дома, открыли скрипучую гнилую дверь и проникли внутрь. Зажёгся свет, и теперь можно было внимательно рассмотреть их внешность.

Первый из них обладал ангельской доброты лицом, обрамлённым светлыми волосами, глаза смотрели невинно и доверчиво. Его звали Энди, под внешностью праведника скрывалась жестокая и тёмная душа, если только она у него была.

Второго звали Алекс, и внутри он был мрачен не меньше своего напарника. Свою отвратительную сущность он проявлял и в жизни, и в умопомрачительных произведениях, морозивших душу, самым известным из которых был роман «Милая крошка». Обложка этой знаменательной книги приводила в трепет цветом свежевыпущенной артериальной крови.

Энди, ревниво относившийся к чужим достижениям, тоже пытался заниматься литературной деятельностью, посылал в разные журналы рассказы, пьесы, эссе, переводы и достиг кое-каких успехов. Правда, в отличие от товарища, ему удалось напечатать всего лишь одну книгу, тоненький сборник стихов под названием «Туалетная проза».

Алекс задёрнул все шторы, а Энди подошёл к стоявшей посреди комнаты кровати и избавился от своей ноши — это была прекрасная юная девушка в коротенькой юбчонке и вязаном свитере, под которым воинственно глядели вверх её груди. Затем оба друга отошли подальше и замерли в сладком предвкушении.

Алекс заметно нервничал, а Энди смотрел на беззащитную бессознательную жертву с поистине ангельской добротой и кротостью.

— Прямо схожу с ума от нетерпения! — пробормотал Алекс, делая шаг к шаткой кровати.

— Не спеши, впереди ещё целая ночь, — невозмутимо остановил его Энди.

— Завтра с утра на лекцию, не забывай. Хотя теперь уже сегодня, — Алекс нервно засмеялся. — Поэтому времени у нас не так уж и много. Я первый!

Алекс приблизился к девушке и опустился на колено перед ней, язык его непрерывно облизывал губы. Любой студиозус на его месте обратил бы внимание на две выпуклости жертвы, но Энди и его товарища интересовало нечто совершенно иное. Дрожа от нечеловеческого возбуждения, Алекс откинул голову девушки назад и вонзил зубы ей в шею. Обжигающая кровь толчками поступала в рот вампира, принося удовольствие, наконец, наслаждение и, наверное, счастье…

Алекс закрыл глаза, ловя каждый чудесный миг, но тут сильная рука схватила его за волосы. Сдерживавшийся до сих пор Энди решил получить свою долю. Обиженно глянув на товарища, Алекс уступил место. Энди приник к девушке, впитывая всем своим существом несущую жизнь влагу, полную эритроцитов, лейкоцитов и всякой прочей незначимой сейчас ерунды. Специальное вещество слюны Алекса и Энди не позволяло крови свёртываться, и с каждой минутой из девушки вытекала её жизнь.

Другой компонент их слюны не позволял жертве выйти из бессознательного состояния, в которое девушку поверг немилосердный удар тупым предметом по теменной части черепа. Что ж, не надо было шляться по тёмным улицам нашего милого городка ночью, особенно в новолуние, когда даже ночное светило стыдливо отворачивает своё лицо от грешной земли.

Друзья продолжали своё кровавое пиршество, всё реже и реже прикладываясь к небольшой, но глубокой ранке.

— Мне кажется, вы совершаете ошибку! — неторопливо прозвучал из угла чей-то голос.

Энди и Алекс молниеносно отпрянули от кровати и ощерили окровавленные пасти с удлинёнными клыками. Они увлеклись до того, что не заметили в доме постороннего.

— Это Тайтус! — прошипел Алекс, явно успокаиваясь.

Энди зловеще улыбнулся, и от его улыбки любой ребёнок, только обретающий в своей жизни дар речи, потерял бы этот дар навсегда. Но Тайтуса нельзя было чем-нибудь напугать. Он медленно приблизился к освещавшей эту роковую комнату лампочке в десять свечей, и его непрозрачные очки блеснули. Тайтус — такое же имя носил один из учеников апостола Павла. Но этот Тайтус был чужд всякой религии и тем более уж какого-либо подобия добродетели и праведности. Он не был вампиром, но имел свои собственные проблемы. Он был диг, а что умеют диги и в чём они нуждаются, знали только диги, остальные довольствовались лишь сплетнями. Что было известно достоверно, так то, что когда уровень радиоактивного фона повышался чуть выше нормы, 100 микробэр в минуту, ни за какие коврижки нельзя было вытащить Тайтуса из помещения. Ещё диги любили читать, считать и запоминали всё, что с ними происходило. Несмотря на все эти достоинства, их никто не любил. Даже те, кто тоже любил читать и обладал хорошей памятью.

Энди снова улыбнулся, на сей раз обезоруживающе открыто, хотя кто его знает, что у него было на душе.

— Извини, Тайтус, но я не понял, что ты сказал?

Тайтус минуту помолчал, как это принято у дигов, и сказал:

— Выкрутите лампочку, в стране сейчас энергетический кризис.

Такое перескакивание на другую тему тоже было свойственно дигам, мысли их летали из стороны в сторону, и часто быстрее, чем они могли их произнести. Алекс выкрутил лампу и положил её на грязный, запылённый и заваленный всяким хламом стол. Стало темно, как у негра в желудке, но это было на руку кровососам — они превосходно видели в темноте, вернее, у них было немного развито инфракрасное зрение.

— Ты давно здесь сидишь, Тайтус? — спросил Алекс.

— 43 минуты 22 секунды. Я шёл по улице, когда уровень радиации достиг сотни. Ближайшим убежищем стал ваш домик. Я сел в кресло, единственное здесь, и стал думать. Затем пришли вы.

«Думать» у дигов означало совсем не то, что у других, более нормальных людей. Если диг начинал думать, то двенадцать часов для него пролетало, как одно мгновение ока.

Кровопийцы задумались и пришли к молчаливому согласию, что избавляться Тайтуса нет никакой необходимости.

— Хорошо, оставайся, — сказал Алекс.

Тайтус еле заметно кивнул и снял с пояса небольшое электронное устройство, называемое «Юнипаком». Это устройство, последнее чудо науки и техники (и, наверное, самое последнее), умело делать всё или почти всё. Высоколобые мужи называли его «полифункционатором универсальным компактным индивидуальным» (ПУКИ-3). Число 3 в абревиатуре обозначало то, что «Юнипак» принадлежал к третьему поколению подобных приборов.

Вначале был «Юничип», крошечная микросхема, которую вживляли новорожденному ребенку в кисть. Кроме идентификации личности, «Юничип» выполнял функции кошелька. Этого было маловато. Учёные принялись разрабатывать новые имплантаты, способные заменить записную книжку, коммуникативное устройство (телефон), калькулятор, развлекательный центр… Но тут грянул Всемирный Конфликт, все научные проекты оказались замороженными, казалось, навечно. Вдобавок, резко увеличившаяся детская смертность была связана не только с радиоактивными осадками, у многих «Юничип» вызывал изменения внутренних органов, несовместимые с жизнью.

На смену «Юничипу» пришёл «Юникит». Размером с приличную книгу, не слишком лёгкий, он скоро стал не слишком популярен, несмотря на встроенные функции измерения радиационного фона, дозиметра и деионизатора. Вдобавок, поползли слухи, что с помощью этих устройств правительство намерено контролировать их владельцев, превращать в «зомби».

«Юнипак», третье поколение, был компактнее, его можно было носить на поясе, а ещё им можно было светить как фонариком! Встроенная атомная батарейка гарантировала срок службы, измеряемый десятилетиями. В общем, это было настоящее технологическое чудо. По утопическому плану какого-то полубезумного политика «Юнипаки» должны были выдавать каждому новорождённому, которых в это трудное время было не столь уж много. Но слухи о том, что все пользователи устройства превращаются в марионеток, не утихали. Да и наличие атомной батареи могло (по слухам) привести к взрыву огромной разрушительной силы, тем более, что пара несчастных случаев всё же произошло. От «Юнипаков» отказывались, их выбрасывали. Консулат Республики свернул программу, ибо, наряду с холодным отношением к устройству со стороны народа, ресурсов на изготовление «Юнипаков» для всех и каждого, как предполагалось далеко идущими планами, просто не было, ни экономических, ни материальных. Однако, диги, в отличие от остальных, облюбовали «Юнипаки» и не расставались с ними. Постепенно «Юнипаков» в природе осталось мало, их начали воровать и продавать на чёрном рынке. А так как редко можно было встретить дига без «Юнипака», то начались обвинения в том, что дигам, мол, «Юнипаки» раздают, а всем остальным — нет. Так или иначе, эти индивидуальные приборы имелись только у небольшой части населения.

Алекс свой «Юнипак» продал на чёрном рынке ещё в период своего светлого детства, а Энди утверждал, что ему устройство не выдавали, ибо в тех местах, где он родился, «Юнипаки» получали лишь избранные. Однако Би-Джей, приятель вампов, как-то поделился мыслями, что Энди «Юнипак» просто потерял.

Тайтус нажал на кнопку, и синтезированный голос чётко произнёс: «Радиоактивный фон на улице составляет 101 микробэр в минуту».

— Если радиация уменьшится до 99, ты уйдёшь? — полюбопытствовал Алекс, чувствуя, как внутри него начинается что-то, чего не должно было быть.

— Да, — сказал диг, и сразу же ответил на вопрос, заданный Энди несколько минут назад:

— Я предположил, что вы совершаете ошибку.

Энди и Алекс переглянулись. Почему-то ощущение счастья безвозвратно ушло, оставив после себя всё нарастающее чувство тошноты.

— В чём дело? — прохрипел Алекс.

Тайтус выдержал эффектную паузу, почесал кончик носа и монотонно ответствовал:

— Субъект, которого вы, подчинившись своим извращённым инстинктам, притащили сюда, имеет для вас некий сюрприз… — с этими словами диг подошёл к девушке и, включив «Юнипак», направил яркий пучок света ей на грудь.

Алекс одним движением стащил с неё свитер, и у него отвисла челюсть, глаза Энди округлились до такой степени, что появилась угроза того, что они вывалятся из глазниц.

— Чёрт возьми! — вырвался измученный крик из горла Алекса. — Искусственные сиськи! Это парень!

— Тридцать седьмой размер, государственная цена — 59 миллионов, — услужливо подсказал Тайтус.

— Я с самого начала почувствовал, что вкус какой-то не такой, — вторил ему Энди.

И, скорчившись на полу, никогда не знавшем, что такое половая тряпка, два вампира предались тому, что они изо всех сил сдерживали последние несколько минут. Их рвало, причём самым ужасным и безжалостным образом. Алекс и Энди полными грусти глазами проводили полупереваренные пережёванные останки натурального цыплёнка, которым они полакомились ещё днём и который стоил два миллиона. Впрочем, сейчас цыплёнок выглядел совсем неаппетитно. Рвота была столь сильной, что кровососам казалось, что вместе с тошнотворными массами рвутся наружу желудок и кишки.

Тайтус неподвижно стоял рядом и ждал окончания приступа, фонарь он погасил. Вскоре Энди, а за ним и Алекс разразились потоком ругательств, что свидетельствовало об улучшении их самочувствия и о том, что кишки и желудок благополучно остались на своих местах. Когда буря нецензурщины угасла, кровососов стошнило ещё пару раз.

Энди поднялся с заблёванного пола и вкрутил лампочку, чтобы оценить новое состояние комнаты. Да, теперь пол стал выглядеть прямо как живописное полотно. Немного были испачканы ботинки дига, но тот не предъявлял претензий.

— Настали времена — нельзя выйти на улицу, чтобы не встретить извращенца! — после очередной порции брани выпалил Алекс. — Эй, Энди, этот гад ещё жив?

— Дышит, скотина! — Энди яростно засопел, с ненавистью глядя на неподвижное тело лже-девушки.

— Он вас видел? — спросил диг.

— Нет, мы его оглушили сзади.

— Тогда оттащите его в Артиллерийский парк, — посоветовал Тайтус.

Это было дельное предложение. Вышеназванный парк находился в другом конце города, рядом с Университетом — высшим учебным заведением, где изучали науки Энди, Алекс и диг.

— Мы всегда так и делали, — проворчал Алекс и подошёл к скромно пристроившемуся в углу сантехническому устройству, которое представляло собой унитаз, с торчавшим над ним из стены ржавым краном. Здесь умывались и справляли естественные надобности. Вамп открыл кран и долго полоскал горло мутной вонючей водой.

— Если только жертва нас не замечала, — уточнил Энди. Он тоже умыл лицо, причесался и стал походить на ангела. Правда, падшего.

— А в другом случае?

— А если она нас замечала, — ухмыльнулся Энди, — нам приходилось расчленять тело и смывать в канализацию.

* * *

В 26 году Республики (в стране было введено новое летоисчисление, и правильнее было бы сказать: в таком-то году от Судного Дня) в маленьком городке на границе страны (вообще-то эта территория даже принадлежала другому государству) родился мальчик. Едва он вдохнул и подавился первым глотком воздуха, как медик выругался:

— Чёрт! Зубки! И поглядите, какие глазки. Это вамп. Не хотите, чтобы его усыпили?

Но маленькому Эндрю Эйнджелу была сохранена жизнь, и его родители с пониманием относились к тому, когда подросший юный вампир выходил на ночные улицы в поисках жертвы. Ему нужно было совсем немного крови, но семье Эйнджелов постоянно приходилось переезжать с места на место.

Из светлых воспоминаний детства в память Энди запал случай, когда он был напуган огромной собакой (животные вообще не любили вампов). Наверняка эта психическая травма повлияла на умственное развитие ребёнка. Энди был медлителен, немного туповат и наивен, но всё же очень скромен. Он много читал, научился курить (после чего бросал эту вредную привычку 594 раза), искал работу. В 16 лет он её нашёл. Энди стал работать «стукачом» — стучал тяжёлым молотом по раскалённому металлу. Платили ему прилично; там же Энди познал первую любовь, носившую гомосексуальный характер, но впоследствии он переключился на женщин. Махая молотом, вамп много размышлял и в конце концов пришёл к выводу: он незаслуженно не оценён современностью, потому что очень скромен, оттого и претерпел много несчастий.

* * *

В 28 году, в приморском городе Гифе в семье Кейпшоу родился ещё один вамп с гордым именем Алекс. Его воспитание и жизнь в семье протекали несколько иначе, чем у вышеупомянутого Эндрю Эйнджела. Алекс рос крепким, вредным и злым мальчиком. С младых лет он проявлял склонности к стяжательству. Родители-инженеры поиздержались на оплату консультаций врача-психиатра, но… Маленький Алекс всё враждебнее относился к окружающей действительности. В 11 лет он переименовал себя в Алекса Б. Шоу и ушёл из дома, поселившись отдельно, отец помог ему купить квартиру в другой части города.

Научившись в школе читать и писать, Алекс сильно увлёкся литературой, наполненной маньяками, зверскими убийствами и кровью. В результате он сам взялся за перо, кропая свои собственные, малохудожественные, низкокачественные, но кипящие неукротимой, дикой энергией рассказики. Тогда же Алекс разучил несколько аккордов и с их помощью начал играть на гитаре похабные песни. Позже он почти всегда таскал гитару с собой. Увы, писательская деятельность школяра не признавалась книжными издательствами и, следовательно, дохода не приносила. Чтобы выжить, Алексу чем только не приходилось заниматься: он подметал улицы, драил общественные уборные, мыл в столовой одноразовую пластиковую посуду, наконец, в одном магазинчике приклеивал таблички с ценой на товары. Его добросовестность заметил хозяин магазина, и он порекомендовал Алекса одному своему другу. Алекс получил повышение, он начал торговать частями человеческого тела. Но этот бизнес лопнул, когда оказалось, что искусственные трансплантаты дешевле и надёжнее натуральных, только что вырезанных из свежего трупа. Руководителя преступной шайки от всех невзгод, а может быть, от удара дубинкой синекасочника по шее, разбил паралич, все его подчинённые разбежались. Все, кроме Алекса. Каждую неделю вамп приходил в маленький домик с заколоченными ставнями и приносил своему бывшему шефу продукты и кое-какие газеты. Злые языки поговаривали, что Алекс таким образом пытается выяснить местонахождение тайника с сокровищами, собранными преступной группой за несколько лет плодотворной деятельности. Так ли это было или нет, но вскоре шеф умер и оставил домик Алексу в наследство.

В 46 году Алекс Б. Шоу (к этому времени вамп уже успел забыть, что значит буква Б между его именем и фамилией, и жутко сердился, когда его спрашивали об этом) решил продолжить своё обучение (прерванное три года назад) и поступил в местный Университет. Каково же было его удивление, когда в первый же день учебного года он столкнулся в дверях с собратом по несчастью, имеющим такие же, как у него, чувствительные глаза с вертикальным зрачком.

— Привет, задница, — сказал Алекс.

— Привет, скотина, — сказал Энди Эйнджел, раздумывая, не скрутить ли этому паршивцу шею, но решил, что не стоит.

Так состоялось их знакомство. Несмотря на столь неблагозвучный обмен приветствиями, вампы подружились и почти всё свободное время проводили вместе, даже ночью на охоту за кровью они выходили вдвоём. Конечно, в Университете учились и другие вампы, но Алекс и Энди не имели с ними особенных контактов. На досуге Алекс продолжал заниматься сочинительством романов, основной темой которых были насилие, страдание и кровь; успех к нему пришёл с появлением на книжных полках магазинов его книги «Милая крошка». Энди в свою очередь, не желая оставаться в стороне, пописывал небольшие малохудожественные пьесы, которые публиковали откровенно развратные по своему содержанию журналы для мужчин.

 

Глава 2. Мучительное утро

Обессилившим физически и духовно вампам удалось заснуть лишь под утро. У них даже не было сил оттащить свою жертву подальше — они бросили лже-девицу через три квартала в развалинах школы, в которой когда-то давным-давно, ещё до Всемирного Кризиса, учились прилежные школьники — молодое поколение Республики. От школы осталась лишь трёхэтажная санитарно-туалетная система, соответствующая высшим международным нормам, и она до сих пор функционировала, хотя радиационный фон там был выше, чем везде в городе. Энди побывал там всего лишь один раз, но в его сознание навсегда впечатался образ светящегося в темноте дерьма, величаво плавающего в фосфоресцирующих лужах мочи. С тех пор вамп с благоговением отзывался об этом проклятом или же священном месте и заходить туда больше не смел.

Алекс и Энди заснули на одной кровати, а диг Тайтус примостился в столь полюбившемся ему кресле.

Проснувшись, но ещё не совсем очнувшись от ночных грёз, Энди почувствовал за своей спиной тёплое тело. «Чьё это могло бы быть? — изумился Энди. — Мэри? Айза? Джин? Хельга?» Он протянул руку, чтобы на ощупь идентифицировать объект, и наткнулся на небритую щетину. Энди сразу же всё вспомнил и, вскочив с койки, заорал:

— Алекс!

— Нюм-нюм-нюм, — ответил Алекс, перевернулся на спину и громко захрапел.

Энди оглянулся в поисках подмоги и заметил Тайтуса. Тот сидел на подоконнике, свесив длинные ноги, и держал на коленях толстенную пачку интереснейшего журнала «Патриот», которую Алекс собирал не один год.

Судьба этого периодического издания трагична. Журнал был основан лет шестьдесят назад с целью патриотического воспитания подрастающего поколения. Дела шли из рук вон плохо, несмотря на некоторую поддержку из государственного бюджета. Тогда на страницах журнала начали появляться фотографии полуобнажённых красоток. Патриотизм молодёжи неожиданно резко возрос. Журнал, несмотря на Всемирный Кризис, выжил и даже увеличил в несколько раз тираж, может быть, потому, что наряду с патриотическими настроениями и общим падением культуры, для многих в такие тяжёлые времена это была единственная возможность увидеть красивую женщину, даже в слегка раздетом виде. В реальной жизни таких красавиц нельзя было найти днём с огнём. В каждом номере журнала на обложке неизменно красовалась большегрудая девушка с минимумом одежды на теле, но зато с какой-нибудь государственной символикой. Этих соблазнительных красоток называли «Патриотка месяца», а внутри, на развороте, были фотографии пооткровеннее. Судя по названию журнала, эти девушки ради Родины готовы были пожертвовать и телом, и душой. Редактором «Патриота» в настоящее время был двоюродный брат Биг-Тага, Генерального Секретаря Службы Государственной Безопасности.

Диг затрачивал на каждую страницу не более двух секунд, но это не означало, что он листал журнал от скуки или в поисках интересных фотографий, напротив — каждая статья внимательно прочитывалась и запоминалась, не исключая бесконечной рекламы дешёвых пластиковых огурцов или шикарных смокингов из металлобумаги. «Наша водка самая вкусная в мире», «Только сознательный гражданин Республики покупает бобы фирмы Дауген», «Распродажа трансплантатов, спешите!» — такого рода объявлениями пестрили страницы «Патриота».

— Эй, Тойтус, сколько сейчас времени?

Многие, зная о пристрастии дигов к точности терминов и формулировок, нарочно коверкали их имена. Так, Тайтуса часто называли «Тойтусом», правда, он ни разу не высказал протеста.

— Государственное время 7 часов 22 минуты, — отчеканил диг. — Радиационный фон: 66 микробэр в минуту. Температура воздуха: 302 градуса по шкале Кельвина.

— Не можешь ли ты подсказать, как поскорее разбудить этого храпуна?

На этот раз дело не обошлось без долгой паузы.

— Полей его водой. А лучше воспользуйся виброножом. Это шутка.

Так шутили все диги, причём с абсолютно беспристрастными лицами. Энди подошёл к унитазу с краником и зачерпнул ржавой кружкой воды. Содержимое кружки было торжественно вылито на Алекса, тот вместо «нюм-нюм» сказал «буль-буль» и проснулся, сопровождая открытие глаз воспроизведением грязных ругательств, которые было бы непристойно приводить здесь.

— Тайтус, время! — завопил Алекс.

— Государственное время 7 часов 24 минуты, — не замедляя перелистывания страниц, ответил диг.

— Успеем ещё пожрать, — решил Алекс.

Эндрю достал из холодильника, работавшего от силы шесть часов в сутки, немного протухший кусок сырой говядины, от которой Тайтус категорически отказался. Виброножом мясо разделили на две половины, вампиры незамедлительно стали чавкать, запивая по очереди из пакета прокисшим несколько недель назад молоком. Тайтус довольствовался кубическим сантиметром концентратов, после чего в холодильнике ничего не осталось, кроме окаменевшего кусочка сыра.

— Ну что, пошли на учёбу? — оглянулся Алекс.

Они подошли к двери, но тут притормозил Энди.

— Стоп! — сказал он и улыбнулся скромно и доверчиво, потупив глазки. — Вы идите, я вас догоню, у меня дела с «белым другом».

Энди имел в виду унитаз.

— Как, у тебя что-то осталось в желудке после вчерашнего? — изумился Алекс, Энди лаконично промолчал. — Хорошо, мы будем идти медленно.

Тайтус и Алекс неторопливо шагали по грязным, заваленным мусором улицам родного городка. Возле огромного контейнера с пищевыми отходами лежала, пованивая сероводородом, мёртвая крыса метровой длины, в боку у неё торчала толстая самодельная стрела — крысники каждую ночь забавлялись подобным образом, оттачивая своё умение до совершенства. Правда, иногда они подстреливали какого-нибудь одинокого путника.

Было раннее утро, жгучее солнце только-только оторвалось от горизонта, но уже вовсю накаляло воздух, жара стояла неимоверная. Взор приятно радовало море, раскинувшееся неподалёку. В этом море не было никакой живности, кроме отвратительных мутантов, но зато оно приносило глубочайшее эстетическое наслаждение своим нежным красно-коричневым цветом.

У телевизионной вышки их нагнал, наконец, Энди, а также присоединился Молчун. Молчун тоже учился с ними вместе, кроме того, он был знаменит тем, что очень редко разговаривал. Все знакомые давным-давно забыли его настоящее имя и называли просто — Молчун.

Молчун был не совсем нормален, он умел ловить радиоволны, причём в широком диапазоне — от ультракоротких до сверхдлинных. Волны эти демодулировались и прослушивались внутри черепной коробки Молчуна. Об этом его свойстве знали немногие, а те, кто знали, гадали, принимает ли Молчун телевизионную картинку. Личностей, обладающих таким свойством, было очень мало, но для них имелся свой термин — вэйверы. Вэйверы обычно было малоразговорчивы и чрезвычайно замкнуты, и эта отгороженность от окружающих порождала много слухов. Би-Джей, как-то заявил, что все вейверы запросто ловят телевизионный сигнал, в том числе первый национальный развлекательный канал. Круглые сутки там показывали низкопробные порнографические сериалы, непонятно зачем дублированные на государственный язык, причём перевод был немногим лучше хитросплетений сюжета. Молчун, присутствовавший тогда при разговоре, как обычно, многозначительно промолчал. Это так и осталось тайной.

Молчун был одет в специальную защитную куртку чёрного цвета (точно такую же, как у дига), дорогие, из натуральной ткани, штаны и модные ботинки с габаритными огнями. Волосы Молчуна всегда торчали перпендикулярно к поверхности головы, поэтому их приходилось коротко стричь. Тот же Би-Джей утверждал, что это из-за внутричерепных вихревых токов.

— Стоп! — скомандовал Энди. — Я должен дымнуть…

— Смоукер поганый, внизу покуришь! — возмутился Алекс. Даже Молчун не удержался и высказался кратко, но доходчиво.

«Внизу» — имелась в виду подгорная часть города. Город Гиф, в который стараниями зловредной судьбы занесло Энди и Алекса, находился на берегу моря и рельефом был поделён на две части: верхнюю, или нагорную, располагавшуюся на возвышенности, и нижнюю. Домик вампов стоял в верхней части города, а Университет, в котором они учились — в нижней.

— Если Молчун протестует… — развёл руками Энди, примирительно улыбаясь.

Друзья продолжили свой тяжкий путь под жарким солнцем. Мимо на велосипеде, в котором не хватало более половины спиц, проехал страж порядка в грязно-синей каске. На боку его болтался тяжёлый боевой разрядник.

 

Глава 3. Будни студиозусов

— Сегодня мы начинаем изучать новую дисциплину, — сказал желтолицый непрерывно качающий головой преподаватель. — Она называется нуклеономия. Вы узнаете обо всех этих дрянных штучках, из которых состоит наша засранная Вселенная.

Преподаватель осклабился, обнажив два ряда золотых зубов. Он был очень стар, успел пожить до Всемирного Конфликта, и теперь добрая половина его органов была искусственной.

Небольшое количество студентов сидело за ещё более немногочисленными столами, причём стульев хватало не на всех, и самым нерасторопным пришлось расположиться на почерневшем от времени и грязи полу. Тайтус устроился на подоконнике и невозмутимо поблёскивал непрозрачными стёклами очков, в руке он сжимал неизменный «Юнипак». Вампы, Алекс и Энди, уселись таким образом, чтобы их прикрывал освинцованный мусорный бак, громоздившийся посреди аудитории. Молчун, как примерный студиозус, открыл тетрадь для записей, обложка которой заплесневела и тошнотворно воняла.

— Гы, гы, гы, — скалил зубы преподаватель Гельб. — Я обращаюсь к вам, Тайтус! Вот вы, наверное, думаете, что вам необязательно иметь конспект, как вашим товарищам?

Тайтус молчал, то ли ещё переваривая информацию, то ли не считая нужным ответить. Из числа его товарищей один лишь Молчун приготовил ручку с лазерным пером, остальные либо досыпали, либо чем-то усиленно жевали, либо, пуская на стол слюни, рассматривали журналы с фотографиями девиц различной степени обнажённости, либо ковыряли и без того дырявую мебель. Это было первое занятие, и никто ещё не включился в учебный ритм.

— Да бог с ним, — Гельб энергично махнул на Тайтуса рукой, при этом два его пальца выскочили из пазов и упали на пол; Гельб этого не заметил.

— Нуклеономия несколько лет назад была запрещённой наукой, бездельники, но так как вы всё равно ничего не учите, её разрешили ввести в курс высшего обучения…

Оскалив зубы, Гельб осмотрел студентов, голова его не переставала трястись.

— Одна целая двадцать две сотых секунды, — неожиданно громко сказал Тайтус.

Студиозус Роу, хотя ничего и не понял, громко засмеялся, заразив весельем всех товарищей. Гельб уставился на дига злыми, яростными глазами, словно стараясь взором проколоть нарушителя спокойствия.

— Что «одна целая двадцать две сотых секунды»? — прошипел он, подёргивая конечностями, как испорченный робот.

— Теперь уже 0,83 секунды, — флегматично ответил Тайтус. — Это период колебаний вашей головы, господин преподаватель.

Гельб замер, и цвет его лица постепенно сравнялся с цветом здоровой свежей мочи. Он открыл рот, но не смог вымолвить ни звука, даже голова прекратила дрожать; видно, нервные импульсы попали в повреждённую часть мозга, или где-то внутри его полумеханического тела закоротило какое-то устройство.

— Эй, он там не умер? — выглянул из-за бака Алекс, лицо его готово было расплыться в радостной улыбке.

Но тут внутри преподавателя что-то щёлкнуло, и он снова начал функционировать.

— Нуклеономия несколько лет назад была запрещённой наукой, бездельники, — сказал Гельб, — но так как вы всё равно ничего не учите, её разрешили ввести в курс высшего обучения…

С улыбкой идиота он покрутил головой по сторонам. Решив, что дисциплина в норме, Гельб подошёл к обшарпанной и заплёванной доске и взял в руки мел.

— Я вижу, негодяи, что вам это неинтересно. Поэтому я лучше расскажу об устройстве гиробомбы, над которой я работал во время Всемирного Конфликта. Это очень эффективное оружие, и если количество жертв от одной гиробомбы поделить на её себестоимость, получится очень заманчивая цифра… Гы, гы, гы! Существует две основные схемы гиробомбы: крестом и прямоугольником…

Молчун со вздохом закрыл тетрадь: все предыдущие страницы были заполнены абсолютно одинаковыми чертежами гиробомб. Гельб под скучный скрип мела воспроизводил на доске ещё один. Спрятав лазерную авторучку — большую ценность в наши дни, — Молчун полуприкрыл глаза и окунулся в свой собственный мир, мир радиоволн…

Алексу и Энди было скучно, вдобавок у них начинались неприятные ощущения, связанные с недостатком свежей крови. Ещё три дня без сладкого укуса, и у них начнут вылезать волосы, отваливаться ногти, а тогда будет совсем плохо. Алекс улыбнулся и подмигнул одной хорошенькой студентке, в ответ та с притворным возмущением отвернулась, но Энди охладил пыл друга:

— Не спеши, ты уверен, что это девушка?

Алекс смутился и перестал обращать внимание даже на то, что студентка в срочном порядке начала пудрить лицо и накладывать на губы какую-то красную дрянь. Видимо, девушка настолько отчаялась наладить личную жизнь, что готова была рискнуть закрутить роман даже с вампом.

По мусорному баку пробежал довольно-таки крупный таракан длиной около пяти сантиметров. Энди молниеносно схватил его и отправил в рот.

— Жадина! — от глубины души возмутился Алекс.

Жара становилась всё неимовернее, в воздухе сгущался запах пота, тем более что дезодоранты были на вес золота. Гельб азартно чертил схемы, что-то объяснял, но его слова не достигали сознания студентов, кроме одного лишь Тайтуса, замершего в неестественной позе на подоконнике. Время текло медленно, как кисель… И потому истинным облегчением для студентов была выглянувшая из-за двери яйцеобразная голова с оригинальной причёской.

— Динь-динь! Это звонок, конец урока! Электричество опять отключили. Какая-то провокация! — сказала голова и скрылась.

Это был Клинтон, ректор Университета. Клинтон был крэдом, то есть свихнувшимся дигом. Любой диг, выработавший весь свой потенциал, рано или поздно становился крэдом. Тогда диг, то есть уже крэд, замыкался в собственном иллюзорном мирке, начинал говорить и делать разные глупости и, следовательно, переставал приносить государству необходимую пользу. Когда такое произошло с Клинтоном, его освободили от секретной правительственной работы, и бывший ведущий инженер военного завода стал ректором Университета.

Существовали ещё псевдодиги, которые в действительности не являлись дигами, хотя и заверяли всех в обратном. Некоторые псевдодиги сами верили в то, что они диги, другие лгали сознательно, чтобы получить высокооплачиваемую работу.

Второй парой в тот день была нозология, лекцию читала профессор Бок, пожилая женщина внушительных габаритов. Округлив глаза за толстыми стёклами очков, она полным трагического волнения голосом поведала студентам о вреде каких бы то ни было половых сношений и о пользе еженедельных очистительных клизм. Все студиозусы, затаив дыхание, внимали ей.

Третью пару провёл преподаватель Джерм, щеголявший, как обычно, в обтягивающих кожаных штанах. Он то и дело обводил аудиторию каким-то плотоядным взглядом. Джерм рассказал о новейшем оружии массового поражения, которым Демократическая Республика отважно и без раздумий ответит на любую агрессию врага, а потом вдруг переключился на иную тему: каким химическим препаратом нужно мазать ноги, чтобы они не воняли.

— Пяточки, — повторял он, всматриваясь в сидевших перед ним юношей и девушек.

На сегодня занятия закончились, и вампиры вышли во двор, за ними плелись Тайтус и Молчун. Они лениво наблюдали за двумя трайкерами, которые осёдлывали свои адские машины. По усыпанному пеплом и битым стеклом двору бегал ректор Клинтон, размахивая руками словно крыльями мельницы. Он непрерывно кричал, как испорченный радиоприёмник:

— Больше трёх не собираться! Иначе я открою огонь! Паршивцы!

«Паршивцы» — это было самое страшное, любимое и единственное ругательство ректора.

Трайкеры завели моторы своих монстров, отчего уши у нашей четвёрки заложило, и умчались, когда же слух восстановился, Энди громко объявил:

— Молчун приглашает нас всех на обед в ресторан!

— Мне кажется, что ты уже пообедал, — ядовито заметил Алекс.

— Информация достоверна? — Тайтус повернул безглазое лицо в сторону Молчуна; тот равнодушно пожал плечами.

— Стоп! — заорал Энди. — Мне необходимо дымнуть, иначе я развалюсь по дороге…

Из кармана куртки он достал огромную коробку с развратной картинкой, в ней лежал один-единственный бумажный цилиндр, неровно склеенный и кое-где помятый. Энди бережно разорвал сигарету пополам и спрятал коробку. Засунув курево в рот, он стал хлопать себя по карманам.

— Где-то у меня была зажигалка, — пояснил он после краткого ругательства. — Тайтус, одолжи на минутку «Юнипак»!

Когда сигарета была раскурена, все почувствовали дурманящий голову аромат; Энди с наслаждением вдыхал дым. Глаза его остекленели, лицо покраснело, вены на руках, горле и лбу вздулись синими змеями. Каждую затяжку он делал медленно, подолгу задерживая дым в лёгких. Алекс, Тайтус и Молчун обступили его полукругом так, чтобы дым не шёл в их сторону. Энди закрыл глаза, ему казалось, что он летит над облаками, широко расправив крылья, но тут кто-то подёргал его за штанину, и очень настойчиво. Перед ним стоял пятилетний чумазый, как чертёнок, смоукер, он со всё возрастающим беспокойством наблюдал за огоньком сигареты.

— Чего тебе, малявка? — медленно, хрипящим голосом спросил Энди.

— Дяденька, дай докурить! — заскулил смоукер, мёртвой хваткой сжимая ткань его брюк.

Энди был добрая душа. Обычно он даже проглатывал окурок, но сейчас он сделал последнюю глубокую затяжку и отдал сигарету ребёнку; глаза у него слезились. Смоукер цепкой ручонкой схватил подачку и с проворством дикого зверька исчез за углом, опасаясь, что новоприобретённое богатство кто-то отберёт. Друзья проводили его взглядами. Молчаливо они пошли по улице, пока не остановились у здания с яркой кричащей витриной «Джеймон».

 

Глава 4. В ресторане

Друзья заняли единственный незаплёванный столик, предварительно обойдя огромную лужу ещё тёплой блевотины, и позвали официанта. Тот появился через несколько минут. Это был участник боевых действий в последнем Всемирном Конфликте, о чём свидетельствовала чёрная семилучевая звёздочка на белом пиджаке и блестящая никелированная штанга с колёсиком на конце вместо правой ноги. И первое, и второе — единственное, что ему досталось от Всемирного Конфликта.

— Рад вас приветствовать в нашем прекрасном, милом и уютном ресторане, — у официанта был красивый баритон. Он кивнул Молчуну, затем дигу, а лишь потом вампам, и протянул разорванное на две части меню. Это меню порвал ещё три года назад один особо буйный посетитель.

— Надеюсь, продукты натуральные? — сварливо спросил Алекс. Официант приосанился и гордо ответил:

— Всенепременно натуральные! Поставщик нашего ресторана — всемирно известная фирма «Дауген»!

Услышав это волшебное слово, Алекс успокоился: фирма «Дауген» действительно была лучшей, хотя бы потому, что была единственной на всём восточном полушарии.

— Два жаренных цыплёнка, — решил взять инициативу в свои руки Молчун, ведь обед по молчаливому согласию оплачивался из его кармана.

— Немного рыбы, — сказал Алекс. — Только жаренной, а не какой-то там ещё. А то я добавлю в это живописное море блевотины свою долю!

— Бутылку вина, — высказался Энди, — красного! Ты не против, Молчун?

Молчун равнодушно помотал головой.

— Пожалуйста, десять концентратных кубиков, — это был диг. Мельком взглянув в меню, он сразу же назвал конечную сумму. Официант торжественно удалился, поскрипывая колёсиком.

— Алекс Шоу? Алекс Шоу! — кто-то бросился к их столику и попал в зловонную лужу. Это был низкорослый и упитанный парень в университетской форменной блузе первокурсника. — Автограф, если можно!

У первокурсника было открытое, располагающее к доверию лицо, а его небольшой рост только усиливал это чувство. Добрый малый протягивал Алексу книгу, которую можно было узнать лишь по ярко-красной обложке — «Милая крошка», которая была вершиной творчества Алекса и разошлась чудовищным тиражом в десять тысяч экземпляров, до самого последнего. Алекс, сразу став каким-то торжественным, весьма польщённый, попросил у Молчуна лазерную ручку.

— Как твоё имя, о благородный отрок?

«Вроде бы ещё и не пили!» — злорадно, с каплей зависти захихикал Энди.

— Сони Скевинджер, — нервно улыбнулся первокурсник, на плече у него висела сумка с чем-то тяжёлым.

«Алекс Шоу — своему искреннему почитателю Сони Скевинджеру» — так накарябал Алекс на титульной странице. Он был очень скромен.

— Можно, я посижу рядом с вами, в лучах вашей славы? Мне очень хочется узнать о вас поподробнее. Я не буду мешать! — от волнения у Скевинджера взмок лоб.

— Падай, Сони! — милостиво разрешил подобревший от непомерной лести Алекс.

Сони послушно растёкся задницей на жёстком табурете, не сводя восхищённого взгляда со своего кумира. На кухне ресторана громко кричал шеф-повар, поминая некоторые части человеческого тела.

— Скажите, пожалуйста, над каким произведением вы сейчас работаете? — пролепетал Сони.

Алекс напыжился и гордо произнёс:

— Я пишу фантазм.

— Что?!

— Фантазм. Книга будет называться… впрочем, я ещё не придумал названия.

Энди со скучающим видом и кривой ухмылкой смотрел в окно, он не мог слушать этой слащавой лести, предназначенной не для его ушей. Он увидел Би-Джея, торжественно шагавшего по улице и пялившего глаза на каждую встречную юбку.

Би-Джей одевался просто и в то же время стильно, сейчас на нём было шикарное длиннополое пальто, белоснежный шарфик, небрежно переброшенный через плечо, этим наряд и ограничивался. Босые пятки Би-Джея весело шлёпали по тротуару. Его экстравагантный наряд поневоле притягивал взоры. У Би-Джея была такая привычка: он заходил в людное заведение, где было побольше молодых человеческих самочек и, непринуждённо распахнув пальто, демонстрировал свои мужские достоинства.

Можно было бы сейчас позвать Би-Джея в свою компанию, всё-таки он был неплохой собеседник и привносил свою долю оживления, но, пока Энди раздумывал, Би-Джей, прицепившись к какой-то девушке, скрылся за углом магазина по продаже лучшей продукции из хлебозаменителей. И тут Энди услышал, что Алекс говорит о нём:

— А вот это Энди, он сочиняет прекрасные пьесы в этаком старинном стиле…

— Да будет вам, — скромно улыбался Энди, от удовольствия он даже покраснел.

— Его пьесы однажды были отмечены известным журналом для мужчин, — не унимался Алекс, — они побили мировой рекорд по количеству…

— Хватит, Алекс, ты меня перехвалишь, — с явной неохотой перебил его Энди. — Вот наш заказ.

Молодая девушка с подносом в руках, изящно лавируя между столиками, приближалась к ним. Пока она расставляла тарелки и кружки, Алекс умудрился заглянуть к ней под юбку, чтобы убедиться, что это не какой-нибудь переодетый извращенец. Затем он сделал сигнал Энди, поведя на девушку глазами. Энди нервозно облизал губы.

Первым делом диг хладнокровно конфисковал со стола концентратные кубики и рассовал их по специально сделанным для этого отделениям куртки. Алекс разлил в кружки вино, которое немного пахло керосином, а Энди разделил каждого цыплёнка пополам. Дележом рыбы занялся Молчун. Сони Скевинджер, пытаясь удержать текущие изо рта слюни, подозвал одноногого официанта с колёсиком.

— Мне хотелось бы что-нибудь такого… недорогого…

Официант презрительно кивнул и укатил. Вскоре перед первокурсником поставили жестяную тарелку с каким-то слизистым сгустком белого цвета, прилипшим к её середине.

— Что это? — вытаращил глаза Сони, ему ответил Тайтус:

— Спагетти.

Они выпили, подняв кружки в честь Молчуна, и принялись за цыплят. Вампы алчно впились своими острыми зубами, предназначенными для прокусывания кровеносных сосудов, в нежное мясо. Тайтус достал из глубин необъятной куртки плазмотронный нож и порезал цыплёнка на абсолютно правильные кубики, вместе с костями. Кубики эти он ложил в рот по одному и старательно работал челюстями. Бедняга Сони пытался отколупать спагетти от жестяного дна тарелки и даже погнул вилку.

— Как вам нравится наше правительство? — спросил Сони, когда понял, что его попытки тщетны.

Это был по меньшей мере странный вопрос. После Всемирного Конфликта имена членов правительства их страны были засекречены, места их пребывания никто не знал, а впрочем, народу на своё правительство было абсолютно начхать. Еженедельный листок, именуемый «Правительственной газетой», никто кроме, наверное, дигов, не читал, а все использовали по непрямому назначению. Ходили слухи, что правительство состоит из дигов, может быть, даже Чужих, то есть инопланетных оккупантов, но это были лишь слухи.

— Дерьмовое правительство, — высказался Алекс. — Если б я мог, то повесил бы всех Консулов на одном столбе!

От этих смелых слов побледнел Сони, а Тайтус на секунду перестал жевать, но этого никто не заметил. Слово взял Энди:

— Да пошло оно в задницу, это правительство!

— Ну, вы даёте! — восторженно проблеял Сони, украдкой оглядываясь в испуге увидеть поблизости синюю каску.

Они ещё раз выпили. Тайтус молчал, Молчун тоже. Пухленький Сони потел от волнения.

— Куда оно смотрит, это правительство? — распалялся Энди. — Пачка сигарет стоит полтора миллиона! Безобразие!

Алекс разлил остатки вина и тоже принялся возмущаться:

— Сейчас ночью нельзя показываться на улицах! То крысники подстрелят из арбалета, то трайкеры раздавят в лепёшку. А эти ужасные Чистые Братья!

Чистые Братья, или попросту Чистильщики, поставили своей задачей очистить человеческий генофонд от малейших отклонений. В эту организацию входили одни нормики, подтвердившие свою чистоту генным анализом. По ночам Чистильщики надевали белые балахоны, брали в руки оружие и начинали очистку человеческой нации. Они подожгли дом одного сайка, в котором он сгорел заживо вместе с женой-нормиком. Наутро на улицах находили растерзанные и обожжённые останки шаггеров, хайеров, вампов, смоукеров, трайкеров, крэдов, просто сумасшедших, и даже безобидных вэйверов. К дигам Чистильщики относились терпимо, ввиду их государственной полезности, но в определённых мерках. Некоторые вообще считали, что Чистые Братья — выдумка, миф, но однажды ночью за Алексом и Энди по всему городу гнались два Чистильщика, причём один был вооружён лучевым оружием. Вампиры чудом спаслись, тогда удача была на их стороне.

— Оба-на! — сказал внезапно Энди. В руках он держал косточку от цыплёнка. На ней виднелась чёткая надпись: «Произведено Дауген Инк., высший сорт».

— Эти ребята из «Даугена» просто сволочи, — проворчал Энди. — Ночью я пью кровь у фальшивой девушки, днём ем фальшивого цыплёнка…

Алекс и Молчун молчаливо крутили в руках свои косточки с аналогичными надписями. Тарелка Тайтуса осталась девственной чистоты, на неё он с ледяным спокойствием возложил кусок рыбы, которую не минула участь быть аккуратно разрезанной на кубики. Алекс взорвался:

— Засунуть бы эту пластмассовую косточку какому-нибудь члену правительства в задницу!

Сони Скевинджер поднялся с виноватой улыбкой:

— Я на минутку отлучусь. По маленькому…

Алекс, Энди и Молчун допили вино; Тайтус не присоединился к ним, потому что неожиданно замер, не реагируя на внешние раздражители. Наверное, он углубился в изучение рекламного плаката, висящего на стене рядом с их столиком: «Любите блевать? „Дваперстон-5“!» Картинка на плакате была нарисована в лучших традициях абстракционизма, рассматривать её можно было до бесконечности.

В молчаливой торжественности была поглощена рыба.

— Скевинджер вызвал из туалета по рации синекасочников, — сказал Молчун после долгого молчания.

— Извини, Молчун, я не понял, что ты сказал? — повернул голову Энди.

— Он сказал, что вы все арестованы, — это был вернувшийся из туалета Сони. Он уже не был похож на слюнявого первокурсника, взгляд его стал твёрдым и жёстким; подтверждая его слова, в руках у него тускло поблёскивал разрядник, включённый в боевой режим; красный лучик лазера остановился на переносице Энди. Одно нажатие на спусковой крючок, и Энди больше не придётся беспокоиться о притоке свежей крови в свой организм. Теперь включился Тайтус.

— Это Сони Скевинджер, — монотонно начал говорить диг, — специальный агент Службы Государственной Безопасности, профессиональный провокатор. Двадцать четыре года, на службе находится три года. Имеет несколько наград.

— Верно, диг, — Сони продемонстрировал значок Службы — стилизованное изображение трёх глаз. — Вы арестованы за антиправительственные высказывания, то есть по статье 187 Уголовного Кодекса Республики. Ты, вэйвер, за прослушивание секретных каналов связи, статья 131. Ты, диг, за несанкционированный доступ к конфиденциальной информации и её разглашение, статья 67. Ах, чуть не забыл: тебе, драматург, будет предъявлено дополнительное обвинение по статье 229 — распространение наркотиков.

Энди выглядел удивлённым.

— Ты дал сигарету смоукеру, — пояснил Сони.

— Да на рынке у любой старухи за миллион можно купить полную коробку!

— Все распространители должны иметь лицензию установленного образца. У тебя она есть? — отвратительно улыбнулся Сони. — Поднимайтесь, пошли к выходу. И без шуток!

Тайтус откинулся на спинку стула и медленно, очень медленно допил вино.

— Диги неприкосновенны, — спокойно сказал он.

Лучик лазера перепрыгнул на непрозрачные стёкла очков Тайтуса.

— Сопротивление при аресте, — хищная ухмылка провокатора стала ещё шире. — У нас все равны, диг.

Тайтус поднялся, он был выше Сони на две головы.

— Я не сказал, что агент Скевинджер задержал уже шестьдесят три так называемых преступных группировки. Мы будем шестьдесят четвёртыми. Круглое число, — диг немного помолчал. — Кличка агента Скевинджера — Пончик.

— Заткнись, — огрызнулся Сони. — Умник!

Алекс и Энди обменялись насмешливыми взглядами, заплывший жирком зад агента грозил в любой момент прорвать тонкую ткань брюк. Видимо, Сони рос не вверх, а вширь.

— Уж лучше б вы встретились с Чистильщиками, чем со мной! — руки у Сони немного подрагивали. — Из-за такой мрази, как вы, нормальному человеку уже дышать нечем.

С улицы послышался шум — звук настолько высокий, что многие люди его не слышали. Перед рестораном приземлился фургон на антигравитационном шасси и обшитый броневыми пластинами. В народе эта маленькая летающая крепость называлась «фургончиком для вечеринок». На его крыше находились крупнокалиберный пулемёт, установка для пуска управляемых ракет, четыре «мигалки», громкоговоритель и инфразвуковой психоизлучатель для разгона толпы. Из машины, как игрушечные солдатики, высыпались четыре стража порядка в синих в разводах касках. У каждого из них был разрядник со штыком наголо. Громкоговоритель прорычал: «Разойдись! Не собираться!», чем привлёк внимание прохожих.

— Официант! — позвал Молчун побледневшего калеку и щедрым жестом протянул банкнот в сто миллионов. — Сдачу можешь оставить себе. Хотя нет, дай мне двадцатку. Одной бумажкой.

Разговорившийся вэйвер — редкое зрелище. Потрясённый официант выполнил просьбу. Молчун небрежно взял государственный денежный знак между двумя пальцами, а когда их проводили мимо благоухающего моря рвоты, аккуратно отпустил его над самой серединой лужи. Сони резко затормозил, заворожено следя за падающим аляповато размалёванным клочком бумаги.

— Вы поезжайте в Управление, а я пока осмотрю место преступления, — скомандовал Скевинджер офицеру. Тот послушно кивнул.

Когда их вели под конвоем от ресторана к открывшему двери ада фургону, одна престарелая дама в толпе толкнула локтем мужа:

— Гляди, дига ведут. А ты говорил, что их не сажают!

Кто-то торжественным голосом заявил:

— Через несколько дней они ответят за свои прегрешения перед Господом Богом!

Когда люк со скрежетом захлопнулся за ними, Алекс, Энди, диг и вэйвер очутились в глухо запаянной металлической коробке три на три метра, лишь в полу виднелось несколько вентиляционных отверстий. Фургон легко взмыл в воздух и стрелой полетел в неизвестном направлении.

— Вот дерьмо собачье! — в сердцах выругался Алекс, стукнув кулаком по стене.

Энди грустно улыбался, Молчун настроился на какую-то свою волну. Алекс не утихомиривался:

— Тайтус, когда ты узнал, что этот ублюдок — агент?

— Как только он назвал своё имя. Глупый поступок с его стороны, — после паузы ответил диг. — По всей вероятности, ему очень нравится твоя проза.

— О боже, но почему ты не предупредил нас?!

Тайтус невозмутимо молчал. Алекс повторил вопрос, но ответа так и не получил.

 

Глава 5. Тюрьма. День первый

— Прибыло свежее дерьмо! — так приветствовала их крашеная блондинка в форме, Старший Надзиратель городской тюрьмы № 2. Она самолично встретила новых посетителей, которых под дулами разрядников доставили в это тихое и спокойное заведение. Штыки покалывали их спины, а в куртке Молчуна слишком ретивый служака даже проковырял дырку. При виде дига улыбка её стала совсем тошнотворной. Задержавшись перед Тайтусом и помахивая небольшой блестящей дубинкой, начинённой сложнейшей электроникой, тюремщица несколько минут с ненавистью глядела на его неподвижное лицо, наполовину скрытое непрозрачными стёклами.

— Диг, — голос этой мегеры был подобен плевку, — не думай, что ты самый умный. Так что без фокусов!

Тайтус не отвечал, но её это нисколько не задело. Мегера резким движением сунула дубинку дигу прямо под нос, но тот не пошевелился. Губы её кривились, как жирные ярко-красные черви.

— Станнер, — при этих её словах Тайтус немного отшатнулся, хотя и без всякой мимики на лице. — Я не знаю, как он подействует на твои нейроны, диг.

И тут же, без всякой паузы, она подскочила к Энди и опытным жестом лошадника раздвинула ему рот.

— Вамп, так я и знала, — удовлетворённо произнесла мегера. — Скажи спасибо, что у меня нет дочки, у которой можно было бы выпить хоть грамм крови. Иначе я отрезала б твой…

Неясно, помешала бы кастрация вампу и дальше пить кровь из своих жертв, но Алекс уже не выдержал:

— Ты тоже нам сгодишься, старая сучка! — закричал он, но не успел договорить, как надзирательница направила дубинку в его сторону. Алекс упал, невидимые волны привели его нервную систему во временную непригодность. Мегера вернулась за стол и открыла толстый гроссбух:

— Итак, диг, два вампа и вэйвер. Назовите ваши имена!

Так как диг и Молчун и не думали открывать рот, а Алекс в данный момент был на это неспособен, пришлось Энди выполнить её просьбу, а также сообщить возраст каждого и то, что они являются студиозусами.

— Вы подозреваетесь в совершении уголовных преступлений, предусмотренных статьями 67, 187, 229 и 131 Уголовного Кодекса Республики. Надеюсь, вы доживёте до судебного следствия, — приободрила их мегера.

Она снова сорвалась со стула и нетерпеливо наклонилась над Алексом, тот не подавал признаков жизни. Мегера не любила ждать, и её тяжёлый ботинок ударил несчастного вампира по подбородку, челюсть только чудом осталась в своих пазах. Алекс застонал, повернул голову, и его стошнило на начищенные ботинки надзирательницы. С перекошенным от отвращения и ярости лицом, она опять ударила Алекса, на этот раз в живот, но ботинки от этого чище не стали. Мегера грязно выругалась и нажала на одну из кнопок на своём столе. Вошли два тюремщика, у каждого в руке был станнер.

— Отведите это дерьмо в одиннадцатую камеру, — отрывисто приказала она. Один тюремщик вопросительно изогнул бровь:

— И дига, мэм? Им, по-моему, положена отдельная камера.

Старший надзиратель городской тюрьмы мстительно улыбнулась:

— Тебе повезло, диг. Карцер как раз свободен.

Перед тем, как их развели в разные стороны (Тайтуса куда-то вниз, а остальных — прямо по грязному тускло освещённому коридору), у них отобрали «Юнипак», ножи, всю мелочь, а также поразивший бедных студиозусов толстый кошелёк Молчуна. Единственное, что было оставлено — это концентратные кубики дига, которому было объявлено, что раз у него есть своя пища, он освобождается от тюремного рациона.

— А в задний проход не хотите мне заглянуть? — невинно округлив ангельские глазки, поинтересовался Энди.

— Пусть твоя задница заботит сокамерников, — парировала мегера, осматривая их через окуляр сканирующего устройства.

Алекс воздерживался от полемики, так как ему всё ещё было худо, и он прикладывал все усилия, чтобы не грохнуться на твердокаменный пол.

— До скорого свидания, Тайтус, — попрощался Алекс, диг не высказал никаких эмоций.

Камера была огромной и имела квадрат в основании. В одном углу попахивало мочой и калом небольшое круглое отверстие в полу. Окна во внешний мир отсутствовали, если не считать тёмный экран телевизора. Освещалось это душераздирающее зрелище тускло мерцающими панелями в потолке. В камере уже находилось шесть человек, и двое из них показались вампам очень знакомыми. Эта пара сидела отдельно от всех и с горящими глазами оживлённо разговаривала, и нетрудно было догадаться о чём.

— Что-то в последнее время мой трайк перестал выкладываться на полную мощность, я еле набираю двести миль в час, — пожаловался маленький Курц, вечно попадающий в разные неприятные истории.

— Скорее всего, засорился детонатор, — ответил ему высокий, крепко сложенный Ланг.

— Я уже его смотрел, на нём совсем немного нагара…

— Попробуй проверить поршни и взрывные камеры…

— Эй, трайкеры, вы-то что тут делаете? — не выдержал Энди.

Курц нахмурился, а Ланг довольно осклабился.

— Мы проехались по Артиллерийскому парку. Курц наехал на какую-то бабушку… — улыбка его стала ещё шире, а глаза блистали фанатичным блеском. — А я развалил несколько скамеек. Представляешь, погнул правое антикрыло…

Маленький Курц недовольно помотал головой:

— Я даже не успел отковырять фарш от шин!

И, повернувшись друг к другу, трайкеры завели свой бесконечный разговор.

Алекс опять побледнел, пошатнулся и, прислонившись к стене, присел отдохнуть после мозгового шока. Молчун примостился рядом, настроившись на любимую волну. Энди решил познакомиться с другими невольными обитателями камеры. Посредине квадрата, образованного сверхпрочными стенами, в позе какальщика сидел здоровенный детина с бритым затылком, на майке у него блестел значок студиозуса. На бесхитростном лице детины застыло умильное выражение. Периодически он поглядывал по сторонам и негромко гудел.

— Что ты делаешь? — изумился Энди.

Лицо крепыша расплылось в улыбке. Он ещё раз зыркнул по сторонам и ответил:

— Рою подземный ход!

У Энди отвалилась челюсть: чтобы человек усилием мысли рыл подземный ход — такого он ещё не видел.

От стены, где сидел мужчина с заросшими щеками и лысый скуластый парень с безжизненными глазами вэйвера, раздался смех.

— Эй, Орсон, хватит прикалываться, — гулко сказал небритый мужчина.

Крепыш перестал гудеть и, легко поднявшись, протянул Энди руку, озорство так и струилось из его глаз.

— Меня зовут Орсон, — рукопожатие его было мощным, но вампир с особенностями его организма мог бы сжать ещё сильнее. — А это мои друзья: вэйвер Филип, которого мы называем Пип, и просто Филип.

— Я — Энди. Вон там — Алекс и Молчун. Молчун тоже вэйвер, — представился вампир. — С нами был ещё диг…

— Всех дигов нужно закопать поглубже, — незлобно улыбаясь, сказал Орсон. Похоже, улыбка всё время сияла на его круглом лице. — Вы когда-нибудь слышали, как два дига общаются между собой в двоичном коде?

— Это как? — не понял Энди.

— А вот так! — и крепыш изо всех сил зашипел: «Ш-ш-ш-ш!»

Вэйвер Пип открыл глаза и спросил:

— Курить есть?

Энди отрицательно покачал головой и посмотрел в угол, расположенный диаметрально противоположно зловонному отверстию в полу. Там разместился ещё один бедняга в тёмном плаще и коричневой элегантной шляпе. На носу его поблёскивало пенсне. Небритый Филип перехватил взгляд вампа и пояснил:

— Это Гордон. Он здесь дольше всех нас, вместе взятых.

— Меня зовут Энди, — подошёл вампир к Гордону и, заметив под плащом белый воротничок, добавил, — патер…

— Просто Гордон, — ответствовал тот и обнажил в приветливой улыбке типичные только лишь для вампа зубы. Энди ответил ему тем же и присел рядом с ним.

— Я слышал, что с вами был диг? — полюбопытствовал Гордон. — Не беспокойся о нём. Диги губят наше общество, ибо нет у них бессмертной души…

«Мало того, что этот патер — вамп, он ещё и сумасшедший», — подумал Энди и спросил у Гордона, что же такое, по его мнению, душа.

— Душа — это очень сложное явление, вид материи, существующий независимо от нашего сознания. Душа состоит из семи сфер, каждая из которых вложена в предыдущую, а первая вложена в последнюю, — совершенно серьёзно объяснил Гордон. — Сигареты есть?

— Была одна, но и ту отобрали. Нас ободрали, как липку, — сокрушался Энди.

— Плохо, — нахмурился Гордон.

Энди грустно покачал головой и решил вступиться за Тайтуса:

— И всё-таки, Гордон, диги неплохие парни, во всяком случае, некоторые. Они безвредны, как вэйверы, и более похожи на нормиков, чем, например, шаггеры…

Патер Гордон смотрел на Энди, как на маленького ребёнка, только выучившегося говорить. Затем он не спеша протёр пенсне.

— Знаешь ли ты, Энди, что у дигов отсутствуют вкусовые и обонятельные нервные окончания? Что мир они видят чёрно-белым, а диапазон их слышимости ограничен? Что у них плохо развита тактильная и болевая чувствительность? Но это всё мелочи по сравнению с тем, что у дигов нет бесценного дара Господа Бога — души!

Энди не рискнул спросить, что такое Бог.

— Но дигов всё-таки очень мало, — сказал Энди и поперхнулся, встретив полный негодования взгляд Гордона.

— Верховный вершитель зла — Сатана — один-единственный, а диги — суть диаволовы приспешники, то бишь бесы. Эй, что с твоими руками?

Энди увидел, что на его правой руке, на мизинце, ноготь отделился от своего ложа и упал на пол.

— У тебя начался катаболический процесс, Энди, — а когда несчастный кровопийца рассказал ему о лже-девушке, патер пояснил:

— Этот трансвестит ускорил катаболизм твоего организма, да и с другом твоим то же самое.

Но разговоры ничем не могли помочь, и Гордон достал из кармана плаща коробочку с таблетками.

— Это гемоанаболик. Проглоти одну и дай ещё Алексу. Это, конечно, не доставит такого наслаждения, но зато позволит продержаться некоторое время, — патер Гордон мечтательно откинул голову. — Ах, как давно я не ощущал хруст прокусываемых сосудов…

Энди поблагодарил и поспешил на помощь к другу. Тот в полуобморочном состоянии подозрительно обнюхал таблетку, но всё-таки проглотил. Молчун вдруг встал, подошёл к вонючей дыре и, повернувшись ко всему миру спиной, начал поливать отверстие. Звук струи напомнил кое-о-чём Энди и Алексу.

Когда они сделали своё дело, зашумел экран телевизора, на нём появилось багровое поле, украшенное пеплом и воронками. Энди, Филип и Орсон с радостными криками расположились у мелькающего экрана. На поле с двух разных сторон выбежали спортсмены, слева — в броневых доспехах жёлтого цвета, справа — в красных с белыми полосками, в руках у каждого было оружие. Из середины поля поднялась платформа, на которой лежал колючий, как ёж, мяч.

Небритый Филип развернул «Спортивную газету» (всё-таки заключённым позволялось иметь безделушки, подумал Энди) и с умным видом стал её изучать.

— Сегодня играют «Стрейнджеры» и «Бизоны», — сообщил Филип. — «Стрейнджеры» — моя любимая команда, «Бизонам» до неё далеко.

— А какого они цвета? — спросил Энди, который был абсолютно другого мнения.

— Понятия не имею, — после долгих раздумий признался Филип. А глядя на озорное лицо Орсона, Энди понял, что его можно не спрашивать.

Красные и жёлтые ринулись к мячу и друг к другу, попутно поливая всё и вся пулемётным огнём, многие пули попадали в своих же сокомандников. Смертоносный металл срывал пластинки брони с тел спортсменов, кое у кого брызнули струйки крови, но пока ещё никто не упал. Наконец, был нанесён удар по мячу, и в то же мгновение началась ужасная неразбериха в середине поля: закованные в броню гиганты, развившие уже приличную скорость, сталкивались лоб в лоб, увеличив вдобавок прицельность непрерывного огня. Энди, Филип и Орсон возбуждённо уставились в экран, а когда один жёлтый спортсмен с покорёженными грудными пластинами упал и не поднялся, они довольно закричали, махая в воздухе кулаками. Алекс, к которому после гемоанаболика вернулось хорошее самочувствие, скучающе слонялся по камере, вэйверы слушали свои волны, а патер Гордон листал затрёпанный журнал для мужчин.

Закончился первый тайм. Во время перерыва спортсменам срочно клепали новые бронепластины, пополняли запасы боекомплектов, а медики вводили в их организмы бешеные дозы стимуляторов и, если кто был ранен, обезболивателей. Во втором тайме на поле выпускались дополнительные силы, вооружённые ракетами. А относительно счёта — он так и не был открыт, если не считать десяток продырявленных, как решето, неподвижных тел, которые техники в спешном порядке вывозили с поля.

Как только спортсмены вновь заняли свои места на поле, прозвучал свисток судьи, и… К огромному ужасу и возмущению фанатов этого зрелищного спорта телевизор чмокнул и погас. Орсон, не найдя выхода для своего гнева, даже заколотил кулаками по серому экрану, но его похвальные старания оставались тщетными.

По решётке двери провели дубинкой-станнером. Щуплый черноволосый надзиратель с хмурым обликом принёс ужин.

— Вас уже девятеро, гады? Вы что, размножаетесь? — поинтересовался он, просовывая под решётку ужин на картонных тарелках, а между прутьями — какое-то питьё в бумажных стаканчиках. — Приятного аппетита!

Трайкеры, очнувшись от своей техно-болтовни, ринулись к кормушке и первыми выбрали себе порции. Патер Гордон с усмешкой превосходства наблюдал за ними. Затем уже медленно разбирали тарелки и стаканчики остальные, патер замыкал шествие.

— Не пейте сразу всю воду, — предупредил Гордон новичков, — это на шесть часов, иначе от жажды вам придётся пить из этого благоухающего отверстия. И, чёрт возьми, не выкидывайте стаканчики и тарелки — это необходимая для вас же бумага. Свой журнал я потом рвать не позволю.

Проинформировав их таким образом, патер поправил пенсне, завёл очи вверх и громко, с искренним чувством произнёс:

— Благослови нас, Господи, и благослови нашу вечернюю трапезу! И спасибо тебе, Господи, за то, что она у нас есть!

«Этого Господа Бога хоть раз накормить такой трапезой», — мрачно подумал Алекс, глядя на нечто бесформенное, серое, покрытое плёнкой слизи — содержимое своей тарелки.

— Слава Богу, что оно хоть не воняет, — пробурчал он.

Вилок и ложек в тюрьме не полагалось, и приходилось пользоваться естественными инструментами — пальцами. К счастью, эта неприглядная масса не имела ни запаха, ни вкуса, и поэтому процесс поглощения пищи медленно, но продвигался, не проявляя тенденции обратиться вспять.

От двери камеры послышался гнуснейший и злораднейший смех. Энди, Алекс и Молчун узнали в небольшой полноватой фигурке Сони Скевинджера. Лицо агента было подобно полной луне, а рот растянулся от уха до уха.

— Приятного аппетита, — сказал Сони.

— Vade retro, Satanas! — громогласно повелел патер Гордон, осеняя решётку крёстным знамением. Сони мгновенно исчез.

Покончив с неприглядной кашей (если только это была каша), Энди пригубил компот (если только это был компот, а не продукт жизнедеятельности какого-нибудь животного). На вкус эта темноватая жидкость оказалась лучше, чем он ожидал, но немного портило впечатление то, что нерадивый повар не потрудился выловить из стаканчика каких-то маленьких тёмно-коричневых червячков. Тараканов Энди с удовольствием бы погрыз, но червяки… брр, мерзость!

После ужина свет в камере начал медленно угасать, и через несколько минут они очутились во тьме, ничего не было видно, кроме светлого прямоугольника дверного проёма. В коридоре также уменьшили яркость освещения, но не погасили совсем.

Кто-то в темноте направился к отверстию.

— Осторожно, не упади туда, — сказал патер Гордон.

Этот кто-то долго, с натугой делал своё дело, а потом, приглушённо ругаясь неприличными словами, воспользовался картонкой от тарелки.

— Господи, благослови эту ночь, — торжественно провозгласил Гордон, когда все успокоились, растянувшись на прохладном полу.

— В таком месте необходимо просить милости у Сатаны, — хмыкнул невидимый Филип. — Спокойной ночи!

* * *

В холодном, как лёд, карцере неподвижно сидел диг Тайтус. Лампы над его головой то ярко вспыхивали, то резко гасли, но диг установил частоту считывания изображения с сетчатки глаза равной частоте вспышек. Благодаря этой мере, мир для него погрузился в темноту.

Тайтус думал. Но вы, наверное, очень удивитесь, когда узнаете, что он думал не о том, как выбраться из тюрьмы, и не о том, как показать себя на суде (если таковой будет) наилучшим образом. Диг мысленно играл сам с собой в шахматы. Даже его совершенный мозг, в миллионы раз превосходящий быстродействием самые лучшие электронные устройства, не мог перебрать все возможные варианты, и поэтому Тайтус получал немалое интеллектуальное наслаждение.

 

Глава 6. Тюрьма. День второй

Хмурый надзиратель изо всех сил стучал металлической дубинкой по прутьям решётки, вырывая заключённых из объятий сна, отказывая им в праве восьмичасового пребывания в царстве грёз. Энди был мрачен, как туча, ибо безжалостный стук прервал свидание со столь милой его сердцу подружкой. Надзиратель поставил каждому порцию вчерашней, а потому холодной пищи и, зевая до хруста челюстей, отбыл.

— Благослови, Господи, нашу трапезу! — провозгласил Гордон.

После завтрака неожиданно увели Ланга, Курц встревожено заметался по камере.

— Не беспокойся, Мега-Курц, Ланг тебя вытащит, — пообещал ему Алекс, запивая компотом очередную таблетку, любезно предоставленную Гордоном.

Энди удивлённо заморгал слипшимися после сна глазами. Алекс придвинулся к его уху и негромко, но так, чтобы слышал и проявивший интерес Молчун, сказал:

— Вы разве не знаете, кто у Ланга мама? — и он поднял вверх указательный палец.

Но Курц не успокаивался. С безумным видом трайкера, у которого угнали единственную жизненную ценность — трайк, он носился по камере взад и вперёд своей ковыляющей походкой (у трайкеров обычно были атрофированы определённые группы мышц) и, наверное, свалился бы, в конце концов, в отверстие, запаха которого мужественно старались не замечать. Этому помешала картинка из журнала, который опять читал Гордон. Это была реклама сигарет, но на заднем плане виднелся ярко-красный трайк, мчащийся на огромной скорости. Фотография была очень размазана, но у Курца от восхищения перехватило дыхание. Он с быстротой хищника ринулся к патеру и начал пожирать изображение глазами.

— Гордон, тебе очень нужен этот листок? Можно его вырвать? — от волнения у трайкера даже подрагивали уши.

Патер Гордон сначала тщательно удостоверился, нет ли на обратной стороне страницы необходимых ему картинок и лишь потом медленно, с глубоким чувством того, что своими действиями спасает страждущую душу трайкера, торжественно выдрал лист. Курц яростно схватил фотографию и, удалившись в один из углов камеры, начал фанатично её созерцать.

Вэйвер Пип открыл глаза и продекламировал:

— Коль хочешь грешникам помочь, дай им курнуть. А то не в мочь!

— Канделябры, идите дуйте в дырку! — замолотил кулаком по стене Орсон.

Курильщики: Энди, патер Гордон и Пип — по просьбе сокамерников сгрудились у зловонного отверстия, патер извлёк из плаща сигарету и спичку. Они закурили, по очереди передавая друг другу сигарету и сплёвывая в мерзкое озеро жижи.

— Интересно, — начал рассуждать вслух Энди, — если канализационная система сломается, и дерьмо уйдёт, наверное, можно будет выбраться отсюда. Плечи легко пролезут…

— Хе, хе, хе, — хрипло засмеялся патер Гордон. — Если эта чёртова система сломается, уровень дерьма начнёт повышаться, и нам будет вовсе не весело. Хотя, хе-хе, сначала затопит карцеры…

«Диг!» — вспомнил Энди. В голове, прозрачной как стёклышко от пары затяжек, возникла идея; он наклонился над отверстием и заорал со всей силы:

— Тайтус!!!

Озеро дерьма заколыхалось, и из него показался белёсый отросток с двумя присосками на конце; Энди отпрянул. Червь, которого звали, очевидно, не Тайтус, легко подпрыгнул и с плеском исчез в непрозрачной жиже.

— Orcae ita! — протянул Гордон.

У Пипа глаза стали совсем круглыми, то ли от потрясения, то ли от слишком глубокой затяжки.

— Не хотелось бы мне, чтобы такая дрянь полезла мне в задницу, — пробормотал Энди, едва оправившись от шока.

— Эй, что вы там рассматриваете, черти? — заинтересовался Орсон.

— Экскременты, — ответил мудрёным словом Энди, который был весьма начитанной особой.

— Чего? — не понял Орсон.

— Fæcēs vulgarēs, — пояснил патер Гордон, пенсне его задумчиво поблёскивало.

— Чего? — Орсон, видимо, не учил латыни, но зато Молчун, как прилежный студиозус, знал необходимый минимум этого благородного языка.

— Дерьмо обыкновенное, — перевёл он.

Незадолго до новой кормёжки их компанию покинул второй трайкер — маленький Курц.

Время тянулось так неторопливо, что стало жизненной необходимостью решить проблему, как его убить. Филип спросил, кто умеет играть в «Четырёх епископов». Отозвались Алекс и Энди; Молчун тоже был знаком с этой незатейливой, но захватывающей карточной игрой, но смолчал.

— Пип будет играть со мной в паре, — объявил Филип, у которого щетина уже основательно оккупировала щёки и подбородок. — Гордон, не одолжишь ли нам свои карты?

Карты патера Гордона немного смутили вампов, малоопытный Алекс не мог даже понять, где там руки, а где ноги, и сколько человеческих тел имеется на каждой карте. Молчун исследовал радиоэфир, Гордон продолжал изучение журнала, протёртого до дыр, а Орсон, проглотив ненароком пищевую порцию Пипа, улёгся на пол и громко захрапел.

— Не понимаю, — сказал Энди, — почему Орсон строит из себя дурачка, по-моему, он психически вполне нормален…

— Ха! — Филип презрительно искривил рот. — У Орсона в голове столько мозгов, сколько в той дырке вот этого самого «вульгарес»… Он работал в области математической физики и изобрёл этот… как его…

— Метод Шварцхельма-Орсона, — подсказал Пип. Настроившись на какой-то музыкальный канал, он покачивал головой в такт музыке.

Карты шлёпались на пол, дразня мужской взор своим содержанием, у бедного Алекса даже взмок лоб.

— И что дальше? — спросил Энди, внимательно рассматривая расклад.

— Ему попалась в руки книжка, автор недавно умер, кажется, и он прочёл что-то насчёт суеты сует… Вот вам! — Филип азартно бросал карты. — И, решив, что до дигов ему далеко… Вот вам ещё! Орсон бросил работу, а свою золотую медаль подарил первому встречному дигу. Профессор Шварцхельм чуть не сошёл с ума от огорчения!

— Как же он попал сюда?

— Статья 228, — кратко ответил Пип.

— Хищение радиоактивных веществ, — расшифровал Филип. — Орсон всего лишь захотел сделать небольшую термоядерную бомбу…

— А с тобой что случилось, Филип?

— Статья 101, — по-видимому, Пип наизусть знал все статьи Уголовного Кодекса Республики.

— Я сидел в баре и пил пиво, — охотно начал рассказывать Филип. — Рядом со мной сидел какой-то мужик, уже изрядно поддатый. Я никого не трогал, я человек мирный, но когда он попросил меня врезать ему по морде, я не смог отказать.

— И?

— Видать, я не рассчитал силу своего удара и прочность его черепа, — довольно усмехнулся Филип. — Это ему большой минус. Я выиграл!

— А я вообще не помню, как здесь очутился, — поделился и Пип своими переживаниями. — Но обвиняюсь в том, что нет у меня ни паспорта, ни удостоверения личности, ни какого-нибудь другого документа. Я не числюсь ни в одном списке, и у меня ничего нет, кроме имени. И то я не уверен, что меня зовут Филип или Пип.

— По всей видимости, они считают тебя шпионом Чужих, — Энди посмотрел на потолок в подтверждение своих слов.

Во время обеда они приостановили игру, оставив карты на полу.

Алекс, Энди и Молчун уселись рядом, попивая из бумажных пакетиков еле тёплый клееобразный суп.

— Интересно, — сказал Алекс, — добрались ли трайкеры до суда, или…

Молчун ухмыльнулся, а Энди высказался вслух:

— Нет, конечно. Ланг, по-моему, даже не подозревает о существовании каких-либо законов.

— Хотел бы я такую маму, — мечтательно вздохнул Алекс.

— Можно гораздо лучше, — отозвался Молчун. — Женись на ней, и тогда Ланг будет называть тебя папой…

Друзья невесело рассмеялись. Энди вдруг вспомнил, что не спросил патера Гордона, за какие грехи он тут очутился, но в это время железная дубинка бешено заколотила по дверной решётке. Гнусно улыбающаяся мегера презрительно оглядела заключённых, поигрывая станнером, и даже умудрилась плюнуть и попасть в бумажный стаканчик Молчуна. «Многолетняя практика!» — подумал Энди.

— Алекс, Энди и ты, вэйвер, — она указала на Молчуна, — на выход! Быстро, и без глупостей, пока я добрая!

«Когда ты злая, тебя нужно держать в смирительной рубашке», — подумал Алекс, кипя внутри от ненависти. «Сейчас решится наша судьба», — подумали вампы одновременно.

 

Глава 7. Судилище

— Встать! Суд идёт! — и полный судья в траурно-чёрной мантии и съехавшем на одно ухо парике изо всех сил застучал молотком по столу, жирные щёки при этом желеобразно тряслись. Требуя от других тишины, судья колотил до тех пор, пока секретарь суда не дотронулся до его плеча. После этого секретарь объявил судебное заседание открытым и попытался огласить состав суда, но судья по-хамски оборвал его.

— Я не сплю уже двадцать часов, так что к чёрту все формальности, — громко сказал судья, не пытаясь даже прикрыть рукой рот, ощерившийся гнилыми зубами в чудовищном зевке.

Энди, Алекс и Молчун уселись на скамью подсудимых, за каждым из них каменным изваянием стоял безликий страж порядка со станнером. В зал ввели дига, и вскоре Тайтус занял свободное место рядом с Энди. Пока секретарь начал всё-таки оглашать различные формальности, которые никто не слушал, Энди спросил у дига:

— Тайтус, хочешь, я угадаю, какая будет фамилия у твоей будущей жены?

Глядя прямо перед собой, диг отрицательно покачал головой, он, вероятно, знал эту старую шутку. Но Энди не успокоился и задал этот вопрос Алексу. Алекс наморщил лоб в непривычных раздумьях, но у него не было такого багажа полезных и бесполезных знаний как у дига. Поэтому озадаченный вамп лишь пожал плечами. Энди уточнил у друга год, месяц, день и даже час рождения, сделал вид, что занят напряжёнными вычислениями и через несколько минут, торжествующе хихикая (может быть, снимая этим нервное напряжение), наклонился к его уху и прошептал: «Её фамилия будет миссис Шоу!» Алекс подумал ещё немного и решил, что какая-то доля истины в этом есть. Он повернулся к Молчуну, чтобы спросить, думает ли тот так же, но вэйвер сидел с закрытыми глазами и мечтательным выражением лица.

В общем, наша четвёрка вовсе не производила впечатления людей, отстоящих от смертного приговора за несколько шагов.

— Эй, диг по имени Тайтус, у тебя есть документы, подтверждающие, что ты диг? — поинтересовался судья.

— Это очень важно, — добавил секретарь.

Для кого это было так важно, осталось непонятным: судья прилагал все усилия, чтобы его слипающиеся глаза не слиплись окончательно в счастливых грёзах; присяжные занимались своими делами: женщины говорили о моде и прочей несущественной чепухе, а мужчины — о спорте и о женщинах. Может быть, поэтому диг ничего не ответил.

Секретарь что-то шепнул судье, взял со стола калькулятор и подошёл к Тайтусу.

— Сколько будет 36865 умножить на 81921? — вежливо спросил секретарь, быстро нажимая на клавиши этого электронного счётного устройства, но диг был ещё быстрее, он моментально ответил:

— 3 миллиарда 20 миллионов 17 тысяч 665. Это очень лёгкая задача, — добавил он после некоторого раздумья.

Но секретарь уже не слушал его, с помощью нехитрого теста он выяснил, что хотел.

— Вы обвиняетесь в совершении преступлений, предусмотренных статьями 67, 131, 187 и 229 Уголовного Кодекса Республики.

— Мы это уже знаем, — кивнул Молчун. — И виновными себя не признаём.

Судья, не стесняясь, выругался, как извозчик, причём с абсолютно детской непосредственностью, и дал слово государственному обвинителю, погубившему не один десяток юных и наивных душ.

— Сони Скевинджер! — огласил прокурор имя первого и единственного свидетеля.

Вампы увидели Скевинджера, лицо агента выражало откровенную злобную радость. Но только он открыл рот для принесения присяги, как тяжёлый молоток судьи заткнул его.

— Стоп, стоп, стоп! — возвестил судья. — Я только что вспомнил: диг имеет право на отдельное судопроизводство. Проклятый склероз! Тайтус, или как там тебя, хочешь воспользоваться этим правом?

Диг молчал дольше, чем обычно, и Энди даже захотелось помахать перед его лицом рукой, чтобы проверить, не ушёл ли его товарищ в необъятные глубины подсознания, но Тайтус ответил:

— Нет, ваша честь.

Судья снова мучительно зевнул так, что захрустели челюстные хрящи.

— Твоё желание, диг. Продолжай, Пончик.

Агент Скевинджер временно утратил божественный и бесценный дар членораздельной речи.

— Ваша честь… — промычал он. — На столе у вас лежит мой рапорт, зарегистрированный под номером шестьдесят четыре, там изложена вся суть. Я же принёс запись разговора, который вели между собой подсудимые…

Сони включил воспроизведение; судья непреодолимо зевал, зевали присяжные; эпидемия зевоты поразила даже вампов. Молчун загадочно улыбался, закатив мутные глаза под набрякшие веки. Сони сухими, шаблонными фразами закончил выступление, и только тут судья заметил отсутствие в зале одного из важных участников этого душераздирающего действа.

— Зараза, — сказал он между двумя зевками, — что-то я не вижу нашего милейшего адвоката…

Секретарь суда засуетился, но единственное, что это принесло — присяжные начали посмеиваться, а один из них, толстый, как пивная бочка, без помощи рта произвёл продолжительный неприличный звук, что, впрочем, никого не смутило.

— Наверное, по многочисленным вашим просьбам, ваша честь, чёрт всё-таки забрал этого алкоголика, — добродушно заметил этот толстяк с заплывшим жиром лицом и свиными глазками; добродушие его тона весьма расположило к нему Алекса и Энди, они даже обрели кое-какие надежды. — Мы прекрасно обойдёмся без него. Мы только что посовещались (среди присяжных и других присутствующих раздались смешки) и единодушно вынесли решение.

Толстяк с натугой оторвался от сидения и передал судье официальный документ с подписями. Кстати, о присутствующих: в зале, кроме судьи, государственного обвинителя, секретаря суда, Сони Скевинджера, трёх конвоиров, четырёх подсудимых и присяжных, находилось ещё пятеро скучающих господ, причём совершенно посторонних и никому не знакомых. Ни один из них не брился, по крайней мере, неделю, ни у одного не было свежей рубашки и чистых носков. Один из этой странной компании весь судебный процесс как заводной ковырял в носу, вытаскивая на свет божий поразительные произведения искусства. Судья тоже вспомнил о своих носовых каналах, высморкался в ладонь, вытер её о нижнюю поверхность крышки стола и только после этого взял в руки документ.

— Виновен, смертная казнь, — прочитал он четырёхкратно.

Как только вампы услышали роковые для них слова, жизнь показалась им лёгкой и безоблачной.

— Интересно, как они делают эту… смертную казнь? — с безмятежной, даже какой-то застенчивой улыбкой поинтересовался Энди.

— В тело смертника посредством обыкновенного шприца вводится один кубический сантиметр эвтаназина. Жертва спокойно засыпает, через несколько минут мозг перестаёт получать и посылать нервные импульсы, а сердечная мышца прекращает свои сокращения, — пояснил Тайтус. — Возможно, я смогу протянуть дольше всех и пронаблюдаю полный спектр антемортальных ощущений.

Энди удовлетворённо закивал головой. Присяжные тем временем уже уходили через маленькую дверку, судья же неуклюже водил ручкой по документам.

— Господа, господа, подождите же, — неимоверными усилиями секретарю удалось вернуть присяжных на места. — У приговорённых осталось последнее право — право последнего слова, которое мы в обязательном порядке должны выслушать.

— Ах, опять запамятовал; не голова, а коробка с дерьмом, — укоряя себя таким образом, судья отложил ручку в сторону. — Ну, ты, вэйвер, твоё последнее слово. А затем по очереди справа налево.

Указующий перст судьи с грязными ногтями был направлен прямо на Молчуна. Под пристальным взглядом окружающих Молчун встал, невесело усмехнулся и, настроившись на местную радиостанцию, выпалил:

— Государственное время 13 часов 0 минут.

— Это всё? — судья еле пришёл в себя от удивления.

— Дерьмо! — сказал Молчун и сел на место.

— Ну что же, похвальная краткость, — одобрил судья. — Следующий!

Следующим был Алекс.

— Можно бумагу и ручку? — спокойно, глядя прямо в глаза судье, попросил он. Тот с изумлённо-издевательской физиономией протянул ему чистый лист и собственную авторучку. Алекс подошёл вплотную к стене, растолкав конвоиров, и, прислонив к ней бумагу, начал что-то быстро писать. Но когда возникла небольшая заминка, он повернулся к Энди.

— Энди, я забыл, как будут звать мою будущую жену?

— Миссис Шоу, — выдавил из сдавленного спазмами горла Энди.

Записав имя своей будущей жены, чтобы проверить предсказание Энди, когда вышеуказанная особа появится в его жизни, Алекс старательно спрятал листок в нагрудный карман. Затем он стал в позу оратора, вытянув руку в сторону появившегося судебного медика, и сказал:

— Учтите, что я пользуюсь только одноразовыми шприцами!

Медик с блестящим чемоданчиком в руках и закрытым белой маской лицом успокоительно закивал головой.

— Ещё бы мне хотелось побриться, — добавил Алекс, случайно дотронувшись до своей щеки.

Это желание Алекса было незамедлительно удовлетворено с помощью бритвы с лазерно-лучевой системой.

— Следующий! — судья смотрел на Энди.

Энди медленно поднялся, пригладил рукой свои светлые кудри и уставился скорбным взглядом своих невинных голубых ангельских глазок на судью. По заросшей щеке его скатилась скупая мужская слеза, а затем ещё одна и ещё.

— Можем ли мы подать апелляцию? — дрожащим голосом спросил он и сам поразился своей слабости: в реальной жизни он не ведал страха, всегда шёл напролом судьбе, увлекая за собой Алекса, но сейчас…

— Нет! — отрезал судья. — Поправка к Конституции, заботясь о правах человека в нашем демократическом, гуманном и справедливом обществе, отменила апелляционную бюрократическую волокиту. Ты уже высказался?

— Нет, ваша честь, — хлюпнул носом Энди. — Я хочу сказать… Я, конечно, очень плохой, вы даже не можете представить себе, как я скверен… Но всё же я считаю ваше чрезмерно строгое решение излишне поспешным…

Энди изо всех сил старался воздействовать чарами обаяния на присяжных обоего пола, но его милые, беззащитные улыбки пропали даром. Вампу было невдомёк, что главной причиной суровости суда Республики было то, что стоимость одной ампулы эвтаназина равнялась затратам на содержание одного заключённого в течение суток, а в государственном бюджете была огромная, непрерывно растущая дыра.

— А вы случайно не скатописты? — вдруг спросил судья, внимательно воззрившись на бедного Энди.

— А это обстоятельство могло бы нам помочь, ваша честь? — вамп посмотрел на истекающего соплями судью с верой и надеждой.

— Нет! Это никак невозможно! Решение уже принято! — отрезал тот и в подтверждение своих слов оглушительно пукнул.

Окончательно упав духом, Энди сел.

— Диг, твоё слово.

Тайтус медленно встал и замер в неподвижности, непрозрачные стёкла были направлены на судью, как удав на кролика. Тайтус молчал, и сначала Энди и Алекс подумали, что это обычная диговская пауза, но когда прошло три минуты… что-то тут было не так.

— Диг, ты будешь говорить или нет? — судья в нетерпении стал яростно почёсываться под мышками. — Чего ты ждёшь?

— Я жду курьера, — после своей привычной задержки ответил диг.

— Какого курьера?!

— Курьера с золотыми нашивками.

— ?!!!

«Похоже, Тайтус свихнулся раньше времени», — подумал Алекс.

— Можешь сесть, диг, — сказал судья, но Тайтус остался стоять. Вершитель правосудия повернулся к безлицему медику:

— Начинайте, по моему протоколу они должны быть мертвы ещё десять минут назад.

Медик (на самом деле это был подрабатывающий таким образом в эти трудные времена студент Медицинского института) открыл хромированный чемоданчик палача и начал готовить четыре одноразовых пластиковых шприца с веществом блаженной смерти. Когда он профессионально быстро выполнил эту нехитрую операцию, судья посоветовал:

— Начни с дига, любезный.

Медик взял в руки шприц, но только он сделал шаг к Тайтусу, в дверь в сопровождении четырёх гвардейцев, вооружённых разрядниками, быстро вошёл неприметный человек в строгом мундире Правительственного курьера с золотыми пуговицами и нашивками. В руках у него был огромный запечатанный конверт, который был незамедлительно возложен на не очень чистый стол судьи.

 

Глава 8. Это ещё не конец

— Что это за мура? — проворчал судья, распечатывая конверт и с опаской поглядывая на курьера. Одновременно он подал знак медику, чтобы тот продолжал своё светлое дело. Но курьер с золотыми пуговицами предупреждающе поднял руку, и на белом халате палача появились четыре рубиновые точки; тот остановился, не желая быть хорошо прожаренным заживо. Судья, грозно нахмурившись, прочитал послание Очень Высоких и Влиятельных Людей:

«Ввиду того, что наш возлюбленный брат Консул Септимус тяжко болен, и появилась угроза его необходимой для государственного блага жизни, мы решили проявить пример бескорыстного гуманизма и милосердия и своей высшей властью, дарованной нам Народом, повелеваем: все осуждённые, приговорённые к смертной казни и ожидающие в данный момент исполнения смертного приговора, полностью и безоговорочно амнистируются без каких-либо последствий.

Слуга Народа, Верховный Консулат Республики».

Энди в радостном изнеможении откинулся назад, больно ударившись головой о металлическую дубинку стоявшего позади него тюремщика. Алекс напряжённо раздумывал о том, писал ли он когда-нибудь завещание, хотя завещать ему было нечего и некому.

— Эти консулы совсем спятили, что ли? — судья включал в свою речь после каждого слова элементы ненормативной лексики, которые мы не можем привести в данной рукописи из опасения, что сие произведение будут читать представительницы слабого пола, чьи нежные ушки не приспособлены для таких речей (в существовании подобных особ, однако, имеются большие сомнения). Судья не заметил, что агент Службы Безопасности Сони Скевинджер проворно включил на запись портативный диктофон, с которым никогда не расставался.

— Мы свободны? — Энди сделал шаг к столь притягательному для него светлому прямоугольнику двери.

— Наши вещи! — напомнил Молчун.

— Да-да, — секретарь как заводная детская игрушка выскочил из зала.

Оправданным преступникам вернули все вещи, кроме толстого кошелька Молчуна — его почему-то забыли записать в бланке для описи. Тайтус внимательно осмотрел своего старого друга — «Юнипак» — и подвесил его на пояс.

— Свобода! — радостно-возбуждённо сказал Алекс, с наслаждением вдыхая пыльный, раскалённый полуденным солнцем воздух, когда они покинули столь гостеприимное заведение с толстыми решётками на немногочисленных окнах.

— До встречи, — Молчун, мрачный, как никогда, одиноко зашагал по дымящемуся асфальту. Вампы хотели двинуться за ним, но Алекс приказал:

— Стойте!

Из уха вампа сочилась мутная кровь, пачкая ворот сорочки. Но кровотечение скоро утихло, вамп наклонил голову, засунул в ушное отверстие палец, и на пыльный асфальт вывалилась чёрная пробка из свернувшейся крови.

— Станнер разрушает нервные клетки, — сообщил Тайтус.

Приятели оглянулись по сторонам, внимание вампов привлёк небольшой бронированный автомобиль, парящий в нескольких дюймах от земли. Рядом стоял Правительственный курьер в окружении четырёх солдат. И, по-видимому, он ждал именно их.

— Диг Тайтус Лайкентрэп? — осведомился курьер, подходя к ним поближе.

— Да, это я.

— Вам пакет, — курьер протянул Тайтусу самый обыкновенный конверт. — Через пять секунд после вскрытия послание самоуничтожится. Всего доброго, граждане Республики!

Автомобиль вертикально, без всякого ускорения взмыл на несколько метров вверх и с огромной стремительностью исчез. Тайтус встал так, чтобы содержание послания не было видно вампам, и распечатал его. Считав информацию, он кинул бумагу на тротуар, а через несколько секунд письмо почернело и рассыпалось на пепельные хлопья, которые мгновенно были подхвачены горячим ветром.

— Скажи мне, пожалуйста, Тайтус, — вежливо сказал Энди. — В том указе о помиловании упоминалось имя одного из Консулов — Септимус.

— Это не имя, — отрезал Тайтус. — Это полное название государственной должности — Консул Септимус, что значит седьмой из семи Верховных.

— Ты знаешь его настоящее имя? — вампы окружили бедного Тайтуса с двух сторон и начали засыпать его вопросами, на которые диг отвечал с длинными паузами:

— Да.

— И как его зовут? Мне вообще-то всё равно, но хочется знать имя своего спасителя.

— Его фамилия Веервольф.

— Он диг?

— Да.

— Честное слово, Тайтус, нам искренне жаль, что мы наговорили разных глупостей про наше правительство, — сказал Энди.

— Ты знаком с этим Веервольфом? — поинтересовался Алекс.

— Мы знаем о существовании друг друга, но общаться нам пока не доводилось, — скромно и честно, ведь все диги говорят только правду, ответил Тайтус.

— А остальные шесть Консулов тоже диги?

— Нет.

Они медленно шли по душной улице. Вампы думали о том, что же ещё знает этот диг, и что было в послании, которое он прочитал, а Тайтус думал о том, что уровень радиоактивного фона уже 98 микробэр в минуту и продолжает повышаться, что приводило к необходимости найти поблизости убежище с экранирующей крышей. А потому Тайтус ускорил шаг (способ ходьбы дигов приводил к наименьшим энергетическим затратам), вампы устало плелись за ним. Наконец, они остановились у старого, обшарпанного дома, где когда-то давным-давно находилась мэрия.

— 99 микробэр в минуту, — сказал Тайтус. — Здесь я живу.

— Тебе принадлежит весь дом? — спросил Алекс.

— Нет, только одна небольшая квартирка. 100 микробэр в минуту, — с этими словами Тайтус зашёл в тёмный подъезд и начал подниматься по грязной лестнице. Вампы по молчаливому согласию последовали за ним.

— Прости, Тайтус, но ты не можешь сказать нам, что ты прочитал в письме? — без всякой надежды спросил Энди, но диг ответил:

— Там говорилось о секретном правительственном приказе, что мы должны выполнить.

— И что же мы должны сделать? — встревожился Алекс.

— Мы должны уничтожить трёх человеческих индивидуумов. Добро пожаловать в моё логово!

 

Глава 9. Логово Тайтуса. День

Взору вампов предстала убогая, заваленная хламом и дюймовым слоем пыли квартирка. У стены стоял сломанный книжный шкаф, а в углу на стуле без одной ножки был накидан целый ворох грязной, несвежей одежды.

— Усаживайтесь, — диг усадил их на единственный целый диван, возле которого стоял единственный целый столик. — Чаю?

Вампы не возражали. Тайтус удалился на кухню, постучал там посудой, но тут же вернулся.

— Увы, всю заварку съели тараканы. Сыграем во что-нибудь? Карты?

— Нет, я в карточные игры не играю, — испуганно замотал головой Энди. — Я хожу по воскресеньям в религиозный кружок, где узнал, что игра в карты способствует попаданию души в ад.

— Ты случайно не заразился от патера Гордона? — захихикал Алекс. — В тюрьме ты преспокойно играл в «Четырёх епископов».

Но смешки не возымели нужного действия, Энди категорически отказался даже взять карты в руки, будто они были творением самого Зла.

— Шахматы? Шашки? Нарды? «Монополия»? «Биржа»? — перечислял Тайтус названия игр, многие из которых вампы слышали впервые.

— Если играть в шахматы, то только в тройные, — вновь упёрся Энди.

— Тогда давайте сыграем в круговой турнир по шашкам, — предложил Тайтус. — Нас трое, следовательно, всего три партии.

Хозяин достал из-под дивана старенькую деревянную доску с чёрно-белыми квадратами и высыпал на стол комплект самых обыкновенных шашек. Но тут Алекс вспомнил одно важное обстоятельство.

— Мы, конечно, польщены твоим мнением о нашем интеллекте, Тайтус. Но состязаться с дигом — значит заранее проиграть.

— Для принятия решения во время игры я буду использовать информацию, полученную из анализа ситуации на два хода вперёд, — невозмутимо успокоил их Тайтус.

Две шашечные армии — белая и чёрная — выстроились на поле сражения.

— Первая партия: я против Алекса Шоу, — решил диг.

Белая и чёрная армии вступили в бескомпромиссную, но и бескровную борьбу.

— Извини, Тайтус, но не мог бы ты повторить, что ты говорил насчёт «трёх индивидуумов»? — попросил скучающий Энди.

— Я сказал, что мы должны убить троих человек. Понимаете, это нужно сделать непрофессионально, чтобы никому не пришло в голову, что это дело рук властей. За четыре спасённые души нам необходимо погубить лишь три. Если вы откажетесь, я тоже не возьмусь за это грязное дело. Но тогда не поздоровится и нам, и вместо трёх жизней оборвутся целых семь.

— Как имена этих трёх несчастных? — спросил сердобольный Алекс.

— Профессор Хайделл, профессор Шварцхельм и инженер Кроули.

— И все из нашего Университета! — поразился Алекс.

Тайтус двинул вперёд белую шашку и на несколько секунд отключился.

— Пока мы болтали, мною параллельно был завершён полный анализ текущей игровой ситуации, — заявил он. — Я проиграл, но только если вы не сделаете грубой ошибки. А я не хочу надеяться на чьи-то грубые ошибки. Итак, я жду от вас ответа, и немедленно. Мы будем выполнять приказ?

«Мы» прозвучало совсем как «вы», то есть вампы. Алекс посмотрел на Энди и встретился с ним глазами.

Алекс молчал. Молчал и Энди. Каждый из них думал своё, а ведь сделать выбор они должны были вместе. У Энди в голове проносились такие мысли: «Нужно соглашаться!.. Хотя… чёрт возьми, если мы откажемся, то приведём в действие силы, о существовании которых можно лишь догадываться… Возможно, вспыхнет гражданская война… А может, даже новый Всемирный Конфликт!.. Даже страшно подумать!» Ангельские глаза горели адским блеском, на лице Энди появилась мечтательная улыбка. И все эти беды будут из-за того, что два всеми забитых вампа скажут слово «нет» одному задуренному дигу!

Алекса мучили совсем иные сомнения. Он не доверял Тайтусу. И, поколебавшись, он спросил прямо:

— Тайтус, а как ты узнал, что Правительственный курьер спасёт нас от эвтаназина?

— Правило номер один: «То, что просчитал один диг, может просчитать и второй».

— Хм. Никогда не слышал о таких правилах, — сказал Алекс, пока Энди получал злобное удовольствие от жестокой игры своего разбушевавшегося воображения. — А какое правило номер два?

— Правило номер два: «Если ты не диг, никогда не стремись понять дига», — Тайтус потрогал кончик носа. — Я только что выдумал эти правила, Алекс, и сам пронумеровал их.

Алекс начал расставлять шашки для игры с Энди; размечтавшийся вамп очнулся от атомных взрывов, существовавших лишь в его голове, и быстро расположил свою круглоголовую армию на клеточной доске. «По-моему, — думал Алекс, — я знаю привило номер три: никогда не доверяй дигам». Из-за столь глубочайших и тягостнейших раздумий Алекс не понял, почему Энди так покраснел от сдерживаемого смеха и тихонько похихикивает.

— Алекс, — вкрадчиво сказал этот белокурый ангелок из самих глубин Преисподней, — спорим на пирожок, что в данной позиции нам гарантирована ничья?

Алекс подозрительно осмотрел доску, пересчитал шашечные армии, которые не сделали ещё ни хода, заглянул под стол и под диван.

— Спорим? — прямо-таки давился смехом Энди.

— Ну, давай, — буркнул Алекс.

— Ходи тогда.

Алекс двинул вперёд и влево центральную шашку, и тут Энди от хохота свалился под столик. Алекс недоумённо взирал на него, потом опустил взгляд на доску и только тут увидел, почему так веселится его друг: чёрные шашки все, как один, стояли на белых полях, и, следовательно, обе армии были недоступны друг для друга, как будто бы они находились в двух разных измерениях.

— М-да, — сказал Алекс. — Хе-хе.

Общими стараниями вампов чёрные шашки вернулись в нормальное измерение, и Энди сделал первый ход. Тайтус резво вскочил с кресла, в котором сидел.

— Где-то у меня был почти свежий бублик, — и он опять оставил их наедине.

— Ты ему доверяешь? — наклонился к уху Энди всё не успокаивающийся Алекс.

Но тут вернулся Тайтус, руки его были пусты.

— Увы, бублик сожрал мой брат, — развёл он руками.

— Твой брат… он диг? — поднял глаза от доски Энди.

— Он трайкер, — резко ответил Тайтус.

Энди походил и посмотрел на друга-вампа:

— Прости меня, Алекс, ты что-то спросил?

— Я спросил, почему именно мы должны совершить это непотребное дело? — нашёлся Алекс.

— А почему вы начали говорить антиправительственные речи в присутствии агента Пончика? Тем паче, у вас более чем подходящие вамповские особенности организма для этого дела, — спокойно пояснил Тайтус. — Итак, ваш ответ?

— Нет, — сказал Энди.

— Да, — сказал Алекс.

Назревал локальный конфликт, но Энди сразу же подумал, что гражданская война может произойти и в случае насильственной смерти трёх государственных учёных, и поправился:

— Да, мы убьём их.

А мрачный Алекс уже предвкушал фонтаны горячей крови, их безумный и столь сладостный для его очей цвет. Возможно, это милое заданьице даст пищу его зловещей музе и таким образом будут написаны новые главы его произведения в стиле фантазм «Властелин кактусов». Но природная подозрительность, или как называл её сам вамп — предусмотрительность, не уснула окончательно, и потому Алекс спросил:

— Хорошо, мы превратим их в гниющие трупы, а ты-то что будешь делать, Тайтус?

— Информация, — ответ дига был краток в такой степени, в какой были обширны сведения, которыми он завалил вампов в течение следующих минут.

Профессор Хайделл — безусловный лидер этой сверхнаучной троицы. Высочайший специалист в области сверхпроводников, за свои достижения получил Государственную премию, которую израсходовал на покупку автомобиля с антигравитационным шасси. Относительно его личной жизни у дига было мало сведений, но все знали, что Хайделл в значительной степени любвеобилен в отношении хорошеньких студенток. Профессор читал несколько циклов лекций в Университете, один из которых вампы даже прослушали (но если бы они этого не сделали, то ничего бы не потеряли).

Оливер Кроули — «руки» Хайделла, воплотитель его гениальных идей «в металле». Несколько лет назад он работал в закрытой лаборатории, но за неумеренное пьянство это блестящий робототехник и компьютерщик был переведён в Университет, где кое-как сработался с Хайделлом.

(Кстати, о компьютерах: вампы смутно представляли себе этот аппарат, так как электронных вычислительных машин было мало, с каждым годом их выпускали всё меньше, а работали они всё хуже. Даже в таком крупном Университете компьютеров было несколько десятков, а доступ к ним имели лишь посвящённые).

Профессор Шварцхельм — один из лучших в Республике теоретиков в области физикоматематики. Весьма оторванный от жизни человек, Шварцхельм также преподавал в Университете, а, кроме того, занимался теоретическим обоснованием новаторских идей профессора Хайделла.

Главная задача — убрать всех троих, желательно разными способами и через какой-то промежуток времени, чтобы не было видно никакой взаимосвязи.

— Конец информации, — сказал Тайтус.

 

Глава 10. Логово Тайтуса. Ночь

Трое молодых людей стояли у окна и смотрели в ночь. Небо было безоблачно, и потому звёзды, узкий серп луны и комета, похожая на призрак, были видны в мельчайших подробностях. Уровень радиации упал до 60 единиц, что должно было весьма радовать Тайтуса. Где-то неподалёку разбилось стекло, но затем вновь воцарилась тишина. Ввиду энергетического кризиса в стране по ночам часто во всём городе обесточивали электролинии, так было и теперь, и темнота манила к себе вампов.

— Я намерен обратить вспять катаболический процесс, — вспомнил Энди слово, услышанное в тюрьме, — и хочу влить новую порцию жизни в своё измученное тело…

— Да… — сказал Алекс, с вожделением вглядываясь в темень улиц.

— Будьте осторожны, не наткнитесь на крысоловов или Чистильщиков, — предупредил Тайтус.

Колокол на башне, повинуясь механизмам, начал гулко бить, возвещая счёт времени. Вампы насчитали одиннадцать ударов, самое время приступать к сладостной процедуре.

— Увидимся завтра, — пообещал Энди, и вампы бесшумно скользнули к двери и вниз по лестнице. Через миг они крались по чёрным улочкам.

Тайтус продолжал стоять у окна и предаваться размышлениям. В пакете, полученном от Правительственного курьера, указывалось о необходимости уничтожить все бумаги учёных, а также компьютер инженера. Над этим ещё следовало хорошенько подумать.

* * *

Вампы быстро пробирались по улицам спящего города, подставив ветру свои чувствительные носы и уши. Лёгкий шум — и вампы прижались к тёмному дому, слившись в одно целое со стеной; но это была лишь громадная крыса, выбравшаяся из подвала в поисках съестного. Алекс вполголоса выругался.

Они подошли к берегу моря и недолго постояли на чёрном песке, дыша ядовитыми испарениями. Но молодых девушек, пронизанных сосудами с горячей кровью, тут явно не было.

После моря вампы через молчаливый и потухший комплекс Университета вошли в Артиллерийский парк.

— У меня такое впечатление, что кто-то целится мне в спину, — прошептал Энди.

— И безжалостный палец плавно нажимает на спусковой крючок, — довольно громко сказал Алекс, забыв о предосторожности.

— Стойте! — приказал властный гнусавый голос откуда-то сзади. — Медленно, очень медленно повернитесь на 180 градусов.

Незнакомец зажёг фонарик с узконаправленным лучом и осмотрел лица вампов, при этом на его роже появилась мрачная ухмылка. Это был примерно одного роста и возраста с ними парень в абсолютно чёрной одежде, в руках у него имелся арбалет, металлический запах которого вампы почувствовали слишком поздно. Кроме арбалета, вооружение крысника (а это был именно крысник) составлял тринадцатидюймовый нож с длинным прямым лезвием, ножны которого были пристёгнуты к бедру. Лицо крысника было типичным для закоренелого садиста, который уже в три года разбирает живых хомячков на части, чтобы узнать, как они устроены внутри, но, тем не менее, сейчас он дружелюбно улыбался, хотя и получилась при этом зловещая кровожадная ухмылка. Неприятное впечатление усиливала и чёрная краска, нанесённая на щёки, лоб и другие части физиономии крысника, чтобы оно не блестело в темноте.

— Почему ты не выстрелил? — спросил Алекс (в том, что охотник на крыс привык стрелять в двуногих братьев, он не сомневался, но сейчас арбалет был направлен в землю).

— М-да, — чёрный охотник потёр подбородок. — Меня зовут Джадж.

«Джадж — неплохое имя для моего романа», — подумал Алекс.

— И потому, что ты — Джадж, ты не выстрелил? — осторожно спросил Энди; при малейшем движении арбалета он приготовился броситься на крысника и разорвать его поганое горло.

— Умирать дважды за сутки нелегко даже для вампов. Я был в суде, где вас приговорили к казни.

— Что-то я тебя там не видел, — Алекс был подозрителен как всегда.

— Зато я вас прекрасно видел, — Джадж повесил арбалет за спину, — я должен был вкатить вам по дозе эвтаназина, так сказать.

— Ты был в маске, — догадался Энди. — Ты — палач!

— Советую вам умерить свои эмоции, — рука охотника замерла на рукояти ножа, — я не хотел вам зла. Я учусь в Медицинском институте, а стипендии не видел уже одиннадцать месяцев. Поэтому, так сказать, я должен подрабатывать.

Вампы расслабились: и в самом деле, работа есть работа. Они молча разглядывали своего нового знакомого. Джадж был нормиком, то есть не имел никаких аномалий в своей генной структуре, но его по-детски простодушная жестокость (например, со своим тринадцатидюймовым ножом он никогда и нигде не расставался) давала знать о неких душевно-психологических отклонениях.

— А что вы тут делаете? — спросил Джадж. — Ах, вы — вампы, так сказать. Гематургийная система в ваших организмах совершенно отсутствует, и поэтому вы вышли на поиски…

— Да, — оборвал поток высоконаучных терминов Алекс. — Убери свет, а то привлечёшь внимание Чистильщиков. Или вы с ними заодно?

— Нет, у нас с ними постоянные стычки, — Джадж погасил фонарь. — Но они лучше вооружены, у них охота — цель жизни, тогда как у нас — нервная разрядка, так сказать.

Они постояли немного в темноте, затем пожали друг другу руки, заключив некое подобие союза, а потом разошлись в разные стороны.

— Алекс, Энди, — сказал Джадж на прощание. — Если хотите побыстрее поживиться чем-нибудь, покрутитесь около ресторана «Джеймон». Сегодня ночью в подвале ресторана, где расположено казино, идёт показ мод, вернее, показ молодых красивых тел различной степени обнажённости, так сказать. Желаю удачи!

Вампы последовали совету, и вскоре в их руках было обмякшее от сильного удара тело симпатичной девушки.

* * *

После того, как вампы утолили свои низменные страсти в виде литра обжигающей, пульсирующей крови, за что они даже испытывали своеобразную благодарность к своей бессознательной жертве, Алекс и Энди вернулись к ресторану и усадили девушку на скамейку неподалёку. Перед тем, как исчезнуть, растворившись в ночи, вампы успели услышать беззвучный рёв антигравитационных двигателей — служба порядка решила устроить облаву в эту мерзкую ночь, и именно в районе ресторана «Джеймон»; видимо, людей, подобных Сони Скевинджеру, было великое множество.

— Как ты думаешь, Энди, есть ли среди наших ближайших друзей стукачи? — спросил Алекс, когда они подошли к склону горы, самому безлюдному району в центре города; поблизости находилось здание психиатрической клиники, один этаж которого был занят общественным крематорием; туда отправлялись те сумасшедшие, которые не были чувствительны к лекарствам даже в смертельных дозах, но которых выпускать в город было крайне опасно, то ли из-за их неутолимой жажды убийств и разрушений, то ли из-за нелояльного отношения к правительственным структурам. Тихих, безобидных безумцев чуть ли не из-под палки выгоняли на улицы в город просить подаяние, после чего мускулистые горообразные санитары выкручивали им руки из-за нескольких жалких монеток.

Энди глубоко задумался, а потому попросил Алекса повторить вопрос. Выслушав друга, он ответил:

— Конечно, есть. Только это человек, наименее подходящий для этой роли. Тот, о ком никто никогда бы не подумал, — добавил он спустя некоторое время. — Кстати, в секретном руководстве для стукачей рекомендуется поднимать вопрос о паршивой овце самому, чтобы отвести от себя подозрения.

Подобные руководства бесплатно раздавались в любом деканате Университета. К слову сказать, Энди порой прихватывал одну-две брошюры, ибо подобные инструкции по неведомым причинам печатались на мягкой и приятной на ощупь бумаге.

— Ох, не зря ты вспомнил это руководство, не зря! — Алекс захихикал.

— Упоминал бы я эти книжонки, если бы был замешан в доносах? — Энди непритворно оскорбился в самых лучших чувствах.

— Если не ошибаюсь, там же руководстве сказано, что если в компании начинают выяснять, кто стукач, то нужно скорее упомянуть данное руководство, дабы не подумали, что ты изучил его втайне.

— А ещё там сказано, что нужно, если начались поиски стукачей, всех запутывать и обвинять кого попало, чтобы все запутались, все подозревали всех, а потом пришли к выводу, что стукачей нет! — сказал Энди, на том разговор и заглох.

Они поднялись по широкой, некогда бывшей белой окраски лестнице, она была построена ещё до Всемирного Конфликта. Любой диг обходил её подальше из-за повышенного радиоактивного излучения в несколько сотен стандартных единиц, но вампам на это дело было глубоко наплевать. Им предстояло взойти по ещё одной лестнице, на этот раз узкой, без перил, поднимающейся под большим углом на два десятка метров в окружении жухлой, обгоревшей растительности погребального цвета. По этой лестнице медленно, но отнюдь не тяжело, перемещалась вверх по ступенькам щупленькая девичья фигурка в чёрных джинсах и скрывающей формы тела огромной куртке, тёплый ветерок трепал её коротко стриженные волосы. Похоже, колесо фортуны решило повернуться к двум несчастным вампам светлым боком на всю ночь; красноречиво смолчав, кровососы решили воспользоваться подарком судьбы ещё раз и начали быстро, перепрыгивая за раз по несколько ступенек, приближаться к девушке.

Когда после профессионального, годами отработанного удара, лёгкое тело повисло на их руках, послышался легчайший шум, доступый только слуху вампов. Алекс и Энди одновременно подняли головы и увидели тонкий алый лучик, прочертивший тёмное небо. На самой верхней ступеньке появилась грозная фигура в белом балахоне и боевым разрядником в руках…

Чистильщик ещё не заметил их из-за своего слабого, не приспособленного к ночной жизни зрения, и рубиновый лучик беспомощно метался из стороны в сторону.

— Быстро! — прошипел Энди, и, подхватив бессознательное тело, они с поразительной скоростью метнулись вниз по лестнице. Спустившись, они затаились за каменным парапетом, опоясывающим гору. Им повезло — Чистый Брат поводил немного прицелом разрядника по склону и скрылся с их поля зрения.

Механизм на башне городского муниципалитета проснулся и, скрипя всеми шестерёнками, возродил к жизни тяжёлый колокол. Удар колокола был одним-единственным, как круглый сирота, и потому быстро потух в бесконечном пространстве ночи.

Вампы посмотрели друг на друга и без лишних, никому не нужных слов, приняли общее решение. Быть может, Чистильщики устроили засаду на склоне горы, а рисковать в такую прекрасную ночь своими жизнями, пусть даже никчёмными жизнями двух самых зауряднейших вампов, не хотелось.

* * *

Когда Тайтус, подчинившись громкому стуку, открыл незапертую дверь и увидел двух улыбающихся до ушей кровососов, от потрясения у него чуть не упали очки с носа. Так, во всяком случае, показалось вампам, и они бесцеремонно втянули в комнату поникшую девушку и, пройдя мимо замершего дига, уложили её на убогий диванчик, скинув «Юнипак» на пол.

— Так как сегодня уже завтра, мы решили сдержать своё обещание, — злорадно захихикал Энди.

— И ещё, Тайтус, — добавил Алекс, улыбаясь, как кот, нажравшийся сливок, — если будешь сочинять новые законы о дигах, продолжай с четвёртого номера.

Тайтус послушно кивнул. Энди аккуратно устроил девушку на диване и отошёл в сторону. У неё было нескладное угловатое личико, поразительную бледность которого подчёркивали мучительно сжатые губки прекрасного вишнёвого цвета, и причём без всякой косметики, которую тут же учуяли бы носы вампов. Большие, чуть раскосые глаза также были закрыты, что впрочем, совсем неудивительно.

Вампы стояли в стороне со сложенными руками и с благочестивыми минами наблюдали творение своих обагрённых кровью рук. Слегка ошалевший Тайтус также прошёл в комнату, задёрнул тёмно-зелёные выцветшие шторы, действуя при этом как автомат, и присел на невысокий стульчик; непрозрачные очки неотрывно смотрели на лицо жертвы. Освещалась комната биолампой, которая не требовала электрической энергии, а световой поток в шесть стерадиан создавался колонией специальных микроорганизмов, созданным методами генной инженерии.

— Вы что, собираетесь делать это в моей квартире? — неживым голосом спросил гостеприимный хозяин.

Энди захихикал, а Алекс серьёзно закивал головой:

— Сегодня ночь, когда вампам удивительно везёт… Как она тебе нравится?

Диг молчал, и молчал он целых три минуты; кажется, ему никто ещё не задавал такого вопроса.

— Чёрт возьми, Тайтус, почему ты молчишь? — не выдержал Алекс. — Или это опять парень?

Диг продолжал молчать, но всё-таки через некоторое время открыл рот:

— Нет, кажется, это не парень.

На какую-то долю секунды испугавшийся Энди успокоено и умиротворённо засиял, став похожим на ангела небесного или, по крайней мере, на святого праведника, исцеляющего страждущих простым прикосновением своей длани.

— Мы уже полакомились сегодня, — сообщил Алекс, медленно облизывая губы.

— Может, перекусим? — предложил Тайтус, несмотря на огромное потрясение, на его лице не отразилось ни единой эмоции. — И сыграем во что-нибудь?

— Ладно, время не торопит, — смилостивились вампы. — Тащи жратву.

Диг исчез на кухне и несколько минут стучал посудой. По-видимому, за ночь в холодильнике чудесным образом материализовалась еда, ибо Тайтус вернулся с полным подносом. Завтрак включал в себя три варёных куриных яйца (желток у них был зелёный), кусок колбасы, обкусанный с одного конца, наверное, братом-трайкером, несколько ломтей хлеба и пластиковая баночка плавленого сырка. Сей зловещий продукт фирмы «Дауген» был сделан вовсе не из сыра или какого-нибудь другого молочного продукта, а из синтетичного материала, родственного баночке, в которой находился. Но вампы не стали привередничать, вдобавок, их желудок явно давал о себе знать, а потому поднос был очищен в мгновение ока. Тайтус взял лишь яйцо и меланхолически сжевал его вместе со скорлупой. Алекс только подивился, почему яйцо не было разрезано на аккуратные кубики.

— В прошлый раз начинал ты, Алекс, значит, сегодня моя очередь, — беспрекословно заявил Энди, а если он что-либо решал, то убедить его в обратном было очень и очень трудно, то есть почти невозможно. «Легче научить камни давать молоко», — пошутил как-то их университетский приятель Роу.

Энди медленно, наслаждаясь каждым мгновением, приблизился к девушке; его смущала лишь её поразительная бледность, но в этом было повинно тусклое освещение, порождённое специальными фосфоресцирующими бактериями. Занятий в Университете в этот день не намечалось, и потому вампы были вольны растягивать до предела каждую секунду.

— Вы не будете делать это здесь! — это был Тайтус, но слова эти вампы преспокойно пропустили мимо ушей.

Энди присел рядом с кроватью, нежным движением руки откинул голову девушки в сторону. Клыки его алчно заострились, а глаза горели сумасшедшим блеском.

— Ну что, Тайтус, сыграем в шахматы? — предложил Алекс, с интересом поглядывая в сторону друга-кровопийцы, но диг молчал. Энди наклонился к нежному горлу девушки, и тут Тайтус тихо сказал:

— Она же ещё совсем ребёнок…

Тотчас же Энди испытал страшный удар, его тело подбросило и с огромной силой ударило об разваленный книжный шкаф.

 

Глава 11. Сюрприз

От жесточайшего удара любой нормальный человек тут же отдал бы богу душу или по крайней мере сошёл бы с ума от психического потрясения, но Энди лишь ошарашено смотрел на свою бывшую жертву, которая оказалась вовсе не безобидной. Алекс тоже вскочил, сжимая в руке вибронож, лишь Тайтус совладал с собой и остался неподвижно сидеть.

Девушка уже находилась в вертикальном положении; вишнёвые губки были презрительно сжаты, а её глаза гневно смотрели на нашу троицу. О, эти глаза! Это были глаза стопроцентного вампа: они имели огромные вертикальные зрачки, сейчас широко расширенные вследствие скудности освещения.

Итак, в комнатушке находились три пары таких глаз и тускло отсвечивающие очки дига.

— Чёрт побери! — сказал Энди, а Алекс пробормотал ругательство, явно не предназначенное для нежных ушей незнакомки.

— Сюрприз, — зло сказала вампирша, хотя и столь юная. — Вот уж не думала, что попаду в лапы своих же собратьев…

Энди со стоном поднялся и галантно склонил голову:

— Извините, прекрасная незнакомка…

«Симпатичная, — подумал он. — Пожалуй, я мог бы с такой встречаться. Если бы захотел…»

— Меня зовут Лилиту.

— Извините, Лилиту, но не будете ли вы так любезны убраться отсюда к чёртовой матери?

Алекс снова чётко и смачно выругался. Лилиту, надменно прищурившись, осматривала своих похитителей. Энди, закоренелый женоненавистник, которого особенно бесили женщины, ставившие себя на одну планку с сильным полом, аж затрясся от гнева.

— Не надо строить глазки, девица, а проваливайте отсюда к чёртовой матери, а то и подальше! Мы спасли вас от Чистильщиков, так что мы теперь в расчёте! Убирайтесь из моей квартиры!

Разъярённый белокурый ангел даже забыл, где находится (может быть, здесь сыграло и то, что последний раз он курил в тюрьме, в обществе патера Гордона).

— Убирайся из моего романа! — орал Энди, выкатив глаза. Алекс сочувственно посмотрел на друга и выдал ещё одно грязное ругательство, видно, его тоже немного заклинило.

— Почему бы вам не покинуть сие помещение, уважаемая Лилиту? — включился наконец-то Тайтус.

— Будем считать, что вы пригласили меня в гости, — девушка-вамп удобно устроилась на диване; подняв с пола «Юнипак», она с интересом рассматривала этот хитроумный универсальный механизм.

Тайтус зашёл на вторую попытку:

— Почему бы вам, уважаемая Лилиту, не подцепить на улице какого-нибудь парня, выпить у него горячей здоровой крови и не отправиться домой спать?

Лилиту метнула на Тайтуса лукавый взгляд:

— Это будет лишним. Я нашла, что хотела. Трое молодых парней, в самом расцвете сил. Но двое из них безоговорочно отпадают — они вампы. Так что, любезный диг, мне незачем рыскать по улицам. Или ты хочешь уверить меня, что кровь дигов смертельно ядовита?

Тайтус замер, затем сделал шаг назад, к окну, одновременно извлекая из недр куртки рукоятку плазмотронного ножа, чьё светящееся в темноте лезвие запросто могло резать камни. Лилиту засмеялась, обнажив полный набор мелких острых зубок с типичным для вампа строением резцов и клыков.

— Успокойся, диг, я пошутила.

Алекс открыл рот, чтобы сказать ещё какую-нибудь гадость, но смолчал.

— Я уже пила сегодня. Какой-то парнишка возвращался домой слишком поздно. Он был немного пьян, так что я потеряла бдительность. Кстати, как ваши имена?

— Алекс Шоу, — высокопарно ответил Алекс.

— Сони Скевинджер, — солгал Энди.

— Лайкентрэп, — назвал свою фамилию Тайтус, который никогда не говорил неправды, как и любой диг, между прочим.

Энди попробовал ещё побушевать, но ничего не добился, а потому ушёл, напоследок громко хлопнув дверью. Минуту он раздумывал, к кому бы податься на ночь, к Мэри, Айзе, Хельге или Джин, и остановил свой выбор на последней, тем более что Джин работала распространителем сигарет, так что дома у неё постоянно можно было стянуть пачку «Протоса» или «Коссака», а проклятая привычка высказывала острую потребность в куреве.

Маленький оккупант женского пола между тем спокойненько улёгся на диване, укрывшись своей огромного размера курткой; как понял Алекс, Лилиту собиралась здесь хорошенько выспаться.

— Спокойной ночи, Алекс Шоу! Спокойной ночи, Тайтус! Разбудите меня, пожалуйста, в восемь часов ноль минут. Тогда я уйду из вашего романа…

Лилиту слабо улыбнулась, закрыла глаза и уснула сном невинного младенца. Алекс и Тайтус, до самых глубин души потрясённые такой бесцеремонной наглостью, перешли в соседнюю комнату.

— Не забудь её разбудить, — сказал Алекс, — а то она переменит своё решение и выпустит из тебя несколько литров крови. Хе-хе.

— Правило номер четыре: «Диг никогда ничего не забывает», — ответил Тайтус, пряча свой опасный нож.

«Правило номер пять: Диги ужасные зануды, и чтобы общаться с ними, нужны поистине железные нервы», — подытожил про себя Алекс, а вслух сказал:

— Я придумал пятое правило, так что продолжай с шестого в следующий раз.

— Правило номер шесть: «Если ты не диг, никогда не измышляй законов и правил, касающихся дигов», — моментально отозвался Тайтус.

— Хе-хе, — сказал Алекс. — Но всё-таки держи плазменный нож под рукой, на всякий случай. Чем займёмся?

— Можно сыграть в карты. В карточных играх очень велик вероятностный фактор, простой перебор вариантов без полной информации является бессмысленным, — изрёк Тайтус. — Предлагаю такую игру, как «Два лорда».

Вамп, с сомнением пожав плечами, согласно кивнул. Так как в этой комнате не было ничего, кроме протёртого до дыр ковра, они устроились на полу. Тайтус принёс две полные, ещё не распечатанные колоды карт, а освещением служил яркий лучик «Юнипака». Вамп и диг играли до тех пор, пока на востоке не появились первые признаки восходящего солнца. А тогда их веки смежил крепкий сон.

 

Глава 12. Старый знакомый

Проснувшись, первым делом Алекс нашёл унитаз и воспользовался своим гражданским правом, которое хоть и не было описано в Конституции Республики, но было неотъемлемой частью жизни свободного народа самой демократической страны в мире. Умывальная раковины и унитаз были расположены в двух отдельных специальных комнатушках, чему Алекс очень подивился. Электричество уже было включено, но в водопроводных кранах отсутствовала вода. Вместо неё шипел какой-то желтоватый газ с резким неприятным запахом. Способа помыть руки и лицо с помощью газа Алекс не знал, и поэтому пришлось отложить утреннее умывание на неопределённые сроки.

Увы! Горькое разочарование ждало вампа на завтрак: ничего, кроме двух концентратных кубиков, Тайтус предложить не мог.

— Эта, как её… Лилиан…

— Лилиту, — подсказал диг.

— Вот-вот, Лилиту. Её уже нет? — поинтересовался Алекс, запивая безвкусный кубик какой-то желтовато-мутной пузырящейся жидкостью, налитой в стакан.

— Я разбудил её ровно в 8 часов по государственному времени, и вот уже 3 часа 22 минуты, как она ушла, — ответил Тайтус.

На улице пылало полуденное солнце, расплавляя асфальт и раскаляя бетон, а жаркий ветерок мгновенно испарял малейшие капельки пота с немногочисленных человеческих тел. Алекс и Тайтус медленно продирались сквозь липкий и вязкий воздух, а у кинотеатра «Айлендер» их поджидал сам Энди Эйнджел, всем своим существом олицетворяющий само раскаяние и смирение; взор его голубых очей был театрально потуплен в землю.

— Возвращение блудного сына. Хе-хе, — сказал Алекс; они поприветствовали друг друга, словно не виделись несколько лет. Под курткой Энди виднелись очертания новой сигаретной коробки, а в руках он скромно держал толстенную бумажную папку, завязанную двумя медными проволочками. В папке находилась новая пьеса под названием «Сердце гладиатора», посвящённая любви (если можно так назвать отвратительные развратные похождения не имеющего никаких понятий о морали и отпускающего тошнотворные пошлые остроты мужика в медных латах) и смерти (и поделом ему!) храброго гладиатора. Энди был очень горд своим новым детищем, стоившем ему многих мучительных часов, дней и ночей. Одарённый драматург никому не признавался, однако, что муза снисходила к нему во время восседания на белом керамическом или пластиковом санитарно-гигиеническом сооружении, именуемом в просторечии унитазом.

Наша троица мучительно, большими зигзагами приближалась к родному Университету, одаривавшему их знаниями, и тут в поле их зрения попала знакомая личность. Алекс и Энди остановились, когда к ним приблизилась высокая фигура в тёмном плаще и коричневой шляпе.

— Патер Гордон! — окликнул его Энди.

Священник радостно заулыбался, пуская зайчики стёклами пенсне, и подошёл ближе. Из-за этого сближения вампы почувствовали какой-то тяжёлый, гнусный и располагающий к тошноте аромат, которым благоухал сияющий Гордон.

— Benedicat vos Dominus, — перекрестил он их.

Присмотревшись получше, вампы поняли причину страшного запаха — вся одежда Гордона была покрыта засохшими грязно-серо-коричневыми корочками… ну, вы сами понимаете, чего. (Если ещё не догадались, то загляните в отверстие любого общественного туалета). Особенно пострадала элегантная шляпа патера — с её полей свисали целые клочья застывших переработанных пищевых отходов. Но, несмотря на это, Гордон жизнерадостно улыбался, он никогда не терял оптимистичного настроения. Вдыхая удушающий запах, можно было лишь позавидовать дигу, нос которого был абсолютно нечувствителен к любого рода благоуханиям. Справившись с рвотным спазмом, Энди спросил:

— Поздравляю, патер, со свободой. Вас полностью оправдали?

Гордон весело помотал головой из стороны в сторону.

— Неа. Я бежал из темницы.

— Как?!!

— Я воспользовался канализационным отверстием, — поделился страшным секретом Гордон. — Я уразумел, что меня даже не собираются судить ближайшие несколько лет, посему, когда мне принесли новую упаковку гемоанаболика, я проглотил сразу все таблетки…

Вампы слушали, затаив дыхание.

— Ощущение было такое, будто кровь вскипела в венах, а голове стало легко, словно её накачали изнутри каким-то газом. Тогда я подошёл к дыре, моему светлому пути на волю, и нырнул. Таблетки позволили мне находиться без доступа кислорода целых полчаса, хотя и пришлось наглотаться дерьма, — увлечённо рассказывал патер. — В некоторых местах труба сгибалась под непозволительными углами, мне приходилось возвращаться и искать боковые ответвления. Но как я был рад, когда надо мной сверкнул солнечный диск, а я вынырнул далеко в море, но на воле! Единственное, о чём я жалею — это журнал и карты, подарок одной моей хорошей знакомой. Их я оставил в камере в полном одиночестве.

— Как, Филип, Орсон и Пип тоже покинули вас?

— Да, Орсону помог какой-то профессор Шварцхельм, его научный руководитель, как я понял. Судьба Филипа и Пипа покрыта для меня мраком.

Они постояли ещё немного, поговорили о всяких несущественностях и разошлись; напоследок патер стрельнул у Энди сигарету и благословил их ещё раз.

— Тайтус, ты знаешь что-нибудь о патере Гордоне? — спросил Энди.

— Да, — ответил диг после непродолжительного молчания. — Питер М. Гордон, доктор богословия, 29 лет. Ещё со школьной скамьи активно участвовал в общественной и политической жизни страны. Закончил духовную семинарию, Смаросский университет и был направлен в наш город полномочным представителем церкви. Но из-за своих ярко выраженных идей нонконформизма, нигилизма и агностицизма вступил в ожесточённую полемику с епископатом, за что был подвергнут опале. Несмотря на это, начал разрабатывать собственную философско-богословскую концепцию на основе многочисленных других теорий. Эта концепция получила название «гордонизм» и в некоторых положениях очень близка к анархическим идеям, что весьма не понравилось Службе Государственной Безопасности. Гордон был лишён священнического сана, но продолжал проповедовать, за что несколько раз заключался в тюрьму, а однажды — в психиатрическую лечебницу. В настоящее время находится в розыске.

— Се, человек! — Энди был в полном восхищении.

 

Глава 13. Вечеринка

— Как провёл ночь? — спросил Алекс у Энди, когда они подошли и остановились у здания Университета.

— Не знаю, как другие, но лично мне понравилось, — сказал Энди, доставая картонный параллелепипед сигарет «Коссак», на котором была изображена кровожадная морда с длинными свисающими вниз усами. — Вдобавок, Джин пообещала мне достать два килограмма взрывчатки для выполнения правительственного поручения.

«Видно, ей тоже очень понравилось», — подумал Алекс, но не рискнул высказать мысли вслух.

От рёва двигателей трайков задребезжали стёкла ближайших зданий — это громогласно прибыли Ланг и Курц, и вскоре они присоединились к нашей компании. Они, впрочем, стали немного в стороне, ни на минуту не прекращая бесконечного разговора на любимую тему.

Притопали Би-Джей в новых кедах на босу ногу и мрачный неразговорчивый Молчун.

— Так как сегодня Государственный День Знаний, то наш друг Роу приглашает нас к себе на виллу! — громко возвестил Би-Джей, сияющий, как начищенная медная монета.

— Подождите-подождите, — нахмурил лоб Алекс, — ведь День Знаний был две недели назад…

— А кто нам мешает отпраздновать ещё раз? — захохотал Би-Джей.

— Роу хоть знает об этом? — спросил Энди.

— А вон он идёт со своей девушкой, сейчас мы его и известим, — пообещал вечно жизнерадостный Би-Джей.

Но Роу был ещё далеко, и он явно не спешил расставаться с Нэнси. Увы, счастье недолговечно, и Роу пришлось подойти к группе своих сотоварищей.

— Пошёл как-то Колэбэк в баню, — начал рассказывать Би-Джей, — выходит и говорит: «Ой, опять забыл голову помыть!»

(Для тех, кто не знает, кто такой Колэбэк: Колэбэк — персонаж древнего фольклора, его тело состоит из одной головы шарообразной формы диаметром около 12 дюймов. Вероятно, Колэбэк — генетический мутант редчайшей модификации.)

Не стоит презрительно кривить губы от столь младенчески бесхитростного юмора. В эти тяжёлые не только для Республики, но и для всего мира времена не было ни юмористических радио- и телепередач, ни журналов или каких-либо других изданий. Жизнь была очень трудной, выживали лишь сильнейшие, и шутить этим выжившим совсем не хотелось. Это были времена слёз и крови.

Студиозусы дружно рассмеялись, и громче всех — Роу. Тайтус оставался с каменным лицом, ведь это было ему не дано. Би-Джей решил, что пора ковать железо, пока не поздно, и сообщил:

— Роу, мы сейчас едем на твою виллу — праздновать День Знаний.

Роу отскочил, как ошпаренный, отчаянно жестикулируя руками. Вообще, Роу всегда при разговоре размахивал своими верхними конечностями, как ветряная мельница во время урагана; в недавнем прошлом своим нескольким собеседникам он так повредил глазные яблоки.

— Ну, как хотите, — неожиданно согласился Роу. — Только необходимо купить жратвы.

Трайкеры, Ланг и Курц, смилостивились отвезти всю компанию на виллу, но категорически отказались сдавать деньги на еду и выпивку — им было жаль тратить время и деньги на вечеринку.

Ланг уточнил у дига прогноз погоды на неделю вперёд: погода интересовала трайкеров только в отношении коэффициента сцепления колёс с дорогой.

Энди взял инициативу в свои руки: он собрал со всех небольшую сумму и в сопровождении Алекса и Молчуна отправился на Общественный рынок за провиантом. Остальные сторожили трайкеров, чтобы те куда-нибудь не смылись. Тайтус время от времени обращался к «Юнипаку»: радиоактивный фон неумолимо повышался, но до сотни было ещё далеко.

Через полчаса вернулись покупатели съестного; они несли шесть куриных окорочков (каждый в фирменном мешочке «Дауген»), две бутылки газированного напитка «Гогль Кола», несколько мясных, рыбных и других консерв, два полиэтиленовых пакета красного вина и четыре упаковки, в каждой из которых было шесть баночек пива. Алекс рассказал, что торговец клятвенно заверил их, что все продукты изготовлены из натуральных ингредиентов, но это было очень похоже на сказку.

На каждом трайке устроилось четыре человека, и вот уже эти гигантские грохочущие машины летят со скоростью двести миль в час, приводя в панический ужас невинных пешеходов. Трайкеры относились к этому испугу с каким-то извращённым наслаждением, хохоча во всё горло, когда, например, безрукий ветеран Всемирного Конфликта, услышав рёв адских двигателей, поспешил прижаться плотнее к стене и, поскользнувшись, растянулся на грязном асфальте. Роу указывал Лангу дорогу, и через несколько минут они остановились перед загородным трёхэтажным особняком, окружённым высокой оградой из колючей проволоки.

Роу достал ключи и открыл устрашающего вида замок на воротах. Трайкеры, сгрузив своих пассажиров, стали прощаться.

— Желаю вам неплохо повеселиться, — сказал Курц.

— Я вижу, у вас тут слишком много пива, — рассудил вслух Ланг, конфискуя одну упаковку в свою пользу. — Мы выпьем с Курцем за ваше здоровье.

Трайкеры укатили, подняв целый смерч раскалённой солнцем пыли. Роу начал ознакомительную экскурсию, показав, где у него туалет, кухня, погреб и другие комнаты. Что особенно радовало глаз — длинные ряды полок с бутылками в погребе. С виллой соседствовал небольшой виноградник, из которого Роу каждый год выжимал несколько сотен бутылок вина различных сортов. Студиозусы то с восхищением, то с завистью осматривали окружающую их роскошь, один только Молчун презрительно морщил нос, да Тайтус невозмутимо крутил головой из стороны в сторону. В погребе его внимание привлекло несколько металлических канистр.

— Что это? — спросил диг.

— Ракетное топливо, — ответил Роу.

Тайтус осмотрел полустёртую этикетку и выдал полную информацию о содержимом канистр:

— Ракетное топливо марки НД-1430. Плотность — 1270 килограмм на метр кубический, температура сгорания — 3500 градусов, удельная теплота сгорания — 6 мегаджоулей на килограмм…

Но бедного дига никто не слушал.

На втором этаже, в самой большой и светлой комнате был установлен стол и шесть стульев; на столе бригада под руководством Энди художественно распределила тарелки, вилки, ложки и стаканы.

Когда «Юнипак» дига возвестил 14 часов по государственному времени, наша компания заняла места за сервированным столом. По стаканам разлили янтарного цвета вино, а на тарелках дымился сваренный опять же под руководством деятельного Энди картофель, который любезно предоставил из своих запасов Роу.

— Итак, за День знаний! — провозгласил сидящий во главе стола хозяин дома.

Они выпили и налили ещё. Немного удручало то обстоятельство, что кто-то ещё до начала пиршества подло вылакал весь газированный напиток, но не хотелось омрачать распрями и выяснениями отношений такое великолепное начало.

Неожиданно Роу засмеялся, но никто не понял, по какому поводу.

— У Колэбэка кроме головы ничего нет! — сообщил он сквозь слёзы причину своего веселья. Алекс, Энди, Би-Джей и даже Молчун захохотали, откинувшись на спинки стульев; Роу подумал, что сморозил отличную шутку, и зашёлся в очередном приступе смеха.

Отсмеявшись, они накинулись на еду, периодически прикладываясь к вину, особенно в этом усердствовали Роу, Би-Джей и Молчун; Алекс старался не отставать от них. Энди и Тайтус соблюдали умеренность, они не ставили перед собой целью напиться до свинского состояния.

— Похоже, сегодня вечером света не будет, — сказал Роу, пощёлкав электрическим выключателем. — Но не волнуйтесь, у меня есть специальная лампа и четыре канистры ракетного топлива… Может, партеечку в карты?

У стены одиноко стоял небольшой столик, на котором Энди, Алекс, диг и хозяин принялись играть в «Четырёх епископов»; после каждой сдачи выигравшие пили за свою победу, проигравшие — за свои будущие триумфы, и благодаря этому количество полных бутылок постоянно уменьшалось. Би-Джей и Молчун, чтобы не скучать, отправились обследовать кладовую и особенно её содержимое, откуда они вернулись в весьма весёлом расположении духа.

Потом они все вместе вернулись за стол.

— Роу, почему ты не взял с собой Нэнси? — спросил Тайтус. Все опять рассмеялись, а Роу шутливо пообещал дигу удалить лишние органы его тела с помощью виброножа. Бедняга Тайтус, у которого винные пары начинали затуманивать ясное сознание, не понял реакцию товарищей: он не имел в виду ничего плохого, а просто подумал, что было бы вовсе не лишним присутствие представительниц прекрасного пола из чисто эстетических соображений.

— Кстати, Тайтус, — оторвал голову от тарелки любознательный Алекс, — я хотел спросить: могут ли быть дети у дига и вампа?

— Нет, генные особенности хромосом не позволяют получить потомство между вампом и дигом, вампом и вэйвером, дигом и вэйвером… — начал пояснять Тайтус, живой кладезь премудрости.

— Особенно если эти двое — одного пола! — съязвил Роу, шутка вызвала дружный смех. — Ещё партию?

Борьба «Четырёх епископов» продолжалась.

— А слышали, вчера в Дутере взорвался «Юнипак»? — спросил Энди.

Все посмотрели на дига, тот и ухом не повёл.

— Семеро погибло на месте, — добавил белокурый вамп с каким-то укором в голосе.

— Ещё трое умерло по пути в больницу, — уточнил Би-Джей. Он опять был в курсе всего, что бы ни происходило. — Знаете, почему взорвалось?

Никто не знал. Тогда всезнающий Би-Джей поведал, что некий подросток пытался воспользоваться «Юнипаком» для удовлетворения половых потребностей… Роу с хохотом попросил Тайтуса рассказать что-нибудь на эту тему, но диг смолчал.

После очередной партии Би-Джей и Молчун опять отошли вниз, в погреб, из которого уже не возвратились.

Постепенно процентное содержание спирта в крови увеличивалось, солнце за окном оканчивало свой дневной путь, приближались сумерки…

* * *

Когда совсем стемнело, Роу и Энди отправились за лампой, её ещё предстояло заправить горючим. Внизу они наткнулись на Молчуна — он молча, подобно роботу, бродил по коридорам в поисках туалета. Би-Джей уже валялся на кровати в одной из комнат в весьма бессознательном состоянии.

Вернувшись со светом, словно Прометеи, несущие пламя несчастному и тёмному человечеству, они увидели, что Алекс смертельно захотел спать. Они положили разомлевшего вампа в пустую комнату и аккуратно прикрыли его клетчатым пледом. На место выбывшего Алекса позвали Молчуна, который автоматически взял карты в руки, но всё-таки был в состоянии играть.

Сумасшедшая игра в свете коптящей лампы, которая вдобавок залила весь стол ракетным топливом, продолжалась. Карты плюхались на ставший огнеопасным стол, падали на пол и оставались там лежать незамеченными.

Прошёл час, а может быть, даже несколько. Вдруг Молчун уронил карты, голова его безвольно упала на грязный стол; на лбу вэйвера отпечаталось тёмное пятно.

— Ну что, партеечку? — как ни в чём не бывало, Роу тасовал колоду, пропитанную топливом. Одна искра — и комната обратилась бы в огненный ад.

— Ты что, Роу? Хватит уже, — пытался образумить хозяина Энди; Тайтус же молча смотрел прямо перед собой, о чём он думал, было одному богу известно.

— Ещё одну партеечку, — не сдавался Роу.

— Я не буду больше играть, — а так как камни никогда не будут давать молока, переубедить упёршегося Энди было невозможно. Наверное, он вспомнил о вредоносном воздействии карт, самых обыкновенных листков бумаги с красочными рисунками.

— Тогда я отлучусь в туалет, — Роу нетвёрдо встал и, пошатываясь, вышел из комнаты; через минуту послышался звук падающего с лестницы тела.

— Тайтус, какая у нас завтра лекция? — спросил Энди у дига, гадая, слышит ли он его сейчас. Но Тайтус после небольшой паузы всё-таки ответил, и голос его был почти трезв:

— Профессор Шварцхельм начинает цикл лекций по физикоматематике.

Имя профессора напомнило вампу о необходимости выполнения задания, и он решил больше не пить. Возвратился Роу, его дорогие бархатные брюки нежно зелёного цвета покрылись какими-то подозрительными пятнами, а одна штанина была насквозь мокрая. Роу опять схватил карты, предлагая «ещё одну партеечку», так что у Энди зародились сомнения в его генетической или психической нормальности. Неожиданно Молчун восстал, опрокинув стул, глаза его были совсем отсутствующими. Словно получив невидимый электромагнитный сигнал, вэйвер начал расстёгивать молнию брюк, нацелившись на кресло хозяина.

— Эй, Молчун, ты пописать захотел? — всполошился Роу, вскакивая с места, но он оказался недостаточно быстр: горячая струя мочи, описав параболу, попала прямо в цель, а левая штанина Роу лишь чудом осталась сухой. После долгожданного облегчения обессилевший Молчун упал в «освящённое» им кресло и окончательно вырубился.

Роу начал театрально рвать на себе волосы, но теперь алкогольный демон принялся за него. «Подождите немного, я чуть-чуть посплю», — произнёс он весьма и весьма невнятно, потом поплёлся в соседнюю комнату, где уже храпел Алекс, и рухнул на вторую кровать, возле которой кто-то уже успел оставить аккуратную лужицу блевотины. Храп Алекса замолк, и вамп, громко стеная, выкарабкался в общую комнату; вид его был весьма плох. Едва переступив порог, его мучительно стошнило.

— Похоже, нам нужно вернуться в город, — сказал Энди, поглядывая на присевшего на стул у стены Алекса, который вот-вот грозил потерять тонкую нить сознательного мышления.

Энди обошёл весь тёмный дом, Тайтус освещал ему дорогу с помощью зловредной лампы; горящие капли ракетного топлива стекали по пальцам дига и падали на пол, но лицо его оставалось безучастным ко всему. На поясе Тайтуса находился «Юнипак», который мог дать гораздо более эффективное и безопасное освещение, но почему-то никогда ни о чём не забывающий диг не воспользовался им. Увы, Би-Джей тоже был в отключке, и попытки разбудить его ни к чему не привели. Энди только подивился, почему в рукава своего шикарного пальто Би-Джей засунул ноги, и укрыл спящего товарища тёплым одеялом: у Энди было доброе сердце.

— Ну что же, попросим Роу закрыть за нами ворота, — решил вамп, но осуществить это оказалось не так-то просто.

— Роу, ты меня слышишь? — громко сказал Энди прямо в ухо хозяину виллы.

— Угу, — кивнул головой Роу, откинулся на подушку и опять выключился. Но упрямый Энди привёл его с помощью Тайтуса опять в сидячее положение.

— Роу, ты можешь закрыть за нами ворота?

— Угу, — он опять попытался лечь, но бдительность вампа не позволила ему сделать это.

Теперь задал вопрос коварный Тайтус:

— Роу, мы возьмём у тебя одну канистру ракетного топлива?

— Угу. Ещё партеечку!

— Роу, идём, закроешь за нами ворота! — приказал уже основательно вышедший из себя Энди.

— Угу, — сказал Роу, но дальше кивания головой с закрытыми глазами он не пошёл.

— Роу, скажи что-нибудь, кроме «угу»!!!

— Угу.

— Бесполезно, — Энди опустил руки, Роу упал как подкошенный.

— Вы скоро? — в проёме двери появился мрачный Алекс, его только что опять вырвало прямо из окна на красивую цветочную клумбу.

— Дверь дома имеет защёлку, — сказал Тайтус, — её можно захлопнуть снаружи.

Так они и сделали, причём диг не забыл прихватить тяжёлую канистру. Глядя на его мучения с непомерной для него тяжестью, добродетельный Энди взял груз в свои руки.

Первым шёл Энди, за ним — Тайтус, а позади плёлся угрюмый Алекс, которого всё ещё мутило. Диг не зажёг фонарик «Юнипака», так как неподалёку находилась военная часть, и подозрительный свет мог навлечь на себя две-три ракеты класса «земля-земля». Поэтому наша компания велась, по сути дела, одним Энди, глаза вампа даже в полной темноте умудрялись что-то рассмотреть. Их обдувал приятный тёплый ветерок, который настроил Энди на возвышенные, поэтические чувства. Эти чувства не помешали ему переступить пересекавшую их дорогу канаву, узкую, но глубокую, и никак не предупредить несчастного Тайтуса, покорно шагавшего за ним своей неповторимой диговской походкой. Когда послышался звук падения, на лице Энди возникла удовлетворённая жестокая улыбка, которую тут же сменило выражение соболезнования и скорби, когда сей скверный до мозга костей вамп развернулся к товарищам.

— Правило номер четыре: «Диг никогда ничего не забывает», — невозмутимо произнёс Тайтус, извлечённый с помощью вампов на божий свет. Непонятно только было, что он имеет в виду: злобную проделку Энди или дружескую помощь вампов.

Они продолжали свой путь, причём каждый думал о чём-то о своём.

— Тайтус, зачем тебе ракетное топли…

Энди не договорил: на северо-западе, за их спинами, на расстоянии в пару миль вырос красивый огненный цветок, а через несколько секунд донёсся приглушённый звук взрыва.

— Хорошая была вилла, — сказал Алекс, вглядываясь в темноту. Энди молча жалел о том, что они отошли слишком далеко и не смогли вдоволь насладиться прекрасным зрелищем.

— Неплохо рвануло.

— Тротиловый эквивалент взрыва — 55 килограммов, — быстро прикинул Тайтус количество оставшегося в погребе ракетного топлива.

— Тайтус, почему ты вечно показываешь всем, что ты такой умный, а все остальные дураки? Мне это, честно слово, осточертело… — сказал Алекс, и тон его не предвещал ничего хорошего.

Тайтус был окончательно сбит с толку: он всего лишь хотел помочь человечеству, делясь с окружающими, и причём совершенно безвозмездно, всей имеющейся в его распоряжении информацией. Но вслух он сказал только:

— Правило номер семь: «Почётная миссия дигов — помогать обществу».

— Предлагаю правило номер восемь: «Это правило есть самое последнее», — зло сказал Алекс, он почему-то обиделся. Тайтус не прореагировал.

Как вы поняли, вилла Роу канула в небытие, но никто не хотел признавать за собой этой вины. В частности, Энди старался не вспоминать, оставил он лампу горящей или всё же погасил её перед уходом. Как ни странно, и Роу, и Молчун, и Би-Джей остались живы, взрывной волной их раскидало в разные стороны. При этом Роу пострадал не только материально, но физически и психически — гордый аристократический профиль его носа немного стукнуло о твёрдую, как камень, землю и протянуло по ней несколько метров. Но всё-таки он мужественно справился с трагедией и через два месяца появился в Университете, как ни в чём не бывало.

Больше всех горевал Би-Джей: он уверял, что взрывом прожгло дырку в его новых, первый раз одетых кедах, и потом много ещё недель ходил и всем показывал это отверстие, рассказывая поистине душераздирающую историю…

 

Глава 14. Жертва номер один

Тайтус переночевал у Энди, который жил на самом последнем, пятом этаже очень высокого дома. А утром они, с трудом вырвавшись из мягких объятий сна, отправились на лекцию профессора Шварцхельма, не подозревающего, что над ним занесена карающая рука провидения. Энди захватил небольшой пакет, который перед самым уходом занесла тихая, благовоспитанная, не смеющая по своей инициативе подать голос, в общем, довольно милая (по скромным меркам самого Энди) девушка.

Алекс, Роу, Би-Джей и Молчун по вполне понятным причинам не появились на лекции. Энди изо всех сил слушал голос профессора, довольно бесцеремонно, почти в упор, рассматривая его внешность. У профессора Шварцхельма была шарообразная голова с коротким ёжиком волос (в этом он был похож на Молчуна) и мрачный тяжёлый взгляд, которым можно было бы убивать мух.

— Физикоматематика — это сложная дисциплина… — рассказывал профессор. — В нашем Университете есть несколько выдающихся студентов, одного из которых вы, наверное, знаете — это Орсон, им даже выделено еженедельное машинное время на электронном вычислительном устройстве для алгоритмических расчётов по нашему предмету… — Шварцхельм сделал паузу, рассматривая диговские очки Тайтуса, и продолжал:

— Надеюсь, что и среди вас найдутся достойные… Запишите в конспектах: «Лекция первая. Тема: Введение в физикоматематику. Основные понятия и положения. Скалярные и квазискалярные поля»…

По многострадальной, исцарапанной доске заскрипел кусок мела, ведомый рукой профессора. Очень немногие студенты слушали лекцию, а ещё меньше осмеливались что-то писать. Профессор Шварцхельм рассказывал довольно скучно, но самое главное — у него было явно преувеличенное мнение об умственных способностях студентов. Его это, правда, мало волновало — он просто выполнял свою работу.

Одновременно с этим мозг Энди также был занят мыслями о том, как побыстрей выполнить правительственное задание, и от непривычной деятельности ему казалось, что внутри головы скрипят и трутся друг о друга различные части мозга, в муках рождая практически малопригодные идеи.

— Тайтус, ты не знаешь некоторых причуд или странных привычек профессора? — бросил пробный камень Энди.

— Шварцхельм необычайно пунктуален. Он приходит в Университет ровно в 8 часов 57 минут, в 11 часов 29 минут посещает туалетную комнату, в…

— Тише, пожалуйста! — круглая голова профессора повернулась к слушателям, но его тёмный взгляд мертвеца был направлен не на заговорщиков, разрабатывающих планы его убийства, а на слишком шумно уединившуюся за мусорным баком парочку. Естественно, слова Шварцхельма не возымели никакого эффекта, и ему волей-неволей пришлось продолжить лекцию.

В голове Энди Эйнджела словно зажглась лампочка: если профессор ровно в 11 часов 29 минут по государственному времени возлагает своё седалище на унитаз, то достаточно небольшой часовой бомбочки… Энди коварно захихикал. Но где же взять часовой механизм? В горестных раздумьях Энди, когда прозвучал звонок на перемену, направился к туалету, закрытому на ключ; ключи имелись у всех преподавателей, поэтому вампу пришлось вытянуть из стены какой-то ржавый гвоздь, согнуть его под прямым углом и поковырять сим приспособлением в скважине. Как ни странно, дверь открылась. Энди зашёл в комнатушку и тщательно осмотрел её; в стене была вмонтирована электрическая розетка, что было весьма кстати, но больше ничего существенного в уборной он не нашёл, кроме потускневшего белого унитаза, в котором тихонько хлюпала вода. Энди спрятал взрывчатку за этим грандиозным сооружением, после чего расстегнул штаны и воспользовался им по назначению. Издав вздох облегчения, вамп вышел из туалета и нос к носу столкнулся с преподавателем по имени Хенн.

— Так-так, Эндрю Эйнджел, — тихим, вкрадчивым и доверительным голосом сказал тот. — Что же вы тут делаете?

Хенн рано полысел, а потому зачёсывал волосы с затылка и висков на темя, безуспешно стараясь прикрыть плешь. Кроме того, в руках у него был неразлучный старый саквояж, в котором находились наиболее важные для Хенна вещи: книги по метакомпьютике двадцатилетней давности, несколько дырявых носков разных цветов, причём ни у одного не было пары, старый механический будильник, звонивший вовремя и не вовремя, а пару раз — прямо посреди лекции, один порнографический журнал и множество несущественной мелкой дребедени, которую давно следовало бы выкинуть.

— Проверяю санитарные нормы по личному указанию ректора Клинтона, — не задумываясь, выпалил Энди. Его честные-пречестные глаза не могли обманывать. Поэтому Хенн поставил чемоданище у стены и чуть ли не по-приятельски попросил у Энди сигарету и зажигалку. У него была такая фамильярная, «на равных», манера обращения со студентами. Закурив, Хенн отстранил вампа и сам вошёл в уборную, плотно прикрыв за собой дверь. Энди опустил глаза и понял, что всё-таки в этом мире есть высшие силы, и эти силы весьма благосклонны к нему — на полу остался в одиночестве чёрный саквояж. С максимальной скоростью, на которую он только был способен, Энди вытащил из чемодана тикающий будильник и исчез в безопасном направлении. Через пятнадцать минут он вновь был в туалете, конструируя машину смерти. Вскоре она была готова, и как только молоточек будильника ударит по звонку, по двум медным проводам из розетки побежит электрический ток, который и выпустит на волю демона разрушения, до поры до времени заключённого в невзрачном пакетике с взрывчаткой. И должно это было случиться ровно в полдвенадцатого. Чтобы не были заметны провода, Энди выкрутил слабую лампочку и аккуратно положил её в карман. Что ж, похоже, всё! Дверь туалета была торжественно закрыта, а Энди основал пост наблюдения в Артиллерийском парке, из которого чудесно должен быть слышен взрыв.

Неумолимые стрелки временем мучительно медленно совершали свой ход, но Энди был терпелив.

По усыпанной гниющими тёмно-серыми листьями дорожке приближался Алекс. Поздоровавшись с приятелем, он спросил:

— Энди, почему ты такой весёлый?

Белокурый вамп похихикал и рассказал другу о совершённой им акции. Алекс тоже обрадовался, хотя состояние его организма было весьма не блестящим.

— По-моему, уже пора, — Энди посмотрел на свой старомодный хронометр, на котором часовая и минутная стрелки уже несколько лет не расставались друг с другом и поэтому показывали неизвестно что, наверное, размер обуви.

И в подтверждение его слов страшной силы взрыв сотряс окрестности, во всём здании Университета дружно повылетали стёкла, раздался всплеск криков ужаса.

— Да, нам уже пора, — кивнул Алекс, и они спешно ретировались в сторону рынка. Там, в шумящей толпе продавцов, покупателей и паскудно улыбающихся синекасочников Энди обменял лампочку на один миллион сто тысяч денежных знаков Республики. После этого они решили пойти в свой милый домишко и спокойно отдохнуть перед активной ночной деятельностью. На выходе из рынка сердобольный Энди увидел несчастного горбатого калеку без рук и без ног, в каком-то грязном тряпье; возле него лежала тарелочка, на дне которой сиротливо находилось несколько алюминиевых монеток. На левой щеке инвалида красовался сочащийся гноем нарыв. По коварному замыслу этот прыщ должен был вызывать у окружающих не отвращение, а жалость к ближнему своему, и, таким образом, стимулировать поток блестящих монеток. Энди, оправдывая свою фамилию, недрогнувшей рукой опустил в тарелку медный кругляш в сто тысяч. Увы, этот вамп, полный раздирающих его на части противоречий, не знал, что руки и ноги калеки искусно привязаны за его спиной и скрыты под тряпками.

По дороге домой им повстречалась парочка в коричневых одеяниях, парень и девушка. Это были сектанты-скатописты. Алекс так злобно глянул на них, что с ним они заговорить не решились, а Энди спокойно принял от сектантов пахнущую чем-то книжечку и сказал: «Спасибо!»

 

Глава 15. Вести от Тайтуса

— Теперь у меня есть план, как справиться с профессором Хайделлом, — неторопливо говорил Энди своему другу-вампу. Они сидели на диване и азартно играли в «Двух лордов», причём Энди не забывал время от времени бессовестно жульничать, когда Алекс начинал писать в пухлую тетрадь, на обложке которой виднелись корявые буквы: «Властелин кактусов».

— Кто-то остановился за дверью, — тихо сказал Алекс.

— Мы подсунем под его автомобиль канистру с ракетным топливом, а когда он сядет… — Энди так увлёкся, что слышал только себя. — …взлетит к Господу Богу без всяких антигравитаторов! Извини, Алекс, ты что-то сказал?

— За дверью стоит Тайтус, я узнал скрип его туфлей, — сказал Алекс, недоумевая, откуда у Энди взялся ещё один козырный туз.

Это действительно был диг, и, войдя, он торжественно молвил:

— Поздравляю. Взрыв получился что надо.

Энди улыбнулся, а Тайтус продолжал:

— Вдобавок, стражи порядка по неизвестным причинам арестовали старшего преподавателя Хенна…

Рот Энди растянулся от уха до уха, а грудь его вздулась от непомерной гордости.

— Да что ты, Тайтус, не надо меня хвалить…

— Я не буду тебя хвалить. Во время взрыва на унитазе находился преподаватель Гельб…

— Как?!! — напыщенное самодовольство мгновенно улетучилось, зато Алекс от души весело рассмеялся.

— Профессор Шварцхельм ровно в 29 минут зашёл в туалет, за 36 секунд помочился и освободил место своему коллеге. Ровно в 30 минут прозвучал взрыв.

Энди был убит наповал этим сообщением. Он не представлял себе, что можно сделать в сортире за полминуты. И всё-таки… всё-таки взрыв был очень громкий!

 

Глава 16. Новый сообщник

— Что же делать? Что делать? — сокрушался Энди. Он поделился с дигом планом подрыва автомобиля Хайделла, а Алекс пообещал достать несложный дистанционный детонатор. Тайтус уселся на диван и, попутно брея с помощью «Юнипака» свою основательно заросшую физиономию, придававшую ему совершенно не диговский вид, начал говорить:

— Я получил некоторую информацию — домашний адрес инженера Кроули: Хэлловин-стрит, дом 13. Он живёт один, хотя и часто приводит к себе посторонних, на целую ночь.

— Хорошо, мы ворвёмся к нему и перегрызём его горло, — уверенно пообещал Алекс. Энди эта затея показалась слишком рискованной, и он был весьма рад, когда Тайтус сказал:

— Весьма похвально, Алекс, но это будет слишком по-вамповски. В нашем городке 327 официально зарегистрированных вампов, а с этой авантюрой вы рискуете сунуть голову в пасть льва.

— А что ты предлагаешь? — Энди в этот момент сидел на унитазе, на коленях у него лежала папка и чистый лист бумаги, на котором постепенно появлялись строчки его нового произведения с абсолютно непристойным заглавием.

— Джихью Джадж, 22 года, не женат, — сказал диг. — Студент Медицинского института, четвёртый курс. Является внештатным, по вызову, работником Государственного Демократичного суда нашего города. По неоднократным свидетельствам агентов, состоит в неформальной организации под названием «крысники». Заключение медицинской комиссии: не имеет аномалий в генах, но зафиксированы небольшие психопатические отклонения личности.

— Ты хочешь втянуть в наше дело Джаджа? — нахмурился Алекс.

— В крайнем случае, мы попросим у него арбалет, всего на одну ночь, — Тайтус достал плазмотронный нож и быстро постриг с его помощью ногти на руках, причём многие пальцы пострадали от соприкосновения с узким лезвием из плазмы, но диг спокойно продолжал делиться информацией:

— Сегодня вечером, с двадцати часов, объект Джадж будет находиться в патологоанатомической препараторской Медицинского института.

* * *

Джадж подождал, пока разойдутся все будущие медики и их наставники, и ровно в двадцать часов по государственному времени он остался один в ярко освещённом кабинете, посредине которого находился стол со свежим покойником, накрытым простынёй. В кабинете было прохладно, всего 285 градусов, но одни мысли о предстоящем священнодействии заставляли кровь циркулировать по сосудам быстрее, чем обычно. Окна были замазаны белой краской, на двери висели предупреждающие таблички: «Уходя, проверь газ!» (хотя никаких газовых приборов в комнате не было) и «Уходя, накрой труп!»

Джадж достал из сумки металлическую флягу с крепким-прекрепким чаем (этот напиток даже и чаем нельзя было назвать) и огромную булочку. Булочка была тотчас четвертована длинным острым ножом, с которым Джадж никогда не расставался, даже в ванной комнате. Довольно улыбаясь, Джадж заработал челюстями, перемалывая тесто, не забывая периодически прикладываться к фляге. Покончив с утолением голода, Джадж подошёл к столу, откинул простыню и удивлённо присвистнул.

Перед ним лежало огромное и мощное тело шаггера, густо покрытое шерстью. Вчера вечером стражи порядка заметили на улице, идущей вдоль заброшенного химического завода, женщину с разорванной юбкой. Женщина истошно вопила об изнасиловании. Лица насильника она не видела, но бдительные грязнокасочники арестовали в соседнем переулке мирно гуляющего шаггера. А так как шаггеры отличаются не только лохматостью, но и поистине неутомимой любвеобильностью, от момента ареста до вынесения судьёй смертельного приговора не прошло и часа. Джадж самолично вколол эвтаназин в руку шаггера, которого удерживали четыре тюремщика. И вот сегодня их пути сошлись вновь, потому что все тела казнённых отправлялись в Медицинский институт, чтобы юные медики практиковались в расчленении человеческого организма.

Напевая какую-то детскую песенку, Джадж подкатил поближе хромированный столик с инструментами, в число которых входили: три ножа, трое ножниц, два пинцета, листовая пила, несколько скальпелей, долото и молоток. На второй полке столика имелись: линейка, весы для взвешивания органов, циркуль, мензурка, зонды, иглы и нитки для зашивания трупов и металлическая ложка, с какими студенты ходили в институтскую столовую.

Джадж облёк свою фигуру в защитный халат и с профессиональной быстротой натянул резиновые перчатки. Затем он с аппетитом съел вторую четверть булки и приступил к делу. Резким и быстрым движением ножа кожа головы была рассечена на две части, окровавленные лоскуты Джадж легко оттянул в разные стороны. С помощью пилы, долота и молотка, словно специально игнорируя достижения науки и техники, он удалил крышку черепа и обнажил два полушария мозга.

Внезапно Джадж выругался, только сейчас вспомнив, что нужно было бы измерить температуру тела. Засунув трупу в задний проход градусник, он присел отдохнуть (ведь пилить череп — очень нелёгкое занятие) и попутно съел ещё кусок булки.

Поковыряв скальпелем и пинцетом в извилинах покойного, Джадж извлёк мозг, взвесил его.

В дверь постучали, но Джадж так увлёкся, разбирая мозг на части, что не сразу отозвался: «Войдите!»

Два вампа и диг поспешно заскочили внутрь, услышав в коридоре медленные шаги сторожа.

— Это вы! — обрадовался Джадж, протягивая вампам руку, которую те почему-то не спешили пожать. Увидев неподвижное волосатое тело, Алекс позеленел, а Энди побледнел, трупный аромат душил их, один Тайтус спокойно шагнул вперёд и склонился над трупом.

— Это шаггер? — с интересом спросил он; шаггеры не были такой уж редкостью по сравнению с дигами, но из-за отталкивающей внешности они старались не показываться на людях, общаясь только с себе подобными.

— Да, — улыбаясь, Джадж щедрым жестом пригласил подойти вампов поближе, но те прислонились к двери, и никакими силами нельзя было их оттуда сдвинуть.

— Хотите булочку? Угощайтесь!

Никто не пожелал мучного, и потому Джадж сам прикончил остатки булочки, запив её остатками чая.

— Нам нужна твоя помощь, Джадж, — пролепетал кое-как взявший себя в руки Энди, Алекс с закрытыми глазами быстро закивал головой.

— Чем я могу помочь? — Джадж вернулся к своему прерванному пришельцами занятию, взяв в руки молоток и долото. Со страшным хрустом он сколол боковую часть черепа и в ожидании ответа стал рассматривать открывшийся ему пейзаж.

— Дж. Джадж, — сказал Тайтус, — нам нужен твой арбалет.

— Арбалет? — Джадж изобразил искреннее изумление. — А арбалета у меня никакого и нет…

— Не считай нас за идиотов! — разозлился Энди. — Нам необходим арбалет всего лишь на ночь, после чего мы тебе его вернём.

— Если хочешь, идём с нами, и ты сам нажмёшь на спуск, — предусмотрительно вставил Тайтус.

Джадж с тошнотворными звуками орудовал над черепом.

— Вам нужно кого-то убрать, так сказать?

— Да, и твоя помощь нам будет очень кстати. Ты можешь получить за один выстрел сто миллионов, — пообещал Тайтус.

«Мало», — подумал юный вивисектор, но вслух сказал:

— Да о чём речь, какие деньги! Ради друзей, так сказать, я сделаю это с превеликим удовольствием.

Послышался звук пилы, и Алекс упал бы, если бы заботливая, но стальная рука Энди не придержала его.

— Да что вы стесняетесь, подойдите ближе, — махнул рукой вампам Джадж. — Посмотрите на этот превосходный образчик шаггера. Это отличный экземпляр, я прямо-таки получаю огромное эстетическое удовольствие. А взгляните на великолепно развитые воспроизводственные органы, так сказать! Мне бы такие… А?!

— Нет-нет, мы уже уходим, — Алекс с трудом ворочал языком. — Хе-хе…

— Очень, очень жаль, — приветливо заулыбался Джадж, взгляд его задержался на диге. — Вы заходите ещё. Кого я ещё никогда не вскрывал, так это дигов, мне бы очень хотелось изучить особенности их физического строения.

Так как плотоядный взгляд был направлен в сторону дига, Тайтус поспешно отошёл к двери.

— Может быть, останетесь? Подождите хотя бы момента, когда я извлеку спинной мозг…

— Нет-нет, большое спасибо, — выпалил Алекс и поспешно покинул кабинет.

— Встречаемся на Хэлловин-стрит, возле кинотеатра в один час ночи, — проинструктировал нового сообщника Тайтус. — Не забудьте взять необходимые приспособления.

— Только обязательно приди, — сказал Энди. — И запомни, это дело величайшей государственной важности и секретности, поэтому никому ни единого слова. И, на всякий случай, главный в этом деле — я.

— Я буду там, — сказал Джадж, а его безумно сверкающие глаза подтверждали каждое его слово.

— Надеюсь, ты укокошишь этого инженеришку.

— Если нужно убить человека, его нужно просто взять и убить, без лишних разговоров. Я не вижу в этом никаких проблем, — успокоил их Джадж.

В коридоре, в котором сторож погасил всё освещение, Энди поскользнулся в какой-то вонючей луже и чуть не упал. Алекс уже стоял на улице и пристально рассматривал появляющиеся на небе звёзды.

 

Глава 17. Жертва номер два

— По-моему, Джадж опаздывает, — изучал звёздное небо Алекс. Энди посмотрел на свой хронометр, но ничего не сказал. Тайтус остался дома, потому что уровень радиации вдруг резко подпрыгнул до 160 единиц, что было весьма необычно для ночной поры; быть может, в этом была повинна комета, призраком смерти сияющая на небе.

Вампы затаились в засаде, укрытые непроницаемой для обычных глаз темноте, и наблюдали за домом инженера Кроули. Тот ещё не ложился спать, он стоял на балконе второго этажа и курил трубку, и его маленькая фигурка была ясно видна на фоне светлых окон.

— Превосходная мишень, — сказал Энди.

— Наверное, Джадж не придёт, — пробормотал устало Алекс, но чувствительные уши уже уловили осторожные скользящие шаги, шаги прирождённого убийцы. Джадж облачился в полный наряд крысника, позволяющий ему идеально сливаться с ночной тьмой, а металлический арбалет вонял смертью.

— А вот и я, так сказать, — мерзко ухмыльнулся Джадж. — Я немного задержался.

С длинного, острого, как бритва, ножа длиной тринадцать дюймов, капала свежая кровь, и её запах заставил затрепетать ноздри вампов.

— Крыса? — поинтересовался Алекс.

— На велосипеде, — мрачно прогнусавил Джадж, радуясь, как ребёнок. На велосипедах ездили патрульные стражи порядка, и потому Энди задал естественный вопрос:

— У этой крысы имелся разрядник?

— Конечно. Но только он был «мёртвым», без батарей. Не забывайте, что в стране энергетический кризис. Где же цель?

Джадж достал из-за спины арбалет и две тяжёлые металлические стрелы.

— Эй, Джадж, это зачем? — встревожился Алекс, и не без причины. — Ведь арбалет уже заряжен!

— Нужно быть готовым к любой неожиданности. Где цель?

Энди показал крыснику на дом инженера. Кроули уже докурил трубку и, выбив её о перила, вернулся в комнату. Обстановку было превосходно видно из окна, хотя, если бы инженер сел на пол, то был бы в полной безопасности. Но Кроули уселся перед каким-то экраном, горящим всеми цветами радуги, перед которым лежала пластмассовая панель с кнопками. Энди догадался, что инженер решил поработать на так называемом компьютере.

— А стрела пробьёт стёкла? — засомневался Алекс.

— Убойная сила сохраняется до двухсот метров, — Джадж снял арбалет с предохранителя и спокойно прицелился в светлый прямоугольник окна, аккурат в небольшой череп инженера. Две запасные стрелы он зажал в зубах. Палец крысника начал медленно опускаться на спусковой крючок.

— Подожди, какой-то шум! — всполошился Энди.

Джадж опустил арбалет и выругался сквозь зубы, но, честно говоря, до Алекса ему было далеко. Инженер Кроули тоже услышал стуки во входную дверь, он поднялся и впустил ночных гостей.

В комнате появились новые действующие лица — две полностью, с головы до пят, закутанные в белые балахоны фигуры. «Чистильщики!» — вздрогнули от омерзения вампы. Чистые Братья не сняли капюшоны с прорезями для глаз, но что-то долго говорили инженеру, тот не выглядел испуганным. Джадж вновь поднял арбалет и стал изучать комнату через перекрестие прицела. Инженер Кроули неожиданно вышел в другую, тёмную комнату и вернулся с ворохом белого тряпья на руках. Алекс издал тихое, но яростное ругательство, когда Кроули надел на голову точно такой же тошнотворно белёсый капюшон с двумя дырками.

— Похоже, Чистильщики опять готовятся очищать человечество, — мрачно пошутил Энди; ему внезапно очень захотелось курить, а картонная коробка «Коссака» соблазнительно давила ему на грудь. Он повернул голову и с ужасом увидел, что палец Джаджа плавно и неумолимо нажимает на спуск. — Нет, Джадж!!!

— Я обещал сделать это, а обещания нужно сдерживать, — лицо Джаджа застыло в отвратительной гримасе жестокости, и со словами «так сказать», сопровождаемая щелчком механизма, стрела покинула арбалет. Не успела она достигнуть цели, как рука крысника умело заряжала ещё одну стрелу. В стекле, отделяющем комнату от ночного воздуха, появилось отверстие, а между двумя прорезями глаз капюшона Кроули вонзилась смертоносная стрела. Чистильщики застыли, словно поражённые громом, и это стоило жизни ещё одному из них. Но третий Чистый Брат соображал быстрее: не желая заполучить в череп инородный предмет, он упал на пол. Стрела, предназначенная ему, застряла в деревянной обшивке стены. Джадж разочарованно причмокнул губами.

— Бежим! — крикнул Энди.

В это время в соседней комнате разлетелось выбитое тяжёлой рукояткой стекло — Чистильщик поменял позицию, и ярко-алый лучик лазера молчаливо свидетельствовал о его преимуществе. Не успев найти в кромешных сумерках цель, Чистильщик нажал на кнопку разрядника; искусственная молния ударила в дерево в нескольких метрах от убийц, а загоревшиеся сухие ветки осветили три фигуры, в руках одной тускло блестел арбалет. Но заговорщики не стали ждать второй молнии и рассыпались в разные стороны, и вовремя, потому что через секунду на месте, где они стояли, появилась дымящаяся воронка из расплавленного разрядом асфальта.

Разъярённый Чистильщик выстрелил ещё пару раз наугад и скрылся в неизвестном направлении. Стражи порядка на велосипедах и бронированный фургон на антигравитаторах появились слишком поздно.

Алекс и Энди встретились, по предварительной договорённости, только у тёмного дома Тайтуса. Диг встретил их очень радостно (по диговским меркам) и весьма прохладно (по человеческим). Но почему-то он провёл их не в ту комнату, где стоял удобный диван, а в соседнюю, пустую.

— Теперь нужно немного выждать, — сказал Тайтус.

 

Глава 18. В святая святых

Сони Скевинджер находился в святая святых — прямо над его головой висел щит с тремя готическими буквами «С», под каждой из которых был изображён глаз. Перед агентом монументально стоял тяжёлый стол из натурального дерева, а за столом на дорогом, обитом кожей стуле сидел его господин и бог — Генеральный Секретарь Службы Государственной Безопасности, чьё имя ввергало в трепет посвящённых, Биг-Таг, Чёрный Монах, подчинённый лишь Совету Консулов. Черноволосый мужчина в штатском, одно слово которого могло приговорить или помиловать тысячи людей, мрачно сверлил взглядом взмокшего от волнения Сони. На краешке стола, скрестив на груди руки, примостился краснолицый седоволосый вояка, ветеран Всемирного Конфликта, личный адъютант Биг-Тага. Его величали Ладислос, и этот крепкий старик, чью грудь украшали многочисленные нашивки, ордена и медали, до сих пор лично руководил (естественно, по приказу Биг-Тага) карательными операциями в районах страны, где люди хотели есть натуральную, а не пластиковую пищу, дышать чистым воздухом, рожать и растить здоровых детей.

— Сэр, в этом городе творится нечто необъяснимое, — заблеял Сони, колени его предательски дрожали. — За двое суток было совершено два покушения на выдающихся учёных нашей страны.

Полковник Ладислос прокашлялся и смочил измученное горло обжигающей жидкостью из стакана, который он сжимал в одной руке.

— Обе жертвы — преподаватели Университета, — продолжал доклад Сони. — Первый из них, Гельб, работал в своё время над созданием гиробомбы. Кто-то заложил в туалете взрывчатку с часовым детонатором…

— Я читал этот рапорт, — закашлявшись, махнул рукой Биг-Таг.

— Хорошо. Второй — инженер Кроули, некогда работавший на секретном предприятии. В черепе у него была найдена стрела, которыми пользуются так называемые «крысники»…

— Я читал и этот рапорт.

— Агент Сони, говори саму суть, — рявкнул полковник Ладислос.

— Мне кажется, что нечисто в самом Университете. В каждой учебной группе и среди преподавателей у нас имеются внештатные агенты…

— Стукачи, — подсказал полковник слово, которое Сони очень не нравилось, сам он предпочитал термин «специальные сотрудники».

— Вот-вот… Но эти агенты работают крайне неудовлетворительно, несмотря на бесплатно распространяемые учебные материалы, и, есть основания полагать, работают на несколько сторон. Поэтому нам нужно внедрить в Университет агента-профессионала…

— Например, тебя! — палец Генерального Секретаря указывал на вспотевшего до последней нитки Сони Скевинджера.

— Я очень рад, сэр, что ваш выбор пал на меня. Но я не подхожу для этой роли: меня знают в лицо три студента, которых я арестовал самолично. Им грозила смертная кара, но Консул Септимус объявил амнистию…

— Этот диг-консул, мерзкий, как и все незакопанные диги, — Биг-Таг нахмурился, будто у него болели зубы. Дигами также были Первый и Третий Консулы, что дополнительно осложняло работу Службы Безопасности.

— Давайте я индивидуально займусь этими тремя! — разрубил воздух рукой седовласый полковник.

— В этом нет необходимости, — сказал Генеральный Секретарь. — В Университете будешь работать именно ты, Сони; ты заслужил это.

— Но моя внешность…

— Ты изменишь её. Также ты поменяешь пол.

— Сэр, я…

— Ты не доверяешь гормонохирургам нашей организации, Сони? — нахмурил кустистые брови полковник. — Через двадцать четыре часа из тебя получится превосходная девушка, которая вскружит голову всем этим сексуально озабоченным студентам-недоучкам…

— Сэр… — всё ещё пробовал сопротивляться Сони.

— Молчать! — заорал полковник. — Вы поняли приказ, старший агент Сони Скевинджер? Кругом! Шагом марш!

Бледный, как смерть, Сони вышел из кабинета.

— Это ты хорошо придумал, Ладислос, — Генеральный Секретарь задумчиво крутил в руках ручку.

— Я никогда не думаю, сэр, а только действую на благо общества.

Полковник опустошил стакан до дна и повернулся к своему шефу:

— Сэр, стоит ли после выполнения задания возвращать пол этому агенту, Сони? У нас не очень много денег…

— Меня не интересует судьба Пончика, — Биг-Таг прикрыл ладонью уставшие глаза.

— Хотя можно вычесть сумму из его премии, — продолжал рассуждать вслух полковник Ладислос, всё-таки он иногда думал, хотя и очень редко. — Не исключено, что он и не захочет становиться мужчиной… Во всяком случае, если он будет возмущаться, у нас всегда найдётся замена на его место!

 

Глава 19. Лекция по инфологии

Высокий, ростом почти три метра, мужчина стоял под прицелом глаз тридцати двух студентов, непринуждённо развалившихся на старых и гнилых столах и стульях. Профессор Пайн, огромный рост которого и без генотеста изобличал в нём хайера, вдобавок, был ещё заведующим кафедрой инфологии, что не мешало студиозусам время от времени переговариваться, играть на коленях в карточные и другие игры, попивать из непрозрачных пластиковых баночек и даже нежно поглаживать друг другу различные части тела.

Как и у всех хайеров, череп Бэзила Пайна походил на прямоугольную коробку, немного примятую с боков; содержимое сего черепа оставляло желать лучшего. Любому здравомыслящему человеку, однако, было непонятно, как туповатый, с треском закончивший своё собственное образование, хайер дослужился до такой высокой должности и, тем более, пытался чему-то учить других. Может быть, разгадка заключалась в том, что отец Пайна умел с прибылью использовать свои лесопильные фабрики (на которых допилили последние леса Республики), и некоторая сумма денег перешла в нужные руки… Но это были лишь смутные догадки.

Попирая все прогнозы, радиоактивный фон на улице упал, что позволило Тайтусу присутствовать на этой лекции по инфологии, которую читал уважаемый профессор Пайн, почётный член Академии Наук Республики. Энди и Алекс попытались укрыться за воняющим мусорным баком, но при росте Пайна эта идея потерпела крах. Кстати, Пайн был хайером в первом поколении, а это значило, что его потомки, обречённые также родиться хайерами, обещали стать ещё выше, и предела такой акселерации наука пока не могла установить.

На Пайне был пиджак мышиного цвета, столь огромный, что из его ткани можно было бы пошить одежду для всего сиротского приюта. Под мышкой профессора болтался на ремне тяжёлый «Юникит» — предыдущая и жутко устаревшая версия «Юнипака», громоздкая и неудобная. Впрочем, громоздкость этого устройства не причиняла его владельцу особых неудобств. Пайн вытянул из кармана пиджака большой, под стать ему, цветастый платок, глубокомысленно высморкался в него и начал лекцию.

— Инфология — это область человеческой деятельности по моделированию окружающей действительности с целью принятия единственно правильного решения, — глухим скучным голосом рассказывал он, пытаясь вдолбить в наглухо закрытые разумы студиозусов бесконечную вереницу бессмысленных определений. Может быть, бедная, агонизирующая страна и находилась в глубоком энергетическом, производственном, моральном и научном кризисе из-за того, что ничего не понимающие в сути науки серые, тупые псевдо-учёные сводили образование к заучиванию такой вот кипы громоздких определений, несущих в себе меньше практического смысла, чем рулончик туалетной бумаги.

— Предметный мир — вселенная, за пределы которой принципиально невозможно выйти, — продолжал Пайн. — Этот мир ещё называют Универсу́м.

Оказывается, ведущий инфолог страны неправильно ставил ударение в некоторых словах, со злорадством заключили вампы.

— С точки зрения науки, такой мир состоит из объектов, отношений, процедур и целей. Объект — нечто, выделенное из Универсу́ма по некоторому атрибуту.

Короче, вся лекция состояла из пирамидообразного нагромождения одного определения на другое, причём эта пирамида строилась от вершины к основанию. Когда Пайну понадобилось нарисовать на доске какую-то схему, он достал уже знакомый вам платок, вытер доску, которая от этого совсем не стала чище, из другого кармана был извлечён скалоподобный кусок мела, завёрнутый в фольгу.

— Вот это кривая времени, — Пайн провёл горизонтальную волнообразную линию со стрелкой на конце. — А вот это петля времени, позволяющая передать информацию о процессе динамического развития в объективное время. Вы что-то хотите сказать?

Поднялся какой-то студент, в котором вампы с изумлением опознали сокамерника, Орсона. Он сидел в первом ряду, и из-за бака, чьи ароматы привлекали различную живность, этого выдающегося ученика профессора Шварцхельма не было видно вампам.

— Я так мыслю, эта борода, то есть процесс будет бесконечный? — с глупой, вводящей в заблуждение улыбкой спросил Орсон.

— Да, — важно кивнул головой Пайн. — Процесс будет бесконечный, то есть пока он не прекратится. Садитесь, Орсон. Я вижу, что в ваших рядах возникает явление непонимания, и мы будем с ним бороться.

Но Орсон не сел и задал ещё один вопрос:

— А как эта теория согласуется с универсальными релятивистскими постулатами, господин преподаватель?

Вряд ли профессор понял, что от него хотят, и тем не менее, он сумел ответить:

— Существуют тонкости, которые может быть и понятны, но вообще выпадают из понимания и потом проявляются в самых неожиданных местах. Всем понятно? — студенты молчали, как свежезамороженные трупы. — Вот видите, Орсон, всем понятно, а вам непонятно. Садитесь.

Орсон, потрясённый «в самых неожиданных местах», подчинился профессору, но теперь поднял руку невозмутимый диг:

— Господин преподаватель, эта теория согласуется с Конституцией нашей Республики?

Тугодумный профессор-хайер не смог понять, что Тайтус решил пошутить, хотя и опасно, а потому начал спешно перебирать свой словарный запас для вразумительного ответа.

— Вообще-то я не уверен, я могу ошибаться, я могу обмануть, вопрос более тонкий, — многозначительно выговаривая этот бред, Пайн заметил, как подозрительно нахмурились некоторые студенты, а в особенности какая-то носатая пухленькая девушка, и срочно сменил ориентировку. — Да, согласуется, согласуется, я теперь вспомнил.

Неизвестно было, что Пайн вспомнил, но зато он забыл то, что говорил аудитории до небольшого инцидента с Орсоном. Украдкой посмотрев в смятый листок бумаги, зажатый в его широкой, как лопата, ладони, профессор уничтожил труднопонимаемую схему на доске с помощью красочного носового платка и взял в руки мел.

— Сейчас я вам в двух словах нарисую. Вот я изобразил кривую времени. А вот это петля времени.

На доске возник уничтоженный за мгновение до этого рисунок. Правда, сбоку от него Пайн написал глубокомысленную формулу: «tc > to». Формула была настолько глубокомысленной, что её никто, даже диг, не понял.

— Интеллектом называется способность субъектов к самостоятельному или вынужденному мышлению. Интеллект бывают естественный, созданный природой; искусственный, созданный человеком; квазиискусственный…

Пайн свернул на тропу своей самой любимой темы. Весь Университет знал, что он одержим идеей создания искусственного интеллекта. Один неосторожный студиозус сказал как-то, что Пайн хочет создать искусственный интеллект за отсутствием у него своего собственного, и даже успел сочинить об этом небольшой шутливый стишок, который наивно показывал всем знакомым. За стихоплётство он и поплатился (кто-то из окружения оказался «подгнившим») — его исключили из Университета, облили грязью в местном ежедневном листке, недостойном называться газетой, а дальше следы этого доверчивого смельчака терялись. Би-Джей говорил, что его насильно завербовали в «Легион смерти», но доверять Би-Джею можно было только в одном случае из ста.

Кто был поглубже посвящён в закулисные истории, тот знал, что у Пайна имеется в безраздельном пользовании одна действующая модель компьютера с мощнейшим процессором «Тетартон». Казалось, у Пайна были все возможности для создания искусственного разума. Но… его длинные руки не доходили дальше компьютерной игры в бессмысленное складывание каких-то кубиков на экране, которая постепенно вызывала психические расстройства, а при затягивающемся злоупотреблении — необратимые изменения психики не в лучшую сторону.

Так что интеллект создавался лишь на бумаге, и груды исчёрканных полудетским почерком Пайна листов росли с каждой неделей. Компьютер же в перерывах между играми очень медленно, но с завидным упорством разрушался из-за постоянного радиоактивного фона. Особенно это бесило Би-Джея, который всерьёз занимался инфологией, а также каким-то «прогом». Проггеров было мало, ведь необходимых им компьютеров было ещё меньше. Необъяснимую ненависть к прогу и к электронным вычислительным устройствам питали диги, если так можно о них выразиться. Это вампы узнали от самого Би-Джея, но Тайтус никаких отрицательных эмоций к Би-Джею не проявлял.

— Интеллект — он бесконечен, — так завершил свою блистательную лекцию профессор Пайн, а пронзительный звонок как бы поставил заключительную точку.

Студиозусы разбрелись в разные стороны; Энди, Алекс и Тайтус притормозили у перекрёстка улиц, а немного спустя, пока Энди глотал в себя смертоносный дым отечественных сигарет «Коссак», к ним подошёл улыбающийся от уха до уха Орсон.

— Привет, черти! Слышали бороду насчёт смерти инженера Кроули?

Вампы старательно постарались выглядеть полными идиотами.

— А кто такой инженер Кроули? — пожал плечами Алекс.

— Ну вы, кренделя, даёте, — у Орсона был своеобразный диалект. — Инженер Кроули — одна из выдающихся личностей нашего времени. Он помогал разрабатывать процессор «Тритон» 15 лет назад и руководил группой по созданию процессора «Тетартон» 11 лет назад. Но в этом процессоре была обнаружена ошибка, Кроули начал пить, и его попёрли из лаборатории. Но тут, в нашем городе он продолжил свою гениальную работу, объединившись с профессором Хайделлом, профессором Шварцхельмом, и я тоже принимаю участие в этом проекте. Наша работа — процессор существенно нового поколения «Гебдомон» — почти подошла к концу… И тут такая борода!

Слово «борода» в данном случае, очевидно, означало «несчастье». Энди, глядя в сияющее, жизнерадостное круглое лицо Орсона, подумывал, не придётся ли им заодно убирать этого туповатого снаружи, но гениального внутри сотоварища.

— А в чём заключается это существенное отличие нового процессора? — как-то напряжённо спросил Тайтус.

— О!!! Это большой секрет, — отрицательно замотал лопоухой головой Орсон. — Но вам скажу маленький секрет — всё основывается на явлении необычно высокотемпературной сверхпроводимости, которое открыл Хайделл. Но больше никому ни слова! Сейчас каждый третий из нас — скрытый враг.

Лицо Орсона выражало серьёзную обеспокоенность.

 

Глава 20. Что-то непонятное

Небо основательно затянуло грозовыми тучами, и Тайтус, смертельно боявшийся радиоактивного дождя, пару раз посмотрел на небо, хотя механический бесполый голос из «Юнипака» делал прогноз о полном отсутствии каких-либо осадков. Людей на улицах осталось считанные единицы, как с наступлением вечера, а потому диг и два вампа свободно перемещались через Общественный рынок. Тайтус почему-то приостановился у прилавка, где продавали детские игрушки по весьма неутешительным ценам, чем привлёк внимание широкоплечего грязнокасочника, катившего велосипед, у которого начисто отсутствовали обе педали. «Может быть, — подумал лирически настроенный Алекс, — у дигов очень несчастное детство, лишённое родительской ласки и красивых забавных игрушек… Но у кого в наше время счастливое детство?» Алекс тяжко вздохнул. Энди Эйнджел думал совсем о другом: его мысли были заняты проггерами. Где бы ему достать такую книгу о проге, чтобы её смог понять самый тупой студент, хотя и не тупее профессора Пайна? Энди хотел спросить об этом Тайтуса, но не решился.

Задержкой воспользовался некий субъект, лысый и гладко выбритый, в просторном балахоне неопределённого цвета. Он приблизился к вампам, сделав несколько шагов боком, и приятным голосом обратился к ним:

— Можно задать вам несколько вопросов?

— Нет! — прорычал Алекс.

Но незнакомец вгляделся в задумчивое и какое-то одухотворённое лицо Энди и решил обратиться именно к нему:

— Вы уже уверовали?

— А вы дерьмо едите? — грубо перебил Алекс, Энди бросил на него укоряющий взгляд.

— А Вы, простите? — субъект мило улыбнулся.

— Нет, — кротко отозвался Энди.

— Нет! — рявнул и Алекс, он начал продвигаться вперёд, увлекая за собой товарищей.

— Почему же? — не унимался тип. — Ну хотя бы попробуйте!

И он начал доставать из складок балахона какие-то разноцветные баночки.

— Нет, спасибо! — Алекс окончательно вышел из себя и еле сдерживался, чтобы не ударить прилипчивого сектанта.

— Мне кажется, это не очень вкусно, — сказал Энди.

— Но если вы не пробовали, то откуда знаете, что это невкусно? Напротив, это очень питательно!

Вдруг незнакомец, который пытался идти вместе с ними, но только спиной вперёд, споткнулся о трубу, протянутую через всю улицу невысоко над землёй. Он упал, его баночки раскатились.

Воспользовавшись этим, друзья убыстрили шаг, оставив парня в балахоне позади.

Между тем небо всё чернело и чернело, как будто и в самом деле наступала ночь. Когда наша троица медленно подошла к каменной лестнице, диг остановился, он явно не собирался подниматься по ней, о чём вампы как-то позабыли. У подножия лестницы клубился какой-то белый, абсолютно непрозрачный туман.

— Хе! Это, наверное, новое химическое оружие, — предположил Алекс.

Энди попытался молча штурмовать химерное препятствие, но тут из тумана показались три подозрительные фигуры в необычных одеяниях. Посредине выступал щуплый и низкорослый гладковыбритый мужчина с поразительно бледным лицом, бездонными глазами и чёрными как смоль волосами. Он был одет в какой-то чёрный балахон, и казалось, что этот мужчина соткан из двух цветов — чёрного и белого. Манеры у него были властные и бесцеремонные. По правую его руку находился скуластый хитроглазый мальчуган лет двенадцати, или даже меньше. Мальчонка также кутался в тёмный плащ, а на ремне предупреждающе висел кинжал в ножнах. Крайним слева был высокий мужчина в фиолетовом костюме, который держал наготове длинный тяжёлый меч, украшенный затейливым орнаментом. Несколько мгновений — и меч оказался приставлен к сердцу смелого Энди.

— Остановись, Владо, — сказал низкорослый, казавшийся недоразвитым, мужчина, и друзья поразились нечеловеческой мелодичности его голоса.

— Как скажете, Вирт, — послушно отозвался меченосец, но остриё на всякий случай осталось напротив груди вампа. Энди заметил, что губы незнакомцев не двигаются соответственно произносимым словам, и понял, что дело не обошлось без телепатии. Мужчина посредине, по всей вероятности, имел изменения в генной структуре, наиболее опасные для общества, то есть был сайком, а его спутники — безропотными слугами, подчинёнными извращённому разуму.

А если перед ними сайк, то жизнь студиозусов, к сожалению, подошла к концу.

— Вот видишь, Финк, это было совсем легко, — сайк Вирт положил руку на плечо мальчику; тот молча кивнул головой, не в силах вымолвить ни слова.

Странное трио повернулось к вампам спинами и исчезло в тумане, густом, как молоко. А через мгновение налетел ветерок, кромсая и разрывая его на части. Туман рассеялся и… на ступенях никого не было! Алекс недолго думая выругался по этому поводу.

— Это был сайк? — спросил Энди у дига, но тот не ответил.

— Я видел сайка, а этот мутант совсем не похож на него, — сказал Алекс. — Вы заметили, какие у него зубы? Мелкие-мелкие, как у… ну, вы сами знаете, у кого.

Энди напряг зрительную память и только сейчас понял, что блестело под фиолетовым плащом таинственного Владо — это была сплетённая из металлических колец рубаха, которую носили воины в очень древние времена.

— А у мальчишки на руке было шесть пальцев, — делился своими впечатлениями Алекс. — Тоже мутант.

— Наверное, мы стали жертвами психического воздействия.

— Нет, — сказал Тайтус, — это был не сайк. И я не поддаюсь психическим воздействиям.

— Так что же это было?!

— Я не верю в путешествия во времени, — загадочно ответил Тайтус.

Грозовые тучи исчезали, становилось всё светлее. С неба не упало ни капли.

* * *

Возле лестницы пути их и разошлись. Алекс сказал, что идёт собирать дистанционное устройство для подрыва машины Хайделла, и попросил полного одиночества для концентрации мыслей. Энди и Тайтус долго наблюдали, как Алекс взбирается по каменным ступенькам. Когда вамп вскарабкался на самый верх, он увидел безрукого и безногого калеку с отвратительным горбом за спиной. Сей несчастный, прислонившись к дереву, безмятежно спал. Алекс неслышно подошёл к грязной шапке попрошайки, лежащей на пыльном асфальте, быстро наклонился и выгреб из неё целую горсть мелких монеток — весь «улов» за утро. Когда Алекс ссыпал мелочь в карман, то испытал какое-то странное горькое чувство разочарования.

Тайтус и Энди всё ещё стояли у основания лестницы.

— Не хочешь пойти со мной в одно место? — спросил вамп, сминая в руке пустую пачку из-под сигарет. Он, однако, не бросил её под ноги, а отошёл к переполненной мусорной урне и аккуратно опустил туда пачку.

— Я ещё несовершеннолетний, — почему-то сказал Тайтус, потом он повернулся и стал удаляться в сторону сумасшедшего дома, ступая своей особой походкой дига.

Энди остался в полном одиночестве. Услышав тренькающие звуки звонка, он пропустил грязнокасочника на велосипеде, который с разгона попытался преодолеть лестницу. Это закончилось тем, что страж порядка приобрёл несколько шишек, а велосипед потерял несколько спиц. Энди, сопровождаемый непечатной бранью грязнокасочника, тихо ушёл.

 

Глава 21. Любовь и смерть. А ещё много сигарет

Джин, скромная продавщица сигарет, жила в старом четырёхэтажном доме с необычной, кое-как достроенной позднее, крышей. Когда-то у этого дома было девять этажей, но во время Всемирного Конфликта в соседнем, в ста милях, городе враги отечества взорвали атомную электростанцию мощностью пятнадцать гигаватт. Теперь в том месте была огромная смертоносная воронка, а в нашем городке после прошедшей ударной волны не осталось ни одного высотного здания. Дому, в котором поселилась подружка Энди, повезло: он всего лишь сократился в два раза, а над истерзанными останками заботливая мэрия возвела некое подобие крыши.

Энди легко вскарабкался на четвёртый этаж и замер, готовый в любой момент броситься наутёк: дверь в квартиру Джин была широко распахнута, а молчаливая хозяйка лежала на пороге в весьма мёртвом виде. Сверхчувствительные уши вампа не уловили никаких подозрительных звуков в течение минуты, и Энди подошёл ближе, задыхаясь от запаха горелого человеческого мяса. Джин имела очень неприглядный вид: средняя часть её тела жестокими выстрелами разрядника обратилась в обугленную сквозную дыру, засохшая струйка крови изо рта и носа образовала на полу тёмно-красную лужицу. На беспомощно откинутой в сторону руке, на нежной ладони отпечатался грязный след сапога армейского образца.

Склонившись над трупом, Энди думал вовсе не о том, о чём должен был думать; он не горевал, не грозился отомстить, а чувствовал себя обманутым, обделённым… На двери убийца кровью жертвы накарябал: «Она помогала мутантам», и эта надпись решала всё — здесь поработали Чистильщики. А значит, следовало сматываться отсюда поскорее. Энди не считал себя мутантом, он был вампом, но для нормиков это не было столь очевидным. Квартира пока не была ограблена, Чистильщиков обычно не интересовали материальные ценности. Энди быстро прошёлся по знакомой ему квартире, взяв на вешалке большую спортивную сумку. Он высыпал туда все денежные сбережения девушки (которые Джин наивно хранила в большой банке с надписью «Кофе»), несколько сигаретных блоков («Интересно, надолго ли мне этого хватит?»), припасённых специально для него, и пару сувениров на память. Уже уходя, Энди вспомнил, что Джин держала дома оружие для самообороны. Это был миниатюрный трёхзарядный пистолетик, вамп нашёл его под диваном, а полная коробка патронов, похожих на ампулы, лежала в книжном шкафу. После недолгих поисков Энди собрал все фотографии и небрежно положил их во внутренний карман. «Мне будет очень не хватать тебя, Джин», — произнеся столь банальную фразу, Энди выскользнул из квартиры. Напротив Джин жил состоятельный молодой бездельник с беременной женой, припомнил он. О богатстве свидетельствовала бронированная дверь со специальной защитой против взлома. Быть может, именно соседи сообщили «куда следует». Энди, с ненавистью посмотрев на непробиваемую дверь, медленно спустился на улицу, его окатили горячие воздушные волны, и лишь там его вырвало. Благоразумно переместившись на два квартала, он оказался у ресторана «Джеймон».

 Там Энди распечатал новую пачку и нервно закурил. Трупный запах, смрад разложения постепенно улетучивался из его ноздрей. Вамп выкурил три сигареты подряд, но хорошее настроение почему-то не возвращалось.

— Привет, Энди, — Джадж шёл из Медицинского института и совершенно случайно наткнулся на вампа. Энди прохрипел в ответ что-то нечленораздельное. Джадж в дневном свете выглядел совсем прилично, но всё впечатление портило жестокое, не знающее жалости выражение лица.

— Будешь курить?

— Я не курю, вредно для организма. У тебя какое-то горе? — Джадж всеми силами старался изобразить сочувствие, но у него это плохо получалось.

Энди отрицательно покачал головой.

— Может, кого-то ещё нужно убить? Я готов.

Но Энди опять отказался от услуг крысника, ему хотелось побыть одному. Джадж неловко потоптался на месте, покряхтел и, не зная, что ещё можно предложить, кроме пресыщенного раствора чая — единственный напиток, который он пил, — распрощался. Ему нужно было срочно домой, кормить кота и целую колонию хомячков, живущих в лабиринте, построенном из старых прозрачных пластиковых бутылок.

Энди продолжал стоять, а дым сигареты возносился к небу.

 

Глава 22. Будни продолжаются

— Чистильщики убили Джин, — поделился несчастьем с друзьями Энди, когда на следующий день они встретились у Университета. Вчера он трижды произносил эту фразу, и получал одинаковую реакцию: «Ну и свинья же ты, Энди!», — после чего следовала несильная, но потому и до смерти обидная пощёчина. Дважды его выставляли за дверь, но третья попытка оказалась благополучнее: Мэри, черноволосая красавица, которая была выше Энди на голову, после заслуженной кары разрешила вампу прикорнуть рядом с собой.

— Прими мои соболезнования, — сказал Алекс, хотя он и понятия не имел, кто такая Джин. Тайтус молчал, так как у него не было достаточного количества информации.

Неожиданно Энди почувствовал, что кто-то нежно поглаживает его по плечу, и увидел, как на лице Алекса заиграла гадкая ухмылочка. Энди резко развернулся, желая дать отпор предполагаемому носителю извращённых половых чувств, и врезался в полненькую остроносую девушку. Две шарообразные выпуклости упёрлись в широкую грудь вампа, которому почему-то срочно не стало хватать воздуха. Алекс с ехидным выражением лица начал заинтересованно рассматривать голубое небо, в котором не было ничего, кроме немилосердно жарящего солнечного диска. Тайтус напротив, заворожено уставился на высокую грудь незнакомки.

— Меня зовут Софи, — кокетливо представила себя девушка; её низкий голос бросил Энди в нежный трепет.

— Очень приятно, — прохрипел Энди то ли из-за выкуренной сигареты, то ли из-за того, что каждым нервом тела чувствовал отсутствие какого либо подобия бюстгальтера у Софи. А когда она поставила свою ногу между трясущихся мелкой дрожью колен Энди и тесно прижалась к нему нежным, приятным животом, вамп совсем потерял голову.

— О чём вы тут говорите? — проворковала Софи.

— О дерьмовой погоде, — нагло выпалил Алекс, с циничной усмешкой наблюдая за падением в глубины Ада своего товарища.

— Да, — Энди смог лишь выдохнуть воздух из спёртых лёгких.

Софи издала глупый смешок и отстранилась от одурманенного ею вампа.

— Ну вы даёте, — и с загадочной улыбкой она, сверх меры крутя полными бёдрами, вошла в душное здание Университета.

— Хе-хе, — издевался Алекс. — Что-то я не слышу криков: «Убирайся из моего романа!»

— Кого-то она мне напоминает, — отозвался Тайтус.

Энди выглядел полным дураком, платочком он промокнул взмокший лоб. Конечно, ему не нравились женщины и девушки, ведущие себя слишком развязно и нагло по отношению к мужчинам, но Софи… Никто ещё не бросался ему в объятия с такой страстью, самодовольно размышлял Энди, может быть, это любовь с первого взгляда, с первого прикосновения.

— Лучше бы порадовались за товарища, — стыдливо пряча глаза, сказал Энди Эйнджел.

* * *

Пока преподаватель не появился в аудитории, а он уже опаздывал на несколько минут, студенты активно поддерживали фоновый шум. Но когда он появился в дверном проёме, настала гробовая тишина. Поскрипывая новыми пластиковыми протезами с нейронно-электронными приводами, за преподавательский стол прошёл сам Гельб. Его голова, обтянутая неживой жёлто-пергаментной кожей, непрерывно покачивалась, а волосы на ней были явно приклеенными. Это знакомое покачивание успокоило всполошившихся было студиозусов.

— Здравствуйте. Садитесь, — проскрипел Гельб, опуская глаза в свою потрёпанную тетрадь и с минуту изучая свои каракули. Потом он приподнял голову и торжественно произнёс:

— Знания бессмертны!

Под знаниями Гельб, очевидно, понимал самого себя.

— Запишите число, новая тема: «Анахроничные теории строения атома. Классическая теория атома. Современная теория атома». Я вижу, Эйнджел, что вы стали изменяться в лучшую сторону.

Энди непонимающе посмотрел на Гельба, а так как тот захихикал неприятным, каркающим смехом, то решил поддержать преподавателя и дружелюбно засмеялся в ответ. Остальные студенты, однако, поняли Гельба по-своему и одновременно посмотрели на роскошнотелую, хотя и низкорослую (что особенно импонировало Энди) Софи, которая изо всех сил льнула к изнемогающему от наплыва чувств вампу. При этом она не прекращала зыркать по сторонам, что делала весьма профессионально, а потому и незаметно.

Гельб начал лекцию. Когда он размахивал руками, то уже не терял свои пальцы, так как те были намертво приделаны к кистям. Алекс занял свои мозги важными размышлениями о том, есть ли теперь у Гельба ногти на ногах, а Тайтус прикидывал процент оставшихся у Гельба натуральных органов. Цифра получалась весьма небольшой.

Когда же Гельб опять стал объяснять устройство гиробомбы, спасшей Республику от иноземных интервентов в трудный час, студенты удостоверились окончательно — преподаватели Университета и в воде не тонут, и в огне не горят, а несколько килограммов взрывчатки — сущие игрушки для их твердокаменных черепов.

После лекции Софи не отходила от Энди, повиснув на его руке. Её присутствие сковывало рот Алексу, которому необходимо было поделиться планом покушения на жизнь Хайделла. Тайтус вообще «ушёл в себя», механически переставляя ноги, Алекс даже помахал перед его очками рукой, но не получил абсолютно никакой ответной реакции. Энди выкурил половину сигареты, дымя прямо в сторону отключившегося дига, а потом они медленно пошли от Университета через Артиллерийский парк, Энди с Софи впереди, а Алекс с Тайтусом позади, причём Алексу ничего так не хотелось сделать, как прокусить горло этой внезапно ворвавшейся в их мирную жизнь бесстыжей девке и ощутить под зубами хруст хрящей гортани, и чтоб она агонизировала в его объятиях. Почему-то эти мысли вызвали у него слабый прилив тошноты. Посмотрев в сторону, Алекс увидел на лавочке под кронами мёртвых деревьев бесформенную из-за огромной куртки фигурку, склонившуюся над какой-то книгой.

— Лилиан! — негромко позвал Алекс.

— Лилиту, — поправил его включившийся диг; он равномерно повернул голову в сторону девушки-вампа и наблюдал, как она легко встала со скамейки, положила томик в карман куртки и подошла к ним.

— Привет, — кивнула она головой всей компании.

Девушки с неприязнью осмотрели друг друга, а когда Софи встретилась с твёрдым взглядом нечеловеческих глаз с вертикальным зрачком, она вздрогнула и невольно отпрянула назад.

— Это и есть твой роман, Энди? — насмешливо надув ярко-алые губки, спросила Лилиту.

Энди подумал, что бы ответить нахальной вампирше, но ничего не придумал и, невнятно попрощавшись, удалился со своим новоприобретением, привалившимся ему на плечо.

— Ну и задница у этой Софи, — не удержался Алекс, глядя им вслед.

— Вы знаете, когда эта Софи посмотрела на меня, я испытала какое-то странное чувство, — сказала Лилиту.

— Она такая жирная, что её можно прямиком отправить на скотобойню, — не унимал свой фонтан красноречия Алекс.

— Так значит, я тебе больше нравлюсь? — Лилиту сдержанно улыбнулась.

— Ха, — неопределённо ответил Алекс Шоу.

 

Глава 23. И ещё одна ночь

И вновь на город спустилась ночь, своими необъятными чёрными крыльями спрятавшая солнце и укрывшая во мраке тех представителей изуродованного общества, чья активная деятельность начиналась лишь с наступлением тьмы: фанатичных Чистых Братьев, вооружённых нелицензионными разрядниками; безжалостных крысников с их ужасными арбалетами, находящих развлечение в своей жестокости; бесшумных вампов, чей требующий пополнения свежей кровью организм был наиболее приспособлен для ночной жизни, и всякую другую мерзость, перемещающуюся на двух ногах или четырёх лапах. Кое-где слышался велосипедный звонок тех стражей порядка в грязно-синих касках, небольшие по размеру мозги которых не подсказывали своему обладателю сидеть дома. Конечно, имелись ещё неразумные из-за своей молодости, или выжившие из ума, или просто безумные личности, которые, надеясь на собственное везение, осмеливались-таки пробираться по залитым чернотой улицам, а в городе со стотысячным населением таких набиралось достаточно, вот они-то и становились жертвами алчущих крови вампов, острой стрелы из арбалета или кого-нибудь, ещё более отвратительного. Чистые Братья не действовали наобум, ещё при дневном свете они, собрав данные от своих осведомителей и добровольных информаторов, намечали план ночных действий. Тогда они врывались в дома и в квартиры подозреваемых и с помощью молний разрядника начинали подчищать основательно заплывший грязью человеческий генофонд. Несколько групп Чистильщиков устраивали засады, каждый раз в новом месте, и от зазевавшегося вампа, крысника или какой-нибудь редкой мутации оставалось лишь воспоминание в виде оплавленного круга в асфальте. Крысники вообще-то были нормиками, хотя и не поголовно, но они тоже иногда подстреливали закутанную в белый балахон фигуру. А потому между крысниками и Чистыми Братьями непрерывно шла то затухающая, то разгорающаяся с новыми силами война за ночное господство над городом.

И вот в такое смутное время на улицы вышел вамп, писатель и мыслитель по имени Алекс Шоу. Энди Эйнджела с ним не было, и Алекс чувствовал себя так, словно высшие идеи и убеждения его лучший друг променял на далеко не лучшую особь женского пола. С таким гадостным настроением он напал и выпил небольшую дозу крови у малолетней проститутки, околачивавшейся у подпольного ресторана с каким-то японским названием, предназначенного не для широких слоёв общества, а для избранных его членов. Алекс пренебрёг даже опасностью заражения через кровь целым букетом болезней, сопутствующих представительницам этой древнейшей профессии.

Алексу вскоре стало скучно, и, припомнив домашний адрес Джаджа, поведанный ему то ли дигом, то ли самим крысником, вамп решил навестить новоприобретённого друга. Джадж жил неподалёку, тоже в нагорной части города. Алекс постучал в обшитую фанерой дверь с нарисованным, светящимся в темноте черепом и на всякий случай отошёл в сторону. Дверь открыл сам Джадж, в одной майке и трусах, а руки его до самых локтей были покрыты многочисленными точечными пятнышками крови. В руке, естественно, он держал тонкий нож с лезвием длиной тринадцать дюймов.

— Алекс, дружище, — хищный оскал, должно быть, изображал улыбку. — Заходи, я сейчас.

Пока Джадж мыл руки в санитарном совмещённом комплексе, то есть, попросту говоря, полоскал их в унитазе (на то он и унитаз), Алекс довольно бесцеремонно прошёл в комнату, но не в ту, из которой воняло смертью, плотью и кровью. На отопительной батарее дремал, подрагивая ушами на любой подозрительный звук, самый обыкновенный котяра, Алекс узнал его по рисунку в букваре. Алекс протянул к коту руку, но тот оскалил пасть, мешком упал на пол и в следующее мгновение уже сидел под кроватью. Алекс криво усмехнулся: животные не любили вампов. Люди, кстати, тоже. В комнату ввалился Джадж, он уже оделся в мрачно-чёрные брюки и свитер под горло.

— Его зовут Тимоти, — хозяин вытащил за шкирку упирающегося всеми четырьмя лапами кота, но тот при первом удобном случае дал дёру.

— Ты идёшь сегодня на охоту? — спросил Алекс. — Я видел в двух шагах от вашего дома огромную крысу…

— Их сейчас столько, что понадобится много лет, чтобы уничтожить их полностью, — Джадж начал усиленно ковырять ножом в зубах. — Но ведь они плодятся в геометрической прогрессии, так сказать. Если бы мы их не отстреливали, за три года их численность в одном только этом городе достигла бы миллиарда! Наверное, радиация пошла им только на пользу…

— Идём, подышим вместе свежим воздухом. Ты тогда нам здорово помог, Джадж. Но нам нужно шлёпнуть ещё двоих… Нет, спасибо, мы сделаем это сами.

Вамп и крысник вышли на охоту, причём Алекс уже намечал в голове первые страницы своего нового романа «Арбалет и крыса». Предыдущее творение, «Властелин кактусов», давно заглохло, потому что Алекс хотел написать его в стиле юмористического фантазма, но жизненная реальность не давала ему никаких поводов для веселья. Отныне его перо вновь будет описывать сцены, полные леденящих кровь ужасов, а если он когда-нибудь услышит, что от его книги кто-то сошёл с ума, то, значит, он выполнил свою миссию на этой засранной планете. И тогда тот день будет самым счастливым днём в его жизни.

Возле благоухающей зловонием мусорной свалки (вдобавок, там имелось жерло канализации) действительно рыскали крысы: две здоровых, около метра в длину (без хвоста, а с хвостом — больше трёх метров), и целый выводок мелких, с кошку, крысят. Джадж уверенно прицелился и послал стрелу в цель.

Одна здоровенная крыса дёрнулась и затихла, мелочь разбежалась в разные стороны, но вторая крыса моментально бросилась на звук выстрела. Но Джадж уже перезарядил арбалет, вторая стрела вошла в вытянутый череп крысы через глазное отверстие. Это, однако, не помешало ей быстро приближаться к своим убийцам, Алекс поразился длине яростно ощеренных в их сторону резцов, острых, как бритва. Третья стрела утихомирила крысу навсегда. Джадж убрал арбалет за спину, главным орудием в его руках стал длинный нож, лишь недавно отмытый от кровавых пятен.

— Я хочу проверить, в какой степени они мертвы, — Джадж мягкой походкой двинулся в сторону крыс. Первая, с двумя кусками металла в мозгах, была явно безжизненна, крысник напрасно бил серое противное тело носком ботика и погружал острое лезвие до рукояти в его различные части. Но её напарник ещё дышал, по мышцам пробегали волны дрожи.

— Смотри, что они жрут! — Джадж пнул сведённое судорогой мучения тело крысы. Алекс посмотрел: кто-то, ещё при дневном свете, оставил на свалке полуразложившийся человеческий труп, а нога мертвеца до сих пор находилась в пасти грызуна, с нетерпением ожидавшего смерти.

— Эта красы хотела затаиться, подождать, пока мы уйдём, — ласково улыбаясь, Джадж положил ладонь на тёплый пока бок. — Хотя нет, просто почему-то отказали лапки… Бедняжка!

— Осторожнее, как бы она тебя не цапнула, — предупредил вамп.

— Нет, она не сделает этого. Она меня понимает. Я победил, она проиграла. Она будет медленно умирать, а я…

Джадж не договорил, он приступил к своему любимому делу. В нескольких местах он подрезал сухожилия несчастного животного, так, на всякий непредвиденный случай. А потом началось такое зрелище, что Алекс не выдержал и отошёл подальше, хотя ужасные звуки продолжали таранить его разум. Джадж забавлялся минут десять, но когда он начал засовывать острое лезвие между позвонками крысы и медленно проворачивать его, слушая хруст хрящей, тварь всё-таки издохла.

— Эй, Алекс, не хочешь посмотреть на её сердце?

— Нет, спасибо.

Джадж ещё немного повозился над трупом, предлагая вампу различные его внутренние органы, но Алекс каждый раз отказывался. Наконец, крысник оторвался от жертвы и, подойдя к Алексу, что-то сунул ему в руку.

— Что это? Какая-то кость?

— Os sphenoidale, — любезно ответил Джадж.

— Чёрт возьми, Джадж, скажи по-человечески!

— Это клиновидная кость, мне стоило большого труда вытащить её неповреждённой. К ней прилипло немного мозгов, но дома сполосни её в воде и повесь на шею.

— Спасибо, — Алекс засунул кость в карман, по его голосу нельзя было сказать, что он очень рад.

— Шайтан! — выругался Джадж. — Я забыл отрезать кусок мяса для Тимоти. Подожди минутку…

— Я жду, — обречено сказал вамп. — Тимоти будет доволен…

* * *

— Джадж, ты чем вообще занимаешься на досуге?

— Развожу хомячков. Иногда учу французский язык.

Вамп и крысник сидели на самой верхушке лестницы, соединяющей центр города с нагорной его частью, на том самом месте, где прошлой ночью несколько Чистых Братьев устроили засаду на любителей гулять в темноте. Джадж держал в руках арбалет и время от времени ловил в перекрестие прицела то тусклый полукруг луны, то зловещую комету, то какой-то случайный огонёк внизу, в спящем городе. Алекс, мечтательно присев на ступеньках, просто полностью расслабился и иногда задавал вопросы, собирая информацию (любимое словечко дига!) для нового романа о полных героизма и трагизма буднях истребителей крысиного рода. Джадж, естественно, будет прототипом главного героя.

— И ты учишься в Медицинском институте? А кем ты станешь после него, ведь все больницы и поликлиники давно закрыты из-за нехватки средств?

— Потом пойду в аспирантуру, — уверенно заявил Джадж, и горе тому, кто смел бы помешать ему в этом. — А затем — судебным медиком, но уже на постоянной ставке и с получением униформы со знаками отличия, так сказать.

«То есть палачом, — подумал Алекс, — а знаками отличия наверняка будут череп и кости». Вдруг Джадж замер и привлёк внимание вампа к дороге, проходящей внизу между двумя лестницами. Вниз по склону неверными шагами ступал некий тёмный субъект в шляпе, а над его головой белел прямоугольник какого-то плаката.

— Алекс, что там написано? — Джадж мгновенно пришёл в состояние боевой готовности.

— «Обратите свой лик к Господу», — важно ответил Алекс, хотя из всей надписи ему было знакомо лишь слово «deus». — По-моему, я знаю, кто это, не стреляй. Эй, патер Гордон!

Когда патер Гордон, а это был именно он, услышал голос откуда-то сверху, он упал на колени и возопил:

— Слышу глас твой, Господи!

— Джадж, не стреляй!!!

Но если крысник положил палец на курок смертоносного оружия, то убедить не нажимать на него очень и очень трудно, а потому тяжёлая стрела из титаносодержащего сплава с лёгким щелчком начала двигаться с ускорением. Однако Джадж уже насытил сегодня свой жестокий, извращённый разум, и стрела лишь сбила с головы патера его элегантную шляпу, вдобавок проделав два отверстия для вентиляции. Полдюймом ниже — и воздухопродуваемым стал бы череп Гордона. Сообразив, что по нему стреляют, но почему-то не убивают, а следовательно, лишь хотят привлечь его внимание, патер долго на карачках искал шляпу, нашёл, нахлобучил её на затылок и стал карабкаться наверх по лестнице, прямо в объятия Алекса и Джаджа.

— Патер, бросьте плакат — его видно за несколько миль, — приглушённо крикнул вамп. Гордон не послушался совета и гордо, как знамя, понёс своё воззвание к Алексу и Джаджу.

— Mna dies, дети мои! — вообще-то уже перевалило за полночь, и его детьми они никак не были, но всё объяснял ужасный запах перегара, сопровождавший патера. Гордон весело скалил вамповские клыки и долго тряс им руки. В пенсне патера осталось всего одно стёклышко, но это не помешало ему с хода взять инициативу в свои руки:

— Уверовали ли вы в Господа Бога, мерзавцы? Читали ли на ночь Pater Noster?

К большому удивлению Алекса, Джадж молитвенно сложил руки и кротко ответил:

— Я верую, но нахожусь в самом начале пути познания божественной истины, отче.

Алекс сдержанно выругался: крысник будто бы и забыл, что у него в кармане всё ещё сочится кровью кусок мяса.

— Гордон, какого ты мнения о компьютерах? — быстро спросил вамп, чтобы патер не начал обращать его в свою веру. Он подозревал, что тот никогда и не слышал такого слова, но ошибся.

— О! Компьютеры — это ужасная вещь. Я служил в «Легионе смерти», сидел за компьютерным пультом управления ракетной системой, и на меня сошло озарение свыше…

«Наверное, в тот день ты основательно нализался», — мелькнуло в голове у вампа.

— После двух лет в форме я поступил на богословский факультет в университет и там окончательно воссоединился с Господом. Но ещё сидя за мелькающим экраном, я понял, что компьютерное излучение уничтожает бессмертную душу; вот почему был устроен Всемирный Конфликт — радиоактивный фон стал разрушать эти электронные исчадия Ада. И если до Конфликта на всём земном шаре насчитывалось несколько миллиардов компьютеров, то сейчас их осталось тысячи, да и то медленно гниющих.

— Но, кажется, Гордон, людские потери были гораздо важнее… — попробовал заикнуться вамп.

— Тебе что дороже: бессмертная душа или грешное тело? — довод был по-деревянному прост.

— Диги — от слова дигенерат, — негромко отозвался крысник; впрочем, так многие думали.

— Диги тоже не любят компьютеры, — припомнил вамп общераспространённое мнение.

— Сатане, дерьмо на его рога, — Гордон поспешно перекрестился, сперва слева направо, потом справа налево, — тоже нужны души, а не засратые тела…

— Кстати, патер, вы не знаете, где можно достать мёртвого дига? Я хотел бы исследовать его внешнее и внутреннее строение, — жалобно, что никак не вязалось с его свирепым видом, попросил Джадж.

— Мёртвых дигов не бывает, — бескомпромиссно заявил Гордон. — Так что нужно искать живого.

Джадж с грустным вздохом отложил своё потаённое желание до лучших времён. Конечно, можно вскрыть какого-нибудь крэда, но эстетические ощущения будут совсем не те.

— Снимите у любого дига очки и взгляните в его очи, и вы увидите, что сии создания отмечены дьяволом, — на Гордона напал какой-то ораторский азарт, он начал гневно кричать, в лунном свете гордо сверкало его ущербное пенсне. Но крики Гордона не могла заглушить всё нарастающий звук за пределами нормальной человеческой слышимости, и потому его слышал лишь Алекс.

— Шум антигравитаторов, — негромко сказал вамп, но патер, начавший пересказ Книги Бытия, не услышал его.

Но зато Джадж был готов к любой опасности.

— До свидания, патер, приятно было познакомиться, — и с этими словами крысник, не дожидаясь товарища, исчез за ближайшим домом.

— Гордон, ты ведь тоже слышишь шум антигравитаторов! — затеребил зарвавшегося рассказчика вамп. Патер непонимающе начал озираться. Ситуация становилась критической, а потому Алекс тоже решил обратиться в постыдное бегство, крикнув на прощание Гордону: «Шухер, полиция!» К несчастью, вамп побежал в узкий переулок, в котором не было боковых ответвлений, а навстречу ему уже тренькал на велосипеде страж порядка; рубиновый лучик лазера бил в землю.

— Стой, именем закона…

Но грязнокасочник не знал, что перед ним вамп, не успел он договорить шаблонную фразу, как с нечеловеческой быстротой Алекс подскочил к нему и вместе с велосипедом перекинул через двухметровый глухой забор из железобетона. Дорога была свободна, и вамп с чувством выполненного долга побежал домой, стараясь не думать о брошенном им патере. А сцена у лестницы далее развивалась так.

Гордона ослепили мощнейшие прожекторы подлетевшего полицейского фургона, а усиленный динамиками, а потому неестественный голос оглушил его:

— Гражданин, не двигайся, иначе ты будешь уничтожен! Подними руки вверх с раскрытыми ладонями!

Также к месту трагедии подкатило четверо велосипедистов, у каждого был разрядник. Бронированный фургон мягко завис в дюйме от асфальта, боковая панель откинулась, и из металлического чрева показался краснолицый старикан в военной форме с нашивками полковника. В его глазах читалось презрение ко всему сущему.

— Полковник Ладислос! Какая честь, — дружелюбно приветствовал старого знакомого Гордон. — Вы меня ловили слишком долго, я уже успел заронить семена веры в добрый десяток заблудших душ…

— Из этих осеменённых шестеро написали доклады «куда следует», а один прицепил тебе на одежду радиомаячок, Гордон. Тебе, видно, плевать на запреты проповедовать. А побег из тюрьмы ещё более усугубит твоё положение на суде. Трубить тебе теперь два года в «Легионе смерти», и не за ракетным пультом, а в штрафном батальоне, будешь хлебать радиоактивное дерьмо и дышать зачумлённым воздухом…

Улыбка исчезла с лица внезапно побледневшего Гордона.

— Но, полковник, закон запрещает дважды проходить службу в «Легионе смерти»…

— Законы не для людей, а для судей, — поучительно улыбаясь в свою очередь, сказал полковник Ладислос.

— Хорошо. Но только мне необходима камера-одиночка с красивой молодой девушкой, — мрачно пошутил патер, алкоголь всё ещё дурманил ему голову.

— Для тебя — хоть две, и на всю ночь! — полковник весело махнул седым чубом. — Полезай в фургон!..

* * *

Слова полковника не были пустым звуком — Гордона посадили в холодный, как морг, карцер. А ровно в полночь у него появились гости — две молодые красивые девушки со стальными холодными глазами. У каждой в руке была обычная деревянная дубинка… После бурной ночи патер Гордон две недели не мог поднять на ноги своё истерзанное тело.

 

Глава 24. Профессор Хайделл

— Как вы знаете, наука, а в частности, технология создания микропроцессоров, если вы знаете, что это такое, шагает буквально десятимильными шагами вперёд, — сказал профессор Хайделл, колючими глазами осматривая зевающих и даже продолжающих спать студентов. — Кто из вас знает, какие основные проблемы создания новых процессоров?

Юный гений с немного тупой рожей по имени Орсон мгновенно поднял руку:

— Постоянно растущее количество единичных полупроводниковых элементов в процессоре, и вследствие этой бороды — постоянный рост его линейных размеров.

— Ну что же, Орсон, вы правильно назвали одну из важнейших проблем современной микроэлектроники, — похвалил профессор Хайделл. Орсон глупо улыбнулся и спросил:

— А что я заработал: четыре или пять?

Но профессору некогда было отвлекаться на разные мелочи. У него был странный говор: он вставлял после слов лишние согласные, которые хоть и не затрудняли понимание, но вызывали излишнее оживление среди студенческого коллектива.

— Если вы знаете закон Мура-Хайделла, то всё же запишите вместе со всеми его формулировку: Каждые три года сложность процессоров, то есть количество транзисторов в нём увеличивается в 2,5 раза, а быстродействие процессоров каждые семь лет увеличивается в 3 раза. Ещё никто не объяснил причину такой закономерности, но она отлично подтверждается статистическими данными!

Хайделл торжественно ходил между рядами гнилых столов, но неожиданно он наклонился к ровно сидевшему Энди и интимно прошептал ему на ухо: «Принесите мел, пожалуйста!» Энди в этот момент рисовал в тетради автомобиль, взлетающий в воздух посредством взрыва из-под днища; застигнутый врасплох, он вздрогнул, натянуто улыбнулся.

— Извините, что вы сказали?

— Принесите мел, пожалуйста, — пробормотал Хайделл, как ни в чём не бывало продолжая лекцию.

Энди лёгким движением плеча скинул навалившуюся на него томно похрапывающую Софи; она упала влево, на презрительно скривившегося Молчуна, и невнятно выговорила: «Полегче, друзья мои!» Когда вамп вернулся с килограммовым куском белого кирпича (выдранным из стены за неимением мела), Хайделл поблагодарил («Как раз буквально хорошо!») и нарисовал на некогда бывшей чёрной доске кусок параболы.

— Но самая главная проблема — быстродействие чипов. Увеличение тактовой частоты внутреннего тикера влечёт за собой усиленный нагрев процессора. Для уменьшения выделяемой теплоты понижается напряжение логической единицы, что, в свою очередь, увеличивает сбойность «железа», частоту появления ошибок.

Слово «ошибок» Хайделл произносил как «ошибокл».

— В общем, полупроводниковые процессоры имеют так называемый битовый барьер. Например, последний процессор «Гекстон», выпущенный четыре года назад, включает почти три миллиона транзисторов и имеет быстродействие буквально 20 миллионов операций в секунду. В прошлом году фирма представила усовершенствованный вариант — «Гекстон Плюс», имеющий соответственно параметры четыре миллиона транзисторов и 24 миллиона операций в секунду. Если вы сопоставите эти данные с законом Мура-Хайделла, то увидим наглядное отклонение от прогноза буквально не в лучшую сторону.

Профессор Хайделл равномерно ходил между столами, студенты послушно скрипели разнообразными пишущими средствами в тетрадях.

— Для нового скачка в производстве микропроцессоров необходимо новое, качественное изменение в технологии…

— Вы имеете в виду вакуумные процессоры? — подал голос высокий студиозус, Фелорет Лекс, чёрные волосы которого стояли дыбом и создавали впечатление ещё большей вытянутости его вверх. Лекс был псевдодигом, а Фелоретом его назвали родители в честь одного из национальных святых. На боку у Лекса, словно у настоящего дига, висел «Юнипак», скорее всего, поддельный, сделанный в Тяньго (так, во всяком случае, поведал когда-то Би-Джей).

— Нет, вакуумными чипами пока безуспешно занимается преподаватель Пи-Пи, я же говорю о процессоре с высокотемпературной сверхпроводимостью, который создавался в течение долгих месяцев мною, инженером Кроули и профессором Шварцхельмом. Вот перед вами «Гебдомон», процессор буквально нового поколения!

Хайделл вытянул руку, на неестественно плоской ладони чернела матовая коробочка с платиновыми ножками контактов, расположенными вдоль краёв в несколько рядов. Кто-то из впечатлительных студентов ахнул, кто-то засмеялся.

— Внутренности «Гебдомона» сделаны полностью из висмутосодержащей керамики, изготовленной уникальными методами молекулярного моделирования. Сие называется нанотехнологией, и наше правительство в нужное время сделало ставку на развитие этой научной отрасли. Количество транзисторов в «Гебдомоне» около десяти миллионов, а быстродействие… — Хайделл сделал эффектную паузу, — миллиард операций в секунду!

Алекс недоверчиво присвистнул, в аудитории пошёл гулять незапланированный гул, который был резко оборван звуком, ласкающим слух всякого учащегося — звонком на перемену.

— Господин преподаватель, вы уже послали в Академию Наук доклад о вашем изобретении? — крикнул с места высокий студент, несмотря на то, что все вокруг спешили к выходу.

— Нет, мы сделаем это буквально на днях. Это будет иметь большое значение для построения систем искусственного интеллекта…

Алекс, Тайтус и Энди с Софи облюбовали обласканное солнышком местечко неподалёку от Университета. Энди устроил во рту очередную сигарету, в который раз проклиная себя за эту вредную привычку. Софи внезапно глупо захихикала, покрутила толстым задом и сказала:

— Друзья мои, я покидаю Энди. Он слишком молчалив, а мне необходимо живое, откровенное общение.

— Ну давай поговорим о том, — хмыкнул нисколько не огорчившийся Энди, — что ты по утрам бреешь ноги мужской бритвой…

По длинноносому лицу Софи пошли красные пятна, почему-то она залепила пощёчину Тайтусу, после чего демонстративно покинула это сообщество трёх заговорщиков. Диговские непроницаемые очки упали на асфальт, но не разбились; Тайтус с закрытыми глазами поднял их и водрузил на место. Алекс, дождавшись тишины, извлёк из кармана целый моток разноцветных проводов.

— Что это?

— Это моё дистанционное устройство, Энди. Кстати, ты принёс канистру авиационного топлива?

Курящий вамп кивнул, закрыв глаза от несомого дымом наслаждения.

— И где она?

— На месте, не беспокойтесь. Я засунул её под автомобиль Хайделла, — Энди взял в руки агрегат, изготовленный Алексом. — Я вообще-то представлял его без проводов, что-то типа радиодетонатора…

Алекс обиделся и загрёб своё изобретение обратно в карман, тем более, мимо ковылял страж порядка с противоестественно синей харей. Сей грязнокасочник, как нарочно, стукался лбом о всякое встречное препятствие, будь то дерево или столб. Проводив несчастного взглядами, Энди сказал:

— И это сгодится, только нужно присыпать провода грязью и мусором…

* * *

Спустя час коварный план был приведён в действие, а в ста метрах от машины, в густых колючих кустах, с пусковой кнопкой в потных руках засели вампы; диг словно бы невзначай уселся невдалеке на лавочку. Почему-то все прохожие цеплялись за замаскированный провод, и все страшно ругались, но никому не пришло в голову наклониться и разузнать получше, что так мешает пешеходному движению. Когда споткнулась и растянулась на асфальте девятилетняя девочка в приличном белом платьице, она выдала такой блок изощрённых ругательств, что даже у Алекса, большого в этом деле специалиста, слегка отвисла челюсть.

Наконец, часа через три, профессор Хайделл покинул здание Университета и быстрыми шагами поскакал к приобретённому на Государственную премию автомобилю.

— Как ты думаешь, а не взорвётся ли топливо из-за антигравитационной подвески? — спросил вполголоса Энди.

— Нет, Тайтус сказал, что хоть и появляются большие по значению вихревые токи, но этого всё-таки недостаточно… Внимание!

Профессор Хайделл делал последние шаги в этой жизни по бренной Земле, основательно замусоренной и заплёванной. Вот он уселся в автомобиль, захлопнул герметически закрывающуюся дверцу…

— Жми! — почти закричал Алекс.

Энди послушно нажал кнопку, и в первый момент ему показалось, что сложная система Алекса не сработала, или где-то имеется обрыв. Но через пару секунд после сравнительно негромкого взрыва автомобиль охватило жадное пламя; краска, покрывающая его обшивку, начала плавиться и отслаиваться чёрными хлопьями. Было видно, что профессор Хайделл удивлённо оглядывается, пытается выйти… Всепроникающий огонь всё-таки добрался до укрытой в глубине металлического чрева энергетической системы, и от автомобиля после ослепляющей вспышки осталось одно воспоминание. Пользуясь паникой, вампы скатали вызвавшие взрыв провода и подошли к образовавшейся воронке, вокруг которой начала толпиться общественность, там был и Тайтус.

В воронке среди дымящегося металлолома лежали останки профессора Хайделла, вернее, верхняя половина его туловища. Из страшных, смертельных ран сочилась не кровь, а какая-то густая, зелёная жидкость, а в отвратительной дыре виднелся металлический каркас рёбер, опутанных обгоревшими проводами. Профессор ещё шевелился, он двинул рукой, и из крепко зажатого, покрытого ожогами четвёртой степени кулака выпала небольшая чёрная коробочка — процессор нового поколения «Гебдомон».

— Киборг! Сраный киборг! — завопил толстый круглоголовый детина не совсем трезвого вида. Людская толпа возмущённо всколыхнулась и вытолкнула из своих рядов Тайтуса; диг по инерции сделал несколько шагов вперёд и случайно наступил на «Гебдомон» — творение лучших умов Республики.

Тихо скрипнув, микропроцессор превратился в кучку керамической пыли.

— Засранный киборг! — вновь начал смущать народ толстяк, увидев, как Хайделл с трудом протянул руку, пытаясь защитить своё творение. — Смерть киборгу!

Как по волшебному слову, люди, отшвыривая друг друга, налетели на поверженное тело, голыми руками разрывая его на части. Вампы и диг были единственными, кто не поддался всеобщему психозу.

Хайделл, по-видимому, был жив, пока толстяк булыжником — орудием пролетариата — не снёс ему сверхпрочную крышку черепа и не извлёк тугой, словно резиновый, мозг.

Тогда профессор Хайделл умер. Буквально.

 

Глава 25. Промедление смерти подобно

В дверь квартиры, где обитал профессор Шварцхельм, аккуратно и вежливо постучали. Учёный ещё не выходил сегодня из дома и не знал, что случилось с его выдающимся коллегой Хайделлом. Жена профессора с детьми вчера вечером уехала погостить в деревню к родителям, и Шварцхельм был абсолютно один. На пороге стоял студент, в руках он небрежно держал какой-то блестящий непонятный предмет.

— Доброе утро, господин профессор.

— Доброе утро, — машинально ответил Шварцхельм. — Вы ко мне?

— Да. Господин профессор, это вы высказали предположение о строении высокотемпературного сверхпроводника для изготовления процессоров и математически обосновали его?

— Вообще-то да, но только это была не оптимальная структура, мне ночью пришёл в голову поистине потрясающий вариант! Эй, что это у вас в руках?

— Лайтер системы «Вивенди».

— «Вивенди»? По-моему, я слышал, что это оружие дозволено иметь только военным, и вне пределов городской черты…

— Вы одни, господин профессор?

— Да, я один… Это действительно запрещённое оружие?

— Да, — сказал гость и, так и не переступив порог, нажал на кнопку лайтера. Круглая голова профессора Шварцхельма в одно мгновение ока тонким, как спица, лучом была отделена от туловища. Эта голова упала, как тыква, на пол и закатилась в шкаф для одежды. Обезглавленное тело медленно осело, поливая всех и вся кровавым фонтанчиком.

Убийца прошёл в осиротевшую с его лёгкой руки квартиру и посетил каждую комнату, не исключая ванной, туалета и застеклённого балкона. Все обнаруженные бумаги, чистые или с записями, книги, компьютерные магнитные и оптические диски — всё это сваливалось в кучу и уничтожалось с помощью того же лайтера, переключённого в веерный режим. Через минут двадцать квартира приняла такой вид, будто в ней побывала целая банда налётчиков-психопатов. Но гость был абсолютно нормален в психическом плане. Осведомившись о радиоактивном фоне на улице, он спокойно покинул место преступления.

Говорят, и это не пустые слова, что диг не может убить человека. Диги ставят перед собой целью бескорыстное служение обществу, как они его понимают. Но если ради блага этого насквозь прогнившего общества нужно будет пожертвовать одним, пусть даже лучшим его членом… рука дига не дрогнет.

* * *

Энди пригласил Алекса к себе домой, Тайтус куда-то запропастился. В квартире недавно был произведён ремонт, и потому вампы сидели на табуретках среди полного развала, нюхали ядовитую краску, попивали вино из гранёных стаканов и вели неторопливый разговор.

— Энди, — сказал Алекс, одним глотком осушая свой стакан, — у меня есть план: одна из твоих подружек идёт к Шварцхельму, доводит его до кровати и раз! хе-хе! вонзает ему в сердце кухонный нож!

— Извини, что я тебя перебиваю, Алекс, но разве им можно доверять?

— Нельзя, ты прав, — Алекс громко икнул.

Уже третья опустошённая бутылка покатилась по полу и остановилась у ботинка внезапно появившегося Тайтуса.

— Выпей с нами, брат диг. Ик!

Тайтус отрицательно покрутил головой.

— Вот видишь, Алекс, он такой принципиальный, а мы — грязные свиньи. А нам тоже хочется быть принципиальными парнями!

— Ик! — подтвердил его слова Алекс.

Тайтус снял с пояса «Юнипак» и нажал одну из многочисленных кнопок на его панели. Включился радиоприёмник, громко зазвучал стальной дикторский голос, основательно укутанный помехами:

— Сегодня научный мир нашей Демократической Республики понёс две невосполнимые потери: в полдень неизвестные взорвали автомобиль профессора Хайделла с профессором внутри. Предположительно, для этого использовалось ракетное топливо, применяемое в нашей армии. Ведётся следствие, задержано трое подозреваемых. Самые последние новости — полчаса назад в своей квартире было найдено обезглавленное тело профессора Шварцхельма. Специальный корреспондент сообщает, что, по оценкам экспертов, тут поработала целая банда, вооружённая лучевым оружием, за одно нелицензионное хранение которого полагается смертная казнь. Поиски головы и преступников не прекращаются ни на минуту. Полковник Службы Безопасности Ладислос, прибывший в наш город на днях, категорически отрицает причастность армии к этим зверствам. Внимание! Внимание! Внимание! Специальным решением муниципалитета в городе создан чрезвычайный комитет и вводится чрезвычайное положение. Будут усилены патрульные службы, каждый обязан иметь при себе идентификационное удостоверение личности. С 23 до 5 часов утра вводится комендантский час…

Тайтус резко выключил «Юнипак».

— Чёрт возьми, Тайтус, — запричитал Алекс, обильно посыпая свою речь бранью, — ты нас всех подставил!

Энди молча осматривал заляпанные кровавыми пятнами брюки дига, его непроницаемое лицо… неожиданно вамп встал и сильно, с ненавистью ударил Тайтуса кулаком в челюсть, хотя и не изо всех своих нечеловеческих сил. Чёрные очки пропеллером слетели с лица дига, он покачнулся и упал прямо на свежеокрашенную стену, испортив не только чужой труд, но и свою куртку. Но Энди не собирался продолжать экзекуцию, он просто дал выход переполнявшим его эмоциям. Алекс нагнулся и поднял диговские очки. Некоторое время он покрутил их в руках, а потом одел их, но тут же снял.

— Чёрт знает что! Я ничего в них не вижу, кроме какого-то мелькания!

Энди тоже взял в руки очки и убедился в этом, и от сумасшедшего мельтешения перед глазами у него сильно разболелась голова.

— Ты его случайно не убил? Ик!

Но Тайтус уже поднимался, глаза его были закрыты, а изо рта струилась тёмная кровь; зубы, по всей видимости, остались целы.

— Тайтус, тебе очень нужны очки? — с издёвкой спросил Алекс, подумывая, не разломать ли на мелкие кусочки это приспособление. Диг протянул вперёд руку, но наткнулся лишь на воздух.

— Открой глаза, Тайтус, — приказал Алекс.

Диг медленно открыл веки, и вампы отшатнулись от отвращения: глазные яблоки Тайтуса были абсолютно белыми, без малейших признаков зрачка или радужки. Энди, всё-таки он был добрый парень, самолично закрыл эти невидящие глаза непрозрачными стёклами очков. Тайтус благодарно кивнул.

— У всех дигов такие глаза? Ик! Ик!

— Да.

— А как же крэды, они ведь не носят очков? Мы все видели ректора Клинтона! Ик!

Вообще-то диги никогда не говорят о крэдах, старательно избегая этой темы, но Тайтус ответил:

— После того, как диг становится крэдом, очки ему уже бесполезны. На помощь приходит небольшая микрохирургическая операция и специальные контактные линзы.

— Это ты убил Шварцхельма? — спросил Энди; он знал, что это действительно так, но Тайтус смолчал. На лице дига так и не появилось никакого выражения; Энди подумал, что, наверное, у дигов отсутствуют мимические мышцы или двигательные нервы к ним.

— Вообще-то я читал, что диги никого и пальцем не могут тронуть, — Алекс рассматривал стоящего столбом Тайтуса через стенки стакана.

— Я сжёг также дом инженера Кроули, — признался всё-таки Тайтус. — А в квартире профессора Хайделла никаких бумаг, кроме огромных фотографий голых женщин в полный рост, не имелось.

— Склоняю пред тобой голову, Тайтус, — Энди действительно поклонился. — Ты заставляешь всех плясать под свою дудку…

— Один миллиард каждому, — сказал диг.

— Извини, Тайтус, я тебя перебью, — Тайтус уже сказал, что хотел, но Энди был очень вежливым. — Мы все делали, что ты хотел… Что ты сказал?

— Необходимо уничтожить компьютер инженера Кроули, который находится в Университете, и все бумаги и другие виды носителей информации по этому проекту, — инструктировал Тайтус. — За выполнение правительственного задания вы получите один миллиард денежными знаками Республики на каждого.

— А сколько получишь ты? — словно ненароком, поинтересовался Алекс, никогда никому не доверявший.

— Дигам чужды всякие материальные ценности и особенно деньги, — ответил Тайтус, и металл звенел в его голосе.

 

Глава 26. Последняя миссия

— Давай доделаем это грязное дело, — сказал Энди, когда они вышли на улицу и смело потопали к Университету; Тайтус остался в комнате по причине повышения радиации до сотовой отметки. На дно сигаретной пачки Энди спрятал небольшой пакетик с зажигательной смесью, температура его горения превышала температуру поверхностных слоёв Солнца. По дороге они заскочили к Джаджу, и, хотя крысника не было дома, Алекс захватил примеченный им накануне бинокль с 25-кратным увеличением.

Напротив Университета стоял невысокий старомодный дом какого-то религиозного общества, а с его плоской крыши, на которую незаметно и пробрались вампы, отлично просматривались окна кабинетов инженера Кроули, профессора Шварцхельма и других преподавателей. Но им некуда было спешить — следовало дождаться полной темноты, чтобы под её покровом творить грязные дела, как выразился Энди. Алекс жалел, что не захватил с собой начатую рукопись о кровожадных и беспринципных крысниках. Энди изо всех сил сдерживал позывы к курению — какой-нибудь бдительный гражданин мог заметить дымок и поднять тревогу. Поэтому, мучимые полнейшим бездельем, вампы скучающе оглядывали улицу. Вот вдоль дороги черепашьей скоростью прокатила цистерна с синими медицинскими крестами; на её круглом теле сидели два мужика, они зачерпывали лопатами и скидывали вдоль дороги непрерывную насыпь белого цвета жижи, обладающей резким, как лезвие, запахом. Наверное, в городе опять начиналась очередная орально-фекальная эпидемия, и Главный Медик заблаговременно приказал засыпать улицы ядовитой дрянью, одним своим запахом убивающей не только микробов, но и мелких животных. Вот начальственной походкой, демонстративно раскачивая разрядниками, прошли грязнокасочники; они останавливали и просили предъявить документы каждого встречного, и только чудом вампы не наткнулись на один из патрулей. Вот появился небритый, со всколоченными волосами субъект с огромным транспарантом: «Господь ждёт тебя!» Стоит ли говорить, что его тут же арестовали.

Постепенно солнце всё больше склонялось к горизонту, тени причудливо удлинялись, а тонкий вертикальный зрачок вампа становился всё шире и шире. Алекс лёг на спину, на нагретый за день металл и стал рассматривать темнеющее небо через одолженный бинокль. Энди в поисках какого-либо развлечения порылся в карманах и нашёл сложенную в несколько раз, потрёпанную газетёнку местного производства, припрятанную для деликатных целей. Хотя было уже довольно темно, его глаза отлично видели каждую мелкую буковку.

— Слушай, Алекс, что тут пишут! Сегодня уже в любом ресторане столицы нашей Демократической Республики можно заказать такое экзотическое блюдо как «Эльминталь» — сваренный по уникальным рецептам суп из специально взращённых для этой цели гельминтов — червей, паразитирующих в пищеварительной системе человека!

Энди облизал губы; Алекс лениво и, словно нехотя, выругался сквозь зубы; похоже, он так увлёкся созерцанием астрономических тел, что забыл обо всём.

— Представляешь, — продолжал Энди, включив на полную мощность своё воображение, — сидишь ты преспокойно в тюрьме и, как существо бесправное, служишь инкубатором для нескольких десятков глистов, может, даже и не подозреваешь об этом. Выйдя на свободу, идёшь в столичный ресторан и заказываешь блюдо «Эльминталь». (Честное слово, отличное название!) Открываешь крышку и жрёшь тех самых червей, которые несколько месяцев жили в твоём желудке и ели потихоньку тебя самого изнутри… Наконец-то мы дождались социального равенства!

Алекс, приподнявшись на локте, всё-таки заинтересовался хватающим за живое рассказом, хотя и не был таким гурманом, как его друг.

— Новости медицины, — вновь обратился к смятому листку Энди. — Хирург-самоучка из города N в результате труднейшей трёхчасовой операции, проводимой им в одиночку, пересадил свой собственный правый глаз себе в задний проход. При операции не применялись никакие обезболивающие средства, тем не менее, завершилась она полным успехом. Правда, пересаженный глаз пока не видит, но гениальный хирург, новая звезда на небосклоне лучших умов нашей Демократической Республики считает, что это только вопрос времени. Акты дефекации производятся им теперь два раза в сутки через рот посредством зонда с вакуумным насосом. Наша Республика опять оказалась первой в мире по проведению операций такого рода! Ура! Ура! Ура!

— Лучше бы вырезал глаз у какого-нибудь жмурика и вставил бы себе в задницу: три всё-таки лучше, чем два, — глубокомысленно заметил Алекс. — Но всё-таки он молодчага!

Энди аккуратно сложил газетёнку и, подложив руки под голову, начал смотреть на увеличившуюся в размерах комету.

— Там ещё пишут, что сей небесный снаряд всё-таки не столкнётся с Землёй, — грустно сообщил он.

— Я сегодня разговаривал с Би-Джеем, — вспомнил вдруг Алекс, — он сказал, что вышел новый указ правительства. Эй, ты меня слушаешь?

— Да. И какой же указ?

— В армию не будут призывать людей с умственным коэффициентом больше пятидесяти. Так что мы можем перестать волноваться!

— Вот чёрт… — Энди тяжело выдохнул.

Когда стало совсем темно, вампы обратили свои ясные острые взоры на здание Университета, некоторые его окна ярко горели, грубо нарушая специальные указания муниципалитета по сбережению электрической энергии. В одном окне они увидели расплывшуюся фигуру преподавателя метакомпьютики.

— Смотри-ка, Хенн собственной персоной, его всё-таки выпустили из-за решётки! — удивился Энди.

— Обрати внимание на его живот, — заухмылялся во мраке белыми зубами Алекс.

— Четвёртый месяц.

— Нет, скорее всего, шестой.

Если бы рядом был Тайтус, он с точностью определил бы, какому месяцу беременности соответствует безобразно раздувшийся живот Хенна.

— Может быть, ему в тюряге сменили пол и заодно оплодотворили?

Вампы по очереди сыпали остротами, весёлыми и грустными, удачными и не очень. Но это были лишь шуточки, а сейчас начинались серьёзные, бросающие в липкую дрожь ужаса вещи.

Хенн как-то напряжённо сидел за столом и читал журнал по метакомпьютике, которому было уже лет тридцать, а то и больше. Но листание жёлтых и местами дырявых страниц было скучным занятием, тем более что все журналы и книги, что у него имелись, он прочитал от корки до корки по несколько раз, и некоторые, особо полюбившиеся ему места мог цитировать на память. Хенн приподнял своё обрюзгшее тело с распухшим по неизвестным причинам животом, подошёл к зеркалу и начал причёсывать жидкие волосы, стараясь прикрыть ими проплешину огромных размеров. Затем он взял в рот сигарету и медленно закурил, любуясь собственным отражением. На зеркале, треснувшем на две неправильные части, чем-то красным (но не кровью) было написано: «Люблю и жду». Роу говорил, что Хенн сам накалякал эту романтическую надпись. Алекс задумался о самом Роу. Он вспомнил, как неделю назад на лекции Роу сидел за Молчуном. Вэйвер застыл в молчаливом презрении ко всему миру, а на его куртке, прямо между лопаток имелось небольшое отверстие, проделанное штыком разрядника, если вы помните. Роу, не удержавшись от соблазна, целых полчаса засовывал свою пузатую пишущую ручку в эту дырку, а когда Алекс спросил, что он делает, ответил, веселясь, как ребёнок:

— Насилую куртку Молчуна.

«Да, неплохо бы сейчас собраться у Роу на вилле», — подумал Алекс, позабыв, что от огромного трёхэтажного дома остались лишь не очень хорошие воспоминания.

— Алекс, посмотри на Хенна! — Энди прервал размышления друга.

Хенн продолжал торчать у зеркала и обеими руками поглаживал свой отвратительный живот. Алекс увидел, как под руками преподавателя что-то шевельнулось.

— Вот мерзость, чем он занимается? — возмутился Алекс.

Хенн продолжал нежные поглаживания, а затем резко оголил свой выпяченный, словно у беременной женщины, живот. Вампы поняли, что это был вовсе не живот. Они увидели две маленькие ручки, две скрюченные ножки, отвратительную уродливую голову макроцефала, и всё это торчало из брюшной области тела Хенна. Ручки и ножки судорожно подёргивались, а страшная голова открывала и закрывала выпученные глаза и крошечный беззубый рот. Хенн с нежностью созерцал творение своего организма, потом положил зажжённую сигарету в рот уродцу, являющегося частью его самого.

— Так он сделает его поганым смоукером.

— Мне кажется, Алекс, что ему это не грозит.

— А ты понимаешь, что это такое?

— Да, — Энди и не заметил, как сам закурил. — Хенн — мутант, умеющий размножаться почкованием. Не удивлюсь, если между ног у него нет никакого отростка. — Энди замолчал, задерживая дым в лёгких. — Оказавшись в застенках, он решил сделать потомство…

— Отпрыска, хе-хе!

— Но остановить процесс он уже не в силах. Вскорости Хенн станет счастливым папашей, а по Университету будет бегать его генетическая копия…

* * *

— Который час, Энди?

Энди Эйнджел посмотрел на свой золотой хронометр, потом на звёздное небо, от которого было всё же больше толку, и ответил:

— Около полуночи.

Хенн ушёл домой два часа назад, а здание Университета стало абсолютно тёмным, чёрные окна мрачно таращились в ночь. Но вампы знали, что внутри по мрачным коридорам бродит университетский сторож — дряхлая старушка со станнером. Би-Джей говорил как-то, что сия старая дама (студиозусы прозвали её Ужасом Подземелий) владеет смертельными приёмами рукопашной борьбы (достоверность этих данных никем пока не проверялась). Вампы спустились с крыши и быстро пересекли улицу, едва затихли мерные звуки шагов синекасочников, отлавливающих на улицах ночного города нарушителей комендантского часа. Цель акта вандализма находилась на первом этаже, но Энди решил проверить всё здание, пока Алекс будет вскрывать необходимые им двери с помощью плазмотронного ножа.

Университет казался мёртвым, но на втором этаже, в маленькой каморке, прямо над кабинетом покойного инженера Кроули Энди услышал страшные звуки, от которых мурашки бежали по коже, а нижняя челюсть начинала лихорадочно отбивать сигналы Морзе. Вамп замер, пытаясь идентифицировать это рычание, как ему показалось. Спустя несколько минут он понял, что ситуация не меняется и, наверное, не является опасной. Энди толкнул дверь и увидел лежащую на каменном полу старушонку, а устрашающие звуки вылетали из её рта. Короче говоря, сторож Университета храпела, как иерихонская труба. Энди Эйнджел с жалостью смотрел на старушку, ведь она могла замёрзнуть и тяжело заболеть. Растрогавшись, вамп снял с крючка тяжёлую несгораемую куртку и заботливо укрыл бдительного сторожа. У Энди было по-детски доброе сердце.

Больше в Университете никого не было, и вамп спустился на первый этаж, где уже вовсю орудовал Алекс. Возле компьютера инженера Кроули (Энди впервые увидел вблизи это технологическое чудо), осуждённого на уничтожение, росла гора бумаги, безжалостно извлекаемой из столов, шкафов и прочих укрытий. В стеклянной коробке, защищающей от пыли и вредных излучений, Алекс нашёл несколько десятков новоизготовленных микропроцессоров «Гебдомон»; каждый чип персонально безжалостными ударами тяжёлого молотка был превращён в кучку керамической пыли. Любой носитель информации из кабинетов Шварцхельма и Хайделла тоже возлагался на это грандиозное кострище. Через час всё было готово. Энди извлёк из сигаретной коробки пакетик с адской смесью. Он уже собирался поджечь его, но Алекс всполошился:

— Постой, ты уверен, что правильно поступаешь?

— Ты имеешь в виду нравственную сторону? Ну, мы все делаем ужасные вещи…

— Нет, мне кажется, что поджигать пакетик опасно — он может разорваться…

— Я не помню, что говорил по этому делу Тайтус, — Энди нахмурил лоб. — К чёрту Тайтуса! Он ничего не говорил!

— Наверное, он хотел, чтобы зажигательная смесь разлетелась во все стороны и на нас в том числе, — мрачно подвёл итог Алекс. — И мы бы сгорели живьём при температуре шесть тысяч градусов. Тайтус хотел сэкономить два миллиарда…

— Нет, он, конечно, свинья, но не до такой же степени… Хотя отвратительно чувствовать себя какой-то жалкой шестерёнкой, винтиком, которым вовсю крутят диги.

Вампы молча созерцали творение своих рук, приготовленное к сожжению.

— Мы получаемся лишь пешками, ничего не мыслящими в большой игре, Алекс. И эту игру ведут диги, или кто-нибудь ещё, но не мы.

Они замолчали, так как всё было сказано. Но требовалось закончить начатое. Энди водрузил пакетик на вершину кургана, на компьютер инженера, и поджёг бумаги, лежащие неподалёку. Огонь доберётся до пакетика через какое-то время, за которое они успеют смыться подальше.

Вампы выбежали из Университета и замерли, услышав шуршание велосипедных шин по асфальту, — приближался патруль.

— Не двигайся, — прошептал Энди Алексу. Тот тихо выругался. Они прижались к прохладной стене, и в этот самый момент ночь разрезала вспышка.

— Пожар! — крикнул подъехавший синекасочник своему напарнику. Патрульные побросали велосипеды на землю и кинулись в здание. Один из них, пробегая мимо вампов, даже задел Алекса рукоятью разрядника, но не обратил на это внимания.

— Пакетик всё-таки разорвался, — сказал Алекс, и он был прав: комната Кроули превратилась в жерло вулкана, во врата самого Ада! С треском лопались стёкла, воняла горящая пластмасса, а ненасытный огонь всё пожирал и пожирал поднесённую ему жертву. На пламя было больно смотреть, начинал плавиться даже камень, и патрульным с их жалкими попытками воспользоваться огнетушителем пришлось сложить руки и принять на себя скромную роль наблюдателя. Наблюдая, можно познать мир, как сказал один мудрец древности, но нельзя сберечь казённое имущество в виде двух велосипедов. Да, вампы решили воспользоваться этими передвижными средствами на двух колёсах и с ветерком прокатились до самой горы, предупредительно тренькая в звонок. Они с честью заслужили небольшое развлечение в своей бедной жизни…

* * *

Пожар не поддавался традиционным методам тушения и добровольно угас лишь под утро, оставив выгоревшие дотла стены; кое-где кирпич расплавился и застыл небольшой каменной лужицей. На втором этаже, прямо над местом трагедии, было найдено тело женщины-сторожа. Оно было хорошенько прожарено со всех сторон благодаря укрывавшему её специальному плащу и выглядело просто замечательно. Это кулинарное чудо было передано пожарниками ресторану «Джеймон» и несколько дней фигурировало в его меню.

 

Глава 27. По работе и награда

— Мэри, извини меня, но нам нужна твоя постель, — честно глядя в глаза своей подруге, заявил Энди.

Высокая черноволосая девушка с превосходной атлетической фигурой презрительно скривила губы, осматривая вампов, разбудивших её в два часа ночи.

— Ты грязная свинья, Энди Эйнджел! — чёрные глаза Мэри горели огнём гнева. — Мало того, что ты не даёшь мне выспаться, так ещё приводишь сюда своего…

— Я вовсе не такой! — испуганно поспешил сказать Алекс, выглядывая из-за широкого плеча товарища.

— Мэри, — стараясь выглядеть как можно более приличным, Энди улаживал ситуацию. — Ты неправильно меня поняла…

— Ага, ты решил разделить моё тело со своим…

— Нет-нет, что вы, — пропищал Алекс, проклиная в душе Энди за то, что тот притащил его к своей подружке.

Мэри, всей фигурой выражая презрение, скрестила на груди руки.

— Если ты сейчас ударишь меня по щеке, я сломаю тебе руку, — деревянно-неживым голосом сказал Энди.

Мэри усмехнулась, расслабилась и пригласила их в квартиру.

— Хорошо, Энди Эйнджел, что тебе надо? И учти, что я добропорядочная женщина!

Алекс в это время заворожено застыл у огромной, в масштабе один к одному, цветной фотографии на стене; он даже принял её поначалу за живую девушку. На фотографии была Мэри собственной персоной, и без единого клочка материи на загорелом мускулистом теле.

— Здрасте, — сказал Алекс то ли фотографии, то ли её живому оригиналу; но, к сожалению, Мэри полностью игнорировала его присутствие. Поэтому Алекс молча созерцал фотографию.

— Нам необходимо свидетельство, что мы оба провели эту ночь у тебя, — спокойно говорил Энди. — Мы посидим на кухне до утра и попьём чаю, кофе или чего-нибудь ещё. У тебя сейчас кто-то есть?

— Иди проверь, несчастный самец, — усмехнулась девушка. — Хорошо, я скажу, если меня спросят, что вы оба кувыркались всю ночь в моих объятиях, а вот этот… — она указала на внезапно покрасневшего Алекса, — проявил поразившую меня до глубины души прыть. Доволен? А теперь уматывайтесь из моей квартиры!

По лицу Энди пробежала нехорошая улыбка, чем-то напомнившая крысника Джаджа.

— Тебя могут проверить на детекторе лжи, моя милая. Поэтому мы всю ночь проведём у тебя. На кухне. Теперь можешь идти дрыхнуть на своём невинном ложе.

— Зачем ты привёл нас сюда? — испуганно зашептал Алекс, едва вампы оказались на уютной кухне. — Кто она такая?

— Знаешь, Алекс, я вспомнил вторую часть фамилии Тайтуса.

Алекс изо всех сил напряг мозговые извилины, пытаясь извлечь из глубин памяти фамилию дига, но безуспешно. Энди продолжал, и голос его был грустен.

— «Трэп» — «ловушка». Может быть, это глупости, но я решил перестраховаться. Угодить в ловушку мне вовсе не улыбается.

Алекс нецензурно выругался, но замолчал, когда на кухне появилась Мэри.

— Я решила приготовить вам кофе.

Хозяйка прошла к полкам и заорудовала посудой. Алекс искоса с подозрением поглядывал на неё.

— За это ты мне и нравишься, Мэри, — миролюбиво сказал Энди. Она в ответ ласково потрепала его по голове, налила в чашечки дымящийся напиток и ушла спать. В одиночестве.

— Понимаешь, Энди, для достижения цели можно израсходовать несколько винтиков и болтиков и выкинуть затем их в мусорную корзину. А мы-то и есть этот винтик и болтик.

— Только пусть я буду винтик, — вмешался Алекс. — Это будет показывать остроту моего ума.

Энди согласно кивнул головой.

— Даже если Тайтус и не замышляет ничего плохого, в чём я очень сомневаюсь…

— Вы давно знакомы? — спросил Алекс, взяв в руки горячую чашку.

— То есть один нюанс: если дига возьмут за жабры, тогда он…

— У неё очень красивая квартира. Стоит, наверное, кучу денег.

— …без жалости отдаст нас в зубы закона. Ведь диги всегда говорят правду…

— Да, диги отвратительные мерзавцы, — Алекс добавил ещё пару неласковых слов.

— Извини, Алекс, что ты сейчас сказал?

— Эта Мэри очень красивая, как в журнале… Слушай, а она в прошлом году не была «Патриоткой»?

Энди издал некий угрожающий звук, и Алекс решил держать рот на замке.

— Так вот, — Энди делал ударение на каждом слове, — я решил обеспечить алиби нам обоим. Эй, чего ты так гнусно улыбаешься?

— Утром пойдём к Тайтусу за деньгами. Хе-хе!

* * *

Вампы забарабанили в дверь квартиры дига и очень поразились, когда на пороге возник бородатый детина с волосатой грудью в одних трусах. На левой руке неизвестного был вытатуирован морской якорь, а в зубах он сжимал огромную курительную трубку. Мужик зарычал что-то невразумительно-угрожающее, и Энди поскорее назвал имя Тайтуса, пока не было поздно.

— Мне кажется, что это брат Тайтуса. Ты видел трайк перед домом? — сказал Алекс, когда детина, широко распахнув дверь, повернулся к ним спиной и утопал в одну из комнат. Вампы помнили, что диг упомянул, что у него есть брат-трайкер. Перед домом действительно был припаркован трайк, чёрный и огромный, воняющий топливом и предупредительно украшенный черепами, костями, крестами и пентаграммами.

Они робко вошли в квартиру, и тут появился сам Тайтус. Он был полностью одет, «Юнипак» висел у его пояса, и лишь всколоченные дыбом волосы говорили, что диг минуту назад спал.

— Итак? — непрозрачные очки пытливо уставились на вампов, когда заговорщики уединились в комнате с мебелью.

— Всё выполнено, — рапортовал Энди, развалившись на диване.

— Это было раз плюнуть, — Алекс засунул руку в карман и нащупал холодное тело виброножа, страшного оружия в опытных руках. — По-моему, что-то сообщалось о двух миллиардах?

Тайтус невозмутимо открыл ящик стола, набитый какими-то бумагами, и достал конверт. Из него диг извлёк две большие красивые бумажки, на каждой было по девять нулей, и протянул их вампам.

Но теперь проснулась подозрительность Алекса:

— А что ты получишь с этого дела, Тайтус?

Тайтус молчал, а Алекс сжимал в кармане смертоносный вибронож.

— Ничего, — ответил Тайтус.

— Как?! Совсем ничего? — Алекс подхватил из рук дига конверт; он был пуст. Энди удивлённо пожал плечами, но для Алекса, который замыслил убить ненавистного Тайтуса и поделить три миллиарда на двоих, это было страшным потрясением, которое сменилось ещё более острыми сомнениями. Он дырявил Тайтуса подозрительным взглядом, но легче было сдвинуть гору или расщепить электрон.

— Может, нам хотя бы положены государственные награды? — неловко пошутил Энди.

— Нет, — диг был абсолютно серьёзен. — Эта акция строго засекречена, и явилась результатом разногласий в Верховном Консулате.

«Ну да, ведь в Консулате всего три дига против четырёх нормальных людей, — припомнил Энди, у которого была довольно-таки хорошая память. — Диги не смогли действовать законно, и привели в движение потайные пружинки, на самом конце которых оказались мы с Алексом».

— Так ты совсем-совсем ничего не получил? — не унимался Алекс, он чувствовал себя обманутым.

— Тайтус, какой процент дигов среди общего населения? — полюбопытствовал Энди.

— 0,028 процентов на 1 января текущего года.

Энди грустно кивнул головой, будто что-то подобное и ожидал услышать.

— У вас ещё есть вопросы? — вампам показалось, что диг просто-напросто выпроваживает их. Из кухни послышался звучный крик брата-трайкера:

— Тайтус, иди жрать! Где тут у нас была бутылка?

Вампам не оставалось ничего иного, как вежливо распрощаться.

 

Глава 28. Агент Сони, то есть Софи

— Садитесь, агент Скевинджер, — Биг-Таг, Генеральный Секретарь Службы Государственной Безопасности указал на стул полноватой девушке с длинным любопытным носом. По правую руку Биг-Тага развалился на стуле седовласый полковник Ладислос, в руках этот вояка крутил какое-то незамысловатое устройство для изощрённых пыток вроде отрывания ногтей или дробления суставов.

— Агент Сони… Или Софи? — полковник непосредственно, по-солдатски заржал. Агент Скевинджер покраснел.

— Говори, Пончик, — велел Биг-Таг. В уголке рта Генерального Секретаря выступила окрашенная кровью слюна, и он промокнул её платком, который постоянно держал в левой руке.

— Сэр, в городе продолжаются запланированные террористические акты…

— Что ты конкретно сделал, агент Сони? Я хочу слышать суть! — не вытерпел полковник Ладислос.

— Сэр, я…

— Что ты сделал? — скучающе вопросил Биг-Таг.

— Пока ничего, — девушка обречено склонила голову.

— Потрясающе! Ты проделала огромную, титаническую работу! — полковник был очень разговорчивым человеком. — По-моему, ты уже выработался, Сони, то есть Софи. Пора тебя пустить в расход.

— Сэр, я думаю…

— Думать будем мы, Софи, — перебил агента Биг-Таг. — А ты должен подчиняться приказам и писать рапорты. — Генеральный Секретарь задумался, и никто не смел мешать ему. — Как я себе мыслю, здесь замешаны военные. Мы имеем дело с ракетным топливом, зажигательной бомбой и лучевым оружием…

— Не может этого быть, — рассердился Ладислос. — У меня все ребята как на подбор, а любая дрянная овца находится под постоянным наблюдением. По-моему, Софи, тебя тоже надо зачислить в мой «Легион смерти», хоть понюхаешь радиоактивной пыли!

— Трое убитых работали по специальному правительственному заданию, — продолжал мыслить вслух Биг-Таг. — Они создавали какое-то новое устройство для компьютеров… Ладислос, что ты можешь сказать по этому поводу?

— Диги выступают против развития компьютерной техники, это общеизвестно. Софи, сколько дигов учится в этом Университете, будь он неладен?

— Один диг, некто по имени Т. Лайкентрэп, сэр. Но я постараюсь войти с ним в тесные контакты…

— Мерзкие диги, — Биг-Таг закашлялся, и на платке появилось ещё одно кровавое пятно. Столь высокий в государстве человек был, к сожалению, неизлечимо болен и, несмотря на это, отказывался от модифицирования организма.

— Софи, сколько там учится вампов? — задал вопрос полковник.

— Семеро, сэр! — голос агента дрожал от чрезмерного усердия.

— Я арестовал вчера опасного преступника Гордона. Он вамп и мог снюхаться с себе подобными.

— Ты предлагаешь что-то конкретное? — проскрипел Биг-Таг.

— Я полагаюсь на профессиональное чутьё агента Софи. И если добавить к этому врождённую агрессивность вампов, то следует закономерный вывод: нужно допросить с пристрастием всех этих семерых вампов, посулив им за откровенность некоторое денежное вознаграждение.

Биг-Таг болезненно улыбнулся:

— А что делать с дигом?

— Допрашивать его бесполезно, Биг-Таг, не поможет и детектор лжи. Им должна заняться Софи, если это будет ей под силу.

— У меня мало практики, — на глазах девушки появились горькие слёзы. — Гормонохирургия не принесла полного эффекта…

— Не хнычь, Софи, и отправляйся к гормонохирургам повторно.

— Сэр, я…

— Агент Скевинджер! Кругом! — зычным голосом, не терпящим никаких возражений, скомандовал полковник Ладислос, и Софи не оставалось ничего другого, как подчиниться приказу.

Биг-Таг и полковник Ладислос остались наедине, если не считать огромный трёхглазый герб — эмблемы Службы Государственной Безопасности.

— Я, конечно, в этом деле не специалист, — задумчиво, глядя прямо перед собой, сказал Биг-Таг, — но, как я мыслю, повторная гормонохирургическая операция ставит под сомнение возвращение первоначального пола…

Полковник весело скалил на удивление крепкие для его возраста зубы, время от времени позвякивая непонятным блестящим приспособлением в руках. Генеральный Секретарь также выдал некоторое подобие улыбки и продолжал:

— Но ради общего дела мы можем пожертвовать не только одним агентом, не так ли, Ладислос?

— Истинная правда, Биг-Таг, мы добьёмся нашей высшей цели, даже если каждые два квадратные метра дороги к ней будут выложены трупами!

— Политика — настолько грязное дело, что не-политик даже не может представить себе всю её мерзость, — глубокомысленно изрёк Биг-Таг. — Я — политик, а потому стыдиться мне нечего.

— Воистину, Биг-Таг, — хотя полковник мало что понял, да и не старался понять, он решительно поддержал своего босса.

— Как я себе мыслю… — начал Генеральный Секретарь, но не закончил. Глядя на самодовольное, уверенное лицо старого вояки, полковника Ладислоса, который сопровождал его карьеру с самых низов, Биг-Таг думал о трупах на каждых двух квадратных метрах и о том, так ли незаменим его адъютант, как тот себе по простоте душевной вообразил.

 

Глава 29. Новые дни, такие же, как старые

Когда солнце появилось над городом в очередной раз, жизнь Республики начала новый цикл. Патрулей на улицах поубавилось, но тем не менее, пока вампы в ожидании лекции профессора Юрайи прохлаждались в Артиллерийском парке, к ним подошёл молодой грязнокасочник, его напарник остался неподалёку сторожить велосипеды. Этим велосипедам было как минимум несколько десятилетий, на эти развалины было грустно смотреть, но ввиду энергетического кризиса всей корчащейся в муках планеты этот двухколёсный транспорт не требовал специального топлива и лишь способствовал укреплению ножных мышц стражей порядка. Когда грязнокасочник отошёл, направившись к группе молодых девушек, Энди, стряхнув пепел с сигареты, флегматично произнёс:

— По сути, сейчас можно арестовать любого прохожего по обвинению в государственной измене.

— Это ещё почему? — встревожился мрачный Алекс.

— Сейчас каждый гражданин нашей Демократической Республики является врагом народа.

— Хм, лично я себя врагом народа не считаю, — старательно покрутив головой по сторонам, заявил Алекс, чем привёл в неописуемое веселье своего товарища. Плечи Энди затряслись в беззвучном смехе, лицо его покраснело.

— Ты забыл, Алекс, по какому обвинению нас судили неделю назад и приговорили к тихой смерти через укол в задницу…

— Мы полностью реабилитированы, — выудил из глубин памяти мудрёное слово Алекс и сразу перешёл в наступление, переключив внимание со своей особы:

— Вот ты, Энди, скажи, в чём конкретно состоит твоя антигосударственная деятельность?

Энди опять развеселился (всё-таки курение — вредная штука!) и, когда его речевой аппарат смог нормально функционировать, сказал:

— У меня дома, рядом с унитазом, лежит одна книжонка. Я читаю её раз в сутки и поражаюсь, какая туфта там написана, что-то вроде сказки для умственно неполноценных детей. Раз в день я отрываю один лист из этой книжицы и…

— Я догадываюсь, хе-хе! Ну и где же тут преступные действия?

— В том, что книга эта — Конституция нашей Республики, и если ко мне домой зайдёт какой-нибудь свихнутый патриот, то… часы мои будут сочтены.

Энди грустно и смиренно улыбнулся, отчего стал походить на ангела. Алекс, напряжённо нахмурив лоб, о чём-то задумался, а через несколько минут, выплюнув для разрядки пару нецензурных слов, воскликнул:

— Чёрт меня возьми, Энди, но я впервые слышу о какой-то Конституции!

— Ты ничего не потерял. Хотя и не понимаю, каким манером ты появился на свет.

— Что ты имеешь в виду?

— Вторая статья Конституции Республики первым пунктом гарантирует своим гражданам право на рождение.

— Хм. Наверное, мои родители были политически более подкованы. А что, интересно, гарантирует последний пункт второй статьи?

— Право на смерть, — Энди не шутил. — Смотри, кто идёт!

По грязной дорожке парка, кое-где украшенной кучками крысиных испражнений, нетвёрдой походкой, спотыкаясь на каждом шагу, приближался молодой парень с металлической кружкой в руках. Глаза его были остекленело-невидящими, а изо рта непрерывно капала слюна. Грязные волосы несчастного не знали моющих средств и расчёски и слиплись в один неопрятный ком. Одежда не снималась целыми сутками и носилась годами, сорочка была разорвана от ворота до пояса, через многочисленные прорехи виднелось бледное, худое и грязное тело с жёлтой, покрытой струпьями лишаёв кожей. На его груди висела табличка, на которой с ужасными ошибками было нацарапано: «Дайте немного денег»; некоторые буквы были перевёрнуты. Но застывшее лицо и характерная походка неоспоримо свидетельствовали, что мимо вампов шёл…

— Диг-свинья! — довольно оскалился Алекс.

— Крэд, — поправил его Энди.

Ангелоподобный вамп перегородил бывшему дигу дорогу и с вызовом спросил у него время. Алекс комментировал каждое слово друга грязной бранью, недостойной быть описанной на этих страницах.

— Государст-ст-ст… — с готовностью повернулся к спрашивающему крэд, но дальше «ст-ст» он не продвинулся. Алекс с ненавистью смотрел на обслюнявленный рот недоумка и громко и чётко высказал своё мнение о матери бывшего дига, причём пользовался настолько мерзкими выражениями, что привести их тут было бы кощунством.

Энди не стал расходоваться на ругню, дружелюбно улыбаясь, он спросил:

— Как тебя зовут?

— С-с-с-с-саймон, — радостно, во всяком случае так казалось, ответил крэд. Энди посчитал, что ему больше не о чем говорить с несчастным. Сердобольный вамп зашёл к недоумку за спину и дал ему хорошего пинка. Крэд пролетел несколько шагов и упал, кружка с грохотом покатилась в сторону, она была пуста. Вампы с гадкими улыбками наблюдали, как Саймон медленно, с трудом поднимается, ищет кружку, руки и ноги плохо его слушались. Потом крэд, не оборачиваясь к своим мучителям, продолжил свой тернистый путь попрошайки; на куртке его остался грязный отпечаток ботинка.

— Я не знал, что может быть такой молодой крэд, — глядя вслед Саймону, заметил Алекс. — Он чуть старше Тайтуса…

А через несколько минут их взору предстал сам Тайтус, невозмутимый, как всегда. Диг подошёл к вампам и стал таким образом, чтобы пускать своими очками солнечные зайчики в глаза Энди и Алексу. Узкие вертикальные зрачки вампов мгновенно становились ещё уже.

— Вас могут вызвать в управление Службы Безопасности, — спокойно сказал Тайтус. — Не надо браниться, Алекс, это обычная процедура, когда у синекасочников нет никаких нитей для расследования. Может быть использован детектор лжи.

Алекс, вопреки совету Тайтуса, дал выход своим чувствам. Диг протянул вампам две невзрачные белые таблетки.

— Что это?

— «Лигарин». Перед допросом его нужно проглотить.

— И что с нами будет? — Алекс с подозрением вертел в руках таблетку.

Тайтус немного помолчал для пущего эффекта.

— Тогда детектор лжи ничего не покажет.

* * *

Несмотря на то, что одно здание Университета сгорело, занятия не отменили.

— Ну что, продолжим, — сказал профессор Юрайя, уперев одну руку в бок, а в другой судорожно стискивая где-то сворованный кусок мела. Нет смысла пересказывать его лекцию, так как она была весьма скучна, хотя и несла определённый объём знаний о волновых свойствах частиц. Увы, этот объём знаний был не по зубам большинству студиозусов, что впрочем, никого не трогало. По чистой случайности Энди и Тайтус сидели рядом. Диг замер в полной неподвижности, а Энди переписывал в свою затрёпанную тетрадь формулы, появляющиеся на пыльной доске. Профессор Юрайя так увлёкся, что вскоре был с головы до ног испачкан мелом и стал походить на маленького чумазого чёртика. Энди посматривал в сторону соседа и пытался угадать, о чём тот думает. Ему пришло в голову, что Тайтус скорее всего невысокого мнения о его собственном интеллекте, и от этого вамп испытал такое горькое чувство, которое бывает у трёхлетнего ребёнка, потерявшего любимую и единственную игрушку. Вдруг дверь отворилась, и в аудиторию вошёл молодой человек, ведущий себя довольно развязно.

— Минутку внимания! — заорал он, рукой отстраняя подскочившего профессора. — Тут где-то должен быть кувшин, посмотрите возле окна.

— А с чем кувшин-то? — поинтересовался кто-то.

— С водкой.

Никто не нашёл никакого кувшина, молодой человек стушевался, горестно махнул рукой и вышел. Профессор Юрайя посмотрел на закрывшуюся дверь.

— Так вот, — сказал он, — я хотел бы обратить ваше внимание на следующее…

Лекция потекла в прежнем режиме. Энди откровенно скучал, слова Юрайи ему были чужды. Вамп посмотрел искоса на Тайтуса и ему показалось, что диг с глубоким презрением оглядывает окружавших его людей. По правде говоря, как вы уже поняли, лицо дига было неспособно к выражению эмоций, но озлобленному вампу почудилось именно презрение. Энди прикрыл глаза и, делая вид, что пишет, стал фантазировать на абсолютно неприличные темы. В этих фантазиях профессор Юрайя то снимал штаны, под которыми непременно оказывались длинные трусы в яркий горошек, то одевал их. Но дальше фантазия почему-то давала сбой, и всё повторялось заново. Мучениям Энди положил конец громкий электрический звонок на перемену.

У выхода из Университета околачивался какой-то прилично одетый человек в чёрных, но не диговских, конечно, очках. Увидев Тайтуса, он услужливо приблизился к нему и протянул какую-то папку с бумагами. Тайтус быстро просмотрел документы и кое-где поставил свою роспись, нисколько не обращая внимания на пытливые взгляды студентов.

Алекс подошёл к Энди и спросил у него (пока Тайтус был отвлечён), собирается ли он глотать эти проклятые таблетки.

— Я скорее засуну их себе в задницу, — ответил Энди.

Алекс, услышав слова друга, заметно обрадовался.

— Я знал, что ты это скажешь. Просто я не уверен, что правильно понял слова Тайтуса о том, что детектор лжи совсем ничего не покажет. Конечно, он ничего не покажет, если будет подключён к мёртвому телу!

Неожиданно Энди почувствовал, как кто-то нежно треплет его по шевелюре. А, ещё не увидев Софи, его ноздри вздрогнули от сильного возбуждающего запаха, который источало её роскошное, хотя и полноватое тело.

— Привет, Энди, — проворковала Софи, — я вижу, что ты так рад нашей встрече, и поэтому заблаговременно расстегнул свои брюки…

Дрожащими руками вамп исправил свою оплошность, он только теперь понял, почему утром, когда он шёл в Университет, все встречные девушки оглядывались в его сторону.

— Это специально для проветривания, — улыбнулся Энди. В это время подошёл освободившийся от своих тайных дел Тайтус, он железным голосом сказал:

— Если только есть, что проветривать.

Это была обычная диговская шутка, недоступная для окружающих, и Энди опять с горечью ощутил свою интеллектуальную неполноценность, как ему казалось. По неведомым причинам Софи распространяла вокруг себя еле ощутимый аромат, но который навевал вполне определённые желания. Алекс от этого запаха совсем потерял голову и сообщил:

— Я только что придумал стихи!

— Прелестно, Алекс! — от полного восторга Софи закатила глаза. — Почитай их, пожалуйста!

Алекс торжественно прокашлялся и…

— Это всё? — глупо улыбаясь, спросила Софи. — А где же тут рифма?

Алекс неопределённо пожал плечами. Он всего лишь создал этот стихотворный бриллиант, и не ему хвалить его достоинства.

— Это трёхстишие, которое по-японски называется хокку, — отозвался Тайтус.

— Ах, как это прелестно, друзья мои! — восхитилась Софи. Как бы ненароком она потёрлась широким бедром о дига, но тот остался глух к заигрываниям и добавил:

— Хокку несёт глубокое философское содержание. Извините, но я вынужден покинуть ваше общество.

— Да, мне тоже нужно в одно место, — распрощался Алекс. Энди и Софи остались в одиночестве. Появился ректор Клинтон, он вовсю размахивал руками и кричал своё коронное: «Больше двух не собираться!»

— Пойдём в парк, мой дружок, — Софи повисла, как тряпка, у Энди на плече.

— Диги мало чувствительны к поглаживаниям, — честно сказал Энди. — Если хочешь его завлечь, проще всего перед ним раздеться.

— Ты, Энди, оказывается, большой знаток интимной стороны жизни дигов, — промурлыкала Софи. — Ты такой умный…

Вамп приосанился.

— Расскажи о себе, Энди, — попросила Софи, ещё теснее прижимаясь к вампу, чем совершенно спутала у него все мысли. — Чем ты занимаешься по вечерам?

Энди почему-то вспомнил о таблетке, подаренной ему Тайтусом. Они как раз проходили мимо расположенного в парке общественного туалета и соседствующей с ним столовой на свежем воздухе. За одним из столиков сидел преподаватель по метакомпьютике Хенн.

— Эй, Эйнджел, идите-ка сюда! — позвал Хенн вампа. — У вас есть сигареты?

Конечно, добрый Энди поделился ядовитым куревом с преподавателем. Но заодно он и тихо положил в его чашку с чаем маленький белый цилиндр таблетки.

 

Глава 30. Дознание

— Ваше имя, год рождения и род занятий? — с натугой прохрипел динамик над головой Энди. Вамп непонимающе таращил глаза: в четыре часа утра в его квартиру ворвались грязнокасочники, вытащили из постели и поволокли, чуть ли не силой, на улицу. После этого под конвоем из четырёх велосипедов он был сопровождён в мрачное здание без окон, наполовину вкопанное в землю.

Сейчас Энди сидел в узкой комнатке в один квадратный метр на круглой металлической табуретке. К нему не присоединили никаких датчиков и приборов, а кроме ржавого динамика, свисающего с потолка, в комнате для допросов ничего не было. Динамик повторил вопрос, но нельзя было понять, живой это голос или механическая запись допытывается истины.

— Энди Эйнджел, 23 года, студиозус, — мрачно ответил вамп, сообразив, что от него хотят.

— Учтите, что за дачу ложных показаний вы будете нести уголовную ответственность, — предостерёг искажённый помехами голос. — Но вы можете получить хорошее денежное вознаграждение, если сообщите какую-либо важную информацию. Вам всё понятно?

— Да.

Энди не мог себе и представить, что в нескольких метрах от него, за толстой стеной, в такой же гробоподобной комнате находится его закадычный друг и сообщник во всех тёмных и гнусных делишках Алекс Шоу. Ему задавались точно такие же вопросы, но на все из них Алекс неизменно отвечал одной из трёх фраз: «Дерьмо собачье», «В задницу» и ещё одним совершенно непечатным ругательством. Допрос, однако, не прерывался и полным ходом шёл вперёд. Но подслушивающие стражи порядка, а они, безусловно, незримо присутствовали где-то неподалёку, кроме вышеупомянутых трёх изречений ничего не получили. Тем не менее, когда прозчувал ответ на последний вопрос, глухая дверь открылась, и Алекса вежливо проводили на улицу, предоставив ему полную свободу действий.

Но, увы, этого Энди не знал и потому немного нервничал. Ему не пришло в голову воспользоваться тактикой Алекса, но зато он замыслил нечто своё собственное, максимально соответствующее его чёрной сущности. И, когда динамик задал очередной вопрос, Энди заставил своё лицо принять трагически-кающееся выражение, а пальцы правой руки сложил в патриотическом жесте и помахал ими над головой. Конечно, его никто не видел, так как система визуального наблюдения комнат допроса сломалась несколько лет назад, но этим Энди постарался привести свои мысли в порядок.

— Я хочу сделать официальное заявление, — вкрадчиво сказал этот белокурый вамп, острые зубы хищно блестели в его рту. — Оно касается дига Тайтуса, Тайтуса Лайкентрэпа.

Энди замолчал, но динамик не выдал нового вопроса — кто-то всерьёз заинтересовался его словами.

— Мне кажется, что этот диг занимается недозволенными делами, я говорю об ужасающих убийствах, потрясших мирную жизнь города. Диг Тайтус неделю назад обманом выманил у нашего общего товарища Роу целую канистру ракетного топлива. Эй, вы меня слышите?

— Да, продолжай, — наконец-то из динамика полилась нормальная человеческая речь. Голос был явно мужской, причём мужчины немолодого, но судить о чём-нибудь ещё было трудно.

— А потом я видел этого дига, шныряющего вокруг автомобиля профессора Хайделла… И вдруг этот ужасный взрыв!

— Откуда тебе известно, что в этом деле замешано ракетное топливо?

— Я этого не знал, а только попытался обобщить два достоверных факта, — Энди довольно улыбнулся, он не дал заманить себя в ловушку.

— Ты всё сказал?

Энди немного помялся, разыгрывая сомнения.

— Несколько дней назад я заметил на брюках дига Тайтуса бурые пятна, скорее всего, это была засохшая кровь. Может быть, это излишние подозрения, и я был бы рад, если бы они остались лишь глупыми подозрениями…

Невидимый собеседник, отделённый бетонной стеной, ненадолго задумался.

— Ты сообщил нам полезные вещи, Энди Эйнджел. Ты заслужил награды. Не хочешь ли ты работать на Службу Государственной Безопасности?

«Похвальная прямота», — подумал Энди.

— Нет, благодарю вас. Я всего лишь навсего бедный вамп, а у вампов хватает своих собственных проблем, если вам известно.

— Слышал ли ты когда-нибудь имя: патер Гордон?

— Нет, — поспешил ответить Энди. — Хотя постойте: по-моему, так звали одного сумасшедшего священника, с которым я познакомился в… э-э-э?..

— В тюремной камере, — подсказал услужливо голос.

Вамп торжествующе усмехнулся: он всё-таки провёл своего невидимого собеседника.

— Он нёс какую-то чушь, но больше я его никогда не видел.

— Хорошо, — сказал голос. — На сегодня хватит. Мы тебя найдём, если нам будет нужно.

Дверь, не имеющая изнутри никаких рукояток, распахнулась, два стража порядка вывели Энди на тёмную улицу, напоследок сунув что-то в карман его куртки. Отсюда слышался морской прибой, и вамп решил взглянуть на ночное море.

Ступая по чёрному песку, Энди подошёл вплотную к плещущимся волнам. Он застыл, закрыв глаза и сжав губы. Его не беспокоило ни то, что ядовитые брызги оседали обжигающими каплями на его лице, ни то, что он является отличной мишенью для стрелка с арбалетом или разрядником.

Энди Эйнджел представлял себя Центром Мира, Гвоздём Вселенной, и весь Универсум вращался вокруг него. Каждым трепещущим нервом он ощущал этот круговорот, непрерывное движение пространства и неумолимое течение времени. Ему казалось, что одним усилием мысли он может обратить время вспять, что ему подвластна материя и другие виды энергии… Но прекрасное очарование постепенно ушло, оставив горький осадок. Энди открыл глаза. На востоке уже появилась тонкая алая полоска, предшествующая восшествию на небесный престол Солнца.

Энди вспомнил, что грязнокасочник чем-то одарил его. Это был мятый конверт. В нём лежали деньги. Вамп пересчитал их. Денежное вознаграждение составляло ровно тридцать миллионов.

* * *

А утром Тайтус не появился на занятиях в Университете. Это почему-то чрезвычайно всполошило Софи.

— Наверное, радиоактивный фон за сотню, — предположил Алекс. Но высокий черноволосый студент по имени Лекс, постоянно таскавший с собой «Юнипак», опроверг это утверждение. Энди с мудрой улыбкой смотрел на друзей, а рот его открывался лишь для белого торпедообразного тела сигареты «Протос».

— Энди, дружок, ты знаешь, где живёт Тайтус?

Энди подивился беспокойству девушки и неопределённо помотал головой. Но Алекс смог назвать приблизительный адрес дига.

— Вы должны проведать своего товарища! — пылко заявила Софи.

«Неужели её так заинтересовал этот спесивый диг?» — подумал Энди. «Интересно, почему я готов выполнять любое её желание? — подумал Алекс про Софи. — Я ведь её терпеть не могу, днём раньше был готов зубами рвать её артерии и вены…»

Вампы и девушка, когда Энди соблаговолил докурить, пошли в сторону дома Тайтуса, который располагался неподалёку от Артиллерийского парка. Алекс постучал в чёрную дверь, но безрезультатно. Алекс выругался и забарабанил так, что дерево затрещало под его кулаками.

— Никого нет дома, — сказал Энди. — Пойдёмте!

Но не успели они развернуться, как дверь раскрылась.

В проёме стоял старший брат Тайтуса-трайкер, мускулистые волосатые руки он вызывающе скрестил на груди. На брате дига была чёрная майка с изображением отвратительного жёлто-зелёного черепа с клыками и рогами, рисунок слабо светился в темноте. Грудь трайкера дополнительно украшала тяжёлая металлическая цепь, а на левой руке его, на каждом пальце красовалось по перстню в виде черепа, гроба и тому подобной мрачной тематики.

— Чего надо? — спросил бородатый братец. Каждое слово он непомерно растягивал, и у него получалось: «Ш-ш-шо-о-о н-на-да-а?»

— Скажите, пожалуйста, Тайтус дома? — вежливо поинтересовался Алекс.

Из квартиры воняло чем-то тяжёлым и тошнотворным. Братец помолчал, поковырялся в ухе и, так же растягивая слова, пробурчал:

— Его нет.

— А где он, вы не знаете?

Трайкер яростно потрепал свою могучую бороду.

— В Аду.

— Где-где? — встряла в мужской разговор Софи. Трайкер оценил глазами её пышные формы и ответил уже мягче:

— Его забрали тайверы… Ну эти, говённые Грязные Каски. У вас всё?

Из закрытой комнаты послышался звонкий девичий голосок: «Диккенс, кто там?» Но трайкер уже захлопывал дверь, хотя это не помешало Алексу и Энди услышать его ответ: «Опять эти засратые вампы. Тоже ищут Тайтуса».

Они покинули мрачный подъезд и неторопливо направились к лестнице, ведущей на гору.

— Не понимаю, — сказал Алекс, — почему у дига старший брат — трайкер?

— Бедный Тайтус, — сказала Софи. — Вы не знаете, что он такого натворил?

Вампы не ответили.

 

Глава 31. Хижина двух вампов

Алекс толкнул ногой дверь, источенную древесным вредителем, она противно заскрипела, открываясь. Десятиваттная лампа под потолком тускло светила своей вольфрамовой спиралькой. На кровати в позе лотоса восседал Энди, вокруг него валялись исписанные листы. Энди посмотрел на друга, увидел яростно горящие глаза, окровавленный рот и понимающе усмехнулся: Алекс вернулся со своей ночной кровавой трапезы. Энди отложил ручку и спросил:

— Ну как?

Алекс подошёл к унитазу, открыл кран и омыл лицо.

— М-м-м, — промычал он, вытираясь вместо полотенца чьими-то трусами огромного размера, висевшими на гвозде в стене. — Нормально. А где же твоя Софи?

— Понятия не имею… Её почему-то очень всполошил арест Тайтуса, и она пошла навести о нём справки.

Алекс злорадно улыбнулся:

— Наверное, у неё есть хороший друг среди Синих Касок… Кстати, почему арестовали Тайтуса?

Энди состроил абсолютно невинную рожицу.

— Скорее всего, он сам виноват, засыпался, когда орудовал без нас, в одиночку. Ты же знаешь этих дигов…

Алекс довольно грубо сгрёб бумагу на пол и сел, устало вытянув ноги. Из кармана он выудил тонкую золотую цепочку с брелоком и помахал ею перед лицом товарища. Энди выхватил драгоценность у него из рук, глаза его вспыхнули, но не от алчности, а от беспокойства.

— Алекс, ты нарушил главную заповедь вампа — ни в коем случае не обворовывать наших жертв!

— Наплевать мне на заповеди. Тем более, это произошло совершенно случайно.

— Не нравится мне это…

Энди осматривал цепочку, взгляд его остановился на брелоке.

— Алекс, тут выгравировано имя.

— Какое же? — усталый вамп, откинувшись назад, лёг и прикрыл ладонью глаза.

— Танья Бэксайт.

Алекс мгновенно скатился с кровати, извергнув страшное проклятие. Танья Бэксайт была единственной дочерью мэра их городка со стотысячным населением. Конечно, удивительно, как она оказалась ночью на улице без телохранителей, но… что сделано, то сделано. Танья Бэксайт, в которой первый человек города души не чаял, подверглась нападению вампира и вдобавок была ограблена.

— Она меня не видела, — быстро сказал Алекс, восстановив способность здраво рассуждать.

— А это? — Энди швырнул золотую безделушку в лицо другу, но тому не изменила вамповская реакция. Алекс подошёл к унитазу, послышался всплеск, и цепочка исчезла в бесконечных и вонючих глубинах канализации.

— Что «это»? — захихикал Алекс. — У меня ничего и не было!

Энди неодобрительно помотал головой, собрал раскиданные листы по номерам страниц и снова взял в руки карандаш, который он заточил при помощи своих острейших зубов.

— Что это ты пишешь? — Алекс опять успокоился и бросил своё тело на кровать.

— Поэма «Антидиг». В ней я подниму вопросы, глубоко волнующие любого обывателя нашей страны, — серьёзно ответил Энди. Он встал, спустил штаны и уселся на унитаз.

Алекс протянул руку и выхватил у друга первую страницу. Под огромными квадратными буквами «Антидиг кодекс» Энди изобразил какую-то дебильного вида морду с тарелкообразными глазами и усиками типичного негодяя. На лице нарисованного идиота была презрительная гримаса, из макушки торчала антенна, а его шея была прикована цепью к коробке с надписью «Юнипак». В завершение вышесказанного следует заметить, что уши вамп нарисовал задом наперёд.

— Это диг? — спросил Алекс. Энди довольно кивнул.

— Хм, — хмыкнул Алекс. — Я догадался об этом лишь по заумному выражению лица этого несчастного.

Вообще-то у дигов никогда не торчали антенны из головы или других частей тела; диги всегда ходили в своих специальных очках, являющихся, по сути, дополнительной частью их организма; лица дигов никогда не выражали никаких эмоций. Но в воображении Энди они, по-видимому, представлялись именно такими. Алекс, помолчав, добавил:

— У тебя прирождённый талант художника.

Энди залился краской от смущения, он не привык к похвалам.

— Прости, Алекс, что я перебиваю твою скромную речь в адрес такого ничтожества, как я, но скажи мне: имела ли кровь юной дочери мэра какой-то свой особенный, благородный вкус?

— Нет, Энди. Если бы на её месте была какая-нибудь подзаборная девка, я бы и не почувствовал разницы, — свои слова Алекс подкрепил незамысловатым ругательством. Энди внимательно выслушал его и сказал:

— Так я и знал. Алекс, произнеси-ка первое слово, что придёт тебе сейчас на ум…

— Дерьмо! — выпалил Алекс.

— Ага. Алекс, ты заметил, что с каждым днём процент цензурных выражений в твоей речи всё уменьшается?

— Ну, ты загнул! Прямо как засра… — Алекс внезапно замолчал. Действительно, в словах Энди было зерно истины, и от этого Алекс немного смутился. Как-никак, а он всё-таки носитель культуры, молодой плодовитый писатель… И он аккуратно закончил фразу:

— Прямо как настоящий диг.

— Вот видишь, Алекс, — Энди Эйнджел был всепонимающ и всепрощающ, как некое высшее существо. — Нужно работать над своим языком.

Алекс хотел сморозить очередную гадость, но вовремя сдержался. Одновременно он вспомнил, что диги никогда не снисходят до грязной ругани, и от этого ужасно разозлился. Если бы рядом был Тайтус, лежать бы этому дигу в луже своей собственной крови!

— Вечно так: когда этот Тайтус нужен — его нет!

Энди встал с унитаза, помыл под краником руки и вытерся экзотическим полотенцем в виде трусов. Эти трусы, к слову, остались от предыдущего владельца этого домика. Он давно уже умер, оставив жилище в подарок вампам. Алекс и Энди действительно рыдали от горя, когда спускали в этот же самый унитаз разрезанное на маленькие кусочки тело своего благодетеля. Им пришлось это сделать из-за ужасного трупного запаха, денег на крематорий тогда у вампов не было, а о смерти хозяина властям они так и не сообщили.

 

Глава 32. Неподражаемый Джадж

Дж. Джадж, 22 года, студент четвёртого курса Медицинского института днём и неумолимый крысник по ночам, проскользнул в прохладное помещение прозекторской, где его с нетерпением ждал новый труп, и плотно затворил за собой дверь. Тело было накрыто непрозрачной клеёнкой, но по торчащим из-под неё грязным ступням Джадж догадался, что это немолодой мужчина, скорее всего, нищий или какой-нибудь другой обитатель дна; к большому пальцу правой ноги стальной проволочкой была прикручена бирка. Столик с инструментами стоял в углу, но почему-то металлическая ложка из их числа лежала на полу, причём сориентирована она была точь-в-точь на дверь. Джадж замер у входа и задумчиво потёр небритый подбородок.

Эта ложка имела какое-то значение, относящееся к нему, Джаджу. Джадж осторожно положил у стены тяжёлую, звякнувшую сталью сумку и медленно, мелкими шажками приблизился к ложке. Та была девственно чистой, и это ещё более озадачило крысника. «Что сие значит?» — подумал он, но разум его предательски молчал. Джадж захотел поднять ложку с пола, но в самый последний момент отдёрнул руку. Свирепое лицо Джаджа приняло выражение тягчайших размышлений. Он обошёл ложку по кругу трижды по часовой стрелке и трижды против. Эта процедура не пролила света, и Джадж присел возле ложки на корточки, не спуская с неё глаз. Кто-то давал ему намёк, но на что именно? Прошло полчаса, мертвец на столе молчаливо ждал с завидной терпеливостью. Наконец, Джадж решился, так и не разгадав этой головоломки. Он трижды открыл и закрыл глаза, досчитал вслух до двенадцати и, сжимая в руке свой любимый нож, с замершим сердцем перешагнул через таинственную ложку. Обошлось, с ним ничего не случилось. Тогда Джадж понял, что его дурачат, что ложка издевается над ним, он схватил этот несчастный предмет, согнул его в петлю и с яростным возгласом запустил им в стену. Искалеченная ложка стукнулась с лёгким звоном об стенку и упала у ног своего мучителя. Джадж злобно улыбнулся: он был полностью отмщён.

Заждавшийся труп предстал перед очами Джаджа; это был обычный мужчина без всяких мутаций, в чём крысник здорово разочаровался. Кое-где на мертвеце уже появилась гнилостная грязно-зелёная окраска, но это были сущие мелочи. Уже давно вид трупной гнили перестал доставлять Джаджу какое-либо эстетическое наслаждение. Он взглянул на бирку, на ней не было ничего, кроме инвентарного номера. Джадж одел положенный для вскрытия прорезиненный халат и такую же шапочку и лишь теперь решил немного подкрепиться. Он извлёк из сумки флягу с приготовленным по специальному рецепту чаем и два огромных куска хлеба, между которыми выглядывала копчёная тушка какого-то мелкого животного. Аппетитно чавкая (от таких звуков могли бы потечь слюнки и у позеленевшего от времени трупа, терпеливо возлежавшего на своём последнем ложе), Джадж сожрал свою немудрёную трапезу, одним глотком осушил флягу и, подкатив столик, приступил к делу.

В течение долгих столетий японские самураи с философским упорством вспарывали себе животы, причём совершали они эту процедуру тридцатью различными вариантами. Джадж знал лишь десять способов так называемого харакири, но больше всего ему нравился самый первый, без всяких мудрёностей. Все десять он постоянно испытывал на попавших под его скальпель телах, оттачивая это искусство до совершенства.

Джадж поднёс нож к губам и провёл языком по острому лезвию. Затем он резко подскочил к трупу и двумя стремительными движениями вскрыл его брюшную полость, стремительность не помешала ему обойти полукругом пупочное кольцо. Из разреза показалась кровь, Джаджу пришлось поднять с пола ложку, простить её и выпрямить. Ею он начал вычерпывать соки мёртвого организма в специальный стакан с мерными делениями. Покончив с инцидентом, Джадж своим любимым ножом продлил разрез до самой грудины, ввёл между окровавленными лоскутьями кожи и мышц кисть левой руки (правая не хотела расставаться с ножом), приподнял и раздвинул края брюшной стенки.

Минут через десять на свет божий была извлечена отвратительного цвета селезёнка. Джадж помял её в ладонях, взвесил, поковырял скальпелем и потерял к ней интерес. Но когда он приступил к извлечению тонкого кишечника, в дверь тихонько заскреблись. Джадж собрал всё, что успел вытащить из мертвеца за это недолгое время, и небрежно побросал органы в раскрытую брюшную полость. Царапанье в дверь не прекращалось, и Джадж, одновременно ища иголку и нитки, крикнул:

— Войдите!

В кабинет прошмыгнул замурзанный и босой смоукер около восьми лет от роду. Не обращая внимания на кровавые деяния Джаджа, смоукер быстро рыскал глазами по сторонам, и волнение его росло с каждым мгновением.

— Где оно? — прохрипел смоукер (у всех генетических курильщиков голос был хрипл, как ржавая труба, с того самого возраста, как они начинали говорить; многие смоукеры не осваивали более сотни слов, то есть по сути дела являлись умственно неполноценными).

Джадж быстро штопал мертвеца, твёрдо помня главное правило патологоанатома: «Ни в коем случае нельзя класть в труп органы из другого трупа или какие-либо посторонние предметы», — и поэтому он не сразу отозвался:

— Что ты узнал, Симсим?

Смоукер заскулил самым натуральным образом, но Джадж сердито сверкнул глазами и повторил вопрос, добавив:

— Если ты сейчас же не ответишь по-человечески, я тебе голыми руками оторву руки и ноги, — на этих словах Джадж так мило улыбнулся, что мальчишку пробрала крупная дрожь.

— Я проследил за одним из них, — пискнул Симсим. — А второй пришёл туда через час. И они до сих пор там.

Джадж довольно ухмыльнулся, когда мальчишка назвал ему адрес. Он достал из нагрудного кармана полную пачку сигарет и протянул её смоукеру, потерявшему от радости сознание.

Отношения сурового крысника и маленького вонючего смоукера по имени Симсим носило отнюдь не мимолётный характер, как могло показаться на первый взгляд. Они познакомились два с половиной года назад. Обкурившийся Симсим валялся без сознания на тротуаре, а небольшая крыса решила полакомиться его плотью и уже отгрызла ему три пальца на правой руке. Джадж убил зверя, и тут мальчик очнулся. Несколько удивившись отсутствию нескольких пальцев, Симсим, однако, понял, что обязан крыснику жизнью, и с тех пор они подружились. Джадж давал мальчику разные мелкие поручения, а порой испытывал на нём синтезированные в институтской лаборатории вещества. Увы, тщедушное тело было столь отравлено курением, что за чистоту этих экспериментов ручаться было нельзя…

 

Глава 33. Не последняя

— Привет! — сказал Би-Джей. Вампы кивнули. Они стояли около здания Университета, построенного сотню лет назад в псевдороманском стиле. Би-Джей был одет с иголочки, в новом костюме из немнущейся и нервущейся ткани, в шёлковой рубашке с красочным галстуком, а на ногах у него блестели ярко начищенные туфли. Своё любимое пальто Би-Джей держал в руках. Вампы с удивлением смотрели на него, а когда мимо процокала на каблучках длинноногая девушка (казалось, что кроме ног у неё вообще ничего нет), и Би-Джей совсем не обратил на неё внимания, они догадались, что произошло нечто чрезвычайное.

— Ты куда-то уезжаешь? — спросил Энди.

— Да, — счастливо засмеялся Би-Джей, — я уезжаю в столицу. Меня завербовали на работу.

Энди вопросительно изогнул бровь, на время даже забыв о дымящейся в руке сигарете.

— Я буду работать в секретной правительственной лаборатории. Мои занятия прогом оказались не так уж бесполезными.

Энди вспомнил, что сам собирался как-то начать изучать прог, и с горечью покачал головой. Алексу жутко захотелось выругаться и только данное им обещание следить за своей речью сдержало его.

— Со всей Республики собрали шестнадцать лучших проггеров, и я почему-то оказался в их числе. Представляете?

— Так что, ты больше не будешь…? — Алекс показал жестами то, чем Би-Джей занимался, едва покинув стены школы, а именно — обнажением обычно сокрытых частей тела перед теми представителями человечества, у которых эти части отсутствуют.

Би-Джей уверенно покачал отрицательно головой:

— Нет, меня предупредили, чтобы я, наконец, остепенился. Мне будут платить миллиард, и тут есть, чем рисковать.

— В год?

— В неделю, — скромно заметил Би-Джей. — Со мной также поедет малыш Орсон, он-то и повезёт основную цель нашей будущей работы — новый микропроцессор, созданный у нас в Университете, что само по себе очень удивительно.

Вампам почему-то их собственные миллиарды, заработанные тремя убийствами, показались очень маленькими. Энди подумал: «Если бы Тайтус был рядом, никуда бы вы не поехали. Лежали бы вы тогда вдвоём в придорожной канаве и остывали бы потихоньку».

— Кстати, где Тайтус? — как бы угадав мысли вампа, всполошился Би-Джей. — Он — единственный человек, с которым я учился с первого класса и до сегодняшнего дня. Я хочу с ним выпить на брудершафт.

— Ты считаешь дига человеком? — хмыкнул Энди.

Би-Джей непонимающе вытаращил глаза.

— Диги — превосходные парни, — уверенно сказал он.

— Ну-ну, — Энди усмехнулся. Это ж надо сморозить такую глупость.

— Так или иначе, я благодарен Тайтусу за всё, что он сделал, и за всё, что он не сделал, хотя могло бы быть и наоборот. Передайте ему… хотя не надо. Ну, до свидания!

Би-Джей (в глазах у него стояли слёзы) энергично обнял каждого вампа, долго тряс им руки на прощание и удалился.

— В первый раз вижу счастливого человека, — глядя вслед товарищу, сказал Энди, и в голосе его слышались завистливые нотки. — Наверное, он получил кое-какой задаток, что так приоделся.

Алекс не отозвался.

— Жаль, что Тайтус в тюрьме, — впервые пожалел о содеянном Энди. Сигарета обожгла ему пальцы, он с громким ругательством выронил окурок. — Его задание оказалось проваленным, демон всё-таки вылетел из бутылки…

Они замолчали.

— Что ты сказал? — внезапно очнулся Алекс.

— А что я сказал?

— Ну, ты что-то сказал…

— Когда?? — Энди был по-настоящему удивлён.

— Только вот, минуту назад. Что-то про бутылку.

— Про бутылку??? Какую бутылку?

— Про бутылку с дерь… — Алекс прикусил язык и разозлился. — Откуда я знаю, о какой бутылке ты говорил!

— Не помню, — пробормотал Энди.

По улице пробежала толпа смоукеров самого различного возраста, они размахивали чадящими факелами. Один из них споткнулся и упал прямо в ядовитый дезинфицирующий раствор, насыпанный вдоль дороги санитарными службами, но быстро поднялся и, облепленный белыми хлопьями, побежал дальше.

— Доброе утро, друзья мои! — обдала их возбуждающим ароматом Софи.

— Софи, почему смоукеры так бушуют? — спросил Энди.

— Как вы не знаете? Удивительно! — закатила глаза девушка. — Цены на сигареты повышены в два раза, вот почему.

— А-а, — протянул Алекс. — А что ты узнала про Тайтуса?

— Его повезли в Главное управление, там он был допрошен полковником Лангом. Увы, это всё: после дознания Тайтуса отправили в камеру повышенной безопасности.

Из Университета вышел один из младших преподавателей, имени которого никто из студентов не знал.

— Чего вы тут стоите? — он радостно оскалился, показав гнилые зубы. — Профессор Юрайя уехал в столицу, так что лекции не будет. Эй, подождите, у кого-нибудь есть сигарета?

* * *

Энди и Алекс стояли возле шумящего и пенящегося моря, Софи примостилась на камешке неподалёку. Энди опять закурил, в очередной раз пообещав себе бросить это вредное занятие.

— Не хочешь искупаться, Энди? — игриво прищурился Алекс.

— Чтобы потом кожа облезла со всего тела? Нет уж, спасибо.

— Смоукеры теперь так просто не успокоятся, — сказал Алекс. Энди присел и отправил в плавание пустую пачку из-под сигарет.

— Эй, ребята, вы случайно не Эйнджел и Шоу? — крикнул кто-то с дамбы.

— Да, это они, — отозвалась Софи. «Дура!» — одновременно подумали вампы, даже не представляя себе, что девушка сделала это нарочно. С насыпи на мёртвый пляж спустились два стража закона, у одного из них был разрядник, у другого — станнер.

— Да, это мы, — признался Энди.

— Нет, это не мы, — в то же время сказал Алекс.

Синекасочники были молодые высокие ребята с тёмными волосами и глазами. Энди по их необычному произношению решил, что те родом из восточных областей Республики, там до сих пор упорно говорили на каком-то архаическом диалекте, вамп знал на нём несколько ругательств. Лицо одного синекасочника было украшено пышными усами, а второй как-то застенчиво спросил:

— Курить есть?

— Нет, — Энди показал глазами на удаляющуюся от берега сигаретную коробку.

— В чём дело? — озабоченно нахмурил брови Алекс.

— Вы не обижайтесь, ребята, но мы должны арестовать вас, — извиняющимся тоном заявил усатый синекасочник. — Позвольте надеть вам наручники.

Разрядник не был включён в боевой режим, но станнер можно было привести в действие простым нажатием кнопки. Браслеты засверкали под лучами солнца, но вампы не спешили совать в них руки. Покачивая полными бёдрами, приблизилась Софи.

— Извините, друзья мои, но мы, похоже, больше с вами не увидимся, — проворковала она.

— Ты дура, Софи, — Энди презрительно сплюнул на чёрный песок, но она оскорбительно засмеялась.

— Нам нужно спешить, — сказал усатый синекасочник и замолчал навсегда: толстая металлическая стрела засела в его черепной коробке. Тело медленно погрузилось в ядовитые, красно-жёлто-зелёные волны.

— Potseluy mia v zad! — выругался его напарник, прощаясь с жизнью; догадка Энди подтвердилась.

— Энди, лучше брось разрядник в воду, и подальше, — послышался голос из-за дамбы; это был Джадж, и его мрачная физиономия не предвещала ничего хорошего, кроме смерти от арбалетной стрелы.

Энди, подхвативший разрядник усатого стража порядка, серьёзно задумался над словами крысника, но Джадж щёлкнул механизмом арбалета и крикнул:

— И не вздумай, Энди. Вы не такие уж и крутые, как я думал. Я запросто проследил за вами от вашей хибары. Тем более, этот разрядник пока отключён, и в нём могут отсутствовать энергетические батареи. Или сыграем в игру «Кто быстрее»?

Энди сглотнул. Судя по весу разрядника, аккумуляторы были на месте, но были ли они в рабочем состоянии? Решив не рисковать, вамп медленно, чтобы не быть проткнутым насквозь стрелой, размахнулся и выкинул оружие в море. Станнер находился под телом второго грязнокасочника, и о нём можно было пока забыть.

— Эй, ты! — Джадж помахал тринадцатидюймовым лезвием.

— Я?! — на Софи было жалко смотреть, по лицу её текли слёзы и сопли.

— Да, ты! Возьми с песка наручники и сцепи этих двоих вампов друг с другом! — распорядился Джадж.

Софи, всхлипывая, выполнила приказ, не замечая подмигиваний Энди.

— А теперь иди сюда. И быстро! — Джадж спрыгнул вниз, подняв кучу песка, и поманил к себе Софи. Когда девушка приблизилась, он немилосердно двинул ей в височную область головы. Софи упала, как мешок с картошкой.

— За что, Джадж?! — завопил Алекс, когда Джадж подошёл к ним ближе, не опуская, однако, арбалета. Тело убитого грязнокасочника покачивалось на волнах и билось головой о ногу Энди.

— Вы украли мой бинокль, — Джадж был мрачен, как никогда.

— С чего ты взял, что в этом виноваты мы? — спокойно спросил Энди, пока Алекс лихорадочно вспоминал события той ночи, когда они устроили в Университете небольшой пожарчик.

— Я узнал об этом от своего кота. Тимоти сообщил мне, что это были вампы, то есть вы.

— Джадж, но это же смешно: какому-то блохастому коту ты веришь больше, чем нам, своим лучшим друзьям! — чуть ли не рыдал Алекс.

Джадж угрюмо молчал. Энди под прицелом арбалета достал из кармана новую пачку сигарет с развратной картинкой на коробке и глубоко, от души закурил, ведь это могла быть последняя сигарета в его жизни.

— Тимоти — хороший кот, — глаза Джаджа постепенно наливались кровью и от этого становилось всё страшнее. — Это был бинокль фирмы «Кейс» с пятидесятикратным увеличением, с просветлённой оптикой. Его купил ещё мой дед… Merde!

— Джадж, Джадж, мы подарим тебе новый бинокль, ещё лучше старого, — пытался найти выход из положения Алекс. Палец крысника на спусковом крючке дрогнул.

— Джадж, у тебя за спиной Чистильщик! — Алекс пустился на хитрость, но Джадж лишь покачал головой и страшно улыбнулся. Нормальный человек вряд ли смог бы так искривить рот, крысник же улыбался только подобным образом.

Энди сделал глубокую затяжку, закрыл глаза и с ледяным спокойствием (если бы на нём в эту минуту были чёрные очки, он был бы неотличим от дига) произнёс:

— Джадж, я скажу тебе правду: бинокль взял Алекс.

Алекс от возмущения сначала чуть не проглотил язык, но в следующее мгновение взорвался:

— Жалкий лжец! Джадж поверь мне: это сделал Энди.

Гнусная улыбка змеилась на губах крысника.

— Я всё равно убью вас обоих, — совершенно обыденно, как будто приглашая их на совместный обед, уведомил Джадж. — А потом, — он взглянул на сверкающее острое лезвие, — я позабавлюсь с вашей подружкой.

Вампы лихорадочно обшаривали глазами окрестности пляжа, но безрезультатно. Как раз в это время в центре города произошла стычка между озлобленными, вооружёнными камнями и палками смоукерами и защищающими законопослушных торговцев стражами порядка. Вскоре небольшой инцидент перерос в кровавую бойню: нормики хватали похожих на мутантов людей, мальчишки били все окна без разбору, смоукеры и другие, кто посообразительней, разворовывали прилавки, трайкеры давили всех подряд, набежавшие сектанты-скатописты радостно разбрасывали по сторонам какую-то вонючую гадость, вампы без лишних стеснений сосали кровь у подвернувшихся им под руку прохожих, крысники проворно пускали стрелы куда ни попадя, Чистильщики махали белоснежным знаменем, пока оно наконец не окрасилось в багровый цвет. В общем, начался самый настоящий конец света, и над всем этим насмешливо сияла единственным глазом комета; её уже было видно даже днём.

Джадж зажал в зубах запасную стрелу и невнятно провозгласил:

— Презренные вампы, узрите Смерть во всём её великолепии!

Алекс упал на колени, наручник глубоко врезался ему в запястье. Наверное, металл причинял боль и Энди, но белокурый вамп, опять закрыв глаза, флегматично докуривал сигарету. Больше он не произнёс ни слова, да ему и нечего было сказать. Алекс, взяв себя в руки, поклялся:

— Джадж, даю слово: я отомщу тебе даже на том свете! Будь уверен, я не успокоюсь, пока ты сам не пройдёшь через всё то дерьмо, что устроил нам!

Джадж ещё шире растянул губы в улыбке. Он не боялся угроз, но не потому, что считал их безосновательными, а потому, что чувство страха было чуждо его психике.

— Ave Satan! — Алекс поднялся, широко расставил ноги и, мучительно стиснув зубы, скомандовал:

— Стреляй, гад!

Джадж, никогда не испытывавший пустых сомнений (за редким исключением), поковырял в зубах ножом, сплюнул на раскалённый солнцем песок и взял арбалет наизготовку. Прицел остановился как раз посредине между Энди и Алексом…

 

Предисловие

Весной 49 года Республику сотрясли мощные народные восстания. Поводом для них, по мнению историка Некера, послужило недовольство смоукеров (генетических курильщиков). После значтельного повышения цен на сигареты смоукеры, вооружившись камнями и палками, пошли выразить протест. К ним присоединились другие недовольные, начались грабежи, поджоги и беспорядки. Несколько дней улицы разных городов Республики полыхали огнём. Особенная жестокость проявлялась к тем, кто не был похож на других — мутантам, или нэнам. Были безжалостно перебиты все шаггеры, почти все диги, хайеры и вампы. (Как это ни парадоксально, но каратели, то есть, простите, истинные патриоты, особенно полюбили песню «Антидиг», призывающую истребить дигов и написанную никем иным, как вампом Эйнджелом). Так или иначе, Верховный Консулат дискредитировал себя, так как в отдельных регионах против безоружных людей было применено лучевое оружие, и власть взял в свои руки Генеральный Секретарь Службы Государственной Безопасности Биг-Таг, объявивший себя полномочным Диктатором. Биг-Таг пообещал в скором времени навести порядки и покарать тех, кого следует. В какой-то мере он выполнил своё обещание. В частности, был введён строжайший генетический контроль рождаемости. Нэны перестали пополнять измученное общество. Также была узаконена безвозмездная охота на мутантов («Истребим всех выродков к новому столетию!»). Судьба же двух вампов, начиная с установления Диктатуры Биг-Тага, покрыта мраком. Они появлялись в разных местах, порознь и вместе, их безуспешно за какие-то прегрешения искали власти, а также охотники за головами — Чистые Братья, но…

 

Глава 1. Костёр

Костёр весело трещал, с аппетитом поедая положенные в него сухие ветки и сучья, а стоило потревожить его трапезу палкой, как он сердито вскидывал в ночное небо целые снопы искр. Возле костра сидело двое, а вокруг них господствовала бесконечная ночь, полная своих особенных звуков. Звёзд почти не было видно, а лунный серп был так тонок, что его можно было не принимать во внимание. Костёр горел в самой глухой и непролазной части леса, но люди не боялись опасностей. Один из них, широкоплечий, светловолосый насадил на металлический прутик тушку какого-то мелкого животного и аккуратно поджаривал её на жарком огне; на лице его блуждала непонятная меланхолическая улыбка. Когда он повернулся на какой-то подозрительный шорох, осветился старый обезображивающий шрам, тянущийся от угла глаза до верхней части уха. Второй мужчина застыл в неподвижности, положив руки на колени. Он был немного моложе, с тёмными ершистыми волосами. Смуглый цвет кожи, печально опущенный нос и остекленевший взгляд веяли ощущением мрачности и полной безысходности. Иногда он поглядывал на мясо, приготавливаемое его другом, и тогда ему приходилось украдкой сглатывать слюну.

— Ну что, угостить тебя жарким? — тихо засмеялся крепыш, в огненных отсветах блеснули его не совсем обычного строения зубы: клыки верхней и нижней челюстей выделялись из общего ряда и имели поразительную для нормального человека длину и остроту.

— Нет, спасибо, — ответил второй, изо рта его предательски капнула слюна; зубы у него имели такие же особенности.

— Это будет стоить двести миллионов, — то ли шутя, то ли серьёзно сообщил первый.

— Хм. А кто позавчера наловил рыбы, которую ты с удовольствием сожрал?

Светловолосый крепыш с интересом поглядывал в сторону товарища, видимо, ему доставляло удовольствие наблюдать, как у того с каждой минутой возрастает беспокойство.

— Если уж на то пошло, наш любезный друг, то не можешь ли ты припомнить, чьей удочкой ты целые сутки ловил этих головастиков, которых мы ели только из глубочайшего уважения к твоей личности?

— Удочка-то твоя, — согласился мрачный друг, — но когда ты её покупал, ты занял у меня три миллиона. Я хотел бы получить их сейчас обратно.

— Подожди, пока я съем этого превосходно прожаренного зверька. Тогда мы и поговорим, — крепыш облизал пальцы, плечи его тряслись от беззвучного смеха.

— А девять дней назад я угостил тебя кружкой пива, когда мы заглянули в деревню, — продолжала вспоминать мрачная личность.

— То было не пиво, а настоящая тёплая моча.

Тем не менее, когда дикий кот, насажанный на вертел, был готов, мужчина со шрамом поделился со своим младшим и очень мрачным товарищем, причём раздел производился по строгой справедливости.

— Ладно, отдашь три миллиона потом, — смилостивился кредитор, усиленно чавкая и обгладывая буквально каждую косточку. Ему было не так уж трудно быть щедрым: за вышеуказанную сумму нельзя было купить и спичечный коробок, разве только пустой.

После жаркого они достали большую флягу с самодельным вином и утолили жажду, прикладываясь по очереди прямо к горлышку.

Костёр догорал; жестокосердные люди перестали приносить ему в жертву дерево. Но это не очень пугало двух странников: глаза их, имевшие вертикальный зрачок, превосходно видели в кромешной темноте. Усталые люди улеглись, предварительно подстелив на землю свои одинаковые куртки из непромокающего, нервущегося, немнущегося материала; замёрзнуть они не боялись, так как было очень тепло.

Светловолосый крепыш залез в один из карманов и достал потрёпанную и очень пожелтевшую газетёнку. Зрачки раскрылись чуть ли не на весь глаз, и он мог спокойно начать читать:

— Новости медицины. Хирург-самоучка из города N в результате труднейшей трёхчасовой операции…

— О боже! Я слышал это уже раз сто, если не целую тысячу!

Крепыш удивлённо пожал плечами и спрятал газету. Они лежали на спинах и смотрели в тёмное небо с грозно застывшими в неподвижности грудами чёрных облаков. Каждый думал о чём-то о своём, безвозвратно ушедшем в прошлое, а может быть, о грядущем, полном несбыточных надежд…

Костёр, издав прощальный всхлип, потух.

— Спокойной ночи, Алекс, — сказал крепыш.

— Спокойной ночи, Энди, — отозвался мрачный Алекс.

Через несколько минут они крепко спали вокруг умершего костра.

 

Глава 2. Старые и новые знакомые

Деревня была совсем небольшой, она имела всего четыре улицы, попарно пересекающиеся друг с другом. Кто-то, наверное, человек с огромной силой фантазии, так и назвал их: Первая улица, Вторая, Третья и Четвёртая. На перекрёстке Второй и Третьей улиц грозно возвышался трёхногий зверь, терпеливо ждущий свою жертву — виселица. Ветер нежно обвевал одиноко покачивающуюся петлю. Посреди деревни стоял добротный деревянный дом с вывеской: «Гостиница», под нею висела табличка: «Есть свободные комнаты. Всегда в продаже свежее пиво». Но вампы и не взглянули на надписи, а сразу вошли внутрь, спасаясь от смертельно раскалённого воздуха. Хозяин гостиницы сидел на стуле, закинув ноги в дырявых сапогах на относительно чистый стол, и глубокомысленно рассматривал фотографию голой женщины в весьма интересном ракурсе. Хозяин был толст, как жирная свинья, а волосы на голове и заплывших щеках мелко курчавились, прямо как у глупого барана. Иногда он почему-то заходился смехом, отчего отвратительный живот желеобразно трясся, а иногда он непринуждённо засовывал указательный палец правой руки в одну из ноздрей, вытаскивая после оттуда… нет, хватит об этом.

— Пиво! — потребовал Энди. — Четыре кружки!

Алекс порылся в карманах, но нашёл лишь пару грязных носков и приятно холодящее руку гладкое тело виброножа.

— У меня нет денег, Энди.

— Я плачу за тебя, — Энди сделал широкий жест рукой, но, увидев, как просиял Алекс, поспешно добавил:

— Будешь мне должен 120 миллионов.

Хозяин с трудом поднял своё жирное тело, наполнил две кружки из бочки и спрятал деньги в стол, служащий ему кассой.

Алекс потерзался сомнениями, с вожделением ощупывая пенящуюся кружку, и всё-таки не удержался, взял её в руку.

Вампы потягивали пиво и посматривали на хозяина, тот, навалившись грудью на прилавок, в свою очередь, пытливо рассматривал их, словно видел впервые.

— Какие новости, Какус? — спросил, наконец-то, Алекс.

Хозяин как будто ждал этого вопроса и сразу ответил:

— Неделю назад здесь был Джадж, так, во всяком случае, он назвал себя. Он искал вас.

— Не знаю никакого Джаджа, — нахмурился Энди, сейчас ему стало не до смеха.

— Я, конечно, не сую нос не в свои дела, но этот Джадж довольно точно описал вас, — хозяин провёл пальцем от глаза к уху, — и он назвал ваши полные имена.

Алекс тоже помрачнел, но радость вспыхнула на его лице, когда хозяин уважительно заметил:

— Мне очень нравится ваша «Милая крошка», Алекс Шоу. У вас очень своеобразный стиль, не чета всем эти бумагомаракам.

Какус повернулся к светловолосому Энди.

— А вы действительно Эндрю Эйнджел? Это вы сочинили «Антидиг кодекс»?

Энди молчал. Хозяин, то ли одобряя, то ли осуждая, продолжал:

— Говорят, что именно из-за вашей песенки так называемые «друзья народа» перебили почти всех дигов. И крэдов заодно, этих безобидных недоумков.

— Кроме тех дигов, которые перешли на сторону Биг-Тага, — тихо сказал Энди, устремив светлый взгляд куда-то вдаль.

— Не только эти диги уцелели, — загадочно улыбнулся хозяин.

— Кроме трёх Биг-Таговских приспешников, все диги сдохли, как собаки, — упрямо сказал Энди.

— Уж лучше бы вы писали в журналы для мужчин, — рассуждал вслух Какус. — Я ухахатывался над твоими строчками, Энди Эйнджел. А ещё лучше — сочинил бы «Антивампа», это принесло бы больше пользы.

— Энди, успокойся, — на всякий случай сказал Алекс.

— Я спокоен. Мне просто не нравится, когда мне указывают, о чём можно писать, а о чём нельзя. И я знаю что говорю. Сыграл ли тут роль мой «Антидиг» или нет, но этих заносчивых свиней больше не существует.

Хозяин захохотал, колыхая пузом, и разлил пиво на пол.

— Ты ошибаешься, Энди.

Энди Эйнджел яростно стукнул кружкой по стойке, осколки керамики разлетелись во все стороны.

— Дигов больше нет! — прорычал он, добавив неразборчивое ругательство.

Сверху послышались неторопливые шаги, кто-то спускался с лестницы, этот кто-то фальшиво напевал: «Сегодня ночью мне нужна твоя любовь».

— Кто это? — Энди сделал шаг в сторону двери, но хозяин успокаивающе помахал рукой.

Показались ноги в чёрных ботинках, причём эти ноги ступали по ступенькам весьма нетвёрдо. Вампы с интересом наблюдали за появлением светлых брюк, расстёгнутых в самом интересном месте; пряжка ремня покачивалась из стороны в сторону. На спускавшемся была чёрная рубашка с длинными рукавами, на груди болталась серебряная пуля на цепочке. Энди и Алекс замерли, увидев лицо постояльца гостиницы, его непрозрачные очки, трёхдневную щетину на подбородке и щеках, спутанные волосы, стоявшие чуть ли не дыбом.

— Тайтус! — заорал что есть силы Энди.

Мужчина покачнулся, икнул, почесал под мышкой и глупо улыбнулся, чем совершенно потряс взиравших на него вампов.

— Вы ошиблись, простите. Меня зовут Люпен. Эй, Какус, ты не видел мой чёртов «Юнипак»?

— Это не он, — Алекс повернулся к кружке.

— Как не он? — закричал Энди. — Тайтус, говнюк, не зли меня!

С исказившимся лицом белокурый вамп кинулся к Люпену, но тот в этот момент утратил способность находиться в вертикальном положении и повис на вампе.

— Меня зовут Люпен, — повторил мужчина, дыша алкоголем в лицо Энди. — Я диг.

— Не может этого быть, — вамп сделал рукой быстрое движение, чёрные очки ракетообразно подлетели вверх и со всей силой врезались в потолок. Люпен оттолкнулся и восстановил прямохождение. В глазах его не было зрачков, одни белки.

— Это не диг, — хихикнул Алекс, втихомолку поменяв свою опустевшую кружку на недопитую своим товарищем. — Просто он напился до такой степени.

Люпен опять икнул и начал застёгивать штаны. Хозяин поднял чудом уцелевшие очки и подал их владельцу.

— Прошу прощения, — сказал самозванный (как считали вампы) диг. — Если хотите, можете остаться здесь. За мой счёт. Эй, Какус, добрый хозяин, пришли мне вина в комнату.

Повернувшись спиной, Люпен с разгона врезался в стену, но всё-таки сумел найти ступеньки и начал подниматься по скрипучей лестнице. Энди вдруг встрепенулся и чётко сказал ему вслед:

— Эй, ты, Люпен! Сколько будет 13 в седьмой степени?

— 19020971, — Люпен даже не оглянулся, и вскоре хлопнула дверь в его комнату.

— Да, это не Тайтус, — кивнул головой Энди, запоздало подумав, что проверить ответ без калькулятора невозможно. — Но всё же очень похож на него…

— Я дам вам комнату номер два, на первом этаже, — хозяин присел на своё исходное место. — Если нужен калькулятор — посмотрите в моём столе. А хотите — можете проваливать. Я предпочёл бы последнее.

— Мы останемся, — быстро сказал Алекс. — Когда у вас обед?

— В три часа. Постельное бельё я принесу вечером, если вы к тому времени не смоетесь. Если вы уже забыли нашу первую встречу, то я напомню вам, что в нашем городе всего одна молодая девушка, моя падчерица, и я люблю её всем сердцем…

Вампы мерзко заулыбались, но Какус уже не обращал на них внимания.

— Мы пойдём погуляем, — сказал Алекс.

— В лесу остались наши вещи, — добавил Энди.

Через десять минут они были в нужном месте, где солнечный луч даже не мог пробиться через густую листву высоких деревьев, стоящих, как безмолвные стражи.

— Странно, — Энди склонился над своими пожитками. — Алекс, зачем ты трогал мою сумку?

— Я ничего не трогал, — почесал за ухом Алекс.

— Я возмущён твоей бесстыжей ложью.

— Не буду тебя убеждать, Энди, но я и не прикасался к твоей дерьмовой сумке.

— Алекс…

Прозвучал короткий сильный щелчок. Прямо над головой мрачного Алекса в дерево встряла тяжёлая стрела.

— Вот и Джадж здесь, — Алекс улыбался, как сумасшедший.

* * *

У вампов был отличный повод для веселья: стрела Джаджа глубоко засела в плоти дерева, а это значило многое — если бы крысник хотел их убить, он просто сделал бы это. Лишить жизни кого-нибудь для него было легче, чем поковырять пальцем в носу.

Алекс извлёк из ствола стальную стрелу и помахал ею над головой. Энди задумчиво потрогал старый шрам. Вампы услышали лёгкий шорох листьев, и вскоре ухмыляющийся крысник предстал их взору.

Джадж был немного ниже Энди, с густыми чёрными волосами, с каким-то неизменным извращённо-жестоким выражением лица. Одежда его также имела преимущественно тёмные, если не абсолютно чёрные, оттенки. Его широкую грудь охватывали специальные кожаные ремни, к которым спереди крепились два небольших метательных ножа, а сзади — смертоносный арбалет и колчан со стрелами. У широкого поясного ремня висело ещё два ножа, острых, как бритва (лезвие одного из них имело тринадцать дюймов в длину), и пушистый кошачий хвост, оберегаемый Джаджем, как зеница ока. На широкой шее крысника, на короткой цепочке тусклым пятном выделялась заботливо отполированная кость какого-то животного, наверное, его амулет.

Сейчас на жестоком лице Джаджа читалась открытая радость (нужно было только привыкнуть к кровожадному оскалу зубов и безумно горящим глазам). На шее крысника, из-под воротника и до самого подбородка просматривались старые, но хорошо зарубцевавшиеся шрамы. Похоже, кто-то несколько лет назад пытался отгрызть голову Джаджа от тела.

— Привет, Джадж, — Алекс протянул ему стрелу, остриём к себе. Энди лишь кивнул головой и потрогал пальцем свой собственный шрам.

— Bon jour, кровососы, — возвращённая стрела была помещена в колчан, а Джадж взял в руки тринадцатидюймовый нож и небрежно стал им поигрывать. — Вообще-то я целился тебе в лоб, Алекс. Но судьба — непредсказуемая штука.

Слова Джаджа немало порадовали Алекса — Джадж промахивался очень редко.

— Всё-таки в другой раз лучше целься в Энди, — Алекс решил подстраховаться. — У него лоб шире.

Джадж внимательно выслушал совет, он плохо понимал шутки. Вампы собрали вещи и готовы были тронуться в обратный путь.

— Где вы собираетесь остановиться?

— У старины Какуса.

— Хм. Вы разжились деньгами?

— Все расходы будут оплачены не нами, — похвастался Алекс.

Джадж задумчиво потёр подбородок.

— Какус — это такой жирный дядька с жопой вместо рожи?

Вампы неопределённо пожали плечами.

— И какой же дурак согласился уплатить ваш счёт?

— Тайтус, — ответил Энди.

— Диг Люпен, — сказал Алекс.

Энди возмутился тупости Алекса, но вместо того, чтобы наброситься на друга с кулаками, он просто-напросто зажмурил глаза и…

Огромное сухое дерево с ужасным скрежетом, сопровождавшим вытаскивание корней из глубин земли, начало падать с ускорением. Алекс успел лишь посмотреть вверх, сказать «ой!» и почувствовать, как чёрные, без листьев, ветки проламывают его череп, сминают рёбра, протыкают лёгкие и сердце, в общем, приводят его хрупкий организм в непригодное для функционирования состояние. Джадж, увидев такое потрясающее зрелище, закатил глаза и тоже упал. Один только Энди сохранял полнейшее спокойствие. Он сплюнул, вытащил пачку сигарет и медленно закурил, наблюдая окровавленные останки своего лучшего друга… На лице вампа сияла умиротворённо-блаженная улыбка…

— Ты чего скалишься?

Энди открыл глаза. Дерево непоколебимо торчало из земли, оно упало лишь в разыгравшемся воображении вампа. Полная пачка сигарет существовала тоже в воображении, но никак не в действительности, а курить вампу хотелось смертельно.

— Ты опять что-то представлял? — спросил Алекс, попутно изучая стрелку компаса.

Энди не ответил. В последнее время такие фантасмагории возникали в его голове слишком часто, но вамп был рад им. Во-первых, они давали его мозгу необходимую порцию нервной разрядки, а во-вторых, как думал Энди в самой глубине души, все великие люди были в большей или меньшей степени сумасшедшими.

* * *

Когда вампы и Джадж вновь предстали в заведении Какуса, тот беседовал с каким-то постояльцем в военной форме цвета хаки. Небритое создание с нашивками лейтенанта процеживало сквозь зубы содержимое стакана и неторопливо переговаривалось с Какусом. При появлении посторонних они сразу же прекратили дискуссию, буквально на полуслове, видимо, разговор шёл о политике. Вампы, увидев лейтенанта, тоже замерли у входа, впившись глазами в военного, но офицер скучающе скользнул по ним взглядом, глотком осушил стакан и удалился наверх по лестнице. Видимо, он был один, без солдат, и вампы успокоились. Какус, заметив их замешательство, сказал:

— Это лейтенант Хантер. Во всяком случае, так написано в бумажках, которые он мне демонстрировал.

— Он один в деревне? — спросил Алекс, на всякий случай выглянув в окно. Всё было чисто.

— В городе, — поправил его Какус. — Наш Кайф имеет статус города.

«Хорош город, — подумал Алекс, — четыре улицы, заваленные навозом».

— Он прибыл в наш город вместе с дигом Люпеном.

Энди нахмурился. Почему-то этот не совсем нормальный диг внушал ему антипатию, даже страх.

— Диг и Хантер общаются между собой на равных, — хозяин чуть понизил голос, — но, мне кажется, что Люпен за старшего…

Какус неожиданно замолчал. Широко раскрытыми глазами он смотрел на тринадцатидюймовый нож, который Джадж лениво вертел в руках. Энди вспомнил их цель прибытия в эту прогнившую с чердака до потолка гостиницу.

— Вы что-то говорили о комнате номер два?

Хозяин задумчиво почесал щетину на своей щеке.

— Да. Но больше свободных комнат у меня нет, так что располагайтесь втроём на одной кровати…

Какус гадко захихикал, живот его заколыхался не менее отвратительно.

— Набби! — громко позвал он, вдоволь натешив своё извращённое сознание.

В холле появилась Набби — падчерица Какуса, о которой тот недвусмысленно предупреждал кровососов. Это была миленькая молодая девушка, с прекрасными глазами и хрупкой фигуркой, в скромном, а потому ещё более красившем её платье. У Набби был один недостаток — череп её был гол, как антарктическая пустыня, иначе говоря, девушке не дано было знать все прелести и тягости причёсывания — она имела какой-то дефект в генах, страшное последствие Всемирного Конфликта с его нелимитированным использованием ядерного оружия. Некоторым детям повезло меньше — они рождались мёртвыми, или вампами, или шаггерами, или дигами, или нежизнеспособными уродцами, неизвестно ещё, что лучше.

Вампы при виде безволосой красавицы демонстративно отвернулись, Джаджа более интересовал его нож. Какус попросил приготовить комнату номер два.

— Также нам нужна ванна и тёплая вода, — сказал Алекс, почувствовав, как по его телу под липкой от пота рубашкой ползёт какое-то враждебно настроенное насекомое. Неслыханное дело — какие-то безмозглые козявки пьют кровь у вампиров!

Хозяин склонил свою курчавую голову.

— Я не знаю, какую сумму согласен оплатить за вас Люпен. Подождите, я сейчас спрошу у него.

Какус двинулся к лестнице.

— Набби! Ты не видела «Юнипак»? Это такой диговский прибор.

Девушка выглянула из комнаты, где наводила порядок.

— Я знаю, что такое «Юнипак», папа. Мистер Люпен бросил его в мусорное ведро…

— О, чёрт! Ты не выкинула его на свалку вместе с другим мусором, глупая девчонка?

Набби весело помотала безволосой головой.

— Я положила его в твой стол, папа.

— Молодец, Набби, — Какус развернулся и подошёл к своему столу, — ты не такая дура, какой была твоя мать.

«Юнипак» Люпена был найден в нижнем ящике стола. Такой модели ни вампы, ни крысник ещё ни разу не видели. Тёмно-синего цвета, плавных очертаний, с несколькими рядами аккуратненьких кнопочек «Юнипак» невольно радовал глаз даже такого пессимиста, каким был Алекс.

— Одну минуту, — сказал Какус; ступеньки жалобно скрипели под его грузным телом.

— Как бы нас не отправили отсюда подальше, — сказал Алекс, но его опасения были напрасными.

— Вы сможете принять ванну, — ответил хозяин, спустившись вниз.

— И каков наш кредит?

Какус сделал вид, что не расслышал, и повернулся к ним спиной, а лицом к — полкам, уставленным нехитрым товаром в виде разнообразной мелочи. Эти полки привлекли внимание и второго вампа.

— Какус, я могу купить сигарет? — Энди облизнул сухие губы. — В общий счёт, разумеется.

— «Протос», «Коссак»… — начал перечислять содержимое полок хозяин, но Энди уже сделал свой выбор.

— «Тутанхамон», — небрежно бросил он. — Десять пачек.

Это были дорогие сигареты, не каждый мог позволить себе курить их. У Какуса вертелись на языке возражения, но так как диг Люпен по странной своей прихоти согласился оплатить все расходы вампов, Энди получил десять прямоугольных коробок, сверкающих золотом.

— Я хочу предупредить вас: не поднимайтесь на второй этаж, — сказал напоследок Какус. — Каждый раз, когда скрипят ступеньки, лейтенант Хантер бросает все свои дела, хватает оружие и через глазок наблюдает за пришельцами, его комната как раз напротив лестницы. По-моему, он немного того…

Вампы ожидали, что Какус засмеётся, но хозяин сохранял серьёзность.

Понятно, что второй номер не был президентским. В комнате не было ничего, кроме застеленной чистыми простынями кровати, шатающегося трёхногого стола, трёх стульев не в лучшем состоянии и небольшого камина. Пожалуй, этот гостиничный номер являлся одним из самых унылых мест на земле. В воздухе царила затхлость.

— Камин я бы не советовал разжигать, — в дверь просунулась курчавая голова Какуса. — Предыдущие постояльцы надышались угарного газа, и теперь покоятся на нашем кладбище.

На улице прогрохотало. Джадж подошёл к окну и почесал подбородок.

— Так сказать… — произнёс он. Наверное, крысник имел в виду то, что начинается дождь. С каждой минутой небо темнело и темнело, ветер обречено шумел по опустевшим улицам деревни, имеющей статус города. Алекс включил электрическую лампочку под потолком, чтобы проверить наличие тока, а Энди открыл форточку и дрожащими руками разорвал сверкающую обёртку сигаретной пачки. Пока он курил, Алекс начал собирать рыболовную удочку из тонких, но удивительно прочных пластмассовых трубок. Джадж неожиданно проявил большую заинтересованность к приготовлениям вампа.

— Я очень люблю ловить рыбу, — медленно сказал он, правой рукой машинально поглаживая блестящее лезвие. Алекс взглянул на Джаджа и невольно улыбнулся. Наверное, крысник обожал рыболовное дело потому, что за одно утро с удочкой в руках можно было лишить жизней целую сотню безобидных маленьких рыбок, а если ещё начать потрошить их живьём!..

В дверь постучали.

— Ванна готова, — Набби озорно улыбалась. — Поспешите, пока в кране есть горячая вода!

Джадж с шумом освободился от своей ноши и, бесшумно ступая, направился к двери. Он наивно полагал, что вампы уступают ему очередь, и потому, когда дверь за ним закрылась, Алексу оставалось лишь скрежетать зубами от бессилия. Энди статуей замер у окна, ему в данный момент было наплевать на все мирские проблемы, а разум его летал в облаках наравне с ангелами, поддерживаемый вместо крыльев дурманящим дымом сигарет «Тутанхамон». Алекс, воспользовавшись ситуацией, решил исследовать вещи крысника. Кроме арбалета, небольшого топорика и стрел (около двух дюжин), в сумке было несколько книг, толстый бутерброд, фляга с чаем, приготовленным по специальному семейному рецепту, одна смена белья и много другого бесполезного хлама. На самом дне Алекс обнаружил небольшой никелированный чемоданчик. Открыв его с лёгким щелчком, Алекс невольно присвистнул — взору его предстали аккуратные ряды ампул с лаконичной надписью: «Эвтаназин. 20 см. доз». Поверх ампул лежала запечатанная пачка одноразовых шприцов.

Через десять минут Джадж резко открыл дверь. Он был в сером халате (такая одежда вообще-то предназначена для обитателей сумасшедших домов), под халатом у него не было ничего, кроме кожаных ремней с полным арсеналом холодного оружия.

— Я отдал девчонке одежду для стирки, — сказал Джадж. — Так ты возьмёшь меня на рыбалку?

Алекс сидел на полу, заканчивая сборку удочки. У него был хороший слух и ещё лучшая реакция.

— О чём разговор! — вамп добродушно усмехнулся. — Что у тебя в руках?

Джадж бросил продолговатым предметом в Алекса.

— Это шампунь, уничтожающий насекомых.

— Я не знал, что у тебя вши, — усмешка Алекса стала ещё шире.

Джадж мстительно оскалился:

— У меня уже нет, а вот у тебя…

Алекс запустил пальцы в волосы, уже слипшиеся от грязи в один ком, тщетно пытаясь придумать в ответ что-нибудь достойное. Из состояния задумчивости его вывел Энди, который, докурив, спокойно отобрал у товарища шампунь и удалился в ванную. Алекс попробовал заикнуться, но было уже поздно.

В окно успокаивающе барабанили тяжёлые капли дождя. Чуть ли не каждую минуту небо перечёркивал зигзагом причудливый ствол молнии и грохотало так, что казалось, ещё немного — и мертвецы восстанут из своих могил. Небесное божество не на шутку разгневалось на потерявшее к нему почтение человечество. Во время особенно сильных раскатов грома лампочка под потолком начинала испуганно мигать.

Джадж присел возле собранной удочки и обратил внимание на оставшиеся трубки.

— Можно ведь составить ещё одну удочку, — вопросительно-утвердительно сказал он.

— Можно, конечно. Только она будет немного короче, чем эта, — Алекс осторожно переложил удилище под стену, чтобы кто-нибудь случайно или не совсем случайно не наступил на неё.

Джадж с энтузиазмом принялся орудовать трубками, пластмасса жалобно скрипела в его мощных руках, и вскоре в их наличии было две удочки, оборудованных снастями.

Энди недолго плескался в ванне и вернулся оттуда значительно повеселевший и посвежевший.

— Какус сказал, что через полчаса этот сраный диг ждёт нас на обед, — медленно произнёс вамп, пробуя задом мягкость кроватных пружин.

Алекс принял у друга бутылку с противовшивым шампунем (чему был немного рад) и с большими надеждами отправился в ванную комнату.

Дверь её, к сожалению, не запиралась изнутри, но тело Алекса не представляло собою что-то из ряда вон выходящее, и потому он спокойно разделся, с отвращением стаскивая с себя липкую от высохшего пота, грязную и мятую одежду. Критически осмотрел ботинки, Алекс нашёл их ещё в хорошем состоянии, чего нельзя было сказать о его кровоточащих ступнях. Набрав в ванну немного горячей воды, вамп опустил туда ноги и застонал от наслаждения. Вдруг стукнула дверь; Алекс оглянулся через плечо и увидел Набби, озабоченно поднимающую с пола детали его одежды.

— Вы, оказывается, писатель, Алекс. Постирать ваши вещи? — Набби ошарашено замерла у его носков, стоявших на полу в вертикальном положении. Вамп прикрыл ладонями место пониже пупка и приветливо кивнул.

— Эти носки можно смело выкинуть, Набби. Принесите мне пару новых. В общий счёт, — поспешно сказал Алекс. — Ты стала совсем красавицей, Набби.

Девушка смущённо улыбнулась и удалилась, не смея поднять на вампа глаза. Алекс остался в одиночестве. Отодвинув в сторону пустой таз, он, согнувшись в три погибели, засунул голову под кран и воспользовался инсектицидным шампунем, чем привёл в панику целую колонию беззаботно живущих до этого жестокого момента насекомых. В этот миг на улице прогремело особенно сильно, и тусклая лампочка, ободряюще мигнув на прощание, погасла. Алекс очутился в кромешной темноте, но он был вамп и смог безропотно принять этот удар судьбы. Его гораздо более обеспокоила миграция насекомых с головы на другие части тела, покрытые волосами. Алекс зашипел от негодования и яростно схватил бутылку с шампунем, разбрызгивая её содержимое…

Но как только он собрался смыть с себя щиплющую пену, кран грустно чихнул и прекратил подачу воды. Страшно выругавшись, Алекс стал крутить вентили, но кран только грозно зарычал, не желая давать ни капли влаги. «Нужно было набрать в таз воды!» — запоздало догадался Алекс. Он постучал по носику крана, но получил лишь жалкую капельку. И ни граном больше. Алекс был близок к тому, чтобы заплакать от бессилия и унижения. Лампочка, затрепетав, словно огненная бабочка, всё-таки восстановила свою работоспособность. Шепча проклятия Какусу, дигам, своему другу-вампу Алекс выкарабкался из скользкой ванны, схватил с крючка сырое полотенце и начал сдирать со своего тела быстро застывающую гадкой коркой пену. Ощущения были не из приятных.

Избавившись от пены, Алекса ждал ещё один сюрприз — в ванной комнате не осталось купального халата. Мало того, кроме жалкого сырого и грязного полотенца, в комнате не было ни клочка материи. Алекс попытался обернуть полотенце вокруг бёдер, но оно всё время спадало. Алекс сел на край ванны и преклонил голову на колени, пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Его огорчение граничило с душевным расстройством.

 

Глава 3. Торжественный обед

— Что-то Алекс задерживается, — задумчиво сказал Энди, прервав однообразный стук града в стёкла. — Надеюсь, он не утонул…

Энди попытался представить себе эту леденящую кровь сцену, но у него почему-то ничего не получилось. Джадж как приклеенный сидел у удочек и влюблёнными глазами созерцал острия крючков.

Скрипнула дверь. Невыразимо мрачный Алекс быстро прошмыгнул в комнату. Его чресла были укутаны грязноватым оранжево-синим полотнищем государственного флага Республики, которое раньше висело в главном холле, рядом со стойкой Какуса.

— Неплохой вкус, — заметил Энди. — Заглядывала Набби, мы сказали ей, что у тебя есть собственная запасная одежда.

Если бы рядом был какой-нибудь диг, он напомнил бы о том, что за осквернение государственных символов Республики по Уголовному Кодексу полагается суровое наказание.

Алекс прошипел что-то сквозь зубы, взял свой рюкзак и приступил к своему туалету. Через несколько минут на нём был свитер мышиного цвета, армейские шорты и белые спортивные тапочки. Национальный флаг, к которому Алекс чувствовал некое подобие благодарности, был водружён на старое место (ведь не имело смысла ссориться со стариной Какусом). Правда, из-за недостатка знаний знамя оказалось перевёрнутым, но этого никто и не заметил.

В четыре часа заглянул Какус. Он извинился за задержку обеда, вызванную перебоями в электрической сети, и пригласил их всех в главную столовую, обычно закрытую на замок. У двери гостеприимный хозяин задержал Эйнджела.

— Вы не могли бы позвать дига и лейтенанта? Очень вас прошу, Энди!

Энди молча кивнул (он уже успел выкурить вторую сигарету «Тутанхамон») и послушно поплёлся на второй этаж. Дверь в комнату лейтенанта Хантера оказалась незапертой, вамп резко дёрнул за ручку и тут же пожалел об этом. Напротив его переносицы замерло чёрное отверстие дула лайтера. Глаза Хантера, державшего оружие, были широко и безумно раскрыты. Энди видел каждую волосинку, каждую пору кожи, каждую каплю пота на его лице. Осторожно протолкнув в горле ком, вамп сделал по возможности добропорядочное лицо и бодренько произнёс:

— У меня к вам приглашение на торжественный обед по случаю воссоединения старых друзей.

Лейтенант не двигался и не отвечал. Энди зарядился порцией храбрости и продолжал:

— Также мне поручено пригласить главное действующее лицо праздника — господина Люпена. Разрешите выполнять?

Физиономия Хантера дрогнула.

— Валяй, — буркнул он и хлопнул дверью.

Вамп с облегчением выдохнул, постоял пару минут, потом повернул направо, к апартаментам дига. Они тоже были не заперты, и Энди не удержался от того, чтобы осторожно войти внутрь.

Это был по-настоящему роскошный номер, такие лет сто или двести назад называли президентскими. Больше всего Энди был поражён размерами огромной кровати. На полу в форме правильного восьмиугольника стояло шесть пустых и две полные бутылки с вином. Вамп тихонько обошёл это мистическое сооружение и замер. До него только сейчас дошло, что он не слышит дыхания Люпена, а значит, номер был пуст! Он повернулся на пятке, чтобы удалиться, и только сейчас увидел дига. Диг лежал на полу на спине, сложив руки на груди. Энди лихорадочно соображал: если лейтенант Хантер обнаружит бездыханное тело своего начальника, то, скорее всего, он, недолго думая, расстреляет всех в округе мили, а только потом включит свою мозговую деятельность. Что же делать?

Вдруг Люпен пошевелился и медленно поднялся с пола.

— Мерзкая жизнь, — сказал он.

— Я думал, что ты сдох… — признался Энди. — Тайтус…

— Я не Тайтус.

— Не считай меня идиотом! Ты сам выдал себя, когда назвал меня по имени, — хоть Энди и негодовал в душе, снаружи он был совершенно спокоен.

— Тайтус мёртв, — голос дига был твёрд.

— Не может быть…

— Его посадили на электрический стул по обвинению в измене родине и антигосударственной деятельности. Это было в самом начале Беспорядков.

У вампа остался последний аргумент:

— Откуда ты знаешь, о каком Тайтусе…

Диг перебил:

— У меня есть досье всех дигов, существовавших когда-либо в нашей стране. Теперь все из них, кроме шестнадцати, мертвы. Я не буду говорить о роли твоего «Антидиг кодекса», что было, то прошло. А прошлое предаётся забвению. Так вот, среди всех дигов был лишь один Тайтус — Тайтус Лайкентрэп. Я также обладаю информацией и о вас троих: Алекса Б. Шоу, Эндрю Эйнджела и Дж. Дж. Джаджа. Жаль только, что ваша деятельность оказалась бесполезной.

— Как бесполезной? Какая деятельность?

— Ты слышал о такой компании — «ДБР»?

— Нет, — Энди не понимал, к чему клонит диг.

— Скоро услышишь. Какус зовёт на обед?

Энди кивнул. Люпен посмотрел зачем-то в зеркало и пошёл вниз.

— Постой, — заспешил за ним вамп. — А как твоё-то полное имя?

— Джизус, Джизус Люпен.

* * *

Стол был круглым, как при дворе небезызвестного короля Артура. Диг и Энди сели за противоположные стороны стола, а Алекс, Джадж и Хантер расположились между ними; одна половина стола осталась незанятой. Какус заблаговременно поставил на стол свечи, так как электричество в сети то и дело исчезало благодаря непогоде. Пока Набби подавала на стол горячие блюда, Энди наклонился к плечу сотоварища-вампа и прошептал:

— У него не разрядник, а лайтер.

— У кого? — не понял Алекс. — Что?

— У Хантера. Лайтер.

Алекс благодарно кивнул — это была полезная информация. Лейтенант тем временем взял тяжёлую гранёную бутылку и разлил белое вино по бокалам. Вампов не удивило то, что горлышко постукивало о края кубков — руки Хантера немного подрагивали, будто бы его мучила лихорадка. Покончив с этим нелёгким делом, он обтёр ладонью губы, рывком схватил бокал и резко дёрнул его вверх, так что напиток Диониса немного выплеснулся на поверхность стола.

— За Диктатора! — провозгласил он.

Ни вампы, ни крысник не имели ничего против Биг-Тага, узурпировавшего власть в трудное для страны время, сместившего бездеятельных Консулов, погрязших в коррупции, беспринципности и распутстве (так, во всяком случае, писала пресса), а потому ничего не помешало им опустошить рюмки. Никто не успел и глазом моргнуть, как Хантер повторно разлил вино.

Его следующий тост был столь же напыщен, как и первый:

— За нашу Демократическую Республику, самую лучшую страну в мире, где живёт самый счастливый народ!

После этого фонтан красноречия лейтенанта иссяк, и он только изредка, впопад и невпопад, осмеливался встревать в чужие разговоры.

Люпен, как истинный диг, ел и говорил очень мало, предпочитая слушать и наблюдать; Джадж яростно работал челюстями, громко сожалея об отсутствии блюд с кровью. Его краткое замечание по этому поводу было услышано вампами, и они почти одновременно непроизвольно облизнули губы.

Покончив с густым, наваристым супом, Энди полез в карман своего халата, достал крупную белую таблетку и со словами: «Не подумайте, что я наркоман» — проглотил её, запив вином.

— Что это? — поинтересовался Джадж, прекратив на время терзать жареного цыплёнка своим огромным ножом.

— Мультисангин, — ответил Алекс. — Я тоже его принимаю.

Это было печальной необходимостью всех вампов, лишённых возможности еженедельно пить кровь из чужих организмов.

— Позвольте спросить, — Люпен отложил в сторону вилку, — почему вы не принимаете гемоанаболик-альфа? К тому же, он дешевле.

Алекс хмыкнул, а Энди произнёс:

— Потому что гемоанаболик-альфа отрицательно влияет на… — белокурый вамп старательно подыскал словосочетание поприличнее, — на половую функцию.

Лейтенант Хантер при этих словах что-то прошипел сквозь зубы, явно нецензурного содержания, а Люпен повёл себя немного странно: уголок его рта нервно дёрнулся, а пальцы левой руки забарабанили по столу в ритме рок-н-ролла.

— Боюсь вас огорчить, друзья-вампы, но ваша информация противоречит реальному положению вещей. Мультисангин действует сильнее, но именно он имеет это неприятный побочный эффект. Так что ваш друг Джадж может спать спокойно.

Вампы повернули головы и встретились друг с другом глазами; Энди покраснел, а Алекс побледнел. Увидев, что Набби с интересом наблюдает за ними, Алекс уткнулся в свою тарелку. Девушка поставила на стол новое блюдо и с насмешкой на устах ушла. Энди потянул носом аромат: он обожал жареную рыбу.

— Как старый морской волк, я обязан сожрать всё это до крошки! — заявил вамп, окидывая алчным взором тарелку.

— Ты служил на флоте? — Алекс ничего не знал об этой части биографии товарища, но Энди уже вовсю поглощал дары Нептуна.

— Мы завтра утром идём на рыбалку, — пробурчал себе под нос Джадж. — Так сказать…

Лейтенант оторвался от своей рюмки, вытёр рот и тихо сказал:

— Смотрите, поосторожнее. В округе шастают фралиберы, чёрт бы их побрал.

— Кто такие фралиберы?

— Говнюки, — выругался Хантер.

Диг оказался повежливее:

— Fratres Liberales — Свободные Братья, — Алексу это ничего не говорило. — Это повстанцы, отказывающиеся признать власть Диктатора, Биг-Тага. За голову их предводителя, фра Петруса, назначена правительственная награда в двести миллиардов.

— И что же они делают?

— Говнюки, — ещё раз высказался по поводу фралиберов лейтенант.

— Периодически разбирают в разных местах железнодорожные пути, обрывают телефонные провода и линии электропередач, нападают на солдат и тому подобное. Но главное — они изо всех сил поносят Биг-Тага. Им якобы хочется вернуть Консулат, власть народа…

— Недавно они поймали двух скатопистов и до отвала накормили их дерьмом! — сказал Хантер и сыто рыгнул.

— Информация несколько не соответствует действительности, — заметил диг. — Всего лишь бросили бедняг в выгребную яму.

— Недолго они будут прыгать по лесам, — мрачно пообещал Хантер, стукнув зачем-то по столу кулаком.

— Наше дело правое, мы победим, — сказал Джадж, в его исполнении это звучало несколько двусмысленно.

— Естественно, мы победим, — Люпен сделал ударение на слове «мы».

Энди успел наесться до отвала, но продолжал через силу запихивать в себя по рыбке.

— За это надо выпить! — предложил он.

Ради этого была откупорена новая бутылка с крепким вином цвета крови. Все пятеро встали с бокалами в руках.

— За победу! — объявил Хантер.

— За нашу победу! — в унисон ответствовали ему Энди, Алекс и Люпен; Джадж пил молча.

— Извините, я выйду покурю, — Энди встал из-за стола; Алекс, диг и крысник изъявили желание подышать свежим воздухом и присоединиться к нему; лейтенант остался в душной комнате.

Небо было всё ещё тёмным, но дождь прекратился, лишь изредка тяжёлые капли скатывались с небес на землю. Было очень душно, что свидетельствовало о грядущем продолжении буйства стихий. Дым от сигареты поднимался вверх строго вертикально.

— Ну, как твоё новое курево? — спросил Алекс.

— Мне всё равно, какое дерьмо курить.

Джадж, чистивший зубы кончиком ножа и попутно рассматривавший небесные дали, заметил:

— В такие минуты мне хочется думать о Боге…

Алекс не удержался и выругался, мол, он уже живёт четверть века, имеет вполне сформировавшееся мировоззрение и не хочет слушать разный бред о каком-то… и так далее, и так далее.

Энди щелчком пальца выкинул окурок в лужу и прохрипел:

— Что вы, вы можете знать о Боге…

Люпен, до этого тихонько напевавший себе под нос «Красотку в красном», негромко сказал:

— Если вы попадёте к фралиберам, то вдоволь наговоритесь с фра Петрусом о боге, если только не успеете попасть к Всевышнему до этого.

* * *

Когда они вернулись в столовую, то увидели, что на столе стало одной полной бутылкой меньше, а лейтенант Хантер спрашивает у жареного цыплёнка устав караульной службы.

 

Глава 4. О том, как Алекс и Джадж ловили рыбу

После дармовой пирушки (она закончилась в первом часу ночи, а её участники набились до самых последних пределов, и некоторые из них еле доползли до своих комнат) Джадж положил свои часы на подоконник и накрыл их стаканом.

— В пять часов утра сработает будильник, так сказать.

— Почему не в четыре? — у Алекса получилось: «Пшму не фштыре?», — он безуспешно пытался сфокусировать разладившееся зрение на часах Джаджа.

— Потому что в таком случае, так сказать, нам осталось спать меньше четырёх часов, так сказать!

Дискуссию вампа и крысника прервал громкий раскатистый храп. Энди, не раздевшись, лежал поперёк кровати и спокойно, с чистой душой добродетельного человека спал. Джадж подвинул к кровати три стула и погасил свет. Потом они улеглись: крысник справа от Энди, а Алекс — слева.

* * *

— Вставай! — жаркий шёпот пытался дозваться до глубин сознания Алекса.

— М-м-м…

— Вставай, или я тебя зарежу!

— Джадж-ж-ж?

— Уже шесть часов, скорее просыпайся.

— Джадж-ж… А как же твой будильник?

— Какой будильник?

— А твои часы?

— Мои часы? Они почему-то лежали на подоконнике. Это случайно не ты перевёл их стрелки на три часа назад, так сказать?

— Нет, Джадж, — Алекс окончательно сбросил с себя оковы сна. — А будильник?

— Что ты заладил: будильник, будильник. Нет у меня никакого будильника!

Мучительно зевая, Алекс попытался подняться, но только сейчас заметил, что его талию нежно охватывает мускулистая рука Энди.

— Джадж, помоги мне!

Когда Алекс освободился от объятий друга, тот вовсю стал хлопать рукой по кровати, ища тёплое тело, но безуспешно. Тогда Энди мучительно застонал, и все, кто его слышал, невольно преисполнились жалостью к нему.

* * *

Озеро, о котором столь много рассказывал Алекс, оказалось жалкой вонючей лужей, более смахивающей на болото. Мутно-зелёный цвет его грязных вод навевал вполне определённые ассоциации. Уши закладывало от непрерывного кваканья лягушек. Алекс положил удочки на землю и присел на корточки, прикрыв лицо ладонями. Джадж не терял времени даром: в руках у него был пластиковый пакетик, из которого он вытряхнул несколько окровавленных ломтей мяса неизвестного происхождения. Алексу показалось, что они ещё шевелятся. Отрезав небольшой кусочек, крысник ловко насадил его на крючок и закинул удочку в озеро. Алекс тоже выполнил эту последовательность операций, и два рыболова замерли в томительном ожидании, ежеминутно сгоняя с открытых участков тела назойливую кровососущую мошкару. Солнце насмешливо наблюдало за ними со своих высот.

Прошёл час. Солнце поднялось над горизонтом ещё выше, разгоняя остатки поредевших туч. В активе и у вампа, и у крысника было по ноль целых ноль десятых пойманных рыб. Лягушки, эти мерзкие, склизкие, прыгающие земноводные, словно издеваясь, начинали квакать ещё громче, пока Джадж не бросил удилище, вскочил с горящими ненавистью глазами и, махая в воздухе зажатой в руке кружкой с чаем, дико заорал:

— Заткнитесь! Merde!

Чай расплескался во все стороны. Алекс, грустно покачивая головой, подумал, что кроме “merde” и “Bon jour” он никогда не слышал от крысника чего-нибудь другого по-французски. Следовательно, несмотря на клятвенные заверения Джаджа, что он усиленно занимается изучением этого благородного языка, на котором творили Гюго, Бальзак и другие не менее выдающиеся личности, кроме этих трёх слов скромный и молодой выпускник Медицинского института не знал. Джадж, не подозревая, насколько упал его авторитет в глазах Алекса, уже успокоился и занялся тем, что его волновало больше всего — утренней булочкой с остатками чая. Как обычно, он великодушно угостил вампа.

Миновал ещё один час. Вдруг поплавок Джаджа плавно ушёл под воду.

— Клюёт! — радостно завопил Алекс. Вскоре улов был в их руках. Это оказалась отвратительная буро-зелёная лягушка с распухшим брюшком; она судорожно сучила лапками. Наверное, несчастное создание ужасно мучилось животом и добровольно решило оборвать свои страдания, заглотив крючок. Алекс скривился от омерзения, но Джадж невозмутимо снял добычу с крючка и сжал её в руке.

— Неужели ты будешь её есть?

— Нет, — ответил крысник, напрягая мышцы и стискивая лягушку в кулаке. Он сжимал её до тех пор, пока из жалкого тельца не перестала сочиться мутная кровь и другие жизненные соки. Алекс ощутил, что вчерашняя еда в его желудке беспокойно шевельнулась, но он сдержал позыв к рвоте. Джадж, откинув трупик в сторону, невозмутимо вытер ладонь о свежепостиранные и выглаженные брюки. Потом он этой же рукой взял остатки булочки и завершил свой завтрак.

* * *

Прошёл ещё час. Результаты были нулевыми, разве только комарьё перестало зверствовать. На том конце озера кто-то спустил лодку. Алекс с помощью своего острейшего зрения определил, что в ней находилось двое человек: мужчина и женщина. Парень сел на вёсла и погрёб к середине водоёма. Горе-рыбаки потеряли всякую надежду что-нибудь поймать и больше смотрели на парочку в лодке, чем на поплавки. Вскоре Алекс разглядел золотые кольца на руках мужчины и женщины.

— Наверное, молодожёны, — Алекс поделился своими наблюдениями с напарником. — Нормальные люди не идут в девять часов кататься на лодке с золотыми кольцами.

— Теперь я мог бы достать их из арбалета, — мечтательно прошептал Джадж, прикидывая расстояние.

— Эй, что она делает? Она же не собирается тут купаться! — всполошился Алекс.

— На середине озера вода чище, — Джадж приставил руку к глазам. Девушка тем временем скинула платье, под которым ничего не оказалось, и прыгнула с борта лодки в воду; мужчина счастливо смеялся.

Алекс присвистнул и усмехнулся:

— Ну и нравы у них тут, в провинции…

Вдруг он почувствовал некоторое давление на грудь. Из кармана рубашки вамп достал целую коробочку мультисангина.

— Можно ли доверять этому дигу? — подумал он вслух. — Интересно, почему смолкли лягушки?

Алекс посмотрел на плескавшуюся девушку, потом на коробочку, широко размахнулся и зашвырнул таблетки в озеро. И в это же мгновение воды вокруг купальщицы вскипели, девушка закричала. Из озера вынырнула огромная пучеглазая голова, обросшая ракушками, вся в водорослях, она раскрыла чудовищную пасть с кинжалообразными зубами в несколько рядов, схватила этими естественными ножами ногу девушки и исчезла под водой, утягивая свою жертву. Мужчина нечеловечески закричал, простирая к своей невесте руки, но было уже поздно, любимая навсегда исчезла из его жизни. Тогда он схватил весло и начал бить им плашмя по воде — разум его немного помутился.

— Дедушка-водяной нашёл себе невесту, — пошутил Алекс, зрачки его глаз расширились от возбуждения.

— Эх, сюда бы динамиту килограмм десять! — высказал свои мысли Джадж.

Наконец, несчастный устал, бросил весло, обхватил свою голову руками и зарыдал.

Джадж и Алекс начали сматывать свои удочки: сегодня был крайне неудачный для рыбной ловли день. Напоследок Алекс ещё раз посмотрел на середину озера.

— Ну и нравы у них тут, в провинции, — сказал он.

 

Глава 5. Как прошёл завтрак и чем он закончился

Энди проснулся оттого, что кто-то настойчиво пускал солнечные зайчики ему в глаза.

— Чёртов Тайтус, — прорычал он, поворачиваясь на другой бок, но ему уже не спалось. Однако вставать не хотелось ещё больше. Жмуря глаза, белокурый вамп осмотрел комнату. Его товарищи по постели отсутствовали, зато у кровати стоял Люпен, и именно он пускал зайчики с помощью своих диговских непрозрачных очков.

— Прекрати, — буркнул вамп; Люпен перестал забавляться и присел на подоконник.

В комнату ввалились рыболовы, удочки были немилосердно брошены в угол.

— Ну, как? — спросил Энди.

— Никак, — ответил Алекс. — Скукотища… А теперь я буду досыпать…

Он стянул с себя куртку и бухнулся на кровать рядом с Энди.

— Пойду справлюсь насчёт завтрака, так сказать, — Джадж ушёл, осторожно прикрыв за собой дверь. Люпен тихо мурлыкал себе под нос «Мари, Мари…», пока Энди не огрызнулся:

— Заткнись…

Диг замолчал. Возвратился жутко ухмыляющийся Джадж. Алекс приподнял голову с кровати и спросил:

— Чему ты так радуешься?

— В жизни каждого нормального человека есть только три главные вещи: вдоволь и всласть пожрать, потрахаться и выспаться.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Алекс.

— И чем тогда человек отличается от животного? — спросил Энди и получил в ответ:

— Ничем.

Диг почесал кончик носа, выглядывающий из-под очков, и с какой-то горечью произнёс:

— Тогда я и не человек…

— Я имел в виду то, что завтрак уже дожидается нашей честной компании, — сказал Джадж. — Энди, не поднимешься ли ты за лейтенантом?

* * *

— Почему бы и нет, — ворчал Энди, карабкаясь вверх по скрипучей до невозможности лестнице. У двери лейтенанта он остановился, немного подумал и неожиданно отчеканил, непроизвольно вытянувшись в струнку:

— Господин лейтенант, разрешите доложить!

Дверь не открылась, но зато из-за неё раздался непривычно подобревший голос Хантера:

— Валяйте.

— Разрешите пригласить вас на церемонию принятия пищи!

— Разрешаю, — смилостивился лейтенант. — Вольно. Но мне почему-то не хочется завтракать. Не мог бы ты принести мне чего-нибудь такого… солёненького… огурчиков, помидорчиков…

— Слушаюсь! — на лице Энди возникла издевательская улыбка, чего не мог видеть лейтенант через дюймовый слой дерева. — Разрешите выполнять?

— Валяй. Неплохо бы ещё кофейку…

Конечно, Энди и не собирался обслуживать Хантера, он просто передал его пожелания Набби, добавив от себя несколько инструкций по правилам общения с лейтенантом: нужно было всё время стоять по стойке смирно, постоянно спрашивать «Разрешите выполнять», и прочая подобная чепуха, без которой не обходилась сверхсовременная, оборудованная по последнему слову техники (хотя полстраны лежало в радиоактивных руинах) армия Республики.

Когда вампы, Джадж и диг приступили к чаепитию, в столовую вошёл Какус. На лице толстяка горел неестественный румянец, а щёки его неприятно тряслись.

— Вчера наш почтальон женился на девушке из соседнего города, привёз её сюда, ночь они провели на том берегу озера, а сегодня поплыли на лодке назад, — начал он скороговоркой, но у него не хватило воздуха в лёгких, и столь блистательный образец красноречия заглох. С трудом переведя дыхание, он закончил:

— Короче, на них напало подводное чудовище и утащило новобрачную под воду. У почтальона — нервное расстройство, а мэр вызвал по телефону солдат для уничтожения монстра!

— Да, мы были на озере, когда это произошло, ловили рыбу и всё видели своими глазами и ушами, — как можно более скучающим голосом сказал Алекс.

— Как, вы ловили рыбу?! — у Какуса от удивления глаза чуть не вывалились из глазниц.

— Ну да, рыбу. Только ничего не удалось поймать.

— Вам никогда не удалось бы там ничего поймать. Воды нашего озера мертвы уже лет десять, и ничего, кроме лягушек и парахолерного вибриона, в них не водится. И ещё этого монстра, — вспомнил Какус. — Эту воду и пить-то нельзя!

Алекс почему-то захлебнулся чаем.

— Нет-нет, для приготовления пищи мы используем привозную воду.

В холле застучали тяжёлые кованые ботинки. Определённо, это были солдатские ботинки, и от этих звуков вампы осторожно отставили в сторону чашки. Чья-то грубая рука нещадно задёргала шнурок звонка.

— Эй, хозяин! — донеслось из холла. Какус вскочил со стула, вытер руки о передник и поспешил навстречу к нежданным визитёрам.

У стойки стояло четверо солдат, у двоих из них руки предупредительно лежали на разрядниках. У каждого на груди блестела серебряная эмблема полевой жандармерии. На лице хозяина появилась самое угодливое, подхалимное выражение, которое только можно представить.

— Чем могу служить, господа жандармы? Набби, чёртова дура, принеси нашим дорогим гостям пива!

Старший из жандармов, с нашивками капрала, долго рассматривал государственный флаг, но ничего не надумал и приступил к исполнению своих служебных обязанностей:

— Не видели ли вы каких-либо подозрительных лиц?

— Кончено, видел, — с готовностью отозвался Какус. Вампы, слышавшие весь диалог слово в слово, тихо отодвинули свои стулья от стола, Энди с тоской посмотрел в окно. — Позавчера весь вечер вокруг города гоняла банда трайкеров… А месяц назад в моей гостинице умер какой-то подозрительный тип без документов, и мне пришлось хоронить его за свой счёт.

— Всё?

— Всё!

— Вкусное пиво… А дай-ка нам свою учётную книгу. А сам посмотри нашу, с цветными картинками.

Один из жандармов протянул Какусу толстый альбом, на каждой странице которого была фотография особо опасного преступника, занимающегося антинародной деятельностью.

— «Враги народа», — прочитал Какус вслух на обложке.

— Если увидишь знакомое лицо, то… — капрал замолчал, с подозрением вглядываясь в каракули Какуса в учётной книге. Хозяин гостиницы старательно листал альбом, внимательно рассматривая каждую фотографию.

— У, какая злобная морда!

— Это вамп по фамилии Шоу. Опасный террорист, гнусный пасквилянт и жестокий убийца. Ты его видел?

— Нет, ни разу в жизни! — клятвенно заверил Какус. — Меня поразили его дикие глаза… А это кто?

— Это — его сообщник, тоже вамп. Его фамилия… чёрт, ребята, как его фамилия?

— Нам бы ещё пивка, — прогундосил один из жандармов. — А фамилия его… чёрт, Купидон, что ли… там на обороте написано…

— Да-да, я вспомнил, Эндрю Купидон. Тоже мерзкий писака, сикофант и ренегат. И, по некоторым сведениям, скатопист.

— Набби, ещё пива господам жандармам! — заорал Какус. — Нет, господин капрал, ни одного знакомого лица. Такие мерзкие рожи я бы сразу запомнил!

Капрал отшвырнул учётную книгу и взял холодную пенящуюся кружку.

— Вы слышали, что в нашем озере завелось страшилище вида ужасного?

Но жандармы не проявили никакого интереса к сенсации. Высосав две кружки пива, капрал сплюнул на пол.

— Боюсь, но нам придётся обыскать твоё заведение, проверить соответствие записей действительному положению вещей.

— Да ну его в баню, — тихо заметил один жандарм.

— Это наша обязанность, Копфер. Совсем рядом тут орудуют фралиберы, шныряют трайкеры. Вчера мы подстрелили одного такого засранца, — сообщил он Какусу, дружески хлопая его по плечу. — Эй, хозяин, чего ты побледнел?

— Ну что вы, господин капрал! — заегозил Какус, пытаясь скрыть охватившее его беспокойство.

Энди и Алекс нервничали не меньше его. Джадж спокойно ковырял ножом в зубах, а Люпен тихо напевал «Шестьдесят шесть», с интересом наблюдая за всеми сквозь очки.

— В чём дело, капрал? — ни Алекс, ни Энди не сразу узнали этот голос. Это был голос лейтенанта, причём звучал он абсолютно трезво, что весьма удивило Энди. — Я — лейтенант VI отдела Службы Государственной Безопасности Хантер. Вольно, капрал Ванс, я понимаю, это ваша обязанность. Вот мои документы.

— Ну что вы, господин лейтенант…

Тем не менее, жандарм взглянул на трёхглазую эмблему, приколотую с внутренней стороны кителя Хантера, и внимательно просмотрел протянутые ему документы.

— А почему вы не зарегистрированы в гостиничной книге? — спросил жандарм Копфер.

— Ко мне нужно обращаться «господин лейтенант», и выплюньте жвачку изо рта, когда разговариваете со старшим по званию!

— Извините, господин лейтенант, но…

— Я нахожусь на правительственном задании, и если скажу вам ещё хоть что-то, и меня, и каждого из вас будет ждать трибунал! — Хантер звонко чеканил каждый слог, чем привёл жандармов в некоторое замешательство; слово «трибунал», в соответствии с бессрочным военным положением, было эквивалентно смертной казни.

— Да-да, извините, господин лейтенант, — капрал вернул бумаги и двинулся к выходу.

— Почему же вы так побледнели, капрал Ванс! Вы всего лишь исполняете свою работу. Будьте бдительны!

— До свидания, господин лейтенант.

Стало тихо. Настолько, что можно было чётко расслышать негромкие звуки из радиоприёмника над стойкой Какуса: «Иденфреш со вкусом горелой резины — это не только две калории, но и три-четыре часа непрерывной свежести во рту!»

Но потом зажужжали мухи, и жизнь вернулась в своё русло. Какус вытер полотенцем вспотевшее лицо и с ожиданием посмотрел на лейтенанта. Тот расстегнул воротничок, небрежно сгрёб свои документы в карман и начал подниматься наверх.

— Какус, бутылку «Сан виски» в мою комнату, — приказал он напоследок.

Но через несколько минут в холле вновь послышался топот солдатских ботинок. Только это были не жандармы.

— Эй, хозяин, где тут у вас Биг-Солт-Лейк? — весело спросил один из пяти солдат, ввалившихся в гостиницу. Какус, махая руками, объяснил, как проехать к злополучному озеру.

— А кто вы такие будете, ребята?

— Мы — те, кто ошибается только один раз. Нас вызвал ваш мэр разобраться с каким-то глубоководным мутантом, — охотно разговорился солдат. — И ещё нам обещали выпивку за счёт мэрии. Пива, хозяин!

Сапёры осушили по три кружки и, вовсю травя анекдоты, ушли.

— По-моему, Кайф становится слишком оживлённым для нас двоих, — сказал Энди, Алекс полностью согласился с ним.

Через час в озере, носившем гордое название Биг-Солт-Лейк, раздался взрыв, поднявший в небо мутные грязные воды. Полгорода присутствовало на этом знаменательном событии, хоть как-то разнообразившем спокойную и отупляющую жизнь провинции. Но вампов не было там. Их не было и в самой деревне. Они шли по лесу строго на юг, периодически сверяясь с компасом и радиометром. Джадж плёлся за ними, на ходу жуя булочку и запивая её чаем. На спине его болтался арбалет.

 

Глава 6. В лесу

Переночевали усталые путники под открытым небом, на лесной опушке, неподалёку от старой заброшенной дороги, потрескавшейся от времени. На Джаджа были переложены все хлопоты по приготовлению пищи, тот и не был против. Когда вампы проснулись, солнце стояло высоко в зените, а на костре аппетитно потрескивало жаркое из какого-то крысоподобного животного.

Энди долго потягивался и зевал, раскинув в стороны руки, он словно проверял восстановившиеся за ночь силы. Алекс в это время лежал на спине и отрешённо смотрел в небо, даже карабкающийся по носу вампа муравей не тревожил его спокойствия. Но запахи, от которых у Энди давно уже текли слюнки, давали о себе знать, и желудок Алекса громко заурчал. Вамп встал, встряхнулся и сел рядом с другом у костра.

Пламя жадно пожирало дрова, Джадж следил, чтобы мясо не подгорело. Энди, не отрывая взгляда от потрескивающих в костре поленьев, поднёс раскрытую ладонь к огню.

— Градусов шестьсот, — заявил он; Алекс ухмыльнулся.

Жаркое было готово. Пока крысник занимался дележом, Алекс помахал в воздухе невесть откуда взявшимися чёрными очками и нацепил их на нос.

— Похож я на дига? — осклабившись, спросил он.

Огонь плясал на непрозрачных стёклах. Теперь настал черёд смеяться Энди.

— Ты похож на идиота в чёрных очках.

Алекс кинул очки в костёр, и они с Энди долго с удовлетворением смотрели, как пламя плавит корчащийся пластик.

— Жрите! — приказал Джадж.

Наевшись до отвала, обжигаясь и облизывая пальцы, они распили бутылку вина, прихваченную заботливым Джаджем у Какуса.

— И жизнь хороша, и жить хорошо! — с чувством высказался Алекс, откинувшись на пожухлую траву и поглаживая приятно потяжелевший живот.

— Знаете, что поведал мне Люпен про Диктатора, Биг-Тага? — спросил Энди.

— Нет. Расскажи!

— На одном из правительственных совещаний Биг-Таг сказал: «В нашей стране будет царить справедливость» — и добавил: «Как я её понимаю».

— Хм, — нахмурился Алекс.

— Что — «хм»?

— Это может означать то, что Люпен состоит в его ближайшем окружении, и, следовательно, является одним из трёх Биг-Таговских дигов. Никто не помнит, как их зовут?

Обычно всё всегда запоминал Энди, но сейчас на помощь пришёл Джадж:

— Кейн, Чеймус и Джудас. Посмотрите, какие красивые облака!

Алекс приоткрыл один глаз, взглянул вверх и от злости аж плюнул:

— Говно! — но тут он вспомнил, что работает над окультуриванием своей речи. — Облака, конечно, что надо, но мне от их вида почему-то хочется блевать…

— Кейн, Чеймус и Джудас… — задумчиво повторил Энди. — Как знать, не меняют ли диги своих имён с такой же лёгкостью, с которой красивая девушка выскакивает замуж… И тогда Джизус Люпен вполне может оказаться Джудасом Икс…

— И всё-таки облака очень красивые, — сказал Джадж.

Алекс с ненавистью вперился в небо, но не увидел в нём ничего прекрасного. Он хотел выругаться, но не стал делать этого. Энди смахнул со щеки комара, глотнул из бутылки и полным сочувствия голосом сказал:

— Можешь засунуть эти облака себе в задницу, Джадж.

Крысник жутко обиделся, поднялся с земли и побрёл в сторону — отлить скопившуюся в мочевом пузыре жидкость.

— Как ты думаешь, Энди, не завербован ли Джадж следить за нами?

Белокурый вамп выплюнул изо рта травинку и отрицательно покачал головой.

— Вообще-то я тоже так думаю, — Алекс допил остатки вина. — Я просто так спросил.

Алекс привстал и зашвырнул пустую бутылку подальше в кусты. Оттуда раздалась глухая неразборчивая брань Джаджа — крысник сделал круг в поисках укромного местечка.

Вечером они наткнулись на колючую проволоку, кое-как натянутую между сгнившими столбами. Местами проволока проржавела и рассыпалась в пыль, так что это было чисто эфемерное препятствие. Здесь, на этой границе заканчивались лесные девственные заросли. За колючей проволокой начинался громадный пустырь, покрытый лишь полумёртвой травой.

— Эй, смотрите, что я здесь нашёл! — подал голос Алекс.

Джадж и Энди подошли ближе и увидели большой жестяной щит, покачивающийся на провисших проводах. На щите кто-то умело намалевал красной краской профиль тигра, оскалившего пасть. Джадж потрогал рукой рисунок, он был очень старым, краска успела в нескольких местах отвалиться. Крысник приподнял щит и прочитал на обратной его стороне почти стёртую надпись:

— «Химический завод Стю Пайна… Государственная собственность… Запрещено…»

— Этот Пайн не родственник ли нашего специалиста по искусственному интеллекту, профессора Бэзила Пайна? — улыбнулся воспоминаниям Алекс.

Энди взглянул на радиометр и перешагнул через колючую проволоку в том месте, где она спускалась чуть ли не до земли. Начинало темнеть, и неплохо было бы найти место для ночлега. Минут через пятнадцать они подошли к постиндустриальным пирамидам — заброшенным химическим цистернам восьмиметровой высоты. Каждая из них вмещала не менее пятисот баррелей.

— Советую упасть здесь, — сказал Энди, но Алекс подозрительно посмотрел по сторонам:

— Не нравится мне здесь. Идёмте дальше…

С каждой минутой темнело всё сильнее, но Алексу почему-то не хотелось оставаться рядом с цистернами.

— Я слышу шум… — Энди остановился.

— Да, это шум трайков, — Алекс повернул голову в сторону источника звука. — Три трайка. Нет, четыре. Движутся прямо к нам.

— Тогда нам нечего бояться. Трайкеры — мирные ребята, если только не попасть им под колёса. Они не любят только законников.

— Как знаете… так сказать, — процедил Джадж.

— Прошу тебя, только не стреляй!

Они отошли к ближайшей цистерне, чтобы по чистой случайности не превратиться в кучу фарша. Вскоре вокруг них с диким рёвом кружились три трайка, извергая тучи чёрного дыма, а четвёртый, видимо, предводитель, остановился, ослепив их мощнейшим прожектором-фарой.

— Эй, кто вы такие? — гаркнул он, пересыпая свою речь самыми грязными ругательствами, какие мог придумать только воспалённый человеческий мозг.

— Мы всего лишь странники! — крикнул Энди, безуспешно стараясь перекричать грохот четырёх работающих на всю мощность двигателей. Алекс закашлялся от окружившего их смрада. Трайки перестали выделывать круги и резко остановились, хотя и не заглушили двигатели. Они посовещались о чём-то между собой (Энди пробовал почитать по губам, но у него ничего не вышло) и крикнули, что отвезут их в штаб, там уж решат, что делать с нарушителями священной границы.

— Мы ничего не нарушали! — возмутился Алекс, и за это был облит сквернейшими оскорблениями.

Их самым бесцеремонным образом посадили на трайки, и четыре монстрообразные трёхколёсные машины рванули с места. Они ехали приблизительно на юго-восток и через семь минут были на месте.

 

Глава 7. Трайкеры. Акт первый

Штаб трайкеров находился, естественно, в единственном уцелевшем цеху старого, заброшенного химического завода. Трайкеров там было — не сосчитать. Они сновали повсюду, как тараканы, и занимались всем, чем только можно было: ругались по-чёрному, жрали из консервных банок голыми руками и запивали прямо из бутылок, чинили или перекрашивали свои трайки, играли в карты и другие азартные игры, дрались, кололи наркотики себе и друзьям, курили по несколько сигарет одновременно, жадно целовались (причём в этом участвовали лица как разных, так и одного пола, вторых даже было больше), наносили татуировки на самые немыслимые части тела и так далее. У Алекса и Джаджа прямо глаза разбегались, Энди шепнул им: «Не беспокойтесь, всё будет хорошо». Однако спокойствия на душе у всех троих не было.

Гроссмейстер (так трайкеры называли своего предводителя) сидел в привилегированной части цеха, где работали вентиляторы, разгоняя вонь немытых тел, грязной одежды, машинного масла, топлива, мочи и кала. Трайки располагались в другом конце цеха, где был и главный выход. Гроссмейстер восседал на кресле поломанного подъёмного крана, метрах в двух от земли. У его ног какая-то развратного вида девица жевала вечную резинку и демонстративно раскрашивала ногти во все цвета радуги. И хотя там могло поместиться ещё человек десять, больше на кране не было никого. Гроссмейстер, молодой мужчина (как и большинство трайкеров) с неестественно белыми волосами и красными глазами был очень неразговорчив и неулыбчив. Его циничные глаза могли внушать всё, кроме надежды на лучшее будущее. Со скучающим видом он выслушал доклад своего подчинённого, потом отшвырнул окурок вниз (его подхватил какой-то чумазый трайкер) и холодно уставился на незваных пришельцев.

— У многих на куртках изображение тигра, — шёпотом поделился наблюдениями Джадж. — Это их эмблема…

— Вы вторглись на нашу суверенную территорию, — сказал, наконец, гроссмейстер. — И по законам нашего… братства… должны заплатить налог — по миллиарду с рыла.

У Энди не было таких денег, у Алекса тоже. Вампы посмотрели на Джаджа, но тот с самым мрачным видом поглаживал лезвие своего любимого ножа.

— Может, их надо обыскать? — подала голос девица, которой наскучило возиться с ногтями. — И конфисковать то, что запрещено провозить через нашу территорию.

Вот это было совсем плохо. У Энди в сумке находились согревающие его сердце пачки «Тутанхамона», да и его товарищи не покинули гостиницу Какуса с пустыми руками.

Но не успел гроссмейстер отдать соответствующие распоряжения своим громилам, ловившим каждое его слово, как шум в цехе постепенно прекратился, а на сцене появилось новое действующее лицо. Мимо пленников стремительной походкой прошёл трайкер, весь в чёрной коже, в руках он нёс толстую чёрную книжицу. По лестнице он поднялся на возвышение, в цехе стало совсем тихо, трайкеры побросали все свои дела и сгрудились поближе. О вампах и крыснике на время позабыли. «Уж очень он похож на проповедника», — подумал Энди, так оно и оказалось.

Пастырь заблудших трайкерских душ открыл свой фолиант, полистал его, захлопнул, потряс им в воздухе над головами своих грешных собратьев и сказал:

— Братья и возлюбленные сёстры мои! Сегодня, в этот священный для нас день, мы мы чтим память святого великомученика Майка Акселератора, погибшего десять лет назад в неравной схватке с этими говёнными тайверами, пусть их души навечно канут в бездну.

Проповедник достал из кармана маленькую бутылочку, смочил горло и продолжал:

— Чада Судного Дня! Внемлите словам своего покорного слуги! Насилие вызывает насилие, как говорил великий Александер Инфинитус. Пусть же огонь гнева вечно будет гореть в ваших честных сердцах.

В общем, проповедник говорил много, напыщенно, часто несвязно, но зато пылко; в нескольких местах его проповеди трайкеры кричали от удовольствия: «Браво, Старый Ник!», — хотя он был совсем не стар, ему было лет тридцать. Его речь была полна жаргонными словечками, которые понимали лишь трайкеры. Старый Ник грозил страшными проклятиями тайверам, то есть грязнокасочникам, гаверам, то есть правительству, и бикерам, то есть всем остальным ублюдкам, и обещал вечные блаженства истинным трайкерам, свято соблюдающим все две трайкерские заповеди. Конечно, и ругался служитель этого языческого культа так же, как и все его собратья-трайкеры. Напоследок Старый Ник занялся отпущением грехов:

— Властью, данной мне Дэзом Макинасом, отпускаю вам, братья и сёстры, все ваши грехи, вольные и невольные, смертные и не совсем смертные, прошлые и грядущие, и так далее, и тому подобное, сейчас и навеки веков, аминь!

Старый Ник взял бутылочку, открутил зубами пробку и стал брызгать «сией благословенной жидкостию» на радостно вопящих трайкеров. Вампы почувствовали запах плохой водки. На этом всё и кончилось. Проповедник перекрестил своих слушателей и стал спускаться по лестнице. За целый час наставлений он, конечно, устал, а потому чуть не грохнулся вниз, после чего ругался, как настоящий чёрт.

Осчастливленные трайкеры расходились по местам и начали заниматься своими делами. Старый Ник подошёл к пленникам и по-приятельски кивнул гроссмейстеру.

— Старый Ник, дружище, что мне делать с этими тремя? — спросил гроссмейстер.

— А что такого они натворили? — он даже и не взглянул на вампов.

— Нарушили нашу священную границу. И, может быть, являются тайверскими шпионами.

Энди было бы интересно знать, почему гроссмейстер так решил. Но ещё больше ему хотелось бы никогда не услышать следующих слов проповедника:

— Та повесить их, и дело с концом. Меня больше волнует состояние своего трайка.

Старый Ник сел за стол с разнообразной едой, сжевал кусочек солёного мяса и только сейчас посмотрел на нарушителей священных границ. И наконец Энди вспомнил, где видел это лицо раньше. Правда, тогда Старый Ник был бородат, а сейчас более-менее выбрит и причёсан. Это был брат… страшно подумать… дига Тайтуса, тогда его звали Диккенс. Алекс не узнал его, а Джадж никогда не видел вплоть до этого момента.

— Хотя подождите, — Ник Диккенс впился зубами в куриную ножку фирмы «Дауген». — Мы можем устроить на рассвете жертвоприношение великому Дэзу Макинасу, в память всех наших мучеников, павших в борьбе за правое дело против мучителей и угнетателей человеческого достоинства.

Вампы похолодели, а рука Джаджа замерла на рукояти ножа. Но нельзя было не принимать во внимание двух трайкеров-телохранителей, нацеливших в пленников сверкающие палицы станнеров-цереброшокеров.

 

Глава 8. Трайкеры. Акт второй

…Старый Ник быстро утолил голод, хватая со стола всё, что попадёт под руку. Гроссмейстер не стал ждать окончания его трапезы и ушёл спать в единственную отдельную комнату, оставив право решить судьбу двух вампов и крысника своему помощнику и другу. Крашенная девица хотела последовать за ним, но была грубо отторгнута с помощью тяжёлого ботинка. Обиженно надув губки, она затесалась в толпе простых трайкеров.

Старый Ник, насытившись, немного подобрел.

— Берите стулья, вампы, и садитесь. Музыку? Эй, Лысый Лоренцо, вруби нам чего-нибудь погромче для улучшения пищеварения!

Невысокий трайкер, лысую башку которого обтягивала чёрная косынка с черепами, лениво встал из-за стола, подошёл к проигрывателю лазерных дисков, грозно ощетинившемуся огромными стереоизлучателями, и включил этот агрегат. Грохот ударников, рёв гитар и нечеловеческий визг солиста немилосердно атаковали барабанные перепонки, заглушив все другие звуки. Неподалёку, метрах в пяти, прямо на полу спало несколько усталых трайкеров, но они и ухом не повели, лишь один повернулся на другой бок.

Старый Ник заученным до автоматизма движением отправил в рот стопку водки, сказал: «Ништяк!», — пододвинул стул и сел лицом к пленникам.

— Лысый Лоренцо, что мне делать с этими тремя грешниками, отступившими от истинного пути?

— Да пёс с ними, пусть бредут своей дорогой.

— Если б я следовал всем своим советам, то б… — Старый Ник достал огромную деревянную трубку и с наслаждением закурил. — Вот кто даёт настоящие, дельные советы, так фон Ванн. Когда он обещал приехать?

— Не знаю.

Старый Ник выругался и вновь воззрился на пленников.

— У тебя хорошие ножи, крысник. И арбалет тоже. Я хотел бы забрать их себе, но я чту закон оружия. Держу пари, что у тебя под одеждой спрятано вдвое больше ножей.

— Ты угадал, — неподвижное лицо Джаджа дрогнуло.

— Мне всегда нравилась ваша шатия-братия, крысник. Вы знаете своё дело. Пожалуй, я отпущу тебя… если только ты позволишь заглянуть в твой рюкзак.

Вампы с напряжённым интересом посмотрели на товарища, а тот, к их превеликому удивлению, открыл свою сумку и швырнул её к ногам брата Тайтуса.

— Лоренцо! — Старый Ник шевельнул ногой, ему было лень ковыряться в чужих вещах, и он поручил это важное дело своему соратнику. Лысый трайкер нагнулся над рюкзаком и почти сразу же выудил на свет две бутылки «Сан виски». Вампы переглянулись.

— Нужно было бы забрать у вас обе, но мы не паршивые гавы-законники, — гордо улыбнулся Старый Ник. — Но великий… дьявол, как его, Лоренцо?.. завещал делиться. «Делиться, делиться и ещё раз делиться», — вот его святые слова. Лоренцо, как его звали?

— Э-э-э… — Лысый Лоренцо наморщил лоб, но ничего не припомнил и выбранился. — Не помню. Но фон Ванн обязательно знает.

Итак, одна бутылка была конфискована. Затем Лоренцо обнаружил металлический ящичек.

— Это накс? — зажглись его глаза. — «Эв-та-на-зин, 20 см. доз». Ник, ты знаешь, что такое «эвтаназин»?

— Неа. Где же этот фон Ванн? Вечно его нет, когда он действительно нужен!

— Это яд, — подал голос Алекс. — Двадцать смертельных доз в одной ампуле.

Старый Ник задумался, его обуревали сомнения.

— Что-то я тебе не верю. Маленький Вик, подойди сюда, — позвал он одного из трайкеров-шестёрок, по каким-либо причинам не имевших собственного трайка. — Хочешь опробовать новый накс? Гораздо лучше препарата «Б»!

Маленький Вик с огромной радостью затряс головой. Через минуту он лежал на полу, а температура его тела постепенно сравнивалась с температурой окружающей среды. В любом случае, он умер абсолютно безболезненно.

— Да… — Старый Ник был удивлён и огорчён, причём вовсе не из-за смерти своего собрата. — Ты был прав, вамп. Хорошо, крысник, ты свободен. Можешь переночевать здесь, если хочешь. Снаружи по ночам бегают гигантские крысы, держу пари, что таких больших ты ещё не видел! Как тебя зовут?

— Джадж. Если там крысы, то моё место — там.

Усталость Джаджа моментально испарилась, едва он услышал о крысах. Движения его стали резкими, точными и бесшумными. Однако он остался до окончания судебного процесса над своими товарищами-вампами.

Старый Ник заколотил трубкой по ножке стула, выбивая пепел. Его обуревали тягостные сомнения.

— Отпустил бы ты нас, земляков твоих, Диккенс, — негромко, но выразительно сказал Энди, с удовольствием наблюдая за удивлённым выражением на лице Алекса, тот ещё не вспомнил из прошлого кратковременный эпизод встречи с трайкером. — Мы тоже родились и выросли в Гифе, Ник Диккенс.

Тут Энди немного погрешил истиной: со времени своего рождения, которое произошло совсем в другом государстве, за пределами Республики, и до момента жительства в Гифе, небольшом приморском городке, где он умудрился поступить в Университет, белокурый вамп побывал ровно в шестнадцати населённых пунктах.

— Вы из Гифа? Вот так встреча. Что-то я вас не припоминаю…

До Алекса, наконец, дошло, в чём дело, и он включился в разговор:

— Мы были лучшими друзьями твоего брата, незабвенного Тайтуса. К сожалению, жестокая судьба навеки разлучила нас…

— А!.. Припоминаю! Тайтус вечно якшался со всякими мерзопакостниками. Что ж, если такое дело, вы вольны. Только поклянитесь, что у вас нет ни курева, ни наркоты!.. Некоторые наши братья пристрастились ширяться, чтоб их так разэтак!

— Клянусь, — сказал Алекс с чистой совестью.

— Клянусь, — сказал Энди с непроницаемым лицом и честными-пречестными глазами.

Старый Ник отпустил трайкеров со станнерами и развалился на стуле.

— Бедный Дэз Макинас — он опять остался без жертвы. Хотя… Ребята, засуньте-ка Маленького Вика в холодильник — утром мы устроим неплохое представление.

Джаджа уже не было в цехе — дождавшись разряжения обстановки, он без лишнего шума исчез.

— Куда же вы топаете, вампы? — полюбопытствовал Лысый Лоренцо.

— Строго на юг.

— Хм. В нескольких километрах на юге находится огромная радиоактивная котловина, к ней нельзя подойти ближе, чем на сто метров. Поэтому вам надо свернуть на юго-запад, что ли.

— Спасибо за предостережение, — Энди достал из кармана весьма потрёпанную, протёртую до дыр карту и погрузился в её изучение.

Трайкеры погасили разом все прожекторы, освещавшие цех, наступала пора ночного сна. Ворота цеха были предусмотрительно закрыты на стальные засовы. Джадж остался снаружи наедине с крысами.

Ночь приняла землю в свои владения.

* * *

Утром крысник разбудил вампов, он был усталый, но счастливый. Левая брючина Джаджа была порвана и пропитана кровью, но мерзкие создания-переростки жестоко поплатились за это семью своими лучшими членами.

— Вам пора в путь, — сказал Старый Ник, когда они легко позавтракали. — Гроссмейстер не хочет, чтобы вы присутствовали на церемонии жертвоприношения.

— Кстати, Диккенс, — прошипел Энди в ухо этому служителю трайкерного культа. — Где бы мне найти Тайтуса?

Старый Ник отпрянул, дружелюбия его как не бывало.

— Что я, сторож брату моему? — он развернулся и ушёл.

 

Глава 9. Опять в лесу

На вечернем привале наши путники решили обсудить меню на ужин.

— Предлагаю выпить по пол-литра водки и завалиться спать, — сказал Энди.

— У тебя есть водка? — всполошился Алекс.

Энди скромно потупил глазки.

— Маловато, — Алекс с надеждой посмотрел на Джаджа, может, тот откажется от своей доли спиртного, но крысник был занят думами о другом.

— У меня есть пакетик с красной рыбой, — сказал он, почесав колючий подбородок.

— Понимаешь ли, любезный Джаджи, рыбу необходимо уметь готовить, иначе это будет бесполезная трата продуктов, времени и сил, — сказал Энди.

— По-моему, Энди, ты у нас старый морской волк, так что… — Алекс с улыбкой посмотрел на друга, но тот прикрыл глаза и отрицательно покачал головой.

— Хорошо, что ты предлагаешь?

Алекс порылся сначала в своей памяти, потом в сумке и сказал:

— Лично у меня есть коробка говядины.

— Знаем мы эту говядину — её нужно три часа вымачивать, иначе об неё зубы сломаешь.

— Можно пожарить кровяную колбасу, — но это предложение Энди почему-то не встретило активной поддержки со стороны общества.

— Может, ты поохотишься, Джаджи?

Крысник задумчиво оглядел забинтованную ногу (один гигантский грызун оказался на редкость живучим) и начал демонстративно чистить ножом ногти.

Через три часа было совсем уже темно, а они всё спорили. Кончилось дело тем, что Алекс нажрался сырой говядины, Джадж съел весь пакетик красной рыбы и запил её глотком «Сан виски», а Энди сначала выхлебал бутылку водки «Дауген», после чего чуть не подавился кровяной колбасой.

Костёр так и не разводился. Легли спать они с отвратительно мерзким настроением, ногами друг к другу. Джадж перед сном пересчитал запас стрел для арбалета и воткнул рядом с собой в землю нож. Никто не пожелал другу спокойной ночи.

* * *

Утром настроение и самочувствие было ещё хуже. Джадж с мрачным как никогда лицом и зверски диким взглядом отошёл подальше и начал медленно точить свои ножи, заполняя воздух скрежещущими звуками.

Энди мутными глазами вылупился на пустую бутылку, а потом решил наметить дальнейший маршрут. Развёрнутая с трудом карта почему-то не поддавалась его пониманию. Вамп долго изучал её, пока у него не вырвалось крепкое словцо.

— Чёрт возьми! Что-то я не вижу населённых пунктов поблизости. «Операция проходила без применения обезболивающих наркотических средств, но завершилась полным успехом. Правда, пересаженный глаз пока не видит…»

— Это газета, а не карта, хе-хе, — Алекс зевнул во весь рот, встал, потянулся и приступил к утреннему умыванию, заключавшемуся в поливании головы и лица водой из фляги.

Энди нахмурился и спрятал газету в задний карман брюк — своеобразный контейнер для заменителей туалетной бумаги.

— Вот задница, — сказал Алекс. — Мы опять забыли запастись туалетной бумагой.

Энди водил пальцем по карте, наконец-то увидевшей белый свет, и что-то бормотал себе под нос.

— Так где же мы остановимся в следующий раз, так сказать? — Джадж подошёл к вампам, крутя в левой руке нож вокруг его центра тяжести.

— В деревушке под названием Данпетрус.

— Когда-то это был крупнейший индустриальный город, но сейчас там одни развалины, — сказал Алекс. — Мы поселимся в одном из пустых домов на окраине, а потом обожрёмся, обопьёмся и ещё кое-что, рифмующееся с этими двумя.

На лицах вампов появилась гаденькая улыбочка.

— Нет, нет, я в этих делах не участвую! — Джадж от праведного негодования взмахнул ножом, при этом острая сталь прошла в сотых долях дюйма от кончика носа Энди.

— Три плюс два плюс один, — сказал Энди немного ошеломлённо.

— Что ты считаешь?

— Количество комбинаций, — загадочно ответил Энди. — Только не подумайте, что я какой-то паршивый диг.

Джадж грубо и бесцеремонно выдернул у вампа карту, покрутил её в руках, вернул, потом взвалил на спину сумку, арбалет и другие свои принадлежности и, ни слова не говоря, бесшумно исчез в северном направлении, по-английски.

— По-моему, он немного перепутал стороны света, — сказал Алекс.

— Хм. Понять этих крысников-психопатов невозможно, Алекс, но мне кажется, наше общество ему опротивело.

— Естественно, ежедневно видеть две наших рожи — не слишком большое удовольствие. Но всё-таки хорошо, что он ушёл. У меня в его присутствии холодеют руки и ноги, — признался Алекс.

— Наверное, это любовь, — усмехнулся Энди. — Давай завтракать.

— Давай.

Поели они с аппетитом, без того напряжения, которое вызывалось присутствием Джаджа. Энди расщедрился и поделился остатками кровяной колбасы — то, что он не смог запихать в себя вчера вечером (он-то пытался, да оно вылезало обратно, да ещё в чьей-то компании). Вдруг Алекс навострил уши и поднял вверх указательный палец — в кустах кто-то ломился, причём по курсу прямо к ним, и это никак не мог быть Джадж. Энди успокаивающе махнул рукой — в случае чего они сумеют за себя постоять.

— Добрый день, дети мои. Приятного аппетита, да благословит Господь вашу скромную трапезу, ибо в священном писании сказано: Panem et circenses, что значит… о! чёртова коряга!

 

Глава 10. Лицо духовного звания

Конечно, такая встреча в лесу казалась совершенно невероятной. Какой-нибудь недобитый диг тут же подсчитал бы вероятность такого события — 0,0000082 процента. При этом не учитывается возможность того, что два несчастных вампа вообще могли никого не встретить. Но, так или иначе, сквозь кусты (словно нарочно избрав самые густые заросли) к ним ломился не кто иной, как вамп и философ, патер П. М. Гордон собственной персоной, небезызвестный читателям первой части хроник «Постапокалипсиса».

— Патер Гордон! Вы ли это?

— Гордон, просто Гордон, друзья мои, — он вытер платком вспотевший лоб, потом протёр пенсне. Ему было от чего взмокнуть — на спине он тащил огромный картонный короб, обклеенный рекламами различных обувных фирм — «Кинг», «Ашрум», «Бейли Нокс» и другие. Одет патер был в точности так же, как и несколько лет назад — фиолетовый плащик, обвислая коричневая шляпа, чёрные джинсы. Духовную особу в нём выдавали лишь белый воротничок (удивительно, но он был действительно белым) и увесистый томик Библии с иллюстрациями Гюстава Доре. Энди отметил и то, что от Гордона не пахло спиртным, но это так, между прочим. Алекс радостно улыбался, не забывая подозрительно погладывать по сторонам.

— Привет, Гордон, — сказал он. — Ты ненароком не наткнулся на крысника?

— Увы! — патер скинул короб с плеч на землю и осторожно уселся на него. — Именно поэтому я и не вышел к вам сразу — я испугался грубого голоса сей человеческой особи.

Энди небрежно махнул рукой:

— Этот крысник дрожит перед нами, как осиновый лист, и повинуется каждому моему слову, — он мог так говорить, потому что Джадж был уже далеко. — Но надоел своей услужливостью до ужаса, и мы его прогнали.

— Est modus in rebus, — провозгласил Гордон. — Как сказано в священном писании… Только вы не ходите туда, — он махнул рукой в направлении, откуда появился. — Я там оставил… небольшую кучу.

— Какую кучу? — Энди непонимающе моргнул, затем потянул носом и мерзко усмехнулся.

— Non multa, sed multum. — Гордон мило улыбался, пенсне его радостно блестело.

— Это ты что ли по-латински шпаришь? — спросил Алекс.

— Как-никак я доктор богословия Смаросского университета.

Энди нахмурился, сомнение читалось на его лице.

— А чем вы сейчас занимаетесь, патер? Что у вас в коробке? Золотые слитки?

— Errare est, Алекс. Я продаю обувь.

Неожиданно Гордон упал на колени перед Алексом и схватил его за ногу. Алекс было подумал, что это какой-то новый вид извращения, но патер всего лишь хотел посмотреть состояние его ботинок.

— Так вам нужна новая обувь? — с надеждой Гордон вглядывался в их лица, но они отрицательно покачали головами. — Тогда одолжите шестьсот «лимонов».

Энди сделал вид, что не расслышал, а Алекс довольно охотно раскрыл тощий бумажник из крокодиловой кожи (на самом деле — кальцийсодержащий пластик) и протянул патеру три грязно-жёлтые мятые бумажки. Гордон сердечно поблагодарил и спрятал деньги. Но и для Энди пришла пора раскошелиться.

— Сигареты есть?

Энди молча протянул Гордону коробку в золотой фольге.

— О, «Тутанхамон»! — изумился патер. — И где это столько платят, что вы можете позволить себе эту роскошь? Кто тебя украсил таким шрамом?

Перед тем как закурить, Гордон закинул в рот большую белую таблетку и разжевал её.

— Мультисангин, — пояснил он.

— А вот я слышал, что мультисангин… — начал Алекс.

Энди перебил его:

— Диг, — встретив непонимающий взгляд Гордона, он добавил:

— Диг оплатил эти сигареты.

— Диг?! — в глазах Гордона появился неподдельный интерес.

— Мерзопакостный диг, — Энди сплюнул мутную тягучую слюну. Алекс с ненавистью наблюдал за курильщиками — вполне обычная реакция для некурящего.

Гордон с наслаждением пустил колечко из дыма и пробормотал:

— Tempora mutantur. Мы очень изменились, друзья-вампы. Когда-то мы были абсолютно противоположного мнения о дигах.

— Интересно, в чём причина таких перемен… Значит, теперь ты думаешь, что у дигов есть душа? — Энди опять сплюнул.

— Не в этом дело, — голос Гордона был чрезвычайно серьёзен. — Я стал умнее. Диги — просто мученики, причём не ждущие благодарности, молча несущие свой крест. Их никто не любил. За это они и поплатились. Своими жизнями.

Алекс внимательно слушал патера, но на губах Энди играла презрительная улыбка.

— Скупая мужская слеза скатилась из моей впалой глазницы по истощённой щеке, — съязвил он, но Гордон вроде бы не заметил его ёрничанья.

— Те диги, которые не захотели быть мучениками, стали мерзавцами, тремя блюдолизами Биг-Тага. Хотя на месте Диктатора я б уничтожил этих трёх змей, вместо того, чтоб держать их у себя на груди.

— Но остались ещё другие диги, — подсказал Алекс.

— Sic, считанные единицы. Но им пришлось изворачиваться, научиться вести себя совсем не по-диговски. Ими можно только восторгаться.

Энди вдруг стошнило. Смущённо вытирая пучком травы рот, он заявил:

— Вы ведёте такие слезливые бабьи речи, что мой желудок не выдержал.

* * *

Три вампа быстро шагали по лесу, погружённому в приятный дневной сумрак. Энди хотел помочь Гордону понести его коробку (он предложил это только из вежливости), но патер отказался.

— Если не секрет, куда лежит ваш скорбный путь?

Ответил Гордону Энди:

— В Гиф. Алекс ещё до Беспорядков положил там в банк крупную сумму, — всем своим видом белокурый вамп показывал глупость этого поступка.

— Инфляция, — понимающе кивнул патер; Алекс помрачнел.

— Гордон, — сказал он, желая отвлечься от грустных мыслей, — вы не встречались в этом лесу с разбойниками? Они называют себя фралиберами.

— Слава Всевышнему, нет! Пусть только попробуют на меня напасть — за каждый заработанный миллион я глотку перегрызу!

— Но я слышал, что они неплохие ребята, против правительства…

— Может быть. Но мои деньги — это мои деньги. А про фралиберов я слыхал… вроде бы недели две назад к ним в лапы угодил архиерей Гестас, внук самого Пердольва, они нашли у него золотой крест в 19 килограмм…

— И они засунули этот крест ему в жопу! — ляпнул Энди.

Гордон кашлянул и после некоторой паузы спросил:

— Ты тоже про этот случай знаешь? Да-да, именно туда…

Вамп, волею случая попавший пальцем в небо, скромно потупил глаза и почему-то немного покраснел.

— Это печально, — добавил патер.

Они молча шли дальше, потом Гордон неожиданно попросил привала, чем вызвал огромное удивление — он слишком быстро устал для вампа.

— Старею, друзья, — шутливо оправдывался патер. — Расскажите мне лучше о встреченном вами диге.

Алекс кратко, очень скупо пересказал обстоятельства их остановки в гостинице Какуса, патер-вамп внимательно слушал.

— А как называл себя этот диг?

— Разве для дигов имена имеют хоть какое-то значение? — поинтересовался Энди.

— Имеют, и немалое.

— Джизус Люпен, — ответил Алекс. — А лейтенанта звали Хантер.

Вампы ожидали, что Гордон сообщит им что-нибудь полезное, но тот молчал.

— Это был один из Биг-Таговских лизоблюдов?

— Нет, Алекс.

«Если уцелевшие диги научились вести себя, как остальные, нормальные люди, то нельзя верить ни единому их слову», — подумал Алекс.

— Скажите, патер, может ли человек выжить после электрического стула? — спросил Энди.

— Sancta simplicitas, весьма сомнительно. Хотя в стране жуткий энергетический кризис, в некоторых случаях для смертников не жалеют десяти тысяч вольт. Через мгновение после подведения к телу напряжения парализуется дыхание, сердце, но только спустя десять секунд в жилах вскипает кровь. В конце концов, человек превращается в хорошо прожаренный кусок мяса. Весьма неприятная процедура, не так ли? Эвтаназин и гуманнее, и надёжнее. — Гордон остановился, поставил коробку и присел отдохнуть. — Но я абсолютно против смертной казни в любом её виде. Узаконенность её свидетельствует о том, что в государстве не всё в порядке.

Они перекусили, по братски поделив оставшуюся пищу.

— Хотите, я отпущу вам грехи? — предложил Гордон.

— Нет, — улыбнулся Алекс, Энди молча покачал головой.

— Как хотите. К сожалению, я вынужден расстаться с вами. Вам — на юг, мне — на запад, в Смаросу. Очень рад, что встретил вас. Держите на память.

Он протянул вампам запечатанную ещё упаковку концентратных кубиков «Дауген», крепко пожал им руки. Потом патер опять присел на свой короб с обувью и с грустной улыбкой наблюдал, как его спутники медленно удаляются в лесную чащу. Когда они совсем исчезли, он оглянулся и неожиданно коротко свистнул. Через полминуты на тропу вылез громадный шаггер, его крупные зубы были оскалены в дружеской ухмылке.

— Salve, фра Джон! — Гордон приподнял шляпу.

— Salve, фра Петрус! — прорычал шаггер.

Они обнялись, потом шаггер Джон открыл коробку и выкинул из неё несколько пар ботинок. Потом он вынул квадрат из фанеры и замер: ровные ряды золотых слитков повергнут в изумление любого, кто знает им цену. Шаггер взял один слиток, взвесил его в руке и восхищённо присвистнул:

— Здорово! Но, фра Петрус, тут, наверное, целая тонна!

Питер Гордон скромно усмехнулся.

— Около того. Я стёр себе все плечи и оббил до крови спину. Но ещё великий Стокер писал, что вампиры в сорок раз сильнее обычных людей.

Шаггер погладил руками тусклые слитки и заворожено прошептал: «За справедливость!»

— А где фра Владимир? — спросил Гордон.

— Сейчас придёт. Слышишь, ломится, как слон! Кто эти двое ребят, что шли с тобой?

Гордон посмотрел на юг.

— Старые знакомые, — ответил он. — Призраки из прошлого. Не знаю, но я почему-то пользуюсь у них некоторым уважением. Всё допытывались, почему я так изменился. Но не мог же я им сказать, что пять лет назад я каждый божий день находился под воздействием психотропных веществ.

Шаггер Петрус хмыкнул и спросил:

— А чем они сейчас занимаются?

— Странствуют в поисках истины, — Гордон улыбнулся. — Суета сует…

 

Глава 11. Продолжение долгого пути

— Интересно узнать, Алекс, что ты будешь делать с деньгами, которые получишь? — спросил Энди, когда они вновь с первыми лучами солнца продолжили свой бесконечный путь.

Алекс наподдал ногой сосновую шишку и ответил:

— Куплю себе женщину и уеду с ней на какой-нибудь остров. Остров Любви, — тихо добавил он.

— Остров Пустых Мечтаний, — фыркнул Энди. — Как я понял, это и есть цель всей твоей жизни. А денег хоть хватит?

Алекс молча и упрямо шёл вперёд. Энди достал маленький сморщенный платочек и бесшумно высморкался.

— И ты будешь там жить, пока не станешь старым пердуном, — в голосе его звучала злоба.

— Все мы рано или поздно будем старыми пердунами, — возразил Алекс.

— Вот именно. Остаётся подумать, есть ли смысл в нашем существовании.

— В моём — есть, — многозначительно сказал Алекс, его вообще-то трудно стало переубеждать.

— Одно из моих чувств подсказывает мне, что мы не получим твоих денег, — Энди остановился. — Шум!

— Шум, товарищи вампы, шум! — повторил Алекс.

Энди не ошибся — к ним навстречу приближалось некое транспортное средство. Оно ехало быстро, миль тридцать в час, но почему-то вампы не восприняли его за реальную опасность. А когда оно приблизилось к ним на дистанцию двадцать метров и резко остановилось, Алекс зачарованно выдохнул:

— Что это?

Объект был похож на небольшой бронетранспортёр, но внутри не мог бы поместиться взрослый человек, разве что ребёнок или карлик. Этот непонятный механизм на шести колёсах был окрашен в защитный цвет, а в центре передней стенки под небольшим объективом чётко выделялась надпись: «ДБР-27».

— По-моему, это робот, — сказал Энди, делая осторожный шаг назад. — И он смотрит на нас.

Едва он сказал это, как что-то щёлкнуло, и из боковых бортов робота выдвинулись пулемётные установки.

— И по-моему, он хочет нас уничтожить, — крикнул Энди, срываясь в постыдное бегство.

— Что за… — Алекс не успел договорить — пулемётная очередь срезала ветви ближайшего куста, зато он успел побежать за своим товарищем. Но робот, не переставая поливать свинцом дорогу, траву, деревья, помчался за ними. И он быстро настигал их. У Энди одна пуля вырвала кусок мяса из бедра, несколько пуль застряло в рюкзаке Алекса, испортив его содержимое. Энди упал, кровь, мешаясь с пылью, превращалась в грязь.

Вдруг настала тишина. Алекс медленно обернулся и увидел, что их преследователь с развороченным брюхом лежит на боку, беспомощно вращающиеся колёса медленно останавливались.

— Энди, ты жив?

— Да, к твоему огорчению.

Раненный вамп кое-как остановил кровотечение и, скрипя от боли зубами, поднялся на ноги. Они осторожно подошли к поверженному роботу.

— «ДБР», — почитал Энди. — Не об этой ли компании предупреждал нас этот сраный диг?

Алекс запустил руку во чрево механического убийцы и выудил обгоревший чип.

— Смотри Энди, это процессор. На нём написано: «Энатон». Ты слышал о таком когда-нибудь?

— Нет. Дай-ка посмотреть.

— Осторожно, он горячий.

Энди всмотрелся в мёртвый процессор и нашёл ещё одну надпись, испорченную взрывом.

— «БР» — это значит «боевые роботы», — сообщил он. — Но первое слово я не могу прочитать. Что же такое «Д»?

— «Джадж»? — предложил Алекс.

— Нет, — на сцене появилось третье действующее лицо. — Это означает «Боевые роботы Джокера».

— Люпен, — сказал Алекс.

Диг был мрачен, и в руке у него был револьвер. И из этого оружия только что стреляли.

— Джокер?

— Барт Джокер, основатель фирмы «ДБР», изготавливающей и программирующей боевых роботов по заказу Биг-Тага, — отчеканил Люпен.

— Би-Джей? — догадка Энди была верной. — Ах, он сволочь!

— Как ты его подстрелил? — Алекс подозрительно всматривался в чёрные очки дига, но они были непроницаемы. Люпен открыл один из многочисленных кармашков своей чёрной куртки и показал вампам длинный патрон.

— Эта пуля наводится на частоту работающего процессора, вернее, на его тактовый генератор. И она прожигает насквозь три сантиметра брони.

— Так этот сукин сын делает теперь роботов для Диктатора? — никак не успокаивался Энди, его всего трясло.

— Да. Би-Джей сегодня — самый богатый человек в стране. Ты сможешь идти?

Энди ещё раз осмотрел свою рану.

— Попробую, — ответил он. — Кровь вампа быстро свёртывается.

Люпен кивнул:

— Хорошо, нам надо сматываться отсюда. Когда робот перестаёт посылать сигналы, то на место его последней локации высылается специальный отряд головорезов.

Энди навалился на плечо Алекса, а диг пошёл позади них. Почему-то Энди подумал, что это похоже на конвой.

— Где ты взял такую пушку? — спросил Алекс, но диг не ответил.

Через полчаса они были в Данпетрусе. Этот городок представлял собой жалкое скопление полуразрушенных зданий, наполовину закопанных в землю. Не было видно ни души, только ещё один робот беспокойной пчелой жужжал где-то на западной окраине Данпетруса. Когда-то вампы уже бывали здесь по своим тёмным делишкам и облюбовали брошенное хозяином помещение какого-то склада. Они тяжело ввалились внутрь, а Люпен плотно закрыл дверь и задвинул тяжёлый засов.

— Итак, мы тебя слушаем, — угрожающе сказал Алекс дигу, тот криво улыбнулся.

— Сто двадцать семь лет назад, — голос Люпена в полумраке звучал вкрадчиво, — на американском космодроме Кеннеди была запущена автоматическая межпланетная станция «Пионер-10». Через 21 месяц эта станция пересекла орбиту Юпитера, а через 15 лет — орбиту Плутона…

— А сейчас она пересекла границу моего терпения, — Алекс встал и нервно зашагал по комнате; Энди опять занялся своей раной.

— «Пионер-10» весил всего лишь 258 килограммов, но на его борту наивные учёные-мечтатели поместили бесценную для межпланетных завоевателей информацию — точнейшие координаты Земли в бескрайних просторах космоса. Это был приговор нашему безмятежному существованию. И вот, через восемьдесят с лишним лет после старта, оставив позади себя двадцать пять миллиардов километров — сущий пустяк по космическим масштабам, — «Пионер-10» попал в руки неземного разума.

Диг замолчал.

— И? — недоумённо спросил Алекс.

— Всё, — сказал Люпен. — Осталось добавить лишь то, что я работаю на Чужих.

— Что?!

— А как же первая заповедь дига: всё на благо человечества? — спросил Энди в упор.

— Во-первых, человечество предало нас, отправило на эшафот. А во-вторых, я больше не диг, — Люпен прокрутил барабан револьвера, ему явно нравилось держать эту смертоносную игрушку в своих руках.

— Неужели ты крэданулся?

— Нет. Я — усовершенствованный диг. Супердиг, — монотонно, как самый настоящий, неусовершенствованный диг, сказал Люпен.

— Так ты прихвостень Чужих, — подвёл итог Энди. — Ты предал нас, свой народ.

В голове вампа возникла старая картинка из журнала «Патриот»: голубоглазая красотка с обнажённой грудью и суровым взглядом, на заднем плане — чьё-то окровавленное тело, и внизу надпись: «Найди предателя».

— Человечество предало нас, — пальцы дига мерно постукивали по гладкому корпусу «Юнипака». — Человечество предало и вас. Человечество предало самое себя.

Алекс мрачно взирал на Люпена, темнота не была для него помехой, и ему хотелось сделать дигу больно; он забыл, что диги совсем не чувствительны к боли.

— Помните ли вы девушку-вампа Лилиту Найтшэйд? — Люпен перестал барабанить пальцами, его рука привычно легла на ребристую рукоять оружия. Энди подумал, не заряжен ли револьвер сейчас пулями, наводящимися на излучение человеческого мозга.

— Да, — кивнул Алекс.

— В начала Беспорядков, когда толпы стали громить магазины и правительственные учреждения, на Лилиту напало несколько мужчин. Не шаггеры, а стопроцентные нормики. Они не заметили вамповских зрачков, за что один поплатился проломленным черепом, остальным повезло немного больше. Но у одного из этих подонков был станнер.

В канализационном отверстии в углу что-то забулькало.

— Они насиловали её по очереди, все, кто был в состоянии. Потом они её убили. Ей было девятнадцать лет.

— Туда ей и дорога, — тихо прошипел Энди.

— Мы все умрём, — заключил Люпен.

Внутри Алекса распрямилась какая-то пружина: он вскочил, схватил дига за воротник куртки и изо всей своей нечеловеческой силы швырнул его в противоположную стену.

— Вот ты-то точно умер, — гневно воскликнул Алекс. Он наклонился над диговским револьвером, но Энди, хромая, встал и оттолкнул ногой оружие в сторону.

— Не бери его в руки.

— Почему?

Энди не ответил. Осмотрев неподвижно лежащее тело Люпена, он сплюнул в вонючее отверстие, потом сдёрнул с кровати грязное одеяло и улёгся под жалобный скрип пружин.

— Я должен покемарить.

Энди закрыл глаза и тихо засопел. Алекс, в полголоса бормоча ругательства, стал разбирать свой простреленный рюкзак. Покончив с ним, он всё-таки поднял револьвер и осмотрел его — барабан был пуст, но даже без патронов оружие казалось молчаливым идолом убийства.

— Отдай его мне.

Алекс вздрогнул. Люпен стоял, грозно расставив ноги, и смотрел прямо на него.

— Разве я не прикончил тебя? — это был глупый вопрос.

Люпен подошёл к вампу, взял у него из рук револьвер и сказал:

— Мы и так все умрём. Если не сегодня и не завтра, то послезавтра. У человечества нет будущего.

* * *

Утром Алекса разбудил взбешённый Энди.

— Где труп?

Алекс сел и обхватил руками взлохмаченную голову.

— Он ушёл, — глухо ответил он.

— Он был мёртв! — Энди схватил товарища за плечо, но тот никак не среагировал.

— Оборотня можно убить только серебряными пулями, — сказал Алекс. — Или термоядерной бомбой.

* * *

Южная дорога из Данпетруса была завалена обгоревшими обломками военной техники, но второй робот — дитя Би-Джея — им не повстречался.

 

Глава 12. Столб в небо

Нога у Энди совсем перестала болеть, он повеселел; вампы шли дальше.

Энди на ходу курил (чего обычно он никогда не делал), а сладкий кружащий голову дым неизменно летел в сторону его друга. Алекс несколько раз менял своё положение относительно Энди, но ветер, издеваясь, тоже мгновенно изменял направление. У Алекса слезились глаза, и он сильно злился. «Опять он курит, скотина! — яростно размышлял он. — Отравляет не только себя, но и меня, мой молодой растущий организм! Что же мне придумать, чтобы заставить этого самодовольного болвана отказаться от этой привычки? Может, сделать ему какой-нибудь чудесный, милый подарок, чтобы он по-новому посмотрел на себя?»

Алекс бросил взгляд на неземное, умиротворённое лицо Энди, который умудрялся идти с закатившимися под веки глазами, и внутри него всё вскипело.

«Чёрт возьми, какие идиотские мысли мне порой приходят в голову! Лучше сразу же схватить этого Энди за горло и аккуратно его придушить. Эта процедура подействует гораздо эффективнее, только придётся постараться и попотеть».

— Послушай, Энди, — медовым голоском прогундосил Алекс. — Давай с тобой поспорим, что ты не бросишь курить через месяц!

Энди резко остановился, тем более что сигарета обожгла ему губы.

— Давай лучше держать пари, — с милой улыбкой предложил он, — что когда я брошу курить, ты вытащишь крепкий шнурок из своих ботинок и повесишься на первом столбе, на который я тебе укажу.

Энди немного подумал и добавил:

— А перед этим ты обязательно полностью разденешься.

— Предложение хорошее, спору нет, — согласился Алекс, — вот только…

Энди довольно захихикал.

— А вон один мужик собирается проделать эту последовательность операций, — неожиданно сказал он. — Бежим к нему!

Посреди безжизненной степи стоял столб. И на него сейчас с обезьяньей ловкостью карабкался какой-то мужчина в лохмотьях. Когда вампы подбежали ближе, он уже был на самой его верхушке, где медленно выпрямился, сложил руки на груди, закрыл глаза и замер в полной неподвижности.

— Столб, — сказал Алекс.

— Логично, — кивнул Энди.

— Пять метров, — прикинул Алекс.

— Четыре с половиной, — уточнил Энди.

— Всё равно высоко. Как это ему удалось сделать?

Алекс скинул рюкзак и хотел сам попробовать взобраться на столб, но вовремя передумал, так как тот был очень грязный. И воняло там соответственно — грязью и отходами человеческой жизнедеятельности.

— Обо что же вытереть ладонь? — задумался Алекс, с уже некоторой долей озлобленности посматривая на непонятного человека на столбе.

— Оближи языком, — усмехнулся Энди, присаживаясь неподалёку на отдых.

— Помочь не хочешь? — а про себя Алекс подумал: «Срать я на тебя хотел, товарищ Эндрю Эйнджел!»

Естественно, помощи от друга Алекс не дождался. Вамп разозлился и пнул столб ногой, но он даже не шелохнулся. «Глубоко вкопан», — подумал Алекс. Мужчина на столбе открыл правый глаз, посмотрел свысока на вампов и повернулся к ним спиной. Даже если не учитывать прорехи в его тряпье, это было весьма невежливо.

Алекс кое-как почистил руку о землю (рядом со столбом он заметил множество жестоко изгрызенных костей, преимущественно крысиных) и устроился на привал рядом с Энди. Они открыли бутылку вина, консервы и начали обедать.

— Давай попробуем сшибить его оттуда, — предложил Алекс, но Энди не высказал большого энтузиазма, а начал делиться своими наблюдениями:

— Воняет от него, конечно, знатно. Не стригся и не брился он, по меньшей мере, лет десять.

— А ногти, Энди! Посмотри на его ногти!

— С твоего позволения, Алекс, я попробую этот кусочек тушёнки…

«Чтоб ты подавился!» — автоматически пожелал в мыслях другу Алекс.

Было около полудня, и случилось так, что солнце находилось точь-в-точь над головой столпника, обрамляя её яркими лучами. Энди проглотил мясо и тихо сказал:

— А вдруг это отшельник великой святости, во имя истинной веры подвергший себя мучениям и истязаниям?

Святой человек на столбе вдруг присел на корточки.

— Это, Энди, конечно, великое мучение и истязание — исторгнуть из себя дерьмо с высоты пяти метров на головы таким грешникам, как мы с тобой.

Энди с грустью в глазах посмотрел на друга, но в глубине души несказанно обрадовался, что они сидят от столба в некотором отдалении.

Утолив свою природную нужду, столпник выпрямился, развернулся к вампам и начал гневно сверлить их своими безумными вытаращенными глазами.

— Ей-богу, забавный тип, — сказал Алекс.

Столпник отверз свои уста, сняв с них печать молчания, и молвил громоподобным голосом:

— Дьявол, ты не введёшь меня во искушение!

Энди подбросил в руке опустошённую бутылку и метнул её в мученика. От боли тот вскрикнул, но чудесным образом удержался на столбе.

— Эй, отшельник, ты хоть знаешь, что торчишь на фаллическом символе? — крикнул ему Алекс.

— Посмотри, по его телу ползают черви! — Энди нахмурился. — Сотни червей!

— Ну и что? Зато всегда под рукой есть, чем перекусить!

Но Энди почему-то перестал разделять весёлость своего друга (к тому же у него опять разболелась нога). Он встал, вынул из своего рюкзака один маленький пакет с концентратными кубиками и торжественно возложил его в подножие столпа.

* * *

— Подожди, Алекс, я не могу идти так быстро! — кричал Энди.

Алекс грязно бранился, но останавливался, поджидая отставшего друга. Раненая нога плохо слушалась, и от каждого шага возникал болевой импульс.

Не будем описывать мучительные мили, проделанные этими двумя страдальцами, наша история и так уже слишком затянулась. Остановимся на том моменте, когда на перекрёстке за десять миль до Гифа, в котором Алекс оставил свои кровные деньги, вампы встретили милую девушку.

 

Глава 13. Разрыв

— Привет, — она улыбнулась. — Меня зовут Джуди.

— Привет, — Алекс довольно осклабился. — А я Алекс.

— Алекс, можно тебя на минутку, — прошипел Энди в ухо товарищу. Они отошли в сторону. Джуди села на камень под указательным столбом и вытянула свои красивые загорелые ноги. Она была одета в коротенькие шортики и оранжевую маечку с надписью «Любовь», на ногах — лёгкие спортивный туфельки; скромный рюкзачок подчёркивал её беззащитность. Джуди была красивой, и она хорошо осознавала это.

— По-моему, она хочет влезть в нашу компанию, — поделился своими опасениями Энди.

— Ну и хорошо! — Алекс продолжал глупо улыбаться. — Посмотри, какие у неё ножки!

— Хм. По-моему, она самая настоящая шлюха…

— Главное, что она мне нравится. И она мне очень нравится.

— Вот увидишь, — угрожающе пробормотал Энди.

— Что я должен увидеть? У тебя-то была Мэри, и Хельга, и Айза, и Софи, и Джин, и чёрт знает кто ещё! А у меня…

— Не надо про Джин, — голос Энди неожиданно охрип.

— Да пошёл ты! — Алекс оттолкнул Энди и приблизился к девушке.

— Я иду в Гиф! — заявил он ей, блестящими глазами рассматривая её небольшую грудь, обтянутую тканью майки.

— Какое удивительное совпадение — я тоже, — мило рассмеялась она. — А ваш друг?

— А пошёл он! — Алекс протянул ей руку, чтоб она поднялась. Еле-еле ощущаемый запах дешёвеньких духов ещё больше бередил его разгорячённый мозг.

— Ещё десять миль, — сообщила Джуди, хотя это можно было прочитать и на указателе.

«Какая у неё хорошенькая попка!» — подумал Алекс.

Вамп и девушка тронулись в путь. Энди, ругаясь так грязно, как никогда в жизни, попробовал догнать их, но повреждённая нога подвернулась, и он шлёпнулся в пыль.

— Разве какая-то девушка может сравниться с… — горько крикнул он вслед другу, но Алекс и его попутчица были уже далеко. Энди со стоном встал, облокотился на столб и вытащил пачку «Тутанхамона». Но она была пуста, и она была последней. Отшвырнув пачку, Энди загрустил. Он стал никому не нужен, и ему некуда было идти. Смысл жизни исчез. Энди снял рюкзак, с самого его дна выудил ампулу, украденную из сундучка Джаджа, и поднёс её к глазам.

— Эвтаназин. Мы все мертвецы, — повторил он слова этого сумасшедшего дига.

Ампула была небрежно брошена на дорогу и раздавлена тяжёлым каблуком в стеклянный порошок. Потом Энди несколько минут всматривался в потрёпанную карту, после чего направил свои стопы на северо-запад. Пути Алекса и Энди необратимо разошлись, но оба они неумолимо приближались к смерти.

 

Глава 14. Родной город

Родной город, где Алекс родился, вырос и учился, встретил его абсолютно равнодушно. Даже немного враждебно. Вдобавок, похолодало, солнце спряталось за тёмными тучами, а с неба валил колючий серый снег. Прямо на улицах пылали костры, у которых грелись многочисленные бездомные и нищие. Когда мимо проходили пьяные грязнокасочники и небритые солдаты, то вслед им летела похабная ругань и проклятия. Много зданий превратилось в груду камней, словно недавно прошла ещё одна атомная война. Оказался разрушен и дом вампов, их тайное убежище. Алекс стоял над развалинами с поникшей головой, если бы он был чуть сентиментальнее, в его глазах появились бы слёзы.

— Что с тобой? — спросила Джуди.

— Воспоминания детства.

Алекс сдвинул ногой несколько кирпичей и увидел обгоревшую по краям стопку бумаги. Огонь и дожди не успели доконать её до конца, и на жёлтом титульном листе можно было ещё прочитать название: «Властелин кактусов». Джуди, наступив ногой на рукопись, прочитала по слогам заголовок и спросила:

— Интересно, кто это сочинил? Ты не знаешь?

— Один дурак сочинил, — ответил Алекс подружке. — Положи в сумку, бумага всегда пригодится.

Джуди исполнила его просьбу, и они двинулись к банку. Возле лестницы табличка красноречиво предупреждала: «Осторожно! Заминировано!», — и им пришлось идти в обход, чтобы спуститься в нижнюю часть города.

Зато здание банка находилось прямо-таки в идеальном состоянии. Возле входа дежурило четверо охранников с разрядниками и металлоискателем. У ноги одного из них грозно замерла огромная собака специально выведенной породы, предназначенной для убийства людей.

— Я подожду тебя здесь. Желаю удачи, — Джуди отошла в сторону.

Алекс выдохнул для храбрости и двинулся к банку.

— Стой! — поднял руку охранник с металлоискателем; собака, мерзкий монстр без клочка шерсти на лоснящейся коже, насторожилась и глухо заворчала.

— Ребята, придержите пёсика — я вамп! — предупредил Алекс; животные почему-то не любили вампов.

— Входи, — охранник дал дорогу|.

Алекс миновал бронированные двери, над которыми гордо красовался золочёный щит с эмблемой банка — сапог, увенчанный шляпой.

Внутри, среди зеркально-чистых стен и мерно гудящих кондиционеров, можно было забыть о нищете и разрухе, что царили снаружи. Алекс подошёл к стойке кассы и положил на неё смятые документы.

— Я хотел бы снять все деньги и закрыть счёт.

Служащий, вежливо наклонив голову, взял бумаги в свои холёные руки.

— Вам известно, мистер Шоу, что за такого рода операцию мы берём двадцать процентов?

Алекс пожал плечами — правило есть правило.

— Подпишите здесь, мистер Шоу. И здесь. Пройдёмте за мной.

Они прошли ещё через несколько охранников и спустились на лифте под землю, в деньгохранилище. Там Алексу дали бесплатную пластиковую сумочку с рекламой банка. В сумку было положено четырнадцать толстых упаковок, в каждой — десять миллиардов денежных знаков Республики.

К сожалению, история умалчивает, каким образом у Алекса оказался счёт в банке «Солид», клиентами которого были самые богатые, уважаемые и честные люди Республики. Сам банк принадлежал Биг-Тагу, как и государственный монетный двор. Также непонятно, откуда на этом счету появилась такая огромная сумма. То ли Алекс получил наследство от одной из многочисленных бабушек, то ли он успешно провернул аферу, связанную с так и неосуществившимся переизданием «Милой крошки», то ли за этим всем стояли гораздо более таинственные и более мрачные дела…

 

Глава 15. Благородные деяния Энди Эйнджела

Энди раздвинул руками колючие заросли гигантских сорняков и увидел ровные ряды туго натянутой колючей проволоки. «Как мы всё-таки любим что-нибудь огораживать», — подумал Энди. Внезапно к нему пришло желание облегчиться. Присев у ограды, под стрекотание насекомых, Энди осуществил это, а после воспользовался оторванным куском карты. Больше она ему не понадобится. Натянув штаны, Энди пошёл вдоль ограды, стараясь не дотрагиваться до проволоки — она могла оказаться под напряжением. В одном месте можно было попробовать пролезть под ограждением, и Энди воспользовался случаем, хотя и вымазал лицо в грязи, а в волосах застряли мёртвые гниющие листики.

Когда-то здесь была военно-стратегическая точка, но сейчас это было совершенно пустынное место. Вамп не мог сказать, что привело к этому: небольшой внутренний конфликт, высокий уровень радиации или какой-нибудь новый вирус, от которого нет спасения. Основное строение базы скрывалось под землёй, а сверху выглядывали лишь приземистые бронированные домики, укреплённые кирпичной кладкой. Трупов нигде не было видно, все двери были закрыты, и это наводило на определённые размышления.

Энди положился на провидение, подошёл к случайно выбранному строению и повернул рычаг. Как ни странно, но тяжёлая дверь открылась. Вамп ступил внутрь и очутился в лифте, затхлый воздух которого и дюймовый слой пыли как нельзя более подходили к депрессивному настроению Энди. Вамп нажал кнопку со стрелочкой, указывающей вниз. Лифт чуть вздрогнул и ожил, массивные створки двери сомкнулись, послышался свист продуваемого через фильтры воздуха. Энди закашлялся от поднятых вихрей пыли и от острого запаха дезинфектора, но вскоре воздух действительно очистился. Кабина ещё раз вздрогнула и двинулась вниз, под землю. Вполне возможно, что это было единственное направление её движения, и вампу грозило на веки вечные остаться в подземелье, среди мёртвых механизмов. Через три минуты, остановившись, лифт был подвергнут дополнительной процедуре уничтожения микробов, после чего Энди оказался в уныло-тёмном коридоре с боковыми ответвлениями. Вамп долго блуждал по этому железобетонному лабиринту, пока не обнаружил свою цель — огромный зал с множеством потухших экранов и клавиатурных пультов. Это был центр управления ракетным ударом, бездействовавший несколько лет. Недолго думая, Энди сел на центральное кресло и положил руки на клавиши. Экран перед ним сонно чмокнул и осветился.

— Добрый день, оператор, — побежали по дисплею зелёные буквы. — Тестирование системы… Обнаружены неполадки. Аварийная нехватка энергии. Произведён разгон дополнительного реактора… Радиационная защита — 100 процентов. Ресурсы жизнеобеспечения — 57 человеко-лет…

Компьютер выдавал ещё какую-то информацию, чертил графики, схемы, но Энди не слушал его. Закрыв лицо ладонями, он откинулся на спинку кресла и мучительно вспоминал, что давным-давно говорил ему патер Гордон про свою службу в армии, точно за таким вот пультом. (Энди не заметил, что над одним местом прикручена небольшая жестяная пластинка с именем «Лейтенант П. Гордон»). Вдобавок, жутко хотелось курить. Наконец, бессвязные обрывки воспоминаний всплыли на поверхность, он даже припомнил фразу патера: «Из Мирового Конфликта наша страна вышла живой, а не дохлой только потому, что тогда у нас не было ядерного оружия. Теперь оно у нас есть». Энди рывком вскочил и обошёл комнату по кругу, ища чёрно-красную полосатую коробку. Она, подлюка, притаилась неподалёку, какой-то шутник накарябал на ней фломастером: «Армагеддон». Коробка была под замком, но у Энди в рюкзаке завалялся сверхпрочный ломик, а мышцы вампа развивали нечеловеческую мощность. Покорёжив и вывернув вместе с болтами защитный чехол, Энди нежно погладил обнажённую, освобождённую из заточения большую чёрную кнопку. Он с наслаждением провёл пальцем по блестящей поверхности кнопки и, прикрыв глаза, замер, пытаясь прислушаться к голосу космического разума. Разум молчал, а курить хотелось ещё больше. И Энди нажал кнопку. Включился противный вой сирены, а все экраны с еле слышным гудением стали вспыхивать, и на каждом гневно горели слова: «Введите пароль».

Вамп вновь уселся в кресло и задумчиво уставился на клавиатуру. Нестерпимые вопли сирены заставляли его раздражённо морщиться. Решившись, он одним пальцем набрал слово «СМЕРТЬ» и нажал клавишу «ввод».

— Неверный пароль, — невозмутимо отрезал компьютер.

— «ФИНИШ», — предложил Энди новый вариант.

— Неверный пароль.

Вамп попытался сосредоточиться и представить себя на месте создателей ракетного комплекса, но этому здорово мешала сирена.

— «БОГ», — ввёл он минуту спустя.

— Это пароль первого уровня, необходимо кодовое слово наивысшего уровня.

Энди встал, зажав руками уши, потом опять сел и настучал:

— «ЛЮБОВЬ».

— Неверный пароль.

— «АД».

— Неверный пароль.

— «ДИГ — СВОЛОЧЬ», — но это тоже не помогло.

Энди замер, палец его лежал на клавише ввода. «Введите пароль» — требовал компьютер, но вамп уже исчерпал всю свою фантазию, в голове было пусто, как в дырявом унитазе. И тогда Энди ничего не стал набирать, а просто надавил кнопку «ввод». Сирена замолчала на полуслове. Пароля не существовало, это была лишь ловушка для дураков, а может, его просто забыли запрограммировать создатели этой машины массового убийства. Внезапно навалившаяся тишина оглушила вампа, она была такой плотной, что казалась хрустальной.

— Пароль верен, — равнодушно сообщил пылающий экран. — Поздравляю, оператор, сегодня настал Судный День.

На лице Энди замерла восхищённо-испуганная улыбка полного идиота.

 

Глава 16. Судный День

— Разблокированы системы безопасности. Анализ стратегической информации готов, — строчил компьютер, но Энди ничего не видел и не слышал.

— Первая ракета готова. Вторая ракета готова. Третья ракета готова…

Земля судорожно сотряслась и исторгла из своих недр первую ракету, возвестившую начало нового Апокалипсиса. Одновременно на крайнем слева экране появилась информация о её координатах и оставшемся времени полёта — сорок с лишним минут.

— Первая ракета запущена…

— Всадник, имя которому Смерть, — шептал Энди. — И Ад следовал за ним…

— Вторая ракета запущена…

— И Луна сделалась как кровь, и звёзды небесные пали на землю…

— Третья ракета запущена…

— И всякий раб и всякий свободный скрылись в пещеры и ущелья гор…

— Четвёртая ракета запущена…

— И сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю…

— Пятая ракета запущена…

— И многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки…

— Шестая ракета запущена…

— И Ад следовал за ним…

— Седьмая ракета запущена…

— За мной, — еле слышно прошептал Энди.

Компьютер молчал.

— Браво, браво, — захлопал в ладоши невесть откуда появившийся диг-супердиг по имени Джизус Люпен; у него уже стало входить в привычку неожиданно возникать в самых неподходящих для этого местах.

— Курить есть? — прохрипел Энди, устыдившись своего поведения, но он мог и не спрашивать — диги отрицательно относились к наркотическим средствам, к коим причислялось и никотиносодержащее курево.

Семь экранов показывали оперативно менявшуюся информацию о течении смертоносного полёта ракет.

— Молодец, — сказал Люпен. — Если теперь активизируются другие противоракетные системы, сделав ответный удар, то от Земли останется кусочек обгорелого угля.

Диг уселся в кресле и, оттолкнувшись ногой, завращал его вокруг оси. Энди с ненавистью смотрел на него, словно Люпен был виноват во всём происходящем.

— Сколько ещё времени до первого взрыва? — хрипло спросил Энди.

Люпен остановил вращение и уставился на экраны.

— Двадцать девять минут шесть секунд. Честное слово, Энди Эйнджел, ты самая великая личность в истории всего человечества за последние семь тысяч лет.

Вамп усмехнулся. Диг протянул руку к клавиатуре и нажал несколько клавиш. Изображение на одном экране дрогнуло и переключилось на камеру внешнего обзора. Повращав камеру в разные стороны, Люпен обнаружил нечто заинтересовавшее его.

— Смотри, Энди, на территории базы посторонние.

Вамп без всякого интереса взглянул на экран.

— Но это же дети…

— Им осталось быть детьми двадцать восемь минут. Интересно, куда запропастилась их мамаша? — сказав это, Люпен положил ноги на пульт, расстегнул на брюках ремень и начал напевать что-то себе под нос.

Неожиданно Энди встал и чуть ли не бегом побежал к лифту, не щадя раненую ногу.

— Оставь это! — крикнул ему вслед Люпен. — Я сейчас загерметизирую вход!

* * *

Детей было двое, мальчик и девочка, примерно одинакового возраста, удивительно похожие, в таких же одинаковых комбинезончиках из безвкусной серой ткани. Мальчик что-то чертил в грязном песке, а девочка прыгала вокруг него на одной ножке и радостно смеялась.

— Откуда вы взялись?! — заорал вамп.

Девочка испуганно вскрикнула — Энди был по-настоящему страшен сейчас. Он доковылял до детей и взял мальчика за руку.

— Сейчас здесь упадёт бомба, и если вы не пойдёте со мной, то умрёте, — сказал Энди, вздрогнув, когда мальчик поднял на него свои глаза с узким вертикальным зрачком, обрамлённые пушистыми тёмными ресницами, но девочка была нормиком; хотя вамп и мало общался с детьми, однако решил, что им лет пять-шесть.

Мальчик послушно закивал головой, а девочка затравленно оглянулась по сторонам, некрасиво открыла рот и думала, заплакать ей сейчас, или не надо. Энди, тяжело припадая на больную ногу, двинулся к бункеру, дети побежали за ним.

— Мистер, мистер, как вас зовут? — мальчик слегка заикался.

— Эйнджел, — ответил Энди, чувствуя, как падает на землю — повреждённая нога не выдержала таких издевательств над ней.

— А где твои крылья? — наклонилась над ним девочка.

Энди, которого впервые в жизни кто-то принял за ангела, бессильно заплакал.

— Видите дверь? — он указал пальцем вход в лифт. — Быстро бегите к ней, зайдите внутрь и нажмите кнопку «вниз».

— Мистер Эйнджел, вам помочь? — мальчик попытался приподнять вампа, но что мог сделать пятилетний ребёнок со здоровенным мужиком, внезапно разучившимся ходить.

— Бегите! — заорал он, до предела напрягая голосовые связки. — Или умрёте!

Мальчик схватил девочку за руку, и они быстро достигли лифта. Прежде чем закрылась стальная дверь, они махали ему руками. Энди, сцепив зубы в единое целое, пополз к спасительному бункеру. Наверное, пуля повредила не только мягкие ткани, но и частично сустав. Удивительно, но он несмотря ни на что достиг цели и, навалившись на рычаг, с облегчением услышал шум поднимающегося лифта — диг всё-таки не заблокировал вход. Створки начали ужасно медленно раскрываться, и когда Энди сделал первый шаг в лифт, сзади него, за много миль от базы, родилась ярчайшая, испепеляющая световая вспышка.

Это было начало конца.

 

Глава 17. В бункере

Энди не помнил, как куртка на его спине вспыхнула факелом, как его, словно картонного солдатика, швырнуло в лифт. Открыв глаза, он увидел, что лежит у главного пульта, в безопасном подземелье. Дети напуганными зверьками жались в углу, а супердиг всё так же, задрав ноги, отдыхал в кресле, только в руке у него появилась плоская бутылка виски «Джек Николсон».

— Может, это наш папа? — прошептала девочка на ухо брату, но, увидев, что Энди открыл глаза, они только молча таращились на него.

— Это было глупо с твоей стороны, — сказал Люпен. — Очень глупо. Нерационально.

Энди с тупым безразличием воспринимал, что совсем не чувствует спины и нижних конечностей.

— Как бы я хотел, чтобы Алекс… — он не договорил, изо рта потекла струйка крови, и она не выглядела, как кровь здорового человека, как кровь живого человека.

Люпен встал, подошёл к лежащему вплотную и присел на корточки.

— Я очень плох? — выдавил Энди из сдавленного спазмами горла.

— Диги всегда говорят правду, — блеснул очками Люпен.

— Ну? — требовательно прохрипел Энди.

— Ты умрёшь. И это будет очень скоро, — бесчувственно сказал Люпен правду, и правда была жестокой.

Энди провалился в полузабытьё, и почему-то его подсознательный взор обратился к прошлому, делам давно ушедших дней. Он вспомнил, как обижал одноклассницу в школе, как обманом выманивал у Алекса деньги, как толкнул ногой беззащитного спятившего крэда, как ударил по лицу так любившую его Джин, как… Таких воспоминаний было очень много, и ни один хороший поступок не затесался среди них. «Неужели я такой порочный и испорченный?» — страдала душа умирающего вампа.

Энди открыл глаза, Люпен всё ещё сидел перед ним, но дети ушли в другую комнату — это было слишком жестокое зрелище для детской психики.

— Знаешь, Тайтус, я ведь заложил тебя Грязным Каскам, — каждое слово давалось вампу с мучительным трудом.

— Я знаю, — печально произнёс диг. — Хочешь курить?

Энди кивнул. Люпен распечатал неизвестно где взятую пачку сигарет «Протос», поджёг одну с помощью «Юнипака» и положил сигарету в почерневшие губы вампа. Энди попробовал затянуться, и, хотя у него ничего не получилось, рот растянулся в страшном подобии счастливой улыбки. На мгновение вамп забыл о своём разлагающемся заживо теле, отваливающихся кусках гниющей плоти, крошащихся от прикосновения языка зубах, обожжённой коже, сползающей какими-то пузырями.

— Я, наверное, выгляжу настоящим красавцем, — Энди сделал попытку рассмеяться; сигарета выпала изо рта на его грудь, но он этого не почувствовал.

— Я уже не вижу, — сообщил он через минуту; голос уже нельзя было разобрать. — Тайтус, поклянись мне, что позаботишься об этих детях!

— Клянусь, — сказал диг. — Я никогда не обманываю.

С уст Энди сорвался предсмертный вздох. Люпен наклонился к самым губам, чтобы расслышать последнее слово умирающего.

— Суета сует, — сказал Энди. — Все суета…

И он умер. Диг долго сидел над останками этой непонятой никем, даже самим собой личности.

 

Глава 18. Остров Мечты

Алекс и Джуди находились в бомбоубежище, в тридцати метрах под землёй. Кроме них, тут ютилось ещё несколько тысяч людей, но каждую минуту кто-нибудь умирал. Кто-то осмелился кричать, что они дышат тут радиоактивным воздухом и едят заражённую пищу. Возмутителя спокойствия быстро заставили замолчать, и теперь он тихо лежал в углу с остекленевшими глазами и раздавленными горловыми хрящами. Одной рукой Алекс прижимал к себе сумку со спешно накупленными по самым спекулятивным ценам драгоценностями, а другой обнимал нервно дрожащую Джуди, они уже некоторое время были очень близки.

— Какой ублюдок устроил этот фейерверк? — злобно возмущался он.

— Всего было взорвано двадцать восемь ракет, причём две из них поразили орбитальные станции, — сообщил всем интеллигентного вида мужчина с одутловатым лицом и пустой трубкой в зубах.

— Заткнись! — огрызнулся кто-то из темноты.

— Чем это пахнет? — тихо спросила Джуди.

— Трупами, — мрачно ответил Алекс, — и ещё сжигаемыми телами.

Люди мёрли, как мухи, и печи крематория не успевали справляться с работой.

— Я боюсь, — стонала Джуди.

— Я слышал, что есть такое лекарство, — наклонился Алекс к прелестному розовому ушку своей подруги, — выводящее из организма все радиоактивные изотопы, абсолютно моментально. Почему нам не раздадут всем по такой таблетке?

Джуди что-то обдумывала, хмуря тонкие выщипанные бровки.

— У меня есть такое лекарство, — прошептала она в ответ. — Мне дали её, когда я последний раз была в женской консультации, так правительство заботится о повышении рождаемости.

— Что же ты так долго молчала? — прошипел Алекс.

— Я совсем об этом забыла. И у меня только одна таблетка, — Джуди всхлипнула. — И я дам её тебе.

Глаза Алекса алчно вспыхнули.

— Давай скорее! — он протянул руку со скрюченными судорогой пальцами.

* * *

…Солнце мягко ласкало прибрежный песок, и Алекс с удовольствием нежился в его лучах. Рядом с ним в шезлонге полулежала Джуди, на ней было некое подобие купальника. Алекс поставил на песок высокий стакан с коктейлем и погладил подругу по тугому бедру. Она томно улыбнулась и выгнула спину, приведя Алекса в полный восторг.

— Давай купаться! — Джуди швырнула Алексу в лицо снятый купальник и побежала к воде, вамп не мог оторвать взгляда от её подпрыгивающих грудей и ритмично двигающихся ягодиц. Он тоже обнажился и побежал за ней. Они долго резвились в набегающих волнах, пока он не схватил её в свои сильные объятия. Джуди плотно прижалась к нему, впилась в губы долгим страстным поцелуем, вырвалась, отбежала подальше и крикнула:

— Алекс, я люблю тебя!

Море обдало его солёными брызгами. Неожиданно вамп увидел Мэри — фотомодель из одного журнала для мужчин, бывшую подругу Энди (кто такой Энди?), которая в костюме Евы бежала к нему по волнам.

— Алекс, я люблю тебя! — взывала она к нему.

На берегу в шезлонге уже сидела Лилиту, девушка-вамп с ещё полудетским телом. Она посылала ему воздушные поцелуи и тоже кричала:

— Алекс, я люблю тебя!

А от белого домика неподалёку к нему спешила красавица с шоколадной кожей, которая просила его, её бога, снизойти к ней.

— Алекс, я люблю тебя!

— И я люблю всех вас! — завопил ошалелый от счастья вамп. — Я буду любить вас вечно!

А на берегу появлялись всё новые и новые девушки, одна была краше другой, и Алекс пьянел всё больше и больше, ибо это был Остров Мечты.

…Остров Мечты…

…Мечты…

…

* * *

— Дерьмо! Я умираю! — кого-то в темноте сильно и непрерывно тошнило.

Джуди с отвращением смотрела на сладко постанывающего в своих эротических видениях Алекса, потом она непринуждённо взяла его сумку с алмазами и ювелирными изделиями. Пальцы девушки профессионально пробежали по всем карманам вампа. В одном из них лежала согнутая вчетверо бумажка.

— «Фамилия моей будущей жены — миссис Шоу. Так сказал Энди», — прочитала Джуди. — Что за говно?

Разорвав листик, она швырнула его на пол и, грязно выругавшись, пошла в другую часть бомбоубежища.

— Покедова, пупсик, — на прощание она похлопала вампа по щеке; тот блаженно пустил слюни.

— Эй, девица! — крикнул дяденька с трубкой. — Почему ты бросаешь своего приятеля? Ведь это же его сумка! Что с ним?

— Отвали, плешивый, — Джуди (если только её действительно так звали) выплюнула сквозь зубы ещё более грязную брань. — Ему уже больше ничего и никогда не надо будет. Ничего и никогда. Он на своём Острове Мечты.

* * *

В 54 году с территории Республики было выпущено семь ракет с ядерными боеголовками. Люди не учли своих предыдущих ошибок. Ракеты разорвали в клочки мирный воздух, превратив землю и людей в прах. Этот запуск породил волну ответного огня. Люди в погонах, согласно инструкциям, нажимали на кнопки своих пультов. Также пробудились и сработали давно позабытые автоматические установки, оставшиеся после предыдущего ядерного конфликта. Всего на поверхности планеты взорвалось тридцать три ракеты.

Второй Судный День унёс около 90 миллионов человеческих жизней. Если ранее человечество было поставлено на колени, то сейчас оно лежало, распластанное на плахе. Город Гиф исчез с лица земли, а несколько миллионов людей, выбравшись из бетонных подземелий, обречённо ждали смерти.

И Смерть постепенно простирала над ними свои чёрные крылья Вечности…

 

Глава 19. Окончание в бесконечности

Прошли годы. Медленно тянулись десятилетия.

Обожжённый земной шар всё также вращался вокруг невозмутимого Солнца, давая последний приют уцелевшим после взрывов людям. Человечество так и не успело покорить космос.

В небе постоянно висели чёрные облака из сажи и пепла, изменился состав воздуха, его температура колебалась возле отметки 315 градусов по универсальной шкале.

Падение человека с престола мирового господства, уничтожение его технократической цивилизации повлекли за собой бурное размножение крыс, а стократно повышенный уровень радиации порождал поистине чудовищные мутации.

Джадж был жив, его пристанище находилось в предгорьях какого-то вулканического массива, на высоте сто метров над уровнем моря. Это был самый обыкновенный деревянный домик, чудом сохранившийся после огня Армагеддона, Джадж наткнулся на него совершенно случайно.

Почти каждый день (если только не было пыльной бури) крысник спускался в чёрную долину и подстреливал несколько крыс, после чего готовил на костре жёсткое, жилистое мясо. Чем питались сами грызуны, было одному богу известно.

Лет через десять ему удалось поймать живого крысёнка, которого с удивительной лёгкостью приручил. Джадж назвал его Адамом. Адам оказался феноменально смышлёным и даже смог научиться какому-то подобию языка жестов и звуков. Позже у него появилась подруга, которая была наречена, ну конечно же, Евой.

Джадж с детской непосредственностью считал, что является последним человеком на Земле и, если бы ему кто-то сообщил, что кроме него, ещё несколько миллионов его собратьев влачат своё жалкое существование на этой планете, то счёл бы это за не очень удачную шутку.

Однажды Адам прибежал в дом и легко схватил своими резцами штанину Джаджа. Он наклонился, погладил своего любимца.

— Что ты хочешь, Адам?

Крыса пронзительно пискнула и шмыгнула к двери. Джадж понял, что Адам очень встревожен, поэтому надел респиратор, защитные очки от пыли (возможно, она была радиоактивной, но у него не было приборов проверить это), закинул за плечо арбалет и поспешил навстречу неизвестному.

Это были люди, мужчина и женщина, у мужчины на поясе блестел разрядник. Они ещё не заметили крысника.

— Что это такое, Адам? — прохрипел Джадж из-под респиратора. — Это непорядок.

Он не хотел перемен. И потому он прицелился и убил. Сначала мужчину, а потом женщину. Он попал ей в живот, и она долго ещё стонала, но Джадж так и не подошёл к ним. Разрядник его тоже не интересовал. Он не хотел перемен, потому что был счастлив, счастлив, как никогда в жизни. Через сутки трупы исчезли.

В конце жаркого декабря Ева окрысилась, больше половины крысят родились мёртвыми. Джадж оставил себе трёх из них: Каина, Авеля и Тумбелину. Наверное, где-то в глубине своего извращённого сознания он считал их собственными детьми.

В один прекрасный вечер Джадж сидел на пороге своего дома и смотрел на грязный тёмно-красный диск солнца и мутную, серо-жёлтую луну. На коленях у него попискивал Александр (правнук Тумбелины). Было очень знойно и душно, а лёгкая одежда делали тело более незащищённым, но Джадж не замечал этого. Он мучительно старался вспомнить что-то из прежней жизни, но не смог. В сознании всплыли лишь какие-то отрывки имён… Джадж не был огорчён, та жизнь казалась ему нереальной, почти призрачной, долгим нудным сном. Он встал, скинул Александра с колен и вернулся в дом.

Потом он лёг спать.

— Спокойной ночи, Джадж, — сказал он самому себе.

И уснул.

1997, 2009