Если бы я сидел, то несомненно, вскочил бы, но я стоял, а потому так и сел на кожух рядом с пилотом.

В этом был весь профессор Дёрти — кто еще мог придумать такое?! И я чувствовал, что «консервы» — не последняя его экстравагантная придумка, не последний его сюрприз, с какими мне, если меня не приведут раньше времени к полному финишу, придётся встретиться в нашей грешной Вселенной.

Казимир об этом ничего не знал, даже не догадывался. Он, конечно, рассказал бы мне об «эгах», но, вероятно, Дёрти практически осуществил дьявольскую затею уже после заточения Казимира. Впрочем, начал-то он явно раньше: просто он не доверял Казимиру с самой их встречи.

Казимир простодушно продемонстрировал мне в своем кабинете одну из первых своих серьёзных теоретических работ под названием «Проблема начальной сингулярности». Едва ли он подозревал, что в воспаленных мозгах злобного мизантропа Джестера Дёрти и пошлого властолюбца Кэса Чея возникнет сумасшедшая идея использовать открывшееся свойство нашей сжимающейся Вселенной «перетекать» по созданному ими тоннелю в смежный ей расширяющийся Мир, чтобы «закатывать» Пространство в «банку», в «яйцо», в «эг», — называй как хочешь, не в этом суть.

Пилот сказал «их» — значит, этих яиц по крайней мере несколько. А если их уже очень много? Да, но зачем? Эх, философ — вопрос вопросов! Ты же сам ответил на подобный вопрос Роки Рэкуна в грязной камере «кукольного» городка: «…потому что жизнь существует как феномен…» Зачем жаждал золота царь Мидас? Зачем чах над златом царь Кащей? Зачем профессор Дёрти скручивал, комкал пространство, как старую, ненужную газету сворачивают в бумажный шарик, бросая затем небрежно в мусорную корзину? Всё это риторические вопросы.

Я нашёл не Кэс Чееву смерть, я случайно нашёл яйцо с консервированным пространством. Словно какая-то дьявольская, сатанинская курица, созданная профессором Дёрти, живёт на Переходнике и клюёт зернышки планет, звёзд, туманностей, галактик, клюёт самоё Пространство, а взамен несёт вот такие яички…

— Что с вами? — Крашер тронул меня за плечо.

— А?.. Все в порядке, — сказал я, возвратившись с заоблачных высот на грешную землю.

— В смысле, все очень скверно?

— Все пока очень никак. Да, чуть не забыл: тебе доводилось вывозить с «Платинум сити» какие-нибудь металлоконструкции?

— Конечно. Несколько раз. Контейнер сдаём на фирме «Гарлэнд боллз лимитэд» и там же загружается металлом. На Паппетстринге меня всегда меняли.

— Интересно, интересно. Но самое интересное ты приберёг напоследок, я полагаю? Я видел, как ты заходил в бар отеля «Космополитеэн»…

— Я только собрался сказать вам об этом, да вы, как услышали о «консервах», весь почернели… Эх, что же я наделал? Теперь и у дёртиков мне не будет убежища — я их предал. Не миновать мне катания на санках…

— Да ничего ты их не предал, Крашер. Я вот хочу сделать так, чтобы дёртики сами возили саночки-салазочки, а потом сами же и катались на них.

— Глядя на вас, можно поверить, что у вас получится, — улыбнулся пилот. — А ваш отец когда-нибудь советовал вам посылать всех всегда как можно дальше?

— Он постоянно твердил мне об этом. Вот что: помоги мне затащить охранников в холодильник. А по дороге расскажешь про бар.

Мы обошли контейнер и оказались у другого борта корабля. Я еще раз обыскал Крэйфиша, но, видимо, электронный ключ, изъятый у него ранее мною, был единственной ценностью, хранившейся в его карманах.

Затем мы с Крашером с трудом стащили скаф с Силлирэма, валявшегося у пульта, и понесли труп в холодильник.

— А где Пиджин? — спросил пилот.

— Пиджин ранен, я его отправил в анабиозно-спальный отсек. Так что ты там говорил про бармена, парень? — Мы уложили труп Силлирэма на специальный задемпфированный стол и пошли за вторым.

— Бармена этого зовут Айэм Валрус. Его легко узнать. Жирный такой, аж глаза заплыли. Морда — в три дня не обгадишь. Он один из самых старых членов баунда дёртиков. С ним шутки плохи, и его все боятся. Пилоты наши должны лично отмечаться у бармена по прибытии на «Платинум сити» и перед стартом оттуда. Всё это не такая уж чепуха, подумайте сами. Но помимо этого, он, зверюга, сразу по лицу видит, если что-то не так. Душу вынает взглядом, будто чужая рука в твоем кармане шарит.

Мы подошли к лежавшему на полу Крэйфишу и, предупреждая мой вопрос, Крашер добавил:

— Боевики от контейнера до самой его сдачи не имеют… не имели права отлучаться и из корабля выходить. Да и куда им, прости, Господи, в этом на остров отдыха? — он указал на черный комбинезон Крэйфиша.

Мы взяли труп за руки и за ноги и засеменили к холодильнику.

— Его, Валруса, — продолжал рассказывать пилот, — иногда в шутку называют главным «эгмэном». Я сам слышал. Но смотрите: он — это вам не я. Через голову до него не доходит, только через руки или ноги. Лучше через чужие. Вы сможете.

— Авось, дойдет и через голову, Крашер. Не люблю я крутить уши, даже головорезам, даже нелюдям. Но если ты полагаешь, что Валрус порядочная скотина… — я подмигнул пилоту, — тогда есть в запасе варианты и «через голову»: или рукояткой «спиттлера» по башке, или электроды к головке пениса.

Крашер не ответил.

В холодильнике мы положили второй труп рядом с трупом Силлирэма и вернулись в грузовой отсек. Несколько минут потратили на то, чтобы убрать «пиггисы» и скафандр, подмести гильзы, привести в порядок «палубу», и после всего я сказал:

— Вижу, Крашер, что душа у тебя добрая. И ты её, можно сказать, уже спас. Спасибо за все, что рассказал мне. Но не обижайся: я не могу тебя отпустить. Я обязан заключить тебя в «кокон» — не бойся, он удобен и не стеснит, — а затем уложить в «спальник». На неопределенный срок. До востребования. Хочется верить, до моего востребования. — Я положил руку ему на плечо. — Пойми меня и прошу, подчинись.

— Для меня в самый раз сейчас — умереть на время, — вздохнув, согласился Крашер.

В слиппере, когда я делал ему уколы, чтобы не загнили раны, он неожиданно сказал:

— Назовите ваше имя — и можете напяливать на меня свой «кокон».

— Я Саймон Сайс, землянин, — я назвался, как положено, не Айвэном Фулом и не Ивэном Симплом. — Вот еще что, Крашер. Я посмотрел: там у вас есть несколько шлюпок — сёрфов. Они в порядке? Ими пользовались?

— Пользовались. Должны быть в порядке. Лучшее средство для абордажа торгашей.

Мы попрощались, я напялил на него «кокон», уложил в «спальник», настроил аппаратуру. Прошёл в рубку, захватил электронный ключ от входного люка, дал на Мозг необходимые команды и облачился в скафандр.

В шлюпочном отсеке я выбрал сёрф, уселся, пристегнулся и, отшлюзовавшись, оказался в открытом космосе. Ввёл с лэнгвиджа в навигационный блок сёрфа информацию о пути и включил двигатели. Вперёд — и выше! Наружный люк так и остался открытым, но Мозг закроет его через некоторое время.

Я провел на сёрфе, этой космической шлюпке, «доске с мотором», более полутора часов, прежде чем разглядел впереди крохотную светящуюся точку — фальшивый бриллиант под названием «Платинум сити». На этот раз я вышел к нему со стороны вершины прозрачного купола. За последние несколько недель я уже третий раз швартовался к «платиновому городу». Это становилось для меня традицией.

Я припарковал сёрф на диаметрально противоположной месту своей первой парковки стороне диска-платформы.