Решив доставить себе удовольствие и провести швартовку, находясь снаружи, я, опустив забрало скафа, вышел на верхний мостик. Отдраив люк и освободив колонку, несущую штурвал и пульт, стоял я на мостике, глядя на медленно вырастающую махину комплекса.

Он был изумительно красив, этот комплекс, межгалактический «платиновый город». Его основанием служила платформа, выполненная в виде огромного толстого диска, тускло-серебряно, словно настоящая платиновая монета, блестевшего среди бездонной, подсвеченной лишь редкими светляками звёзд, черноты пространства.

Громадный полусферический прозрачный купол, закрывавший сооружения, здания и постройки комплекса, начинался в нескольких сотнях футов от края и казался почти неощутимым и невидимым. На всей кромке диска, на этом открытом космосу пространстве, словно разноцветные жуки на полях шляпы, прилепились припаркованные десятки и сотни звездолётов всех марок и мастей. Судя по разметке этой огромной кольцевой, окаймляющей купол площадки, тут имелись и подземные ангары, из которых на поверхность диска звездолёты выносились авианосными колоссальными лифтами.

Под прозрачным куполом разросся настоящий город. Матово-голубые и серебристые параллелепипеды, гранёные цилиндры, призмы, конусы и башни, все чуть суживающиеся кверху, уютно светились янтарным светом редких щелевидных горизонтальных и вертикальных окон и выпуклых полусферических пуговиц фонарей. С моей стороны хорошо было видно ближайшее к прозрачной стене низкое цилиндрическое основание башни с далеко выступающей над стенками толстой таблеткой круглого промежуточного карниза. Вырастая из неё, возвышалась слабо сужающаяся башня в виде усечённого конуса с плотно напяленным на ^макушку канотье крыши. Несколько левее торчал высокий, также сужающийся кверху параллелепипед, связанный с башней высокой и узкой вертикальной перемычкой, не имеющий окон и примечательный лишь откинутым под прямым углом к фронтальной стене смотровым консольным мостиком, находящимся в верхней части. И слева, и справа, и в глубине от них теснилось ещё множество зданий, некоторые из которых венчались полусферическими янтарно-желтыми прозрачными крышами-колпаками, а другие — плоскими нашлёпками или слепыми луковичными маковками сплошного голубовато-серебристого металла.

От площадки, расположенной чуть впереди и левее цилиндрического основания башни, начиналась плоская лента подвешенной в воздухе дороги, которая, прихотливо петляя и забирая вверх и влево, исчезала в темноте квадратного проёма, вырезанного в толстой ножке грибовидного здания. Другая дорога, словно сатурнианское кольцо, опоясывала почти всю группу подкупольных сооружений и располагалась от поверхности диска на расстоянии, равном примерно половине высоты самых высоких башен.

Над куполом, слева и справа, прицепилась пара гирлянд из гигантских шаров — гирлянд, казалось, бесконечных, постепенно теряющихся и исчезающих в перспективе. Шары радужно переливались яркими — оранжевыми, жёлтыми и зелёными — цветами.

Словно нарезка по ребру колоссальной платиновой монеты, по всему периметру диска-платформы шла повторяющаяся надпись огромными светлыми буквами: «Платинум сити».

На самом малом ходу я удачно ошвартовался справа от «форда» модели «Галакси-скайлайнер», название которой, старинное и использовавшееся ранее для дорожной машины, так хорошо подошло теперь звездолёту. Почти одновременно со мной, лишь несколькими секундами позже, запарковал свою грузовую цистерну «харвестер» с надписью «Сахар» на борту стоявший так же, как и я, на верхнем мостике, рослый малый в служебном рабочем скафандре. Свой звездолёт он поставил рядом с грузовиком той же марки «харвестер», отличавшимся от его корабля лишь формой грузового отсека, на котором белели буквы «Металлы».

Убрав колонку и задраив люк, я ступил на твёрдую почву «Платинум сити». Бросил в счётчик монетку и потопал, ощущая несколько меньшую, чем земная, искусственную тяжесть, к ближайшему шлюзу или тамбуру.

Выйдя из шлюза и оказавшись под колпаком — хотелось думать, что только в прямом смысле (пока?!) — я встретил предупредительного служащего, предложившего мне сдать скафандр в гардероб. Я не колеблясь воспользовался этой возможностью: ходить в скафандре было не слишком удобно. Получив жетон, поинтересовался у швейцара:

— Скафандры снимать нужно обязательно на входе в колпак или нет?

— Нет, что вы, — ответил он. — В «Платинум сити» можно ходить в них и под колпаком и даже находиться во всех общественных местах, но только со снятым шлемом или, на худой конец, — он улыбнулся невольному каламбуру, — с открытым забралом. К тому же везде есть гардеробы для скафандров.

— Понятно. Тогда пойду сейчас вот в это общественное место, — я указал на низкое цилиндрическое основание башни, которую приметил ещё при швартовке. На промежуточной крыше горели буквы: «Бар отеля «Космополитэн».

Служащий улыбнулся:

— Отель «Космополитэн» — наш лучший и самый дорогой отель.

— Он оценивающе посмотрел на меня. — Но есть и подешевле. Правда, некоторые ночуют прямо в звездолётах.

Я подошёл к дверям бара, на которых висела небольшая табличка с шутливой надписью «Добро пожаловать или сапогом под копчик», толкнул вертушку и вошёл внутрь.

Заливался соловьем джук-бокс. Прокуренная полутьма колыхалась под большими потолочными вентиляторами. Довольно многочисленные посетители — в основном, как я понимал, из нашей Галактики, то есть «млечники», — и в скафандрах и без — облепили стойку или сидели за столиками в уютных, высотой фута в три, кабинках с мягкими стенками.

Понятия я не имел, с чего нужно было начинать поиски «травильщиков пространства» и профессора Джестера Дёрти. Хаббл говорил, что Дёрти бывал на «Платинум сити». Вряд ли он сиживал в этом баре, хотя, почему бы и нет? Тут, чувствовал я, свободно покуривали «травку». Но потолкаться здесь, послушать для начала местные разговоры, наверное, стоило.

Вслед за мной в бар прямо в скафандре ввалился рослый пилот «харвестера» — сахаровоза и, шлёпая мощными рифлёными скафандровыми ботинками, направился к стойке.

«Для таких и написано: «сапогом под копчик», — подумал я и, поколебавшись ещё секунду-другую, направился к настенному телефону. Взял телефонную книгу, нашёл страничку «Отели», бросил монету в щель аппарата и набрал номер первого в списке отеля.

Делать мне было нечего, вот что. Имелся лишь один шанс из миллиона, что Дёрти находится сейчас на «Платинум сити». Чисто рефлекторно набирал я номера, попадал в очередной отель и через минуту-другую получал однотипный ответ: «Профессор Джестер Дёрти не зарегистрирован».

В пятом или шестом по счёту отеле с чудным названием «Сэвой траффл» после затянувшейся неловкой паузы дежурный клерк вкрадчивым голосом осведомился:

— Профессор Дерти? А кто его спрашивает?

— Это его старый приятель доктор Хаббл, — наобум ляпнул я. — Потом трубку на другом конце, видима, отстранили ото рта или заслонили рукой. Однако я успел расслышать удовлетворённо-презрительное хмыканье. И буквально через несколько секунд улыбающийся голос ответил:

— Нет, не останавливался. — Трубку положили.

Что-то нехорошее почудилось мне в этом ответе. Смутная догадка витала в голове, вот-вот должен я был ухватить суть и смысл короткого диалога с дежурным клерком. И никак не мог.

Чтобы не отсвечивать, я прошёл к стойке. В нескольких ярдах от меня на неё уже облокотился пилот «харвестера», тянувший виски и беседовавший с каким-то типом без скафа. Из-за включенного музыкального автомата почти ничего не было слышно, но я уловил слово «металл».

Возле этих двух стоял бармен, противный толстопузый детина с поросячьими глазками, который, ну конечно же, протирал полотенцем ставший притчей во языцех во всех барах Вселенной идеально чистый стакан. Время от времени он с серьезным видом вставлял пару слов в разговор. Все трое, видимо, знали друг друга.

Увидев меня, бармен прервал разговор и перешёл ко мне.

— Что будете пить, приятель?

— Вбейте колышек, если вам не трудно, — попросил я.

Бармен одобрительно фыркнул и, нацедив мне двойную порцию виски и плеснув содовой, сказал:

— Я вижу, вы не новичок в Космосе. Эту штуку на Земле называют «пег», не так ли?

— Это уж точно, — охотно согласился я. — Виски у вас хороший.

— Вы курите, если хотите, — приветливо предложил он. — У нас и «травку» можно и кое-что ещё — это вам не на Земле. Сюда многие летят, чтобы покурить.

— Да я не курю с некоторых пор, — сказал я. — Был у меня приятель, заядлый курильщик и хороший человек. Его приговорили к смертной казни через повешение. Палач уже напялил ему на голову капюшон, набросил на шею петлю — но тут вспомнили о последнем желании. Приятель мой, естественно, попросил сигарету. Сделал две-три затяжки и вдруг отбросил копыта — инфаркт! С тех пор я точно знаю: курение — это преждевременная смерть.

— Неплохо, — хохотнул бармен. — Ну, я пойду: меня люди ждут, — сказал он, встречая подходящих к стойке новых посетителей, — а вы тут пейте. И вообще, не стесняйтесь.

Я стоял, медленно тянул отличный висит и так же медленно оглядывал помещение. Пилот «харвестера» уже отвалил от стойки и, простившись с приятелем, топал к выходу. Но тут моё внимание привлекла, мягко говоря, странноватая сценка, имевшая место за одним из столиков.

Я был шокирован, но через секунду сообразил, что наблюдаю фаллоусов — обитателей планеты Фаллоу из спиральной галактики Туманность Андромеды, которые своим внешним видом совершенно не отличаются от людей. Я видывал их и раньше, но в таких обстоятельствах — впервые.

Так вот, они просто пили из бокалов свой виски. И в этом не было бы ничего удивительного, если бы… Мда-а… Я, конечно, знал о земных животных погонофорах, обитателях океанских глубин, открытие которых явилось в свое время одним из самых неожиданных событий в зоологи. Как известно, погонофоры в передней части тела имеют щупальца, служащие для переваривания пищи и всасывания продуктов пищеварения. Ну а фаллоусы, внешне походя на людей, но имея совершенно иную физиологию, переваривали и всасывали переваренную пищу подобным образом, но только не щупальцами, которых у них не было, и не такими же, как у нас, пятипалыми ладонями, а… В общем, чудненький я наблюдал натюрмортик, когда трое фаллоусов, стоя у стола за бутылкой виски, засунули свои… в бокалы с «Королевой Анной».

Никто не обращал на них никакого внимания — здесь видывали и не такое. В межгалактических комплексах уважались привычки и вкусы представителей всех галактических миров, и в отношениях в основном преобладала терпимость.

Я тактично отвел взгляд от фаллоусов и встретился глазами со вновь подошедшим ко мне барменом, который, поняв, за чем я только что наблюдал, заговорщически подмигнул мне:

— Это ещё что. Посмотрели бы вы на тех нелепых уродцев с планеты Ашар из системы SU917. Говорят, они работают задарма. Смешно, правда? — заржал он, довольный своей немудрёной шуткой. — Налить ещё?

Но тут рядом со мной протиснулся к стойке разбитной парень, только что вошедший в бар и, обращаясь к нам с барменом, сказал:

— Между прочим, там на парковке какой-то малый свихнулся: закачивает в бак своего «понтиака» сахарный песок.

Я вдруг увидел, как злорадные огоньки загорелись в глазах у бармена, но лишь успел подумать про себя: «С этим ещё успею», — и выскочил из бара.

Всучив жетон швейцару, молниеносно облачившись в скаф и щёлкнув фиксатором забрала, я прошёл томительное шлюзование и побежал к парковке, на ходу думая о том, как удалось вывести из строя корабельный бортовой страж. «Харвестер» медленно поднимался над платформой. Я бросился к своей «Жар-птице», мгновенно вскарабкался на верхний мостик, экономя время на шлюзовании: внутрь я успею перейти после, а сейчас самое главное — быстро выполнить стартовый маневр и лечь на параллельный «харвестеру» курс.

Сорвал люк, вытянул колонку — ключ в замок, стартёр! Вперёд — и выше!

Но это был лишь жест отчаяния. «Понтиак» с напичканными сахарным песком топливными баками, вяло чихнув несколько раз двигателем, не завёлся. Теперь, благодаря моей глупой попытке запустить двигатель, загрязнились, конечно, и все артерии топливной системы.

Я был вне себя. Попасться на старый, всеми забытый, банальный трюк! Полиции, как и всегда в подобных случаях, поблизости не наблюдалось. Да я и не стал бы с ней связываться. Лихорадочно соображая, что делать, глядел я, как сахаровоз, тяжело и неуклюже поворачиваясь, совершает стартовый маневр.

Внезапно распахнулся боковой люк «Галакси-скайлайнера», и его владелец, высунувшись по пояс из шлюза, что-то сказал мне. Преобразователь скафандра донёс земную речь, не модулированную лэнгвиджем, лежащим в кармане куртки, что подбодрило меня — всё-таки свой!

Я быстро крикнул владельцу «форда»:

— Догоним «харвестер»?! — и только тут до меня дошло: голос был женский. За забралом скафа я разглядел молодое и приятное женское лицо.

— Садитесь! — женщина призывно махнула рукой. — Но давайте быстренько прошлюзуемся — я не хочу вымораживать свой «Галакси».

Мы шлюзовались меньше минуты, которая, казалось, растянулась на целую жизнь.

Женщина села в пилотское кресло и, включив экраны, стала поднимать звездолёт. Я уселся справа от неё.

«Харвестер» уходил, медленно набирая скорость, как я понял, по направлению к NGC147. Так сказать, вперёд — и выше.

Женщина подняла забрало, то же сделал и я. Терпкий запах прекрасных духов заполнил салон. Приёмистый «Галакси-скайлайнер» разгонялся легко. Мы настигали тяжёлый грузовой звездолёт.

— Как вас зовут? — обратился я к женщине. Она повернулась ко мне и оказалась яркой блондинкой с пухлыми губами и огромными чудными зелёными глазами.

— Рита Холдмитайт, — пристально глядя мне в глаза, ответила она. И вдруг, с расстановкой, жестко и зло произнесла:

— Ишь ты, красавчик!

Что-то плотное и чёрное накрыло шлем моего скафа, и на какой-то миг я ощутил нестерпимо сладкий запах, будто спеленавший меня. И вырубился.