Четырнадцатое июля 1969 года, четыре тридцать дня.
Авианосец USS Yorktown CV10, капитанский мостик.
– Сэр! – до капитана донесся взволнованный голос вахтенного офицера.
– Да, Ллойд, что там такое?
– Сэр, на колонне началось движение! – не отрывая бинокль от глаз, отрапортовал лейтенант.
Капитан резко вскочил с кресла, выхватил бинокль у вахтенного, поднес его к глазам и… Тут же его опустил.
– Сэр? – его окликнул в удивлении лейтенант.
Капитан резко повернулся. Его лицо было белым, а плотно сжатые губы говорили о сильном нервном напряжении.
– С вами все нормально, сэр? – повторил свой вопрос вахтенный офицер.
– Со мной – да, Ллойд! Не знаю, как с нами! – с иронией проговорил капитан и тут же громко скомандовал: – Боевая тревога!
Через мгновение корабельные громкоговорители разрывались от леденящих кровь фраз:
«Внимание! Внимание, боевая тревога! Это не учение! Внимание, боевая готовность!»
Окончательно придя в себя, капитан схватил трубку переговорного устройства:
– Быстро мне связь со штабом! Что? Нет дальней связи? Дьявол! Срочно исправить и доложить! Ллойд!
– Да, сэр!
– Поднять в воздух самолеты! Быстро! Огонь на поражение! Не жалеть боеприпасов!
Спустя десять минут. Разговор борта «205» и капитана корабля.
– Перв… шшш… первый! Говор… шшш… говорит… шшш… двес… шшш… двести пятый… шшш… Первый, первый… шшш… как слышно?… шшш… Это Ястреб! Первый, как слышно меня?
– Двести пятый… шшш… связь плохая, поч… шшш… почти ниче… шшш… не слышу!.. шшш… Что у тебя?
– Отлетаю на две мили, связь пропадает! Как сейчас слышно?
– Сейчас хорошо! Что у тебя там?
– Со связью какая-то ерунда! Невозможно далеко от базы отлететь – приборы дурить начинают!
– Ладно, говори, что там происходит!
– Из этой чертовой колонны повылетело штук двадцать аппаратов. Они выстроились в ряд и висят. Кажется, ждут еще партию. У них, видимо, система защиты включилась, как будто куполом прозрачным накрыты. Боюсь в нее воткнуться! Хотел атаковать – ничего не получилось!
– Что там у тебя не получилось?
– Вообще не получилось ничего, сэр! Жму на кнопки – пуска ракет нет! Не слушаются они, мать их!
– Ястреб!
– Прошу прощения, сэр, вырвалось! Твою мать!.. шшш… тво…м…ть!.. шшш… Первый, пер… шшш… конт… шшш… у меня контакт… шшш… о… они… шшш… ата… атакуют… пер… шшш… перв… он… атаку… шшшшшшш.
– Двести пятый! Ястреб! Что у тебя? Ястреб, прием, Ястреб!
– Первый, это сотый!
– Да, Мертвец, слышу тебя! Что с Ястребом?
– Его атаковали! Он упал в море!
– Катапультировался?
– Нет! Какой-то светящийся шар влетел в него – кабину в щепки! Я шел сзади, получается, он меня закрыл собой! Корабли прикрытия бьют по колонне и этим аппаратам. Шквал огня! Просто ад! Но все взрывается, не долетая до цели. Волшебство какое-то! Бесполезно их атаковать! Сэр, сэр! Их все больше и больше! Этих аппаратов уже сотни полторы! Они, видимо, наращивают группировку перед ударом! Дьявол, один рванул в мою сторону, сэр… я не уйду от него, сэ… шшшшшшшшш.
– Мертвец, Мертвец, что случилось? Сотый это первый, ответь! Сотый, прием! – Дьявол! – капитан бросил трубку. – Ллойд, отзывай все самолеты на базу! Ястреб погиб, с Мертвецом связь пропала.
– Сэр, сотый упал в море! – раздался голос наблюдающего, стоявшего у правого борта с биноклем в руках. – Его самолет внезапно разлетелся на куски, но перед этим была какая-то ярко-голубая вспышка.
– Отзывайте все самолеты, немедленно! – повторил капитан и снова поднял трубку. – Что там со связью со штабом? Нет? Вообще есть что-нибудь? Ничего нет? Дьявол! Ллойд, посылай вертолет на материк!
Вахтенный офицер с недоумением посмотрел на капитана, чиркающего что-то на клочке бумаги.
– Да, да, на материк, – повторил тот, – ты не ослышался, сынок! Вот на этот адрес.
– Так ведь это же жилой район, сэр! Это же Майами!
– Да, Ллойд, это дом генерала Томпсона. У него связь с президентом. Быстро подготовишь секретный пакет с описанием проблемы, а пилот передаст его в руки непосредственно генералу. Времени у нас нет совсем, пусть сажают вертолет прямо перед его домом!
– Сэр, прямо перед домом? – удивленно переспросил офицер.
– Да, лейтенант, прямо перед домом! Повторять больше не буду! Дорога каждая секунда, Ллойд, у нас начинается война неизвестно с кем!
Дом генерала Говарда Томпсона.
С момента, как парнишку Дэнни – младшего сына Уильяма Деррика – передали в руки генералу Томпсону, прошло более суток. Все те неприятности, которые свалились на парня за последнее время, настолько его закалили, что похищение его семьи и смерть миссис Дарси уже не вызывали у него слез. Дэнни больше не плакал. Его сейчас по-взрослому разрывало чувство мести. Он был готов вцепиться в глотку каждому, кто к этому причастен, и не отпускать, пока все эти ненавистные ублюдки не сдохнут. Но Дэнни не знал, на ком возмещать свой гнев справедливости, поэтому тихо сидел у открытого окна, положив голову на сложенные на подоконнике руки. Он смотрел куда-то вдаль, плотно сжав губы, понимая свою беспомощность.
Где-то вдалеке послышалось стрекотание геликоптера. Оно заинтересовало мальчугана и отвлекло от неприятных мыслей. Он высунулся из окна, пытаясь угадать, с какой стороны появится винтокрылая машина, что хоть как-то его отвлекало от бесконечной скуки. Тем более он давно не слышал звук пролетающего мимо вертолета, ведь над элитным районом, где располагался дом генерала, такое было редкостью.
Звук геликоптера тоже как-то подействовал на двух вояк, входящих в охрану генерала Томпсона. Те болтались возле дома, не зная, как убить время, охраняя своего начальника. Чувствовалось, что солдатня совсем свежая, еще не обстрелянная в Индокитае и не видавшая, как 7,62, выпущенная каким-нибудь чарли из «калашникова», прошивает тонкий пол трясущегося и коптящего «Ирокеза», чудом вытащившего их из окружения. Они еще не прочувствовали, как, валяясь в луже собственной крови, затыкать своей задницей эти, мать их, дырки, только что проделанные смертельным свинцом. Но, несмотря на отсутствие жизненного опыта, холеная солдатня наперебой спорила, что за вертолет сейчас в воздухе.
– «Ирокез», по-любому! – со знанием дела говорил один.
Другой с усмешкой в ответ демонстрировал свои знания в летной технике:
– Почему ты думаешь, что это именно «Ирокез»? Ха-ха, знаток, тоже мне! А может, это «Кобра» новенькая! Я видел такой недавно, зверь, а не машина!
– Нет, точно не Кобра! – отвечал первый, вслушиваясь в нарастающую трескотню. – Слышишь, как винт тяжело воздух режет?
Увязнув в своем споре, вояки не заметили, как из-за крыш домов, мощно разрезая воздух пятилопастным винтом, показался белый красавец SIKORSKY SH-3 с надписью NAVY на хвосте. Геликоптер уверенно летел в сторону дома генерала, чуть ли не касаясь крыш домов, чем наводил ужас на местных жителей, заставляя их что-то кричать ему вслед и яростно размахивать кулаками.
Денни, все это время наблюдавший за спором солдат, вдруг соскочил с кровати и быстро сбежал по лестнице на первый этаж. В углу зала, развалившись в кресле со свежей газетой, сидел генерал Томпсон.
– Дядя Говард, дядя Говард, – с волнением в голосе затараторил мальчуган, – там вертолет! Он… он садится прямо…
Чей-то нетерпеливый стук в дверь не дал парню договорить.
– Да, входите! – громко ответил генерал и быстро поднялся с кресла.
В дом практически ворвался пилот вертолета в сопровождении двух ранее споривших вояк.
– Простите, сэр! Вы генерал Говард Томпсон?
Генерал молча кивнул.
Пилот, задыхаясь от волнения, продолжил:
– Сэр, вам срочный пакет с авианосца Йорктаун.
Генерал все сразу же понял. Он схватил конверт и, отойдя к окну, мгновенно его вскрыл, но, быстро пробежавшись глазами по тексту, резко повернулся к вошедшим. Лицо Томсона было более чем озадачено. Скорее в его глазах читалась еле заметная паника. Постояв так несколько секунд, он вдруг быстро проговорил:
– Спасибо! Все свободны!
Генерал Томпсон спешил остаться наедине. Ему надо было срочно сделать очень важный звонок.
После слов генерала пилот отдал честь и тут же удалился. За ним последовали и два солдата, плотно прикрыв за собой входную дверь. Дэнни тоже понял, что сейчас озадаченному военачальнику не до него. Быстро взбежав на второй этаж, он снова устроился возле окна провожать взглядом улетающий вертолет.
Парень смотрел вслед удаляющейся винтокрылой машине и гадал: «Какую же все-таки информацию содержал тот пакет, который доставили таким необычным образом и который так сильно повлиял на генерала?»
Центральный командный пункт вооруженных сил США. Спустя две минуты.
Неожиданный звонкий зуммер отдельно стоящего телефона заставил вздрогнуть присутствующих на командном пункте. Все как будто ждали этого звонка и в то же время боялись его.
– Мистер президент, это вас! – проговорил офицер, неуверенно вытянув вперед трубку. – Генерал Томпсон на проводе!
Президент сделал паузу, перед тем как взять трубку из дрожащей руки помощника. Глава государства как будто бы оттягивал разговор, чувствуя что-то нехорошее. Но, после того как все же телефон перекочевал к нему руку, быстро поднес его к уху.
– Да, Говард, это я, говори! Что? Что ты сказал? Нет, только не это! Это же война, Говард! Это же катастрофа! Это война, Говард! Как это случилось? Дьявол! Как это могло случиться? Что? А как же этот твой Маркус?
В это время в доме генерала Томпсона.
Дэнни слышал, как генерал о чем-то разговаривал по телефону, но только на слове «Маркус» мальчуган не усидел возле окна и тайком выбрался из своей комнаты. Через мгновение он уже лежал на балконе второго этажа, и теперь ему хорошо был слышен взволнованный голос генерала.
– Мистер президент, мои ребята и Маркус делали все возможное! Как я и докладывал вам, они успешно пробрались внутрь колонны. Дальше по понятным причинам связь с ними прервалась… Что, сэр? Нет, невозможно! Туда пробраться через туннель под Атлантикой невозможно! После прошлогодних событий бункер, который мы откопали, находится в ведении одной службы. Вы знаете, о чем я говорю. Соответственно, ссылаясь на какой-либо официальный предлог, мы туда пробраться не сможем… Что, сэр? Плевать на эту службу? Сэр, но у них же безграничные полномочия, в том числе некоторые из них даны вами! Маленькая стычка с ними приведет к большой войне, и они по нашему законодательству будут правы! Что, сэр, плевать? Хм… Хорошо, сэр, я готов пойти на это, если у меня будут от вас официальные указания! Мои ребята справятся, как бы сложно это не было! Они разнесут там все на куски! К чертовой матери все разнесут! Вы готовы дать мне официально такие указания? Что, сэр? Нет? Не готовы? Но вы понимаете, мистер президент, что без этого мои ребята будут вне закона! Я просто поведу своих ребят на верную смерть как террористов, как врагов государства! Вам же самим потом придется отдать приказ на их уничтожение! Мистер президент, если вы не можете дать мне официальные указания, то прошу вас, дайте еще один шанс Маркусу. Я уверен, что он справится! Просто нужно еще немного подождать.
Президент стиснул зубы. Он думал. Сделав глубокий вдох, он наконец заговорил:
– Говард, ты просто уверен, что он справится, или ты конкретно берешь на себя ответственность за то, что твой Маркус предотвратит угрозу нападения?
Генерал замолчал. Вопрос президента положил его на лопатки. Теперь вся ответственность за безопасность страны ложилась на него. Генерал с силой сжал кулаки и…
– Да, мистер президент, я беру на себя ответственность за Маркуса. Он предотвратит угрозу!
На другом конце провода создалось молчание.
Прошла почти минута. Вдруг генерал услышал тяжелый вздох, и президент вновь заговорил.
– Окей, Говард, я принял твои гарантии! Как ты понимаешь, весь наш разговор протоколируется, так что твои гарантии считаются официальными! Теперь к делу! Скажи мне, с какой прогрессией разрастается группировка противника? Угу. Где-то по пятьдесят летательных аппаратов в час. Тааак… Рассмотрим худший вариант. В случае если твой робот все-таки не справится с задачей, каковы наши возможности и шансы при наземной и надводной операциях? Конечно же, исключая проникновение в туннель! Что? Что, Говард? Никаких? Что значит «их в лобовую невозможно уничтожить»?! Генерал, не мне вас учить! Уничтожить можно абсолютно все, главное захотеть!
Такие легкомысленные слова главы государства взбесили опытного военачальника, но генерал, сжав до боли зубы, все же сдержал себя. По-другому было никак, ведь с ним говорил президент. Сделав небольшую паузу и успокоившись, Томпсон ответил:
– Сэр, какое бы то ни было желание, но у нас нет таких возможностей. Их технологии обошли наши на тысячи лет. Их невозможно уничтожить никаким оружием! Что, сэр? Ядерным? Нет, сэр, нет! Только не это, прошу вас! Это будет катастрофа, сэр! Мы смоем в океан весь юг Флориды и кучу островов! Мы убьем миллионы людей, но не уничтожим ни единого солдата противника! Я гарантировал вам, что Маркус справится, и я не отказываюсь от своих слов!
Пожилой генерал вдруг замолчал. Он устало сел в кресло и закрыл лицо ладонью в каком-то глубоком раздумье, но через мгновение снова заговорил:
– Сэр, прошу только один шанс! Мне нужно еще два часа, а уж дальше смотрите сами! – генерал сопроводил последние слова махом руки и замолк. Он сейчас ждал ответа от президента, но на другом конце провода тоже была тишина.
Командный пункт.
Глава Белого дома сидел в кресле и прокручивал в мозгу все, что ему сказал генерал Томпсон. Он не знал, как ему поступить в данной ситуации. Ему сейчас надо было сделать очень серьезный выбор – выбор жизни или смерти.
Дом генерала Томпсона.
Говард Томпсон крепко прижимал трубку к уху и прислушивался к каждому шороху на другом конце провода. Он боялся пропустить что-то очень важное, что могло решить эту чертовски трудную задачу. Пожилой генерал весь превратился в слух. Внезапно Томпсон услышал чей-то голос. Говорил мужчина, но было очень плохо слышно, и генералу казалось, что микрофон на трубке президента прикрывали рукой. Тем не менее Томпсон понимал некоторые слова. Этот человек говорил с президентом, и их разговор, похоже, был опять про ядерный боезаряд. То, что генерал услышал в конце, заставило его встать с кресла и схватиться за голову. Президент и незнакомец говорили о бомбе «B-41». Томпсон хорошо знал, что это означает, и это было безумством, на которое мог решиться только сумасшедший человек. 25-мегатонный ядерный заряд гарантировал миллионы трупов и огромные разрушения.
Вдруг голоса замолкли. Прошла минута в молчании, но наконец президент заговорил:
– Говард, сейчас шесть двадцать вечера! Я даю тебе не два, а ровно три часа на устранение угрозы, и, если не справишься до девяти двадцати, я отдам приказ на ядерный удар! Это во-первых! Во-вторых, тот район мы уже контролируем, и, в случае если летательные аппараты противника сдвинутся с места хоть на один дюйм, я опять же не раздумывая отдам приказ на ядерный удар! И плевать я хотел на то, что у нас через два дня назначен этот, мать его, запуск к Луне! Я взорву эту гребаную бомбу вместе с нашими кораблями и абсолютно всем, что находится в том районе! Я взорву ее, несмотря ни на какие планы и потраченные миллиарды! Я не дам этому инопланетному или еще какому-нибудь там дерьму нас уничтожить! Как меня понял, генерал?
Военная база исчезнувшей цивилизации.
Операторская комната.
Незаметно пролетели два часа с момента, когда первая платформа вынесла на поверхность летательные аппараты, забитые вооруженными до зубов кибернетическими солдатами. С тех пор старик Вайс все чаще смотрел на часы, а его едва ощутимое недовольство все заметнее вылезало наружу. Профессор, уже не скрывая, чертыхался, каждый раз глядя на циферблат. Мерфи открыл глаза. Он уже с апатией наблюдал за подозрительными действиями старика. В сержантской голове сейчас была абсолютная пустота. Мерфи понимал, что все, что мог сделать Маркус, тот уже сделал и что-то еще предпринимать было бесполезно, разве что выпустить кишки старому нацистскому ублюдку! Но и это было не так легко в связи с угрозой получить пулю в лоб от серьезно настроенного лаборанта, и поэтому Мерфи просто сидел на холодном гранитном полу и смотрел по сторонам. Очередная тряска и гул, появляющиеся вместе с пролетающей вверх платформой, уже никого не вводили в шок. Все давно на них плюнули и прекратили считать количество летной техники, выведенной за это время на поверхность. Уильям уже какое-то время находился в дальнем углу комнаты вместе с женой и сыном: семья отошла подальше, чтобы не видеть омерзительное лицо старика Вайса. Миссис Рут, не прекращая, плакала. Положив голову на грудь мужа, она еле слышно молилась, периодически вытирая ладонью слезы. Уильяму было больно это видеть, и поэтому, успокаивая жену, он смотрел куда-то в потолок, а движение плотно стиснутых скул мужчины говорило о его неимоверной злости. Уильям безумно хотел вернуться в прошлое, в те годы, когда профессору Вайсу не терпелось поглубже раскопать озеро, что на территории Университета. У него прямо-таки чесались руки как можно скорее добраться до шлюза в древний туннель. Тогда-то было в самый раз вышибить нацисту его гнилые мозги, тем самым предотвратить все, что произошло несколько часов назад. Но Уильям Деррик не был волшебником, и ему приходилось стойко принимать эту горькую и страшную реальность. Майк стоял рядом. Облокотившись о стену и скрестив на груди руки, он сверлил глазами пыльный гранитный пол и о чем-то думал. Скорее всего, он искал выход из сложившейся ситуации и, судя по всему не найдя, посмотрел на Маркуса. Тот так и продолжал сидеть в операторском кресле. Видя свою беспомощность и бесполезность, биоробот обхватил шлем руками и уткнулся лбом в пульт. Он чувствовал смертельную вину перед своими друзьями. Маркус сейчас ненавидел себя. Он не мог справиться с задачей, ради которой он сюда попал. Ради которой уже погибли невинные люди и погибнут еще миллионы. Маркус не мог никому смотреть в глаза. Особенно он не мог смотреть на сержанта, чувствуя, что смерть Дайрона, без сомнения, висит тоже на нем. И сейчас, кроме последних слов в свой адрес, биороботу уже ничего не приходило в голову. И эти ругательства были не на его родном языке.
«Самоуверенный механический дурак! Понадеялся на свой опыт! Понадеялся на этот гребаный лунный модуль информации! Все тебе казалось так просто! Дурак! Дурак! А теперь что? А теперь катастрофа, теперь страшная бессмысленная война! Человечество не выживет. Ни за что не выживет! Эти роботы-солдаты не оставят камня на камне, и после их высадки на материк останется только выжженная земля и горы трупов. Это катастрофа! Я один в этом виноват! Я один!»
Маркус не хотел больше жить. Он было прикоснулся к своему лючку энергоприемника, но вдруг остановился и опустил руку. Его все же терзали сомнения, которые не позволяли это сделать. В нем до последнего боролись два «я» – отчаянье и разум.
«Это просто! Это так просто – сдохнуть, парень! Достаточно вынуть энергоцилиндр и выломать на хрен этот гребаный энергоприемник! Просто? Идиот! Своей смертью ничего уже не исправишь! Да, не исправишь, но то, что произошло по моей вине, я не смогу принять! Легче сдохнуть! Раз и все! А страшная боль? Что, боль? Это такая ерунда – боль! Всего лишь несколько минут – и все, и уже ничего не чувствуешь! Всего несколько минут нестерпимой боли – это ничто по сравнению с тем, что будут испытывать люди, которых я обрек на верную смерть!»
Отчаянье победило.
Маркус откинулся на спинку кресла, запрокинул назад голову и отрешенным взглядом посмотрел на потолок. Выждал минуту, набираясь решимости, и, закрыв глаза, потянулся к лючку энергоприемника на своей груди.
Мгновение и…
Неожиданно его руку кто-то перехватил. Он вздрогнул и обернулся. К его удивлению, это была Чериш. Синтетическая красотка давно простила его и уже некоторое время стояла рядом, только Маркус, склонившийся над пультом, ее не замечал. Несмотря на то что девушка абсолютно не понимала, о чем говорили люди, она видела, что происходило в операторской комнате. Слезы миссис Рут, гневные крики морпеха, Маркус, нервно суетящийся за пультом управления, и старик, радостно выкрикивающий какие-то фразы. И все это как-то было связано с тем, что происходило за прозрачной перегородкой. Чериш догадывалась, что внезапно ожившие войска ее цивилизации – дело рук старика, и он это сделал далеко не из благородных побуждений. Девушка видела, как убивался Маркус после каждой неудачи в своих попытках предотвратить все это, а сейчас каким-то непонятным образом прочитала его страшные мысли.
Чериш и Маркус смотрели друг на друга.
О, эти большие, безумно красивые и все еще заплаканные глаза Чериш. Глаза, о которых Маркус думал и мечтал в самые тяжелые минуты. Он не мог бы их забыть, миллион раз умерев и столько же раз воскреснув. Прошло безумное количество лет с того времени, когда он видел их последний раз, и они совсем не изменились. Маркусу даже казалось, что они стали еще прекраснее. В то давно ушедшее время он никак не мог объяснить свои ощущения и чувства, которые испытывал при каждой встрече с Чериш, и для понимания этого ему пришлось ожить именно сейчас, в такой чужой ему цивилизации, в мире предательства и лжи.
– Од тно од хист, ай геб фо оу! – неожиданно тихо прошептали губы Чериш.
«Не делай этого, прошу тебя!» – донеслось до Маркуса. Он резко вскочил. Эта фраза взорвалась в его голове тысячами атомных бомб. Вдруг где-то в глубине его тела, где-то там, где, наверное, у людей присутствует душа, начал зарождаться крик, и вот он уже рвался наружу. Биоробот кричал и бил себя по шлему, словно отвешивая себе пощечины за совершенную глупость:
– Я идиот! Какой же я идиот! Прости меня!
Маркус понимал, какую непоправимую ошибку он совершил бы, трусливо покончив с собой. Чериш, видя эту его нелепую выходку, еле заметно улыбнулась, а тот, заметив это, осторожно, опасаясь очередной агрессии девушки, приблизился к ней и тихо прошептал: – Я должен жить ради тебя, Чериш, и я уйду вслед за тобой!
Следом какая-то неведомая сила заставила его поднять руку и аккуратно смахнуть еще не высохшую слезинку с щеки девушки.
К огромной радости неудавшегося суицидника, Чериш не отстранилась. Она все так же стояла вблизи него и с интересом наблюдала за изменениями, происходящими на его лице-мониторе. Узкие светящиеся полоски на абсолютно черном дисплее, еще недавно придававшие взгляду биоробота зловещий вид, плавно становились большими и такими же, как раньше, смешными глазами, которые всегда забавляли его бывшую соседку. Но это было так давно, что Чериш почти их позабыла.
Девушка опять улыбнулась. Этот забытый и в то же время новый, добрый и нескрываемо влюбленный взгляд ее старого приятеля вселял в нее уверенность, что его окончательно покинули дурацкие мысли о бессмысленном поступке. Нежно стерев рукавом жакета пыль на испещренном трещинами лице-мониторе Маркуса, Чериш отошла в сторону.
Неожиданно очнулся сержант. Скорее не неожиданно, а наконец-то дождавшись окончания душещипательной сцены с неудачным самоубийством биоробота и благоразумной красоткой, которая моментом охладила горячую голову горе-суицидника. Сержант был опытным воякой и понимал, какая выходка Маркуса стала причиной такого диалога между синтетическими существами. Дождавшись, когда беседа представителей исчезнувшей цивилизации закончится, морпех поднялся на ноги и с какой-то хитрой улыбкой похлопал Маркуса по плечу.
– Ты рано хотел обосраться, парень! Вот увидишь, мы с тобой еще славно повоюем, так что не забивай свою голову всякой ерундой!
Биоробот с удивлением посмотрел на сержанта.
– Да, да, Маркус! Даже не думай об этом в следующий раз! Ты был нам нужен и будешь нужен всегда, и мы за тебя порвем всех!
На последней фразе морпех повернул голову в сторону ехидно улыбающегося старика Вайса, сидящего на полу и впился в него глазами. В своих мыслях сержант медленно и с невероятной жестокостью резал нацистского фанатика на миллионы кусков, выпуская наружу его гнилые потроха. Мерфи, наверное, отдал бы половину своей жизни за то, чтобы наяву вырвать из Вайса позвоночник, хотя морпех и так дважды умирал, добираясь до этого гребаного подземелья, что за предстоящий мученический конец сошедшего с ума ублюдка расплатился сполна.
Вдоволь искромсав профессора взглядом, сержант перевел взор на работника лаборатории, уже почему-то расслабившегося и опустившего вниз пистолет. Морпех, словно гипнотизируя свою жертву, тихо и вкрадчиво заговорил:
– Дай мне его, лаборант, дай! Я тебя не трону, обещаю! Только дай мне эту тварь, прошу тебя!
Услышав слова Мерфи, работник лаборатории поднял на него глаза. Он, как показалось сержанту, был абсолютно спокоен, и его не волновало произошедшее. Человек, оперевшись о стену, стоял в расслабленной позе, и чувствовалось, что ему порядком надоело быть в роле караульного. Он молчал, как будто бы морпех обращался не к нему.
– Слышишь, клоун, я это тебе говорю! – продолжал Мерфи. – Или тебе одного раза мало сказать? Если надо, повторю еще раз!
– Понял я все, Мерфи! – неожиданно заговорил лаборант. – Я вот только не понимаю, что от этого изменится, если ты старику свернешь голову?
Тут рассмеялся профессор, услышав слова лаборанта:
– Ха-ха-ха-ха! Какие же вы все глупцы! Неужели вы думаете, что моя смерть что-то уже изменит?
В конце старик закашлялся, отхаркнул кровавый сгусток и с ехидством посмотрел на сержанта. Тот не находил себе места от своей беспомощности. Он скрипел зубами и сжимал кулаки, и ему действительно хотелось вырвать из старика позвоночник, но, на удивление того, он заговорил спокойным и тихим голосом, хотя и сделал это сквозь зубы:
– А почему ты, старый ублюдок, думаешь, что так просто и легко покинешь этот мир? Ты сперва отключишь эту свою гребаную программу и только потом сдохнешь. А чтобы ты лучше шевелился, мать твою, я буду от тебя отрывать по кусочку твоего гнилого мяса до тех пор, пока ты не сделаешь все, что я тебе скажу! Поверь мне, это будет больно, дьявольски больно и долго. Ооочень больно и ооочень долго! Так больно, что тебе все покажется адом. Я не дам тебе сдохнуть быстро, старик! Я буду присыпать тебе раны порошком из армейской аптечки, чтобы ты до конца не истек кровью и не протянул ноги раньше времени и как можно дольше радовал меня своими адскими мучениями. В конечном итоге ты сделаешь все, что от тебя потребуется. Поверь мне, я знаю, что говорю! Ты меня понял, старик?
Вдруг профессор снова посмотрел на часы и, не убирая глаз с циферблата, выругался.
Выходка Вайса, которому как будто было все равно, что с ним сейчас может произойти, поставила точку в терпении морпеха. Мерфи сорвался с места. Он уже не обращал внимания на заряженный ствол в руке лаборанта, он бежал прямо на старика. Обожженный, сжатый до боли в пальцах кулак сержанта уже летел в голову нацистскому фанатику…