3 марта 1943 г. Панорама Ржева. Фрагмент диорамы в Ржевском музее. Снимок 1993 г.

 

В августе 41-го

 Немецкое командование придавало большое значение Калининскому направлению. Во-первых, потому что наш город был крупным узлом коммуникаций, связывающих Западный и Северо-Западный фронты, во-вторых, он прикрывал Москву с севера и далее пути на восток. Поэтому оно выделило на это направление 3-ю танковую группу Гота, 9-ю армию в составе 16 дивизий и отборных эсэсовцев полка «Череп» (иногда можно встретить название «Мёртвая голова»). Это была большая сила.

 На территорию нашей области немцы вступили 7—9 июля 1941 года, заняв Себеж, 16 июля — Невель, 20 июля — Великие Луки, но 21 июля были выбиты оттуда частями нашей 22-й армии. 19 июля впервые бомбили Ржев. В это же время командование Красной Армии совместно с местными органами власти начали строительство оборонительных сооружений по линиям Молодой Туд — Оленино и Селижарово — Ржев. Работали молодые колхозники, мужчины и женщины, красноармейцы, горожане, среди работающих было много подростков. Инструменты — лопата, топор, тачка, лошадь с телегой.

 Создавались небольшие истребительные группки, группы и отряды — их направляли в тыл врага для диверсионной деятельности. В городах создавались бюро по эвакуации, готовились к подрыву важные объекты, при этом на «оборонные работы» постоянно присылали свежие силы. Всего на оборонительных сооружениях постоянно работали около 150 тысяч человек. Эвакуировался скот, увозилась техника, уходили люди.

 В июльские дни под Москвой началось формирование нашей 31-й армии, на территории от Старой Руссы до Оленина развёртывались 29-я армия, а также 30-я армия в составе 10 дивизий.

 В районе Торжка, Калинина, Ржева, Волоколамска, Рузы, Можайска, Малоярославца и Наро-Фоминска формировалась и 32-я армия. Все они потом примут активное участие в сражениях за Калинин и на Калининском фронте.

 В эти же дни происходят некоторые неординарные события внутри страны. Указом Президиума Верховного Совета от 12 августа объявлена амнистия всем, «находящимся в тюрьмах, концлагерях, лагерях военнопленных и спецпоселках заключённым и выселенным польским гражданам». 16 августа Ставка издала приказ №270, где говорится: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту, как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров». Далее приказывалось: если начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен, уничтожить их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишить государственного пособия и помощи. Приказывалось также не стесняться с расстрелами на месте. Это было страшное и жестокое время, беспощадное к своим и чужим.

 22 августа немцы нанесли удар в районе Великих Лук в стык 22-й и 29-й армий, которые отступили до верховьев Западной Двины — это уже был запад нашей области.

 25 августа Ставка поставила задачу перед Резервным фронтом: не прекращая работ по укреплению рубежа Осташков — Селижарово — Оленино — р. Днепр — Спас-Деменск — Киров, двумя армиями (16-й и 24-й) 30 августа перейти в наступление и разгромить группировку немцев под Ельней. В сентябрьские дни разгорелась битва под Ельней, где заблистали имена генералов Лукина и Жукова, а у нас наступило относительное затишье. Следующий колоссальной силы удар немцы нанесли через месяц: они пошли на Москву, Ржев и Калинин.

 

В сентябре 41-го

 В сентябре почти половина нашей области в её довоенных границах была под немцем, однако никто не полагал, что фашисты продвинутся ещё дальше.

 В ночь на 5 сентября под Ельней был нанесён завершающий удар по противнику, а 8 сентября наши части вошли в Ельню. 9 сентября Ленинград был окружён, и с этого дня началась его блокада. 16 сентября Ставка разрешила перейти к обороне войскам Западного и Резервного фронтов, что явилось завершением Смоленского сражения, сорвавшего планы Вермахта по быстрому наступлению в центре советско-германского фронта. Это сражение дало Калининской области своеобразную передышку. 18 сентября приказом наркома обороны СССР появились первые гвардейские части.

 На торопецком направлении немцев сдерживала 22-я армия В.А. Юшкевича, понесшая большие потери в боях с превосходящими силами противника. В сентябре части 256-й стрелковой дивизии 22-й армии обороняли станции Соблаго и Охват (ныне Пеновского района), части 133-й стрелковой дивизии занимали оборону в районе Слаутина, Ореховни, на подступах к Пено. На этих территориях начали организовываться партизанские отряды.

 В Калинине за подписью майора госбезопасности Токарева издан приказ по УНКВД о формировании сводного полка «за счёт оперативно-чекистского состава УНКВД, милиции, истребительных батальонов, работников административной, вахтёрской службы» в составе 6 батальонов под началом майора Здорного.

 Остальное областное руководство тоже не оставалось в стороне; 3 сентября бюро обкома ВКП(б) постановило районам увеличить на 50% поставки в армию сена и соломы, 8 сентября обязало организовать среди населения и в колхозах сбор тёплых вещей и белья для Красной Армии, для чего создать специальные комиссии в области и на местах. 20 сентября принято решение об эвакуации скота из Осташковского, Молодотудского, Кировского и Ржевского районов в Горьковскую (ныне Нижегородскую) область. Организована сдача крови, проходит систематическая военная учеба, создаются отряды народного ополчения, тысячи людей обучаются в системе ПВХО, подготавливаются стрелки, снайперы, санитарки, радисты, пулемётчики.

 Не всё проходило на патриотической ноте. Срывались сроки строительства укреплённого рубежа. Как докладывал в спецсообщении секретарю обкома ВКП(б) Бойцову майор госбезопасности Токарев, к 15 сентября «по 3-му району из 253 огневых точек, предусмотренных планом, выстроено 153 точки, к строительству же 100 точек ещё не приступали... Огневые точки 12—17 и 19 совершенно не замаскированы, маскировка ряда других точек сделана неудовлетворительно. Все точки без исключения имеют те или иные недоделки... Бытовые условия мобилизованных продолжают оставаться прежними, никаких мер к улучшению не принято. В результате такого положения на строительстве не прекращается самовольный уход рабочих. Ежедневно уходят до 500 человек и до 200 человек выбывает из строя по болезни».

 Отмечалось прохладное отношение к строительству руководящих работников партийных органов. В некоторых местах колхозники отказывались эвакуироваться.

 16 сентября командование группы армий Вермахта «Центр» направило в войска директиву о подготовке наступления на Москву. Главной идеей замысла было прорвать советский фронт севернее и южнее Смоленска, окружить и уничтожить армии Западного и Резервного фронтов, охватить Москву с севера через Калинин и с юга через Тулу и овладеть столицей.

 По линии Осташков — Селижарово — Дорогобуж по фронту в 300 км занимал оборону Резервный фронт (командующий Г.К. Жуков, затем С.М. Будённый) в составе 31-й, 32-й, 33-й и 49-й армий. Две дивизии 31-й армии дислоцировались возле Селигера и Осташкова на рубеже шириной до 30 км.

 30 сентября 1941 года группа армий «Центр» под командованием фон Бока прорвала рубежи войск Брянского фронта. В составе немецких войск в направлении через город Белый пошла в наступление 9-я армия Вермахта (командующий генерал-полковник Штраус) — основное действующее соединение немцев на будущем Калининском фронте, её подкрепляла 3-я танковая группа Гота.

 Страшные бои были ещё впереди.

 

В октябре 41-го. Падение Калинина

 «В 13.10 из города сбежала вся милиция, все работники НКВД и пожарная команда... Никакой эвакуации материальных ценостей из Калинина не производилось» (Из донесения члена Военного Совета 30-й армии А.В. Абрамова. 17.10.41 г.).

 Начальник Генштаба Сухопутных войск Вермахта Ф. Гальдер 2 октября 1941 года записал в своём ставшем впоследствии знаменитым дневнике: «Группа армий «Центр». Сегодня в 5.30 войска, используя ясную осеннюю погоду, начали крупную операцию «Тайфун»... Танковая группа Гота и 9-я армия вполне успешно наступают, продвинувшись до 20 км в глубину». Конечной целью операции был захват Москвы. Немцы наступали стремительно. 4 октября они взяли город Белый, 10 октября — Сычёвку, и 31-я армия вынуждена была отходить в направлении Ржева. Немцы бросили в наступление 1-ю, 6-ю, 7-ю танковые, 14-ю и 36-ю моторизованные дивизии и 900-ю учебную мотобригаду, на Калининском направлении действовало до 20% всех сил, введённых немцами в операцию «Тайфун».

 Ржев не был подготовлен к обороне, так как считалось, что он находится в тылу за строящимися ржевско-вяземскими укреплениями, которые к началу немецкого наступления были готовы едва ли наполовину. Поэтому немцы брали посёлок за посёлком, город за городом стремительно:

 7 октября — Андреаполь, 8 октября — Нелидово и Пено, 11 октября — Погорелое Городище и Зубцов, 12 октября — Старицу и Оленино, 13 октября передовые части немцев подошли к Калинину.

 Впоследствии Г.К. Жуков горько сетовал: «Я не хочу набрасывать тень на войска. В этой критической ситуации они сделали всё, что могли... Но я не могу умолчать, сколь неповоротливо оказалось командование Западным фронтом, в чём виноват, прежде всего, командующий Конев. Ничего иного он не нашёл, как сделать попытку перевалить вину за поражение на других, — так он силился поступить с командующим армией Рокоссовским».

 Неудачи выглядели подозрительно. Исследование архивных материалов, проведённое научным сотрудником ТГОМ Светланой Герасимовой в Подольске (там находится архив Министерства обороны), даёт такую картину обороны Ржева.

 Назначенные для обороны Ржева части 29-й армии и кавалерийской группы Л.М. Доватора к 10—11 октября подойти к городу не смогли, и командование 31-й армии попыталось сосредоточить имеющиеся в районе Ржева небольшие силы, вплоть до офицеров штаба армии и отступающих красноармейцев. Силы для обороны были минимальны: курсы младших политруков — 40 человек; запасной полк — 144 человека; плотничий батальон — около 70 человек; 53-й полк НКВД — 53 человека; батальон охраны штаба армии; 744-й артполк (не весь); 510-й гаубичный артполк; 53-й железнодорожный батальон; сводный отряд командиров штаба; три эскадрона конницы — 70 человек без лошадей из группы Доватора; передовой отряд 126-й стрелковой дивизии; 20 орудий смешанной бригады.

 12 октября Военный Совет 29-й армии приказал командующему 31 -й армией Далматову сдать Ржевский боевой участок и Ржевский гарнизон командованию 174-й стрелковой дивизии. Одним из оснований этого решения был прогремевший накануне, в 23.30 11 октября, взрыв железнодорожного моста через Волгу. Пути для вывоза военного имущества были уничтожены. Впоследствии выяснилось, что взрыв произошёл от детонации, а военное имущество пострадало от бомбёжек, однако отмечались факты неорганизованности, растерянности и даже паники со стороны командования 31-й армии.

 13 октября в Ржев прибыл заместитель командующего Западным фронтом И.С. Конев и увидел, что 29-я армия генерала И.И. Масленникова «активных действий, по существу, не вела и могла, прикрывшись незначительными силами, перегруппироваться и нанести удар с запада в тыл противнику, наступающему на Калинин». 13 октября в 15.30 появился приказ штаба 29-й армии о переправе её частей на северный берег Волги, где говорилось: «Отход частей армии вести ускоренным темпом: 60—70 километров в сутки». Выражаясь житейским языком, армия бежала за Волгу без боя.

 Непосредственно к Калинину немцы выдвинули 6-й и 27-й армейские и 41-й механизированный корпуса. 13 октября в Калинин прибыла оперативная группа управления 30-й армии, наблюдавшая паническое бегство населения в направлении Клин — Москва. «Местная власть проявила исключительные беспечность и безответственность... 12 и 13 октября были наспех сформированы 4 истребительных отряда и ополчение общей численностью 1000—1100 человек... Эти отряды после первого выстрела противника в панике бежали за несколько километров от Калинина», — говорилось в их донесении.

 Утром 13 октября танки немцев появились у деревни Даниловское, встретив несильный отпор. Танки со Старицкого шоссе ударили через Опарино на Мигалово. Во второй половине дня батальон мотопехоты немцев форсировал Волгу и взял Черкассы. Утром части их 41-го мехкорпуса вплотную подошли к Калинину и в 10.30 ударили по обоим берегам Волги, а в 12.30 начались уличные бои. К утру 15 октября наши части оставили город. Началась оккупация.

 

В октябре 41-го. Оккупация. Непрерывные бои 

  Первая часть плана немцев — захват Калинина и нависание войск группы армий «Центр» над Москвой — была выполнена. Осталось исполнить замысел до конца: взять Торжок и Вышний Волочёк, ударить в направлении на Бежецк и далее на Рыбинск. Тем самым создались бы предпосылки для уничтожения правого крыла наших Западного и левого крыла Северо-Западного фронтов, а для захвата Москвы — охват её с севера и северо-востока.

 К 14 октября к Калинину подошла 8-я танковая бригада полковника П.А. Ротмистрова, которая во взаимодействии с другими частями уже на следующий день вела бои в Заволжье, за Горбатым мостом, возле деревень Николо-Малица и Дорошиха. 16 октября немцы ударили из района станции Дорошиха на Николо-Малицу и к вечеру прорвались в Медное. Ротмистрову Конев приказал выйти к Полустову и перекрыть шоссе на Торжок. Ротмистров поручил исполнять эту задачу полку майора А.В. Егорова. Однако немцы прорвались к селу Марьино и захватили переправу через Логовежь. До Торжка оставалось 20 км. В этой обстановке Ротмистров отвёл свою бригаду за Лихославль, к деревне Поторочкино, между Вышковом и Микшином. Получив эту информацию, Конев приказал Ватутину «за невыполнение боевого приказа и самовольный уход с поля боя с бригадой» арестовать Ротмистрова и предать суду военного трибунала. Ватутин потребовал от танкиста немедленно вернуть бригаду в Лихославль, оттуда ударить на Медное, захватить его и «покончить с трусостью». Что и было выполнено. Только вот с «трусостью» Ватутин и Конев погорячились: в те дни неразберихи многие командиры, желая спасти людей и технику, совершали «неадекватные» поступки.

 Всюду вокруг города шли бои, наши войска не оставляли попыток выбить немцев. 17 октября приказом Ставки был создан Калининский фронт во главе с командующим генерал-полковником И.С. Коневым, членами Военного Совета Д.С. Леоновым, первым секретарём обкома ВКП(б) И.П. Бойцовым, начштаба И.И. Ивановым, с месторасположением в Кушалине.

 На следующий день, 18 октября, наши войска начали наступление с разных направлений. Противник был разгромлен в районах Марьино, Ямки, Слобода и Медное, а ещё ранее — под Ново-Каликиным и Николо-Малицей. Это была первая победа не только возле Калинина, но на всём фронте в битве за Москву.

 Драматично развивались события южнее Калинина. По приказу К.К. Рокоссовского прибывшей 21-й танковой бригаде надо было из Завидова и Решетникова перейти в наступление в направлении Пушкино — Иванцево — Калинин, преодолевая реки Ламу и Шошу и сосредоточившись в Тургинове. Утром 17 октября двадцать семь танков «Т-34» и восемь «Т-60» двинулись в поход. Немцы бомбили танки с воздуха, а при подходе к Троянову и Калинину по ним ударили противотанковые орудия. К окраинам города подошли только восемь танков, и лишь один танк «Т-34» старшего сержанта С.Х. Горобца прорвался в город, наделал переполох среди немцев и вышел на восточную окраину, став легендой. Уцелевшие танки из этих восьми вышли на Тургиновское шоссе.

 20 октября Конев ставит своим войскам задачу окружить группировки немцев в районе Калинина и к исходу 21 октября ворваться в город. Эта задача не была выполнена, и только к 25 октября создалась реальная угроза окружения немцев. Подтянув две новые дивизии, немцы ликвидировали угрозу.

 Постоянно шли ожесточённые бои. Большие и Малые Перемерки, Элеватор, Кольцово, Власьево несколько раз переходили из рук в руки.

 А у населения Калинина и других оккупированных мест жизнь началась нелёгкая. Информация о положении дел была противоречивой и менялась с каждым часом. Как доносили чекисты, «отставшие от своей части и находившиеся в плену у немцев некоторые красноармейцы, находясь в населённых пунктах, распускают слухи, что у нас воевать нечем, Красную Армию не кормят, Москва окружена противником, и победа немцам обеспечена».

 Вслед за пехотой у немцев шли эсэсовские части и зондер-команды, которые на деле реализовывали борьбу с партизанами, план «Ост», захват имущества и продовольствия, «зачистку» местности. Убийства и казни шли везде — об этом можно прочитать в любых документах того времени, в воспоминаниях и книгах.

 

В октябре 41-го. Первая победа на Калининском фронте

 В воспоминаниях командира 2-го батальона 418-го стрелкового полка 133-й стрелковой дивизии лейтенанта А.Ф. Чайковского можно прочесть: «В Брянцеве нас встретил начальник станции Солодихин... Рядом вертелся его сын Олег — 15-летний мальчишка, который вызвался сбегать со своим приятелем Виктором Николаевым в Каликино...» В 1943 году Олег Солодихин был призван в армию, в 1944 году направлен на учёбу в Калининское военное училище механических войск, в 1946 году окончил его в Костроме. Участник Парада Победы. В 1950 году вернулся в Калинин, работал техником, заместителем начальника отделения «Главсельэлектро», в электроцехе завода № 510, в 1970 году — на «Химволокне» энергетиком цеха. В 1995 году вышел на пенсию. Майор в отставке. Вырастил троих детей. Через 60 лет Олег Михайлович Солодихин вспоминает...

 «14 октября 1941 года немцы внезапно взяли Калинин, а 16-го во второй половине дня начали наступление по Ленинградскому шоссе на Торжок с целью выйти в тыл Северо-Западного фронта. Как и ранее, с утра 16 октября в небе постоянно висела «рама» (немецкий самолёт «Фокке-Вульф», разведчик-корректировщик). Из района Горбатого моста слышалась стрельба, доносившаяся до нашего Брянцева. У нас на станции, в привокзальном саду, стоят две бронемашины, орудия которых направлены в сторону Калинина. Никакой другой техники в Брянцеве нет. Вечером 15 октября я и Виктор Николаев проводили через деревню Красное Знамя в совхоз «Дорошиха» пришедшие со стороны Старого Калинина части 46-го мотоциклетного полка. Всю ночь там шёл бой, но ворваться в город нашим не удалось. Немцы за два дня успели создать оборону по Никандровке (так называлась тогда низина между окраиной города и посёлком Вагонников).

 Наступило утро 17 октября. Со стороны деревни Павловское к Сакулину и Красному Знамени начали подходить наши части, авиация немцев стала их бомбить, нашей авиации нет. Немцы летают очень низко. Я спросил у наших бойцов, почему их не сбивают. Они ответили, что нижняя часть фюзеляжа бронирована, поэтому и сбить их трудно.

 К полудню 17 октября к Брянцеву подошли наши части, это был 2-й батальон 418-го стрелкового полка 133-й дивизии, командир — лейтенант А.Ф. Чайковский. Батальон занял оборону по линии железной дороги в сторону Старого Калинина, бойцы окапывались в посадках ёлок вдоль полотна. Батальон подошёл скрытно, в момент отсутствия немецких самолётов, с воздуха батальон в зарослях был незаметен.

 Мой отец, начальник станции Брянцево Михаил Константинович Солодихин, я и сын бригадира пути Виктор Николаев находились на станции. Когда отец уже закрывал помещение станции, к нам подошла группа военных. После представления друг другу выяснилось, что в группе были комбат А.Ф. Чайковский и начальник штаба батальона младший лейтенант И. Щеглов.

 Отец сообщил обстановку, сложившуюся здесь с 13 октября, а также обстановку возле станции и деревень Старое и Новое Брянцево, объяснил, как быстро и скрытно можно подойти к деревне Старое Каликино и Ленинградскому шоссе. Так как сведений о настоящей обстановке в деревнях Старое и Новое Каликино не имелось, я и Виктор Николаев вызвались сходить в эти деревни в разведку.

 Зная, что жители Старого Каликина ещё перед боем 15 октября ушли со скотом в лес, в сторону платформы Санаторий, мы решили войти в деревню лесной дорогой со стороны Санатория. По дороге встретили женщину из Старого Каликина, которая сказала, что 16 числа вечером во время боя (его вела 8-я танковая бригада) часть домов Старого Каликина сгорела, а Новое Каликино сгорело полностью. Захватив Старое Каликино, немцы расположились в уцелевших домах, топят печи, жарят кур, режут поросят, пьют спиртное. Жителей деревни в лес не пускают, заставляют их топить печи и готовить еду. На улице дежурят постовые.

 Войдя в деревню, мы наткнулись на часового, он задержал нас и стал по-немецки что-то расспрашивать, мы плохо его понимали. Проходя по деревне, мы запоминали всё, что видели: где стоят часовые, сколько автомашин, мотоциклов. Среди немцев царило спокойствие, солдаты ходили по деревне, не обращая на нас внимания, так как наших войск вблизи не было.

 В конце деревни мы свернули на шоссе. На месте Нового Каликина было сплошное пепелище, уцелела только стоявшая отдельно от домов школа. Около неё стоял бронетранспортёр, находились солдаты, по шоссе в сторону города и Медного периодически проезжали машины и мотоциклы с немцами, а раза два в сторону Медного проехали бронетранспортёры.

 Отойдя от Ново-Каликина на достаточное расстояние и выбрав момент, когда движения немцев на шоссе не было, мы шмыгнули в кусты, росшие вдоль канавы, а дальше — ползком до леса, который подходил здесь вплотную к шоссе. Лесом возвратились в Брянцево и рассказали комбату обо всём, что видели, а с наступлением сумерек проводили лесом бойцов батальона к Старому Каликину.

 Всю ночь с двух сторон под покровом темноты бесшумно сосредотачивались на исходные позиции роты батальона для внезапного броска по противнику. Группу младшего лейтенанта И. Щеглова с северо-запада проводил мой отец и Виктор Николаев. Группа комбата Чайковского сосредотачивалась на северо-востоке, где был птичник, проводником здесь был я.

 Медленно начинался рассвет 18 октября. Из леса нам было видно, как немцы спокойно выходили из домов и прохаживались по улице. Батальон замер, ожидая атаки. Но вот в небо взвилась зелёная ракета — сигнал к общей атаке. С двух сторон бойцы ворвались в деревню. Застигнутые врасплох, немцы выбегали из домов, отстреливались, началась паника, в деревне стояла сплошная стрельба. Бойцы батальона очищали дом за домом, не давая опомниться врагу. Через час Старое Каликино было очищено от немцев, много их было убито, а оставшиеся в живых бегом отступили через низину к шоссе, к месту, где была деревня Ново-Каликино.

 Батальон вышел на шоссе, перерезал его, отсекая медновскую группировку немцев от калининской. Весь день 18 октября он вёл бой, к концу дня, сломив сопротивление врага, батальон продолжил наступление в сторону города и освободил село Николо-Малица. Жители Старого Каликина несколько дней убирали трупы убитых немецких солдат.

 Батальон до 22 октября сдерживал натиск немцев, пытавшихся прорваться из деревни Городня в Калинин через Ново-Каликино и Николо-Малицу, подбив три танка, три бронетранспортёра, захватив шестнадцать грузовиков, три автомашины с горючим, шесть противотанковых орудий и сорок четыре мотоцикла».

 Это была первая победа 133-й дивизии в боях за Калинин, ставшая первым шагом на пути к Берлину.

 

В ноябре 41-го

  «...Главное состоит в том, что в начале ноября нам удалось своевременно установить сосредоточение ударных группировок противника на флангах нашего фронта обороны. В результате было правильно определено направление главных ударов врага» (Г.К. Жуков).

 К началу ноября 1941 года Калининский фронт решил главные задачи: не допустил прорыва немцев на Торжок и Вышний Волочёк и обхода ими Москвы с северо-запада. Фашисты выдохлись и здесь пока не предпринимали особых усилий по прорыву нашей обороны, но отдельные попытки нащупать слабые места имели место: 2 и 3 ноября противник ударил встык 29-й и 31-й армий, намереваясь прорваться к Медному, перерезать Ленинградское шоссе и захватить плацдарм на северном берегу Тверцы. Но это им не удалось, части Красной Армии держались, несмотря на превосходство немцев в живой силе и технике. Наши отошли на рубеж реки Тьмы, после чего противник затих.

 Как пишет И.С. Конев, 20 октября немцы силами двух дивизий ударили в направлении Селижарова, взяли посёлок и стали наступать на Кувшиново, но были остановлены контрударом войск нашего резерва. На этом фланге Калининского фронта обстановка до конца месяца оставалась относительно спокойной, наши войска занимали рубеж: Селигер — река Большая Коша — река Тьма — северная и восточная окраины Калинина — левый берег Волги до Волжского водохранилища (22-я, 29-я и 31-я армии).

 Хуже обстояли дела у 30-й армии, прикрывавшей клинско-солнечногорское направление. Армия была ослаблена в предыдущих боях. 15 ноября немцы начали осуществлять вторую фазу операции «Тайфун» по захвату Москвы, и на Калининском фронте она началась ударом по 30-й армии. Против неё противник бросил, как утверждает Жуков, до 300 танков, которым противостояли 56 наших лёгких танков со слабым вооружением. Оборона 30-й армии не выдержала и быстро была прорвана, немцы пошли на Клин. 17 ноября Ставка передала 30-ю армию в состав Западного фронта (командующий Г.К. Жуков), а её 256-ю стрелковую дивизию — в состав 31-й армии, командование которой решило помочь своему соседу: три её батальона с тремя артиллерийскими дивизионами нанесли удар в направлении деревни Даниловское. На следующий день было отбито Рябеево, но под давлением превосходящих сил немцев эта разведка боем закончилась, и наши отошли на исходные позиции.

 Враг тем временем наступал, 5-я стрелковая дивизия вынуждена была отойти на левый берег Волги, на рубеж Поддубье — Оршино — Лисицы — Судимирки, отразив попытки немцев форсировать Волгу. Бои шли у Городни и в других местах.

 Впоследствии аналитики упрекали командование Калининского фронта в том, что оно наделало ошибок в управлении войсками, и это явилось причиной неудач по прикрытию московского направления с северо-запада. Конев в своих воспоминаниях делает акцент только на превосходство противника в силе.

 21 ноября фон Бок снимает из-под Калинина 41-й мехкорпус, вводит 23-ю пехотную дивизию в бои на клинском направлении. 23 ноября Клин немцами взят. 28 ноября они вышли на канал Москва—Волга и форсировали его у Яхромы. Конев 27—29 ноября предпринял ряд ударов малыми силами, которые не оказали существенного влияния на обстановку. В районе непосредственно у Калинина наши части по-прежнему оказывают упорное сопротивление 9-й армии, но решительных действий обе стороны не предпринимают.

 А в Калинине шла тяжёлая жизнь в оккупации. Приказы командования и комендатуры сыпались на головы жителей непрерывно. «Подростков, задержанных без пропусков, предписывается пороть. Предлагается партизан вешать, а всех, кто заподозрен в связи с ними, или тех, у кого найдено оружие, расстреливать без различия пола и возраста. Казни проводить публично, трупы казнённых не убирать и вывешивать около них устрашающие надписи». Всему населению разрешалось хождение по городу с 8 до 16 часов, в другое время — расстрел на месте без предупреждения. Бургомистр Ясинский предлагал явиться для регистрации в городскую управу на ул. Красноармейской (ныне Новоторжской), д. 31, специалистам и рабочим.

 Переход через Волгу и Тверцу по льду был запрещён — только по мостам. На вокзале открылась баня для русских. На площади Революции статуи Ленина и Сталина были сброшены, в сквере было поставлено множество крестов на могилах захороненных солдат и офицеров Вермахта. То же — на площади Ленина, вместо вождя на пьедестале была большая свастика. Бюст К. Маркса у горсада и памятник Пушкину не были тронуты. Водопровод не работал, многие здания сгорели, продуктов у населения не было.

 Начиналось формирование в Калининской области партизанских отрядов, руководство партизанской и подпольной борьбой осуществлялось подпольными райкомами и горкомами ВКП(б), успешно действовали Плоскошский, Великолукский городской, Осташковский, Кировский, Луковниковский, Завидовский отряды, отряд Калининского района и другие. 22 ноября в Пено была казнена Лиза Чайкина. Однако широкий масштаб партизанское движение в нашей области получило к лету 1942 года. За октябрь—ноябрь наши войска на Калининском фронте потеряли свыше 50 тысяч убитыми и ранеными, немцы — до 35 тысяч. Военная учёба нам давалась большой кровью.

 

В декабре 41-го

  «Возрождение военной мощи русских и их зимнее наступление 1941 года останутся одним из самых выдающихся достижений в военной истории» (Алан Кларк, английский историк).

 К декабрю 1941 года наступательный прорыв Вермахта иссяк. Красная Армия, неся огромные потери, выдержала колоссальной силы удар и сжималась как пружина на ближних подступах к Москве.

 29 ноября немецкие высшие военачальники Гальдер, Паулюс и Хойзингер пришли в Генштабе к горькому для них заключению: Москву не взять. Войска выдохлись, продвигаться не могут. Боевой дух падал. Резервов нет. Полки, батальоны становились жалкими горстками людей среди полей, покрытых искорёженной техникой, горящими машинами, трупами своих и русских солдат. Немцы уже не думали ни о фюрере, ни о «великом рейхе», а только о том, чтобы уцелеть и выбраться из холодного сумрачного кошмара Подмосковья, из-под Калинина и Тулы...

 Идея контрнаступления, как утверждают, зародилась в голове у Жукова, Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин 30 ноября её одобрил, и Генштаб взялся за исполнение. Удалось втайне от немецкой разведки сконцентрировать к востоку от столицы свежие дивизии из Сибири, Средней Азии и Урала. Правда, сколачивали их наспех, не было у них опыта ни оборонительных, ни наступательных боёв, что затем сказалось на потерях.

 На Калининском фронте у немцев было превосходство в танках в 3,5 раза, в орудиях и миномётах — в 2,2 раза, и только по численности личного состава мы превосходили врага в 1,5 раза. Заместитель начальника Генштаба А.М. Василевский указал И.С. Коневу на это, а также на выгодное оперативное положение, и 1 декабря Ставка издала директиву на наступательную операцию войск Калининского фронта в составе 5—6 дивизий из района Калинин — Судимирки в направлении Микулино Городище и Тургиново.

 Конев не понял замысла и вместо разгрома правого крыла группы армий «Центр» предложил Василевскому одобрить операцию местного значения — взять Калинин. В ответ он получил чёткие разъяснения и настоятельное требование исполнить замысел Ставки.

 Началась перегруппировка армий. 31-я армия должна была наступать на фронте Калинин — Лисицы и к 4 декабря выйти к населённым пунктам Неготино, Старый Погост, Козлово, к 7 декабря — к Шоше, в тылы клинской группировки немцев. В ночь с 3 на 4 декабря предписывалось овладеть Большими Перемерками, Власьевом, Гороховом, Старо-Семеновским, обеспечивая переправу через Волгу.

 29-я армия должна была с торжокского направления ударить на Даниловское, овладеть Калинином и идти дальше на Тураево. Запоздав на день из-за задержки 262-й стрелковой дивизии, наступление начали 5 декабря, первыми на всём советском фронте.

 К утру 5 декабря части 31-й армии начали штурмовать Горохово, Губино, Эммаус, Старую Ведерню, Алексино без поддержки танков. К исходу дня части 119-й и 5-й стрелковых дивизий «оседлали» шоссе Москва—Калинин. Части 29-й армии к 14 часам атаковали немцев по льду через Волгу и вышли на дорогу Красново—Мигалово. 243-я дивизия (командир B.C. Поленов) с ходу не смогла войти в Калинин. Немцы упорно сопротивлялись, 243-я стрелковая дивизия отошла на исходные позиции.

 У 31-й армии дела шли не лучше: немцы перебросили подкрепление, и наши с боями оставили Мятлево, Эммаус, Ошурково, а 250-я стрелковая дивизия вообще ушла за Волгу. Нашли виноватых: командира и комиссара 918-го стрелкового полка расстреляли, такая же участь постигла комиссара 916-го стрелкового полка, командира приговорили к 10 годам тюрьмы с понижением в должности и отправили на передовую.

 За переправы бои шли весь день 6 декабря. 7 декабря наши отбили Эммаус, 8 декабря вышли на линию железной дороги у Чуприяновки, 9 декабря взяли Кольцово, Кузьминское, перерезали Тургиновское шоссе.

 Все попытки 29-й армии взять Калинин были неудачными, однако Гальдер с тревогой отметил в своём дневнике: «В районе восточнее Калинина в наступление перешло 7 дивизий противника. Обстановка здесь по-прежнему напряжённая. Я считаю этот участок фронта самым опасным, так как здесь у нас нет никаких войск во второй линии». Немцы перебросили под Калинин дополнительные силы с московского направления.

 Видя безуспешность действий Конева, Ставка приказала ему повернуть часть сил 31-й армии в обход Калинина и помочь 29-й армии взять его. К 12 декабря Калининскому фронту придали дополнительные 359-ю и 375-ю стрелковые дивизии, разгрузившиеся на станции Кулицкая, и всю 39-ю армию на ржевско-старицком направлении.

 14 декабря 246-я стрелковая дивизия в очередной раз взяла Красново, однако удара на Даниловское не получилось из-за отставания 252-й стрелковой дивизии на направлении главного удара, а части 31-й армии перерезали Волоколамское шоссе, взяли Бурашево и Старый Погост.

 У немцев для отступления осталось одно шоссе — на Старицу.

 К вечеру 15 декабря немцы подожгли Малые Перемерки, ночью взорвали мосты в Калинине, подожгли многие здания. Бои продолжались и ночью, к 3 часам утра 243-я стрелковая дивизия заняла северную часть города, а к 9 часам утра прорвалась к вокзалу. Почасовые действия наших полков 16 декабря выглядели так (из донесения командования 243-й стрелковой дивизии Коневу):

 В 0.45 906-й стрелковый полк достиг Артиллерийского переулка, наступая со стороны бульвара Ногина; в 3.15. два его батальона вышли на северный берег Волги; в 7.15 полк овладел южной частью бульвара Ногина; в 10.00 полк вышел на юго-западную окраину Калинина и к 13.00 занял оборону севернее Мамулино.

 Батальоны 912-го стрелкового полка к 3.15 утра овладели Набережной и Тверецким мостом, к 7.15 — набережной Степана Разина и Кооперативным переулком (ныне Тверской проспект), к 8.40 полк был уже у вокзала, к 11.00 он вышел на южную окраину Калинина и перешел к обороне.

 Батальоны 910-го стрелкового полка в 0.45 овладели Третьяковским переулком, деревней Барминовка, к 3.15 они ворвались на Дурмановский переулок, овладели мясокомбинатом, к 7.15 полк достиг Советской площади, к 9.45 вышел на юго-восточную окраину, к железной дороге, и занял оборону.

 К 11 часам город был полностью очищен. Какой ценой?

 Официальные потери немцев составили в период 5-16 декабря на всем Калининском фронте 7157 солдат и офицеров. Пленных — 94 человека. Наши потери были большими. Чтобы их сравнить, приводим данные позднего происхождения: под Москвой против 800 тысяч солдат и офицеров Вермахта действовали 1,7 млн. наших. В первые дни наступления Красная Армия под Москвой каждый день теряла 24 тысячи убитыми и ранеными! За три недели наступления мы потеряли 320 тысяч солдат и офицеров, немцы же — около 170 тысяч. Иными словами, в среднем наши потери были в 2 раза больше...

 Бои продолжались. К 19 декабря очищены от оккупантов Медновский и Калининский районы. К 22 декабря части 22-й, 39-й и 29-й армий перешли в наступление из района южнее Торжка в направлении Ржева. Однако Старицу удалось взять лишь к 1 января 1942 года.

 А Калинин стал оживать: 26-го декабря дали электрический свет, 27-го заработали хлебозавод и баня, а 30-го декабря в Доме офицеров состоялось вручение орденов и медалей бойцам и командирам Красной Армии.

 Город представлял собой грустное зрелище: все промышленные предприятия разрушены, железнодорожные узлы повреждены, мосты взорваны, в развалинах были драмтеатр, партийные здания, ТЮЗ, кинотеатры, 118 магазинов, 50 школ, 7700 жилых домов. Не работала водопроводная и канализационная сети, трамваи, радио- и телефонная связь. Погибло от рук немцев более 2 тысяч горожан. А впереди было ещё три с половиной года войны...

 

Холодные дни освобождения

  Вспоминает Лев Николаевич Никольский, подростком переживший оккупацию Калинина в октябре—декабре 1941 года.

 «Зима уже завалила город снегом, сковала всё вокруг жестоким морозом, а немцы всё ещё продолжали ездить на своих красношинных велосипедах. Для нас это было странно, ибо велосипеды и мотоциклы, по нашим обычаям, были традиционно летними видами транспорта. Мы с отцом всё чаще болтались по городу в поисках пропитания, обходились постной пищей святых и богов: пареными кочерыжками, варёными картофельными очистками, иногда и кашей из горелого зерна, а кусок хлеба был лакомством. Для «собирательства» были пригодны лишь те улицы, где были частные дома с огородами, там люди жили получше.

 Потому в центральной части города бывали редко, лишь из любопытства.

 Все укромные уголки города, дворы, обочины, насыпи на улице Урицкого близ Лазури были забиты военной техникой.

 Больше всего было автомобилей, мотоциклов и полевых кухонь. Дисциплинированные немецкие повара усердно трудились возле своих горячих котлов на колёсах, исправно готовили полевые обеды для своих едоков. Но едоки, хозяева города, не очень нуждались в армейской похлёбке, потому повара и раздавали её местным жителям. Очереди за похлёбкой были несусветные. Но игра стоила свеч: иногда удавалось принести домой кастрюльку с настоящим, душистым, хоть и полевым супом. Немцы варили обычно крупяной (пшённый или рисовый) суп с картофелем, морковкой и, конечно, с мясом. Возможно, что у немцев были специальные кухни для поддержки мирного населения, ибо не у каждой полевой кухни толпились очереди.

 С отцом мы лишь два раза выходили в город. В первый раз — когда до нас дошли слухи, что за Волгой сгорели все соседские дома, а наш уцелел. Мы тогда дошли до берега Волги у церкви Иоанна Предтечи, но вернулись, ибо на левом берегу шёл жестокий бой, а шальные пули свистели вокруг нас. Второй раз просто прошлись по центру города. На площади перед Путевым дворцом, где когда-то был собор Михаила Благоверного, а потом групповой памятник Калинину и Сталину, уже стояло множество берёзовых крестов, пылали костры, оттаивая мёрзлый грунт, а немцы рыли могилы для погребения своих убитых...

 Произошла одна перемена в поведении немцев: они стали какими-то задёрганными и суетливыми. Возросла интенсивность передвижения войск в городе. Вскоре их передвижение упорядочилось. По нашей Грабиловке, например, колонны потянулись в одну сторону — от станции к Пролетарке. Стало ясно: немцы отступают и решили организованно оставить город. К середине декабря немецкие колонны по нашей Грабиловке двигались почти непрерывно. Город и его жители погрузились в тревожное состояние.

 Однажды вечером под городом с небольшими интервалами прогремело несколько мощнейших взрывов. Они были столь сильными, что у нас даже отворилась дверь. Я насчитал то ли шесть, то ли восемь взрывов, точно уже не помню. Мы ещё не спали и коротали вечер при свете неизменной коптилки. Батюшка предположил, что это немцы что-то взрывают.

 А утром 16 декабря, когда уже совсем рассвело, я вышел на крыльцо и увидел в нашем дворе часового-красноармейца, видимо, на всякий случай приставленного для охраны подозрительных резервуаров. Вид у него был бравый.

 В городе на стенах домов, заборах и столбах вскоре появились белые листочки с черным текстом:

 ПРИКАЗ № 1

 По гарнизону гор. Калинина

 19 декабря 1941 г.

 г. Калинин освобождён частями КРАСНОЙ АРМИИ от фашистских полчищ. В целях обеспечения порядка в городе ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Объявить город Калинин на военном положении.

2. Всякое хождение по городу населения разрешить с 7 часов утра до 18 часов вечера. Въезд и выезд из города запрещён впредь до особого распоряжения.

3. Населению города в течение 24 часов сдать всё огнестрельное и холодное оружие, боеприпасы, велосипеды, радиолы и радиоприёмники на пункт сбора по адресу Володарская ул., дом 25 («Плодовощ»).

 Милиции организовать население города для сбора разбросанного оружия и боеприпасов. Граждане, обнаружившие оружие и боеприпасы, должны немедленно сообщить коменданту города. Граждане, уклоняющиеся от выполнения настоящего, будут наказаны по закону военного времени.

 Начальник гарнизона г. Калинина, генерал-майор Поленов

 Военком гарнизона г. Калинина, полк. комиссар Гильченок

 Комендант г. Калинина, капитан Кауров

 Возвращение в уцелевший дом в Заволжье не заняло много времени. Отец и мать везли санки с небогатым скарбом. Я нёс Мурзика. Нёс прямо на руках. И в других домах стали появляться их хозяева.

 Вернулись в город и местные власти. Их деятельность проявилась не только в открытии столовой на Беляковском переулке или парикмахерской на ул. С. Перовской, и в том, что через пару дней в чудом уцелевшей «Звезде» уже показывали фильмы, но и в том, что жителей города, оставшихся на оккупированной территории, стали «настоятельно приглашать» для дачи показаний или объяснений по этим «недостойным для советского человека фактам». С тех пор и появилось в нашем быту позорное клеймо «был на оккупированной территории», и соответствующая графа в анкетах существовала потом несколько десятилетий. Не раз вызывали и моих родителей. Порой держали их с утра до вечера, а я, оставаясь один, не знал, что и думать. Лишь верный Мурзик разделял со мной томительные дни и часы...

 К апрелю 1942 года, как только пригрело солнце и подтаял снег, на Соборной площади началась массовая эксгумация трупов немецких солдат. Целиком и частями их грузили на подводы. Покрывали грязным мокрым брезентом с многочисленными дырами и увозили по улице  Советской в восточном направлении. Говорили, что их сжигали где-то за городом. Лучами солнышка постепенно обнажались и ранее занесённые снегом трупы немецких и наших солдат в местах уличных боёв.

 С наступлением весны в северной части Заволжья участились случайные взрывы. Это мальчишки — и мои сверстники, и помоложе — хозяйничали на местах былых передовых позиций. Кажется, немало тогда мальчишек погибло и пострадало.

 С первых дней освобождения города и по сей день весь ущерб, нанесённый войной городу, приписывался и приписывается только немцам. И никто не задался вопросом: зачем немцам разрушать город, находившийся в их руках? Неужели им не нужна была промышленность? На самом деле швейную фабрику им. Володарского наши подожгли за несколько дней до появления немцев в городе. И Путевой дворец пострадал не от немцев, а от наших обстрелов и бомбардировок, и наша средняя школа № 2 была разрушена нашими бомбами.

 Наши войска почти без боёв оставили город, зато потом в течение двух месяцев почти непрерывно пытались выбить немцев из него. Основной ущерб был нанесён в ходе главного и последнего штурма, с 6 по 16 декабря. Немцы же взорвали только мосты, да и то при отступлении.

 Причины разрушения большинства сёл и городов следует искать совсем в ином направлении: 17 ноября 1941 года Верховный Главнокомандующий Сталин и начальник Генерального штаба Шапошников подписали секретный приказ Ставки № 0428 об уничтожении населённых пунктов в тылу немцев на глубину до 60 км от переднего края и до 30 км вправо и влево от дорог всеми средствами. Мы и по сей день продолжаем всё валить на немцев...»

 К 1 февраля 1942 года пошли первые трамваи — от вокзала до площади Революции, 15 февраля — от вагонзавода до мясокомбината в Заволжье и в Затверечье, в последний день февраля — через волжский мост. В Затьмачье трамваи пошли в августе. В январе—феврале 1942 года стали открываться школы.

 

В январе 42-го

  С освобождением Калинина 16 декабря 1941 года военные действия не окончились: враг занимал обширную территорию области.

 На освобождённых территориях жизнь понемногу налаживалась.

 В листовке к населению Калининской области обком ВКП(б) призывал «без промедления взяться за восстановление хозяйства и культуры... организованно и хорошо подготовиться к проведению весеннего сева. Изыскать и засыпать необходимое количество семян на имеющуюся у вас посевную площадь... развернуть работу по сбору и ремонту сельскохозяйственного инвентаря». Листовка призывала: «Создавайте мощное народное ополчение на поддержку Красной Армии, добивайтесь того, чтобы каждый населённый пункт стал неприступной крепостью обороны».

 В Калинине исполком облсовета выделил 600 тысяч рублей на восстановление 12 школ и 4 детсадов, 250 тысяч рублей на работы по восстановлению 8 больниц и 5 яслей, на здание Большого Пролетарского театра (клуб «Текстильщик») — 75 тысяч рублей.

 16 января исполком облсовета принял решение «в срок, установленный Военным Советом Калининского фронта», восстановить Волжский мост. Для этого 72-му инженерному батальону выделены лес, пиломатериалы, специалисты-монтажники, оборудование, подводы в количестве 250 из Медновского, Кушалинского, Оршинского районов.

 Промышленность области была нацелена на выпуск продукции для армии (бельё, одежда, обувь, инвентарь, снаряжение, например, лыжи, сани и т. п., фураж, продукты). Выпускалась и чисто военная продукция: в Калязине, Кимрах и Кашине освоили выпуск миномётов. Производился сбор денег, одежды у населения, жизнь которого была очень трудной.

 Предоставим слово бывшему генералу Вермахта Курту Типпельскирху: «...русские в начале января по обе стороны верхнего течения Волги вновь начали наступление, которое они вели не только фронтально против немецкой обороны на реках Руза и Лама, но и в сочетании с широким манёвром на окружение севернее Калинина, 4-я танковая армия и 9-я армия были оттеснены до рубежа Гжатск — Ржев. Одновременно превосходящие и подвижные в зимних условиях силы противника прорвали слабую оборону немецких войск западнее Калинина и разбили стоящую на правом фланге 16-й армии дивизию, которая обороняла побережье замёрзшего к этому времени озера Селигер на фронте 120 км по обе стороны Осташкова».

 Это взгляд немецкого историка на начало Ржевско-Вяземской наступательной операции 8 января — 20 апреля 1942 года. Замысел нашей Ставки заключался в том, чтобы окружить, расчленить и уничтожить основные силы группы армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал Г. Клюге).

 С севера в наступление пошла 4-я ударная армия генерал-полковника А.И. Ерёменко, которая занимала рубеж Кравотынь — Пески — Осташков — Любимка — Маслово — Занепречье — Коптево. К середине дня 10 января, ломая упорное сопротивление врага, 249-я дивизия освободила Пено, к исходу дня — Щеверёво, Соблаго, Лаугу. 15 января наши взяли Селижарово.

 В направлении на Торопец через леса пробивались части 360-й стрелковой дивизии, на Андреаполь — 249-й и 332-й стрелковых дивизий. 13 января наши взяли станцию Охват, 14 января — пункты Величково и Трипалёво, к утру 15 января подошли к Андреаполю и после тяжёлых боёв 16 января очистили город от гитлеровцев. Первым ворвался танк «Т-34» командира 141-го танкового батальона ГА. Половчени.

 Освободив Андреаполь, наши пошли на Торопец, выполняя запланированную Ставкой Торопецко-Холмскую операцию. Её целью было разгромить осташковскую группировку немцев и, обходя с запада группу армий «Центр», содействовать её разгрому войсками Калининского и Западного фронтов. Неожиданно для немцев к Торопцу подошли 19 января части 249-й стрелковой дивизии и 48-й стрелковой бригады, а затем и 360-й стрелковой дивизии. После двухдневных уличных боёв Торопец был взят, причём несколько пехотных подразделений немцев сдались в плен. Во время боёв за Торопец командарм Ерёменко был ранен, но поле боя не покинул.

 Одновременно с 4-й ударной армией в направлении на Ржев 8 января пошла в наступление 39-я армия Калининского фронта (командарм генерал-лейтенант И.И. Масленников). Форсировав Волгу западнее Ржева, она прорвала немецкую оборону, прошла с боями 50 км к югу и к середине января вышла к Сычёвке. Всю вторую часть января 39-я армия вела бои на участке Осуга — Сычёвка.

 В образовавшийся прорыв, обеспеченный 39-й армией, были введены войска 29-й армии (командарм генерал-майор В.И. Вострухов) с направления от Луковниково — Ельцы на Оленино и 11-й кавкорпус (комкор генерал-майор Г.Т. Тимофеев). Они обошли Ржев с севера, ударили на Мончалово, Чертолино, к 26 января кавкорпус подошёл к Вязьме. К этому времени они окружили в районе Оленино около 7 дивизий немцев, а под Ржевом и Сычёвкой — 9 дивизий. Подтянув резервы, немцы сумели закрыть узкий прорыв и отсечь 29-ю армию от 39-й армии. Только в феврале части 29-й армии смогли соединиться с 39-й армией, понеся большие потери.

 Южнее развивала наступление 31-я армия (командарм генерал-майор В.А. Юшкевич), к 1 января она занимала рубеж Старица — Степурино. К 7 января армия продвинулась вперёд на 30 км к югу от Старицы, к середине января в ходе предыдущих боёв она была сильно ослаблена, однако продолжала наступательные действия в направлении на Зубцов.

  Ещё южнее, с тургиновского направления, действовала 30-я армия (командарм генерал-майор Д.Д. Лелюшенко) во взаимодействии с 31-й армией. К концу января её части подошли к району восточнее Зубцова, продолжая вести бои.

 В ходе всех этих боевых действий образовался Ржевский выступ группы армий «Центр», который целый год не давал покоя нашей Ставке ввиду его опасности. Типпельскирх пишет:

 «Обеим армиям (9-я полевая и 4-я танковая. — Б.Е.) не оставалось ничего другого, как продолжать обороняться в большом открытом четырёхугольнике, образованном железной дорогой Смоленск—Вязьма—Ржев—Оленино. В то время как натиск с востока и севера за исключением нескольких случаев, когда немцы оказывались в трудном положении северо-западнее Ржева, был выдержан сравнительно легко, требовались нечеловеческие усилия, чтобы отражать постоянные атаки войск Калининского фронта в тылу почти отрезанных немецких армий».

 Окружить немцев не удалось. Причину этого назвал Г.К. Жуков спустя 30 лет: в это время была допущена ошибка в оценке оперативной обстановки и возможностей противника в регионе Вязьмы. Наши войска истощили свои силы и средства, непрерывно наступая в тяжёлых зимних условиях. Не хватало боеприпасов, техники, не было достаточного опыта вождения войск у наших военачальников, немцы превосходили нас в тактике наступательного и оборонительного боёв, о чём красноречиво пишет генерал пехоты X. Гроссманн, командовавший в те зимние месяцы 6-й дивизией в составе 9-й армии Вермахта: «Передовые подразделения противника на 5 января находились в 8 километрах западнее и юго-западнее от Ржева... Обманчиво близкий и беззащитный, лежал Ржев перед советскими войсками. Только обозы и тыловые части стояли там... Но ошибки руководства и недостаточная энергия противника в закреплении успехов предоставляли немецким частям шанс».

 А жизнь в тылу продолжалась. В январе Калининский хлебозавод выпекал до 10 т хлеба в сутки, имея перспективу в 40 т. 2 января запущен мыловаренный завод, заработали 6 парикмахерских, 3 ремонтнообувных мастерских, 2 швейных мастерских и 2 — по ремонту жестянобытовых предметов.

 На вагонзаводе восстановили цеха: кислородную станцию, ширпотреба, инструментальную мастерскую, прессовый цех, паросиловой, транспортный. Заработал КРЕПЗ. 1 января тиражом 50 тысяч экземпляров в Калинине вышла газета «Пролетарская правда», готовилась к работе радиостудия, подготовлен к пуску трамвай. Люди работали, не щадя своего здоровья, зная, как тяжело на фронте...

 26 января наши части начали новое наступление под Ржевом. Атаки следовали за атаками, немцы контратаковали, бои переходили в рукопашные схватки. Начиналась огромная по пространству и по времени битва, прозванная потом уцелевшими нашими и немецкими участниками «Ржевской мясорубкой».

 

В феврале 42-го. Трагедия 29-й армии

  8 января Калининский фронт начал Ржевско-Вяземскую операцию. Западнее Ржева удар наносила 39-я армия (командарм И.И. Масленников) и к началу февраля подходила к Сычёвке. В прорыв пошли 29-я армия и 11-й кавкорпус. Перед 29-й армией (командарм В.И. Швецов) ставилась задача расширить плацдарм западнее Ржева и совместно с 31-й армией овладеть городом.

 Однако немцы под командованием Вальтера Моделя нанесли контрудары и закрыли горловину, через которую снабжались 29-я и 39-я армии и 11-й кавкорпус, которые фактически оказались в полуокружении. Дело дошло до того, что грузы с наших самолётов попадали в расположение немцев. Однажды генерал Масленников (39-я армия) дал отчаянную телеграмму по радио: «Мы подыхаем с голоду, а вы кормите немцев!» Радиограмма попала к Сталину. Сталин вызвал начальника Генштаба Василевского и командующего авиацией Жигарева и был во время разговора настолько вне себя, что Василевский боялся, что он своими руками расстреляет Жигарева тут же, у себя в кабинете.

 Немцы, окружив 29-ю армию, приступили к её расчленению и уничтожению. 9 февраля дивизии армии отступили к востоку. В середине февраля штаб 29-й армии получил по рации запрос Сталина: «Что надо, чтобы вы продержались двое суток?» Командарм Швецов ответил, что нужна поддержка с воздуха.

 На помощь армии 16 и 17 февраля выделили десант из 500 человек, однако найти окружённых, да ещё ночью, было трудно, и около 100 десантников были возвращены на аэродром Люберцы под Москвой.

 К 18 февраля остатки 29-й армии удерживали небольшую территорию площадью около 12 квадратных километров. Авиация немцев группами по 20—30 самолетов непрерывно бомбила её, это был кромешный ад. Решено было выходить из окружения. Остатки дивизий стягивались из Ерзовского леса, минуя Мончалово, в леса около деревни Окороково, в 15 км западнее Ржева.

 «В январе—феврале 1942-го года 29А понесла огромные потери. Выход из окружения, начавшийся в ночь на 18 февраля, был завершён в основном 28 февраля. Из окружения вышли и присоединились к 39А 5200 человек, из них 800 раненых, что составляет примерно половину личного состава только одной стрелковой дивизии, — и это из семи дивизий ударной группировки 29А, фактически полностью погибшей в Мончаловских лесах». Это более поздние данные наших историков.

 По данным немцев, за 2 месяца боев 29-я армия и часть 39-й армии потеряли 26 647 убитыми, 4888 пленными, 187 танков, 343 орудия, 256 противотанковых орудий, 68 самолётов, 7 зениток, 439 миномётов, 711 пулемётов. Долгое время в истории Великой Отечественной войны не было сказано ни слова о полёгшей в ржевских лесах целой армии». Цена будущей победы была непомерно тяжёлой.

 Население восточных районов Калининской области не подозревало о страшных боях под Ржевом, о лютой участи многих мирных жителей ржевских деревень. В 3 км от станции Мончалово, в деревне Брехово, немцы устроили концлагерь, где содержались 1000 человек, которых заставляли работать по 13—16 часов в сутки на военных укреплениях. Ежедневно умирали до 15 человек, за два месяца умерло 400 человек. В деревне Афонасово немцы расстреляли 66 стариков, женщин и детей, и это был не единственный случай.

 21 февраля в Калинине власти организовали митинг протеста против зверств и издевательств немецких оккупантов над женщинами и детьми во временно оккупированных городах и сёлах области, но это разве реально помогало погибающим армиям и деревням под Ржевом?

 Гораздо действенней была материальная помощь Красной Армии, которую оказывало население, откликнувшееся на призыв собирать тёплые вещи, бельё, одежду, а также промышленность восстанавливаемого Калинина и других, нетронутых войной городов. Вагонзавод и завод «1 Мая» освоили и пустили в массовое производство автоприцепы, кузова автомашин, автомастерские, автолебёдки; завод КРЕПЗ выпустил 60 тысяч пар спецгалош и несколько тысяч метров прорезиненной ткани; в других городах изготавливали миномёты, в Вышнем Волочке — марлю для госпиталей. Шла подготовка истребителей танков: 30 человек в Кесовогорском районе, 35 — в Медновском, 22 — в Конаковском были посланы на фронт. Восстанавливались мосты и дороги, население помогало армии, чем могло. Тыл жил своей тяжёлой жизнью.

 

В марте 42-го. Бои местного значения

  Исполняя директивы Ставки, войска Калининского и Западного фронтов продолжали вести безуспешные наступательные бои. Приказано было не позднее 5 апреля 1942 года освободить Ржев. Жуков и Конев не раз доказывали Ставке безрезультатность действий наших армий, но 20 марта Сталин потребовал более энергичного наступления. Войска Калининского фронта предпринимали попытки ликвидировать группировку немцев под Оленино, но успехи были малы.

 Однако и немцам было туго. Командование группы армий «Центр» напрягало все силы для сдерживания советских армий и для того, чтобы не допустить окружения её войск. 20 марта Ставка приказала Калининскому фронту силами 30-й и 39-й армий до 28 марта отрезать оленинскую группировку противника и во взаимодействии с 22-й армией уничтожить её, а 29-й и 31-й армиям вместе с частями 30-й армии взять Ржев. Но эти попытки ни к чему не привели.

 Участник боёв в марте 1942 года под Ржевом Вячеслав Кондратьев, впоследствии известный писатель, вспоминал: «У нас на участке в марте—апреле наша артиллерия практически молчала. Артиллеристы имели в запасе три-четыре снаряда и берегли их на случай вражеской танковой атаки. А мы наступали. Поле, по которому мы шли вперёд, простреливалось с трёх сторон. Танки, которые нас поддерживали, тут же выводились из строя вражеской артиллерией. Пехота оставалась под пулемётным огнём. В первом же бою мы оставили убитыми на поле боя треть роты... У нас не было даже окопов. Из-за весенней распутицы у нас было плохо с продовольствием, начался голод, он быстро истощил людей; измождённый солдат уже не мог рыть мёрзлую землю».

 Армии Калининского фронта испытывали нужду в боеприпасах и продовольствии. Бойцы ели убитых лошадей. Когда растаял снег, искали полусгнившую, перемороженную картошку в буртах или на колхозных полях и готовили из неё своеобразный кисель... «Нечеловечески трудными» назвал эти дни К. Симонов.

 А в сводках Совинформбюро обо всём этом сообщалось как о «боях местного значения».

 Надо отдать должное немцам: они дрались упорно и грамотно. В результате их сопротивления возле Ржева сохранялся так называемый Ржевско-Вяземский выступ, который немцами рассматривался как плацдарм для будущего нового наступления на Москву. «Мы должны удержать Ржев любой ценой. Какие бы потери мы ни несли, Ржев должен быть нашим. Ржев — это трамплин. Придёт время, и мы совершим отсюда прыжок на Москву», — говорилось в воззвании одного из генералов к солдатам.

 Однако части и соединения Красной Армии продолжали непрерывные наступательные бои. Одни гибли, другие сражались. 19—21 марта на правом берегу Волги, в районе деревень Дорогино, Ажево, наша 220-я стрелковая дивизия разбила крупное соединение эсэсовцев из полков СС «Фюрер», «Дойчланд», «Мёртвая голова».

 До Москвы было всего 150 км. Это понимали обе стороны.

 Продолжалась партизанская война. 24 марта 1942 года бюро обкома ВКП(б) приняло решение «О мероприятиях по дальнейшему развёртыванию партизанского движения в области», в котором предусматривалось создание в прифронтовых, неоккупированных районах области партизанских отрядов, небольших групп и переброска их в тыл противника: в них набирались жители Бологовского, Максатихинского, Бежецкого, Калининского, Вышневолоцкого, Лихославльского, Спировского и других восточных районов.

 Группа партизан из Оленинского отряда 9 марта совершила налёт на обоз немцев, 12 марта другая группа уничтожила штабную машину, 22 марта партизаны произвели нападение на немцев в деревнях Вязоваха и Нивье. Понемногу, хотя и не везде, но немцы теряли солдат и офицеров, теряли военное имущество, нарушалась связь, сеялась паника. Народ взялся за оружие.

 Основные события на партизанском фронте были впереди.

 

В апреле и мае 42-го

 20 апреля 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение о приостановке наступательных действий Калининского и Западного фронтов и о переходе их войск к обороне.

 Как в этом случае говорили и писали, на фронте установилось относительное затишье. Обе стороны начали подготовку к предстоящим летним боям. На образовавшемся Ржевско-Вяземском выступе в 170—250 километрах от Москвы немцы начали создавать глубоко эшелонированную оборону, зарываясь в землю, предполагая превратить выступ в трамплин «для прыжка» на Москву. «Перед фронтом 30А немцы соорудили по переднему краю на видимую глубину более 500 дотов и блиндажей, 7 км противотанковых рвов, 3,5 км лесных завалов... Каждый населённый пункт был превращён в самостоятельный узел обороны с дотами и железными колпаками, траншеями и ходами сообщения. Перед передним краем в 10—20 метрах устанавливались сплошные проволочные заграждения в несколько рядов. Каждый холм, каждая лощина, каждый перелесок нейтральной полосы были пристреляны вражеской артиллерией». И так — везде. Дома колхозников вкапывались в землю, немцы в них обживались основательно, готовясь отразить неминуемое наступление наших войск на выступ.

 Они не ошиблись в своих ожиданиях. Впоследствии ГК. Жуков вспоминал, что И.В. Сталин более всего опасался за московское направление, на котором противник сосредоточил более 70 дивизий. «Я считал, — писал Жуков, — что на западном направлении нам нужно обязательно в начале лета разгромить ржевско-вяземскую группировку, где немецкие войска удерживали обширный плацдарм и имели крупные силы».

 Затишье было действительно относительным: в тылу противника продолжали вести бои войска 39-й армии и 11-го кавкорпуса Калининского фронта при взаимодействии с ещё немногочисленными партизанскими отрядами. Части 39-й армии испытывали неимоверные трудности, «так как снабжение боеприпасами и продовольствием с помощью транспортной авиации и через «нелидовский коридор» не могло обеспечить даже самых минимальных потребностей армии». Немцы вынуждены были держать против 39-й армии второй фронт, а командующий 9-й армией генерал Вальтер Модель готовил операцию «Зейдлиц» по разгрому 39-й армии. Однако 23 мая 1942 года он был ранен в самолёте над лесом юго-западнее Ржева — его обстреляли партизаны. Лётчик тоже был ранен, но сумел посадить самолёт в Белом. Генералу срочно сделали переливание крови и отправили на лечение в Германию.

 Наши войска пополнялись людьми, техникой, вооружением, шли работы по укреплению занятых позиций, по разведке врага. Настоящим бичом, по словам Гудериана, становилась партизанская война, сильно влияя на моральный дух немецких солдат. 18 апреля в Калинине сформировали партизанский отряд «За родную землю» и переправили его в тыл врага, люди сдавали деньги и вещи в пользу Красной Армии, участвовали в оборонительных работах в западных районах. На всякий случай строились оборонительные сооружения на окраинах Калинина, однако из доклада начальника управления НКВД Д. Токарева следовало, что состояние сооружений было неудовлетворительным, работа к 27 апреля осталась незаконченной, «несмотря на актуальность её значения». В те месяцы никто заранее не мог предугадать развития событий на фронте. Немцы снова могли рвануть к городу.

 Постепенно восстанавливались фабрики, особенно текстильные, на селе — колхозы. Помощь приходила из глубины СССР, в частности, из Хакассии: присылали семена, сельхозинвентарь, привозили лошадей. К концу мая в большинстве колхозов Калининской области завершили весенний сев. Жизнь продолжалась, и мало кто знал, что летом под Ржевом развернутся кровавые ожесточённые бои.

 

В июне 42-го

  В начале лета на Калининском фронте установилось относительное затишье, если этот термин позволительно употреблять по отношению к происходящим боям внутри Ржевско-Вяземского выступа. Обе стороны планировали более крупные операции.

 Георгий Жуков полагал, что целесообразно нанести мощные удары на западном направлении с целью ликвидации Ржевско-Вяземского выступа. Для этого, по его мнению, должны быть привлечены силы и Калининского фронта. Однако события под Харьковом внесли свои коррективы: намеченные воинские части были срочно переброшены туда.

 Немцы же предприняли две наступательные операции против группы генерала Белова, действовавшей у них в тылу. Много хлопот им доставляли и партизаны. С фронта немцы сняли два армейских корпуса и после ожесточённых боёв (операции «Ганновер-1» и «Ганновер-2») фактически разбили группу Белова, часть которой прорвалась в расположение войск Калининского фронта, а большая часть ушла на юг и к 20 июня вышла в расположение войск Западного фронта.

 2 июня вместо Моделя командующим 9-й армией стал генерал танковых войск фон Виттенгоф. К 19 июня в штабе группы армий «Центр» обсудили план операции «Зейдлиц» по уничтожению советских 39-й армии и 11-го кавкорпуса, ведших оборонительно-наступательные бои между Белым и Сычёвкой. Для этой операции немцами планировалось участие не менее 12 дивизий, кавалерийской команды 9-й армии и других, в целом превосходящих по численности наши войска.

 Наше командование к концу июня уже имело информацию о готовящемся ударе. Однако и командующий 39-й армией И.И. Масленников, и командир 11-го кавкорпуса С. Соколов понимали и другое: слабое обеспечение своих частей. В кавкорпусе имелось: «винтовочных патронов — 1 боекомплект, артвыстрелов — 1 боекомплект, мин к миномётам — нет. Продовольствие — 4 сутодачи». В 39-й армии — «3—5 сутодач продовольствия и в среднем около 1 боекомплекта боеприпасов». Масленников говорил: «...я готовлюсь к борьбе в самой неблагоприятной обстановке, то есть к боям в окружении без права вывода армии». Напомним, что Ржев, Зубцов, Погорелое Городище, Белый находились в немецких руках, и их части нависали с севера над действовавшими на юге в их тылу 39-й армией и 11-м кавкорпусом.

 Постепенно разворачивалось партизанское движение, организуемое под руководством обкома ВКП(б) совместно с армейским командованием.

 В июне 1942 года сформирована 1-я Калининская партизанская бригада, она действовала в Идрицком районе. В те же дни организована 2-я Калининская партизанская бригада из молодых комсомольцев-добровольцев. Бригада начала действовать в Великолукском районе. Забегая вперёд, скажем: потом будут бить немцев 25 бригад.

 Все мероприятия по партизанскому движению в области объединялись и руководились оперативным штабом во главе с секретарём обкома ВКП(б) Бойцовым и начальником УНКВД Токаревым. В штаб входили также от УНКВД Павлов и Здорный, от обкома — Воронцов и Хрусталёв.

 Таким образом, наша область в июне 1942 года, через год после нападения фашистов, жила напряжённейшей жизнью: в нетронутых войной районах люди помогали фронту чем могли, на оккупированных территориях старались выжить сами и помогали армии и партизанам, а вот на передовой жизни не было: бои сметали целые деревни. Тем не менее, наш народ выстоял. Приведём слова наблюдателя тех событий Германа Геринга, наци № 2, сказанные им в 1946 году на Нюрнбергском процессе: «Я не говорю о численности Красной Армии, о числе советских пушек, самолётов, танков. Это мы приблизительно знали. Я не говорю о мощи, о мобильности промышленности. Это было также нам известно. Я говорю о людях. Мы не знали и не понимали советских русских. Русский человек всегда был загадкой для иностранцев, и это оказалось для нас роковым».

 Неплохо бы эти слова фашиста знать и кое-кому из современных любителей испытать наш народ.

 

В июле 42-го

  На Калининском фронте главным событием июля стала операция «Зейдлиц», проведённая немцами силами 9-й армии против частей наших 39-й армии и 11-го кавкорпуса, действовавших в тылу противника, между Белым и Сычёвкой. Приведём анализ этого периода боёв, сделанный научным сотрудником Тверского государственного объединенного музея кандидатом исторических наук Светланой Герасимовой.

 «Советские авторы называли операцию «Зейдлиц» «частной». В сообщении же Вермахта от 13 июля говорится о «широком наступлении немецких частей», Гальдер пишет в дневнике о ходе её проведения почти ежедневно, а генерал Гроссманн вообще назвал её сражением. Вместе с немалым числом немецких войск, задействованных в операции, эти факты свидетельствуют о значимости операции для немецкой армии. В ней принимали участие войска не менее 12 дивизий, кавалерийская команда 9-й армии и другие части.

 Из-за плохой погоды операция «Зейдлиц» началась позже запланированного — лишь 2 июля. Уже 5 июля немецкие войска перерезали узкий «Нелидовский коридор», по которому шло снабжение полуокружённых частей, которые теперь оказались в полном окружении. После боёв, ожесточённость которых отмечает Гальдер, окружённая группировка советских войск была рассечена надвое и разгромлена. Попытки 41-й армии и 22-й армии Калининского фронта помочь окружённым успеха не имели. Командующий 39-й армией генерал-лейтенант И.И. Масленников был ранен и эвакуирован. Заменивший его генерал-лейтенант И.А. Богданов при выходе из окружения получил смертельное ранение, начальник штаба П.П. Мирошниченко, многие командиры и солдаты погибли. По словам Типпельскирха, одновременно были уничтожены части 22-й и 41-й армий, не успевшие отойти. Из окружения вырвалось более восьми тысяч человек. Завершилась операция «Зейдлиц» 12 июля. За десять дней боёв, по немецким данным, в плен попали более 50 тысяч советских воинов, были уничтожены 230 танков, 58 самолётов, захвачено 760 орудий разных калибров, тысячи единиц стрелкового оружия. По данным «Военно-исторического журнала», безвозвратные потери войск Калининского фронта в этой оборонительной операции составили всего 7432 человека. Это вызывает недоумение, так как, по архивным материалам, в июле 1942 года пропало без вести в 39-й армии — 22 749, в 11-м кавкорпусе — 14 071, в 22-й армии — 3905, в 41-й армии — 6347 человек, что значительно ближе к немецким данным.

 В результате операции «Зейдлиц» советские войска потеряли очень важный плацдарм юго-западнее Ржева, оперативное же положение 9-й армии немцев значительно улучшилось: тылы немецких войск в районе Ржевско-Вяземского выступа были очищены. Для достижения этой цели были задействованы войска в общей сложности более чем 23 немецких дивизий, то есть почти треть (от 70 дивизий) сил группы армий «Центр». Но при этом немецкие дивизии были обескровлены и требовали пополнения».

 Главным положительным результатом трагических для наших войск событий в июле 42-го года стало неучастие группы армий «Центр» в летнем наступлении на всём советско-германском фронте. Всю весну и лето их сковывали советские регулярные войска и партизаны.

 Эти события стали прелюдией к новой Ржевско-Сычёвской наступательной операции Калининского и Западного фронтов, которая началась 30 июля, с ударами в сторону Ржева...

 Про партизан здесь упомянуто не зря: для немцев они были постоянной головной болью. Ещё 30 мая 1942 года Государственным Комитетом Обороны при Ставке Верховного Главнокомандования создаётся Центральный штаб партизанского движения, а с 16 июля 1942 года на Калининском фронте при Военном Совете также сформирован Штаб партизанского движения под руководством сначала Радченко, а потом Бельченко, Рыжикова, Соколова. За июль-август создано 9 калининских партизанских бригад в составе 2500 бойцов.

 Основной состав бригад формировался позднее, к 1943 году их было уже два десятка.

 Народ в тылу жил тяжело и тревожно. Нужно было помогать фронту, снабжать армию хлебом, фуражом, вследствие чего часть семенного фонда была израсходована, потому и посевов по площади было не везде достаточно. Людей привлекали на строительство оборонных сооружений, заготовку леса, прокладку дорог, и всё задаром. В городах надо было восстанавливать промышленность, выживать и жить, надеясь на победу и на возвращение с фронта мужчин.

 ...Это было время, которое сейчас многим не понять и не прочувствовать. Кроме малого числа ветеранов войны и труда.

 

В августе 42-го

  Уже с 16 июля Жуков по указанию Верховного Главнокомандующего начал планирование наступательной Ржевско-Сычёвской операции, рассматривая её как «крупное наступление в рамках стратегической обороны Советской Армии». В общей сложности Жуков и Конев могли ввести в действие 345 тысяч бойцов, 1400 танков и десятки тысяч орудий. Наши войска имели превосходство над немцами в танках в 7 раз, в артиллерии в 6 раз, в людях в 4 раза. И хотя немцы тоже готовились к отпору, создав хорошо развитую систему опорных пунктов с продуманной системой ведения огня, соединёнными окопами полного профиля, прикрытыми минными волями и проволочными заграждениями, нашим стратегам казалось, что «выполнить план Ставки они смогут гарантировано».

 Незадолго до начала наступления в войсках был зачитан знаменитый жестокий приказ № 227 от 28 июля 1942 года. В нём, пожалуй, впервые Верховный без прикрас сказал правду о тяжёлом положении на фронте и в стране, о беспорядке и отсутствии воинской дисциплины в частях и соединениях. «Паникёры и трусы должны истребляться на месте», «ни шагу назад без приказа высшего командования», отступающих без приказа приравняли к предателям Родины; приказано было формировать заградотряды и штрафные роты, паникёров и трусов разрешалось расстреливать на месте.

 В 6.30 утра 30 июля при поддержке 20 артполков и 18 дивизионов «катюш» обеих армий пехота пошла в атаку. Пошёл дождь, перешедший в ливень, местность превратилась в сплошную липкую грязь. Танки и артиллерия отстали, их засекали немцы и уничтожали прицельным огнём. Особенно хорошо горели танки, полученные от союзников. До Ржева оставались какие-то 6 км. И никто не предполагал, что для преодоления этих 6 км понадобится весь август, а Ржев будет нашим только на следующий год — в марте 1943 года. Немцы опомнились и оказали грамотное и упорное сопротивление. До 7 августа, не стихая, следовали атаки наших частей одна за другой, затем передышка, снова атаки, и так с раннего утра до ночи. Потери с обеих сторон были ужасными, но наши — значительно большими. Действия наших войск приняли характер медленного прогрызания немецкой обороны атаками в лоб, без манёвра. Немцы ожесточённо сопротивлялись. В реке Бойня, по берегам которой наступала 274-я стрелковая дивизия 29-й армии, текла красная от крови вода. От стрелковых батальонов после таких атак оставалось не более десятка человек. Сражение в том же духе продолжалось ещё 10 дней... Западный фронт Жукова из-за ливней ударил лишь 4 августа.

 Вновь пошли дожди. Подвоз боеприпасов и горючего осуществлялся на лошадях, и то с трудом. Неважной была связь между штабами, полками и дивизиями. А наступать надо было. 7 августа на подступах к Вазузе развернулось встречное сражение между нашими танковыми корпусами и 1-й и 5-й танковыми дивизиями Вальтера Моделя. На тверской земле дрались с обеих сторон около 1500 танков, и это произошло за год до знаменитого танкового сражения под Прохоровкой на Курской дуге, о котором взахлёб рассказывает любой учебник.

 Показательно сражение за деревню Полунино. Командир 16-й гвардейской стрелковой дивизии заболел и был отправлен в тыл.

 Новый комдив, полковник П.Г. Шафранов, предложил инициативную идею: сменить направление удара. На штабных картах значилось к западу от села болото, якобы непроходимое.

 Шафранов приказал выяснить, так ли это. Разведчики прогулялись по болоту и доложили, что оно проходимо. Комдив приказал танковой бригаде и одному пехотному полку изображать по-прежнему атаку с севера, а два полка пехоты должны были ударить в обход через болото. Немцы такого не ожидали, и Полунино было взято за три часа.

 29-я армия потеряла за август 82 441 человек, из них убито 19 096 человек. В других армиях — то же самое, общие официальные потери в операции составили 193 683 человека (напомним, всего наступало 345 тысяч бойцов и командиров), или по 8 тысяч в день.

 24 августа начался штурм Ржева, дивизия Шафранова овладела деревнями Федорково и Бердихино. Наша артиллерия и «катюши» непрерывно вели обстрел Ржева, где сидели немцы. Город горел, 24 и 25 августа на его месте стояла стена огня.

 Ржев взять не удалось. Несмотря на превосходство в живой силе и технике, героизм и самоотверженность бойцов и командиров Красной Армии, операции Жукова и Конева оказались малорезультативными и самыми кровопролитными сражениями 1942 года, превосходящими по потерям Сталинградскую битву. По скорости расходования собственных солдат, как патронов в пулемётной ленте, наши полководцы не имели себе равных. Об этом тоже надо знать и помнить.

 

В сентябре 42-го

  Официально Ржевско-Сычёвская операция закончилась 23 августа, но весь сентябрь и до середины октября под Ржевом шли непрерывные бои. В мемуарах генералов и маршалов о них ни слова.

 В «Истории Ржева», вышедшей в 2000 году, находим следующие строки.

 «Сентябрь 42-го в отличие от дождливого августа выдался на редкость сухим и тёплым. В 30-й армии велась усиленная подготовка к последнему штурму Ржева». Была сделана попытка расширить плацдарм за Волгой, но безуспешно.

 «21 сентября штурмовые группы 215-й, 369-й, 375-й стрелковых дивизий, преодолев проволочные заграждения и две линии окопов, ворвались в северную часть города. В стык 215-й и 369-й дивизий немедленно была введена в бой 2-я гвардейская дивизия. Целый день шёл ожесточённый бой в северо-восточных кварталах Ржева. Хорошо вооружённые штурмовые группы, ликвидируя очаги сопротивления немцев и очищая дома, медленно продвигались вперёд. Каждый дом был превращён врагом в крепость, приспособленную к круговой обороне. Улицы были перегорожены различными препятствиями — надолбами, проволочными заграждениями, а ходы сообщения в полный рост с перекрытиями связывали всю систему неприятельской обороны. К исходу 21 сентября 369-я СД овладела 17-м и 18-м кварталами, 2-я гвардейская — 24-м кварталом и очищала 23-й и 25-й кварталы, 125-я СД вела бои в 22-м и 23-м кварталах... В тяжёлых непрерывных уличных боях от противника было очищено более десяти кварталов. Но враг неоднократно бросался в контратаки, отдельные дома и целые кварталы по несколько раз переходили из рук в руки».

 Накал боёв отмечали все: и наши, и немцы. Немецкий военный врач из 161-й пехотной дивизии, воевавший на зубцовском направлении, в нескольких письмах домой с ужасом вспоминал 9 сентября, когда русские войска вели наступление весь день — с раннего утра до позднего вечера: «...но Ржева я не забуду. Может быть, были наступления, стоившие больше человеческих жизней, но не было, кажется, другого, столь печального — неделями шли бои за пять-шесть обломанных деревьев, за стенку разбитого дома да крохотный бугорок». Ржев — это тверской Сталинград. Георгий Жуков признавал это, говоря, что активные действия наших войск летом и осенью 1942 года на западном направлении против немецкой группы армий «Центр» должны были дезориентировать противника, создать впечатление, что именно здесь, а не где-либо в другом месте, мы готовим зимнюю операцию.

 Не дать противнику перебросить войска на юг, под Сталинград и на Кавказ — эта задача была выполнена. Немцы даже были вынуждены направлять сюда дивизии с южных и других участков фронта и даже дивизию «Великая Германия», готовую к отправке во Францию.

 Но жертвы с нашей стороны были огромны: общие потери четырёх армий, участвовавших в операции с 30 июля до конца сентября 1942 года, составили более 250 тысяч человек.

 В конце сентября армии фронта перешли к обороне. Ржев снова не удалось очистить от немцев. Набирало силу партизанское движение. Учитывая важность этого способа борьбы с врагом, 5 сентября 1942 года И. Сталин подписал приказ Народного Комиссара обороны «О задачах партизанского движения», в котором ставилась цель превратить его во всенародное движение, сформулированы конкретные цели и задачи соединений. В Калининской области уже в конце августа — начале сентября при Военном Совете 3-й ударной армии был сформирован партизанский корпус, в который вошли почти все бригады. В начале сентября корпус начал осуществлять боевые рейды по тылам противника по Невельскому, Пустошкинскому, Идрицкому, Себежскому районам, а потом, перейдя железную дорогу Великие Луки—Себеж, и по Опочецкому, Кудеверскому и Красногородскому районам (ныне в составе Псковской области).

 

В ноябре—декабре 42-го. Операция «Марс»

 Исполнилось 62 года с начала победоносной Сталинградской битвы — крупнейшей операции 1942 года с кодовым названием «Уран» по разгрому 6-й армии Паулюса. Долгое время в официальной истории войны умалчивалась разработанная и проводимая одновременно с ней другая операция с кодовым названием «Марс», целью которой был разгром 9-й армии Моделя в районе Ржевско-Сычёвского выступа.

 Действия наших войск под Сталинградом координировал Александр Василевский, под Ржевом с конца ноября 1942 года — Георгий Жуков. В случае успеха после «Урана» предполагалась операция «Сатурн», а после «Марса» — «Юпитер» или «Нептун», в направлении Вязьмы.

 Общий замысел операции «Марс» состоял в следующем. Войска правого крыла Западного фронта с рубежей Вазузы и Осуги и войска Калининского фронта, охватывающие Ржевский выступ, встречными ударами с северо-запада и из района Белого в направлении на Холм-Жирковский должны были окружить 9-ю армию Моделя и разгромить её по частям. К 15 декабря планировалось взять Сычёвку, окружить немцев под Ржевом и взять его до 23 декабря 1942 года.

 В общей сложности для проведения операции «Марс» Ставка выделила 545 тысяч бойцов и командиров, 1200 танков, сотни самолётов.

 Но и немцы выставили в составе группы войск «Центр» огромные силы, зная о нашем готовящемся наступлении. «В октябре-ноябре сюда было переброшено в общей сложности 16 дивизий. Непосредственно на Ржевском выступе, перед фронтом 20-й и 31-й советских армий, оборону занимал 39-й танковый корпус (5-я танковая, 78-я и 102-я пехотные дивизии), позади них располагались резервы — 9-я танковая и 95-я пехотная дивизии. Перед 22-й армией В.А. Юшкевича и 41-й — Г.Ф. Тарасова находился немецкий 41-й танковый корпус и резервы — 1-я танковая дивизия и мотодивизия СС «Великая Германия». Севернее оборону занимал 23-й армейский корпус — 110-я и 206-я пехотные, 14-я моторизованная дивизии.

 Целых три танковых дивизии находились ещё в резерве: 12-я, 19-я и 20-я». Силы были огромны, Модель настроен был решительно. Командир 6-й пехотной дивизии 9-й армии Хорст Гроссманн писал: «...русские, помимо наступления на Великие Луки, не отказались и от своего прежнего плана: взять Ржев и последующим ударом на Смоленск раздавить Центральный немецкий фронт. Блок 9-й армии вызывающе выдавался внутрь вражеской территории и напрашивался на атаки с трёх сторон. В третий раз испытывал противник своё счастье».

  Сначала наши войска 24 ноября 1942 года ударили в направлении Великих Лук силами 3-й ударной армии генерал-лейтенанта К.Н. Галицкого. Взаимодействовала с 3-й 4-я ударная армия генерал-лейтенанта В.В. Курасова. Наступление вели свыше 95 600 человек, 743 орудия, 1346 миномётов, 46 «катюш», 390 танков.

 Противник в полосе наступления не имел достаточно сил для отпора, поэтому город был превращён в мощный узел сопротивления, «крепость», как любили они называть.

 По приказу Жукова все силы 3-й ударной армии были выстроены в один эшелон для увеличения силы удара, даже резервы. Передовые полки четырёх стрелковых дивизий на главном направлении произвели разведку боем, но немцы плотным огнём вынудили подразделения залечь, и те не смогли достаточно точно определить нужных данных об обороне противника.

 25 ноября 1942 года. За день до этого войска Сталинградского фронта осуществили окружение 6-й армии Паулюса, и об этом узнала вся страна. На Калининском и Западном фронтах сразу по трём направлениям после артподготовки в 9.20 утра тоже началось наступление.

 Погода испортилась, повалил снег, началась метель. Выяснилось, что наша артиллерия из-за непогоды не смогла нанести урон противнику, поэтому 31-я армия B.C. Поленова прорвать оборону немцев не смогла, понеся большие потери. Несколько лучшие результаты показала 20-я армия Н.И. Кирюхина — она форсировала Вазузу и захватила плацдарм. Но яркого прорыва не получилось.

 У Калининского фронта успехи были более значительными. Утром части 41-й армии Г.Ф. Тарасова вместе с 1-м мехкорпусом Соломатина прорвали оборону немцев, обошли Белый, намереваясь оседлать шоссе на Духовщину. Здесь следует особо упомянуть сибиряков 6-го добровольческого стрелкового корпуса генерала С.И. Поветкина численностью свыше 37 750 бойцов и командиров из 150-й Новосибирской дивизии, 74-й Алтайской, 75-й Омской, 78-й Красноярской, 91 -й стрелковых бригад — это они потом войдут в историю Ржевской битвы как истинные герои.

 26 ноября 1942 года продолжалось выдвижение на плацдарм на Вазузе частей 20-й армии: две сотни танков, 30 тысяч бойцов и 10 тысяч кавалеристов длинными колоннами по узким заснеженным дорогам медленно двигалась на плацдарм. Понеся большие потери от огня артиллерии немцев, к середине дня 26-го танкисты оказались на другом берегу, кавалеристы не смогли перейти реку. Танкисты пошли дальше в атаку, но, понеся потери до половины личного состава и танков, перешли к обороне.

 Обстановка стала напоминать неразбериху из-за метели, снега, бездорожья, скверной связи, отсутствия информации о своих и чужих.

 Под Великими Луками части 3-й ударной армии медленно развивали наступление, подходя всё ближе к городу.

 28 ноября 1942 года танковый корпус генерала Катукова из состава 22-й армии продолжал вести тяжёлые бои, сплошного фронта не было, танкам трудно приходилось в глубоком снегу, где таились почти сплошные минные поля. За два дня Катуков потерял более 100 танков Т-34 и «КВ-1», лучших наших танков. Генерал Юшкевич отправил в бой свои последние резервы — 114-ю стрелковую бригаду и 39-й танковый полк (около 40 танков), но это не помогло, немцы отбивали все атаки.

 Ситуация в целом почти не контролировалась.

 С севера на позиции немцев наступала 39-я армия генерала Зыгина (3 стрелковые дивизии, 4 стрелковые и 2 танковые бригады) без резервов. Задача армии состояла в том, чтобы прорвать оборону немцев и выйти на шоссе Оленино—Ржев. Продвинувшись только на 5 километров, армия встала, а затем немцы отбросили её на исходные рубежи.

 А в эти дни западнее железной дороги Ржев—Сычёвка дрались в окружении части 20-й армии генерала Кирюхина, у них кончались боеприпасы, продовольствие, горючее; снабжение по воздуху не удалось. В ночь на 30 ноября танкисты 6-го танкового корпуса нанесли удар на север-восток, навстречу им шли танки 100-й танковой бригады с пехотой. К утру 1 декабря окружённые части пробились через немцев, но понесли огромные потери.

 К 1 декабря перешёл в оборону и корпус Соломатина, перед которым немцы расположили две танковые дивизии. Возникла угроза окружения. Жуков приказал окружённым войскам удерживать территорию, а доставку продовольствия и боеприпасов организовали по воздуху. 6 декабря немцы отбросили наши части от дороги Белый—Владимирское, к исходу 7 декабря они вышли в тыл подвижной группы Калининского фронта, окружив 1-й мехкорпус и 6-й стрелковый корпус.

 Под Великими Луками 10 декабря 3-я ударная армия Галицкого после ожесточённых боев окружила немцев в городе, отбив их попытки на флангах пробиться к своим на помощь. Причиной неудачи по быстрому взятию города участник боёв генерал-лейтенант Г.Г. Семёнов считал слабое знание противостоящего противника. Наши наступали медленно, тяжело, город взяли лишь 17 января 1943 года.

 8 декабря Ставка направила Калининскому и Западному фронтам новую директиву о возобновлении наступления начиная с 10—11 декабря по всему фронту наших войск с задачей к 1 января 1943 года уничтожить группировку противника в районе Ржева, Сычёвки, Оленина, Белого.

 Для нового наступления усилили 20-ю и 29-ю армии. В 20-ю армию ввели новый 5-й танковый корпус и переформированный 6-й танковый корпус с недокомплектом танков. Наступали снова в том же направлении, в том же порядке, что и в конце ноября. Изучив нашу манеру наступать, Модель знал, куда ему подтягивать резервы: наступление выдохлось, наши отошли на исходные позиции, и бои на западе от Вазузы продолжались до конца месяца, до тех пор, пока наши не выдохлись окончательно.

 В ночь с 15 на 16 декабря генерал Соломатин повёл остатки своего корпуса на прорыв. Собрал в кулак всех боеспособных, уничтожил оставшуюся технику и ударил на запад. Навстречу ему на немцев наступала 154-я танковая бригада. Соломатин вырвался из окружения, потеряв 8000 человек убитыми и 150 танков.

  Общие потери двух фронтов к концу операции «Марс», то есть к 20 декабря, — около полумиллиона человек и 1700 танков.

 Ни одна из задач, сформулированных Жуковым, в ходе операции не была выполнена, никто за кровавую безрезультатную бойню не понёс ответа. Это был провал, преподнесённый как успех.

 О том, как расходовался «человеческий материал» в этой операции, можно судить по легендарному 6-му Сталинскому добровольческому корпусу С.И. Поветкина из Сибири, упомянутому выше. «Ему не повезло с самого начала. К месту наступления он добирался по местам, уже выжженным войной, а поставить на довольствие его «забыли». На протяжении 170 километров давали от 400 до 750 граммов хлеба. Появились больные от истощения, были случаи смерти от «паралича, сердечной недостаточности». Когда корпус пришёл на место, истощённых людей откармливали в срочно созданных «домах отдыха». И вот этот немного отдохнувший корпус, включённый в состав 41-й армии, 25 ноября при поддержке танковых подразделений 1-го мехкорпуса пошёл на прорыв немецкой обороны. По воспоминаниям участников боёв, не все бойцы имели оружие. Они должны были добыть его в бою. Не у всех была маскировочная одежда.

 Место для прорыва было выбрано неудачно: узкая долина шириной с километр, господствующие высоты над которой занимали немецкие части. Сегодня в «долине смерти» под городом Белым над могилой 12 500 бойцов стоит часовня. Потери были такими большими, что из-за угрозы срыва наступления в прорыв был введён раньше намеченного весь 1-й мехкорпус.

 Для справки. Согласно точке зрения авторов книги «Гриф секретности снят. Потери Вооружённых Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование» (Под общ. ред. Г.Ф. Кривошеева. М.: Воениздат, 1993), «безвозвратные потери Красной Армии в 1942 году составили 3 миллиона 582 тысячи человек. Генерал Д. Волкогонов оценивал их в 5 миллионов 888 тысяч человек. Современные исследователи на основе архивных данных оценивают наши потери в 1942 году в 7 миллионов 150 тысяч человек».

 Немцы за весь 1942 год потеряли 519 тысяч солдат и офицеров, то есть на одного убитого немца наши полководцы клали 13 советских.

 Бойцы и младшие командиры Красной Армии под Ржевом свой воинский долг исполнили до конца: своими жертвами (10 тысяч убитых и раненых в сутки!) они оттянули дивизии Вермахта от Сталинграда, помогая обеспечить там победу, себе же заработав почти забвение.

 Нет, нам нельзя забывать Ржевскую битву!

 

В январе 43-го

  На фоне громких успехов сражения под Сталинградом события на Ржевско-Вяземском выступе зимой 1942—1943 годов выглядели в сводках Совинформбюро менее ярко. Но для бойцов и младших командиров Красной Армии под Ржевом их бои, их ратный труд, кровь и тяжёлые потери были не менее весомы, чем там, на юге.

 Спустя много лет после 1942 года Георгий Жуков в оправдание неудач под Ржевом писал: «Разбираясь в причинах неудавшегося наступления войск Западного фронта, мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара... В данном конкретном случае не было учтено влияние местности, на которой была расположена немецкая оборона, хорошо укрытая за обратными скатами пересечённой местности».

 Вот как! Немецкие генералы свои неудачи сваливали на «генерала-зиму», а наши — на плохую местность. Как тут не вспомнить Александра Васильевича Суворова, ответившего однажды на замечание одного завистника по поводу побед Генералиссимуса: «Помилуй Бог! Помимо удач ещё и умение надобно!» Под Ржевом этой малости — умения — у отъявленного нациста, зато опытного военачальника Вальтера Моделя оказалось больше, чем у советских полководцев. Впрочем, маршал Николай Крылов честно, в отличие от некоторых великих полководцев сталинской эпохи, признавал: «Что греха таить — в сорок втором мы ещё не умели воевать и управлять войсками так, как научились потом».

 ...Значительные события продолжались под Великими Луками, где противник с середины декабря 1942 года был в окружении. С целью деблокады своих войск немцы перебросили сюда дополнительно две танковых, одну моторизованную дивизии, две пехотные бригады, нанося контрудары по флангам 3-й ударной армии генерала Галицкого. За месяц, к середине января, им удалось продвинуться на 15 километров и выйти к городу, но соединиться со своими окруженными частями не смогли. Немцы стояли в 4—5 километрах от города, однако вскоре они были отброшены назад частями 3-й ударной армии, которая продолжала вести бои в городе по уничтожению немецкого гарнизона. 17 января Великие Луки были освобождены.

 По советским данным, потери немцев в этой операции составили: 59 тысяч убитых и раненых, 4 тысячи пленных, 250 танков, 770 орудий и миномётов; захвачено 190 орудий, 22 танка, 40 паровозов, 155 автомашин, 6 складов. Наши потери составили более 104 тысяч убитыми и ранеными, потери в технике нам неизвестны.

 Успешная Великолукская операция ухудшила положение противника: Красная Армия оказалась западнее Ржевско-Вяземского выступа на 240 км, возникла угроза окружения немцев. Однако группа армий «Центр» всё ещё представляла мощную силу: в её составе находилось 77 дивизий, больше половины которых располагались на Ржевском направлении. По всему периметру выступа шли непрерывные бои, носившие для нас затяжной, без видимых успехов характер.

 25 января 215-я стрелковая дивизия и 10-й отдельный стрелковый батальон при поддержке артиллерии 30-й армии предприняли попытку освободить часть Ржева на левом берегу Волги (севернее города) и освободить территорию под названием Городской лес. Артподготовка началась в 8.37 утра прямой наводкой с расстояния 500 метров по заранее разведанным целям. Затем в действие ввели дальнобойные орудия 392-го полка резерва Главного командования. В 8.50 огонь перенесли с передовой в глубь немецкой обороны, пошла в атаку пехота. Ворвались в первую траншею, и тут немцы ударили из пушек и миномётов с флангов, сами переходя в контратаку. Наступление наших захлебнулось, вечером был получен приказ отходить.

 И так по всему периметру выступа искрил весь Калининский фронт. Чувствовалось некое затишье перед очередной крупной схваткой под Ржевом. Генерал Хорст Гроссманн впоследствии писал: «1942 год, принесший по всему Восточному фронту многочисленные наступательные бои с введением огромного количества русских подразделений, «съел немецкие резервы».

 Это было главным результатом январских боёв под Ржевом — своими действиями наши деды и отцы подготовили условия для слома «кинжала в сердце России — Москву».

 

В феврале—марте 43-го. Освобождение

  «Под Ржевом и ночью, и днём не смолкали сраженья.

 А враг был одет, и обут, и силён, и жесток.

 Под Ржевом сжималось, сжималось кольцо окруженья,

 и наши от пуль и от голода падали с ног»

 (Михаил Ножкин).

 Катастрофа под Сталинградом, напряжённое положение войск Вермахта на юге, у Харькова, непрекращающееся давление Красной Армии на группу армий «Центр», в том числе в районе Ржевско-Вяземского выступа, «съело» немецкие резервы, а угроза окружения 9-й армии Моделя под Ржевом усилилась. Генералы уговорили Гитлера «сократить линию фронта». 6 февраля 1943 года фюрер отдал приказ, и немцы начали операцию «Бюффель» («Буйвол»).

 Почти полмесяца длилась подготовка к отходу их к линии Спас-Деменск—Дорогобуж—Духовщина. Курт Типпельскирх пишет: «Эвакуация была тщательно подготовлена своевременным и планомерным вывозом всех складов и учреждений тыла, а также строительством укреплений на новых оборонительных рубежах».

 Ставка Верховного Главнокомандующего своевременно получила информацию об отходе и, имея целью сорвать отход немцев и разгромить армию Моделя, приказала командующим Калининского и Западного фронтов Максиму Пуркаеву и Василию Соколовскому подготовить новую операцию, получившую название Ржевско-Вяземской наступательной. Как и в течение предыдущих четырёх неудачных операций, главной целью был разгром группировки немцев с освобождением Ржева, Сычёвки, Белого, Зубцова и других городов.

 Калининский фронт нависал над Ржевско-Вяземским выступом с северо-запада и включал 4 армии; Западный фронт, вопреки своему названию, противостоял немцам с востока и включал 8 армий, южный фланг обеспечивали 3 армии, а ещё одна армия была в резерве. Это были значительные силы, числом не менее 300 тысяч штыков, более тысячи танков и множества другого вооружения. Им противостояли непосредственно 9-я и 4-я армии из состава немецкой группы армий «Центр».

 До вечера 2 марта 1943 года в Ржеве оставались немецкие арьергардные части, они и взорвали в городе мост через Волгу. Надо признать, что отход основной массы войск противника в конкретных местах соприкосновения для наших был до последнего дня неведом. Немцы удачно симулировали сильную оборону быстрым изменением позиций немногочисленных частей, ввели в заблуждение наших командиров. Во все книги и исследования вошёл следующий эпизод, впервые введённый в печать писательницей Еленой Ржевской: «Командующий 30А В.Я. Колпакчи, получив разведывательные данные об отходе немецко-фашистских войск, долго не решался отдать приказ о переходе армии в наступление. О Ржев столько раз разбивалось наше наступление, и сейчас, после победы в Сталинграде, когда всё внимание Москвы приковано сюда, он не мог просчитаться и медлил. Ему нужны были гарантии, что на этот раз заговорённый Ржев поддастся, будет взят... Всё разрешилось ночным звонком Сталина. Он позвонил и спросил у командарма, скоро ли тот возьмёт Ржев... И командарм (легко вообразить его волнение и дрожь торжественности в голосе, и подавляемый страх, и взлёт готовности) ответил: «Товарищ Главнокомандующий, завтра же буду докладывать вам из Ржева» — и двинул войска».

 Приказ перейти в наступление был получен в 14 часов 30 минут 2 марта 1943 года, войскам предписывалось не выталкивать противника, но, применяя обходной маневр, выходить в его тылы и отрезать пути отступления.

 Первыми начали: 39-я армия — из района Молодого Туда в направлении восточнее Оленина; 22-я армия — из района западнее Оленина в направлении восточнее Белого; 30-я армия — с западных рубежей Ржева в направлении западнее Сычёвки и далее на Холм-Жирковский; 31-я армия — с рубежей на реке Вазуза в направлении на Осугу и далее на Сычёвку; 5-я армия ударила в направлении на Гжатск (ныне Гагарин). Их действия поддерживали с воздуха 1-я и 3-я воздушные армии. Весенняя распутица, сложный рельеф лесисто-болотистых территорий, хорошо оборудованная и организованная оборона немцев позволили нашим войскам продвигаться лишь по 6—7 км в сутки, они не смогли совершать обходные маневры и отрезать пути отхода немцев.

 «В ночь на 3 марта снегопад прекратился, небо очистилось от облаков, усиливался мороз. В Ржеве в различных местах вспыхивали пожары, слышны были редкие выстрелы, сильные взрывы, около 11 часов ночи на отдельных участках немцы открывали ураганный артиллерийский огонь», — пишут ржевские историки.

 К 16 часам 3 марта, то есть через сутки после начала наступления, город был очищен от оккупантов. Печальное зрелище являл собой некогда 58-тысячный Ржев: всё лежало в руинах, кругом воронки, сгоревшие дома, проволочные и противотанковые заграждения, разбитая техника, трупы горожан и немцев и тишина запустения... Это не преувеличение: в городе на первый митинг пришло всё его население — 250 человек. Остальных немцы либо расстреляли, либо угнали в Германию, либо люди сами погибали под обстрелом артиллерии обеих сторон и под бомбёжкой немецкой и нашей авиации, либо умерли с голоду. Часть сумела ещё до боёв уйти в эвакуацию, много умерло на непосильных работах на оборонительных немецких рубежах.

  Уходя из Ржева, немцы 1 марта согнали в Покровскую старообрядческую церковь на улице Калинина почти всех оставшихся жителей — 248 женщин, стариков и детей, заперли их и заминировали здание. И быть бы страшной беде, если бы не воины 274-й стрелковой дивизии: их тяжёлые миномёты нанесли удар по подвалу в 200 метрах от церкви, где сидели фашисты с «адской машинкой» и которым пришёл конец. 3 марта люди были высвобождены, казалось, с того света. Сам Ржев представлял из себя сплошное минное поле, и долго ещё сапёры работали на разминировании, делая проходы и выставляя таблички «Проверено. Мин нет». Города фактически не стало, из 5443 жилых домов уцелели 297 зданий, разрушена вся промышленная и социальная инфраструктура. Ржев за 17 месяцев пережил ад.

 Считается, что Ржевская битва почти закончилась 3 марта взятием оставленного немцами Ржева. Но это условная дата, ибо наступление наших войск продолжалось, впереди было ещё больше месяца боёв на Ржевско-Вяземском выступе. Ржевско-Вяземская операция завершилась 31 марта, эту дату и принято считать концом Ржевской битвы. 5 марта наши взяли Гжатск, 8 марта — Сычёвку, 10 марта — Белый, 12 марта — Вязьму. Погибло более 138 тысяч бойцов и командиров. «Я в отчаянии хотел было застрелиться, считая себя виновным в небывалой потере людей, но я узнал, что у моих соседей положение было не лучше, чем у меня. Это и вывело меня из шокового состояния», — вспоминал командир роты А.И. Васильев из 215-й стрелковой дивизии: в середине марта 1943 года из 80 человек в роте осталось шестеро!

 Какова цена наших утерянных под Ржевом побед? Она неимоверно высока и превосходит цену победы в Сталинграде (см. таблицу).

 По неофициальным данным, мы потеряли в Ржевской битве более 2 млн. бойцов и командиров, немцы, по разным данным, — от 350 до 800 тысяч человек...

 Ржев — символ отчаянных наших атак, а потому город достоин большего уважения в отечественной истории, которую сохранили для нас деды и отцы в кровопролитнейшей битве Великой Отечественной.