Шэн улетел, а новостей никаких. Я не привыкла сидеть сложа руки, ожидание сводило с ума, но еще больше нервировала неопределенность. Что там с Дитером? Жив ли он?

«Жив», — подмигивал лунный кулон, и я гладила его, точно через камень до меня доносилась частичка тепла моего генерала.

Через Ганса я подала прошение о свидании, но адъютант вернулся мрачнее тучи и протянул мне ответ, подписанный рукой Максимилиана:

«Жду вас, герцогиня. Вопрос решится тет-а-тет».

Размашистая витиеватая подпись и королевская печать.

Я в сердцах скомкала бумагу и швырнула в камин.

От скуки я просила Ганса научить меня запрягать Крошку Цахеса. Без своей зубастой мамочки маленький виверн вел себя гораздо спокойнее, давался гладить и кормить себя с ладони.

— Женщине не пристало ездить верхом, — сквозь зубы возражал Ганс.

— Но я только хочу его приручить, — улыбалась я, отчасти развлекаясь, поддразнивая этого не по возрасту серьезного и немного заносчивого паренька. — В конце концов, я теперь тоже его хозяйка.

Виверн закрывал складчатые веки и скрипуче мурлыкал, тыкаясь влажной мордой в мое плечо. В итоге Ганс пообещал научить меня верховой езде, но прежде взялся переоборудовать седло специально для меня, сделав дополнительные крепления и поручни.

От Гретхен, горничной королевы, тоже новостей негусто. Все, что я успела узнать, это режим дня ее величества: подъем, туалет и прогулка, завтрак, обед и ужин, работа с бумагами и заседание придворного совета. При достаточно плотном графике трудно крутить шашни за спиной супруга, но Анна Луиза умудрялась. По словам Гретхен, в ее будуаре хранилась шкатулка с драгоценностями, которую ее величество всегда запирала на ключик, а ключ носила с собой.

— И самое важное! — Тут Жюли округлила глаза и придвинулась ближе. — Гретхен говорит, что недавно среди драгоценностей в шкатулке ее величества появился перстень с гранатом.

— А что в этом удивительного? — спросила я.

— Гранаты добывают в Кентарии, — шепотом пояснила Жюли и прикрыла рот ладошкой. — А еще на перстне выгравированы какие-то знаки, и ее величество еще ни разу его не надела.

— Да ну! — заинтересовалась я. — Гранат — камень влюбленных. Неужели это подарок ярла Эндора?

— Ах, фрау! — воскликнула Жюли. — Не думаете ли вы, что королева…

— Тсс! — Я прижала пальцы к губам, и девушка теперь прикрылась обеими руками, глядя на меня увлажнившимися глазами.

— Об этом молчи, — попросила я служанку. — Ни слова больше, поняла?

Жюли закивала, все еще не опуская рук. Я задумчиво потрогала остриженный локон, вздохнула.

— Если бы можно было посмотреть на этот перстень вблизи, — вслух размышляла я. — Узнать, что на нем написано…

— Но госпожа, — сквозь пальцы с придыханием произнесла Жюли. — Это будет воровством. Гретхен ни за что не пойдет на такое преступление!

— Я не предлагала украсть перстень, — хмуро возразила я.

— А что тогда? — заинтригованно спросила служанка, но я не знала, что ответить.

День быстро клонился к вечеру, закат загустел и погас, небо выцвело, над садом зажглись тусклые звезды. Вот та, кажется, в созвездии Розы? Я улыбнулась, глядя на маленькую искорку. Она так же далека и одинока в безбрежной пустыне, и она тоже ждет своего дракона. Дождется ли?

«Обязательно», — теплом отвечал кулон.

Я верила, что Дитер в своем заточении тоже думает обо мне, поднимая к каменному потолку незрячее лицо, и повторяет мое имя обветренными губами. Мой сильный, мой несломленный, просто мой…

Как доказать его невиновность? Как раскрыть королю глаза на предательство жены? Маленькая зацепка, шкатулка с секретом, не давала мне покоя. Конечно, Гретхен ни за что не пойдет против своей госпожи, даже если та будет трижды предательница, да и мне не хотелось подставлять девушку, которая и так делала для нас слишком много, рискуя собственной головой. Тогда как?

Взгляд упал на стопку белья, которое Жюли приготовила для стирки, да в спешке забыла корзину в комнате. Там были простыни и наволочки, ночные сорочки и ее собственные платья с фартуками, испачканные во время работы в саду.

Идея зажглась в моей голове подобно факелу.

Я выхватила из корзины платье Жюли, приложила к себе. Комплекции мы были одинаковой, обе худенькие и невысокие, и, сбросив сорочку, я тут же натянула на себя наряд горничной. В рукавах оно было немного тесновато, а в талии чуть велико, но я потуже затянула пояс и подбежала к зеркалу. О, этих вещей так не хватало мне в Мейердорфском замке! Я с восторгом осмотрела себя, закрутила волосы в пучок и заколола шпильками. Так! В детстве я неплохо играла в школьных постановках и тут же скорчила подобострастную гримасу и присела в реверансе.

— Что пожелает фрау? — жеманным, не похожим на собственный, голосом пропищала я и рассмеялась.

Конечно, рыжие волосы и слишком чистое лицо выдают меня с головой. Тогда я подбежала к остывшему очагу, вымазала ладони в саже и нанесла на щеки несколько полос, потом провела по волосам.

— У нашей дуры ни лица ни фигуры, — сказала я своему отражению, уперев руки в бока. — Ах ты, замарашка! Настоящая Золушка!

Высунув язык, скорчила отражению рожицу. В это время распахнулась дверь.

— Госпожа! — послышался голос Жюли. — Я оставила тут корзину с бельем, позвольте…

Я резко повернулась.

Бедная девушка заверещала и отступила к двери. На ее лице отразился неподдельный ужас, она подняла ладони к глазам и смотрела на меня сквозь пальцы, покачиваясь и дрожа всем телом, готовая вот-вот дать стрекача.

— Бу! — сказала я, как в детстве, и подалась навстречу.

Жюли заорала и замолотила в дверь, точно забыла, что она отперта.

— Помогите! — визжала она. — Воры! А-а!

Я испугалась, как бы сюда не сбежалась вся королевская рать, поэтому сразу же прекратила представление и позвала успокаивающе:

— Жюли, милая! Это же я! Мэрион!

— Грабят! — не прекращала голосить девушка, молотя кулачками в дверь. — Га-анс!

— Да это я! — Решительно подойдя к ней, я взяла ее за плечи.

Жюли брыкнулась, и я едва увернулась от удара.

— Посмотри на меня, — приказала я. — Давай, ну!

Жюли всхлипнула и замотала головой. Потом в ее глазах отразилось непонимание, потом узнавание.

— Госпожа? — прошептала она и открыла рот.

Я выхватила из корзины первую попавшуюся тряпку — ею оказался садовый фартук — и обтерла лицо. Девушка задержала дыхание, глядя на меня во все глаза, потом медленно качнула головой.

— Что-то мне нехорошо, — пролепетала она. — Госпожа, на миг мне показалось, что на вашем месте, не к ночи будет помянут, стоит нечистый, с мордочкой, как у арапчонка, и в моем собственном платье!

— Так это я и есть, — улыбаясь во весь рот, пояснила я. — Ты правда не узнала?

— Теперь узнала, — проворчала Жюли, вздохнула и обеими руками пригладила волосы. — Фух! Вы шутница, госпожа. Глядите, как вымазались! Теперь придется готовить вам ванну…

Она горестно всплеснула руками и с тоской поглядела на настенные часы. Стрелки двигались к десяти вечера, и Жюли, должно быть, уже распрощалась с планами провести время в объятиях Ганса, но я поспешила ее успокоить:

— Что ты, я не собираюсь сейчас мыться. Даже чем грязнее буду, тем лучше.

— Зачем же? — расстроенно спросила Жюли. — Вам нездоровится? Ах! — Она прикусила ноготь, пораженная догадкой. — Должно быть, у вас помутился разум от горя! Бедная госпожа Мэрион. Я сейчас же позову герра доктора.

И взялась за дверную ручку, но я настойчиво захлопнула дверь и сказала как можно серьезнее:

— Послушай, Жюли. Я не собираюсь сидеть сложа руки все время, пока отсутствует господин Ю Шэн-Ли. И не буду полагаться только на его помощь. Я знаю, что мне нужно сделать, но для этого понадобится твоя помощь и помощь твоей подружки Гретхен.

— Что вы задумали? — с опаской спросила служанка.

— Я задумала пойти завтра во дворец, — твердо сказала я, — и попроситься на службу к ее величеству горничной.

— Ой! — проговорила девушка, и ее глаза забегали. — Ой-ой… Молодая госпожа точно тронулась умом и говорит странные вещи… что же делать?

— Познакомить меня с Гретхен, дорогая, — холодно перебила я и сжала ее прохладную ладошку. — Я представлюсь ее кузиной или племянницей… не важно. Деревенской дурочкой, годной только на то, чтобы вытирать пыль или чистить камины. Ее задача — упросить распорядителя, чтобы он взял меня на временную службу. Это, — я сняла свои серьги с драгоценными камнями, — мой задаток. Если дело выгорит, обе получите еще.

Глаза Жюли вспыхнули, но она серьги не взяла и качнула головой:

— Я помогу вам просто так, молодая фрау. Потому что я не только ваша прислуга, но и ваша подруга. Но вы же будете постоянно на виду, это так рискованно! Вас могут узнать.

— В этом и состоит твоя задача, — подмигнула я девушке. — Создать мне такой образ, чтобы не узнала королева.

— И все равно это слишком опасно.

— Не опаснее, чем полагаться на милость божью, — возразила я. — Знаешь, Жюли, когда я была ребенком, мы с бабушкой часто играли в игру «спрячу — найду». Бабушка прятала какой-то предмет в комнате, а я должна была его отыскать. Однажды она спрятала шпильки для волос… Я долго искала, искала и не могла найти. И когда уже готова была сдаться, знаешь, где я их нашла?

Жюли непонимающе качнула головой, а я усмехнулась и ответила:

— В бабушкиной прическе. Иногда самое трудное место оказывается самым легким, а самое дерзкое решение — наиболее выполнимым. Так ты поможешь?

Девушка вздохнула и наконец одарила меня знакомой лукавой улыбкой.

— Вы немного сумасшедшая, госпожа, вы знаете? Но поэтому я вас и люблю.

Мы рассмеялись, и я обняла ее и поцеловала в лоб.

— Только, — задумчиво проговорила Жюли, — ваша бабушка умерла, когда вам не исполнилось и трех лет. Когда вы успели сыграть с ней в эту игру?

— В другой жизни, дорогая, — загадочно хмыкнула я. — Может, и в другом мире.

Первое, что сделала Жюли, — это перекрасила мои рыжие волосы. После смывки кашицеобразной травяной дряни локоны приобрели неприметный темный оттенок. Я нарядилась в старое платье Жюли, испачкала руки и лицо пылью, скорее чтобы придать коже сухой и тусклый вид. Я вовсе не хотела превращаться в бродягу, с которой грязь кусками отваливается, мне требовалось всего лишь стать недалекой деревенской простушкой, которую по большой протекции попросили пристроить к двоюродной сестре.

Такой я и предстала перед дворцовым распорядителем герром Овербеком.

Морща длинный нос и картинно прикрываясь надушенным платком, он осмотрел меня с головы до ног и скорчил брезгливую гримасу.

— В королевский дворец! — негромко воскликнул распорядитель. — О бог мой!

Где-то я уже слышала подобное восклицание. Кажется, слуги, занимающие во дворце достаточно высокие посты, не стеснялись перенимать повадки своих господ. На мое счастье Гретхен была не такой. Милая и покладистая девушка, она вполне достоверно изобразила слезы, промокнула уголки глаз и попросила умоляющим тоном:

— Пожалуйста, герр Овербек! Всего на несколько дней, пока тетя не оформит опеку над этой бедной сироткой. Вы видите, какая она тихая и покорная, а все оттого, что в четыре годика едва не утонула в Гремящей речке, потом долго болела воспалением, да так и не смогла оправиться. Она почти не говорит, но все понимает, правда, Ханна? — Тут она выразительно посмотрела на меня. Я сделала придурковатое лицо и осторожно помычала. Гретхен вздохнула и развела руками: — Видите? Клянусь Создателем, я буду присматривать за кузиной и ни за что не оставлю ее в одиночестве. Для искусной работы глупышка не годна, но ей вполне по силам мытье полов и чистка камина. К тому же жалованье ей совсем не нужно платить…

— Не нужно, говоришь? — оживился герр Овербек. — Может, и на питание ее не ставить?

— Ханна малоежка, — тут же нашлась Гретхен. — Я поделюсь с ней своим ужином.

Какое-то время герр Овербек раздумывал, пощипывая редкую бородку, потом сдался:

— Ну хорошо. Но только на три дня, Гретхен. И не дай Небесный Дракон этой замухрышке попасться на глаза ее величеству! В этом случае будет отвечать твоя спина.

Девушка побледнела, но послушно присела в реверансе. А после повела меня в крыло, где живет прислуга.

— Будете спать со мной, госпожа, — говорила она, показывая небольшую комнатку с одной кроватью, платяным шкафчиком и комодом. — Без меня лучше вам по дворцу не передвигаться, чтобы не встретиться с ее величеством.

— Как тогда я смогу за ней проследить? — возразила я, горя желанием прямо сейчас пойти в покои Анны Луизы. — Что ты, Гретхен, это невозможно! Я должна своими глазами увидеть этот перстень.

— Тогда, госпожа, вам действительно лучше всего поручить уборку камина, — предложила Гретхен. — Правда, вы испачкаете свои нежные ручки… — Она поглядела на мои ладони, выпачканные в пыли, и добавила: — Еще сильнее.

— Танки грязи не боятся! — весело ответила я и подмигнула обескураженной девушке. — И не называй меня госпожой. Забыла? Я Ханна, деревенская дурочка и золушка. Давай показывай ваши камины!

В этом-то недостатка в королевском дворце не было. За ближайший час я познакомилась с каминами разнообразных форм и оформлений. Но, конечно, самые богатые и украшенные лепниной были в королевских покоях.

— А здесь будуар ее величества, — сказала Гретхен, открыв дверь в кричаще-алую комнату с множеством статуэток, искусственных цветов и канделябров.

На огромном портрете, занимающем половину стены, была изображена сама Анна Луиза — в горностаевой мантии, в бриллиантовой короне и с таким высокомерным выражением лица, что мне тут же захотелось плюнуть, чтобы стереть с губ эту наглую ухмылку.

— Почистите здесь, госпожа, — показала Гретхен на остывший камин, ойкнула и тут же поправилась: — То есть Ханна, простите. Ее величество сейчас на совете, но она скоро вернется, и, если понадобится ваша помощь, я крикну. Надеюсь, королева будет в хорошем настроении сегодня. — Девушка повела плечами и опустила глаза, и я подумала, что если ее и не лупят кнутами, как наверняка сделала бы фрау Кёне, то уж пощечины отвешивают за милую душу.

— Я сделаю, Гретхен, не беспокойся, — покладисто ответила я и приступила к чистке.

Конечно, никаких резиновых перчаток и чистящих средств не было и в помине, в моем распоряжении оказались мыло, уксус, щетка и тряпки. И выяснилось, что проще пообещать, чем сделать. Ну кто в двадцать первом веке учил меня чистить средневековые камины? Разумеется, никто! Уже через несколько минут я окончательно перемазалась сажей, взопрела и стала выглядеть еще более неприглядно, чем прежде. Интересно, что сказал бы Дитер, если бы увидел меня на четвереньках, взлохмаченную и чумазую, как трубочист?

— Моя пичужка превратилась в ворону! — подражая ироничному голосу генерала, проговорила я. — Аккуратнее, дорогая, не подпали крылышки!

— Скорее, ваше сиятельство, — уже своим голосом ответила я, — мне предстоит сгореть в ваших объятиях, нежели в огне камина.

И улыбнулась. На сердце стало тепло, точно я и в самом деле перекинулась с Дитером парой слов. Но затем очень быстро вернулась тоска, я вздохнула и с головой погрузилась в работу, изгоняя печальные мысли.

Не знаю, сколько времени прошло. Я успела несколько раз устать и заново собраться с силами, как вдруг послышались торопливые шаги и голоса.

— Ваше величество! — слышала я сбивчивый голос Гретхен. — В вашем будуаре сейчас уборка…

— Уборка подождет, — звенел ненавистный мне голос Анны Луизы. — Я устала, Гретхен, и хочу ванну. Почему еще не приготовлена?

— Я не знала, что вы вернетесь раньше…

Послышался звонкий шлепок, я вздрогнула и уронила тряпку. Кажется, я была права насчет методов воспитания слуг в королевской семье.

— Дрянь! — визгливо пролаяла Анна Луиза. — Да как ты смеешь указывать, когда ее величеству надлежит возвращаться с совета? Кто ты такая?

— Простите, ваше величество, — всхлипывала бедная Гретхен. — Простите… я сейчас приготовлю…

Дверь распахнулась так неожиданно, что я едва не нырнула головой в камин. Анна Луиза, в пышном бирюзовом платье, так хорошо гармонирующем с ее колкими глазами ледяной королевы, воткнула в меня холодный взгляд и требовательно спросила:

— Это кто еще такая?

— Новая горничная, ваше величество, — испуганно из-за спины ответила Гретхен. — Она чистит камин, но уже скоро закончит. Правда, Ханна?

Вспомнив о своей роли, я скосила глаза к переносице и замычала. Анна Луиза покачнулась, взявшись рукой за наличник, и презрительно вздернула губу.

— Что за безмозглая курица! И как таких берут в слуги? — Она фыркнула, и я почувствовала едва уловимый запах вина. Кажется, королева неплохо провела день, и теперь в ее голове шумел хмель. — Ты не умеешь говорить, что ли? Кланяйся королеве, дура!

Я затрясла головой, и с волос посыпались пепел и сажа.

— Она слабоумная, ваше величество, — поспешила пояснить Гретхен. — И почти не разговаривает. Дозвольте я сейчас ее уведу…

— Не стоит. — Анна Луиза скривила физиономию и развернулась в дверях. — Пусть лучше натаскает воды, я хочу ванну.

Она капризно притопнула туфелькой и исчезла в соседней комнате. Я бросила тряпки и кинулась за Гретхен, но думала вовсе не о незаконченной работе и не о ванне. Кажется, у меня получилось! В такой перемазанной замарашке вряд ли признают герцогиню Мейердорфскую, и мне это как нельзя на руку.

Гретхен показала, где можно набрать воды и подогреть ее на огне, и пока я пыхтела, носясь с полными ведрами, она раздевала свою госпожу, а та все бубнила под нос:

— Какой же тупица мой дражайший супруг! Он должен слушать меня с открытым ртом, а вместо этого смеет перечить. Кто предсказал бунт у узкоглазых ящериц? Ты помнишь, Гретхен?

— Конечно, вы, ваше величество! — с готовностью отвечала служанка.

— Конечно! — фыркнула Анна Луиза и гордо распрямилась, хотя от хмеля ее малость заносило, но она все еще держалась молодцом. — Без меня он так и остался бы безвольным тюфяком, только и способным, что скакать по горам за какой-нибудь лесной тварью, отъедать пузо и щипать за задницы фавориток! Я бы умерла со скуки, Гретхен, если бы не милейший герцог фон Баттенберг.

С этими словами она опустилась в воду, смягченную розовым маслом, и блаженно прикрыла глаза. Несмотря на возраст, королева выглядела прекрасно и держала себя в форме, на бедрах ни малейшего намека на целлюлит, груди налитые и тяжелые, живот плоский. Интересно, был ли с ней близок Дитер? Я нахмурилась и прикусила губу, почувствовав укол ревности.

— Этот молодой выскочка целовал мне руку, не отрываясь, — продолжала королева, нежась в пене, пока Гретхен намыливала ее плечи. — Он недурен собой. Может, предложить ему стать фаворитом?

Тут Анна Луиза рассмеялась трескучим смехом, и ненависть снова вспыхнула в моем сердце. Королева была кошкой, для которой все прочие люди значили не больше, чем мыши. Выпустит когти, придушит и ждет, решишься ли удрать снова?

— Каждый мужчина посчитает за честь стать вашим фаворитом, ваше величество, — поддакнула Гретхен, намыливая грудь и шею, и я увидела, как блеснул ключик, висящий на тонкой золотой цепочке.

Мое сердце замерло, наверняка это ключ от той самой шкатулки, где хранится перстень с кентарийским гранатом! Но как его взять?

— Каждый, — тяжело уронила голову Анна Луиза. — Но не это проклятое чудовище! — Она дернула плечом. — Ай, криворукая! Как трешь? Скоро всю кожу с меня снимешь!

Гретхен с готовностью пробормотала извинения, и Анна Луиза снова расслабилась.

— Все равно, — пробормотала она, задремывая. — Я найду способ… прижму к ногтю… Он будет моим… моим… или… ничьим…

Я вспыхнула, едва поняла, что речь идет о Дитере. О моем Дитере! Моем муже!

Меня затрясло от злости, я уже взяла было ведро, готовая плеснуть кипяток на белые колени ее величества, торчащие из мыльной пены, но удержалась и только смотрела, как ловко порхают руки Гретхен, разминая нежную кожу, а королева расслабляется все больше, погружаясь в приятную дремоту и сон. Я даже не сразу поняла, когда Гретхен ловко сняла с шеи своей госпожи золотую цепочку и бросила ее мне. Ключик блеснул латунной головкой и упал прямо в мои подставленные ладони. Я тут же сжала его в кулаке, а сердце понеслось вскачь. Гретхен приложила палец к губам и кивком указала на дверь — беги, мол, скорее!

И я побежала, молнией бросилась в алый будуар, стараясь ступать как можно неслышнее в своих мягких стоптанных башмачках. Времени было отпущено не так много. Успею ли?

Удручало, что Гретхен рассказала про шкатулку, но не рассказала, где ее найти. Неужели придется перерыть будуар вверх дном?

Первым делом, конечно, я обшарила трюмо. На столике ничего не было, кроме склянок с духами, небрежно скомканного умывального полотенца, разнообразных шпилек и искусственных цветов для волос. Тройное зеркало отразило мое перепачканное лицо и лихорадочно блестящие глаза.

— Ищи, ищи, ищи! — бормотала я себе.

Открыла платяной шкаф, и на меня чуть не выпал ворох разноцветных платьев, украшенных лентами, кружевами, самоцветами, пайетками и бисером, декольтированные и закрытые, бальные платья и платья для прогулки. Я в отчаянии попыталась разгрести их отмытыми горячей водой руками, но быстро поняла, что на это, должно быть, уйдет целая жизнь. И остановилась, кусая губы.

— Где же? — в отчаянии прошептала я и привычно сжала лунный кулон, с которым не смогла расстаться, даже переодевшись в простушку. — Дракон-хранитель, помоги!

Слова вырвались у меня помимо воли. Я вздрогнула и ощутила, как кулон кольнул мою ладонь, отяжелел и повел в сторону. Я повернулась вслед за ним. Кулон нагрелся, запульсировал теплом, и сквозь пальцы я заметила тусклое свечение.

— Ты знаешь, где? — обрадовалась я. — Помоги, помоги!

Цепочка в моей руке натянулась и отклонилась снова. Я шагнула влево, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Если взять правее — сияние пропадало, а камень остывал, а если идти сначала влево, потом все прямо, то свечение становилось интенсивнее, ладонь жгло, и я чувствовала ликование. Магия! Конечно, ведь в этом мире существует магия, и я стала владелицей родового артефакта, который принял меня как свою хозяйку, оберегает и помогает в трудную минуту.

Я не сразу поняла, куда ведет лунный камень. Обогнув кресло и комод, я предстала перед совершенно чистой стеной, украшенной лишь портретом ее величества. Но свечение не только не угасало, но становилось ярче, и я даже испугалась, что если кто-то зайдет, то обязательно увидит сияние, исходящее из моей руки. Где тут может спрятаться шкатулка? Не за портретом же…

Догадка кольнула меня в висок. Я вскинула голову и с колотящимся сердцем провела ладонью по золоченой раме. А почему бы и нет? Ведь в старинных замках обязательно есть потайные ходы и скрытые ниши, надо только знать, как их открыть.

Я поддела раму пальцами, провела снизу, но ничего не нащупала, кроме гладко отшлифованного дерева. Должен быть какой-то секретный рычажок, углубление, кнопка, что угодно! Прощупав раму внизу, я начала ощупывать ее справа и чуть не вскрикнула, когда мои пальцы коснулись чего-то металлического и острого. Раздался щелчок.

— Вот что животворящий дух-хранитель делает! — с усмешкой произнесла я и отодвинула раму.

Портрет качнулся на петлях, точно дверь, приоткрывающая чужую тайну. Собственно говоря, ниша, представшая моим глазам, таковой и была.

Моему взору предстали пять или шесть полок, заваленных книгами и свитками, заставленных пузырьками, наполненными то густой маслянистой жидкостью, то сухим порошком. Я сняла с полки ближайший и увидела, что пузырек заткнут плотной пробкой с вырезанным на ней символом — причудливой мешаниной кругов и черточек. На другом, с янтарной жидкостью, были изображены треугольники и круги. На третьем, с сухой пылью, одни черточки. На четвертом, совершенно черном, будто внутри была смола, красовались треугольники и квадраты. Я не имела понятия, что это значило, но мой лунный кулон встревоженно пульсировал на груди и даже немного гудел, как трансформаторная подстанция. Возможно, так отзывался на концентрацию магии, да я и сама чувствовала ее: магией тут было пропитано все, от книг до пузырьков, от нее в мареве дрожал воздух, и я ощущала неприятное покалывание, а волосы приподнимались на висках, будто от статического электричества.

— Вот так так! — прошептала я. — Да вы, ваше величество, настоящая ведьма!

Вернув пузырьки на место, я увидела то, что искала: резную деревянную шкатулку. Дрожа от волнения и прислушиваясь к звукам за спиной, я осторожно придвинула ее к себе и вложила ключик в замочную скважину. Он легко повернулся, и крышка откинулась.

Наверное, здесь королева держала свои самые красивые украшения. Я с удивлением вытащила сверкающую диадему, браслет, инкрустированный изумрудами и жемчугом, броши, серьги, подвески и перстни. Но мне нужен был только один — перстень с кентарийским гранатом.

Лунный камень вспыхнул снова, обдав меня теплом. Блики заиграли на алых гранях, точно на меня из шкатулки брызнуло кровью. Я едва не выронила ее, в ушах зашумело, и я осторожно вытащила изящный перстень с гранатом, ограненным в виде сердцевины крохотного цветка. Внутри по ободку колечка вилась непонятная надпись, отдаленно напоминающая скандинавские руны.

— То, что нужно, или нет? — шепнула я.

Лунный камень подмигнул молочным светом, успокаивая: «Оно…»

Поспешно сунув перстень за пазуху, я заперла шкатулку, поставила на место и аккуратно прикрыла раму. Снова раздался щелчок, это крепления входили в невидимые пазы. Королева высокомерно глянула на меня с портрета, а я показала ей кукиш.

Выглянув из будуара, я первым делом увидела, что королева все так же нежится в ванне, а Гретхен порхает над ней, умасливая кожу благовониями. Сколько меня здесь не было? Не так уж долго, минутная стрелка едва переползла вторую треть часа. Заметив меня, Гретхен приподняла брови, а я ответно кивнула и кинула ей ключик. Наверное, от волнения или моей неловкости, но девушка не сумела его поймать, и, издав негромкое «бульк!», ключик упал на дно ванны.

— Ах! — встрепенулась королева и открыла глаза. — Что это было?

— Простите, ваше величество! — пробормотала Гретхен. — Мыло уронила…

Она наклонилась и зашарила рукой в ванне, делая вид, что ловит обмылок. Королева поджала губы и подтянула колени, из-под полуприкрытых ресниц наблюдая за служанкой. Потянулась, повела круглыми плечами, провела ладонью по груди и вдруг выпрямилась.

— Цепочка! — вскрикнула она. — Где она?!

У меня от страха скрутило живот. Украденный перстень ожег кожу даже сквозь одежду, и я прижала ладони к груди, усмиряя понесшееся вскачь сердце.

— Высеку! — бушевала королева. — Сгною в темнице! Скормлю крысам! Голову с плеч!

Ее крик перешел в режущий слух визг. Взметнулась рука, отвешивая Гретхен подзатыльник, отчего девушка едва не нырнула головой в пену, но сейчас же выпрямилась и заговорила:

— Виновата, ваше величество! Оборвалась цепочка, я слишком усердно терла… Вот!

Она протянула ладонь, дрожа всем телом и ожидая очередной оплеухи. Та не заставила себя ждать, но Гретхен стоически выдержала подзатыльник, только сжала бледные губы.

— Криворукая дрянь! — брюзгливо провизжала королева, забирая цепочку с драгоценным ключиком. — Ничего доверить нельзя! Поручи веник — переломишь, поручи кастрюлю — расплещешь. Не удивлюсь, если ты и мужское достоинство не удержишь, ни на что не годная бестолочь!

Фыркнув, Анна Луиза вылезла из ванны, и Гретхен, бормоча извинения, тут же принялась растирать ее махровым полотенцем. Королева сладко зевнула во весь рот и прикрыла его ладошкой.

— Я устала, — томно произнесла она. — Уложи меня и приберись тут хорошенько, вытри пол, загаси свечи и не забудь приготовить мне на завтра оливковое платье. Я видела, как чудесно этот цвет гармонировал с неброскими украшениями той рыжей потаскушки, на которой женился мой упрямец. Простенько, но со вкусом. Завтра я хочу предстать в таком же виде, пусть знают, что королева близка к своему народу. — Анна Луиза переливчато рассмеялась. — И смотри, ни под каким предлогом не пускай фон Баттенберга! Слышишь? Мальчишка, конечно, будет пылким любовником, но я слишком устала сегодня и хочу его помучить, пусть, если пожелает, сидит под дверьми и ждет, как подобает хорошенькому ручному песику. — Она снова рассмеялась, потом поймала мой взгляд и нахмурилась. — И еще. Чтобы твоей замарашки духу здесь не было! Еще раз увижу — высеку.

— Я поняла вас, ваше величество! — покладисто ответила Гретхен и сделала реверанс.

Вернувшись в спальню Гретхен, я первым делом бросилась к ней с извинениями за то, что втянула ее в столь рискованную затею. Та кротко улыбалась и отнекивалась, постелила себе на полу, а мне уступила кровать, и теперь уже отнекиваться пришлось мне. Так бы мы и препирались, соревнуясь в обоюдной вежливости, пока нас не прервал стук в окно.

— Вы что-нибудь слышали? — насторожилась Гретхен.

Я навострила ухо и задумчиво ответила:

— Кажется…

Стук повторился. На этот раз мы обе как по команде повернулись к окну, и я увидела, как за стеклом мелькнул камешек. Кто-то явно привлекал наше внимание, поэтому я осторожно приблизилась к подоконнику и глянула.

Комната прислуги выходила на темные заросли, в которых явно кто-то прятался. Ночь была тихая, лунная. Небесный Дракон сворачивал над парком белые кольца, созвездие Розы горело прямо над головой, и в нем, как бабочка в бутоне, сияла полная луна. Ее свет серебрил акации, из зарослей которых выдвинулась тень, уплотнилась, запрокинула лицо, и я с удивлением и радостью узнала Ганса.

Заметив меня, он поманил рукой и снова скрылся в кустарнике. Я поспешно засобиралась.

— Вы бросаете меня, госпожа? — грустно спросила Гретхен. — Вы ведь достали то, что хотели…

Сердце защемило. Я погладила девушку по руке:

— Ну что ты, дорогая. У Ганса наверняка для меня новости, а к тебе я еще вернусь и обязательно отблагодарю за помощь. Я, конечно, не королева, а герцогиня, но была бы счастлива, если бы ты стала работать у меня…

— У вас? — В глазах девушки вспыхнул огонек надежды.

Я радостно кивнула:

— Конечно. Я бы никогда не позволила себе бить слуг и постараюсь сделать все возможное, чтобы тебе жилось хорошо.

— Ах, госпожа, — просияла Гретхен. — Я уж наслушалась рассказов Жюли и с радостью приму ваше предложение. Вы уж не забывайте меня, ладно?

— Ни за что на свете, — пообещала я. — Вот только освободить бы генерала…

— Я верю, у вас обязательно получится, — с жаром проговорила Гретхен. — Такая любовь и самопожертвование не могут остаться без награды.

С этими словами мы поцеловали друг друга в щечки, и Гретхен проводила меня в сад, идя первой и неся керосиновую лампу, следя, чтобы никто не заметил, как деревенская дурочка идет на свидание с адъютантом опального генерала.

— Вы нашли что искали, фрау? — без лишних вступлений и по старой солдатской привычке спросил Ганс.

— Да, — ответила я. — У тебя есть для меня новости?

— И еще какие, — вполголоса сказал адъютант, пощипав коротенькую косичку. — Его сиятельство передает вам поцелуй…

— Как?! — воскликнула я и едва не бросилась Гансу на шею. — Ты видел Дитера? Разговаривал с ним? Как он?!

— Не так хорошо, как хотелось бы, — ответил тот, и в груди у меня все оборвалось.

— Умоляю, не тяни! — Я схватила его за руки, крепко сжала. — Его пытают?

— Уже нет, но его сиятельство все равно слаб от недоедания и отсутствия солнечного света. Он просил передать вам…

— Что?

— Чтобы вы были осторожны, фрау.

— Умоляю! — быстро проговорила я. — Ганс, дорогой! Устрой мне свидание с Дитером! Запланируем побег!

— Фрау, это невозможно, — с сожалением качнул Ганс головой. — Его сиятельство хорошо охраняют, да и велено вас не пускать в темницу ни под каким предлогом. Вы знаете, к его сиятельству приходил его величество, они долго говорили. Его величество хочет освобождения моего командира, но почему-то медлит.

— Знаю почему, — фыркнула я и отвела взгляд.

— Его сиятельство передал, чтобы вы не шли ни на какие сделки. Даже ради его спасения.

— Он требует невозможного, — простонала я и тряхнула волосами. — Скажи, Ганс, как поступил бы ты? Если бы знал, что есть только один способ освободить господина… только один!

— Не знаю, фрау, — серьезно сказал он, и мне показалось, он все понимает. — Наверное, я бы согласился для отвода глаз. Но в последний момент обманул бы. Или…

— Или что? — Я с надеждой заглянула в его лицо.

— Или убил, — мрачно ответил адъютант.

Сердце сжалось. Нет, убийство не выход. Но не выход и поддаться предложению короля. В нагрудном кармашке у меня был перстень с кентарийским гранатом, на шее — волшебный кулон, и скоро Ю Шэн-Ли привезет зелье подчинения. Быть может, тогда мне удастся получить желаемое хитростью?

— Что-то еще, Ганс? — спросила я, заметив, что адъютант переминается с ноги на ногу и явно хочет, но не решается продолжить разговор. — Не бойся, скажи. Я должна знать все.

— Сомневаюсь, что это вам будет приятно знать, — проворчал Ганс. — В тюрьму к его сиятельству приходил не только король, но и…

— Королева, — закончила я и зажала рот ладонью, боясь, что нас услышат.

— Совершенно верно, — угрюмо ответил адъютант. — Его сиятельство сказал, что она предлагала ему признаться в том, чего он не совершал, и тогда она его помилует и как преступника сошлет на Теплые острова, куда сможет тайно приезжать и…

— Дрянь! — Я сжала кулаки, кулон вспыхнул на груди, будто тоже возмутившись рассказом Ганса. — При живой жене пытаться окрутить чужого мужа!

— И не только, — поджал губы Ганс. — Если его сиятельство откажется, ее величество поклялась подписать смертный приговор.

Я выдохнула и некоторое время молчала, пытаясь справиться с ревущей внутри бурей.

— Нет, — медленно протянула я. — Ее величество не дрянь. Это самая настоящая беспринципная сволочь.

— Именно поэтому я должен сейчас же увезти вас из дворца, — сообщил адъютант. — Здесь небезопасно, даже учитывая ваши выдающиеся актерские способности.

— Меня видела королева, но не узнала, — возразила я.

— Не узнала сегодня, так узнает завтра, фрау, — безапелляционно заявил Ганс. — Я получил приказ от командира увезти вас в безопасное место и сделаю это, даже если вы будете кусаться, как дикая кошка, и царапаться, как чертополох!

Я печально рассмеялась:

— И ты, и твой командир — оба известные упрямцы. Когда же поедем в резиденцию Шэна? Завтра с утра?

— Прямо сейчас, — серьезно ответил Ганс и потянул меня за живую изгородь.

Я нырнула следом и испуганно вздрогнула, когда в темноте кто-то сердито засопел. Черная громада заслонила свет луны, я пискнула и спряталась за спину Ганса.

— Не бойтесь, фрау, это Крошка Цахес, — успокоил адъютант.

Блеснули змеиные глаза, и я увидела прямо перед собой довольно ухмыляющуюся морду виверны.

— Привет, — робко поздоровалась я, протягивая руку.

Пасть облизнулась длинным языком и горячо дохнула на мою ладонь.

— Пожалуйте сюда, фрау, — предложил Ганс и подсадил меня, помогая забраться в седло. — И держитесь крепче.

Я села боком и сунула обе ноги в стремена, а руки просунула в специальные петли и уцепилась за поручни. Ганс уселся за мной, залихватски присвистнул и натянул поводья.

Это был мой третий полет, и первый раз я летела ночью. Едва я успела спросить:

— А видит ли Крошка Цахес в темноте? — как ветер ворвался в мои легкие, перехватил дыхание, и я зажмурилась, пригнув голову к могучей шее виверны.

Земля накренилась и ухнула вниз, а вместе с ней провалился и королевский дворец, и парк, подсвеченный огнями. Небо раскинулось над головой, вспыхнуло новыми созвездиями, луна покатилась за спину, вместе с ней задвигался, свернулся кольцами Небесный Дракон, и я запрокинула голову, с восторгом ловя свежие порывы ветра.

— Как красиво, Ганс! — закричала я, наблюдая, как лунный свет серебрит перепончатые крылья виверны. — Вот это созвездие Розы, я знаю. А что там за странный овал?

Я указала на черное пятно, окаймленное россыпью звезд, словно рамой.

— Это Зеркало, госпожа! — прокричал на ухо Ганс. — Говорят, раз в несколько тысяч лет оно показывает миры, лежащие по ту сторону.

— По ту сторону? — переспросила я и даже обернулась на адъютанта. Его лицо было по-прежнему серьезным, как и взгляд. — А что, есть и другие?

— Конечно, есть! — кивнул адъютант. — Однажды Небесный Дракон сделал зеркало, которое собрался подарить Розе. Но не смог донести его с одного края света на другой. Зеркало разбилось и разлетелось на миллион осколков. И каждый осколок отразил еще миллион осколков, и те отразили великое множество. Мудрецы говорят, так возникла целая сеть миров, похожих друг на друга, как две капли воды. Где-то за границей нашего мира лежит другая Фессалия. И другая Кентария. И пустынная Канто. И холодная Тарья. И раз в тысячу лет открывается проход из зазеркалья, и духи чужих миров могут заглядывать в наш мир, а духи из нашего — посещать чужие.

«Так вот как я здесь оказалась, — подумала я и зачарованно глянула на пустой овал, в котором клубилась беспросветная мгла. — И вот почему наши миры так похожи».

Крошка Цахес заложил вираж и понесся над городом, едва не задевая крыльями жестяные флюгеры. Они поворачивались, будто указывая правильную дорогу. Я схватилась за поводья и потянула.

— Правильно, — одобрил Ганс. — Возьмите здесь левее.

Я послушно потянула за левый ремешок, и виверна повернула влево, хлестнув хвостом по черепичной крыше, гулко прогрохотало эхо и покатилось следом, затихая в отдалении.

— Теперь чуть ниже, на себя, — направлял Ганс. — Так, хорошо. Идем на снижение.

Внизу вскипала пена сливовых садов, высеребренная луной. Изогнутые драконы на крышах разинули пасти, встречая долгожданных постояльцев. Сделав круг над садом, вместе с Гансом мы направили Крошку Цахеса на выстриженную лужайку. Земля ударила снизу, подбросила меня на седле, и в последний момент я потеряла управление, но Ганс с готовностью перехватил поводья и крикнул:

— Отлично, фрау! У вас несомненный талант.

Он помог мне соскочить с виверны, и я, пьянея от восторга, обняла Крошку Цахеса за толстую шею.

— Будь с нами его сиятельство, — подал голос Ганс, — то наверняка заметил бы, что это второе чудовище, которое вы смогли приручить без кнута.