Ученый, где бы он ни был, в Старом Свете, в Новом или где-то посредине, всегда остается ученым. Если есть задача, он изо всех сил старается ее разрешить. Достижения древних американских ученых ничем не отличаются от европейских, а в некоторых случаях даже превосходят…

Я смотрю на экран и вижу шефа, который произносит эти слова с характерной для него полуулыбкой. Неправдоподобно бирюзовый цвет Карибского моря. Тропическая зелень причудливых растений. Кусочек ярко-синего неба. Косые лучи золотого солнца пятнами пляшут по крытой пальмовыми листьями террасе. Это Мексика, знаменитый парк Шкарет, что неподалеку от одного из самых модных курортов – Канкуна. Так называемая Ривьера майя. Именно здесь пятьсот лет назад высадился на полуостров первый отряд конкистадоров. Съемки проводились в конце марта 1997 года, а ровно через два года, когда фильм был готов, шефа не стало. Теперь обозначилась новая точка во времени и пространстве – но где? Нет сомнений, что искать ее стоит где-то посреди Млечного Пути. Только туда, по узкой дорожке среди молчаливого сияния звезд мог отправиться шеф и пройти через абсолютный бесстрастный покой Вселенной, устремляясь от созвездия Змееносца к Ориону. Можно представить себе это переполняющее чувство высшего счастья, когда Вселенная приобщает к своему информационному пространству и дает возможность в один миг постичь всю гармонию мироздания. Шеф заслужил этот подарок.

Оттуда Земля, если вообще различима, представляется не то что шариком, а чуть заметной тенью, где Новый Свет неотделим от Старого, а все земные страсти и человеческие амбиции столь же малозначимы, как дожди или снегопады, а так же, впрочем, взрывы галактик и появление новых звезд. Это космическое бесстрастие сумели понять древние индейцы, как постигли его древние арии, египтяне и китайцы. Это сделанное первыми мыслителями грандиозное для землян открытие показалось людям столь важным, что они попытались сохранить его в памяти всеми возможными способами, воссоздавая его едва уловимый образ в виде архитектурных комплексов, памятников, фигур, изображений, устных и письменных текстов. И, главное, в погребальном обряде как ключевом моменте соединения миров. Человек должен попасть в Космос, чтобы затем вернуться на землю и приумножить это космическое знание, стараясь все более детально воспроизвести его на Земле и, почему-то, пытаясь постигнуть. Как потерявшие мать и отца сироты пытаются найти своих родителей, так и человек зачем-то пытается обрести своего творца. Человек – плоть от плоти Вселенной: по химическому составу, по фрактальному подобию и симметрично-асимметричной организации, по всем заложенным биоритмам. По всем кроме одного, который, возможно, является самым загадочным в тандеме человек-Космос: это ритм продолжительности жизни. Дело в том, что продолжительность жизни особи (любых млекопитающих, от мышки до слона) подвержена достаточно жесткому и малообъяснимому правилу «внутреннего секундомера»: около миллиарда пульсаций височной артерии или сердца за жизнь. Чем быстрее пульсация, тем короче жизнь особи (вида). Человек, которому полагалось бы иметь продолжительность жизни 20–27 лет, сумел выйти за рамки земной биоритмической предопределенности. Он создал систему, которая, с одной стороны, следовала законам космической гармонии, а с другой, позволяла ему удовлетворять свое бесконечное любопытство.

Сложилось парадоксальное противоречие, при котором человек устремляется в космос, но уже не интуитивно, а одержимо рационально. Чтобы попасть туда, он противостоит агрессии окружающей среды, созданной Космосом. Слабый и обреченный, он отчаянно борется против этой агрессии, практически вчетверо отодвигая порог смерти. А отвоеванное время… использует для познания заманчивого и непознаваемого Космоса. Причем достижения древнего человека кажутся нам настолько сложными и даже порой необъяснимыми, что так и хочется приписать их кому-нибудь простому и понятному – богу, инопланетянам, на худой конец, просто дальним продвинутым соседям.

Однако связываться с богом – особенно в той допотопной версии Творца, которую предлагают все традиционные и нетрадиционные конфессии – дело хлопотное. Что касается христианского варианта бога, то индейцы успели до всего дойти и без его помощи. А уж о том, что Христос обладал хоть какой-то информацией о точных или естественных науках, не упоминается ни в одном из евангелий, не говоря уже о более глубоких знаниях – на уровне греков или римлян того времени. Но и те сумели обрести эти знания, будучи злостными язычниками. Сам Всемогущий любой версии, по всей очевидности, не был силен во многих материях – но особенно в математике. Индийцам и майя пришлось вводить позиционный математический ноль явно без его помощи, поскольку об этих хитростях не было сообщено даже избранным евреям. При этом мудрецы западных Индий исхитрились дойти до этого высшего математического пилотажа еще раньше жителей Индий восточных. Об исламе, совсем уже поздно, в VII веке, вступившем на мировую арену, и вовсе речь не идет, поскольку Аллах сумел выбрать неграмотного Мухаммада именно в тех местах, где арабы успели неплохо развить свою науку и без его присутствия. В восточных религиях, правда, дело с выбором исследовательского метода обстояло не так тоскливо, но о чьей-либо убедительной помощи говорить все же не приходится. В священных текстах содержатся все больше социальные обязанности да общественные запреты, зачастую смахивающие на уголовный кодекс.

Складывается впечатление, что божественные отцы великих религий не столько помогали человеку в развитии научных знаний, сколько мешали ему и ставили палки в колеса, стараясь не дать себя познать. А любимыми детьми их были почти исключительно исполнительные психопаты и истерики, которые регулярно получали несложные для воспроизведения откровения и пытались убедить в их правдивости всех остальных. Кто не верил или, еще хуже, хотел слишком много знать, того истребляли всеми доступными способами. Собственно историю религий можно строить по картинкам страшных преследований тех, кто пытался познать Человека, Бога и Вселенную. И назвать эту версию можно «историей мракобесия», в которую каждая из конфессий внесла свою достойную лепту. Возьмем лишь несколько примеров, относящихся к XV–XVI векам – периоду, характеризующемуся началом радикального пересмотра общепринятой картины мира. Парадоксально, но католическая церковь, в рамках которой и развивалась в основном европейская наука, оставила историю духовного подвига Джордано Бруно, который отправился на костер, защищая идею бесконечности Вселенной и множества миров. Православная церковь, которая любит перебирать чужие грехи, часто забывает о многом, например, о том, как несколько раньше, при Иване III, тихо были утоплены в железной клетке подо льдом Москвы-реки сторонники новгородской «ереси жидовствующих», занимавшиеся всего лишь естественными науками и бившиеся за прогрессивное развитие России. В 1449 году в Самарканде был убит великий астроном Улугбек и разрушена его уникальная обсерватория, что свидетельствует отнюдь не о борьбе за власть, а прежде всего об отстаивании незыблемости исламской картины мира. Восточные религии (и использовавший древнюю местную модель мира индуизм, и разнообразные формы буддизма, и даосизм, и отчасти конфуцианство) открывали каждому желающему чувственный путь к Богу. Однако подобный подход, будучи чрезвычайно продуктивным на уровне эмпирического знания, постепенно все в большей степени исключает рациональный «поиск Бога» как абстракции, что, как это ни парадоксально, с определенного этапа начинает тормозить развитие теоретической научной мысли. Да и в целом говорить о помощи Бога в познании Вселенной можно лишь с большими оговорками, ограничиваясь уровнем знаний начальной школы. Современная же наука, о которой, согласно священным текстам, ни один из великих и мелких богов слыхом не слыхивал, – дело рук (а точнее, мозгов) в основном закоренелых, мучающихся от любопытства атеистов.

Однако вернемся в Новый Свет. Американский континент, как уже не раз упоминалось, в силу своего изолированного вплоть до XVI в. развития, позволяет нам проследить некое «идеальное» течение общих для человечества культурных процессов. Так, главный мезоамериканский культуртрегер – Кецалькоатль, который, согласно легенде, принес некие «знания», также появляется на все готовое и откровенно пользуется математическими и астрономическими достижениями «диких» предшественников. Собственно, примерно так же ведет себя и перуанский Виракоча. Однако в древней Мексике мы становимся свидетелями того, как чувственная связь с Космосом превращается в религиозно-нравственную систему, регулирующую все аспекты индейского общества. Как майя, так и астеки в чем-то остаются в своих исканиях ближе к китайцам, нежели европейцам. Философская лирика астекского воина, философа и поэта Несауолькойтля позволяет нам лишний раз убедиться в некой духовной близости восточных и индейских культур.

И последние стихи японского поэта Рёкана:

Сходство элементов культуры у разных, порою весьма удаленных друг от друга этносов, как известно, предполагает несколько вариантов объяснений: это может быть и генетическое родство, и культурное заимствование вследствие длительных контактов или территориальной близости, и ассимиляция, и порою – правда, в реальности весьма незначительное – культуртрегерство, а также некоторые другие причины.

Как уже упоминалось, американских индейцев постоянно подозревают в заимствовании своих высоких культурных достижений от самых различных цивилизаторов – от жителей Атлантиды до инопланетян. С момента открытия континента казалось невероятным, чтобы находившиеся в полной изоляции от Старого Света народы развивались в основном по тем же законам и шли теми же шагами, что и этносы хорошо известных регионов. Однако в реальности проблема этих «странных» совпадений оказывается куда более интригующей.

Как же объяснить те универсальные духовные и культурные явления, которые присущи разным народам, возникают и одинаково видоизменяются на определенных стадиях развития общества и практически неотделимы от организации жизнедеятельности человека, как бы он сам к этому ни относился. Естественно, что подобная проблема давно интересовала не одно поколение исследователей, однако ни «либидо» и «комплексы» по Фрейду, ни «коллективное бессознательное» и «архетипы» Юнга не являются объяснением, а всего лишь отражают взгляд на проблему с точки зрения психических особенностей личности.

Исследования последних лет показали, что характер мировосприятия человеком и тип его поведения в конкретных условиях окружающей среды напрямую зависят от…типа реагирования полушарий его головного мозга. Не вдаваясь в слишком сложные подробности, хотелось бы лишь пояснить общую схему: европейская культура создана людьми с доминирующим левополушарным типом реагирования головного мозга, а восточная – с доминирующим правополушарным типом. По некоторым показателям, индейцы майя обладают выраженным правополушарным типом реагирования. Именно это обстоятельство и позволяет искать культурные параллели между индейцами и жителями азиатского Востока – в частности, китайцами и японцами.

Итак, XVI век оказался роковым для индейских цивилизаций. Пришедшие со стороны восходящего солнца бородатые европейцы дошли до Тихоокеанского побережья и коренным образом изменили жизнь аборигенов Нового Света. Даже если те и продолжали какое-то время следовать традиционному образу жизни, занимаясь маисовым земледелием в своих родовых общинах. Даже если эти общины до сих пор продолжают сохранять определенную изолированность от внешнего мира. Естественный путь развития был прерван, и наступило новое время – время панойкуменной истории и культуры. Так в 1492 г. резервный, американский, очаг цивилизации на Земле, запрограммированный некой высшей схемой развития, утратил свою актуальность и влился в общий цивилизационный процесс. В исторической науке нелепо говорить о прошлом в сослагательном наклонении. Это не физика, где до бесконечности можно повторять видоизмененные эксперименты. Исторические события всегда развиваются по жесткой формуле, наподобие той, что использовал Булгаков: «Заседание не состоится, потому что Аннушка разлила масло». Все племена и народы рано или поздно проходят сквозь подобные жернова развития человечества и оказываются включенными в более развитую систему. Но это отнюдь не является «конечным поражением». Собственные традиции соединяются с высшими достижениями общечеловеческой цивилизации, позволяя вырваться вперед на уже качественно ином уровне. Наиболее ярким примером может служить Япония, вошедшая в XX век отсталой, достаточно изолированной от мира страной с ограниченными экономическими ресурсами. Вторая мировая война еще больше усугубила ее тяжелое положение – а спустя всего несколько десятилетий Япония сумела занять одно из ведущих мест в современном мире. Историческое развитие имеет не просто циклический характер – циклы могут воспроизводиться как на более низком, так и на качественно более высоком уровне.

Именно так представляли себе вечное существование древние майя: смерть не является концом, а лишь завершением определенного этапа. И, осознав совершенные ошибки и просчеты, в любой момент, пусть даже в день гибели физического тела, можно начать новую, устремленную в будущее жизнь. Этот закон относится как к отдельному человеку, так и целому народу.

А может быть, и целому континенту?