Это вечный цейтнот просто бесил. Ну почему никогда не бывает, чтоб все шло нормально? Вечно какая-то дрянь лезет сквозь спицы колес!
С силой потерев виски я встал из-за стола, принялся прохаживаться по каюте, разминая затекшие конечности. Ни минуты покоя, как оказывается мало человеку для счастья надо — всего лишь выспаться. А впереди еще дел куча. Я с удовольствием подставил лицо навстречу легкому сквознячку из иллюминатора. В этих широтах ночь наступает практически мгновенно, но покоя она не несла. Меж громад кораблей замерших на рейде Габуна в свете прожекторов сновали шлюпки и баркасы. Угольная погрузка.
Впрочем, грех мне жаловаться, фундамент системы я уже заложил, теперь идут стены и внешняя отделка. Мелочи вроде, но раздражают они больше всего.
Несмотря на то что операторы будущего БИЦ (боевого информационного центра) эскадры уже полным ходом осваивают свою будущую специальность, обстановка далека от идеальной. Нет, конечно, очинять карандаши и не размазывать сопли по планшету они уже научились. И даже худо-бедно, рассчитывать маневры и определять элементы движения целей могут, проблема в другом. До сих пор мы толчемся на месте, тренируясь в обстановке один на один. Вообще это неплохо конечно. Опыт нарабатываем. Весь состав операторов я поделил на несколько частей, которые поочередно выполняют обязанности всех членов расчета. От наблюдателей и до командира включительно. Такой подход будет особенно полезен, когда мы приступим к непосредственному управлению кораблями. Не буду же я каждому матросу объяснять то, что от него нужно. А вот оператор побывший наблюдателем уже прекрасно знает, что и когда этот самый наблюдатель ему должен брякнуть, дабы сам он в свою очередь, в нужный момент, выдал "рогатым" данные стрельбы. Соответственно сможет его этому научить.
И стимул, кстати, у всех там нехилый. Стимул в своем первоначальном смысле, дубина то есть. Практически постоянно на тренировках присутствует сам командующий. Внимательно наблюдает и учится сам. Не пеленга измерять и циркулем тыкать конечно. К системе управления привыкает. Сформировали мы два полноценных расчета, расширенных естественно. Оператора маневрирования, для корабля в принципе и одного достаточно, а тут их сразу не один десяток. Но зато, работая по одним данным каждый свои ошибки с другими сравнивает, обучение быстрей идет. Так вот, эти два расчета друг против друга и воюют. Через прослойку наблюдателей конечно. Потом меняются. Кто победил того и тапки. А Зиновий Петрович там и арбитром, и руководителем работает. Захватил его этот процесс с головой. Целыми днями там сидит, играется. Конечно, это как "Дюну 2", году так в девяносто четвертом, для себя открыть. Ну да бог в помощь. Теперь, к примеру, по некоторым вопросам и убеждать не надо. Скажем, долго у него в голове не укладывалось, почему корабли могут ходить скоростями только три, шесть, девять, двенадцать и далее по возрастающей узлов? Казалось бы, в чем проблема? А очень просто. Шесть узлов это кабельтов в минуту, девять полтора, двенадцать два. Планшеты с таким же шагом размечены, измерителем такие отрезки на карте удобно откладывать, словом опять тоже самое, ускоряем и облегчаем процесс расчетов.
Адмирал над планшетом посидел, измерителям побаловался и сам к тому же выводу пришел. И так со многим.
Но да отвлекся. Проблемы. В том что мы еще на месте топчемся, не подготовка операторов виновна. Они-то еще немного и уже до крайней грелки в атлантике доберутся. А загвоздка как всегда в деталях. Основных косяков было два. Скажем, для расчета маневра корабля, оператору требуются исходные данные. Такие например как диаметр циркуляции при перекладке руля на различные углы. Вправо и влево, при различных режимах работы главных машин; время описания полной циркуляции и части ее при различных скоростях и комбинациях машин; потеря скорости на циркуляции при перекладке руля на установленное число градусов для различных скоростей хода; и так далее и тому подобное. Обычно все эти данные выясняются в период заводских или приемо-сдаточных ходовых испытаний, на специально оборудованных полигонах, при участи представителей промышленности. Но! На текущий момент ни одному флоту не требовалось такого количества информации по маневренным элементам корабля. Соответственно и не замерял их никто. Вот тебе первая проблема Саша, хоть наизнанку извернись, но придумай, как в походе, без оборудованной мерной линии и береговых наблюдений произвести полноценный замер МЭК, а потом составь для каждого корыта крупней тазика собственные полноценные справочные таблицы штурмана. Ну Зиновий Петрович не такими словами конечно оперировал но смысл был ясен.
Сейчас-то БИЦ елозит по картам используя данные справочных таблиц родного БДРМа. А вот когда надо будет управлять целями числом больше двух, тогда и начнутся, проблемы посерьезней. Такого там соколики насчитают.
Второй косяк был того же плана. До сих пор только маневрировать учимся. Стрельба пока состоит из условностей Но если в нем конкретно винить некого, то во втором. Вспомнив разнос, который устроил Рожественский своему флагарту я даже передернулся. Да он еще и так был на тот момент на взводе. Несмотря на то что о будущей попытке местных выпроводить эскадру в бухту Лопес знали, конфликта избежать не удалось. Хотя может именно из-за этого так и случилось, адмирал себя заранее накрутил, словом тутошние власти он просто послал на три веселые.
Как оператору маневрирования требовались маневренные элементы закрепленного за ним корабля так и оператору стрельбы нужны составляющие для расчета данных стрельбы. Косяк заключался в отсутствии обобщенной систематизированной информации по баллистическим данным имевшихся на эскадре орудий. А старарт на вопрос. Где?! Принялся только беспомощно мямлить, что он не задавался такой целью и ему никто не говорил и вообще он ни причем, что может надо поискать по кораблях, там наверняка есть…
Но тогда и убедился что жалобы командующего на неисполняющий свои обязанности штаб, не то что имели под собой основания, они просто кричали во весь голос. Ясный хрен он не думал. Был я у него в каюте, ковры, кинжалы с шашками развешены, где ж ему про службу думать? Вообще отношения со штабом у меня не слишком сложились. Командующий, весь погрузившись в вопросы маневрирования и игру в войнушки помимо вопросов подготовки к бою как-то незаметно поскидывал на меня и решение текущих вопросов, а кто ж любит, когда ему о том что работать надо напоминают. Потому им, в основном, приходилось поручать проверять исполнение приказов по кораблям.
Вот так и получилось что сижу я и периодически вознося здравицы в честь святого Билли Гейца, перебиваю в чудесную программку с названием Эксель всю ту гору таблиц которую натащили мне артиллеристы эскадры. Слава богу, большинство орудий однотипные. Составить приемлемые таблицы стрельбы будет несложно, причем даже сразу в виде номограмм. Но время… Задрала семидневная рабочая неделя и двадцатичетырех часовой рабочий день.
В дверь постучали.
— Да! В проеме нарисовалась фигура вахтенного.
— Вашскобродь, к вам.
— Что за!? Я никого не вызывал. Ох Борис Юрьевич! Прошу, прошу…
— Ну здравствуй, Никитич! — Не смотря на дружескую улыбку и крепкое рукопожатие, во взгляде бывшего главного механика "Ульриха" явно читалось, что он не просто друга проведать зашел. Какой-то вид был взъерошенный чтоль?
— Здравствуй, Юрьич!
А вот мне мне как-то совсем не улыбалось прерывать очередной расчет на самой середине с перспективой делать все заново.
— Ты проходи, угощайся. Вот птюха, чай заваренный. Извини, чтоб мысль не потерялась, надо одно дело закончить. Ты сам здесь распоряжайся, а я мигом!
Уже заканчивая работу и отрываясь от экрана, я вдруг осознал, какую только что непоправимую ошибку совершил. Рванулся назад. Поздно. Борис Юрьевич уже дожевывал последнюю плюшку и при взгляде на мое раздосадованное лицо только довольно хмыкнул.
— Это тебе, Никитич, уроком будет! Опоздавшему поросенку — сиська у задницы! — важно изрек главмех, но тут же, улыбнувшись, добавил, кивая на кресло — да присаживайся, я тебе оставил парочку.
Пока мех не передумал, я, устроившись поудобнее, воздал должное искусству флагманского кока.
Запаса кондиционеров и запаса фреона хватало, однако, наличие всего полутора калек, обученных их устанавливать, приводило к тому, что места в очереди из совершенно необходимых к установке мест, распределялись лично Рожественским. Будто танки Сталиным, под Москвой, в сорок первом,
Как всегда, железо было выше людей. В первую очередь такой климатической установкой оборудовались артпогреба, а это дело было не быстрое. Возникали проблемы с электроснабжением девайсов, проводкой трубопроводов хладагента по корабельным потрохам. Хорошо еще, что на "Камчатке" нашлось достаточное количество медных трубок. Говорят, дошло чуть ли не до анекдота — местные, глядя на извивающиеся на каждой палубе загзагом трубопроводы, нажаловались начальству на перерасход дефицитного металла. Кончилось тем, что Юричу пришлось целую лекцию читать о том, что может случиться с ценным оборудованием в отсутствие маслоподъемных петель.
Но несколько камбузов ими уже оснастили. Потихоньку снимая проблему не всходящего в тропической жаре хлеба. Естественно, флагманский был один из первых.
Прожевав первый кусок, на всякий случай встревоженно глянул в сторону брюха. Как бы зеркальную болезнь не заработать. Но признаки надвигающейся беды вроде не наблюдались. Успокоив себя, перевел взгляд на расположившегося в кресле меха.
— Ладно, колись старый. С чем зашел? Явно не только вкусняшками у меня побаловаться. А то рассказать, как дела продвигаются по изготовлению шкафов для радиостанций — так он занят, а тут вдруг — хоп — и нарисовался.
— Мастер, ну не лежит у меня душа к этим ящикам. Там схема налажена, ответственные определены, работа кипит. Препятствие если и было, то одно, дров не хватало. Но ты и тут подсуетился. И мебель корабельную и даже настилы палуб в ход распорядился пускать. Ну и то дело, меньше очагов пожаров будет. Короче, никакого проку от меня там нет.
— А пришел я к тебе по делу. Мне твое начальственное слово нужно. На одного замастерившегося управу найти. А то я, было, сразу, к Филлиповскому подошел, но чего-то мы с ним на разных языках говорим. Он теперь от меня просто прячется, а дело стоит.
— Ага Юрьич. Знаю я твои языки. Как в раж войдешь, так филологи, даже из тех что мат изучают, в обморок падают. Но стоп. Я не понял. Два механика между собой не договорились. А ты хочешь "люкса" на помощь звать? Ты в своем уме? Они же механоиды хоть и стонут, что мол они серая кость да серебряное шитье, но кастовость у них не менее суровая чем у наших отпрысков морского корпуса. А я мало того что из судоводителей, так официальной должности по факту не имею. А ты хочешь, чтоб я заму командующего по механической части еще и замечания делал? Мне с корабельным расчетом разобраться, удавиться можно. Врагов на ровном месте себе наживаю. А ты мне еще шар такой закатываешь. До Цусимы, в нашей истории дошли без потерь. Были, конечно, поломки, но не критичные. Что же там такого могло образоваться, чтобы своими силами не справились?
— Мастер ты не взбрыкивай. Я тебя знаю достаточно. В корабельных потрохах ты кой-где, сечешь лучше всякого механика. Гены наверно, у тебя ж батя, вроде "Голландию" заканчивал? А то, что ты, мол, замкомандующему и слова сказать не можешь, так не прибедняйся. Ты что, не курсе, что тебя на эскадре опасаются уже как бы не больше, чем самого командующего? Завелся, мол, у нас хрен с бугра. Ебака-барабака, никому спуску не дает, в каждый угол нос свой сует. На всех свадьбах невеста, на похоронах покойник. Командующего загипнотизировал и заворожил, тот у него с руки ест. Все бредовые идеи одобряет.
— Да ну, что за брехня. Какие там, все идеи. Пока половину допросишься, семь потов сойдет.
— Это ты знаешь, я знаю, еще человек несколько. А ты бы слышал, что за слухи по эскадре ходят. Ты уже, какой-то там толи сын, толи дочь, толи внучатый племянник серого козлика Александра второго или третьего. Некоторые и на первого грешат. Расходятся еще в том, толи ты будущий генерал-адмирал, толи цесаревич. Голод же информационный! Как итог, уже историю насочиняли романтическую, как тебя инкогнито в английском флоте натаскивали.
— Ну, с остальным-то бредом без комментариев, Но почему именно в английском?
— А, говорят, подход у тебя с наглами похожий. Дерешь, за всякую фигню все, что движется. А если оно тихонько в уголке воняет, то подходишь и толкаешь.
— Вот охота тебе Юрьич, чушь всякую слушать. Сам же в курсе, что в курилке всегда знают, когда кораблю в базу и что сегодня на обед. Это притом что штурман еще даже карту не доставал, а интендант в провизионку не спускался. Как говорится, на флоте скорость звука опережает только скорость слуха. Тебе эти матросы еще не напели, что когда я Зиновия заморачивал от меня серой пахло?
— А мне это не матросы рассказывают. Это те самые нукеры штабные, которые как коршуны над эскадрой вьются. Ты ж их по кораблям гоняешь, вот они по кают-компаниям и жалуются всем окружающим. Что уже забыли, когда в своей каюте спали.
— Что-то ты прям, меня как интригана какого-то описываешь. Я тут пашу как проклятый. Народ толпами с какой-то херней валит. Рожественский всю текучку на меня кинул. Зашиваюсь уже ботинки распределять!
— Да шучу я, Никитич. Сам же знаешь. Куда ходоки бредут? Туда, где его проблемы решат. Туда где тебя в лобик поцелуют, всего пообещают, но нихрена не сделают, идти нечего. Надо туда, где обзовут долбодятлом, влепят строгач с занесением, еще может и в рожу дадут. Но потом по столу кулаком жахнут и дело сделают. Я, конечно, не всю картину настроений охватил. Но народ, драть-то драли, но без системы. Только для порядка. А тут, наконец, почувствовал люди, что есть кто-то, кто знает что делать. Так что как бы ты не отнекивался, а пришел я по адресу.
Тихонько матернувшись сквозь зубы я сдался.
— Ладно, выкладывай, чего нарыл.
Борис Юрьевич молча вынул из кармана небольшую фляжку и налил в стоящий передо мной стакан.
— Что это? — Глядя на емкость с жидкостью спросил я.
— Это Никитич, то, что плещется в котлах машин нашей эскадры.
В бутылке бултыхалась мутная взвесь в которой явственно наблюдались хлопья какого-то осадка. Неудивительно, что на всем пути эскадры ее постоянно преследовали поломки. С кровью такого качества человек бы загнулся в момент.
Меня даже передернуло. Мне с киндеров талдычили что важнее чем подготовка воды для машины нет ничего! Не просто так в парогенераторы реактора бидистилат идет. Ведь весь цимус ядерногой энергии, что там воду не уголь, а уран греет. А любое отложение на стенках труб это как холестериновые бляшки на сосудах. Перегрев и пережог трубок, повышенный расход топлива и прочие инфаркты для корабельных "сердец".
— Да ну! Не может быть!
— Именно так. Сам, что называется охамел. Я из чистого интереса в машину полез, глянуть как тут у них устроено. Помнишь рассказывал что еще когда курсантом был, угодил на практику на один из крайних к тому времени пароходов. Он тогда уже в море не ходил, так плавкотельной работал. Вот и захотелось посмотреть, сильно ли отличается. А тут такой звиздец!
И это еще что! Я как воду такую увидел, в кочегарки спустился. То-то мне цвета дыма из труб покоя не давали, ну так и есть, там ваааще удавится можно! Мастер! Ты бы видел, что они с углем делают! Поубивал бы! А тут еще и твой Филлиповский, ну я ему — Какого хрена воду берете прямо из речки, хоть бы проверяли ее на кислоту и щелочь…
— СТОЯТЬ! Блин, Юрьевич угомонись, разошелся. Теперь по порядку, я почти все уже понял, только с углем то, что не так!? И с дымом? Давай расссказывай поподробнее.
Из рассказа механика выяснялись удивительные для меня вещи. Впрочем, основы-то, еще капитан Врунгель в детстве преподавал. Был у него эпизод в жизни. Кочегаром подрабатывал. Ну да к делу.
Паровая машина работает на пару который получают нагреванием котлов. Для чего в топках тех самых котлов сгорает уголь, т. е быстрое химическое соединение горючих элементов топлива с кислородом воздуха, происходящее при высокой температуре с выделением тепла. Необходимое для полного сгорания угля количество воздуха зависит от теплоты его сгорания; к примеру для антрацита оно в среднем равно восемь кубов, для торфа и бурого угля три четыре куба.
Однако в котлах невозможно обеспечить достаточное переме?шивание воздуха с топливом. При недостатке воздуха образуется угарный газ при котором часть содержащегося тепла не используется в котле, а уходит с дымовыми газами в трубу. Шлака получается больше и т. д. и т. п.
Поэтому для полного сгорания топлива, воздуха необходим некоторый избыток. При нормальных условиях работы котлов, коэффициент полуторный При форсированном он больше. А проектируют-то машинные отделения кораблей, под форсированный режим. Корабли ведь для боя строят. Казалось бы оно и хорошо. Всегда много воздуха. Ан нет. Тут с другой стороны косяк вылезает. С потоком воздуха уголь просто не успевает прогорать и получается та же петрушка что и при недостатке. Куски топлива обогревают мировое пространство. И это полбеды. Колосники тоже прогорают намного быстрее, причем неравномерно.
Причинами, вызывающими прохождение через топку чрезмерно большого количества воздуха, могут быть: сильная тяга в дымовой трубе; неплотности в гарнитуре котлов и ее притворах; слишком тонкий слой топлива или прогары в этом слое. При наличии избытка воздуха пламя получается прозрачное, светлое. При прогарах пламя на прогоревших участках имеет ослепительно белый цвет.
Признаком неполноты сгорания топлива является сине-красный цвет пламени и черный цвет дыма. При неполном сжигании угля над слоем топлива появляются голубые языки горящей окиси углерода.
Подачу воздуха в топку необходимо регулировать в зависимости от процесса горения. Подсушенное и нагретое топливо выделяет горючие газы, которые в топочном пространстве перемешиваются с воздухом и сгорают, образуя пламя. В этот период надо подавать больше воздуха, чтобы успеть сжечь горючие газы в топке, в таком количестве, чтобы цвет слоя получился соломенно-золотистый, а дым, выходящий из трубы, светло-серого цвета. По мере того, как количество выделяющихся горючих газов уменьшается, нужно уменьшить поступление воздуха в котел.
Если есть признаки неполного сгорания топлива, то необходимо либо временно усилить дутье и тягу, либо дать выгореть слою топлива, находящегося в топке, а затем поддерживать нормальный режим его сжигания.
Приток воздуха в котел уменьшается, если на колосниковой решетке лежит чрезмерно толстый слой шлака и топлива. Если топливо сжигают при недостаточном количестве воздуха или оно расположено по колосниковой решетке неровным слоем, в тонкие участки слоя воздух поступает в избытке, а в утолщенные участки недостаточно. Следовательно, получается одновременно двойная потеря тепла: с дымовыми газами через тонкий слой топлива и от неполноты сгорания топлива в толстом слое. Происходит такая хрень при частичном провале топлива через зазоры колосниковой решетки, уноса мелкого топлива в газоходы котла и в дымовую трубу и при обволакивании несгоревших кусочков топлива плавящимся шлаком.
Необходимо; сортировать топливо по размерам кусков, а мелочь сжигать при малой форсировке котлов. Забрасывать топливо в топку часто и маленькими порциями, при этом температура в топке не будет сильно падать, а топливо быстро разгорится, так как от малых порций топлива выделяется немного горючих летучих веществ и они успевают сгорать в топочном пространстве.
Потеря в шлаке тем больше, чем выше зольность топлива и чем меньше выход летучих веществ: последнее объясняется тем, что при сгорании топлива с малым выходом летучих веществ температура слоя топлива высока, шлаки плавятся и обволакивают со всех сторон кусочки топлива, тем самым прекращая его горение.
Потери топлива в шлаке снижаются при чистке топки, а также при раздроблении шлака после удаления его из топки с последующим извлечением из него (после охлаждения) несгоревших кусочков топлива. Поэтому перед чисткой в котел следует забрасывать только мелкие кусочки угля.
— А эти долбодятлы! — опять разбушевался механик. Они же все делают не так! Все заслонки пооткрывали. Топку крупняком забили и сидят, смотрят, как у них колосники прогорают. В царствие небесное уголь тока зря переводят! Этот младший помощник старшего дворника-вахтенный механик, сидит там рожу от топки отвернул как будто его там ничего не касается! А когда я его туда носом тыкал, только глазами удивленно хлопал. Нормальное у него пламя и все тут. И про какие вы прогары речь ведете?! А этот Филлиповский давай его защищать. Ну, я и…
— Так стоять! Борис Юрьевич! Успокойся.
Минуту, тяжело дышавший дед молчал. Меж тем мне ситуация стала ясной, как два пальца об асфальт.
— Юрьевич. Вот ты представь. Прилетели марсиане. Потерпели крушение, мы их на "Ульрих" подняли. И вот приходит к тебе, на следующий день их стармех и рассказывает что ты свою гравицапу запустил совсем и тут даже синхрофазотронопучковым мезоманометром не поможешь. А самое главное, что вы тут дятлы все, таких элементарных вещей не понимаете! Как думаешь, далеко бы ты его послал? Вот то-то и оно! А с остальным. Сейчас подумаю. Ага. Сделаем так. В твое распоряжение выделим пару котлов со сменами кочегаров. Будешь по расписанию, для всех механиков эскадры проводить мастер классы. Обучать как надо топить котлы Если мы сможем организовать экономию угля, и увеличить паузы между погрузками, тебя командующий лично расцелует. А чтоб придать этому элемент соревновательности, премии я предложу теперь выдавать не только за погрузку, но и личному составу машинных команд, за экономичность расходования угля. Как то так. А с водой сложнее, что сам думаешь? Ну, какой контроль воды? Да как максимум ее на вкус, да на глаз сейчас проверяют. Приборы надо сфарганить. Лабораторию.
— Никитич. С этим разберемся. Есть задумка просто пару котлов на второстепенных судах под перегонные кубы переделать. Дистиллят таким макаром будем варить и пополнять как запас котельной воды на остальных кораблях. А с составом воды ты меня факт уел. Фенолфталеина бы нам пару тонн. Смог бы щелочность с кислотностью узнавать. А уж жахнуть селитры или хромпика как корректирующую добавку пара делов всего. Ну да ладно. Буду думать.
С этими словами механик поднялся собираясь уходить. Уже перед дверью он обернулся и произнес.
— И это… Ты извинись за меня перед полковником. Неудобно получилось. Если что коньяк с меня.
Дверь закрылась, а я лихорадочно начал обдумывать тактические плюсы закинутого мне мехом шара. Ну, если дымы из труб будут хоть немного светлей, чем сейчас, за одно это можно сказать спасибо. Ведь сейчас корабли обнаруживают именно по ним. Визуально, в пасмурную погоду уже на дистанции кабельтов в пятьдесят хрен чего различишь. И это даже если прогрессорство стармеха и не прогрессорство вовсе, а долболобство отдельных ответственных. Все равно, пусть даже эскадренная скорость не увеличится ни на полузла, но дальность хоть на пятьдесят миль это тоже немалый плюс. Не говоря уже про исправность котлов перед боем.