— Едрена кочерыжка! Сдавлено ругнулся Борис Юрьевич, потирая ушибленное место своей лысины.

Любые трюма, любого корабля представляют собой, в буквальном смысле, металлический Фангорн. Торчащие во все стороны и так и норовящие цапнуть всяк проходящего, заросли стоек, трубопроводов и прочих железяк. А если ты еще и орк не дай бог, то есть с другого корабля прибыл, то положение твое вдвойне не завидно. Наглядная иллюстрация этим словам, набухала сейчас на голове механика "Ульриха".

— Борис Юричь! Осторожней! Вы нам еще пригодитесь. — С доброй ехидцей прокомментировал сие событие механик "Суворова".

— Да ничего, виндексом побрызгать и все пройдет. — Ухмыльнулся в свою очередь я. Данилко услышав прозрачный намек на свой любимый фильм, засопел и огрызнулся.

— Отвлекаетесь уважаемые!

Вытянул руку, указывая на ничем, вроде, не примечательный клапан, и продолжил.

— Если вот здесь, после бортового клапана сделать врезку, посадить здесь моряка, то вполне возможно. Огородим трюм на секции, подмажем швы. Получается забор воды идет не из-за борта, а из этого трюма. Итого всех действий, опрокинул бочку с пенообразователем, воды из-за борта напустил, поставил на расход. Видишь, что уровень уходит, соседнюю секцию готовь. Как-то так…

Столь глубоко в корабельных потрохах, мы оказались в поисках способов улучшить противопожарную защиту кораблей эскадры, ибо, как говорило послезнание, пожары на наших броненосцах оказались серьезной проблемой. Непосредственной причиной уничтожения они, в основном, не являлись, но серьезно осложнили ведение боя.

В надстройках кораблей, незащищённых бронёй, возникали пожары, что затрудняло или временно делало невозможным стрельбу из башен и казематов, кроме того, пережигались линии управления кораблём, выбывал из строя личный состав в этих надстройках. Во время их тушения на палубы обрушивали огромное количество воды. Попадая внутрь, она способствовала снижению остойчивости и появлению крена. При этом пробоины легкого борта и пушечные порты входили в воду, что становилось причиной потери остойчивости и опрокидывания.

Фактором способствующим пожароопасности, помимо конструктивных — деревянных палуб, обстановки кают и помещений являлись и неизбежные последствия длительного плавания. На кораблях, при беглом моем осмотре на батарейных и верхних палубах обнаружилось огромное количество накопившейся в течение похода угольной пыли. Именно она, оставаясь необнаруженной в течение всего похода, коварнейшим образом дала бы о себе знать во время боя, когда, от разрывов снарядов, окутывала бы своей пеленой все пространство батареи. Угольная пыль, мало того что явилась бы причиной вторичных пожаров, превращавших наши броненосцы в плавающие факелы. Она запорошила оптику прицелов, заставляла чихать, кашлять и слезится глаза наводчиков орудий. Смешиваясь, с водой из пожарных шлангов, она обратила палубу в черное месиво и приводила бы в смятение врачей на перевязочных пунктах, куда раненые поступали словно вымазанные сажей.

В устранение сих прискорбных обстоятельств, помимо чисто организационных мер.

Таких, как нашумевший приказ Командующего "Об организации большой приборки". Его местные зубоскалы окрестили приказом "Об использовании высшей математики в морском деле" Хотя там всего-то, помимо вышеозначенных причин и того где и как прибираться, было озвучено лишь законное требование к старшим на объектах приборки. Всегда ходить с куском проволоки изогнутым в виде интеграла и обмотанным куском ветоши, дабы изо всех щелей выковыривать подобную пакость.

Разрабатывались и вполне технические способы. В том числе и тот, который и привел нас в трюм флагманского броненосца.

Пожар ведь если тушить, то лучше это делать с пониманием. Это боезапас тушат, охлаждая его водой. А вот открытый огонь лучше тушить пенным раствором. Его и надо по объему меньше и погасит он быстрее. Разумеется, создать с ноля полноценную систему ВПЛ на броненосце утопия. Тут помимо всего прочего, воду не воздухом, а насосом по трубам гоняют, да и тушат не пресной водой, а забортной. К счастью комдив три у меня в период сдачи зачетов, был мужик увлекающийся. Я ему, когда устройство системы отвечал, подмазался тем, что состав пенообразователя для морской воды достал. Вот уж не ждал, что он так сейчас понадобится. До прихода к Цусиме корабельные коки этой гадости наварят вдосталь, воняет она правда мерзко. Ну а врезать в пожарную магистраль путевой диспергатор, да пожарные рукава доработать, это пару делов всего. Основная проблема была, где резервуар системы делать. Но ее сейчас, с помощью Бориса Юрьевича, судя по всему разрешили.

— Господа, думаю, закончите и без меня, Если это возможно то сделать надо. Сейчас обсудите, какие средства вам для этого потребно, а мне позже доложите.

Развернувшись, я направился к выходу, оставляя за спиной разгорающийся спор. Уже имеющийся опыт в общении с этой сладкой парочкой меня уже кое-чему научил. Я там сейчас не нужен. Они поругаются, помирятся, еще раз поругаются. Потом придут с готовым решением. А если сейчас над душой у них стоять, то все матюки только мне достанутся. Ну их бесу, сами разберутся.

Задумавшись, я повернул за угол и уперся носом в переборку. Что за? Не понял?! Тут же вроде трап на палубу выше должен быть. Или не здесь? Метнувшись в пару проходов понял что окрестностей не помню. Меня начал пробирать смех. Прогрессор блин. Гроза японских милитаристов, заплутал в переходах флагманского корабля. Обернувшись, осознал. Откуда пришел, тоже вопрос открытый. Вот же позорище, а спросить-то и не у кого. Заметив справа, многообещающий проход, нырнул в него. Ешь вашу хань, промазал, не туда попал. Аппендикс какой-то темный. И что за запах оттуда доносится смутно знакомый…

Принюхавшис, ь я подошел ближе к его источнику.

Ага, понятно! А что ты еще ожидал обнаружить в темном закоулке корабельных потрохов? На любом корабле существуют разные "шхеры" и "шхерочки", где матрос пытается укрыться от недреманного ока своих начальников и выключиться из распорядка дня, а то спрятать там от тех же начальников самое дорогое. Вот это, например. Ох, сколько лет прошло, а ничерта не меняется. Как на родной борт вернулся, там тоже, огнетушитель на щите или на креплении. Питьевой или аварийный бачок на штатном месте — идеальное, с точки зрения матросов, место для вызревания самодельной браги. Причем каждый матрос, прячущий спиртное в эти места, всегда считает себя в этом смысле первым новатором в истории человечества. Если вы считаете, что сделали все, чтобы уберечь своих матросов от водки и алкогольных суррогатов, то — напрасно. Когда говорят, что матрос пьет все, что горит — не верьте, диапазон вероятных продуктов его возлияний гораздо шире. Пьет он все, что даже и не пахнет спиртом. Матрос, может отравиться и таким суррогатом алкоголя, имя которого даже еще не внесено в каталог ядов в самой военно-медицинской академии за все время ее существования. Иначе говоря, никому до него, пить это, даже в голову не приходило.

А изобретательность наших матросов в нахождении способов употребления вообще не знает границ. Помню стоя дежурным по части и проводя покоечную поверку, забыл с собой взять фонарик. Пришлось пролезать ко второму ряду коек. И что думаете обнаружил? Один премудрый карась, подвесил бутылку водки на кроватную сетку, сунул туда катетер от капельницы и тихонько насасывался перед сном. Водку через трубочку! Звиздец мля!

Вздохнув, я приоткрыл крышку, аккуратно принайтовленного в укромном местечке, камбузного бачка и запах созревшей браги буквально ударил в лицо. Эстеты блин. Экспериментаторы. Не просто топинамбура казенного туда напхали. В запахе и бананы угадываются и лимоны… Даже и выливать жалко.

Алкогольные напитки на корабле — соизмеримы с зажигательной смесью — по вероятным последствиям. Бороться за справедливость матрос начинает исключительно в пьяном состоянии. Даже последний обормот старается подвести благородную мотивационную базу под свое скотское поведение, тем более, если последствия уже на чем-то или ком-то сказались. В состоянии же достаточно ощутимого опьянения матроса раздирает желание обличать грехи начальства, а также бороться за свои, якобы попранные, права. Под все свои пьяные грехи он попытается подвести оправдательную базу из давних известных ему грехов командования.

— Попался крысеныш!

Буквально шестое чувство заставило меня прибрать голову в сторону. Вовремя. Еще мгновение и вот этот здоровый кулачище, пролетающий мимо моего носа, угодил бы прямо в висок. А там за свое здоровье и ясность сознания я б не поручился.

— Убью!

Хоп, а это уже серьезно. Опять неведомо, каким образом увернувшись от удара я, разрывая дистанцию, отпрянул назад. Вот же черт. Меня явно с кем то перепутали, а коридор темный, да и собираясь лазить по трюмам я естественно не по парадной одежде вырядился. В итоге признать во мне, по последним слухам "Лицо, приближенное к императору" или "Серого кардинала" второй эскадры, было затруднительно. А может, не перепутали? Может это заказуха? Но кто! Зачем? Да все потом! А то меня сейчас на ноль помножат.

Читая описания боя какого-нибудь спецназера всегда поражался. И когда они успевают в азарте рукопашки стили просчитывать, обстановку оценивать, маятники какие-то качать. Тут же крышу срывает напрочь, какое там думать, просчитывать, дерись и все. С такими небоевыми мыслями подпрыгнув и схватившись за трубопровод под потолком, на выдохе, распрямившись всем телом, обеими ногами зарядил своему противнику в смутно видневшуюся в полумраке башку.

Удачно видать попал. Этот мордоворот вроде только всхрапнул, но мгновением позже уже явно бесчувственное тело, уверенно сползло по переборке. Уф! Получилось.

Слегка отдышавшись, сплюнув в сторону горькую от адреналина слюну, осторожно направился к своему неудавшемуся обидчику. Подтащил за шиворот ближе на свет Так что здесь у нас. Эх, жаль, в царском флоте боевых номеров не было. Надо будет ввести. А то гадай сейчас, кто перед тобой. Интересно попы возражать станут? Матрос первой статьи, судя по рукам явно не кочегар. Что ж ты милок, в таких низах-то делал? Ну-ка, ремень с пояса сдернуть, руки в замок, гюйс в рот. Пару пощечин. О! Замычал. Умничка, приходи в себя. Так не дергайся, что глаза затаращил!? Как кулаками махать так все нормально, а тут испугались… Сейчас изо рта гюйс выну и ты мне дружок все расскажешь. И за сколько японцам продался, и кто тебя надоумил на замкомандущего напасть. Готов!? Ну давай…

* * *

Стоя на верхней палубе и подставив лицо ветру, я обдумывал недавний инцидент. Что-то меня шпиономанию и теории заговора занесло. Все оказалось банально и просто. Наткнулся на меня хозяин алкогольной захоронки. Специально там караулил. Повадился у него кто-то бражку тырить. Вот он и обрадовался что поймал крысеныша на горячем. И верить ему можно, так люди не врут. Узнав меня, чуть не обгадился. Если бы специально меня поджидал, не та бы была реакция.

По выяснении искомого, меня даже отпустило. Ну, слава богу, не настолько меня еще на эскадре ненавидят, чтоб в какую-нибудь светлую голову, пришла мысль избавиться от неудобного начальника. От облегчения даже забыл на мгновение о лежащем передо мной самогонщике. Вообще-то говоря, надо ему спасибо сказать. Что-то я заработался вконец, зарылся головой в технические и организационные проблемы. А вот такая встряска фигурально окунула мордой в действительность. Воспитательная- то работа среди эльдробисов пущена на самотек. А ведь боевой дух и моральный настрой как бы не важнее для боя, чем многие мои начинания. Начинается все с людей, а я что-то бросился в частности, промежуточные патроны блин, изобретаю.

У моряков своеобразен район боевых действий — это море, океан, большое удаление от своих баз и берегов. В отличие от действий других родов сил тут нет строгих линий, разграничивающих "своих" и "чужих". Взаимопроникновение сил значительно глубже. Сосредоточенность, выраженная в расстояниях, меньше. Эта особенность боевых действий, в отличие от вооруженной борьбы на суше, оказывает свое тлетворное влияние. Ведь тут постоянно присутствует угроза появления противника с любого направления. Экипаж корабля далеко не всегда может рассчитывать на помощь со стороны, а должен больше полагаться на свои силы. Для боевых действий на море характерна большая длительность напряженных боевых действий. ежедневного, ежеминутного неослабного внимания, постоянного ожидания неведомой опасности, собранности, терпения в поиске… На всем протяжении похода моряки не чувствуют настоящей нервной разрядки — она наступит только с возвращением в базу. Большая длительность и напряженность нелегко даются людям. Они вызывают усталость, переутомление, изнурение, серьезно испытывают стойкость психики. Что уж тут удивляться желанию скрасить мрачную обыденность?

Спасибо я конечно не сказал. На соколике и так косяков достаточно, нападение на офицера, самогоноварение. Но взял грех на душу. Под трибунал он не пойдет. О произошедшем, будем знать только он и я. А у меня появился свой личный информатор, о положении дел и настроениях на нижних палубах и кубриках. А что до двух прожекторов у него на роже, ну что же, объяснение универсально на все времена. Ведь кроме штатных матросов, на каждом корабле есть какие-то "матросы ТРАП, ЛЮК и КОМИНГС", которые и являются авторами всех синяков и "шишек", особенно у молодых матросов, если им, конечно, верить. Ну, и кто же им поверит? Уважающий себя начальник им и не верит. Правды только, кроме как репрессивными мерами не добьёшься.

* * *

Выцветшевшее полотно парусинового навеса у ходового мостика дарило зыбкую иллюзию прохлады. Со скучающим видом, осматривая растянувшиеся по горизонту корабли, я прислушивался к доносящимся с бака голосам. Время послеобеденное, адмиральский час. Большая часть команды, отыскав местечки попрохладней да поукромней, раскинулась в живописных позах, переваривая казенные харч и сопя во все дырки. Однако некоторая, наиболее неугомонная часть экипажа собралась у обреза с водой на баке и вовсю травила, себя табачным дымом, а окружающих, всевозможными байками.

— Это он? Спросил я у лейтенанта 0000000000000. Он, стараясь не касаться раскаленных поручней, выглянул из-за фальшборта и присмотрелся к стоящим матросам.

— Рыжий-то? Он самый. Первый болтун и скоморох на корабле. Право не представляю, зачем вам мог понадобиться подобный тип. Как комендор он почти ничего собой не представляет.

Уклонившись от ответа, я вновь, подняв бинокль, перевел взгляд на стоящих у обреза. Эх, уважаемый. Ты даже не представляешь, насколько будет востребована впоследствии такая профессия — лицедея и балабола. Попрестижней, нежели твоя сейчас. Не говоря уже об оплате. И мне видимо, отведена в этом становлении немалая роль.

В кругу нижних чинов вертелся вьюном маленький, рыжий и лопоухий матрос второй статьи, судя по его ужимкам и раскатам хохота вокруг, в красках и лицах рассказывающий очередную историю. Сочный рот этого явного любителя побалагурить не закрывался вообще, а руки, ноги и все его тело двигались непрерывно, со вкусом и смаком исторгая очередной шедевр эстрадно-разговорного жанра.

Ну что ж. Видимо задача поиска подходящего ведущего развлекательного раздела программ вновь образованной "РадиоРоссии" решена.

.

***.

После памятной стычки в недрах броненосца мне пришлось вплотную влезть своими грязными лапами в местную воспитательную работу или то, что под ней здесь подразумевалось.

Дабы опять получить по морде от нескольких зайцев, в первую очередь начал с постройки мини медиаимперии. И организации радиотрансляции новостей и развлекательных передач. Ситуация, когда замысел боя разобьется о неумение людей пользоваться связью мне не нужна. Я сознательно шел на отказ от использования резервных способов управления эскадрой.

Вроде как обязательно необходимо учесть вероятность потери связи. Иногда происходят случаи настолько нелепые, что их и представить при планировании не получается. И в таком случае эскадра не должна остаться слепой и без мозгов. Т. е. кроме возможности "стрелять по способности", стоило конечно ввести концентрацию огня с пристрелкой одним кораблем и флажные семафоры отрабатывать. Но, нет. Сделал ставку только на радиостанции и все. И единственный канал управления. По многим причинам. В первую очередь потому, что используя те самые резервные ныне способы, мы закончили разгромом. Второстепенных тоже хватает. На отработку флажных сигналов, маневров по ним и прочему вышиванию крестиком требуется время и куча людей, наблюдателей, сигнальщиков. А у меня и так сроки горят — расчет БИЦ, где все они заняты, тренируется постоянно. Отвлекать? Обойдутся. Нет, я бы даже сказал обсосутся. Дальше. Становятся не нужны, стеньги и реи, где развешивают флаги и натягивают антенны местных Декрете с Телефункенами… Долой их. Помимо искажения силуэта, плюс еще в улучшении остойчивости при избавлении от этих тяжеленных и высокорасположенных конструкций Но тренировки тренировками, а привыкают и учатся пользоваться в первую очередь тем, что вызывает интерес и удовольствие. И по циркулярному каналу на все связные шкафы, вне времени тренировок были начаты радиотрансляции. Сначала немного. Всего лишь зачитка новостей по эскадре, мировых из газет и почты, приказов и указаний командующего. Дабы подстегнуть сознательность людей, приводили сводки по ходу боевых действий. Будущий историк может удивиться, как они оказывались на эскадре раньше мировых новостей, но, да фиг с ним. Пусть мучается.

Первоначально планировал загонять туда всех как на программу "Время". Однако идея имела столь бешеный успех, что никаких карательных мер не потребовалось. Информационный голод делал чудеса. Во время трансляций у шкафов толпились, стараясь не пропустить ни слова местного Левитана. Хорошо поставленного голоса корабельного батюшки "Суворова". Судового священника иеромонаха отца Назария.

Тот, вообще оказался находкой, во-первых был человеком был редкой души и ознакомившись в своих первоисточниках с обстоятельствами его гибели я только лишний раз в этом убедился. Как вспоминал про него один из очевидцев "Наш симпатичный батя, монах не только по платью, но и по духу, находился на пункте в епитрахили, с крестом и запасными Дарами. Когда к нему, сраженному целым градом осколков бросились доктор и санитары… он отстранил их, приподнялся и твердым голосом начал — "Силою и властью…" — но захлебнулся кровью… и торопливо закончил — "…отпускаю прегрешения… во брани убиенным…" — благословил окружающих крестом, которого он не выпускал из рук, и упал без сознания". Второй эскадре вообще практически повезло. В подавляющем большинстве своем на корабли подобрались практически не затронутые известными пороками нынешней православной церкви. Ну, какой стяжатель и корыстолюбец пойдет на корабль, готовящийся к сражению? Он ведь в церковь не для того шел, чтоб в бою быть убитым случайным осколком. Чем ближе к смерти, тем чище люди. И корабельные священники не являлись из этого исключением. С таким кадром, работать было одно удовольствие, ибо дудели мы с ним в одну трубу. Повышение сознательности и мотивации своих подопечных.

Во вторых. Отец Назарий был ходячей энциклопедией по морально-деловым качествам остальных корабельных служителей культа и что важнее всего, был в конкретной уважухе своих товарищей по цеху, позволяя без излишней возни и административной волокиты проворачивать великие дела.

Скажем, когда после его идеи читать проповеди по трансляции меня огорошила мысль, что можно и начать "перепевать Высоцкого", именно ему принадлежала заслуга в организации данного действа. Он подыскал сведущих в сольфеджио коллег, вместе переложили записи имевшихся у меня песен. Собрал по крупицам сводный хор второй тихоокеанской. Слышал как-то, расторгуевского "Коня" в исполнении хора сретенского монастыря. У нас получилось не сильно хуже. И да простит меня Агапкин, но в его бессмертном творении про "солдат-поезда" слов не будет. И как бы потомкам его не знать под другим именем. Скажем "морского марша". Кто знает…

***.

Озлобление Рожественского было неописуемо. Когда это с ним бывает, он мечется из стороны в сторону на палубу, и сперва из груди его, как у зверя, вырываются дикие звуки: "у-у-у-у…" или "о-о-о-о". Присутствующим кажется, что этот рев должен быть слышен на всей эскадре. А затем начинается отборная ругань. Вот и сейчас… И угораздило же этого клятого ревизора вывести адмирала из себя в столь неудачный момент. Очередная тренировка расчета не удалась. Ну, хотя как не удалась? Операторы работали слаженно и точно, сбоев не было, ЭДЦ определялись с оценками не ниже хорошо. И итог, равное по силе соединение было разгромлено в кратчайший срок и с минимальными потерями. Все бы хорошо, но вот разгромленное соединение было тем самым, которым командовал Зиновий Петрович. Не располагает ситуация к хорошему настроению правда? Вообще подобная ситуация была в последнее время нередка. Как я успел заметить, Зиновий Петрович вполне вменяемый и рассудительный в спокойной обстановке, когда у него что-то не получалось, будучи достаточно вспыльчивым и самолюбивым человеком, выходил из себя и войдя в раж, начинал совершать глупейшие ошибки, за которые сам же себя впоследствии ругал наедине нещадно, но, уже поздно…

Вдвойне неприятно что противником руководил я. И рядом с адмиралом недовольство его ощущалось просто физически. А этот блин дятел, без чувства самосохранения, в такой момент решил выслужится бодро доложить о произошедшем. Есстественно попал под раздачу. Самого же и назначили виноватым. Ого, какие командующий рулады выводит! Интересное прозвище у ревизора — граничащее площадной бранью. Хе! А адмирал нисколько не стесняется употреблять эти прозвища громко на верхней палубе в присутствии судовых офицеров и матросов. Правильно нефиг всякой ерундой отвлекать. Подумаешь, на погрузке продуктов пару ящиков сховали. Загрузка продуктов на корабль — единство и борьба противоположных надежд: интенданта — загрузить все без потерь, а матросов расходного подразделения- сделать личный запас продуктов на всякий случай, Умение добыть дополнительное питание свидетельствует о высоком неформальном статусе добытчика. У нас всю жизнь, то же самое было. При погрузке продуктов, банки со сгущенкой, тушенкой и компотом непостижимым образом разлетаются по всем невероятным отверстиям и укромным местам. Если же при загрузке матросам все-таки не удастся заготовить продукты к очередной "тайной вечере" вахты, они просто заболеют от потери самоуважения к себе.

Черт бы тебя подрал. Из-за твоего долболобства сейчас полетит в тартарары вся та сложная система поощрений и наказаний, созданная мной за пару последних недель практически из ничего. На кончике пера. Из умело и тайком подсунутых в общей стопке на подпись командующему приказов, устных договоренностей и просто шантажа. И основанная только на том, что мне было известно, Зиновий, весь поход, не посещал с рабочими визитами корабли эскадры. Соответственно в части внутреннего распорядка я творил почти все, что хотел. А хотел я многого.

Тут уместно сказать еще об одной характерной психологической особенности боевых действий на море. Большинство личного состава флота не имеет возможности наблюдать за обстановкой. Человеку вообще легче преодолевать опасности, когда они ясны, воспринимаются им самим И очень трудно действовать спокойно, не ведая, что происходит вокруг. В такой обстановке люди повышенно восприимчивы ко всему, что по их мнению, может прояснить ее. Тут все приобретает тайный смысл — и поведение товарищей, и вызов кого-то к командиру, и выражение глаз старшего, и интонация голоса докладывающего и передающего приказания по, корабельной трансляции, переговорным трубам. Обостренное воображение дорисовывает картину происходящего часто в искаженном виде, повышает психологические трудности. На корабле, ведущем бой, нет безопасных мест, но с верхней палубы или с мостика видишь происходящее вокруг, видишь море и небо, и уже поэтому тебе легче. А с тех постов, что расположены в корабельных недрах, не видно ничего. Там все страшнее, тем более, что и выбраться оттуда не так-то просто, если даже будет дан такой приказ. Ведь пока устраняется мало-мальски серьезное боевое повреждение, морякам на нижних постах не раз подумается, что наверх им уже не выйти". Эта особенность объясняет, почему на корабле особое значение приобретает поведение окружающих, психологически верное руководство. Если рядом с моряком спокойные люди, то и он спокоен, уверен. Если же он видит расстроенные, испуганные лица, дрожь в руках и голосе, истерические выкрики вместо обычных докладов и распоряжений, то его состояние подвергается серьезным испытаниям. Сильнее всего влияют на моряков поведение, действия, состояние командира и старших офицеров. Ведь только они знают все. И каждый их жест, слово, тон, решение, приказ особым образом истолковываются матросами и офицерами. Даже когда командир спит — эго первый факт для оптимистической оценки обстановки остальным личным составом. Порой кажется чудом, как настроения, мысли командира и его заместителя проникают сквозь непроницаемые переборки, передаются с мостика, центрального поста в самые отдаленные помещения и отсеки.

Кроме того — хороший командующий постоянно занимается учениями и военными приготовлениями — он обязан посетить каждое судно, каждый даже самый мелкий миноносец, осматривая их как можно тщательнее — спускаясь вплоть до трюма, и выспрашивая моряков служащих на этих кораблях о технических недостатках, и совместными усилиями пытаясь устранить хотя бы часть из них. Хороший командующий постоянно проводит учения. При этом он своеобразное воспитание: любыми способами — и устно и в приказах по всей эскадре отмечает любые, даже самые небольшие успехи подчиненных — особенно моменты, когда те проявили собственную инициативу. Однако, в каждом деле неизбежны ошибки следствием чего будут различные поломки и другие неприятности. Но хороший командующий в таких случаях поступает весьма своеобразно — он как бы в упор не видит промахов своих подчиненных, только хвалит их за успехи. А его молчание является самым страшным наказанием — люди очень легко привыкают к похвалам, и если они вдруг прекратились, то это становится для них настоящим горем. Не надо даже никаких арестов, разгромных приказов — достаточно просто промолчать. Любой провинившийся чаще всего и сам знает, в чем его вина.

Но если командир не устраивает разноса в таких случаях, то подчиненные перестают боятся гнева начальства, а болеют только за дело, и на обсуждениях сами выставляют напоказ свою вину, объясняя всем что произошло, и как подобного избежать в дальнейшем. Наоборот — если командующий глуп, и жестоко наказывает и высмеивает всех за погрешности, то люди всегда будут стараться скрыть их. Получая постоянные поощрения от умного командующего за любые самостоятельные активные действия, подчиненные начинают гореть желанием в каждый день сделать что-нибудь особенное — как-нибудь отличиться в лучшую сторону, зная, что никакого наказания в случае неуспеха они не получат, а вот рвение их наоборот будет замечено командиром.

Плохой командующий поступает прямо противоположным образом: от большинства подчиненных он отгораживается как можно более плотной стеной — они для него быдло, лишь пешки в замыслах "гения". Он требует только слепого, бездумного подчинения. Инициативные люди им наказываются. Такой командующий просто не замечает их хороших поступков.

И наоборот — самое пристальное внимание такого человека привлекают мельчайшие промахи подчиненных, будь то выход корабля из строя по причине порчи рулевого управления, или например о том, что неправильно моют палубу — не вдоль, а поперек досок — в каждом случае устраивается дикий разнос. И подчиненные начинают боятся своего собственного адмирала хуже, чем неприятеля… Поэтому подчиненные всегда находятся в ожидании, что никакие их действия не вызовут благодарность, а поэтому и стараться в делах им становится совершенно ни к чему. Что самое страшное — такое отношение к своим обязанностям у них продлится не только в мирной деятельности, но и в самый решающий момент — в бою. И блин, если бы не вспыльчивость и самолюбие адмирала, то Рожественского можно было смело причислить к твердой середине. Но вот в моменты когда его выводят из себя… Он самый худший из вторых Эх гербовой нет надо на простой… Все равно, каким бы ни был Зиновий на самом деле, требовалось, всеми способами ковать из него легенду. И тот невольно мне в этом помогал, погрузившись в почти добровольное затворничество, увлекшись освоением переданного ему исторического материала. Не мешая мне, всеми силами, по читерски качать ему харизму. Но вот эти ретивые докладатели! Все попортят же…

Фух закончил! И, слава богу адмирал на его бредни не навелся. Итог уже стандартный. Мне подготовить проект приказа о наказании, дабы впредь не допустить. Пронесло… Поймал умоляющий взгляд ревизора. Ну, сейчас займусь избиением невиновных и награждением не участвующих. Опять пойдут слухи о сером кардинале, но ничего, проглотят.

* * *

После беглого ознакомления с местными понятиями о мотивации, понял. Зама бы мне сюда хорошего. Из Киевского политического. Даже при всем моем скепсисе, как строевого офицера, к таковому институту. Нужен блин, очень нужен. Но опять, пришлось засучить рукава и самому разгребать местные завалы.

Вот в частности премирование деньгами за угольные погрузки. Не без сопротивления, но отменил я такую практику. Ибо прекрасно помнил, что выхолостили хорошее дело банальными приписками. Да и зачем деньги людям в море? Сколько себя помню в ходу был банальный бартер. Сигареты на варенье, сало на конфеты. Непосвященным не понять на какое преступление может пойти здоровый бородатый мужик в надежде заиметь в личное пользование неучтенную банку вареной сгущенки. Такие спецы по части развлекухи, как пиндосы, поняли это давно. К примеру.

Снабжение боевых кораблей всем необходимым было одной из сильнейших сторон флота США, но в военное время сбои все же случались. В первые месяцы второй войны авианосец USS Yorktown (CV-5), находившийся в боевом походе, начал испытывать нехватку продуктов. Рацион моряков неуклонно снижался. Чтобы хоть как-то поднять боевой дух экипажа, находчивый корабельный капеллан Гамильтон устроил аукцион. Единственным лотом на нем был последний на корабле стейк. На глазах у всего экипажа этот "деликатес", бережно накрытый прозрачным стеклянным колпаком, был торжественно пронесен по палубе авианосца под конвоем четырех морских пехотинцев, вооруженных как на параде винтовками М-1 Garand. Но это было только началом представления. Выигравшие аукцион счастливчики были со всеми почестями усажены за столик на самодельной сцене, смонтированной в районе второго самолетоподъемника. Ухаживала за победителями "миловидная официантка", роль которой играл один из матросов. В честь победителей предприимчивый капеллан устроил целое шоу для всей команды. Спонтанный праздник, в программу которого входил даже оркестр, помог поднять боевой настрой экипажа, утомленного вынужденной "картофельной диетой".

Потому все поощрения были переведены в натуральный вид. Теперь бригады "стахановцев" поощрялись в основном кулинарными и кондитерскими дефицитами. Что кстати и экономило финансовые средства на более важные вещи. А промышленные холодильники одной известной в будущем китайской фирмы позволяли затарится вкусностями впрок на все планируемые погрузки. И не бегали более инженер механики выискивая кто там в трюмах вякал на отсутствие вина к обеду. А наоборот, отмечали случаи, что на вахту в кочегарку стали просится даже комендоры с сигнальщиками, потому как иначе заработать порцию мороженного или холодного лимонада было трудновато. Их конечно тоже включили в систему премирования. Из те?ории зоопсихологии известно, что быстрее обучаются те подопытные крысы, которые получают щелчок электротоком за ошибки, но дольше сохраняют полученные навыки те, кто получает корм за правильные действия. Однако хотя нашего матроса вроде никто током не бьет, а только кормят, он, долго обучаясь, все равно все быстро забывает. И бедным люксам надо было постараться дабы заработать вожделенные вкусности или бутылку вина на расчет. Механоиды получали их просто по факту несения вахты, а артиллеристам или гальванерам требовалось посоревноваться с ребятами других расчетов. Не менее эффективно в части мотивации было подведение результатов соревнований между расчетами и экипажами, с награждением особо отличившихся из их числа в эфире нашей радиостанции. За право передать привет или поздравить свой экипаж, поставить полюбившуюся песню по радио разгорались нешуточные страсти.

Ес-стественно помимо пряников засунутых в извесные места требовался и кнут. Чем в этом плане характерен матросский труд? Он и так уже в том самом месте дальше которого уже не пошлют. Потому заставить его работать может только осознание того простого факта что есть места еще похуже и он имеет реальный шанс туда угодить. К примеру ничего так не способствует подъему чувства гордости за принадлежность к флоту и всплеску остроумия у матросов, как наблюдение длительных строевых занятий подразделения армейских боевых друзей.

Потому на семь бед один дисбат. Выбрали застроенный экипаж и всех особо залупастых и буйных ссылали как в той песне "…куда катишься? на "0000000000" попадешь не воротишься!" И все жуткие слухи о жесточайшей дисциплине и ужасах там творящихся старательно подогревались всеми возможными способоми.