Громов разговаривал с прокурором.

Прокурор был настроен вполне благодушно. Расстегнув китель, достал из шкафа коньяк и плитку шоколада, наполнил стопки. По сравнению с ним Громов выглядел очень скованным. Его должность подразумевала необходимость уметь маневрировать и договариваться по проблемам, но он так и не научился делать этого с легкостью, присущей большинству руководителей его ранга. И каждый раз, когда приходилось просить за своих, он чувствовал внутреннюю неуверенность, словно занимался чем-то постыдным.

Выпили по второй стопке, и прокурор, закуривая, спросил:

– Что делать будем, Юрий Сергеевич?

– Это ваша епархия, Владимир Николаевич. Здесь я вам не советчик. Разве что проситель…

– Московская проверка еще не закончилась?

– То-то и оно. Хотя бы избежать лишней огласки… Если пресса пронюхает, Бажанову придется реагировать по-другому.

– Боюсь, что без прессы не обойдется. УСБ точно сольет информацию, это их успех. Причем первый заметный успех при новом начальнике. Ткачев производит впечатление здравомыслящего профессионала и не карьериста, но кто знает, почему его перевели сюда из Москвы? Ведь для него этот перевод – понижение, я правильно понимаю? И он, возможно, хочет реабилитироваться.

– Скорее, равнозначная должность. А перевели его из-за того, что он там, в Москве, слишком высоко замахнулся. Подробностей, конечно, не знаю, но общая картина примерно такая. А что касается успеха, то история с душком, и еще неизвестно, что покажет следствие.

– Разберемся тщательно, это я вам обещаю. – Прокурор непринужденно наполнил стопки и разломал толстую шоколадную плитку с орехами. – Но сейчас Арнаутова задерживать надо. Все основания: и заявители прямо указывают на него, и в его квартире обнаружены следы преступления.

Громов посмотрел в пол, осторожно хрустнул суставами пальцев.

Прокурор, откинувшись на спинку кресла и держа двумя пальцами кусок шоколада, ждал ответа.

– Все-таки начальник отдела, с хорошей репутацией, – сказал Громов. – Не сбежит, влиять на ход следствия не будет. Готов за него поручиться.

– Не хотел говорить, Юрий Сергеевич, но мне уже сегодня звонили с противоположной просьбой. И говорили, что если Арнаутова не закрыть, то он обязательно попытается воздействовать на свидетелей. Причем воздействовать в своем стиле, самыми жесткими методами.

– Это кто ж на Арнаутова такой зуб имеет?

– Зуб? Там целая челюсть. И не одна… Ладно, в конце концов у нас есть следователь, фигура процессуально независимая. Я думаю, следует узнать его мнение. – Прокурор повернулся к селектору, нажал кнопку: – Голицын, через пять минут зайдите ко мне.

После этого прокурор поднял стопку:

– Что ж, давайте, Юрий Сергеевич. За, так сказать, законность и справедливость.

– За то, чтобы эти понятия совпадали, – безнадежно дополнил начальник уголовного розыска.

Они выпили, и прокурор убрал бутылку и стопки. Шоколад остался лежать на столе, ярко блестя фольгой упаковки.

Когда раздался короткий стук в дверь, прокурор крикнул: «Войдите» и зачем-то пояснил Громову:

– Это Голицын.

Но вместо следователя вошел Шилов:

– Можно на пару слов?

Прокурор удивленно кивнул.

Стоя посреди кабинета и держа руки в карманах кожаного плаща, Роман на одном дыхании произнес:

– Арнаутов – мой враг. Потому что тупой. Но он не предатель. Мне на него наплевать, но в его честности я не сомневаюсь. Если его закроют, то выиграют только те, против кого мы должны бороться. Давайте хоть один раз не доставим им этого удовольствия. До свидания!

* * *

Шилов вышел, не видя, как недоуменно переглядываются руководители.

В просторном предбаннике прокурорского кабинета он столкнулся с Голицыным.

– Ты-то здесь как? – спросил Юра. – Вызвали, что ли?

– Сам пришел.

– А меня вот на толковище позвали. Знаешь что? Подожди меня, я, наверное, быстро освобожусь.

– Не хочется здесь отсвечивать лишний раз. Мы со Стасом тебя на улице подождем. Помнишь кабачок, где мы тогда…

– В подвале-то? Помню, конечно. Давай там. Если застряну, то позвоню.

Они разошлись.

Скрябин ждал Шилова в коридоре. Кроме Стаса, там были Лютый, Молчун, Топорков, Паша. Отдельно, под наблюдением двух уэсбэшников, сидел Арнаутов. Вид у него был совершенно потерянный: система, которой он долгие годы так рьяно служил, повернулась к нему новым лицом. Даже не лицом, а… Все напряженно молчали.

– Пошли, – сказал Шилов, и, сопровождаемые пристальными взглядами арнаутовских, они со Стасом направились к лестнице.

– Как там?

– Выступил, – Роман устало пожал плечами. – Аплодисментов не прозвучало. Думаю, все давно решено. И Юрку сейчас позвали чисто формально, никого его мнение не волнует.

– Куда поедем? В отдел?

– Водка пить, трава валяться.

Кабачок располагался в квартале от прокуратуры и занимал длинное подвальное помещение со сводчатыми стенами из неоштукатуренного кирпича. В зале было шумно и накурено. Отдыхало сразу несколько компаний, мелькали знакомые прокурорские и милицейские лица. Отклонив поступившее от кого-то предложение присоединиться, Шилов и Скрябин заняли столик и взяли по пиву.

– Может, все-таки водки?

– Ты опять скажи, как она просветляет и греет. Пиво, Стас, пиво. Впереди много работы.

Не успели они выпить по кружке, как появился Голицын.

– Ну? – в один голос спросили Шилов и Стас.

Юрка ухмыльнулся:

– Твоя пламенная речь имела успех.

– Могу исполнить на бис. Что с Арнаутовым?

– На подписке. Поехал домой. А его бойцы сюда сейчас завалятся. Я их чуть-чуть обогнал.

– Я был уверен, что Дровосека закроют, – покачал головой Шилов.

Голицын немного обиделся:

– Для этого надо было отобрать у меня дело.

– А что, если бы тебе шеф прямое указание дал, ты бы не выполнил? – прищурился Скрябин, налегая локтями на стол.

– Иди ты на хрен, Стас! Думаешь, мне таких указаний не пытались давать? А теперь вспомни, кого я закрыл против совести? Да любому дураку ясно, что Арнаутов не брал. Достаточно на его квартиру взглянуть. Тоже мне, нашли взяточника!

– Ладно, парни, не ссорьтесь, – вмешался Роман. – Стас, закажи лучше пива. А ты, Юрка, не обижайся. Стас у нас головой стукнулся и иногда говорит, не подумав. А я как раз и имел в виду, что дело у тебя отберут и дадут кому-нибудь по-сговорчивее. Что, мало таких?

Голицын тоже сбавил обороты:

– Ладно, замяли. Где мое пиво?

В зал спустились Лютый, Топорков, Молчун и Паша. Подождав, пока они закажут и устроятся за столом, Шилов встал:

– Пойду, проверю одно очень популярное место.

Закрывшись в туалете, он набрал номер Джексона…

А когда вернулся за столик, к нему подошел Паша:

– Спасибо.

– Да не за что.

Крепко пожав Шилову руку, Паша вернулся к своим.

– Благородство – это красиво, – сказал ему Лютый. – Только надо было им еще пузырек выставить.

– Щас устроим, – Паша нащупал в кармане бумажник.

– А вот этого нельзя, – сказал Молчун. – У них сухой закон. Ихний Джексон загулял. Так Шилов его слил.

– А, так это тот хлопчик, который тогда на Торжковской с Шиловым мутузился? – Лютый посмотрел через плечо на Романа, Скрябина и Голицына, что-то оживленно обсуждающих.

– Нормальный опер. Зря его так, – заметил Топорков.

– Ты не понимаешь политику, – взялся объяснять Лютый. – Московская проверка работает. Надо же кого-то в жертву принести. А он сам подставился.

Время шло, зал понемногу пустел. Разминувшись на ступенях с уходившей компанией, ввалился Джексон: кепка сдвинута козырьком набок, куртка распахнута.

– Вот и жертва, – Молчун первым заметил его появление.

Пошатываясь, Джексон встал посреди зала и указал пальцем на Шилова:

– Люди добрые, посмотрите, начальство водку жрет! Само пьет, а нам не дает!

Шилов сделал вид, что не слышит, но Джексон подвалил к нему и вознамерился похлопать по щеке. Шилов отбил его руку, вскочил, и они бы сцепились, если бы Скрябин не встрял между ними. С опозданием присоединился Голицын, и кое-как их удалось растащить. Одергивая плащ, Роман сел на место, а Джексон направился к стойке и, врезав по ней кулаком, рявкнул на бармена:

– Человек, водки!

Бармен невозмутимо наполнил стограммовый стаканчик. Пригубив, Джексон огляделся и увидел арнаутовских. Его лицо расплылось в широкой улыбке.

– О! Здорово, коллеги! – Неверной походкой он подошел, по дороге подцепив свободный стул, и устроился, потеснив Пашу: – Не против? Что отмечаем? Потерю шефа?

– Слухи о нашей смерти несколько преувеличены, – ответил Лютый, передвигая свои ноги, которые чуть не отдавил Джексон.

– Херня! Система сдает своих, как последняя сука. – Джексон прикончил свою порцию и положил стакан в забитую окурками пепельницу. Закурил и рявкнул на весь кабак: – Мир катится в жопу!

Роман обернулся. Джексон посмотрел на него, нехорошо подмигнул и продолжил:

– Если Рома Шилов приссал какого-то генерала – все, сливайте воду. Пора сваливать, пока не посадили.

Шилов начал вставать, явно намереваясь подойти к Джексону. Джексон, прищурясь, ждал этого. Но Стас и Голицын опять смогли не допустить развития скандала. Было не слышно, что они говорят, но слова возымели на Шилова действия, и они втроем, не оглядываясь, ушли из подвала.

Джексон плюнул под ноги и отвернулся.

– Может, и пора сваливать, – негромко сказал ему Лютый, – но куда ты пойдешь?

– В гору! – Джексон наклонился и приобнял Лютого за плечи. – Сила есть, стрелять умею. Стану авторитетом и начну гонять ментов. А потом вы меня шлепнете при задержании, как Шахида, и хлопнете рюмаху за помин души.

При упоминании о Шахиде Лютый дернулся и освободился от объятия Джексона, все тем же тихим голосом заметив:

– Круговорот ментов в природе.

– Как? Круговорот ментов? – Джексон расхохотался и потянулся к бутылке. – За это надо выпить!

В бутылке оставалось чуть-чуть. Джексон встряхнул ее, будто не веря, что водка могла закончиться, и заорал бармену:

– Эй, пришли еще пузырек! Мы пообсохли!

– Ты, братишка, потише, нам скандалы сейчас не нужны, – напомнил Молчун.

– Обмельчали опера, – вздохнул Джексон, опуская голову.

И тут же, ошарашив всех, выхватил пистолет и с криком: «Мне дадут сегодня водки или нет?» – выстрелил в потолок.

Все, кто были в зале, вздрогнули и обернулись. Даже телевизор вроде бы замолчал.

Паша и Лютый схватили Джексона за руки:

– Ты чего, совсем спятил? Мы же не отпишемся потом!

Глумливо хохоча, Джексон пистолет не отдал, но какое-то время позволил себя подержать. Потом, дернув плечами, высвободился и спрятал пушку под куртку.

– Шел бы ты отсюда, – сказал ему Лютый.

– Угрожаешь?

– Просто советую.

– Ну и уйду я от вас. – Джексон встал, уронив стул.

– Куда ты такой? – спросил Паша, которого выходка Джексона достала меньше других.

Джексон сделал серьезное лицо, наклонился через стол к Паше и оглушительно заорал:

– Куда надо!!!

Шилов, Голицын и Скрябин собирались садиться в машину, когда из кабака долетел приглушенный дверьми, но очень характерный хлопок.

Голицын встрепенулся, неуверенно посмотрел на украшенный неоновой вывеской спуск в подвал:

– Рома, ты разве не слышал, что стреляли?

Шилов невозмутимо отключил сигнализацию и открыл дверь «Фольксвагена»:

– Я не Саид, чтобы все слышать.

– А если он дров наломает?

– Там арнаутовские, разберутся.

– Раньше ты к своим так не относился.

– Раньше земля была плоская и стояла на трех китах. А теперь шарик кругленький. – Роман сел за руль и закрыл дверь.

Голицын растерянно посмотрел на Стаса. Тот пожал плечами и начал обходить машину, чтобы сесть на переднее пассажирское место.

– Поеду-ка я на метро, – сказал Юра и, не прощаясь, ушел.

Роман смотрел в зеркало, как он уходит. Плохо, конечно, но с ним можно будет потом объясниться. Он поймет, почему ему сразу всего не сказали.

У Стаса прозвонил телефон.

– Алло, товарищ майор? Это Лемехов из игровых автоматов. Я узнал адрес этой девушки…

– Спасибо, Александр Павлович. Грибов не появлялся?

– Пока нет.

– Если придет – не забудьте про запчасти для «Мерседеса».

Выключив телефон, Стас посмотрел на Романа:

– Слышал?

– Слышал.

– Поехали смотреть адрес?

– Поехали. Только никакого геройства. Поводим жалом, и все. А утром закажем «наружку». Теперь он никуда от нас не денется.

– Пока только она.

– Стас, ты бы стал случайной бабе песни заказывать и квартиру снимать? Придет, падла. Вопрос времени. Меня сейчас больше Джексон волнует…

* * *

Проход в VIP-кабинет восточного ресторана Джексону преградили два амбала в черных костюмах. Вид у них был внушительный, но в деле они оказались слабы. Джексон ударил одного в челюсть, второго – локтем в солнечное сплетение. Схватил за воротники и сшиб головами. Как только он их отпустил, они рухнули на пол. У одного из пиджака вывалился пистолет. Джексон отпихнул пушку ногой и толкнул двойную дверь кабинета.

До его появления Кальян наслаждался танцем живота, который исполняла молоденькая девушка с пышными формами. Услышав шум короткой схватки, он взвел курок «ТТ» и, из-под стола нацелившись в двери, стал ждать. Испуганная девушка прижалась к стене. Восточная музыка продолжала играть.

Джексон вошел, поправляя сползшую с плеча куртку.

– Здорово, Кальян! Красиво живешь.

– Не жалуюсь.

– Угостишь незваного гостя?

– Любой гость – подарок всевышнего.

Кальян сделал знак, и танцовщица, отключив магнитофон, выскользнула из кабинета.

Джексон подсел к столу. Снял и положил рядом с собой кепку, одобрительным взглядом пробежался по бутылкам и богатым закускам.

Кальян чуть расслабился, но «ТТ» из руки не выпускал и был готов в любой момент выстрелить. Со своего места он не мог разглядеть коридор, в котором должны были находиться охранники, и с деланным спокойствием спросил:

– Как там мои джигиты? Живы?

– Прилегли отдохнуть.

– Устали, значит? Пора в отпуск отправить.

– Ты на них не сердись. Они просто на меня не рассчитывали.

– Ну что ты, братишка, тебя ведь до сих пор в Кандагаре боятся. – Кальян положил пистолет на диван рядом с собой.

Побитые охранники с шумом ворвались в кабинет. У одного все лицо было испачкано кровью. У второго лицо было чистым, но такого землистого цвета, что он выглядел еще хуже. Оба держали в руках пистолеты и, встав за спиной Джексона, нацелились ему в спину.

Не обращая на них внимания, Джексон взял со стола гроздь винограда и, запрокинув голову, опустил ее в рот, после чего вытащил уже без ягод.

Кальян презрительно посмотрел на осрамившихся джигитов:

– Отдохнули? Форму набрали? Свободны! Потом поговорим. Раздолбаи…

Охранники вышли и закрыли дверь.

– Эти точно «за речкой» не были…

– А давай выпьем за тех, кто там был, – предложил Джексон.

Не отводя с него взгляда, Кальян взял бутылку и наполнил две рюмки.

Выпили. Джексон закусил сочным люля-кебабом на палочке.

Дождавшись, пока он прожует, Кальян спросил:

– Ну и зачем ты пожаловал, мент?

– Был мент. Весь вышел. Слили меня начальнички, мать их…

Кальян недоверчиво прищурил глаза:

– Что, место ищешь?

– Так ведь рано помирать. Еще пожить охота.

– И что, готов честно на меня работать?

– А ты не хуже других. За речкой был. Может, и нашли бы общий язык.

Кальян подумал и кивнул:

– Может, найдем. А не легче тебе в ментах остаться? Я помогу.

– Стучать предлагаешь?

– Ну ты же хочешь работать на меня?

– Слушай, братишка, давай сразу договоримся. Меня мои продали, как последнюю тварь. Обидно! Но я их не продам, потому что я не тварь. По другой части – что хочешь, я могу многое. Нужен такой – бери. Не нужен – найду, куда приткнуться. – Джексон, бросив палочку от съеденного люля-кебаба, поднялся.

– Подожди, братишка. Мы что, куда-то спешим? Покурим, подумаем… – Кальян взял стоявшую рядом с ним на диване шкатулку, откинул украшенную восточным орнаментом крышку и продемонстрировал Джексону туго набитые папиросы.

Джексон вздохнул:

– С самого дембеля нормальной «травы» не курил. Здесь сколько раз пробовал – одна параша сплошная.

– Выбирай. Вкус узнаешь. Мне из Джелалабада их присылают.

Джексон взял папиросу.

Через три часа они валялись, пьяные и обкуренные, на диване.

Со стороны могло показаться, что это два лучших друга, которые долго не виделись, а теперь спешат поделиться воспоминаниями о пережитом. Разговор был хаотичным, но определенная система просматривалась: прыгая с пятого на десятое, они регулярно возвращались к теме Афгана.

– Молчи, пацан. Ты не знаешь, что это такое: два года в яме, в собственном дерьме. Я бы мог купить свободу, нет проблем. Бери автомат и иди мочить своих. Но ты видел, чтобы я в тебя стрелял?

Кальян пихнул Джексона локтем, и Джексон подтвердил:

– Нет.

– Понял? – Зазвенел мобильник. Кальян схватил его, гаркнул: – Тридцать седьмой на связи! Понял тебя, высылаю вертушки. Что «не понял»? Держись, говорю, щас поможем огнем. В ружье!

Бросив телефон, Кальян взял пистолет. Передернул затвор, и патрон, который уже был в стволе «ТТ», улетел на ковер.

– В р-ружье!!!

Джексон, покачиваясь, оторвался от подушек и сел.

– Вот это по-нашему!

Кальян выстрелил в потолок. В закрытом помещении выстрел прозвучал оглушительно. Звякнула, улетев на стол, гильза, шибануло пороховым дымом.

В дверь влетели те же охранники. Первый смыл с лица кровь, второй порозовел, так что выглядели они почти хорошо.

– Гвардия, вперед! – скомандовал Кальян, размахивая пистолетом. – «БТР» к подъезду.

«Лэндкрузером» управлял один из охранников. Ехали быстро, но все равно долго. Кальян и Джексон сидели сзади и дремали, склонившись головами на грудь друг другу.

Остановив машину, охранник обернулся и нерешительно позвал:

– Федор Аркадьевич! Федор Аркадьевич, мы приехали.

Кальян сразу открыл глаза, глянул в окно и растолкал Джексона:

– Десантируемся. Первый пошел… – Кальян открыл дверь и свесил ноги из высокой машины. – Второй пошел.

Джексон вылез, потянулся. Они стояли на темной улице с плохим асфальтом. Вокруг были деревянные домики дачного типа. То ли еще городская окраина, то ли уже загородный поселок. Тихо, только где-то невдалеке лает собака да постукивает колесами торопящийся поезд.

Кальян подошел к калитке в одном из протянувшихся вдоль дороги заборов. Посмотрел на дом, в котором тускло светилось одно окно. Удовлетворенно кивнул и крикнул водителю:

– Боец, бабки принеси!

Водитель притащил «дипломат».

– Свободен. – Кальян отправил парня обратно в машину и подозвал Джексона, а когда тот подошел, молча протянул ему пистолет с самодельным глушителем.

– Засада? – Джексон не торопился брать оружие в руки.

– Не, не думаю, – отмахнулся Кальян, и стало заметно, что он намного трезвее, чем должен был быть. Как будто не пил и не курил столько… – Просто завали его, и все. Пальцы гнул красиво, теперь на деле покажи.

– Проверяешь?

– А ты бы на моем месте не стал?

Джексон взял пистолет. Это был «ТТ», но не тот, из которого Кальян шмалял в потолок. Значит, у Кальяна при себе еще одна пушка.

Распахнув калитку, Кальян беззаботно зашел на участок, сжимая под мышкой «дипломат» с деньгами… Хотя какие там деньги? Нет ничего, это просто обстава, призванная ввести в заблуждение жертву.

Джексону показалось, что занавеска на одном из темных окон шевельнулась. Кто-то, находящийся в доме, наблюдал за гостями.

Кто этот человек? За что его?..

А может, пистолет заряжен холостыми и, как только Джексон проявит готовность стрелять по указанной цели, Кальян рассмеется и, хлопнув его по плечу, скажет, что теперь полностью ему доверяет?

Да нет, не похоже. Патроны реальные. Как и мишень.

Браво, Джексон! Внедрение прошло на ура. Кто еще удостаивался чести через пять часов после оформления на работу исполнить заказ? Такими темпами ты пойдешь далеко. Если, конечно, доживешь до утра…

Что делать?

А что делать, если есть только два варианта, один хуже другого.

Впрочем, нет, есть еще третий. Изобразить, например, сердечный приступ. Или потерю сознания на почве злоупотребления алкоголем и анашой. Перспективный вариант, очень. Кальян распереживается, что так нагрузил человека, и в качестве компенсации напишет явку с повинной по всем своим эпизодам.

Все, пришли. Минута для размышления кончилась.

Кальян постучал в дверь и резво отвалил в сторону, прижавшись к дощатой стене.

Дверь беззвучно открылась, и в падающем из комнаты тусклом свете Джексон увидел фигуру мужчины.

У мужчины в руке тоже был пистолет, и тоже с глушителем.

Джексон несколько раз выстрелил от бедра. Пистолет работал бесшумно. Патроны были не холостыми.

Вскинув руки, мужчина развернулся и упал.

Так падают только мертвые…

– Молодец, – сказал Кальян. – Чисто сработано.