На место взрыва съехалось все начальство и множество сотрудников разного ранга: постовые, участковые, опера местного отделения, районного Управления, главка, эксперты, взрывотехническая группа ОМОН, следователи прокуратуры.
Все что-то делали. Все были заняты. Искали следы, опрашивали свидетелей.
Начальники переговаривались между собой. Они прибывали поочередно, с интервалом в три-пять минут, будто следуя какому-то расписанию. Сдержанно здоровались друг с другом, сурово смотрели на взорванную машину. Если поблизости оказывался незадачливый подчиненный, забывший, что руководство лучше обходить стороной, ему тут же давали какое-то поручение.
Что-нибудь вроде:
- Найди местного дворника.
Или:
- Перепишите номера всех машин в этом и в соседнем дворах.
Или:
- Где кинолог? Кинолог был? Срочно найди его, пусть придет и доложит.
Шел мелкий дождь.
Привалившись к невысокому кирпичному заборчику, стоял Соловьев. Его пока не трогали. Задали несколько самых общих вопросов - и все, на время забыли про основного свидетеля.
Выпав из царящей вокруг суеты, Стас невидящими глазами смотрел на то, что осталось от «Альфа-ромео». Задняя часть машины, от средних стоек и дальше, практически не пострадала, только стекла выбило и двери открыло ударной волной. А вот переднюю словно били гигантским тупым топором. Разрубить напополам не смогли, но искорежили так, что теперь не поймешь, где что было. Просто месиво из железа, пластмассы, стекол и…
Скрябин видел то, что осталось от Соловьева.
Почти ничего не осталось.
Что не тронуло взрывом, над тем поработал огонь. Еще и в пистолете Сергея, висевшем в кобуре слева подмышкой, сдетонировали патроны.
Все что-то делали. Или делали вид, что чего-нибудь делают. Один Скрябин неподвижно стоял, прислонившись к полуразрушенной кирпичной ограде. Прямо около его ног валялась фигурка Будды, которую взрывом выбросило из машины, не повредив. Стас ее не замечал.
Громов приехал одним из последних. Поздоровался с генералом, с другими начальниками. Поговорил. Только после этого подошел к Скрябину:
- Стас! Стас, надо ехать в прокуратуру. Ты меня слышишь?
- Слышу. Поехали. - Стас не пошевелился.
Подошел незнакомый Стасу молодой мужчина с папкой под мышкой.
- Вы Скрябин?
Стас посмотрел на него и ничего не сказал.
- Я - дежурный следователь городской прокуратуры. Мне необходимо вас допросить о том, что здесь произошло.
- Машина взорвалась…
Громов хотел вмешаться, сказать, что дежурному следователю лучше заняться осмотром места, а допрос основного свидетеля проведет Кожурина, с которой уже все согласовано, и которая ждет в прокуратуре. Но его вмешательства не потребовалось. Появился еще один незнакомый Громову человек - средних лет хорошо одетый мужчина с манерами уверенного в себе, делающего успешную карьеру руководителя. Он взял дежурного следователя под локоть и, что-то ему объясняя, увел в сторону.
- Это еще кто? - спросил Стас.
- Кустов, новый зам. Виноградова.
- А где сам Виноградов?
- Его в Москву срочно вызвали.
- Наградят, наверное.
После короткого разговора с Кустовым следователь достал бланк и начал составлять протокол осмотра места происшествия, а сам Кустов вернулся и, оценивающе посмотрев в лицо Стаса, сказал:
- Поедешь в городскую. Они тебя проводят. - Кустов кивнул на двух оперативников УСБ, молча подошедших к Стасу с двух сторон. - На всякий случай.
Скрябин кивнул и, сопровождаемый уэсбэшниками, пошел к их машине.
Громов посмотрел, как они уходят, потом перевел взгляд на останки взорванной «Альфа-ромео». Тяжело сглотнул. И тяжело сказал:
- Соловьев был одним из лучших.
- А как же Шилов? - прищурился новый зам. начальника УСБ.
- Шилов - лучший. - Опустив голову, Громов направился к своей машине.
- Что-то непохоже!
- Тогда поймайте его.
Кустов заметил у себя под ногой фигурку Будды. Перекатил ее носком ботинка, рассматривая. Равнодушно оттолкнул. Крикнул вдогонку Громову, уже стоявшему у машины:
- Честных ментов не убивают!
Громов посмотрел через плечо:
- Да, их сажают. Это дешевле.
* * *
В подворотне толпился народ. Зевак было много. Кто-то явно возвращался с работы и остановился, чтобы послушать. А кто-то второпях, накинув, что попало, выскочил из дома, чтобы посмотреть.
Пониже опустив кепку, Егоров подошел и встал в крайнем ряду.
Впереди, во дворе его дома, стояли несколько милицейских машин. Дежурный «уазик» из отделения, микроавтобус криминалистической лаборатории, две «Волги» из главка.
Щелкал вспышкой фотограф. Его интересовали разбитое окно в арочном переходе, осколки стекла и какие-то еще помеченные бумажными бирками мелкие предметы на асфальте.
Было много сотрудников. Начальники стояли, подчиненные что-то делали. Обычная обстановка на месте серьезного происшествия. Похоже, кого-то убили. Только трупов не видно. Убийство произошло в доме?
Егоров прислушался к разговорам.
Впереди него стояли две пожилые женщины. Одну из них Егоров немного знал - она жила на его этаже. Вторую видел впервые. Они оживленно обсуждали случившееся. Кроме Егорова, их слушали еще несколько человек. Женщины это чувствовали, и потому говорили много и громко - им нравилось быть в центре внимания.
- Так он же вроде милиционер?
- Да, он в тюрьме жуликов охраняет.
- Надо же, и своих же побил!
- Он бандитам бежать помогал. За сто тысяч.
- Ага…
- Ребятки приехали его, иуду, хватать, а он вышел через потайной ход на лестницу и всех их в спину убил.
Из подъезда стремительно вышел Арнаутов, на ходу давая указания старшему оперу из своего отдела:
- Все материалы на этого Егорова к десяти часам утра мне на стол. Родственники, друзья, бабы. Все, что есть, понял?
- Понял.
Арнаутов сел в «Волгу», и водитель тотчас же рванул с места.
- Это отец того, который через окно прыгнул, - сказала более осведомленная женщина.
- Господи, бедный…
- Наоборот, повезло. Парнишка один живой остался. Его сразу «неотложка» увезла.
- Господи, хоть бы этого изверга расстреляли!
«Изверг» медленно отступил. Еще ниже надвинул кепку, поднял воротник куртки и ушел, никем не замеченный.
Идти ему было некуда.
Рыжий кот больше не кричал, не мяукал, не бил лапой в стекло. Неподвижно сидел на подоконнике и смотрел вниз.
Шилов расхаживал по квартире.
Куда делись ребята? По всем разумным прикидкам, они уже давно должны были быть здесь.
Что-то случилось?
Может, «железный дровосек» уговорил прокуратуру их задержать? У него, дуболома, хватит ума и сообразительности, чтобы заморочить голову и себе, и другим: на вторые сутки пребывания в камере ребята расколются и сдадут Шилова с потрохами.
Да нет, ерунда это. Скорее всего, Серегу со Стасом на работе что-нибудь задержало. Может, очередное убийство «с большим общественным резонансом». А, скорее всего, какое-нибудь дурацкое совещание или заслушивание. Борьба с оборотнями и чистка рядов - хорошо, но рутинную работу никто не отменял, и с отдела обязанностей не снимал.
Роман хмыкнул, представив, как Серега за него отдувается. Представительско-административные обязанности Соловьев всегда не любил и неофициальным заместителем Шилова стал под большим принуждением.
Шилов подошел к окну. Погладил кота. Рыжий вздрогнул, вывернулся из-под руки, отбежал на другой край подоконника. Застыл в прежней позе, свесив с подоконника хвост.
- Что-то не то с тобой, рыжий. Меня боишься, или по хозяину сильно соскучился?
Шилов достал «трубку», задумчиво посмотрел на дисплей. И хочется, и колется. Наверняка телефоны Соловьева и Скрябина слушают, так что лучше не рисковать.
Но что же они сами-то о себе не сообщат?
В больнице Арнаутов сразу столкнулся с врачом, которого уже видел вчера утром, когда приезжал к Косте Губину - своему информатору из окружения Моцарта.
Врач его тоже узнал:
- А, это снова вы? Опять к Губину? После разговора с вами его состояние…
- К вам привезли моего сына. Арнаутов Павел, с огнестрельными.
- Арнаутов? Да там не только одни огнестрельные. Перелом бедра, запястья. Вывих плеча. Сотрясение мозга, сильные ушибы. Порезы можно считать мелочью.
- Какие еще порезы? - Арнаутов похолодел, представив, что в сына не только стреляли, но и били ножами.
Врач успокоил:
- Как я понял, он через окно сиганул? Вот и порезался.
- С огнестрельными как?
- Одна пуля застряла в лопатке, две - навылет. Серьезные органы не задеты.
- Его надо перевезти в Военно-медицинскую, по профилю…
- Поздно, уважаемый. Операция уже началась. Да вы не волнуйтесь, хирург опытный.
- Где я могу подождать?
- Смысла нет. Операция займет часов пять или шесть. Лучше займитесь своими делами, меньше нервничать будете. Есть чем заняться?
Арнаутов на секунду закрыл глаза.
Потом посмотрел сквозь врача:
- Есть. Ох, доктор, есть…
* * *
Допросы ментов, особенно тех, которые являлись не просто свидетелями, а вполне могли перекочевать в разряд обвиняемых, Кожурина всегда проводила, надев полную форму. Когда-то ее научил этому один старый следователь, а позже она и сама неоднократно проверяла на практике эффективность такого способа. Он действовал, конечно, не на всех. Попадались разные типы, но большинство все-таки настраивалось на нужный лад и не пыталось, оказавшись загнанными в угол ее вопросами, объяснить свое превышение власти, рукоприкладство или получение взятки многозначительным подмигиванием и намеками: «Вы же сами все понимаете… Вы же сами, наверное, такая же… Давайте договоримся, какой вам смысл меня топить?»
Дела в отношении милиционеров Кожуриной поручали часто, и она топила, невзирая на звания и былые заслуги, и не придерживаясь принципов корпоративной солидарности. Хотя между прокуратурой и милицией никакой особой солидарности давно нет, только на уровне личных отношений. Топила, в зависимости от тяжести содеянного подозреваемыми.
Хотя личные симпатии и антипатии нет-нет, но иногда тоже влияли на дело.
Скрябин, которого должны были с минуты на минуту доставить, был чем-то симпатичен Кожуриной. Она знала его с тех пор, как он перешел из районного управления в главк. Им приходилось вместе работать по нескольким убийствам, и хотя в процессе работы случались разные трения и разногласия, Скрябин ей нравился. Спокойный парень. Грамотный. Не ленивый.
А вот Шилов…
Кожурину раздражала та видимая легкость, с которой у него все получалось. Или не получалось - как и у каждого опера, у него хватало ошибок и неудач. Легкость и некоторое позерство. Как будто работа для него - не работа, а такая игра, развлекуха сплошная.
Кожурина не сомневалась, что, разыгравшись, Шилов давно перешел рамки, вопрос только - как далеко. Щадить его она не будет.
Но Скрябин… Конечно, если Скрябин окажется при делах, она его не станет отмазывать. Но ей бы очень хотелось, чтобы его вина была минимальной.
Скрябина ввели в кабинет, когда она подкрашивала губы.
Да, не самое удачное начало допроса…
- Садитесь, Станислав Александрович, - Кожурина убрала зеркальце.
Скрябин сел перед столом, два опера-уэсбэшника застыли у двери.
Он покосился на них:
- Излишняя предосторожность. Хватило бы и роты ОМОНа.
- Подождите, пожалуйста, в коридоре, - распорядилась Кожурина, и уэсбэшники, недовольно переглянувшись, вышли за дверь.
- Мне нужно допросить вас по ряду уголовных дел, находящихся у меня в производстве. Это дела по убийству Дробышева, сегодняшний взрыв машины и гибель Соловьева, а также по фактам избиения Селиванова и фабрикации материалов уголовного дела в отношении Чибисова.
- А что, последний факт уже установлен?
- Мы работаем над этим.
- Да, трудная работа. Но я уверен, вы справитесь.
У Скрябина зазвонил сотовый телефон.
- Не отвечайте. Отключите его, - сказала Кожурина, но Стас уже достал трубку:
- Да. Да, доктор. Спасибо, я обязательно к вам сегодня заеду.
Дождавшись окончания разговора, Кожурина еще раз сказала:
- Я прошу вас отключить телефон на время допроса.
Скрябин устало ответил:
- Если моя мама умрет, я имею право узнать это первым.
Кожурина вспомнила, что у него мать, действительно, тяжело больна. И серьезные проблемы с женой - об этом знала вся женская половина следственной части прокуратуры.
Немного поколебавшись, она предложила:
- Я могла бы перенести допрос.
- Зачем? - махнул рукой Стас. - Делайте свое дело.
Коротко постучав, в кабинет заглянул еще один опер из УСБ. Мокрая от дождя куртка свидетельствовала, что он только что откуда-то приехал.
- Вы уже здесь?
- Спешили, Татьяна Николаевна.
- Санкция на обыск квартиры Соловьева в канцелярии. Если нет ключей, ломайте дверь в присутствии представителей ЖЭКа.
Опер вышел, из коридора донеслись голоса и удаляющиеся шаги.
Болезненно морщась, Стас приложил руку к животу и тяжело, с надрывом прокашлялся.
- Что случилось, Станислав Александрович?
- Тошнит. Наверное, слегка контузило при взрыве. Можно, я выйду?
- Пожалуйста. Может быть, врача?
- Нет, не надо.
Держась за живот и сжав зубы, Скрябин вышел. Его конвоиры, сидевшие на скамье в коридоре, насторожились, но, увидев, что он двинулся не к лестнице, а в тупиковый конец коридора, из которого убежать невозможно, расслабились, и даже сострили что-то по поводу его бледного вида.
Зайдя в туалетную комнату, Стас заперся, встал около раковины и включил воду на полный напор. Пока нажимал кнопки мобильника, смочил лицо.
Потянулись длинные гудки.
Скрябин представил, как в квартире Сереги Шилов смотрит на телефон и не решается ответить. Он думает, что это звонит какая-нибудь девушка Соловьева. Или бывшая жена.
Черт, ну почему они не предусмотрели никакого канала экстренной связи? Профессионалы, блин… Ошибка за ошибкой! И одну ошибку уже пришлось оплатить ценой жизни.
- Ну, отвечай же, пожалуйста!
Гудок, еще гудок. Щелчок, и - тишина.
Шилов снял трубку и, затаив дыхание, слушал.
- Уходи, быстро! Минут через пять у тебя будут убоповцы. Серегу убили. Уходи!
Стас почувствовал, как Шилов вздрогнул, услышав страшную новость.
Вздрогнул, и бескровным голосом ответил:
- Я понял…
Скрябин выключил телефон. Наклонился, подставил лицо под струю воды. Прополоскал рот. Выпрямился, постоял с закрытыми глазами. От напряжения его и вправду стало подташнивать. Медленно закрутил воду, вышел. Его конвоиры сидели на той же скамейке. Под их насмешливыми взглядами Стас прошел к кабинету Кожуриной.
- Полегчало? - Спросили они.
- Да, спасибо.
Когда Стас зашел, Кожурина посмотрела на него с легким сочувствием, пробившимся сквозь маску профессиональной бесстрастности:
- Вам лучше?
- Значительно. - Стас сел к столу. - Какие, вы говорите, факты уже установлены?
Кожурина опустила глаза. Подровняла лежащие перед ней бумаги. На отрывном листочке попробовала, как пишет ручка.
Подумала, что план допроса надо менять. Она собиралась начать с обстоятельств задержания Краснова и Селиванова, потом перейти к взаимоотношениям Шилова с Моцартом-Дробышевым, и лишь в конце коснуться гибели Соловьева. Но теперь решила временно снять большую часть вопросов. Рассчитывать, что, находясь в шоке от смерти товарища, Скрябин скажет что-нибудь лишнее про беглого Шилова, не приходится. Ничего он не скажет, только замкнется, если начать сильно давить. И в любой момент сможет сослаться на ухудшившееся самочувствие, чтобы прервать допрос, не говоря уж о том, что и в дальнейшем свои любые неосторожные слова, он объяснит этими же причинами, после чего грамотный адвокат легко добьется признания результатов допроса ничтожными.
- Где Соловьев взял ключи от машины Шилова?
- У него были. И доверенность была.
- Куда Соловьев собирался поехать?
- Никуда. Просто переставить ее к главку.
- Это Шилов попросил сделать?
- Да.
- Почему он не сделал этого сам?
- Не смог, наверное.
Стас услышал, как кто-то быстро идет по коридору. Шаги были тяжелые, уверенные. Стас, догадался, что это Арнаутов, раньше, чем тот вошел в кабинет. Вошел и остановился, тяжело дыша:
- Я поприсутствую. Ты не против?
- Коля! - Кожурина предостерегающе подняла руку, как будто боялась, что Арнаутов, вместо того, чтобы сесть и слушать, броситься на Скрябина с кулаками.
- Все нормально, Таня. Мне просто нужно понять кое-что, чтобы задачу людям поставить.
Кожурина, помедлив, кивнула, и Арнаутов сел за спиной Скрябина. Стул под ним протестующе скрипнул.
Скрябин мысленно усмехнулся: интересно, так и было задумано, или Кожурина сама не ожидала появления «Железного дровосека»?
- Ты в больнице был? Как там Паша?
- Все нормально, оперируют. Ну, так что тут?
- Машину попросил отогнать Шилов.
- Это понятно. Не зря же он ее минировал!
Скрябин покачал головой и вздохнул:
- Что вы несете?
- А-а-а, ну ты, наверное, не в курсе! Твой дружок Шилов решил подчистить за собой, и тебя с Соловьевым - в первую очередь.
- Сильно головой ударились?
- Не хочешь со мной в морг прокатиться, на моих ребят посмотреть?
Скрябин развернулся к Арнаутову:
- Не понял.
Арнаутов резко поднялся, встал рядом со Стасом:
- Егорова знаешь? Говори, ну!
- Опер из четвертого изолятора? Знаю.
- Какие у них отношения с Шиловым?
- Интимные, блин! Какие у оперов могут быть отношения? Оперские.
- «Наружка» засекла Егорова с бабой Шилова. А когда мои ребята поехали к нему, их положили, в два ствола. Соседка через глазок видела убийц. По описанию - Егоров и Шилов.
- Бред!
- А мой сын с пулевыми - это тоже бред? Если он умрет, я тебя на куски порву. Говори, где Шилов, тварь!
- Слушай, полковник, - Скрябин оперся на локоть, посмотрел на Арнаутова снизу вверх. - У меня сегодня тоже друг погиб. И мать в реанимации. Не бери меня на глотку, ладно? А то ведь опять начнем стволами махать, в прокуратуре некрасиво.
- Его что, не разоружили? - Арнаутов, изумленно посмотрел на Кожурину.
Она нервно ответила:
- На каком основании? И потом, это ваши милицейские дела.
- Выписывай задержание!
- Коля, сядь. Или я тебя выгоню с допроса.
Арнаутов стиснул зубы и сел.
Кожурина посмотрела на Скрябина:
- Станислав Александрович, ситуация сложная, давайте разберемся спокойно. Я понимаю, что вы с Шиловым дружили, но - факты. Шилов, видимо, засек слежку, бросил машину и скрылся. Его машина все время находилась под наблюдением. Потом Шилов попросил забрать машину, Соловьев в нее сел и взорвался. Вопрос: кто и когда подложил взрывное устройство? Сотрудники службы наружного наблюдения утверждают, что машина была все время под их котролем. Значит, бомбу мог оставить только Шилов. Логично?
- Нет. Если «наружка» упустила Шилова, то, значит, она и взрывника могла прошляпить.
- Не могла, - рубанул Арнаутов, заскрипев стулом.
Скрябин на него не обернулся, продолжал говорить:
- Вы так пытаетесь подогнать все факты под одну версию. Вам что, Шилова заказали? Кто?
- Вы меня плохо слушали?
У Скрябина зазвонил телефон.
- Момент, - сказал Стас, доставая его. - Да! Да, Света, записку я нашел. Понимаю… Я тоже устал…
- Положи телефон, - рыкнул Арнаутов, - ты на допросе.
Стас продолжал говорить:
- Свет, я все это слышал. Сейчас ты от меня чего хочешь?
- Станислав Александрович, мы вам не мешаем? - Кожурина постучала ручкой по столу.
- Света, поговорим позже, я сейчас занят.
Не успел Стас убрать «трубку», как раздался новый звонок. Он раздраженно ответил: «Да!», но тут же изменил голос: звонил врач из больницы.
- Да, это я. Без изменений?
Арнаутов вскочил и попробовал отобрать телефон. Одной рукой удерживая Арнаутова на расстоянии, Скрябин продолжал говорить.
- Коля! Коля! - Кожурина растерянно наблюдала за их борьбой. - Коля, перестань!
Арнаутов все никак не мог дотянуться до телефона. Удачно схватив его за рукав куртки, Скрябин блокировал все попытки прорваться к мобильнику.
- Операция - это хорошо. Сколько она будет стоить?
- Да прекратите вы! - закричала Кожурина.
Стас поморщился и переспросил:
- Сколько?
- Что он себе позволяет, щенок?! - Арнаутов вырвал свою куртку из руки Скрябина и отступил, всем своим видом показывая, что если бы они сцепились всерьез, то он бы, конечно, своей цели добился.
Стас, наконец, разобрал, какую цифру называет врач.
Стоимость операции, которая могла не вылечить (об этом давно уже не шло речи), но продлить жизнь матери, была неподъемной.
- Нет, таких денег у меня нет. Спасибо, доктор. Я перезвоню.
Выключив телефон, Скрябин секунду-другую поразмышлял, глядя в пол, и решительно встал:
- Если не будете сейчас задерживать, я пойду. А то голова что-то болит.
Не дожидаясь ответа, он вышел.
- Ты что делаешь? - едва закрылась дверь, спросил у Кожуриной Арнаутов.
- Что ты от меня хочешь?
- Задержи его!
- Шнурки тебе не погладить? У тебя на него ничего нет, кроме эмоций.
- Закрой его хотя б на двое суток.
- Да? А отвечать ты будешь?
Играя желваками, Арнаутов смотрел на Кожурину.
Она, стараясь не встречаться с ним взглядом, убирала со стола непонадобившиеся бумаги.
Напряженная сцена была прервана появлением Кустова:
- Я сейчас Скрябина встретил. Вы его что, отпустили?
- А вы, для начала, кто будете? - вскинулась Кожурина.
- Кустов Лев Павлович, - отрекомендовал его Арнаутов. - Зам. начальника Управления собственной безопасности.
- Представляться надо… У него мать в реанимации, он неадекватен.
- Неадекватен? - Заложив руки за спину, Кустов качнулся на каблуках. - Хм… Это не помешало ему адекватно предупредить Шилова.
- То есть? - растерянно спросила Кожурина.
- Полчаса назад с его мобильного был сделан звонок на квартиру Соловьева. Трубку снял Шилов. Скрябин предупредил его, что на квартиру едут с обыском, и, естественно, мои ребята никого не застали.
Арнаутов посмотрел на часы:
- Полчаса назад он был здесь.
- Значит, он позвонил у вас из-под носа.
Арнаутов оперся кулаками на стол Кожуриной:
- Ну, ясно тебе теперь? Курица!
Сказал, и вышел, хлопнув дверью.
Ошарашенная Кожурина посмотрела на Кустова:
- Лев Павлович, может быть, хоть вы мне объясните, что происходит?
Тот задумчиво покачал головой:
- Я бы и сам хотел это знать. Ребят жалко, глупо погибли. Стреляли в упор - значит, подпустили. Может, и вправду свои были?