В шесть утра, проведя бессонную ночь, и выпив «для храбрости» стакан водки, Стас позвонил адвокату Лукошкину.

Через два часа они встретились в кафе, адрес которого назвал адвокат. На двери висела табличка «Закрыто», но барменша открыла сразу, как Стас постучал, впустила и снова заперла дверь.

Окна были зашторены, на потолке и стенах горело всего несколько ламп, и в небольшом зале царил полумрак.

Лукошкин уже ждал. Гладко выбритый, причесанный в деловом светло-сером костюме, благоухающий одеколоном. Он сидел за столиком и пил чай. При появлении Скрябина встал и подчеркнуто уважительно пожал руку:

- Доброе утро, Станислав Александрович.

Скрябин молча сел и тяжело вздохнул.

Прежде чем начать говорить, Лукошкин допил чай.

- Очень хорошо, что вы позвонили. Здоровье мамы превыше всяких идеалов.

Скрябин кивнул. Вид у него был подавленный, жалкий. А взгляд то и дело метался на блестящую разнокалиберными бутылками стойку бара.

- Может быть, вы хотите чего-нибудь?

- Пива. - После долгой паузы выдавил Стас, пряча подрагивающие ладони в рукава куртки.

- Без проблем, - адвокат улыбнулся и щелкнул пальцами, привлекая внимание барменши. - Пожалуйста, пиво, и еще чай.

Девушка принесла пиво и чай. Пока адвокат размешивал сахар, Стас в несколько глотков выпил полкружки, не замечая откровенно брезгливого взгляда, с которым наблюдал за ним адвокат.

Впрочем, когда Лукошкин заговорил, его взгляд опять был дружелюбным и понимающим:

- Значит, о какой сумме идет речь?

- Десять тысяч долларов - первый взнос.

- Это приемлемо. Мне только нужно позвонить… Да не грызите вы себя так! Ваша система сама поставила вас в безвыходное положение.

- Только пообещайте мне, что его не убьют?

Лукошкин вполне искренне засмеялся и приподнял над столом холеные руки, как будто собрался играть на рояле:

- Да что ж я, себе враг? Вы же потом на меня все повесите. Я вам еще в первый раз обещал…

- Деньги вперед.

- Разумеется. Сделаем сейчас так: мы едем в больницу и подписываем договор на операцию. Нам подвозят деньги, вы сразу все оплачиваете и везете показывать адрес.

- Я-то вам там зачем?

- Платя все деньги вперед, я хотел бы иметь гарантии. Согласны?

Скрябин допил пиво и кивнул:

- Согласен.

- Тогда поехали.

- Можно сначала еще кружечку?

- Конечно. Пейте, а я пока позвоню.

Отойдя в угол зала, чтобы Скрябин ничего не мог услышать, Лукошкин долго разговаривал по мобильному телефону.

Они покинули кафе через запасной выход, и довольно долго шли дворами, пока наконец на стихийной парковке у одного из многоэтажных домов не сели в серебристую «Шкоду-октавиа», на которой и приехали в больницу.

Там все получилось на удивление быстро. Аркадий Байрамович составил договор, кто-то - Стас не видел, кто, - подвез Лукошкину деньги. Аркадий Байрамович лично принял их, взамен выдав Скрябину корешок приходного ордера, и пообещал срочно начать приготовления к операции.

- Как видите, я свое слово держу, - улыбнулся Лукошкин, когда они вышли из больницы. - Теперь дело за вами, мой дорогой. Так какой адрес?..

Разговаривая, они подошли к «Шкоде», и адвокат сел за руль, а Стас, по его указанию, сзади.

После этого они с полчаса колесили по городу, часто меняя направление, останавливаясь или уходя от светофора в отрыв. У Лукошкина часто звонил сотовый телефон, и он, используя систему «хэндс-фри» слушал кого-то, лаконично отвечая: «Понял», «Да», «Нет», «Сейчас».

Стас догадался, что некто, более опытный в таких играх, чем адвокат, указывает маршрут, чтобы проверить, нет ли за ними «хвоста».

Результат проверки был положительным, и, получив очередную команду, Лукошкин развернулся, проехал дворами, выехал на широкий проспект, и остановился.

Сразу же в машину сели двое.

Петруха и Дядя Вася.

* * *

Они сдавили Стаса плечами. Петруха - слева, Дядя Вася - справа. - Так это вы…

- Догадливый, блин, - усмехнулся Дядя Вася, ловко вынимая из кобуры Стаса «макарова» и обшаривая, нет ли другого оружия.

Лукошкин поехал.

- Ствол отдай, - вяло попросил Скрябин. - Я же теперь вроде как с вами.

- И Шилова завалишь? - Петруха надавил на Скрябина плечом и слегка наклонился вперед, чтобы заглянуть ему в глаза.

- Уговор был только адрес показать.

- Ты же сказал, что ты с нами? - притворно удивился Дядя Вася.

Они вели себя очень уверенно.

В отличие от Лукошкина, который все-таки привык разгребать правовые последствия силовых акций, а не участвовать в их проведении.

Машина остановилась, чтобы принять еще одного пассажира. Это оказался высокий лысоватый мужик с бугристым лицом, одетый в короткую светлую куртку. Когда он приказал адвокату:

- Поехали. - Стас разглядел у него во рту кривые железные зубы.

- Это что, бугор ваш? - спросил он.

Петруха молча саданул Скрябина локтем в грудь. Стас охнул и согнулся.

- Слышь, ментяра, может, прямо щас тебя зарезать? - У Лысого был такой голос, что не стоило сомневаться: это не пустая угроза.

- А то ты меня в живых оставишь…

- Нам еще в хату надо войти. Так что имеешь шанс, если языком мести не будешь.

- Сколько человек в адресе? - спросил Дядя Вася.

- У меня перископа нет.

Петруха снова ударил Стаса локтем.

Восстановив дыхание и проморгавшись, Скрябин ответил:

- Могут быть трое. Шилов. Краснов. Егоров из СИЗО.

- Живучий цырик, - щурясь от солнца, сказал Лысый. - Я с ним как-то в крытке пересекался. Он мне житья не давал. Хотел его зарезать, да на этап забрали.

- Вот и доделаешь, - предложил Дядя Вася, который, похоже, был единственным, кто общался с Лысым на равных: Лукошкин Лысого откровенно побаивался, а на лице у Петрухи читалась смесь опаски и уважения.

- Приехали, - с облегчением оповестил Лукошкин. - Я близко подъезжать не буду, высажу вас на углу и подожду в машине.

- С нами пойдешь.

- А-а-а… Зачем?

Не удостоив его ответом, Лысый впервые обернулся и посмотрел Стасу в лицо:

- Условный звонок есть?

- Есть.

- Обманешь - лично в больницу смотаюсь, кишки твоей старухе вырву. Все понял? Не слышу!

- Я понял.

Лукошкин завернул во двор, нервно спросил:

- Какая парадная?

- Вон та, с кодовой дверью.

Лукошкин подъехал вплотную ко входу, остановил «Шкоду» носом к стене.

- Развернись, - приказал Лысый. - Чтобы потом быстрее слинять.

* * *

У Дяди Васи и Лысого были пистолеты с глушителями, у Петрухи - обычный «макаров».

Первым по лестнице шел Дядя Вася. Внимательно осмотрев дверь сорок первой квартиры, он прижался ухом к замочной скважине, послушал несколько секунд и, видимо, уловив в квартире какое-то шевеление, кивнул Лысому, после чего поднялся на несколько ступенек выше.

Лысый пистолетом ткнул Стаса между лопаток:

- Звони.

Прежде, чем подойти к двери, Скрябин посмотрел через плечо. Последним шел Петруха, перед ним - адвокат. У Лукошкина тряслись губы. Он понимал, что если не прямо сейчас, то чуть позже его тоже убьют.

Скрябин позвонил. Длинный звонок, короткий, короткий, короткий…

- Рома, это я, Стас. Открой!

И началось…

Дверь сорок первой никто не открыл, зато распахнулись двери всех остальных квартир на площадке. В каждой было по несколько оперативников и спецназовцев, так что на попавших в окружение оказалось нацелено сразу полтора десятка стволов.

- Бросай оружие! - рявкнул Арнаутов, во весь рост стоявший в одном из дверных проемов.

Стас бросился в сторону, но Лысый обхватил его за шею и плечо, прижал к себе, приставил ствол к голове:

- Я убью его! Назад!

С неожиданным проворством Дядя Вася спрыгнул вниз, к двери сорок первой квартиры, и прикрылся Лукошкиным.

- Не стреляйте! - заверещал адвокат. - Не стреляйте, не надо!

- На пол, суки! На пол! - крикнул кто-то из собровцев.

Только Петруха растерянно замер, опустив пистолет и переводя взгляд с Арнаутова на почти не видимого за Лукошкиным Дядю Васю.

- Брось пушку, ну! - скомандовал Арнаутов, и Петруха выпустил «макарова» из руки.

- Мудак! - выдохнул Дядя Вася и, выстрелив из-под руки адвоката, ранил одного из спецназовцев.

По нему дали автоматную очередь. Он пригнулся и, прикрываясь Лукошкиным, сделал еще несколько выстрелов.

Лукошкин заорал - и навсегда замолчал, когда в него попало сразу несколько пуль.

Прикрываясь его мертвым телом и отстреливаясь, Дядя Вася начал отступать наверх, к чердаку.

Под прикрытием Стаса Лысый попятился к лестнице. Их движение отслеживали несколько автоматных и пистолетных стволов, и будь хоть малая возможность, и Лысого завалили бы, но он умело держался позади Стаса.

Петруха сел на корточки и обхватил голову руками.

- На пол! - кричали ему. - На пол ложись, сука!

Но он продолжал сидеть, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Может быть, он молился или рыдал, но из-за грохота выстрелов этого не было слышно.

И вдруг вскочил и метнулся в одну из квартир, как будто хотел головой и руками пробить заслон из спецназовцев. На секунду отвлекшись от прицеливания в Лысого, один из них ударом приклада успокоил Петруху, отправив его лежать к стене лестничной клетки.

Мертвое тело Лукошкина дергалось от попадающих в него пуль, но продолжало защищать Дядю Васю. Оказавшись у чердачной двери, он бросил Лукошкина и нырнул в темный проем. Ударили автоматные очереди, однако он был уже вне пределов досягаемости.

Лысый продолжал пятиться, держа перед собой Стаса. Чтобы нащупать у себя за спиной первую лестничную ступеньку, он замер в неустойчивом положении.

Стас просто качнулся назад - и они вместе упали.

Они скатились вниз на полэтажа. Пистолет отлетел в сторону. Стас вывернулся, оказался сверху противника.

Кто-то дважды выстрелил в них.

- Не стрелять! - заорал Арнаутов, бросаясь на подмогу Стасу. - Это наш!

Арнаутову надо было пробежать не больше десяти метров, но он не успел.

Не успел спасти Лысого.

Оказавшись сверху, Стас ударил его пальцами в глаза, а потом просто крепко сжал его голову и принялся исступленно колотить затылком об пол, не чувствуя ответных ударов и рыча:

- Не трогай мать, падла, не трогай мать! Это я тебе кишки вырву, тебе, тебе!

Звуки от ударов черепа по бетону становились все мягче и глуше.

Лысый был уже мертв, но Стас продолжал бить и бить, не замечая ни смерти противника, ни того, что сам весь перепачкался его кровью. Арнаутов отшвырнул Стаса в сторону.

- Пусти! - орал Стас, вырываясь из рук подоспевших спецназовцев, а они, с трудом удерживая его, успокаивали:

- Все, братишка, все, все…

Увидев вместо затылка Лысого кровавое месиво, Арнаутов коротко выругался. Потом схватил с лестницы выроненный им при падении пистолет с глушаком, и вложил в руку трупа. Сжал пальцы на рукоятке, поправил положение руки так, чтобы вид казался естественным, а пальцы не разжимались, и побежал на чердак, по дороге успев и злобно глянуть на притихшего Стаса, и оттолкнуть двух оперов, пинавших оглушенного Петруху.

Когда Арнаутов выбрался через слуховое окно, Дядя Вася стоял на краю крыши и, прищурясь, из-под козырька своей вечной кожаной кепки смотрел на окруживших его оперов и спецназовцев. Патроны в двух пистолетах - и своем, и Стаса - закончились, и у него оставалось только два выхода.

- Не валяй дурака, Васильев. Проиграл - плати, - крикнул ему Арнаутов.

Дядя Вася покачал головой:

- Стар я на зону идти!

- Щас подойду - помолодеешь.

- Подойди! Ну, подойди! А то мне одному скучно будет лететь!

- В сына моего ты стрелял? И в ребят из отдела?

- А что делать, Иваныч? Жизнь такая пошла! Либо ты, либо тебя!

- Гнида ты!

- А ты ангел? Тогда догоняй!

Дядя Вася развернулся, и, как со скалы в воду, - головой вниз и с вытянутыми руками - прыгнул с крыши во двор.

Вслед за ним полетели плевок Арнаутова и короткая русская фраза.