С этого дня отношения тещи с зятем стали ровными, даже дружелюбными. Но только на первый взгляд! Светлана Ивановна смирилась с выбором дочери. Вернее, самоустранилась, позволяя событиям идти своей чередой. Брать на себя ответственность за разрушенный союз двух любящих сердец она не желала. Вовка же понимал, что его просто-напросто терпят. Он впервые в жизни сталкивался с недружелюбным к себе отношением. К неприязни своей матери он привык, наверное, с момента зачатия. Она хотя бы объяснима. Чем он не угодил матери жены, он никак не мог понять.

Признаться, ничего сверхъестественного в поведении Светланы Ивановны не было. На ее месте, пожалуй, так повела бы себя любая любящая мать. Скоропалительное замужество Фаины лишило ее возможности выехать на стажировку во Францию. Изменилось ее семейное положение, и ей запретили выезд, так как теперь требовалось подать сведения еще и о супруге, а у того была весьма смутная биография. Сроки поджимали. В итоге во Францию поехала ее однокурсница, а Фаина осталась в Москве. Искать работу ей не пришлось – ее оставили на кафедре французского языка и предложили поступить в аспирантуру. Зарплата начинающего ВУЗовского преподавателя была мизерной, и Фаина искала возможность дополнительного заработка. Вовка же никак не мог найти работу по душе. Такую, чтобы не пыльная была бы, и чтобы работать физически не пришлось. Он по-своему понимал смысл словосочетания «выгодное место работы». Помог молодым все тот же дядя Леня. Дочь друга он порекомендовал в столичную газету вести молодежную рубрику. А ее супруга устроил фотографом в один из столичных парков отдыха. Работа сезонная, правда. Но все лучше, чем ничего.

Так они и жили. Дома молодожены теперь бывали редко. Фая с утра вела занятия на кафедре, готовилась к первому в своей жизни семестру в качестве преподавателя. А потом пропадала в редакции столичной многотиражки. Рабочий день Вовки начинался ближе к полудню. С утра в парке отдыхающих было немного. Зато позже из них выстраивалась очередь. Возвращался он домой далеко за полночь. Светлана Ивановна тешила себя надеждой, что зять в парке отдыха подыщет себе куда более выгодную партию и оставит ее дочь в покое. Однако сезон уже подходил к концу, а зятек хранил жене верность, а скорее всего им пока просто-напросто никто не прельстился.

Однажды она вернулась домой, уставшая донельзя после трудной смены. Отвозили в больницу тяжело раненых после аварии. Пострадавший едва не отдал Богу душу в машине «Скорой помощи», заставив всех, и ее, и фельдшера поволноваться не на шутку. Хотелось тишины и покоя. Но судьба была против: еще в подъезде ее удивила громкая музыка, такого в их доме никто никогда себе не позволял. Каково же было ее удивление, когда она поняла, что душераздирающие звуки дешевой попсы доносятся из их квартиры. Говорили тоже громко, словно хотели перекричать музыку.

– ДюймВовочка, да еще в галстуке! Солидный такой… на себя не похож…

– восхищался разбитной женский голос.

– Ха-ха-ха… Анька-а-а-а, н-не завид-у-у-ууй! – высмеял ее незнакомый мужской бас.

– Ещ-щ-ще чего! – ответил первый голос, – А если ему не идет? В ветровке с капюшоном и спортивных штанах я Вовку представляю. В костюме с халстуком – нет. Ну, не Вовка это!

– Да я эт-то, я-а-а-а! – заверил ее знакомый тенорок зятя. – Хотя Анька прав-в-ва – Тер-р-р-петь не м-м-могу х-х-халстуки…

Дверь в квартиру оказалась незапертой, Светлана Ивановна вошла и чуть не задохнулась от сигаретного дыма. За столом в зале веселилась порядком подвыпившая кампания незнакомых молодых людей. Заводила – ее дражайший зятек.

– Что тут происходит?! – в недоумении обратилась она к нему.

– О, тещенька по-пож-ж-ж-жаловала! – вывел Вовка заплетающимся языком и развел руками, словно хотел обнять весь мир.

– Кто эти люди и что они тут делают?! – Светлана Ивановна повысила голос, стараясь держать себя в руках.

– М-м-мои д-дру-друзя д-д-детства. Мы так давно не ви-ви-д-делись… – как мог, объяснил зять.

– Что они тут делают?! Я спрашиваю! – теща еле сдерживалась.

– Я при-при-г-гласил…

– А меня, как хозяйку дома, ты спросил?! – ему напомнили, что тот здесь всего лишь квартирант.

– А шо? Низя? Я тоже тут жи-живу! Им-м-мею п-право! – Вовка решил проявить твердость и отстоять свои интересы.

– Вот когда на свой дом заработаешь, там и будешь принимать кого, когда и сколько хочешь! Хоть всех бомжей мира! А сейчас все вон из моей квартиры! – хозяйка дома быстро расставила точки над «i».

– Щас! – огрызнулся зять. Его гости пришли ему на помощь.

– Мы не бомжи. Мы в Москву на соревнования приехали, – вступилась за всех Анька-атаманша. Это их дворовая гоп-компания веселилась в элитной московской квартире.

Светлана Ивановна на мгновение потеряла дар речи. Ей на помощь пришла вернувшаяся домой с работы дочь, которая тоже была шокирована происходящим.

– Кто эти люди и что они у нас делают?! – накинулась она на мужа.

– Д-д-дорогая, по-по-з-з-знако-м-мься, эт-то м-м-мои дру-друзя… – Вовка неровной походкой направился к супруге, и дыхнув на нее перегаром, выдал, – А эт-то м-моя ж-ж-жена Ф-ф-фа… Фаина!

– Не могу сказать, что мне очень приятно! – призналась супруга Вовки и потребовала от него, – Чтобы через минуту этой пьяни здесь не было! Ты меня понял?!

– Ф-ф-фаеч-ка! Н-н-ну за-за-чем ты т-так? – старательно выговаривая каждый слог, пристыдил он жену, – Эт-то м-м-мои дру-друзя, он-ни хо-хо-хор-р-рошие…

– Тогда сам вместе со своими «друзями» вали на все четыре стороны! – ответила на это Фаина.

Не ожидавшая такого поворота событий компания застыла в недоумении и даже отчасти успела протрезветь.

– Я непонятно выражаюсь?! Извините, китайским не владею. Но если желаете, могу матом объяснить. Сдается, этот язык вам более понятен, – продолжила дочь хозяйки.

Нежданные и нежеланные, как выяснилось, гости стали подниматься со своих мест. Вовке это не понравилось. Он хотел похвастаться перед ними, а получилось, его прилюдно опустили ниже плинтуса.

– С-сидите-е-е! – приказал он своим гостям – В-вы ко м-м-мне при-пришли, а не к ним…

– Ах, так! – терпение Светланы Ивановны лопнуло. Она подошла к столу, на котором было еще достаточно закуски и выпивки, и, что есть силы, сдернула со стола скатерть.

Посуда с грохотом посыпалась на пол. Несколько тарелок, фужеров и салатников разбились.

– Шо… шо вы д-д-делаете? – это заставило зятька протрезветь раньше времени.

– Я сказала, вон отсюда! Хочешь пить с ними – пей там, где это принято. В этом доме никто никогда не устраивал пьянок, и никогда этого не будет!

– тихо, но твердо ответила на это теща.

– Да мы и сами уйдем из этого дурдома… Пошли, пацаны! – Анька покинула проигранное поле боя с видом оскорбленного достоинства.

– В дурдом эту комнату превратили вы! – осадила зарвавшуюся гостью Фаина.

– Давно пора! – поддержала идею Атаманши Светлана Ивановна.

Она сгребла скатерть с остатками еды и выпивки в сверток и вручила его зятю:

– Это на опохмел. Что добру зря пропадать-то?

Тот остервенело вырвал кулек из рук тещи и пригрозил:

– Больше в-в-вы м-м-м-меня з-з-здесь не уви-уви-дите!

– Да ты что?! – обрадовалась теща, – Неужели? Все-таки правы люди: не бывает худа без добра! Давно бы так!

– Ты хорошо подумал? – обратилась к нему Фаина.

– А к – то ты та-так-кая? – для пущей убедительности Вовка вскинул правую руку вверх, желая повысить авторитет в глазах старых друзей, – М-мы р-р-р-росли вме-вместе-е-е-е. Я их давно з-з-знаю… И ни на кого ни-ког-да н-не про-про-м-м-меняю, поняла-а-а-а?!

– Скатертью дорога! – выпалила Фаина, вытолкала пьяного супруга за дверь, закрыла ее на все замки, на цепочку и только потом медленно сползла вниз, закрывая заплаканное лицо ладонями.

– Вот так, девочка моя. Я предупреждала. А ты не верила… – Светлана Ивановна не могла удержаться от комментариев.

– Мама, ну хоть ты помолчи! – огрызнулась дочь. Ей было очень горько и обидно. Она и без того понимала, что мать была, как всегда, права. Но все-таки в ее любящем сердце теплилась надежда на то, что случившееся этим вечером досадное недоразумение.

– Ты как хочешь, но обратно я его не пущу! – предупредила ее мать.

– Да он и не вернется, не переживай… – прошептала Фаина с неземной грустью в голосе.

– Как бы не так! – не согласилась с ней родительница, – Явится, как проспится. Не думай только его прощать! Неужели ты не видишь, что он из себя представляет?!

Фаина промолчала. Ей сейчас сложно было на что-нибудь решиться. К тому же мать не знала главного – она ждала от Вовки ребенка. Если бы не это обстоятельство, уговаривать ее порвать с ним сейчас бы не пришлось.

– Как ты только живешь с такими фуриями?! – донесся с улицы сочувственный фальцет Аньки, – Зря говорят, что замужество – не семейное положение, а медаль, медаль, которую женам в ЗАГСе выдают.

– Тогда ДюймВовке нужно выдать медаль «За терпение», – поддержал сочувствующую бас.

– Такой нет, – просветила его Атаманша.

– Значит, надо выпустить! – Предложил бас.

– Вовка, тебе нужна медаль «За терпение»? – обратилась к виновнику происшествия Анька.

– Мне уже ни-че-го не нужно… – ответил тот. Прохлада осенней ночи немного привела его в чувство, и он стал понимать, что переступил черту дозволенного.

Жена его поймет и простит. А вот теща – вряд ли. Что он будет делать завтра, он еще не решил, но сегодня он однозначно был настроен веселиться. Не дали дома отдохнуть от души, не беда! Можно было вернуться в фотосалон в парк. Со сторожем он уже успел подружиться. Тот их без труда пропустит.

– Значится так! – Вовка принялся восстанавливать свой подпорченный супругой и тещей авторитет, – Едем ко мне на работу! Там нам никто не запретит веселиться до самого утра! Жратва у нас есть, выпивон тоже – живем!

И гоп-компания с шутками-прибаутками направилась к станции метро. Фаина наблюдала за мужем из окна. Он открывался ей с новой стороны: неприятной и пугающей. Но она уже смотрела на Вовку не только как на любимого человека – а как на отца ее будущего ребенка. Похоже, она ошиблась с выбором второй половинки… А, может, преждевременно делает выводы? Чего только в жизни не случается? И мама его простит наверняка, как только узнает, что станет бабушкой.

Разговор о ребенке состоялся в эту ночь и в парковой сторожке. Ключ от фотосалона Вовка непредусмотрительно оставил дома вместе с брошенными в лицо тещи ключами от квартиры. Страж порядка пустил их переночевать. Спать ему все равно по рангу не полагалось, а в шумной компании коротать дежурство было гораздо веселее. Чем ближе становился рассвет, тем беспокойнее вел себя Вовка. У него из головы не выходило предупреждение тещи. Неужели он так бездумно потерял шанс изменить свою жизнь? Он вышел покурить, чтобы унять волнение. Анька – за ним следом, чтобы поддержать друга.

– Любишь ее? – она задала вопрос, интересовавший ее больше всего. Она хорошо знала друга и была убеждена, что Вовка не способен испытывать нежные чувства.

– Как тебе сказать? – ответ Вовки был на удивление практичным, – Есть ли она эта любовь? Фая – она не как все… Она такая необычная, умная, изящная, женственная…

– К тому же, коренная москвичка с собственной жилплощадью, – подколола его Атаманша.

– В том числе, – не стал отрицать данного факта Вовка.

– То есть, если бы твоя жена при тех же достоинствах не имела бы своего жилья, московской прописки и хорошо оплачиваемой работы, она бы тебя не прельстила, я правильно поняла? – Атаманшу осенила неожиданная догадка. Она слишком хорошо знала его мать. Пусть та сына не воспитывала: наследственность – штука коварная.

– Не знаю, я не думал об этом… Может быть, и не прельстился бы… – Вовка не стал лукавить. Он ценил дружбу с Анькой за то, что с ней можно было оставаться таким, каким был на самом деле, – Я недавно здесь со своей старой знакомой встретился. Она тоже из наших, вместе в Москву приехали. Короче, такая же лимита, как и я. Так вот Файка против нее – бледная поганка. А вот не тянет меня к ней, а к жене тянет…

– Переживешь? – Анька сочла нужным проявить сочувствие.

– А ты как думаешь? Идти-то мне некуда… – Вовка не стал от нее ничего скрывать. Во-первых, бесполезно, все равно догадается, а, во-вторых, она умная, дельный совет дать может. Некогда она была просто генератором идей. Он не ошибся.