Было холодно. Синица Приютилась на окне, Ближе к тёплышку стремится: «Может, крошек бросят мне!..» — Жёлто-синенький комочек, Не вспорхни! Вот зёрен горсть. Голодна ты, видно, очень, Что невольный дома гость… …Наклевалась, желтобока, Повертела головой, Поскакала боком-боком, Сразу стала вмиг живой! То разнюхал жулик юркий — Нахалейший воробей: — Дай! — стучит в окно мне, — булки, Зёрен дай мне поскорей! — Так и скачут ножки-спицы, Глазки рыщут всё вокруг… «Чик-чирик!» — вся песня птицы. И опять в окно мне: — Стук! — Ладно, серый, клюй с синицей, Заруби лишь на носу: Быть нахальным не годится, А то крох не принесу!

Родительский совет решил жестоко: «Ремня» дать сыну за учёбу, баловство! Всё приготовлено в мгновенье ока Для воспитанья. Наступило торжество! Но сын, придя, смекнув, придумал ловко, Вмиг «заболев», чтоб сей отрады избежать, И скорбно в стон вошёл: «Болит головка… Трясёт озноб… Быстрей, быстрей меня в кровать!» И мама — вся ведь хрупкое созданье! — Волнуясь, слёзы лья, спешит сынка обнять… А он, для вида, «потеряв» сознанье, «Очнувшись», взвеся всё, — в анабиоз опять… И папа вздрогнул — сердце ведь не камень! — Уйди, хворь, прочь! Гони её, сынок родной… И… воспитанья сгинул грозный пламень, И уж не видно ни искринки, ни одной. Сынок же, чуя, что грядёт лупцовка, Болезней перечень в головку понабил. Чтоб избежать, проклятую, сноровка Шла хитро в бой: «Болею, ой!.. Ой, нету сил!..»

Влечёт гнездо родное птаху, А пчёлку — цветика нектар И панцирь прочный — черепаху, Когда опасность, будто вар! Спешат с добычей торопливо Колонны дружных муравьев В свой чудо-дом, что горделиво Вознёсся ввысь, на будь здоров! Как к солнцу тянется травинка! Мурлычет с ласки нежный кот… Куда-то вдаль ведёт тропинка, И рыбка в глубь свою плывёт… Сластёна жаждет шоколадку, А если нет её, то в крик! Тому — буденовку, лошадку! А если нет, и он поник… А те — желанней вкусной пенки! — За подготовленный урок Отличной ждут всегда оценки. Другие в новое дорог Протопчут людям всем на благо И чтоб всем жизнь была, как мёд, Во имя мира, чести, стяга Падут на вражий пулемёт! Нам голос Родины чудесной, Как после ночи мил-рассвет, Любимой, радостною песней, Как новь рожденья, люб-привет! Всех восхищение — столица, Москва — души отрада, глаз, Сияет миру, что жар-птица И так влечёт, влечёт всех нас, Что все паломнической бездной Спешат к её груди прильнуть Дорогой авто — и — железной, Впрягли и мерный водный путь, И серебрист Аэрофлота Высот заоблачных полёт! Не праздно людям жить охота: В труде, познаньях — лишь вперёд! Лишь к красоте, добру и чести, Чтоб след по жизни был бы чист, Стремиться к цели дружно, вместе, И был б душою всяк лучист, Среди созвездий — сам светило! Но не чванлив, мол, ярок так. Одним в науке быть премило, Другим — встать лучше за верстак, Быть земледельцем иль спортсменом, Под теми чтобы был Пегас!.. Чтоб в мире здравом, современном Огонь Прогресса не погас, И нет профессиям всем счёта: Одни идут с глубин веков, Других же скромен стаж почёта, Но смысл их жизненно-толков, Как дважды два, одни привычны, Иных не знаем и совсем… Но есть, как взрыв! И необычны: Придут — и нет покоя всем, Ум восхищён и лик расцвечен, К кумиру тянется душа! Порыв тот страстен, предан, вечен; Любви павлиний распуша Хвост изумительной расцветки, Все пьют отрады мил-нектар — В пелёнках кто и крошки-детки, Конечно, юный! С ними — стар. Когда ж явленье из фантастик В обьятья примет наша явь, Не толстолобый ль головастик Царевной милой прибыл вплавь?! Утёнок взвился ли не гадок Красавцем-Лебедем в сверхвысь?! Полёт как чуден, миг как сладок — Сияй, восторжен, в небо рвись, Чтоб быть, хоть чуточку, похожим На это чудо, прелесть, сказ, Себе на радость и прохожим! Желанье то — навеки враз! Вошёл так Космос в явь земную И в душу каждого проник, Что быть в нём, жизнь узря иную, Средь нас мечтает млад, велик!.. Опорой грёзам и порукой Стал Спутник первый — голосист, Советской техникой, наукой Что миру дарен, целью чист. Родня он русской быстрой тройке Своей стремительностью вдаль! Вскачь гнал его народ наш бойкий, Чтоб сдёрнуть таинства вуаль С Вселенной вечной, необъятной, И быть Хозяином щедрот Сей жизни милой и превратной, Врываясь вновь, спеша вперёд! Сверлили небо страстным взглядом, Чтоб зреть Посланца в мир иной, Как он, всех души шли парадом, Цвели неистовой весной, Сдаваясь в плен своих фантазий, Его оковы сбить не тщась, — Прочь гонят милое ведь разве! — Безумно льнут всяк день и час, Ему поя все гимны, трели!.. С влюблённых глаз снял шторы век Октябрь Четвёртый! А в Апреле — Гагарин Юрий! Человек, Что первый с девственной Вселенной Наедине был, аж виток, Её назвавши Несравненной!.. Ах, Юра, парень-молоток! Его на свете нет кумира! Улыбкой, храбростью он смог Вмиг стать любимцем первым мира, И мира дань — у Юры ног. Земли он рвенье молодое Всегда в неведомый простор! Его полёт — чёлн людям Ноя, Когда погибели багор Подцепит Солнышко-светило, Утянет в вечный дикий мрак, Погубит всё, что было мило, В небытия свалив овраг… Полёт тот — поступь Пионера, Надежда, новь горячих дней, С ним матерь наша — светоч-эра — Землянам стала всласть родней! Средь нас грядущего Посланец! Земли он слава, ум и честь. Весь люд в восторженнейший танец С того пустился и не счесть Всех гамм сверхсказочной отрады, Объятий пылких, мёда губ, Смеялись, плакали — так рады, Что трясся радостнейшее пуп!.. И разгибались хилых плечи, И молодела чудно старь, Звучали гимны! Ждали встречи! — Не сон ли то? Браточек, вдарь! — Да, мучил всех вопроса перец: — А видом, видом он каков, Земли из Космоса Пришелец, Из притяжения оков Её что вырвался, свободен, Орлом всю вкруг враз облетя?! — Догадки, толки всё в народе, Восторг, привязанность дитя… Все люди стали, будто братья, Гагарин — в души их пароль, Как чистых, добрых рук пожатье, Гостеприимство, хлеб и соль, Надежда, общность интересов, Хирург извечных Юра дум, Вода на войн огонь злой, бесов И гордость всех, и светоч, ум!.. И вот над Внуково Он в «Ил» — е! Вот «Ил» прильнул уж к полосе… Как намагниченными были, Крича «Ура! Ура!» — все-все. В иллюминаторах все блики Казались ИМ на радость глаз!.. И вот Он, донельзя великий, Рукой приветствует всех нас! И улыбается отрадно… Цветёт, как яркий алый мак! Ковром идёт Он, горд, парадно, Чеканя строгий бравый шаг! И все мы счастливы по-детски Вдвойне, что в Космос быстрый бег Направил первым наш, Советский, Всё-всё могущий человек! Но Октября страны мы тоже, И по плечу — дерзать! — нам всем: В любую сказку явью сможем Войти все твёрдо, насовсем, Желанья б завязь влезла в души! И Юры сказочный полёт Мечтам-цыплятам — нежность клуши… А Он уж рапорт отдаёт… В объятьях плещется вновь волнах!.. Сладка, мила земная быль. К нему мы — к солнцу как подсолнух! В Москву, к Кремлю автомобиль Едва протискивался тихо Сквозь наших чувств любви валы, Вздымались радостно что лихо В триумфе сладостной хвалы! Всяк бросил экстренно квартиру, Прервал вон праздность, сон и труд, Воздать чтоб должное Кумиру За к звёздам взлёт, ах, страшно крут! И я на Ленинском проспекте Вздымал восторга буйный вал, На милом цвёл мой глаз объекте, Его воздушно целовал! И всех мы лётчиков качали, И обнимался с каждым всяк, Мечтал в космические дали Собрать объёмнейший рюкзак! Кортеж в глазах коль стал, как мизер, С проспекта снял я абордаж, Смотреть примчался телевизор На свой седьмой родной этаж И… замер страшно от испуга! С балкона свесился, повис На лапках двух — а это туго! — Мой Ёжик, зря конец свой близ… Его схватив, прижав к груди-то, Спасенью я воздал поклон! А Ёжик, фыркнувши сердито, Из рук скользнул… вновь на балкон! Просунул вновь мордашку в щёлку И по проспекту глазом — хвать! Да, видно, в поиске что толку: Ретировался тут же вспять! Засеменил, забегал, взмылен, Ища потерю там, где смог… И, не найдя, вон обессилен, Стих у моих со стоном ног… Когда ж узрел изображенье С экрана Теле, вникнув в звук, Произошло преображенье: Воспрянул радостнейшее вдруг, Подпрыгнув выше всех иголок! С улыбкой светлою у рта Сиял, как солнышка осколок! И понял я: находка та! Ей имя дивное — Гагарин, Язык живому что един! И счастью Ёжик благодарен! На голубой экран глядим С ним, затаивши вон дыханье, Души нектар отрады пьём, Моля, не ведать расставанья Ни ночью аспидной, ни днём С любимцем сладостным, героем, Что оживил землянам дух! Как страстно смотрим! Планы строим… Но вот экран давно потух, А мы влюблённым, томным взором Лелеем звёздный небосвод И, что далёк, вздыхаем хором И чуть не плачем оба… Вот! Под утро лишь нам ночь сомкнула Без скрипа ставни сонных век… И городского нету гула. И Ёжик спит, и человек… …А, впрочем, друг четвероногий Украдкой, будто хитрый бес, Преодолевши туч отроги, Взобрался в лоно уж небес И… звёзды нижет на иголки, Грибы как, яблоки… Ах, Ёж! Иголки звёздам очень колки… Но прокатиться невтерпёж Им вдаль на этой странной спинке, А то Пегас всё, Лебедь, Рак!.. А тут — иголочки-щетинки: Упустишь миг — и влип впросак! С улыбкой все светила милой Гурьбой в возочек сей спешат, Не сгонишь пряником и силой, Хоть змей бросай и лягушат Им всем за пазуху обильно! Веселье, смех среди небес! А Ёжик, космос взбивши пыльно, Помчал в земной, родимый лес! И там, пожав ежам всем лапки, Со встречи, дивней всяких встреч, Вручил им звёзд по две охопаки И произнёс умнейше речь! Пока безумно все галдели, Свой восхваляючи союз, Я с мягкой встал своей постели, Воскликнул: — Дай-ка, поднимусь Скорей в небесные просторы, Пока в них звёзды есть, милы! И вот, окна отдёрнув шторы, Я полетел быстрей стрелы, Махая крыльями-руками, Всё дальше, Космоса аж вглубь! С мольбой шептал мне Лунный камень: «Возьми с собой и приголубь!» Манили в гости все планеты: «Тебя особый ждёт почёт!» «Прими от нас, комет, приветы!..» Блины там солнышко печёт И мне суёт быстрей в ладошки: «Откушай, милый человек! А, хошь, испробуй-ка окрошки — Прочь от неё прогонит ль стек?! Она в жару незаменима!» Всю сласть ту еле одолев, Лететь собрался было мимо, Да вдруг свирепый хищный Лев Как прыгнет прямо мне на плечи: «А ты здесь шляешься чего, Свой разнося дух человечий?!» Но навалилась на него Тут враз Медведица Большая: «На Че-ло-ве-ка ведь полез!» Дубиной череп сокрушая, Вдобавок бьёт и Геркулес! Опорожнил Орёл глазницы: «Любого так мы за тебя, Посланца матушки-Землицы Утихомирим, разлюбя! Устал, небось? Седлай Пегаса, Эх, скоростёнка ещё та! А море встанет, зло крутяся, — Садись спокойно на Кита. Эскортом будут рядом Рыбы: Тебе помочь — всех наш закон, Прочь астероидные глыбы С пути мы сдвинем, и Дракон К тебе приластится котёноком, Когтищи все сменив на пух… Взгрустнётся — к звёздочкам-девчонкам На танцы жми: красивы, ух!» Как опахалом, сверху Лебедь Гнал от меня жару крылом… — Друзья, спасибо! Верьте, мне ведь У вас отрадно! Но есть дом — Земля родная и Отчизна, Магнит, который страсть влечёт! Но жизнь порой ещё капризна И предъявляет людям счёт, Пугая таинством Природы, Язвя, пред ней что люд, мол, слаб, Что слепо ищет в ней он броды И вырывается из лап… Не ради праздной здесь прогулки Взметнулся выше высших туч! К тебе, Вселенная, зов гулкий: — От таинств где Природы ключ? Весна он жизни, воскрешенье, Улыбка светлая зари, Дел величайших завершенье, Его землянам подари! «А осмотрись-ка! Он попутчик — В твоих уже руках, душе. Реальность — в них он, славный ключик; Что здесь ты, может, он уже И отпер дверь, к тебе что ближе, И где замка простой секрет. Смотри, теперь не оброни же, Ему замены, помни, нет! В нём жизни сладостная вечность. Ему не дай-ка заржаветь, — Текла Вселенной так сердечность, — Не то исхлыщет таинств плеть!» И возвращает аккуратно Вновь материнскою рукой Меня на Землю, чтоб стократно Трудился я, презря покой! Вновь по родным скачу ухабам!.. Цепляют локти, как кусты — Бегу сквозь боком, будто крабом, Все обходя тела-шесты… Но кто-то — хвать! — меня за шею, С остервенением трясёт! И… вот спросонья я глазею: То Ёж виной, а не народ: С меня он тянет одеяло, В глазах неистовый упрёк: «Вставай! Вставай! Уж спишь немало… Смотри, какой вокруг денёк! Свезти, как год уж, обещал ты Меня в родной мой, милый лес, Такой, тебе как — сладость Ялты. Ну, не лишай меня чудес!..» Вот тут сказать мне и настало, В стихе, откуда взялся Ёж… К Природе страсть моя пылала Огнём! Её уж не зальёшь. И вот я брёл в лесу однажды, Питая душу, слух и взор Его я негой, будто в жажду Ручья живит нас разговор… И вдруг увидел на поляне Остатки буйного костра… О ужас! Что же то, земляне, На зверство нет ли вам поста?! На перекладине висели На нитях голые птенцы… Но мало было здесь веселий — Аль их упустят подлецы! — Ежа насквозь проткнули палкой, В огонь швырнули: «Ха! Шашлык…» Губить всех, слаб кто, им не жалко, Их не одёрнет совесть-крик! Услышал шорох, шевеленье Травы… И видит, вспыхнув, взор: В меня летит, как осужденье, Взгляд глазок — бешеный укор За это дикое злодейство! Во мне узревши лишь врага. Моё согласно в том судейство! Ежонок был то, Дорога, Ох, дорога его сердечку Была, погибшая здесь, мать! Он плесканул воды бы речку В огонь! А смог бы? Пить как дать! Была б она не так далёко… Взяла его моя рука: Здесь оставлять его нет прока, Погибнет, Слаб, Ну, лес, пока! Верну, окрепнет коль, став взрослым, Тебе под полог пышных крон; Ко мне не будет впредь несносным За горе, матери урон… И всю-то зиму был в квартире. И вдруг салютнейший Апрель! Как хорошо, коль ладно в мире, Под килем жизни — глубь, не мель. Мне и Ёжу двойная радость: Гагарин! И поездка в лес. И душам нашим это — сладость… И восхитительность чудес! Отвёз его. Он, обернувшись, И на меня взглянув, исчез… Лишь шелест трав спешил мне в уши, Души мой сросся вмиг порез! Я ехал… Рядом люди были. А сколько нёс их тротуар! Там, у костра тогда, не вы ли Швырнули совесть в углей жар?! А здесь все чинны, при параде, У всех-то праведна душа, Для общих благ живёте ради… Но лицемерьем пороша В глаза всегда честной округе, Вы лжёте, сущность чтобы скрыть Своей натуры всем по кругу, Себя бодря за эту прыть! И что вам чьи-то достиженья И шаг истории вперёд?! От них ни холода, ни жженья, Скривите лишь ехидно рот: — А нам с сего какого прока, Аль денег больше, аль почёт? — И рыщет — где бы, что бы… — око. Глядишь, уж то и в дом течёт… Вот это радость, наслажденье! А то какой-то там полёт… — Да нам — то что! Нет возбужденья. Взбредёт же делать шаг вперёд… Нам хорошо в своём болоте. Кто критикнёт, швырнём мы крик: «Да вы такие ж, только врёте. Азарт всё хапать — всех велик!» И это лучшая команда Идти на то всем остальным: «А чо, быть может, в этом правда!» — И прут напором уж стальным… Но есть святые работяги, Прогресса крутят сто колёс И о всеобщем верят благе, День-ночь в трудах, чтоб то сбылось! Они, как гончие, по следу Азартно мчат, чтоб всё найти, Земле дать новую Победу, Все Пионеры, все в пути! И ты, кто миру вдруг подарен, Авторитет Земли кто взвил, Чьё имя гордое Гагарин, Не охлаждай свой в деле пыл! Будь на Луне, других планетах — Земле то в радость, всласть, поверь! Найдёшь незнаемое где-то И всем в него раскроешь дверь. Вновь возликуем мы отрадно, И вся Природа с нами то ж В одном ряду пройдёт парадно! А как в лесу там милый Ёж? Я не забыл координаты, Где опустил его в траву. Вот подхожу. А там… дебаты! Протёр глаза… Нет, наяву! На кочке Ёж — весь лик в улыбке! (Ему трибуну сделал Крот). А вкруг Ежи, все встав на цыпки, Глядят ему с восторгом в рот… — Так вот, Гагарина я видел И по ТВ, и наяву, Ну, в натуральном, значит, виде, Как видим здесь мы все траву. На то права имел законно: Как вы, я тоже людям брат. Да, не свалился чуть с балкона Я в рвенье видеть всё… Но рад, Что подхватил меня Хозяин, А то прощай бы, жизнь моя… Веселье было до окраин От величавого Кремля! Я в космонавты тоже мечу Пойти, взметнуться до Луны! И мне потом устроят встрецу, Я всем Луны дам валуны! — Эк, как хватил! — тут я заметил, — А, впрочем, может, повезёт, Ведь всё сбывается на свете, Коль к цели движемся вперёд! — Опешил он… Как с «двойки» в классе. Вот, мол, какой теперь позор… — Но я, — воскликнул, — этой массе Лишь повышаю кругозор!.. — Тут рассмеялся я! И эхо Помчало смех мой в леса глубь… «В одежде может быть прореха». Глаза его мне: «Приголубь! Ну, в честь хоть Юрочки полёта! Я, может, больше не сорвусь… Но ввысь мне, впрямь, теперь охота! Вот и трублю о том, как Гусь!» Погладил я его мордашку… Подбросил вверх! Опять! Поймал, Чем взвеселил его компашку, А он от счастья весь сиял! — Он наш Гагарин! — восклицали, — Он в небе был! Ему ура! — Манифестациею в дали Ушли, смеясь… И мне пора! Домой я ехал… Транспоранты Всё величали наш Союз, Где есть ума, труда гиганты, Геройства, прелесть братских уз!

Солнце — жаркое Светило. Но не дружит с ним Мороз: Жжёт огонь его немило, Аж до плача и до слёз… Любит Солнце хороводы Вкруг себя водить планет — Водит многие уж годы, И азарту края нет! Греет тёплышком им спинки… На ночь гасит свет и печь. Плавит снег и плавит льдинки, Чтоб Весной ручьём им течь… И на Солнце вечно лето, Не ходи там босиком: Так оно всё разогрето, Обожжёшься угольком! Нет там яблонь и цветочков, Испеклись они бы враз. Нет и снега там комочков, Вихрь огня лишь видит глаз! Но зато оно зазнайка, Ведь Системы важный пуп! Коль захочет спать, то — дай-ка, Да набрось ещё тулуп! Книг не держит нужных в ранце, Мол, без них умно всегда! Не стрижёт протуберанцы Жизни долгие года… — Солнце, стой глаголить этак! От ученья нету мук. Речь твоя горчей таблеток, Нам ученье в жизни — друг! — Повскричали дети дружно, — Знанья всем во всём нужны. Повышать их вечно нужно, В жизни все они важны! С ними сменим мы Планете Её старенький наряд. «Ай, да умницы вы, дети» — Все вокруг заговорят… Мы от радости запляшем: Это дело наших рук! Плод дают усилья наши, Помогло ученье-друг. Мы Мороза не обидим, С ним кататься будем с гор, Будет с нами в славном виде До Весны журчащих пор… И на пенсию отправим До осенних снежных дней, Быть на отдыхе он вправе, Вновь здоровым быть, сильней, Чтоб на Новый Год великий Смог подарков нам мешок Принести под счастья крики: Любим мы тебя, дружок! А на Солнце нету горок… — К нам, Светило, приходи! С горок спустимся мы споро, Прокричав «Уйди с пути!». Ну, а летом мы на речке Уж наплещемся-то как, Подзадоривши сердечки, Ведь плескаться всяк мастак! И по ягоды, грибочки Мы отправимся все в лес! А устанем, сны средь ночки Всласть посмотрим — сто чудес… Наберёмся сил. Ума нам Снова даст учебный год. Будет вкруг всё не туманом, Мы сознательный народ. Так что, Солнце, подтянись-ка, За учёбу с нами сядь, Всё уму ясно и близко, Не швыряй ввек под кровать Все дела на «апосля» ты, Их накопится гора И придавит в миг проклятый… Мы ж с умом — вся детвора — Потому и ясно видим Мы свой в Будущее путь, Быть чтоб в лучшем самом виде И от цели не свернуть!

Рубаха, брюки глажены, Ботиночки скрипят! Шагаю, напомаженный, Под завистью ребят… Под мышками подарочки, В руках букет цветов: Женюсь сейчас на Галочке. Давно к сему готов! Расчёска в чубе хожена, При «бабочке» иду… Ждёт, чую, расттревоженно В предсвадебном бреду! Клялась, что любит здорово, Аж с головы до ног! Свет подтвердить Авроровый Её бы клятву смог. Ах! Обнимала прессово, От поцелуев — жар! Горела страстью бесовой, Пылала, как пожар… Не запылись, ботиночки, Не сядь-ка, муха, вдруг: Иду к своей картиночке, Без четверти супруг! Уж зрю пятиэтаженный Знакомый мне домок, В нём, вместе с ней посаженный, Под «Горько!» будем «Чмок!» Она, ломая рученьки, Отрадно ждёт, видать, Ах, ах, по мне соскученьки… Какая благодать! Там музыка музычная! И слышен топот ног… Влетаю к ним привычно я, А иначе б не смог! — Где, — кричу с порога я, — Аленький мой цвет?! — И ищу, всех трогая, Милый жду ответ. И все вокруг захлопали И «Горько!», видишь, им, И встали все, как тополи: Мол, выпить уж спешим! Узрел, в фате сидящий, я Желанный мой медок… Прощай, жизнь холостящая, Закройся на замок! При виде глазок, губочек Ах, сладко заморгал… Милее всех голубочек Ты, мой любви запал! Сидит она сверхнежная, А сбоку — тёща, тесть… Ах, обниму прилежно я, На «Горько!» вскрикну «Есть!» И к миленькой голубочке Тяну я жажду губ: Сейчас сольются губочки… А в этом я не груб! Эй! Оближите пальцы вы… Уж чмокнемся взасос!.. Навстречу ж… троепальцевый Мне фокус мчит под нос! — Как! — вскрикнул отупело я, — Галюха, глаз протри, Была в любви ты смелая Со мною года три! Я, глянь-ка, твой любименький Был с головы до пят, Жужжала мне: «Мой миленький!» Ты, рада, был я рад! Была такою н-накою, Что рад жевать был рот! Пошто швырнулась галькою В мой верный огород? Сейчас же, ты, исправься-ка, И видят все то пусть: И не пройдёт и часика, Моя как сгинет грусть! Ах, поднималась милочка — Ей рад был млад и стар — Шаталась, будто былочка… О, боже! Перегар Попёр из рта вдруг водочный, Аж прихватило дух… Дай закус мне селёдочный, Я от душка опух! — Стой! Опоздал ты, Колечка, Дай слёз поток утру… Не люб ты стал, нисколечко Теперь не по нутру… — Дай я тебя потискаю, Меня узнаешь вмиг! — Я не твоей уж кискою Отныне стала! — в крик Пустилася, толкаючи Меня страшенно в грудь, — Забудь, что было давеча, Всё-всё, Колян, забудь! «Ну, вот, и скушал пончика…» — Не твой теперь мой стан, — И льнёт, льнёт без пардончика К тому, как великан, Сидит что рядом с милкою, Жуёт — чавк! — бутерброд, И ложкою, и вилкою Кладёт, кладёт всё в рот… — Уйди! А то мой новенький Пыхтит, что спёртый пар! Кати-ка, вдаль ты дровенки, Катись, как круглый шар! — И вновь к нему в обьятия… А он ко мне суров! А вкруг — Хи-Хи! — вся братия: — Вот и попал ты в ров… — Мастак ты на готовое Задрать в азарте хвост! — Ой, что-то это новое… — Ай, парень! Ты прохвост. — Намерение смелое, Смотрите, он не трус… А сам из здравотдела я, Тебе, дай, смерю пульс… — Лоб взмок мой тут морщинисто: Вот ткнули в унитаз! А великан мужчинисто Уж целит, вижу, в глаз… — Обжёгся светлячоночка, Тебе и в нос щелчок! Очнись! Твоя ль девчоночка? Ты ж перед ним — сморчок… — Ну, хватанул ты лишечку, Быстрей остепенись, А то возьмёт под мышечку И спустит сверху вниз! И, впрямь, как пьян от случая, В глазах печаль, туман… Душа, ах, невезучая! Всё в жизни лишь обман… «В обьятьях, знать, безрукая Со мной всегда была» — Вдруг трезв стал трезвой думкой я. Плохи мои дела… Она во сне мне снилася, Душою к ней прирос… Вдруг кучу сразу силоса Подсунули под нос… Печальное пристанище Предстало трезво вдруг. Ах, нрав твой, краля, жалящий! Скукожусь с сердца мук. Надежда измочалена… Прочь ухожу в бреду… Иду, иду, рассеянный… Так в горе — просто жуть! — Женитьбоодиссеенный Закончился мой путь…

Славен терем у Царя! Сам — в парче и злате. Но боялся он, царя, Покидать палати: «Там, на улице, народ Голоден и злится… Он с рожденья ведь урод, Можно заразиться!» И владыка врозь живёт, Аж с царицей даже… В заведенье свой живот Не носил без стражи! Но однажды сей предмет Предан был запору. Царь, ворча на ветхость лет, Мчит пешком к забору… Над короной — мир иной… Здесь — вдруг пискнет птица… «Хорошо как под луной Мне, Царю, сидится!..» Взгляд любовный — на свой труд… «Взлезть бы на палати!..» Сунул нос, а там орут! Охнул: — Вот те нате!.. Там, от счастья всласть урча, Чернь из всей силёнки, Из того, что здесь — «парча», Делала пелёнки! Уметала со стола Яства, колготила… Стала рожица ала, Будто лик светила! А на троне пацанок В латаных штанишках, Не отмыв от грязи ног, Копошился в книжках… И, завидя вдруг Царя, Крикнул отцу: — Батя! Вон тому скажи, что зря: Тронить таперь хватя! Государь, разинув рот И моргая часто, Внемлет: — Слышь-ка, поворот! Посидел и — баста! Нарастил себе мозоль, Сидючи на троне… В пояс нам — и ввек! — изволь Кланяться-ка ноне! То, что сделано трудом Мозга, рук народа, Пусть войдёт — и в каждый! — дом Трудового рода! Поднял Царь свой набалдух, Крикнуть чтобы грозно, Но от злобы сразу дух Испустил навозно… Дворник мёл метлою зал, — Вымел с сором вместе.! — П-шёл на свалку, — он сказал, — Здесь быть — много чести! Здесь народ свой трон займёт — Истинный владыка! Он устроит жизнь, что мёд, Хоть начавши с лыка! ……. Царь на свалке, средь ворон, Мухи кружат роем… А со всех сюда сторон «Новь, — несётся, — строим!» ……. Всем лоснящимся царям! Чётко зазубрите: Он, Народ, к мечте упрям! Вам не сбить сей прыти!

Край прекрасен, цветущ Есть под солнца лучом! Краше райских он кущ, Счастье бьёт, как ключом, Для любой там души, Сердцем любящей труд. Жизни парус вспуши! В край плыви-изумруд… Чудно дышится, всласть Ароматом цветов… Каждый плод здесь упасть Сам в корзину готов! Трели чудные птиц Наполняют эфир… Свет улыбок от лиц Льётся радужно в мир… Труд в почёте, и всяк Вносит лепту свою, Чтоб родник не иссяк Чести славной в краю. Чувство локтя вовек Занимает зенит. Эталон — Человек! Совершенством пленит. И земля всей душой Рада холить, беречь Сына — с буквы большой. Он не в тяжесть для плеч — Служит крыльями, верь! Высоко вознёс Мать, И она в Завтра дверь Начала открывать… Краше ввек не видать, Да и уж не берусь, Края мне — Благодать — Это диво — лишь Русь! И стоит каждый род За Россию стеной! От ворот — поворот Получал враг иной, Растерзавший бы грудь И покончивший с ней. Расцвела и ввек будь! Плодом спелым красней! Ты ли, Русь, загрустишь, Балалайки коль строй Гонит прочь с полей тишь, Хлеб родят что горой! Неба синька очей Ластит души и взор… Всё любовь горячей К нам Страны с славных пор. В счастье, славе горда! Но закрыла вдруг луч Солнца стая-орда… И окрест — плач горюч, Взоры, полные слёз… Чуб полей опалён, Косы — белых берёз… Алчен враг и силён. Он по русской груди Сеет смерть с воем вскачь! Месть, набатно взгуди И карай: он палач! Встал народ-богатырь Грудью против врага За полей своих ширь! Как она дорога, Колосящая Русь, Черноброва земля! В ней — и радость, и грусть, — Человеку внемля… Ходит буйной волной Под свирепой грозой, Никнет скорбно — во зной, Плачет горькой слезой… Так неужто отдать, Во что душу вложил, Чтоб поганая тать Из земли милой жил Путы рабства вила На свободу веков! Нас земля родила Без кабальных оков И без них лишь прижмёт К сердцу после опять! Её ласка — что мёд, И как пух — её пядь. Но смертельно разит, Топчет кто её грудь! Ты, палач-паразит, Месть меча не забудь! Он в руках сыновей — Будто молнии свет! Он от сечи — новей, Ни зазубринки нет! И катилась к ногам Голова, как арбуз… Вот урок вам, врагам, Намотайте на ус! А земля уж в выси Гордо машет крылом! — В завтра песнь донеси О победном былом! Гимном явится пусть И звучит без конца! Зависть вызовет грусть У потомка-юнца… С песней, Русь, тебе ль грусть И с обилья всего?! Вес да здравствует пусть Твой средь мира сего! Жизнь, в сердца ты посей, Я взрастить же берусь: Во Вселенной, во всей, Нет прекрасней, чем Русь!

Отзвучали бора Птичьи голоса. Не ласкает взора Цветиков краса… Много было спето Средь цветов и крон! Уступило Лето Осени свой трон. Вытянулось клином По небу — на юг… — Счастья тебе в длинном Перелёте, друг! Осень осерчала, Топнула ногой: — Кара для начала: Кроне быть нагой! Я — теперь Царица! Мне и славу пой! Челядь-мастерица, Тешься-ка, в упой! Сбил на землю шапку С Дуба Ветер шал, Ёлочкину лапку Больно подержал… Зло Берёзке косу Дёрнул — зла душа! Листья по откосу Побегли, шурша… Солнышко — в пелёнке Хмурых облаков, Нет уже силёнки Их разбить оков… Небо полонили Тёмною ордой; Всё пугали мили Волглой бородой… Дни подряд и ночи Землю Дождь сечёт… Мокры в плаче очи, Слёз — не в пересчёт… Смотрят тяжко Лужи: «Голые стволы… Знать, недолго стужи Ждать уже валы…». Кончилася нега, Зелени краса: Уж пригоршни Снега Сыплют Небеса…

И вот тебе фанфарю тушь я, А вознесись-ка, спесь Петушья! Он глупый маленький Цыплёнок, Сию лишь вылез из пелёнок Своих скорлуповых он, знамо. Но в Командиры прёт упрямо, Ворвался в жизнь наглей монгола! — Мне ни к чему науки, школа. Умён, поверьте мне, Курёхи, Дела со мной не будут плохи, Я Вождь в веках и Муж отныне, Довольно, дамочки, уныний! Вас не укусят больше блохи, А будут радости лишь вздохи! Добавлю к этой же я теме: Жить по моей начнём Системе! Исчезнут вмиг печаль, мытарства, Наступит Курье чудо-царство. Бояться нам ли хищной птицы?! Теперь, прекрасные девицы, Мы будем зонт носить с собою, Увидим Ястреба, — гурьбою Под ним и спрячемся отрадно! — Ах! Как всё выдумал он ладно… Ай! Слава, слава, бабы, Пете, Он всех умней-умней на свете! — А помолчали б, хоть разочек! Ещё есть враг у нас — Хорёчек… Но тут откроем мы ларёчек, Душить не будет нас средь ночек… — Ай! Слава, слава, бабы, Пете, Он всех умней-умней на свете! — Носить сарай с собой мы будем, Он безопасность нам средь буден, К тому ж, всегда есть в нём насесты И гнёзда — радуйся, невесты! — Ай! Слава, слава, бабы, Пете, Он всех умней-умней на свете! — И как Закон, а не случайность, Яиц чтоб взвысить урожайность, Чтоб не была их недоимка, Садись квадратно-гнездовым-ка, И тужься, тужься, Куры, сильно, Нести чтоб яйца страусино! — Ай! Слава, слава, бабы, Пете, Он всех умней-умней на свете! — И тужься ты со всех силёнок, А вдруг снесёшь яйцо, Цыплёнок? Внеси свою ты лепту в носку, Своим Несушкам будешь в доску, Им будет помощь-то весома И радость с этого средь дома! — Ай! Слава, слава, бабы, Пете, Он всех умней-умней на свете! — И сам снесу, без проволочек, Я за год, думаю, пяточек. И истощилося терпенье: Мне надоело Курье пенье… А ну-ка, вспой, как Канарейка, Иль Соловьём мой слух согрей-ка! Взлетим Орлов, Орлиц мы выше, Аж к облаков высоких нише! Не мокры Курицы мы с вами, Коль тучи выльются дождями, Встряхнём мы перьями своими И будем враз опять сухими! Дожди загоним вон в унынье… Не мокры Курицы мы ныне! — Ай! Слава, слава, бабы, Пете, Он всех умней-умней на свете! — И надо быть всем нам, подружки, Уж с распреважностью Индюшки, И, окружающие, врёте, Что вы одни лишь все в почёте! И мы, как сказочные Павы, Пройдём пред всеми, величавы… И я Лебяжею походкой Пройду пред миром всем с Молодкой… Довольно неучами, сапой Нам быть, писать коряво лапой: Носи чернилов пузырёчек Теперь с собой, ученичочек! — Ай! Слава, слава, бабы, Пете, Он всех умней-умней на свете! — Наряд наденем мы из ситца И будем день и ночь вальситься! Коль век стал техникою лютый, Ему будильник пусть минуты И кажет, мне то — передышка, А то нагрузка горлу слишком… Мы всем веками припевали, Я ж теперь, пардон, в привале… И нам в навозе хватит рыться, Подай еду теперь в корытце! Да, и слюнявчик ярок сшей-ка, Чтоб не испачкалась бы шейка… — Ай! Слава, слава, бабы, Пете, Он всех умней-умней на свете! И, задавая всем так взбучу, Он вдруг узрел навоза кучу, Забыв про блюдца и корыта, Им куча вмиг была разрыта! И не ушло на гран от взора, Сосед-Петух ему позора Уже доставить грозно хочет… Вмиг в драку мчит, стремглав, наш Кочет! (А он за оно время, кстати, Уж приперился и при стати). Ну, Петухи — все-все! — не саки, Им радость высшая — все драки! Но Ястреб тут узрел их с неба: «Ах! Не мешало съесть их мне бы!..». Но вот когтям досталось мало: Братва под сливу убежала! Их скрыла вновь от смерти слива, Дрожат под ней они трусливо… Лишь по перу — в хвостах остатки… Ах! До чего же драки сладки! А уж в сарае Зав. «ларёчком», Тот Хорь, уж трудится по ночкам… И раскудахтолася Царство: — Ах, где от бед нам взять лекарство?! — У Петухов, ищи хоть с жаждой, Всё ж нет яиц — прощупан каждый! Вот и пропали планы носки, Эх, хоть строгай для гроба доски! Печаль вошла глубоко в поры, Хоть в суп ныряй, не снявши шпоры! В рядок уселися Цыплята, Душа их рвением богата, Но, хоть и пыжились в рядочке, Снесли лишь «бяку» их задочки… И в плен попали тут же драмам… Помчались с криками все к мамам: — Мы сели тужиться в рядочек, Но нет яйца, лишь — шлёп! — комочек… Уж лучше нам играть в игрушки, В игре мы с ними не копушки! …. А мигом тем над Курьим царством Парил Орёл, влекомый яством… А Кур полёт — лишь в рост забору… Им рыть вовек навоза гору… И Соловьём им трели петь ли? О, то мечты, над ними петли… Коль листья дождиком секутся, Все Куры жмутся мокро, куце… И жмётся к ним герой наш — Кочет, Ведь куц и он: вода-то мочит! Тут Куры радостно взгалдели: — То наш Петух ведь, в самом деле! Мы узнаём Вождя и Мужа, Под ним от страха ведь уж лужа… Нам не нужны «Системы» кущи, Ведь Курьи нравы нам присущи, И рады мы, поверьте, люди, Лежать ввек пищею на блюде. А наш Петух хватил уж слишком, Точь в точь иным под стать людишкам. Да вот рекла ему Природа: «Ты, Петь, Куриного ведь рода. А у людей узревши перья — Тьфу! — глупое высокомерье, Ты стал спесиво в них рядиться… Но ты Прекрасная, верь, птица И на селе все-все лучисты, Коль есть Петух в нём голосистый!» — Но мы исправим Петуха-то! Чиста вновь станет Курья хата… Тут дождь припрятал лейку в тучу: «Ведь зря я Кур хороших мучу, А то дрожат, мокры, худея… Дай измочу плохих людей я!». Ах, ты, наивь! Хоть не первична. Зонты раскрыли все привычно, И хоть ты струи лей лихие, Им ни по чём, идут сухие… И так же тёмные делишки Всё прикрывают — не глупышки! Живут аж в гордости экстазе, А в душах подлость, уйма грязи… А чтоб в капкан разоблаченья Им не попасть без промедленья, Оделись в радужные перья — Так больше будет им доверья! …. Но басен нету без морали: А ощипать их не пора ли?!

Силой гигантской владеет она! Но и ранима, душою нежна… Всяк ли ей вправе назваться роднёй, Давит коль горло ей подло клешнёй? Тот ли в понятии Дружбы высок, Кто из друзей выжимает весь сок, Скрягою ложит в чулок медный грош, Будто на свете один он хорош, Пьяно сидит в ресторане один, Важен пред другом: я — босс, господин! Машет букетом похвал пред лицом, А за спиною — подлец — подлецом? Другу беда, ему — радость втишке, Прячет острющее шило в мешке, Ложку поболе он в руки берёт, Ставит подножку, чтоб мчаться вперёд, Чином повысит его ротозей, — Вмиг забывает своих всех друзей? Нос, как антенна над зданьем башки: — Лапоть, дорогу! Идут сапожки… Но правда дороги дутость их съест! Вороны даже не взмашут окрест… Будут под тучей, под пылью лежать, Ждя с нетерпением сласть-благодать, Чтоб Мухой усесться на Честь друзей, В пору везения сданных в музей… Нет! Не такие у Дружбы полки. Головы истинных — под потолки! Тот лишь в понятии дружбы высок, Кто делит последний хлеба кусок, Силы стараясь у друга сберечь, Взвалит на плечи себе с друга плеч, Место уступит, коль стужа остра, Ближе, — где пламень трепещет костра! Вызволит друга, забывши свой чин, Из океанских взъярённых пучин! С жаром к любимой карьере стремясь, Друга не втопчет злорадно он в грязь, Правду заявит открыто и в глаз: — Вот в чём ошибка твоя сотряслась! Дружбы бесценный раскроет он дар: В друга нацеленный, примет удар! Но не умрёт, ибо истинным был! Дружбы живому оставлен весь пыл. Долг твой — беречь, чтоб пылал он, светил Ярче, теплее Вселенной светил! Плесень вовеки лишь то зеленит, Что без вниманья в сердцах, не зенит. Тот лишь в понятии дружбы высок, Кто не сорняк, а весом колосок. Друга чтоб в бездну не скрыла волна, Вовремя помощь нужна и — сполна! Жертвовать всем! Страха грань перейди. Дружбе — бессмертие лишь впереди!

Летела белая тучонка, Юля танцульки простеньки… Бежала к ней Краса-девчонка, Лишь шелестела — ах! — юбчонка, Юлили косы-хвостики… Легко нагнав (прекрасны ножки!), Юна — вопрос: «Ты нимбус дочь? Быть может, цирусиха трошки? — Льнёшь к озорству, стыда ни крошки. Юла, тучонка, ты, точь в точь!» — Львом ей в ответ взрычало чадо, Юпитерно сверкнувши вдруг! Быстрее лани мчит от ада, Летит, вопросу уж не рада, Юно созданье… Сердца друг!

Звенел игриво колокольчик смеха! Искрилася улыбка Девы — Навеки в сердце заблудилось эхо… Ах, времена беспечны, где вы?! Мягка её, державна поступь мимо… И, раб видения, вдруг, сразу! — Лишь замер вслед… Душа моя ранима, А чувствам пылким — нету сказу! Я её вопрос: «Создатель твой не небо ль, Ярка звезда? Откройся мне ты! Лишь не пугайся, улетая в небыль, Юна: он не пустой монеты.» Бровь вздёрнув, очи на меня светили, Лучили тёплым, нежным светом… Юлили косы лишь — в девичьем стиле! Вверх носик взвил, кичась, дуплетом… Ах, сладкая! Вы жаждой угостили — Страдать по Вам зимой и летом!..

Зорька вечерняя дивно румяная! Ивушка только печальна одна… Низко нагнулася к омуту… Странная! Ада желает достигнуть, аж дна… Жатва страданья её сверхобильная, Ей не снести и вовек на плечах: Люди сказали — дорога всё пыльная — Ах! Будто Дуб средь дубравы зачах… Не было дерева Дуба плечистее, Не было росту его и родни, А улыбнётся вдруг — Солнца лучистее! — Я б любовалась им жизни все дни! — Мечется в горюшке, бедная, в слёзоньках — Очень горька по нему так печаль… — Яркий свет-Месяц! Гуляешь в берёзоньках… Полно ли жить мне без друга плеча ль, Ради него расплеталися косоньки, Очи пылали любовью-огнём! Щедрое сердце — измены ни росоньки! — Алым ты было, пылало по нём… Йоту ль страстей утаила от милого? — Тешилась лаской, что нет горячей! Если весть правда, не надо постылого Света без друга лучистых очей! — Чу, горемычная! — Месяц ей ласково, — Аспид-тоска для лица не краса, — Светит пусть радостно, светит пуст сказково! Тают на очах пусть слёзы-роса. Ладаном ныне гроза расхвалилася, Истинно, свету пришёл вдруг конец: Вечно стоявшее с стоном валилося, О, уступая стихии венец… Грозно надвинулось к Дубу свирепище, Огнь высекая, громам бья в бока, Выдернуть с корнем, как будто он репище, Алчно желая, швырнув в облака! Милая Ивушка! Ладен он, выстоя Против, другие хоть падали ниц: Очень большая к тебе, нежно-чистая Жарко пылала Любовь без границ! Искрятся глазоньки счастьем — салютово! Знать, оживела, согрелась душа. Нежные чувства разят врага лютого. Испепеляют и нас, иссуша… Преданно, нежно любить, до безумия! — Участи нету у сердца другой. Так лишь пылай, моё сердце, не мумия! И не сгибайся я в горе дугой…

Солнце в небе светит еле, Даже луч — сосулькою! Над землёй летят метели — Ёлки-палки! — гулькою… Мнут и тискают светило — Рады аж до хвостика! Ох! Вредней они этила… Живодёрки, бросьте-ка! Дайте я сколю с лучишек Его мёрзлых ломом лёд! Наберёт он сил ручишек И отправится в полёт! Я ж усядусь в след вмиг местом, Знамо, мягким толечко! И проси, чтоб слез, хоть бес там, Не поддамсь. Вот волечка! Аж нагреюсь до свеченья! Раз следы-то тёпленьки. Ох! Сидеть в них, — что печенье! Знамо, прелесть! Оп-пленьки! Отойди, метель гриваста! Что глазелками блестишь? Как рвану за ухо вас-то, Аж наступит сразу тишь! Мерно бью по солнца лику, Очень злой, и по лучам Я, сбивая лёд, но фига: Проку чтой-т не получам… Р-р-разыгралися метели — Если б видеть вам пришлось! Как сильны, злодейки в теле, Разом ломят, что те лось! Ах! За шиворот схватили… Солнцу — в нос: привет от нег! Навалились, и я — тили! — Аж с небес да носом — в снег! Яркий снопик излучаю Звёзд салютовых из глаз… Вылезая, взмок, что с чаю, Ёлки-палки… Я вот вас! Заревел — для пущей страсти — Да в два голоса я вдруг: — Ох, беда, ты! Ах, напасти! Чую, вам я — милый друг… Кап да кап — под ноги слёзка, Аж проталина видна!.. Мой ты, бог! Над ней берёзка Очи вниз лучит, бледна… Я свой глаз скосил туда же, Я велел ему смотреть, Рот разинул в чуде даже, Как в полмира, скромно — в треть: Алой розочки смотрели Ярки глазки-лепестки!.. Всласть звучали птичек трели… Ей всцвели пусты пески! Чёрный взгляд освечен ночи. Натиск сил метелей стих. О! паук, что было мочи, Горячо сплетал ей стих… Ожил лик светила сразу: Тает… Стаял лёд на нём! Ей мигнув, как дам я газу — Бегать стал, резвясь, конём! Ещё б долго и упорно Бега шёл километраж, Лишь комар вдруг мой проворно — Ах, спасибо! — спутал раж. Голос мил… Тяну к ней ручки… О! она же мне в глаза: — Убери-ка эти штучки! Хвать меня вдруг больно за!.. Ангел мой! За что любовь-то? Нос, смотри-ка, вмиг распух… И взыграла, братцы, кровь-то: Я с макушки рвал вон пух! Видя пыл мой, милый цветик — Её, не вру! — взмыл в небеса: Чмок! — мой носик и — приветик! Надо ж! Сладкая лиса… Очень лакомое блюдо — Губы лижем! — поцелуй… — О, постой! Дитя я люда: Ты целуй меня, целуй! — Ей кричу, несясь вдогонку. Боже! На небо взбежал… Ещё б дальше вёл бы гонку, — Мне вдруг космос, — что кинжал! Еле взял шагов я двести, — Р-р-раз! — он треснул подо мной… — Цветик алый, сладость лести! Ах, к земле спешу, как Ной! Но — о чудо! — он звездою, Искры мечет в мир во весь! Я бы — к ней! Земля ж уздою Жмёт к себе, сбивая спесь.. Еле день опустит штору, Лишь пока взлучит рассвет, Ангел мой! В ночную пору На тебя смотрю, мой свет!.. Ночь поддастся дня елею, Ах, опять мне не до сна: Я в руках тебя лелею, Мой цветочек! О, весна! Озари страстей аллею: Яхонт-сердцу грудь тесна!

Озера к берегу ластятся воды… Зелени буйство устроило пир! Искры льёт солнце на туч хороводы. Небо дивится лазурно на мир… Ах! Красоты приоткрылася дверца… Ввек не отвёл б изумлённых очей! Если б не боль, полоснувшая сердце: С неба пал Лебедь, темней всех ночей, На руки волнам — и тёплым, и нежным… Алая грудь… И крыло на весу… Как очерстветь, быть кровавым и снежным, Раз покуситься на чудо-красу?! Аквамариновы волны притихли… Слёзы берёз заблестели у глаз… Ниже спустилися в яростном вихре! — Аспидны тучи… Взгремел грома глас! Ярый взгляд молнии рыскал, неистов: — Лебедя недругу кару несу! — Еле живого, прикрыла, лист выстлав, Бережно Ивушка, прочь гнав лису! Ершик-рыбёшка принёс сладки крошки: — Другу небес голубых, глади вод! Узник недуга, съев, встал вдруг на ножки, Шаг — и над ним вновь без гроз небосвод! Кинулся к водам желанным в объятья, Аж ли брызг счастия взвил фейерверк! — Пара ли с небом мы, кровные ль братья? Резво крылами взмахнул! Но померк… Если одно его к солнцу стремило! Камнем другое повисло, что пуд… — Раб я бессилия! Всё мне немило… Али не вырвусь из немощи пут? Стонет в отчаянье тяжком и диком… Ночью день кажется. Слёзы тьмят взор… — Адово горюшко! — мечется с криком, — Я земли с неба увижу ль узор? Лютый, тем временем, двигался холод. Юг уж манил всех любезно с крыльца! Бедный! Мёрз Лебедь лишь, снегом исколот, Лета забывши улыбку лица… Юрко однажды на озера руки Тронно Лебёдушка села-пушок… Ей позабыть с милым краем разлуки Боль захотелось, разлука ведь — шок… Яств своей Родины нету милее! Беркутом вцепится чуждый нам край. Едко вздымят вдруг потоки елея, Звонко вскружит в небе воронов грай… Угнанный с неба рукою злодея, Молча, — влюблён вдруг! — мой Лебедь смотрел На красоту этой птицы, хладея… О ты, любовь, ввек опаснее стрел! Ярко всцвело его сердце средь вьюги Красною розой, и он её вдруг Разом решил отдать рода подруге: — Ангел прекрасный! Прими, милый друг! С гордым презреньем к бедняге-калеке: «Ишь ты! Страх-кречет твоя-то мне честь!» — В мире, — она ему, — помни ж навеки! — Ах! И красавцев чудесных не счесть. — Язвой ответ хоть, смертельным хоть ядом, Идолу сердца он шепчет вослед: «Уйма прекрасного пусть будет рядом Много, до смерти, с тобой, Прелесть, лет!» На небо долго смотрел он, бедняжка… Аж целовал её след… Ярый пока не сковал мороз тяжко…

Медленно день угасал и угас. Извергом ночь выползала… Лишь всё искрилось веселье у глаз Алых цветов на лугу — ало-ало! Ящером древним к ним бросилась ночь: — Не было больше печали! Ей! Всю траву эту мерзкую — прочь! — Как бы не так! — отвечали, — Ты посмотрела б на солнышко днём, — Аж ли душой новой стала! Раз лишь узрев, тосковала б о нём, Утром взлучивши вспять ало. — Што вы, цветульки, типун на язык! Красной? Люблю ползать в смраде. Ах, вы! — взревел её яростный зык, — Сгиньте навеки, тьмы ради! Пляшет злорадно, топча лепестки Алые, в землю вминая… — Сгиньте! Засыпьте их напрочь, пески, Ишь они: жизня иная! Бесится яро, всю землю взмеся… Оргии зла нет предела… Только земля как осветится вся! — Ей предстоит свято дело: Бережно к жизни погибших привесть… Есть среди зла добра души! Зелень льёт в мир ароматную весть: Ало цвести нам на суше, Веря: прекрасного сил ввек не счесть! Сладко ласкает пусть уши Ёмкая песня, что славному — честь!

Нам с подругой для эпох Будущих вдруг фото, — Что-де вид наш был не плох! — Дать пришла охота. Милка первой в позу — скок! Замерла блаженно… С кулаком я к ней в наскок! Но бежал саженно: Украшала шишка лоб Мой от кисы лапки. — Ты ввек, друг мой, злее злоб! Хошь меня в охапку Сцапать! Я ведь женский род — Юбочка и бантик… Ну, прикрой-ка бранный рот, Ты, до кос романтик! Я послушно — щёлк затвор: Мол, твоя победа…, Про себя же, будто вор: «Царствуй, мол, покеда! Как себя ты с фот узришь, Съёжишься в испуге! Ах! Замечешься, как стриж, Брови сдвинув — дуги», — Предвкушал, дразня свой мозг Я ехидной местью… Но взвопил вдруг, как от розг, Кару видя бесью: Сам не я на фотках был, Брака зрю лавину: Не огня меня ли пыл Сжёг вдруг вполовину? Не собаки ль мне штаны Разодрали в клочья? То бледней самой луны, То вдруг будто ночь я?! Красовались на груди Почему-то рюшки, Позатылка в бигуди, Чудный нос — как хрюшки! То в углу я на одних — Скромная припёка… То как ребусом на них: То ль пузырь, то ль око?! Но пришёл и мой черёд Аж заржать злорадно! Хохот рот как раздерёт: — У тебя ли ладно? Ты на ножки посмотри: Скрючены дугою! От одной — лишь части три. Ба! Да то ж с другою… Где совсем без головы Лыбишься премило. Есть без ног: плывёте вы Средь тумана-ила… То в подошву облаков Лбом упрёшься туго… Ну, портретик твой каков? Похвали-ка, друга! Сам в сторонку — скок да прыг: Ведь ударит в глаз-то! Но вдруг хохот, а не рык: — Разнесло как нас-то! Мамы будут морщить лоб, Чтоб узнать кровинку… А узнают, в лоб нам — хлоп! — За сию картинку. Впрочем, после смеха фырк Даст им взвеселиться: — Ну, спасибо! Это ж цирк — На всех фото лица!

Огромен мир! Людей не счесть. Но есть Кумир Для нас, чья Честь — Что солнца свет! — Нам кажет путь. Она — завет, Чтоб не свернуть Куда-то вбок, Желая бед, Растя зобок С чужих побед, Зря, зверь как лют, Добра свят-пир… Вам — наш салют, Салют, Кумир! Быть вам в мороз И в адов жар Прекрасней роз, Как Птица-жар! Журчит исток Пусть счастья чист! Для вас — Восток И птицы свист! Восторг наш ввек Зрить будет люд: — Свет-человек, Кумир, салют!

Печаль душила… Был я хмур. Слеза мой взор затмила. А надо мной пострел-Амур Порхал, смеясь премило… Мне локтем с смехом друга в бок Толкал незлобно часто: — Пошто один растишь зобок? Женитьбы пробил час-то! Сердца любые красных дев Пронжу — мигни! — стрелою. Желанно вмиг прильнёт, зардев, К тебе одна женою. Но я угрюмо лишь вздыхал… Вспылил в сердцах — заело: — А ты, любезный, всё ж нахал: Не смысля, лезешь в дело! Нелюбых дев не надо впредь Подсовывать мне с ходу, Ведь по одной навек гореть — Хоть кипяти тем воду! — Я буду весь мой горький век, Уйдя в уединенье… Из сна она! И я навек Не встречу то виденье… Стройна, как лань — узрел такой. Коса на грудь спадала… Взглянула как! — пропал покой: Зажгла сердечко ало!.. Глаза её, что небосвод: Огромны, бирюзовы… А голос — как весенних вод, Льда сбросивших оковы! Хоть это был лишь сладкий сон, Любовь познал теперь я, Не увлеченье, не фосон. Вот так, Амурчик-перья! Вложил он стрелы в свой калчан, Потупясь виновато: — Мой головы прости качан, В нём что-то пустовато… — Да ладно! — я ему в ответ, — Люблю и сам я шутку. Лети к себе, уже рассвет, А то пальнут, как в утку. Он вмиг умчал стрелою ввысь! И вновь печаль душила, Насела грозно, будто рысь, Вонзив клычище-шило… А вкруг — как будто зла тюрьма, Аж дыбом встал мой волос! Но вдруг — о, миг! — прочь кутерьма! Я слышу чудный голос… Как к роднику, к нему приник, Напился жданной веры. Мой исцелитель! О, родник, Не знаю счастья меры! А он журчал, невинно чист, Из губ красы былинной. И вторил соловьиный свист В ночи прекрасно-длинной… О, дева чудная! Твой взор Я ждал всю жизнь открытый. От счастья плакать не позор! — Стою, слезой умытый… Как грациозна! Как мила… Легка как поступь ножек! Пред злом неслыханно смела! Дорог не трусит стёжек Тернистых — всё ей нипочём! Идёт с улыбкой миром… Явилась ты средь зги лучом И божеством-кумиром! Твоей невинностью пленён Я детской, первозданной. И не любить уж не силён, Навек назвав желанной! Забыл виденье — диво сна, К тебе лишь ввек не хладный, Моя любовь, Краса-весна, Цветочек ненаглядный! — Я польщена! Сладка мне лесть… И за тебя, верь, рада. Но у меня, прости, уж есть Нектар для сердца — лада! — Сказала так, пошла вдаль прочь, Юна, стройна, игрива! А для меня стал день — как ночь, А ночь — как ада грива!.. От горя наземь пал пластом. Как жить без счастья тупо! Судьба ударила хвостом. И будет бить — до трупа! Распластан, слышу крыльев свист И чую тормошенье — Вставай! Станцуем мамбо, твист! Нет горю приношенья! — Амур! Ты что, сошёл с ума?! — Вскочил я очумело, — А где колчан? Висит сума… Пропил? — съязвил несмело. — В спиртном всегда блюду я пост. Влюбился в молодицу! Вопрос взаимности не прост, Что в ступе мять водицу! Я этак к ней, вот так потом — Не прошибу сердечка! Мурлыкал, ус крутя котом, То блеял, как овечка… Её ж щекочет смеха сласть! Хихикнул я. Ржём оба! — Над сердцем только милый власть Имеет и — до гроба! Ты знаменит, паришь в выси, Лукаво добродушен. Но мне, хоть вкруг всю грязь взмеси, Спустясь, ты — равнодушен. — Эге! — вскумекал я тотчас, — Прибегну к крайней мере: Стрелу любви пущу сейчас, — Откроешь сердца двери! И что ты думаешь? Держи, Мол, в сердце, тёть, воронку?! Сломалась, будто стебель ржи, Прочь отскочив в сторонку! Другую вслед — опять не впрок. И так — все до единой! Нет, разбудить любви не смог! Была, осталась льдиной. Аж сам замёрз, как в злу пургу! В глазах темнее ночки. А дева рвёт, поя, в лугу Для милого цветочки… Как хороша! Поклон ей вслед За верность отдал низко. — Будь в счастье ты сто тысяч лет С любимым, близко-близко! Но вдруг начальство мне с небес: — Ты опоздал на службу! Ах, ты, Амурщик! Ах, ты, бес! Суёшься к девкам в дружбу!.. Не экономишь наших стрел Одни любви романы… Ах, мот! Профан! Шальной пострел, В обед не будет манны. Коль нет подхода, нет ума! Зачем нам тупомозги? Уволен ты. Вот те сума И вдоль спины — две розги! — За сё признательность излив, Лечу да брани внемлю… Гляжу, веселия разлив Залил с макушкой землю! Так и бурлят его валы! Сухого нету места. От яств прогнулися столы. Жених там и невеста! В смущенье радостном вверх глаз Поднять не смеют даже… Весёлость тут во мне взялась — Запрыгал в счастья раже! Ведь я узнал невесту вмиг! Была то молодица! К тебе примчался напрямик, Чтоб счастьем поделиться! Пойдём! Увидишь сердца боль, Желанную навеки, И настроение ноль-ноль Взбурлит, как в вёсну реки! — Ах, свадьба! Прочь печаль мела С дороги настроенья. Невеста — сказка! Так мила… О, бог! Она! Горенья Не в силах любящей души Залить, встал каменело. Горю, хоть миром всем туши, Пылаю пламенело! Невеста — милая моя, Мой Аленький цветочек! Ликует сердце, гимн поя Тебе, весны листочек! Пусть вечно греет солнца луч Тебя, лелеют росы, Не кроют неба орды туч Взъярённых, будто осы! Пусть друга сердца чувств поток Журчит, и чист, и вечен! За вас обоих — мой глоток Вина и тост сердечен! Сказал, лица улыбя лик, Ушёл прочь незаметно, Огонь любви неся велик — Горит, везувясь этно! Я шёл, и глаз моих кумач Увидели берёзы. Не смог я скрыть свой горький плач: Печали лились слёзы…

Ты мне в жизни — друг, опора, Радость, тёплышко и свет, Будто врач — для духа мора, Неба синька, ал рассвет! Фея чудная ты. Сказка! Шёпот травки на ветру… Мёд — твои мне нега, ласка, Воздух чистый по утру! Щебетунья легкокрыла, Как прекрасен твой наряд! Аспид-туча солнце скрыла… Губки ж алые горят Ярким факелом средь ночи, Что я быстрым мотыльком К ним спешу, что было мочи! Вьюсь под счастья потолком… Ты в пути мне — чудо-тропка, Осветляешь взор мой хмур, Моё солнышко! Не робко Тронул сердце мне Амур, И я страсти вечной пленник Стал — любить тебя! — пока Меня смерти жёсткий веник Не замёл за облака… Без косичек — в смех игривых! — Было грустно мне идти… В волнах я тонул бурливых, Что вставали на пути… Мой цветочек ярко-нежный, Ввек цвети и радуй глаз! Счастлив я: над жизнью прежней Ты, как звёздочка, зажглась! Но в очах твоих лишь слёзы, Упоенья счастьем нет: Всё моё — тебе морозы, Как безжизненных планет…

Солнышко дивное, Девица милая! Нежен твой радужный лик… Ёжик застенчивый!.. Мог залить пыла ль я Резвой души — он велик! — О, по тебе, Краса, Жизнь моя сладкая, Днями, ночами горю! Если не любишь ты, Ночью украдкою Изредка всхлипну, зарю Яркого счастия, Может, не встретивши… Илом-тоскою душа, Льдом вся заполнится; Ах, пойду, бредивши, Я своей тенью шурша… Сказка прекрасная! Красные губочки… Алый цветочек! Весна! Зайчик мой солнечный, Кисонька в юбочке, Ах, без тебя жизнь тесна!..

Целебен мёд улыбки чудной Всегда твоей, моя родная, Едва споткнусь на тропке трудной, Трясины ль зла достигну дна я; Иль как возникнешь в темень ночи, Царица сердца, ты нежданно, Всцветёт душа, вспылают очи, Ей, ты одна, одна желанна! Творец любви моей безбрежной, Очаг-тепло и в зной — прохлада, Черешня-пурпур, ландыш нежный, Ежонок мой, о сказка-лада, Как я хочу такую вечность: Зажглась любовь — тебе спасибо! — И пропади моя беспечность, Не гасни, пыл в груди мой, ибо… А жить зачем без неги милой?! Сладка она — оближешь губы… К тебе я страстно — с новой силой! — Ал-цветик, рвусь… Трубите, трубы, Зазнобе гимн моей прелестной! Краса невиданная! Чуден, Ах! Голос твой, звучит он песней, Такой приятной в стане буден! — Ещё ль услышишь средь Вселенной? Бальзам — уста твои, отрада!.. Его запас у несравненной — Обнова вечная. И рада Душа моя ввек мысли сладкой: На свете есть ты! Мне ль слезою Обжечься — грех, любя украдкой? Йота чёрствости — грозою! Межою ляжет между нами… О горе сердцу без ответа! Я ли возрадуюсь чинами, В твоё коль сердце сердцу — вето? Ватага радости лучистой! Единым духом к ней ввались-ка, К моей любви, святой и чистой! Ладна она! Так пусть же близко Алеет солнце счастья с нею! Сверкай и ты красой, душою, Картинка, вечно! Жажду фею, — А это ты! — душой большою.

Творец любви моей безмерной! Единство грации, красы! Бальзам — ты сердцу! Видишь: верный Я от росы и до росы Ягнёнок твой и — в восхищенье! Сапфир мой яркий! Песнь-полёт! Любить тебя — сласть-угощенье! А без тебя — страх, тьма и лёд… Взошла как солнышко над миром! Лесов, полей Царица-цвет! Юна ты всем, став мне кумиром. Какая сладость! Слаще нет! Алей, румяная ты зорька! Клешнёй любви зажат я ведь! Внимать едино ль будем «Горько!», Едва дыша, мы в круговерть Святого свадебного чуда, Навек изъявши из-под спуда Улыбки, Жизни, Счастья твердь?

На бой с экзаменатором Иди ты гладиатором! Верь, за твоею спинкою Грожу ему дубинкою! Ругаюсь матерщиною… Будь, милая, мужчиною! Ни пуха и ни пёрышка, Моя ты сказка-солнышко, Прелестное создание! Возвысь ответов здание!

Природы славлю чудный труд, Обворожён им без утайки! — Когда узрел средь тёмных руд Ал-цветик нежный на лужайке… Нектар его меня привлёк! Ах! Лепестков влекла окраска… Витать я стал, как мотылёк, Ему шепча: «Ты чудо-сказка!..». Какой тончайший аромат Исходит в мир, до помраченья! Я стал любовью вмиг богат, Надежды раб и злоключенья; Единым им я жил — и весь! — Счастливя душу созерцаньем… Темна же ночь, злорадна спесь! — И правит звёздочек мерцаньем… Хохочет, в цветик пяля глаз! Мнёт лепестки, дыша морозно… Обжёван… «Уф-ф!» спать улеглась… Йоту б участи! Не поздно! Омыл цветочек я слезой, Теплом всего укутал сердца, Его всё гладил!.. Злой не злой. Багрянца вмиг открылась дверца! Его взалели лепестки! Льнёт благодарною душою… Юноны взоры не жестки. Блажен я радостью большою!.. И оттого закрыл глаза… Миг счастья ем, как сладость-грушу! Открыл… И грянула гроза! Йод-дождь пошёл, испачкав душу: Светилу дня свой взор простёр, Трепещет радостно цветочек! И уж ко мне, как шип, остёр, Хлоп — в лоб мне!.. В горе мотылёчек…

Лазоревый цветочек! Очарованье глаз! Юпитер дивной ночи! Ты звёздочкой зажглась! Багрянец губ — что зорька! Весны — краса и стать! Любимая ввек сказка! Ей не могла не стать! Ютиться сердцу в клетке я приказать не смел, — С улыбкой мило отдал! Стал без него, как мел… Малинка-земляничка! Воробушек-пушок! О ландыш мой прекрасный! Орешек-крепышок! Тоска грызёт, коль рядом тебя, хоть мига, нет!.. Росиночка! Рябинка! Загадка! Как планет.. Юрка ты, как Хозяйка уральских медных гор! Навек взбагрил мне душу к тебе любви багор! Алёнушка из сказки! Лебёдушка! Коралл! Весна моя! Пылаю, страсть, по тебе… Сгорал! Соловушка мой чудный! Всех радуг дивный цвет! Юнона улыбнулась… Вдруг дарит пустоцвет? Тайфун страстей не стихнет! В тебе коль нежность есть. Единым жить бы сердцем, ввек счастья бы не счесть! Берёзонька! Сласть-лада! Тебе трублю одной Я гимны восхищенья, желанной и родной!

Всяк, кто горазд до яств-приправ, Порхал, жужжал средь луга трав… Пилили дружно Кузнецы На скрипках им: «Вы молодцы!» Не удивленье для чела: Нектар сбирала здесь Пчела, Пила медвяную росу, Собой являя всем красу; В сапожках шла, несла пыльцу… Ах, как ей было всё к лицу! Ну, работяга, хоть мала! Хвала Пчеле! Хвала, хвала! ………….. Жужжа, садилась на цветок, Чтоб отдохнуть минут пяток, Потом — к другому же сейчас! И так весь день, за часом час, Летала Муха на лугу… Но о запасах ни гу-гу — Еды на зиму, где суров, Трескуч мороз и беден кров. Ах! В голове от лета шум… Но Мухе вдруг пришло на ум… К Пчеле подсев, слезу — ручьём… Та ей с участьем: «Ты о чём? Тебя обидеть кто посмел?..» — Я оттого бледна, как мел, — В ответ, лицо прикрыв крылом, — Что прёт беда, верь, напролом, Чтоб на тебя в злобе насесть. Моя тому порукой честь: Погибнешь враз, коль ты одна. К съеденью будешь вмиг годна, Хоть за запорами семью… Давай устроим мы… семью — Она тебе спасенье, щит! — И лебезит, и верещит… — Я буду мёд лизать подряд В дому у нас, хоть в ливень, в град! И за него любить тебя… Сбирай его, меня любя! — Забота радует мой слух… Ты, видно, добрая из Мух. Согласна я семьёй одной Зажить и летом, и зимой! — Вжужжала с ношей в хоботке, Вдобавок, — с ношей в ноготке До дому Пчёлка напрямик. За нею Муха в тот же миг! В дому поклажу — Ух! — сгрузя, Чаи уселись пить друзья… Сыграли — «Рыба!» — в домино. Сварила Муха сам-вино, Но видя Пчёлки страх, отказ, Как говорят, «тут же, у касс», Его и выпила зараз! Пустилась в танец — в шесть аж! — ног, Скрутив родню, как осьминог… Устав, сказала: — Хватит! Пас… Веди, медовый где запас. Я что-то, милка, протряслась… Аль ты оглохла, Пчолка, ась?! Что у неё с запасом лад, Горда, ведёт, — где мёда клад; На ножках чешется мозоль… — Он тут, добротный… Вот, изволь! На сласть садиться — радость мух. И Муха в мёд с ногами — плюх! — Мечта моя! Мой милый мёд! — Его сосёт и лижет… Пьёт! Такой неистовый экстаз! Потом горой наполнив таз, Припрятав «в» и «за», и «под», Идёт назад, пыхтя, аж пот Закрыл, как пологом, глаза… Сияет Муха-егоза! Пропел отбой всем Коростель… Пчела и Муха, взбив постель, Задули света фонари, Спать улеглися до зари. — Да не забудь с утра на луг Пораньше вылететь, мой друг! Теперь родня с тобою есть, Она же, знамо, хочет есть! — Да! — засыпая уж, в ответ, — Исполню в срок я твой завет… И чуть проснулася заря, Пчела, над лугом уж паря, Вбирала резво в хоботок Нектара-сладости поток, И мысль удваивала сбор: «Семья, ведь, есть! Она — забор Мне от напастей. Сладкий груз — Для укрепленья чудных уз!» — Наполнив тару через край: — Пора к семье. Семья, ведь, рай! — Сказать иное кто бы смог?! Летит низенько в теремок… Ах! На душе нектар, нектар… Как и весом — от полных тар. Влетела с радостью в леток! Но на неё, как кипяток, Знакомый глазу улья вид: Он паутиной весь обвит И оттого глядит седым… Душе несносно, будто дым… Обгажен мушиною сот От низа рамки до высот… Ячейки мёдные пусты, Как без листвы зимой кусты… Вид потрясающий и злой: Подохших мух аршинный слой Весь безобразно пол укрыл… Две-три с чумных летают крыл… Другие — в два аж этажа Сидят, свой род приумножа… Гнев и печаль с Пчелиных уст: — Добром мой дом — о ужас! — пуст… Жива ль родня? — Тут! — с потолка В ответ ухмылочка колка. — За что и кто послал разбой, Ведь жили счастливо с тобой?! Вновь с потолка: — Те по нутру Вставать раненько по утру, Воловить днями над цветком, Чтоб запастись к зиме медком. А я в дому торчу одна И мру с тоски, ах, холодна, Ах, за слезою лью слезу, Сижу вверху или внизу… К тому ж, живая я, не пень. А потому ко мне Слепень, Как ты отправишься на луг, С любовью влётывает вдруг И вьётся страстно — Ах! — у ног, Как в поле травочка-вьюнок… И шепчет, шепчет: «Я твой раб!» Просил моих он нынче лап. — О, милый! Да! — вскричала враз… Пока ж звездой ночь не зажглась Порядка в тысяч двести ватт, Под «мухой» Овод вполз, сам-сват!.. Потом, затмив аж дня огни, Моей набилось тьма родни! Взгляд на меня и семь — на мёд… Вот оттого кругом помёт. Но в свадьбе он извечно есть, А после пуще — и не сместь. — Но как вы смели тронуть клад?! — Э, тут с законом всё улад! Протри глаза, очки надень: Аль не семья мы ночь и день? А потому — вот мне упасть! — Моя есть в мёде мёда часть. Но пир на свадьбе был горой! Мы добрались и до второй… А тут и холод на носу… Вот потому я на весу: Впадаю в спячку и покой. Теперь твой мёд-то мне на кой?! Замру блаженно до весны, Очарованья видя сны… А ты воловь, пыхти, гуди!.. У Пчёлки ярость бьёт в груди: «По капле мне пришлось сбирать! Но омерзительная рать Всё уплела в один присест, Она готовое лишь ест…» Другая молнией, как есть, Пронзила б Муху жалом, честь Свою чтоб чистой уберечь! Не о такой же наша речь. Метнув презренья гордый взор — Он благородству не позор! — Пошла на выход грустно вон… В ушах печали чёрный звон… К летку прижалася щекой — И слёзы брызнули рекой… Скользили лапки, гладя дом… — Теперь ничто ты, прах, содом… И ни тепла в тебе… Как лёд! — Вздохнув, пустилась Пчёлка в лёт! По благородному челу Видать и издали Пчелу! Её приветил Пчёлок рой: — Останься с нами, счастье строй! — Конечно, — Матка ей речёт, — Напастей всех не в пересчёт. Но Мухи Пчёлам не родня! Их ласка — злая западня. Что счастье рухнуло, да, жаль, Но ты крепись, себя не жаль: Чем меньше грязи на телах, Тем чище мы, ловки в делах! На благороднейших подруг Улыбка вспыхивает вдруг: — Как от добра легко плечу… Я с вами вместе полечу! Семья Пчелиная в трудах Живет прекрасно, просто — Ах! Но Пчёлка раз, то ль невзначай, То ль с целью — Пчёлы, не серчай! — Явилась в прежние места, Изба осталась где пуста… …Пожух в ней прежний блеск и лоск, Покрыла плесень стены, воск… И вместо радости картин Висят обрывки паутин… В углу обсосанный скелет Знакомой Мухи, в клетку плед На ней Паучий — зла рука — За зло подарок Паука… Бока ободраны, наги… Две-три болтаются ноги… Вся содрогнувшись до усов От отвращенья, на засов Закрыла Пчёлочка леток И полетела на цветок — Его манил, прельщал узор! О нём — Пчелиный дружный хор!.. И не манило неспроста Уж Пчёлку в старые места.

Слаще мёда, шоколада, Дивней дивных див в сто крат, Ненаглядная отрада, Чудо, как тебе я рад! Мне ль тобою не гордиться, Райский птенчик, цветик ал! В жизнь внесли тебя два крыльца, Сладко чтобы твой вдыхал Дивный запах ароматный Каждый, каждый человек… Нива радости приятной, Колосись, тучней вовек! Лепестками розы — губки, А глазёнки — егоза! Нет прелестнее голубки… Ели стать, тонка лоза! Человечек, в жизнь шагнувший! Как неопытен шажок… Ввек тебе — сердца и души, Топ-да-плюх, топ-топ дружок! Ежевиченька-малинка! Белый ландышек пахуч, Если есть, то ты — картинка! Рыбка! Чистый в беге ключ… Ожил мир, коль в 2 ч. 40 Дар дала, расщедрясь, ночь! Нету сказа, как он дорог: У меня бесценность — дочь! Лебедь-пух, до пят бедовый! Если, к слову, для красы, — Четырёхкилограммовый! Как потели-то весы!.. А о мне и нет уж речи: Ум восторжен, солнцем — взор! Жар ты птица! Сядь на плечи… Гордость — будь! И нет — позор. Отзвук истины сей стражем Душу пусть, судьбу хранит И заслоном козням вражьим Крепко встанет, как гранит! Радость вечная и думка! Али я им не истец?! Солнца крошечка! О струнка, «Папа! — ты звучи, — Отец!..» Искрись радужною лаской, Будь чиста, скромна, нежна, Льни к добру, оно лишь — сказкой Ввек, кровиночка-княжна! Горе — падчерицей в доме, Ох, ненужной вещью быть: Речкой — слёзы, счастья кроме, Взгляд всех лжив… Удел лишь — выть… Будь ты в счастье, ввек желанна! Никогда лишь не забудь, Отчего ты в мире АННА Йоту мига. В добрый путь!

Однажды солнца луч в росинке Плескался, радужно искрясь, Поставив рядышком ботинки, С себя смывая пот и грязь, Чтоб в небе вновь сиять высоком И добрый делать свой шажок! Да чрез усладу, ненароком, Как через линзу, вдруг поджёг Сухую тонкую былинку — Упавший прутичек-сучок… И вот, как с девою в обнимку, С ней — огонёчка язычок! Её лобзает, благодарен За жизни лакомый исток!.. — Для мира буду не коварен — Вот клятвы, данной мной, итог! Добру я гимном стану, тостом! Я страшный мрак вон разгоню! Хочу высоким быть я ростом! Подбрось поленце мне, огню. Я освещу пути-дороги Идущим честно к цели, вдаль! От холодов согрею ноги… И удержуся ли едва ль, Ухи не съесть чтоб ароматной, В моём сготовленной пылу, Им закалю всем для превратной Сей жизни души и хвалу За то не встребую, как дань, я. О хищный зверь, от них ты — прочь! И ты, готовящий страданья, Сообщник чей в наживе — ночь; Сведу влюблённых мотыльками И радуг сказкой одарю! Я горд: родня за облаками Рассвета миру шлёт зарю! Лют-полюс холода в край чуден Я переплавлю, мне поверь! Не будет стол твой яством скуден, С петель сорвётся ль вьюгой дверь?! Напишут «Мама!» — уголёчком На белом дети… Помоги Пылать средь дня, светить по ночкам, Подбрось дровишек! Ах! Шаги… ..…… Да, приближалися Ботинки, С травы сбиваючи росу — Ах, счастья сладкие росинки, Ах, утра милую красу, Ах, прелесть радужную — росы!.. Помявшись чуть у свет-огня, Уткнули морду папиросы В него, заржав сильней коня, — Заикой стала аж округа!.. На огонёчек вдруг — плевок! Он зашипел, поник — с испуга… Вдобавок — в бок ему пинок! С былинки сброшен, сиротинка, Затоптан… Сгинула душа Под прессом грязного Ботинка… А пара их вдаль, не спеша, Шаги слоновьи трамбовала, С травы сбивая вновь росу, — Рассвета диво-покрывало! — И ковырялася в носу…

Как гуляла буйна нива, Лучик Солнца ликовал! Дождь под ним сверкал игриво, Песен ветра нёсся шквал!.. Грудью вскормлена землицы, Лаской балована душ… Потому ей и шумится, Оттого не бьёт баклуш, Снаряжает жита колос Мерой полною зерна В добрый путь! И ёжик-волос, Долгу матери верна, Гладит нежною рукою: — Явишь радости исток, Будешь сдобою, мукою, Коль в тебе ядрён росток, Моё зёрнышко-отрада; Не позорь свой славный род, И тебе поклон-награда Вечно будет наперёд! — Вся в волненьи нива-мама: «Аль ращу сорняк-камыш?!» …….. Из норы вдруг криво-прямо К стебельку подкралась мышь, Перегрызла воровато… В тяжком шоке стебелёк!.. Отшатнулся от собрата И на землю грузно лёг… Мышь, опять без проволочек, В спешке, аж на всём пару, Прочь отгрызла колосочек, С ним шмыгнула вновь в нору, Залилася долгим писком, Тря довольно лапой лоб: — Ах! Недаром же по спискам Числюсь я как «хлебороб»! Поле я сейчас проворно Здесь устрою, средь норы; Прорастайте, чудо-зёрна, В радость мне и детворы! Поцарапав пол когтями, Зёрна вышелувши враз, Пошвыряла их горстями… Суматоха поднялась! Все набросились отрадно, Уплетая под-одно Россыпь зёрен в спешке, жадно… Незамеченным одно, Вмятым в пол, лежать осталось… Да и то чрез пару дней Впала плесень в злую шалость… Мышь, живот набить сытней, Пробегала торопливо И уткнулась невзначай: — Ну, чаво ты сиротливо? Не сгниёшь со мною, чай! Я снесу тебя наружу, Где светила тёплый луч, — Подхватила неуклюже, — — Будешь вмиг здоров, могуч! Но лишь вылезла, немножко Сделав бисерный шажок, Как стремглав громила-Кошка На неё когтист прыжок Совершила из засады! Ужас вырвал дикий писк! Вон рванулася! — Награды За тебя ль, зерно, мне? Риск! На навоза сплюнув кучу Бедолагу впопыхах, Налегке шмыгнула в кручу Норью — дом свой в лопухах, Чертыхаясь пред усами Смерти чёрной, нрав чей лют… Ну, а зёрнышко? Вы сами Посудите: льют и льют На него дожди из тучи, Жгут, ох, тлеючи, навоз И лучи Светила жгучи… Предрешён судьбы вопрос. Петь зерну ль на ниве песен, Ввек не ведав горя страх? Удушила яро плесень… Чудо кануло во прах, Счастья пользы не отведав, Не приласкано рукой Благодарных деток, дедов, Восхищённейших мукой! ……… Мыши дело — только норье, Лишь один инстинкт, корысть (Потому зерну и горе): Лишь в свою утробу грызть…

Весь в бликах солнечных лучей, Резвясь, игрив, бежал ручей, Поя от щедрой всей души Осоку, ивы, камыши, — Как кормит грудью мать дитя, Безмерной негою светя, Как ластит в холод солнца лик, Кто с холодов, как цвет, поник… В глубинах чистых, сочных вод Кружился рыбок хоровод… Стояла водоросль рядком, Ему махая в такт платком, Глазели странные рачки Сквозь изумлённые очки… И плыли, прелестью полны, Кубышки, лилии — челны… Азартно — молнией! — стрижи Пронзали воздуха межи, Хватая ловко на лету Зеваку-мошку эту, ту… Лебяжьим облачком плыла… То, вдруг сложивши враз крыла, В струю стремила свой бросок Рыбачка-чайка, на песок Изъяв серебряную прыть! К реке спешит ручей приплыть, По-молодецки молод, брав, В тугих объятьях коль дубрав, И нежен, кроток, ласков вдруг, Ему красу коль дарит луг… И так за днём проходит день. Но в глубине коряги тень Пугала струи, бья вразброс… Хотя бы лист на ней пророс! Не тщись узреть его и вблизь! Мертва она. Объяла слизь, В полон взяла ракушек рать, Свисала водорослей прядь С боков уродливо тряпьём… Вид неказист. Но, стой! Репьём Рыбёшка льнёт к коряге: тут От щуки грозной ей редут И колыбель, и яство-сласть… Смотри! Рыбак забросил снасть В её таинственной тени. Уже клюёт! Давай, тяни! И вот, в восторге трепеща, Рыбак выводит уж леща! Здесь бросил якорь он души: Ах, как поклёвки хороши! …… Как перископ, торчащий сук Коряги мир взирал вокруг… То был сухой, печальный взор На жизни сладостной узор… Сук — что призывная рука, Когда на дно влечёт река… Не внемлет жалость тот призыв, Её отсутствует позыв. И лишь на утренней заре Легко садилась на коре Сука пичужка, пела всласть, Что хорошо яички класть, С супругом вместе щебетать И защищать гнездо, коль тать Вдруг совершает злой налёт, И в первый выпустить полёт, Волнуясь радостно, птенцов! И на чужбине ждать концов Мороза в отчем мил-краю, Чтоб вновь в нём быть, в родном раю! Вспылала чтоб Любви вновь страсть, Гнездо чтоб свить, яички класть, Отбросить праздную вон лень, Кормить птенцов, кормить весь день, Воздав его приходу дань! — Очнись, сучок, от сна и встань — Развесист! — вновь на берегу, Ты был таким! Я берегу Души признанье и досель За жизни нашей карусель Средь кроны, лучшей из всех крон, Гнездо где наше — жизни трон! — Лелеял каждый с нами лист, В своей любви премило чист… Но вот нагрянула беда! Подмыла полная вода Нежданно берег, с высоты В ручей с гнездом вдруг рухнул ты… С землёй лишённый чудных уз, Прервался с жизнью сласть-союз, Торчишь лишь палкой из воды… Но я пою на все лады, Тебя чтоб к жизни вновь привесть, О ней была и будет весть! — Щебечет птаха, тормоша Сук, что, мол, жизнь так хороша!.. Но он и нем, и глух, не зряч И на восторги не горяч, Лишь тормошит ручья напор… Но птичка завтра с ранних пор, В ладонь корявую засев Сука, опять начнёт посев В его душе восторг красой Зари и жизнью, и росой, И, может, чудный птичий свист Его разбудит, и, ветвист, Воспрянет вновь он над ручьём, Не будет палкою-сучьём… ……… И я на внешность некрасив. Меня толкает, не спросив, Поток без устали людской Острющим локтем день-деньской И наступает тыщей ног… Печали я любим-сынок. Как в сумасшедшем пьян-бреду Куда-то вдаль один иду Без локтя друга и жены… Души цветочки сожжены Бездушьем, слизаны коров Вон языком, и мрачен кров Теснит, не грея, скуден, худ, И давит низостью, что пуд. Дитя не слышу щебет-мил, Его чужбины кров вскормил. Ах, по какому-то пути Снаряжено оно идти? Не создан старости почёт, И страшно то меня сечёт! Теперь навеки, не солгу, Пред ней остануся в долгу. Печали раб и господин, Век сиротой пройду один… ……. Но ввек не будет тленным спор! Не подрубил корней топор Добра души моей совсем: Они питают! Щедро всем Я раздаю нектар-плоды, Кто жаждет их, и за труды Рукой залезу ль в их казну? Лишь пот заботы с губ слизну И, уподобившись лучу, За них я радостно взлучу, Не замечая давки ног: Я людям в горе их помог! Прямит мою надежда стать. И рая ждать мне — не устать!

Это наше ведь продолжение, К ним питайте лишь уважение И считайте-ка себе равными: Сменят нас они, — станут главными! Пойте песни им колыбельные — Знаменитые, самодельные; Не сомкните-ка ночью глазоньки, Расскажите им чудо-сказоньки Про Добрынюшку, про Алёнушку И воздайте честь чудо-Солнышку, Тучке с дождичком, в поле — колосу, И привейте страсть к птицы голосу, Восхищение — цветом аленьким, Поклонитесь их, будто сладости, Мыслям девственным, полным святости! Улыбайтеся людям маленьким! Всласть кормите их грудью нежною И гоните прочь вьюгу снежную И немилую вон хворобушку; Подготовьте синь вы воробушку — Небо дитятке, гордость сокола! В добром будьте ввек всегда около, На нечестное — лишь преградою! Добродетель их — вам усладою… А заботы все — не обузушка. Горе, — коль начнут жить лишь в пузушко! Родились они человечками, Сохраните-ка с их сердечками, Не скотинушкой с её блеяньем, — Они доброго будут веяньем! Нет рукам от них грамма тяжести, Легче, правда ведь, пух-лебяжести?! На ладонь земли ставьте ласково, Улыбнитеся вслед им сказково! Ну, а плюхнутся вёртким мячиком И зальются вдруг горьким плачиком, — Приласкайте всласть и на ноженьки Ставьте вновь: «Пошли по дороженьке!» Пополняйте их ума кадочку, Льнут к разумному пусть порядочку И горят к труду чудо-ревностью, Станет пусть всегда он потребностью! Он исток добра, душ свечение. Честь, подмога им — друг Учение. Стать растите в них, души — чистыми, Чтоб в бою со злом были истыми! Чтоб за них не жгла стыдобинушка, Что в душе их — грязь, тупость, тинушка; Чтобы к душам их и свершениям Относились все с уважением. Не прошаркали чтоб посмешищем Под ехидный смех, ухо режущим; Чтоб не кляли нас ввек обидою, Что взрастили их мелкой гнидою, Что красуются все павлинами, Лишь они во всём, ох, с ослиными Стоят серенько всегда ушками, Запивая наш промах кружками… Счастье отнято — диво светлое… Песня радости, не запетая, Не возрадует души тёмные. Нам, родителям, ох, огромные Права вложены и возможности, Но обязанность, во всей сложности, С нас никем на миг не снимается: Дети жить должны, а не маяться! Их проверим в жизнь снаряжение, Они наше, ведь, продолжение Дел не начатых и кующихся. Сладость — видеть их, к цели рвущихся! Им дела вершить грандиознее И ступить ногой в дали звёздные. Будет ум на то лучше нашего, Мы — раздуй его и вынашивай! Не сальерьтесь к их знаменитости, Не пузырьте и в нарочитости. Вечен, славен труд — Воспитание, Душ и разума испытание. Детям — страсть любви, извержение, Уж с зачатья к ним — уважение! Хоть они ещё для вас — куклами, Имена же их уже буквами Вы пишите-ка лишь заглавными. Завтра сменят нас, — станут главными!

Мы бежим с тобой на север От моей жены, И приятно лес и клевер Тем поражены!.. Расстелился брачным ложем Леса пышный мох — На него мы свой положим Страсти пылкий вздох… И накроемся от взоров Одеялом крон. Не подрой, клыкастый боров, Счастья светлый трон! Гимн любви на все колена Свищет вёсен птах, Аж трухлявое полено — В ярких вновь цветах Милой юности цветущей! Чу, мой сердца, друг!.. В наши сладостные кущи Слышишь шаг упруг? То ступает горделиво Статный сказка-лось. Но, узрев нас, прочь стыдливо Чудо унеслось, Раздвигая грудью смело И подмяв кусты! Царство птиц вдогонку пело, Взвив трубой хвосты! ………. Мы в плену у томной страсти, Ах, она — что мёд! Ах, от этакой напасти Пар над нами вьёт… Поднимаясь, нос щекочет, Он светилу дня: Встрепенулось то, как кочет, И с небес-плетня Залилось ярчайшим светом! Побледнела ночь… Лес покинут. В луг с приветом Мы помчались прочь, Стиснув сладкие ладони, Льнувших в ласке, рук! Весь от песен в перезвоне, В стрекотне весь луг, В карнавальной он рубашке, Грудь, ах, широка! Клевер нам — поклон! Ромашки… Крышей — облака… На душе светло и чисто: Счастливы с тобой! Расстелился бархотисто Под босой стопой За неведомые дали Мил-ковёр цветов… Мы над ним легко порхали! Каждый вновь готов. Обнимая твой прелестный Стройный, гибкий стан, Заливался звонкой песней, Был тобою пьян, О Сестра моя родная, Тайна, светлый луч! Выпью близость всю до дна я! Нестерпим, горюч Коль небесного светила Становился взор, Снять одежду прочь манила, В том ведь не позор Для стремящихся ко встрече В сне и наяву. Разбегаюсь я порезче И — бултых! Плыву… В первозданном одеянье Плещешься, мой друг… В брызгах — радуги сиянье! Танец волн вокруг… Вся сияешь в солнца бликах! Светел говорок… Лишь влюблённость в наших ликах, Прочь разлуки шок! Как обдашь меня прохладой, Аж захватит дух! Восхищён тобой, усладой!.. Милых надо ль двух, Коль в груди пылает честно Сердце лишь одно?! Нет! Другой в душе, ох, тесно. Тесно. Холодно. Из ладошек льёшь на плечи, Тешишь струйкой грудь… Будьте чаще, чище, встречи! И, любовь, ты — будь! Уж поплещемся же вдоволь! До озноба аж. И в заботе я не снова ль, Твой не верный ль страж: Вмиг паду к ногам с обновой! Счастья встретив взгляд, Всю укутаю бобровой Шубою до пят Люб-русалочку нагую, Страстно подхвачу! И луне шепчу, толкую: — Погаси свечу… — Ночка аспидною шторой Занавесит мир… До восхода час который Льнёшь ко мне, кумир… Над цветком коль вьётся пчёлка, Значит, в нём нектар, Шьёшь — есть нитка и иголка, На морозе — пар, Пробужденье у Природы — Поступь коль весны, Роженица — значит, роды, Ночью — тьма и сны. К солнцу тянется премило Цветика росток… …….. Отняла покой, пленила, Забурлил поток Нежных чувств и тайной страсти — Вдаль и на века — По тебе, краса и счастье, О… Сестра-река! Мы бежим с тобой на север От моей жены, И приятно лес и клевер Тем поражены!..

Полоскаться в море тазе, На земной лежать груди — Не прекрасно ль это разве, Тучка неба, рассуди! — Да, качаться поплавочком На крутой морской волне Ясным днём, по аспид-ночкам, Безусловно, радость мне. Коль прильну к земле туманом, Ощущая её страсть, Это тоже, без обмана, Изумительная сласть! Вдаль серебряно-хрустальным Ручейком направлю бег К странам чудным, к странам дальним — Что желанней, человек?! Шубкой пышной белоснежной Щедро землю одарю — Нет отрады ввек безбрежней, Разве что сравнишь зарю Жизни сладостной рожденья, Встречи милых, верность душ, Счастья-мёда наважденье, Ежечасный сладкий душ! Но тебе не жизнь без хлеба, Без него ты ввек не сыт… Так и я — ничто без неба, В горе, коль не моросит Благодатный дождь на нивы, Не целует молний губ Алых гром, вовсю игривый, Взбивши ухарски свой чуб! По утрам спешу невестой К солнца милому лучу, От его, ах, ласки лестной Я сама, как луч, лучу! И кружася в счастья танце С ним, как гриб, расту, расту! Вскоре аж протуберанцы Глажу солнца: — На посту Стой у жизни, мил-Светило, Рассекая смерти мрак! — И в ответ оно премило: — Коль живу я, будет так! Небо мне — родная зыбка, Мама, отчий дом, отец, Вечно сладкая улыбка, Счастье, радости венец! Хоть нектар — на мил-землицы Грудь высокую мне лечь, Коль туман я, всё ж ресницы Солнца жаркие, как печь, Лишь очнутся, сон стряхнувши, Как она — к нему свой пыл, Вмиг воркуют вместе души, Взгляд его ей стал уж мил… Я — взмыва-ка в поднебесье: Изменила напрочь враз! Даже ветра ласка бесья Оттесняет, без прикрас, От земли меня в сторонку, Чтобы всю её обнять, Как желанную девчонку! И что? Рада ведь опять! Вся трепещет, перемены К счастью дивному вновь ждя… Прочь я к небу от измены Её мчусь, и слёз-дождя На неё роняю капли… По-отечески прижмёт Небо, ветер молний саблей Рубанув! Мне жизнь вновь — мёд! Станет легче на душе-то, Жизни сладким станет вкус — От защиты, от привета Неба-матери! Укус Зарубцуется измены, Боль затихнет всех обид. Мчусь, как класс, на перемены, К сёстрам, аж в глазах рябит От их чудо-карнавала Форм, размера, цвета!.. Прыть Вдаль спешить удержишь мало Нашу, ибо плыть да плыть По родному неба плёсу — Всех отраднее отрад, Нет в том радости износу, Нет к тому вовек преград! Здесь и ветер в паре с нами, Солнца ласковее луч, Путешествиями, снами Нежит небо… Дух могуч За грядущий день и светел: В нас нуждаются всяк миг! Каждый куст без нас на свете Враз зачах бы, вон поник… Захирел печаль-пустыней Вмиг без нас бы небосвод, Как и мы бы над твердыней — Над землёй — свой хоровод Не вели, всласть бесконечный, Без его простор-шатра… Наша верность, взгляд сердечный От утра и до утра Полыхает радуг цветом Лишь тебе, наш небосклон, В бурю, в тишь, зимой и летом. Что ты есть, — тебе поклон! Нет! Хоть радостна на время Ласка мне земли и вод, Всё ж они — иное племя, Чем родной мой небосвод, Миг счастливый мимолётен В их объятьях, будто тень… Дай его, чтоб был он плотен, Не на час, — на каждый день! Небо — тот источник плоти! Видит всякий то, хоть слеп. Им живу, как вы живёте Тем, чьё имя — милый хлеб!

Когда природы пробужденье Волнует души, ластит взор, — А то в весны-красы рожденье! — Нас окружает птичий хор Над ухом, будто залп из пушки: В траве песнь, в небе, на суку!.. И слышен в гвалте том Кукушки Чего-то срок в её «Ку-ку!..» Одним — сласть жизни продолженье, До счастья, радости — другим, Друзей, врагов сколь в окруженье, — Кого мы чтим, клянём благим… И до того все предсказанья Верны и точен громкий счёт, Что об уме её — сказанья, К ней — уваженье, ей — почёт! Как и к родне её издревле: То мудрый, славный, скромный род! Души признанье — не дешевле! — За труд ей плата наперёд. Но все попытки были тщетны Вручить пророчице сей дар, Следа гнезда, ох, незаметны: С восходом солнца, будто пар, Исчезнут в ласковой лазури… И вот те, горюшко-беда, Ни с чем стоят в досаде-буре: Ан, нет и нет гнезда следа… «Уж не нечистая ль тут сила?» — Полз ропот, дебрями шурша… И эхо вдаль вопрос сносило, И озиралася душа… Но сколь ни мудры были толки, Они садились на ежа, Ох, и острющие иголки: Что нет гнезда, то дележа Ведь был итог-то давний, ветхий Средь птиц оравы милых гнёзд: Ни то, что пуха, даже ветки Ей не досталось… Довод прост! …И выгорают под лучами Кукушки пёрышки седы, И мочит дождь, дрожит ночами От холодов и от беды, А коль снесёт яички-диво, Их не лелеет колыбель… Но раз родился, жить ведь надо, За жизнь бороться каждый час Среди невзгод, лишений ада, В ворота счастья вон стучась! И не бросаться с поднебесья, Сложивши крылья, камнем вниз В слепом отчаянье для бесья Злорадства, пира, воплей «Бис!» То зная всё, в заботах гуде, Как у людей реклося ввек, Отдаст Кукушка яйца «в люди» — Подложит в гнёзда и — побег! И те, обласканы стараньем Вновь испечённых мам, отцов И днём, и ночью, утром ранним, Уж нарождаются в птенцов И тут же жаждут, жаждут пищи — Ох, аппетит же и остёр! В гнезде не терпят теснотищи — Вон «братьев» выбросят, «сестёр»! А коль объём неподходящий Уж и самих настанет гнёзд, Летят обрадовано в чащи, Вон унося свой длинный хвост… Напрасно мечется «родитель» В тревоге чёрной на суку: Нет, не вернёшь уже в обитель, В ответ лишь — звонкое «Ку-ку!..» И он загадывает тотчас, Чтоб предсказала птица та, Ему ли будет в жизни почесть, А, может, страх и маята? И до того верны ответы И точен ясный сильный счёт, Что о пророчице — сонеты, Хвала бурлит рекой, почёт! И птичье царство всё в восторге! Свой каждый ластит интерес… И вот Кукушке — хватит оргий! — Дарить гнездо решает лес За все пред ним труды-заслуги — И тотчас! — Славное! Чтоб — пух! Чтоб припевать в нём без кольчуги. Аж захватило птице дух!.. Глаза закрыла в умиленье, В гнезде представя жизни сласть… Как слышит ругани каленье, Возню и драки дикой страсть! Глаза открыла, и картину Представил гнусную ей взор: Её мечту, гнездо-перину, Как в ураган, постиг разор: Над ним клубилась с воплем стая Остервенелых в драке птиц, Вон из него перо хватая! И нет их алчности границ До лёгкой, лакомой наживы, Чтоб лишь для них — червяк и пух; Их песни чудны хоть, но лживы, Лишь усыпляют бденья слух; Хвалу себе трещат Сорокой, Индюшью выпятивши грудь, От бед чужих летят сторонкой, Хвостом пред совестью верть-круть… Чуть отвернись, и из-под носа Твою ж добычу стянут вмиг, И нет концов, и нет с них спроса Ни за глаза, ни напрямик. Гнездо растерзано… Отрада, Как призрак, сгинула, туман… — Кощунство это, не награда, Издёвка гнусная, обман! — Кукушка шепчет так сквозь слёзы, Убита горем наповал… Обиды колятся занозы. Но род добротно дух ковал! Презренья взглядом удосужив Тех, кто считал побои вслух, Под кем разлились крови лужи, Тьма перьев ломаных и пух Валялась, выдранная с мясом, Гордыни доброй чудо-дочь Была далёко тем же часом И мчалась далее всё прочь! Когда ж раденья «филантропов» Метнулась стая к ней опять, Кукушка милость сью холопов Злодейства, даже ни на пядь, Не подпустила к сердцу близко, Отвергла милостыню-дар, Поклон отвесивши пренизко… И был для зла он как удар Всепотрясающего грома, Рукой, повыщипавшей пух, Как вместо сладости — оскома, Как ужас дикий, сгрызший дух! Узнавши, кто есть кто, отныне Уединилася в глуши, Презря, смеялася гордыни Своекорытнейшей души, И в кукованье радость-ноты Всё чаще стали всласть звучать! Безмерно радостны полёты! И не лежит на них печать Ни униженья, ни засилья, И бремя гнёздышка — не пуд, Не подрезает напрочь крылья Свой интерес лишь — лилипут. Лишений зная тяжкий запах, Чтоб у других он не был спёрт, Не трепетали б в хищных лапах Наивно-слабые, им твёрд Звучит с весны Кукушки милый По-матерински голосок, И, ободрённый, трус иль хилый, В полёт взмывается высок! И поручительство в нём — друга Наказ раскатный на суку! ……. Благоговейная округа Любовно вторит то «Ку-ку!»

Работе ум, силу и время отдав, Спешим, — развлеченья где ярки! И давит нас смеха хохочущ удав В кино, на эстраде и в парке… Весёлая фальшь для души не позор, Для розы веселья не иней. Пусть гневом нальётся карающий взор, В павлиньем хвосте узрев свиний! …….. Известно: павлина распущенный хвост — Не зреть нам противников оргий! — Был, есть и да будет! — прекрасному тост, Души вызывая восторги. Глаза восхитив и разинувши рот От чуда: «Ах, райская птица!» — Вокруг, очарованный сказкой, народ Поэтому вечно толпится… Поодаль, всю тушу в грязь липкую скрыв, Блаженно лежала свиньища, На фоне красы что зловонный нарыв, На светлом луче — ада тьмища… Здесь нет изумлённо галдящих зевак: Эстетике чужд вид картины. Обходят поэтому свиний бивак Брезгливо: вид гадок скотины… Её же до одури, ярости злит Вкруг птицы восторженный гомон. И змеем вползло вдруг и слизью улит Зло в чёрную душу. Вмиг сломан Фальшиво цветущий приличия куст, И рыло явилося резко: — Я тоже в мой адрес восторги из уст Услышу салютово-веско! Дождясь самой аспидной ночки, чей храп — Напиток, злу силы бодрящий, Свинья, как презреннейший мерзости раб, Метнулася к птице, сны зрящей… Раздался хруст перьев прекрасных хвоста: Всласть взвизгнув, отгрызла вмиг чудо! И прочь ушмыгнула в зловонья места С ним в пасти поспешно. Иуда! Приделала к заду и молит рассвет, — Явился б в мгновение глаза, Чтоб — Ах! — ей одной лишь весь белый лил свет Восторги и мёр от экстаза! И что же? Толпы изумлённейший ком Рос быстро, грачино галдел он, Ревел аж захлёбно, пардон, ишаком, Не чуя, что хвост — то подделан! Свинья же кокетливо вертит свой зад, Аж пот обволок всю щетину… Родня всем, кто по уши спесью пузат, Личину всё ж выдала: в тину, Пьяна восхваленьем, блаженно легла… И хвост заодно утопила. Но жажда похвал, как вдруг в палец игла, Кольнула, чтоб пробкой из ила Вновь выскочить, сунув зевакам под нос Фальшивку — обмана есть опыт: — Давайте! Хвалите! Во всю! На износ! — В ответ же смятения ропот, Каление гнева в сто солнц и испуг! Свинья грязью зло и раскрыла: Не хвост зрит толпа, а обгаженный пук Ворованных перьев. И рыло. Прозревших отхлынул прочь спешный поток, Согреть чтобы в горести птицу. О, правда! Раскрыла ты хвост-завиток В прекрасном, срядяся в истицу! …………… Не скрыть, облачась аж в волшебный наряд, Ввек рыла презренной скотине! Вниманье! Вон подло и мерзко горят Глаза её, хрюкнувшей в тине…

Ох, стара я уж стара… Но и мне охота! Ведь, грибная уж пора. Где ж кошёлка? Вота! Наточаю востро нож, В руку — посошочек, Причесалась — ты ведь ждёшь, Молодец-грибочек! И в лес топоньки меня Понесли трусцою… Там, неистово звеня, Взвились надо мною Тучи чёрны комарья, Но, помыслив трошки, Поотстали: от старья Что возьмёшь, мол, мошки?! Захирел мой вмиг испуг: Знайте наших! То-то! — Эй! Ау, мой грибик-друг! Не видать, чаво-то… Лишь нахальный мухомор Лыбится!.. Поганок Вижу, яд что варят — мор, Вставши спозаранок… Заглянула под всяк-куст, Рыскала поляной, — Нету грибиков! Лес пуст. Став в сердцах вдруг пьяной, Как поддам я вон ногой Наподобье гриба: — Тьфу ты, ирод! Мне ль на кой? Поскромней могли бы Пожилым под пятки лезть, Несъедобья чванство! Знайте меру, скромность, честь. Наглость вон и хамство! — Да ещё хочу разок Всыпать грибу перцу, Глядь, мой слепышек-глазок, В радость мому сердцу, Вдруг заёрзал: гриб-то бел, Благороден. Белый! — Слепоты прости пробел, Милай, радость сделай Для души моей, уважь, Чёрт попутал бабку!.. Укажи, где род весь ваш! — Стиснула в охапку, Ах, лобзаю-то его, Умоляю, глажу Шляпку, ножку, ну, всего! Нежности поклажу Я в душе ещё несу, Аж ли целый ворох, Я на эту-то красу, Знамо, страстный порох! Тычу носом гриб за пень: — Родственничков видно? В дружбе выбрось напрочь лень. Мне до слёз же стыдно Без грибов вернуться вспять, Засмеёт ведь каждый! Глядь за пень, а там их… пять! Как вспылаю жаждой: — На-к, сердешный, посмотри Вправо зорче, влево… — Вместе видим: тама — три, Здесь где?.. Пара, эва! Благодетель, сокол мил, Поднатужься малость! Он: «ага!» Уж нету сил Несть кошёлку… Жалость! Как у рыбоньки, уста Хлюп да хлюп — с натуги: Ах, ядрёны, други! Ношу чуть на горб взваля, Поползла улиткой… Сердце ж пело: тра-ля-ля! — Ну, козою прыткой! Так дошла я до двора, Вкруг же строй-пехота Любопытных… Хоть стара, Вновь пойду: Охота!

Идёшь в грозу — Ни зги в глазу, В лицо порыв Ветров — что взрыв! — К земле пригнул… Сплошной свист-гул… Дожди кропят — Мокрющ до пят… Взгляд молний — хлыст, Сечёт, ветвист, Ох, ведьму темь! Взъярён, затем, Как будто пьян, Бранит гром рьян, Что, мол, на кой Украл покой?! И вновь спешат Плеснуть ушат Воды с небес: — Знай наших, бес! И призрак в тьме То блеет «Ме!», То кажет пасть, Спеша напасть; Вдруг вынув нож, Шипит: «Умрёшь!» И за плечо — Хвать! — горячо. Аж стынет кровь… И нервно бровь Заходит вдруг… Но мало мук! Споткнёшься, — бряк! — Из-за коряг, Камней иль куч, Но страх летуч Заставит лгать: — Нет, нет: то тать! Вставай и мчись! Но грязи слизь С-под ног — вон твердь! И слышно: смерть — Рога козла, Крадётся, зла: — Попался, ишь… Скользишь, скользишь, Подняться чтоб, Аж взмокнет лоб… И сердце-друг — В разнос: испуг! Груз ноши вновь Во тьме воловь, И каждый грамм — Что килограмм, Гнетёт, как пресс… Бредёшь уж чрез Остаток сил… Вовсю вкусил Стихии мощь — Шквал ветра, дождь, Громов злой рык! И жала пик Ста молний враз Кромсали глаз! И грязи пуд — Что хватка пут — Держала ног Прочь бег высок… «Смерть! — призрак злой Грозил, — Долой Твердыню-дух, Ты с ним — за двух, Ничто же — без», — Ум грыз и лез Души на дно… И вдруг! Родно Сквозь толщу туч Блеснул вниз луч — Тонка игла! Душила мгла Пар сотней рук Его, но друг Лез их промеж, Разверзнув брешь В полнеба уж! И мрак, как уж, Пополз взигзаг… — Так, милый, так Его! — шепчу В слезах лучу. Он, как магнит, Мой взор манит, Мой огонёк! Как мотылёк В темь на свечу, К нему лечу И лащусть, трусь О бок, и гусь — Бежит — печаль… — Да! Да! Отчаль Вон, не шипи! Изъяв шипы Стихии злой, Спасённый Ной, Стою — павлин! — Красы глубин Не смерить чьей, И горячей, Да не молчком, Кружусь волчком, Как голубь-мил, Луча вкруг, сил Любовь сдержать Не зря, где взять! И не хочу! Поклон лучу Светилу дня! Он всем родня, Кому мил свет, Потока нет Кому теплей Его. Так лей Отраду всем В неделю семь — Семь! — дней-чудес С своих небес! — Так будет пусть! — В ответ, и грусть С меня — корой Большой горой! Стою, ах, чист!.. Души песнь-свист Затмила птиц И всех столиц, Без лжи, прикрас Артистов враз! Ни как-нибудь, А щедро грудь Блаженно пьёт Сам воздух-мёд! Тропа мягка, Стопа легка — Взлечу вот-вот! Водоворот Как счастья люб! Улыбка с губ Порхает вдаль… Вдруг сна вуаль — Мне на глаза: Виной гроза Иль солнца блик, Но сил родник Иссяк моих… Как звали их, Уж птицы тут! Свой гвалт плетут, Поднявши шум: — Пришло ж на ум Ему спать днём! Мечтой о нём Мы грезим в ночь, Чтоб превозмочь Небес простор И выси гор, Крылом взмахнув, Букашку в клюв Схватить — птенцу… Нет! Не к лицу Днём мять постель… Брести в метель И в бури ад! — Не виноват! — Вдруг им сова, — Пусты слова — И смысл пустой. Он за верстой Версту всё мял, Увидеть ал Чтоб солнца лик! Всяк тот велик, Чья цель — краса! И голоса Уж птиц нежней: — Дошёл он к ней! Вьюнком вкруг ног Блаженно лёг… Ценней наград — Ах, как им рад! — Страсть, ласка рук: «Спи, милый друг…» …… …Шум говорка Хвалил: «Зорка Глаз хватка сов: Любой засов Откроет тьмы! И рады мы В лугах, лесу Воспеть красу И жажду тех, Кто меж помех Стремится к ней, Не зря родней, И грезит в сне, Как о Весне!»

И были грозы погрознее! Обуревал неистов страх, Когда расплавленные змеи Слепили, всё сжигая в прах! В зверьё швырнуть умел хоть камень Наш умный предок меховой, Но падал ниц, зря молний пламень И слыша голос громовой! Вдруг осмелевши, в пасть пещеры Огонь, обжёгшись, вон занёс, Не зная радости в том меры, Забыв про блох среди волос! И пламя радостно лизало Охапки сучьев, веток, трав, Мигало глазом странным ало Меж преклонённейших орав: «Я озарю во тьме вам тропы, Насытю, греючи бока, Со мной не страха вы холопы, Я ж бог ваш, сила кулака И племенам соседним ужас, Лишь дров старайтесь больше класть, Потолще выбравши поленья!» — И вот — в руках бразды правленья, Ах, как приятны, хороши И на зубок с огня — соседи, Громила-мамонт, кабаны… Волчищи пятятся, медведи, Взирая ужас с стороны!.. К тем петухом кроваво-красным Тропою тайной шёл в ночи… Под тем, объявленным опасным, Коптился дико: замолчи! Иллюминировались залы, Чтоб тьмищу роскоши узреть! Ковались ружья и кинжалы, И кандалы, и тюрем клеть… Союз с огнём хранился свято: Всяк урывал свой жирный куш, Пылая страстью нагловатой, Губя, губя невинность душ, Себя лишь чтя, себя до глянца Надраив солнечно хвальбой, Не прекращая лжищи танца, И с правдой попранной — злой бой! И смачен гогот был, ехиден! Заволочил всю землю смрад, Аж солнца милый луч не виден… Союз — злодей, союз — пират! Отъелся жирный — с бегемота! Огонь — взметнулся до небес: — Подбрось-ка дров, есть, есть охота! — И подступал, что пекла бес, — Настырно, рьяно, нагловато, Свой фрак атласный теребя… А тех не то, что маловато, А вовсе нет… — Тогда тебя Заместо толстого полена Слизну, мне дорог аппетит, Пылать я должен непременно!.. — И в пасть-костёр уж тот летит, Вон растопяся, будто сало, И испустивши смрадный чад… — Твоё всё съем, ведь ты мне — мало! — И пожирает, страшно рад, Всё-всё награбленное злато, Дворцы, заводы, города, Поля и горы, лес и плато, И в пар сухой — земли вода С её ракушками, китами… И алчной жадностью сверхщедр, Огонь всласть рыщет — ах! — перстами По кладовым земных уж недр… И всюду пепел лишь пожарищ И гарь-подруженька, едка… Трещала блёсткая пирушка, Витал экстазно-буйным хмель!.. Как вдруг!.. Земли-то, глядь, осьмушка Живой у ног лишь, даль отсель Изрыщи хоть надрывно глазом, Как ни был б зряче он далёк… Но хил в попойке трезвый разум, — И на последнее налёг, Слизал вон, в пепел превративши! Планета жизни и надежд Планетой смертной стала тиши Без ярких радости одежд — Живых существ, природы дивной… Зато огня так вспыхнул свет! Что… соблазнённые наивной Догадкой, ринулись с планет Галактик дальних зреть рожденье Светила нового жильцы! Примчались! — Что за наважденье?! Планета пепла… О отцы! Что за ужасное наследство Заряд энергии здесь дал, В ничто ударившися бегство, И мыслью подлою удал… Анализ савана-печали Математически речёт, Что подлость мало проучали, Сплетясь, создавши ей почёт… Она страшней неотротила И всех губительных зараз, Нет в тридевятье, здесь, светила… Дурной его вон сглазил глаз, — С макушек в трауре папахи Посняли, выронивши стон… И нет их! Мучался на плахе — Своей же! — снизя наглый тон, Уж не огонь, а огонёчек… И тот чрез малорослый миг, Вон испустивши дух-дымочек, Весь вдруг скукожился, поник… И окунулася планета Во мрак чудовищный навек… Галактиане скажут где-то: — Нет, не возник там Человек…

О изумительное диво! Весной явилось ты в мороз Лебёдкой вплыло горделиво, Само нектар и прелесть роз! Вкатилось персиком румяным И сочным — чудом из чудес! Благоухало самым пряным, На что способны луг и лес… Ступали лакомые ножки — От них ввек взгляда не отвесть, Ах! — по заснеженной дорожке… Краса и юность, гордость, честь! Но вдруг завистливая вьюга Тебя толкнула зло в сугроб, В корсет морозный стиснув туго, Как будто доски — мрачный гроб… Орлом я взвил души всей волю, Хлестнул по вьюге крик мой-плеть: — Злодейка, прочь! Ввек не позволю Зарыть всё то, что сласть иметь! Вон отшвырнув уродство злобы И проявивши молний прыть, Я стал разбрасывать сугробы, Как верный пёс, тебя б отрыть! И вот нашёл! Как будто льдинка Была отрада из отрад — Моя волшебная картинка, Что созерцать я вечно рад! Но ни дыханья и ни пульса… — Нет, смерть проклятая, уйди! — Вскричал я твёрдо и нагнулся И, взявши на руки, к груди Прижал тебя, всю-всю дыханьем Стараясь быстро отогреть И нежным — в первый раз! — лобзаньем, И растворилась горя клеть! И из неё ты птичкой взмыла, Своё, весеннее поя! «Ах, до чего же сердцу мило!» — Шептал, блаженствуя всласть я, Притянут дивом, как магнитом; Как чтит подсолнух солнца лик, К тебе я взором мчал открытым, И пламень чувств пылал велик — Спалил морозов гордых шапки, До слёз довёл снега и лёд! Держал в руках я прелесть-лапки Твои, что вечно — высший мёд! — Когда по травке шли мы юной Вперёд, смеясь, среди цветов, И соловьёв прельщали струны, И танец пчёл, и сень кустов!.. Взлелеян воздух ароматом Людимца-ландыша, что мил Душе моей ввек, став собратом Тому, кто всех и вся затмил: Застенчив, скромен кто с рожденья, Чист сердцем, телом и душой, — Тем восхищён, льну каждый день я С любовью пламенной, большой; Освобожденье он от плена Тьмы и кошмарнейшего сна, Льёт дивный запах непременно, — Когда цветёт Любви весна… И ею чудно окрылённый, Цветов сих милых рву букет И взор стремлю к Весне влюблённый! Лукавый ж внемлю вспять ответ: — Мне дарит их любвеобильно И без тебя мой юный лес, Не стой, сомненьем скован сильно, Иди со мною в мир чудес! — И по ковру травы шелковой Её поплыл волшебный шаг… И хоть в ногах я был бедовый, Устал, спеша за ней, обмяк И обронил её во взгляде, На нож наткнулся что остёр, И заметался, — страх как в стаде, Когда предстанет волк матёр!.. Взывал в мольбе! И сласть ответа Вновь воскрешала вдруг. Еще б! То голос близ звучал, то где-то, С поляны то, то из чащоб… Туда-сюда бежал на голос, На «Ку-ка-реку!» — будто Лис, Сучки одежду рвали, волос — В лохмотьях мчал, стал напрочь лыс; Что ни царапина, — морщина Легла глубоким рвом на лоб, Уже не юноша, — мужчина Взглянул из лужи, в кою — хлоп! — Упал, споткнувшись о корягу. Мне преграждало Лето путь: — Стой! Зря спешишь, наивный, к благу Души и сердца, позабудь Моей сестрички даже имя!.. И Осень, вторя в унисон, Секла дождями раскосыми: — Прерви иллюзию, как сон! — Как цвет, завял уже я было — Меня так срезала их речь! Как вдруг слова Весны премило Всю глыбу горя сняли с плеч: — Где мой спаситель вдохновенный?! — О радость жизни, мой маяк! К тебе лечу я, незабвенной, Мне без тебя всё — лёд и мрак, — Вскричал я, мчась на дивный голос, Держа букет… И вот — у ног! Но, вижу, встал вдруг дыбом волос Её от страха, лоб аж взмок, И крик сорвал листву всю: — Мама! Пред мной страшилище, спаси! — И вспять со скоростью бурана По страха ринулась оси! …Взывал, вернулась чтоб! Напрасно: Как лёд давно остыл и след, — Так страшен вид мой был ужасно, Иссяк что речи даже след, Журчавший радостно доселе, Кристально-чист в любви родник… Я замер, тих, помимо воли, Согбен отчаяньем, поник И, как подрубленный злодейски, Подперший небо, кряжист дуб, От горя острой я железки На землю рухнул, будто труп… Вскочил, очнувшись! Но ни шагу, — Заколдовала так печаль, Подобна к счастью злому магу, Что на мольбу мою: «Отчаль, Стопа, стремглав от мил-землицы, Блаженством дивным одари — Быть близ желанной мёд-царицы И сердца радостной зари!» — Напротив, ноги тяжелели, Вливался будто в них свинец… Как у деревьев, скажем, ели, От них аж корни, наконец, Вдруг отрасли, земные толщи, До дна их самого, пронзя, Но сок не их — мой пили, мощи Одни остались… Здесь стезя Оборвалась к прелестной фее, Мир без которой — мрак, слепень И Коршун алчущий, смерть вея… И вот в лесу я просто — пень. Стою, безжизненный, средь буйства Спешащей жизни сладко жить… — Ах, мне б с любимой так же шустро! — Но моль изгрызла всю к ней нить… На мне ни веточки зелёной, Ни плода, радовал чтоб глаз… Слеза капелью льёт солёной, Простите, цветики, на вас… Лишь бок спеша прогреть, гадюка Вползёт ледышкой мне на грудь И, разомлевши, шепчет: «Ну-ка, Ну, потеплей со мною будь!» — И нету сбросить тварь ту силы! И горя пуще пышит ад! Отрада лишь, когда премилый Опят по мне пройдёт парад! Иль сядет вдруг, поя, пичуга! — На миг то горе заживит… Но, сердца милая подруга! Я твой желанный, сладкий вид Тогда страстней зрю в снах ночами, Во всём прекрасном — наяву, Грёз стиснут трезво обручами, Когда к тебе плыву, плыву!.. И парус — сказочный тот случай, Когда прелестней чудных роз Явилась ты мне вдруг в трескучий Зимы безжалостный мороз! Ах, я румянейшего плода Всю сласть блаженно так вкусил, Что не мечтать уж год от года Мне по нему нет, нету сил! И хоть с испугом убежала Ты, сказка, в чащу от меня, Вонзив мне в сердце этим жало, Уж не задуть любви огня! Незаходящее светило! Мой ландыш нежный и душист! К тебе неведомая сила Влечёт безудержно! В том чист. И будь же счастлива сама ты, Очарованьем лишь цвети, Даря добру сласть-ароматы! А милых ножек прыть в пути Взнуздает коль тяжка усталость, Немилым станет что денёк, Ты, прелесть, сядь, хотя б на малость, Сил чтоб набраться, на пенёк… Змеи не бойся же укуса: Саму её убьёт свой яд, — Коль из печали встрепенуся, В тебя, живую, вперю взгляд! И жить захочется мне снова — Лишь ореол б твой не померк! — Хоть сух, под кистью Васнецова Как будто, цвета фейерверк Тогда уластит мой все взоры… О всемогущая Любовь! Души волшебные узоры Твоя рождает чудо-кровь! Вливаешь, в мёртвые уж, соки И крылья мощные даёшь! Так будь всегда лишь на востоке! И не колючей, будто ёж… Тогда гармонию природы Уродцы-пни не омрачат, Под взора сладостные своды Уж не вползут, как копоть, чад… Спеша тогда к отраде с ликом, Всласть над которым дышит день, Не упадёшь с испуга криком, Споткнувшись вдруг о мрачный пень, А все пути твои — тропою Лишь милой будут, где цветы, Все-все, — попутчики с тобою, И первый цветик меж них — ты! Сама над ними — мотылёчком, Как будто ввек им и была, Себе на радость и цветочкам! А бант у талии — крыла…

Мариночка-картиночка, Очарованье глаз! Мариночка — малиночка, Сладка что так для нас! Цветёшь, что цветик-розочка, Вид, аромат чей мил!.. Свет лучезарный, звёздочка, Твой солнце аж затмил! Для жизненной дороженьки Юны, не тяжесть — пух И дар прелестный — ноженьки, Узришь, захватит дух! Волшебный и таинственный Лучат глаза свой свет: «Ах, где же, где единственный?!» Улыбки мёд — привет Сел девственной б голубушкой Ему на сердце вдруг! Своей назвал бы любушкой Желанный, милый друг!.. Любовь сладка взаимная, Что, как роса, — чиста! Её рабыня гимна я, Лишь к ней стремлю уста!.. И ей лишь, ароматною, Полна тугая грудь… Взнесись фигурой статною, Любимый, рядом будь! — И шепчет, чародивная, То даже и средь сна… Красивая и дивная, Прелестна — как весна! Мариночка-корзиночка Цветов волшебных всех! Мариночка — что криночка Сласть-сливочек! А смех! Он чистый и серебряный, Что будешь в горе, хмур, Блудя по жизни дебрями, Услышишь, и Амур Пронзит: мол, меток, к чести я! — Душа растопит лёд, И о Марине «Бестия! — Шепнёшь, — Ишь, как поёт, Фантазий всех певуньица! Как арии долги! Будь счастлива же, умница! И нот всех дней не лги. И будешь ты желанною, Средь всех люба одна, И жизнь — небесной манною: Откушай-ка до дна!» О девочка Мариночка! Морозы хоть жестки, О лилия-кувшиночка, Раскрой-ка лепестки! — На это лишь на дивочко Все обратят свой взор: «Ах! Милая Мариночка… Ах, прелести узор!» Не отплодишь, малиночка, Не сникнешь, ландыш чист, Не опустеешь, криночка, Не смолкнешь, пташки свист! Свети же, ясно солнышко, Пусть сгинут орды туч! — Желанен для подсолнушка Твой нежный, ясный луч! Мариночка-картиночка — Что самый дивный клад! Хрусталику и льдиночке — В ладошки — шоколад!

Жили — были, помнит свет, В дружбе верной уйму лет Рыбка — блёсточка с Котом. Рыбке — речка милый дом Был, а Котик — вот чудак! — Признавал лишь свой чердак. Но, рассеется чуть ночь, Наш усатый с него — прочь! Мчится радостно к реке, Что течёт невдалеке… Лапкой — раз! Другою — раз! — Умывает каждый глаз Он водой, что из ковша Рыбка льёт, мила душа. А она — то до хвоста Уж давным-давно чиста, Ибо плещется в воде, Загрязниться негде где. Подтверждают Щука, Язь: — С глаз ночная смыта грязь! — Точно так! — Коток в ответ, — Всем и утру — мой привет! Значит, с Рыбкой я опять Буду вплоть до тьмы гулять! — Да! — в ответ она дружку. И вот вновь на бережку Лапок мягоньких следы… Нет их только средь воды, Где, виляючи хвостом, За любезным — за Котом Рыбка счастливо плыла, Серебриста и бела… А Коток, как акробат, Кувыркался, сильно рад Дружбе крепкой, как орех! И мурлыкал… То — не грех! Землю рыл, и червячки Шли в ладошки-плавнички! Коль у Рыбки «тихий час», Друг в заботушке не гас: Он от речки всех взашей Гнал подальше злых мышей — Так подруги сладкий сон Охранял бесстрашно он! Рыбка — тоже средь забот: От жары вдруг сникнет Кот, Упадёт, глядишь, пластом, Тут ударит как хвостом По воде она, и душ Усача поластит уж!.. Кот задремлет в свой черёд, — Рыбка вмиг закроет рот: Ведь обронишь невзначай Слово, шумно станет, чай, Взбудоражишь мир честной! За него она — стеной: Динозавр иль Мамонт прёт, — Тут откроется уж рот И суровым станет вид: — Аль не видите, что спит Верный мне до смерти друг! И возьмёт тут всех испуг, Враз на цыпочках пойдут… Рыбка строгая, ой, тут! Коли дождь как из ведра, — Кот — в дупло! И из дупла Он на Рыбку смотрит, сух: По воде хвостом та — плюх! И с головкою — в воде, Не замочит дождик где, — Дождь с досады вдаль уйдёт… Из дупла вылазит Кот… Из глубин на речки гладь Рыбка вынырнет… Играть Вновь начнут, и звонкий смех Заразит отрадно всех! И без выдумок, прикрас Рыбка вновь начнёт рассказ Про всю прелесть царства вод, — Кот разинет с дива рот, Восхищён, мурлычит: «Ах!..» А потом в его словах — Прелесть суши, смелый дух! Как ловить, он скажет, мух, Переносчиков зараз, Чтоб поесть за то их враз! Как мышей стеречь у нор, Ведь мышонок даже — вор, Враг он колоса, зерна, Рыбка, разуму верна, Всё вбирает в рыбий ум: Мил-совет — он друг и кум, Он отводит от беды, Будто сушу от воды Берег, выпятивший грудь, Половодья слизь и муть В русло строгое зажав: Вон поток, коль мутен, ржав! Так весь минет славный день. С другом другу быть не лень! Но есть правило одно: Коли ночь, то спать дано. Потому-то на бочок, Где Пескарик, где Бычок, Рыбка ляжет в свой гамак… Кот залезет на чердак И свернётся калачом, Ночи жуть и нипочём! Коли спишь, не ведом страх, Хоть он зло ногою — Трах! — Бьёт, чтоб вышибить вон дверь И рычит, как хищный зверь! Но задумаешь дела, Не как сажа, а бела, Будто белая мука, — Ввек не тронет зла рука! Да хранит всех милый сон, Да вливает силы он, Чтобы, вставши по утру, Лишь добро — вам по нутру! Мыслят рыбка так с Котом, Крепко спят… Зато потом, Вновь ядрёны и бодры, — Заводилами игры! Дружбы верной — снова твердь, Зла вокруг хоть круговерть! Постоянным был маршрут Дружбы их: сначала — тут, Где реки был мал исток, Где свободно мог Коток Её враз перешагнуть; По теченью дальше путь К устью-шири приводил, Аллигатор-крокодил Где разбой вёл, даже днём: Кровожадным жгли огнём Жертву алчные глаза! Был для всех он как гроза! — Стоп! — решали тут друзья, — Дальше устья нам нельзя! — Направлялися гулять Вновь к истоку тут же вспять. Так за днём сменялись дни… И дружили всё они. Хоть за годом шёл вновь год, — С Рыбкой в дружбе вечной Кот, Друг без друга — никуда! Выше берега вода Поднималась в речке с слёз, Коль у Рыбки был вопрос: — Задержался где Коток? — Мнёт в печали свой платок… И усатый, коли ночь Не уходит долго прочь, Свой исходит весь чердак Вдоль и вкось, мяукнет так, Что с печали-голоска Всех возьмёт вокруг тоска… Вот однажды, так моля, Осветилась чтоб земля, И дождавшись, что сей миг Всё ж настал, на землю — прыг! — По привычке, но опять Стал стремглавши удирать! Хвост — ершом, спина — дугой: — Что за зверь вокруг такой?! Как сметана, весь он бел, Но не тёплый, будто мел, Укусил он уши, нос, Лапки тоже. Вот вопрос! Всю поел он, всю таву! Не родня Козлу он, Льву… Не имея лап, когтей, Как сидит поверх ветвей Всех деревьев и кустов? Умереть совсем готов — Так страшит меня испуг! Ой! А Рыбка? Я ли друг, О своей ревя беде, Бросил коль её в воде? И в воде ль сейчас она, Может, выпил зверь до дна? Ей всё время надо пить! Бездыханна, может быть… Нет! К подруженьке своей Я помчусь со всех когтей! — И один зажмуря глаз, Храбро он уж, без прикрас, С чердака вторично — прыг! Но его не встретил рык Зверя грозного опять… Почему так? Не понять! Но куда ж Коту идти? Нет дороженьки-пути!.. Занял тропку белый зверь, Развалился… И, поверь, Не уходит после «Брысь!» Ты на шкуру, мил, взберись И коль речка впереди, Шкурой так к ней и иди… Раз — шажочек, третий — три! Ушки, нос и лапки три… Видишь: прямо до воды За тобой идут следы, Как в муке, что холодна… Зверя шкура с ней сходна! Так герой со страхом игр Всё ж дошёл! Ты, прямо, Тигр! — Мяу! — он, польщён, в ответ, — Но, о горе, речки нет! Нету Рыбки! Тяжкий час! Ах, умру, умру сейчас! Без подружки мир мне пуст, Как цветка засохший куст, Буду я сама печаль… Но я друг! Нытьё, отчаль! Ты в беде помощник плох, Мощь твоя — укусы блох Против ярости зверей. Бой открытый мне милей! В нём повергну напрочь тать! — И когтисто начал рвать Шкуру зверя, что был бел, Что всю зелень, радость съел — Вон летел за клоком клок! — До костей ободран бок — Кот так яр был, что гроза! — Но… О чудо! Зрят глаза, Что прозрачны кости те… Что в утробе — темноте Заперта чиста вода, Рыбка в ней туда-сюда С горя мечется! Но слух К причитаньям Рыбки глух — Так мощна нутра броня… Радость встречи не храня, Кот вонзил в те кости зуб! Но они тверды, как дуб. Ощетинившись ежом, Он по ним когтей ножом! — Лишь царапинок следы… — Я собью всё ж спесь с беды! — Размахнулся, тумака Зверю — Трах! — он вдруг в бока, Но тому удар тот — ноль, Самому Коту лишь боль… Безутешно Котик сник, И из глаз горюч-родник Слёз поток нутро прожёг. Да, прожёг, прожёг насквозь! — Плакать, слышит, — Котик, брось! Ты — спаситель! Верный друг! Избавитель ты от мук, Раздавил ты их, как Слон. И за то тебе поклон Свой дарю я ниже дна. Как душа твоя ладна! — То был Рыбки голосок. Оживел тут вмиг Коток! Стал её всю целовать, А она-то — миловать!.. Радость искрилась, что луч Солнца, небо коль без туч! Но вдруг в счастья мил-накал Раздалось, как гром: — Нахал Это что здесь за такой, Не страшит кого покой Того савана, что бел, Пал на буйство жизни вдруг?! Кто ему и брат, и друг? Горе всем! То к нам ледник С злого севера проник, Радость нашу под себя Всю подмял, вон погубя. Шкура Зверя, знайте, — снег. Мы на юг стремим свой бег! И не кости то, а лёд. С нами, с нами все — вперёд! — То зверья неслась толпа, И от страха выше лба Всех глаза залезли вон! Оседлал всех дикий стон… Юг блаженством их манил, Он теперь — отрада, мил. — А… а как же здесь река? Без меня она дика… — Да! Обвалится чердак… Допустить смогу ли так! Он взрастил меня, мой дом! Мчаться прочь мне — быть скотом. С ним до смерти, знайте, рад Быть в потоп я, в пламя, в град! — Я вне подлой сей игры! Не предам я ввек икры, В рыбы выведшей меня, Море хоть сули огня. — Нам от родины нельзя! — Заключили так друзья, — От неё лишь тот в галоп, Кто утробищи холоп, Кто не друг, а ярый враг. Снег, к тому же, скомкав так, Превращается в… снежок, А снежок — уже дружок! Игр он будет радость, смех И фантазия потех! Из него мы, как творцы, Чудо выстоим — дворцы! Поналепим этих… Баб! А они-то всунут кляп В пасть унынью, страху вмиг! Им поможет Снеговик. Вскипятит он смехом кровь — Ха-ха-ха! — ведь нос — морковь! И из старого гнезда Шапка. Что там! А езда Ух! — с крутой-крутой горы? Наслажденье детворы! Инвентарь катанья прост: Встань на лапки, сядь на хвост И азартно вниз кати: — Эй, разини! Прочь с пути! Ничего, что бел покров На земной улёгся кров. Одеялом он ей в сне. А проснётся по весне, Сил набравшись, сбросит враз, Изумив опять всех нас Сказкой зелени, цветов, Сластью мёда и плодов. — И журчанием воды… — Отдых этот — за труды, Он признанье и почёт! — А коль речка не течёт Вдаль под солнцем широко, Снег отбросим далеко Дружно с глади скользкой льда, И к нему зверья тогда Устремится вмиг поток: «Здравствуй, славный наш каток!» Встанет каждый на коньки И по льду — вперегонки! То, как танца славный ас, Вдруг станцуют милый вальс, Встанут задом-наперёд И в десятый оборот Совершат свой смел-прыжок! Ай, да лёд! Ты наш дружок. А дружок для друга — сласть. — Не боишься коль упасть, Завтра, Котик, приходи На каток всех впереди! — Ладно, Рыбонька, приду! От мечты я, как в бреду, Что коньки меня помчат Лис быстрее и Зайчат, Заверчуся я волчком Перед Белкой и Волчком! — И я тоже, как и ты, Покажу всем, ах, финты! — Слово дал — исполни долг! А не то какой в том толк, Что пустышкой — речь у рта? Долг законом был Кота. Прогнала заря чуть ночь Нахрапевшуюся прочь, Как на речку, на каток Вышел серенький Коток, Всем на диво, для красы — Залихватские усы! Не какой-нибудь там прост, А трубой — пушистый хвост! Будто солнца огоньки, — Так слепили всех коньки! На плечах-то неплоха — Бархатистая доха, А на шее — алый бант. Словом, Кот наш милый — франт! А иначе он не мог, Ибо рыбки был дружок. Был б невзрачным, разговор Взгромоздился б выше гор, Что позорит Рыбку он… Из друзей его вон! Вон! И мотался б он один, Ох, до смертушки седин… Рыбка-блёстка уж ждала, От смущенья вся ала, Что дружок её так мил, Что собой он всех затмил! А сама-то, а сама — Красота! — сойдёшь с ума. Хвостик гибок, как лоза, Поволокою глаза, Все чешуйки — солнца свет! И девичьих, сладких лет… Плавнички, мороз, не тронь! Рукавички, что огонь, На головке плат пухов, Запах дивных плыл духов И какой-то сказ-напев Вкруг неё… Оторопев, Все с открытым встали ртом… Лишь волною над Котом — Вдаль мурлыканья поток… Ну, на то он и Коток! Лишь очнулись через час. И помчались же сейчас Все крича: — Ура! Сласть кататься нам с утра С солнцем, с снегом целый день! — Знамо, радостно! — Не лень! — Да, не лень! То — правда, факт, — Всем поддакнул Котик в такт. Прикрутив коньки, на лёд Сходу выскочил: — Вперёд! — Крутанул удало ус! Но… О горюшко! Конфуз Приключился в тот же миг… Не помчался напрямик Ни один его конёк: Правый — вправо вдруг увлёк, Влево — левый потянул… Зашатался… — Караул! — Поскользнулся… Тут же лоб Как об лёд презвонко — хлоп! — Только искры вон из глаз! Вмиг вскочила — первый класс! — Шишка алая, что мак… — Ха — ха — ха! Смешно-то как! — Вот умора из умор! — Так катающихся хор Прыснул с смеха, как один, — Он каток на сотни льдин Так разбить задумал, что ль? А Коточку — стыд и боль… Тщится быстро-быстро встать, Но об лёд затылком — хвать! — Растянулся во весь рост… Вновь вскочил, но тут же хвост Телом сразу же подмял… — До чего ж — ха-ха! — удал, — Надрывались все, — спортсмен, Коль берёт свой хвост он в плен! — Ай, да ловок! Ай, да ас!.. — На коньках я в первый раз… — Уж сквозь слёзы Кот в ответ, — Вот и навыков-то нет… А зазнайство — не родня Мне, боюся, как огня, Я пустышкою прослыть И порвать тем самым нить Дружбы с Рыбонькой-красой, Чтоб ехидный и косой Взгляд ей душу не кольнул, Что-де я — ох, караул! — От хвоста до носа плох, Не чета, мол, ей — ох-ох!.. — Изливал так душу Кот. Но сарказма хоровод Вкруг него ещё быстрей! Несознательность зверей Дико грызла славный дух, Лишь летел клочками пух!.. — «В помощь лапы коготок Кто б хоть дал! — мечтал Коток, — Надругательство убьёт Ибо Рыбку, будто лёд — Речки резвость струй и ширь…» — Но надежды — трах! — пузырь. Вновь с бедой наедине… — Ах. Узреть бы Рыбку мне! Сникла, может, как цветок, Коли солнца кипяток На него прольётся вдруг… Где души отрада? Мук Ей ли горюшка снести! Злой удою на пути — Чёрствость шуточек зверей Для подруженьки моей… Где ж ты, блёсточка, ответь! — Но безмолвие, что плеть По бокам и по спине! — Подбодрить бы взглядом мне Её, милочку, хотя б! Сразу вырвал бы из лап Смеха дикого, как пёс, Наше счастье он унёс! — Но напрасно глаз лучи, Счастья шаривши ключи, Беспокойства лили свет: В одиночестве, ан, нет Не печалилась она… Горе — тяжестью Слона! А вокруг, как заводной, Колесницею-стрелой Всё кружился хоровод, То назад, а то вперёд! Центробежных схватка сил, Как наколом острых вил, Из него рвала пух-мех, Заодно — сарказма смех! — Градом всё летело вдаль, Принося Коту печаль… Вдруг его воспрянул взгляд! Вместе с мехом прочь летят Чудо-блёстки-огоньки… Сразу встал он на коньки! И стоит, как крепкий дуб, Глазом блёстки — луп да луп: До чего ж их блеск знаком! Может, той, печаль о ком?! Нюх и уши навостря, Понял, прыть была не зря: Средь катающихся стрел Рыбку-блёстку он узрел! Не печальна — весела, Жизнерадостна была! И ловил Котиный слух, Что она смеялась вслух Над его конфузом тож… Смех тот — в сердце будто нож! Протирает лапкой глаз: «Вдруг ошибка тут взялась, И напрасно я корю Рыбку славную мою?» — Но ответом: — Ха-ха-ха! — Голос Рыбки, — Аж доха Взмокла, встать чтоб от натуг У него, а мой ведь друг! Ах, как весело-то мне! Мчусь со всеми наравне, Не имея хоть и ног! Ты ж упасть лишь только смог… Знай: меня под плавнички Лисы взяли — мужички И по льду стремглавши мчат, Обгоняя аж Зайчат, Не касаюся я льда, Но ведь то и не беда: Подо мной несётся лёд, Птицей мчуся я вперёд! Ты один из всех несмел, Аль Мышей, что ль, мало съел?! — «Хи-хи-хи» да «Хе-хе-хе!» — От катанья на дохе Что-то много стало дыр… Залатать их, что ль, кумир? — Снова смеха колкий взрыв! А в душе Кота — нарыв От обиды из обид… Стал взъерошенным вдруг вид! На обидчиков — бросок! Смерть была на волосок От хвостов и холок, шуб! Не догадлив только глуп, Что не надо вон бежать! Потому зверей всю рать, Будто ветром сдуло вмиг С глади льда! Писк, топот, крик Поумчались в норы, в лес! А Котище — что сам бес! — К Рыбке тут же подскочил! Голосок её стал хил, Комариный будто писк… И совсем разбился вдрызг! Открывала только рот… Съесть готов её был Кот! Да она, вдруг изловчась, В прорубь — плюх! — где Щука, Язь Промышляли, кто чем мог, Только в небо взвил парок… Кот аж лапой — по воде, Да поймать её уж где! Вмиг на дно! Зарылась в ил… Он мяукнул с горя, взвыл! Лапки сжавши, как кулак, Хвост поднявши, будто флаг, Пригрозил он рыбам всем! И рассорился совсем. И они все — начеку С дня того: на берегу Стоит лишь живой душе Появиться, как уже По воде хвостом — щелчок! — В глубь нырнут и там — молчок: «Ой, себя бы нам сберечь!» — Так от страха стала речь Тихой-тихой, «про себя»… Мы же, образность любя, Про того, кто всё молчит И потоку слов — сам щит, Говорим со знаньем всем, Что он, рыба будто, нем… …Ну, а Рыбка, раз Коток Удалился, на каток — Прыг! — из проруби опять, На коньки самой чтоб встать! Но, ни била сколь хвостом, Где была, на месте ж том И осталась… Ни на шаг Не продвинулась! Хоть Рак, Корку льда пробив пешнёй, Хвост её схватил клешнёй И в стихию возвратил, Кров которой сладок, мил, Всех земных прекрасней роз! А не то б сгубил мороз… «Коль ума нет, нету сил, — Мир издревле нам гласил, — Для деяний, наперёд Знайте: рыбой как об лёд, Биться будете в делах… И итог их — только прах. Силы есть коль, разум трезв, То в деяньи каждый — резв, Рыба будто бы в воде, Лёгкость чувствуется где!» — Ах, мне сладко в стане вод! — В подтверждение поёт Рыбка молча, лишь под нос… Отчего? То пух-вопрос! Душит звонкость слов печаль: Ах, разбитой дружбы жаль!.. Зная в том свою вину, Соблюдает тишину, В рот беря воды глоток: Не примчался бы Коток И её не скушал вдруг, Не простил её ведь друг… Да, то верно: хоть ледник Снова к северу проник Миллионы лет назад, И вновь мир теплу стал рад, Помнит чётко серый Кот: Кто предатель, враг ведь тот! Грызть его и в гвалт, и в тишь, Днём и ночью, будто мышь, — Вот его суров закон. — Ах, как рыбку любит он! — Рассуждает мило люд… — Нет! К изменнице он лют. Жаждет кары свят-палач! Потому вкруг нас и вскачь! И мяучит, и дерёт Лап когтями… Целый взвод Кажет нам бойцов-зубов, Их направить в бой готов, Только Рыбку урони! В битвах храбры как они, Стяг взметнут победы ввысь! Не кричите только «Брысь!», Не гоните сгоряча, Пусть в углу, себе урча, Иль среди других где мест, Всю её он сладко съест!..

Природы дивное дитя, Комар-дергун, судьбу лобзая, Полубежа, полулетя, По-над травой спешил… Как злая Струя от поезда-стрелы Его мгновенно подхватила — Стихии козни ли милы! — В вагон швырнула и немило Об пол шарахнула сплеча, Отбивши больно место оно!.. И вот, чуть ноги волоча, Ползёт, рыдая, вдоль вагона… Но пассажирам невдомёк Его печалиться судьбиной: Их взгляд от поезда далёк — Бежит то лесом, то равниной, Лишь здесь — восторга бубенцы! И нет — Ау! — людей чего-то… А Комару вот-вот в отцы… Ему на волю страсть охота! Но двери страшно тяжелы… Все окна взглядами забиты — Мрачнее нету, нет тюрьмы, Глухи к отчаянью молитвы… Печаль-тоска, что камень-пуд, На шее виснет и злорадно Влечёт в бездонный слёзный пруд И алчет смерти, алчет жадно!.. Сковал безволия гипноз Беднягу… Рухнула надежда, Как цвета буйного в мороз Жухнеет яркая одежда… Вдруг слышит топот шатких ног! Вонзился, в солнце в темь как, взглядом: «О человек! помочь бы смог?» — Шаги всё ближе… ближе… Рядом! Надежда, врач всех горьких мук, Вновь возродила душу, око… И вдруг, как яростный Паук, Каблук всей тяжестью жестоко Насел на ножки, сплюснув пять, Прошаркал вдаль без состраданья… Дергун остался вон лежать… Душила боль… Трясли рыданья! В дверную жаждал выползть щель! Но беспорядочны движенья — Лишь кувыркания… — Ужель Над цветом милым я круженья, Ах, не исполню уж вовек, Умру от тамбурного дыма?!.. — Но в это время быстрый бег Сквозняк стремил бедняги мимо Подальше, дальше от людей! Не люб он им по-медицине… — Эй! Комарок, не холодей, К наружной мчим со мной теплыне! — И, подхватив уродца, вмиг Был вне бездушного вагона! К цветочку ринул напрямик, Рыдая вон от жути стона, Слетал что тихо с бледных губ, И положил на лепесточек, Ероша свой вихрастый чуб… — — Ну, вот, — сказал, — лежи, дружочек… — Стряхнул на грудь ему пыльцы, Как мы — земли при погребенье… — — Вот и готов ты уж в отцы… — Шепнул сквозь слёзы… Сам в забвенье, Излив души весь свят-порыв, Бесследно канул, канул тоже… …….. Печально веки им прикрыв, Цветок обоим был им — ложе…

Зверьё в зоопарке к кормушкам Своим подступало: Обед! Но смотрит, а в них даже мушкам Слизнуть ничегошеньки нет… Естественно, сразу — шумище! Роптанье, скуленье, галдёшь… — Ой-ой, нас без милой нам пищи Повалит, как буря, падёжь… — Я знаю, — в сердцах Обезьяна Взвизжала, — причина — кассир! Зарплата была, и все пьяно Работники шлялися: пир! Сегодня бутылки на сдачу Попёрли мешками с утра… Ах, с голода-холода плачу… — За ум всем, — Осёл рёк, — пора, Взываю, поэтому взяться, Придумать такое, что — да! — Гуськом бы построиться, братцы! — Гусь гаркнул, — чумная беда, Спиной оттеснившись соседа, Глядишь, поистёрлась бы в прах… — В грязь горе завалим, в грязь! — кредо Свинья прохрипела… — Нет! Страх Уймём мы пред голодом в беге По сучьям! — рацпред Обезьян. — Оставить, — им Пони, — телеги? Ну, знаете ль, мысли изъян! — Ах, стыдно, родная обитель, Что пищей пленился твой мозг! — Павлин вдруг, — Умчит посетитель, Узря то! Напустим же лоск, Как майская милая дева, В красы вдруг пустившися рост! Пример бескорыстен мой, эва! — И сказку представил — свой хвост… — Ах! — все, обомлев поголовно С красы, позабыли печаль, На чудо глазели любовно… Но вдруг: — Наважденье, отстань! Что проку нам — мир бутафорий? — Сова забубнила, — Еда? Как были животики в горе, Так та же их гложет беда… — Да-да! — всполошились зверушки, — Не сыты! — Не сыты красой! — И перья поникли-игрушки, Цветы как — под острой косой… Вздымались истерики волны! В пучину роптаний совет Ввергался… А их уже — тонны, Не льющих спасения свет! От микро-козявки, моллюска До увальня — с гору Слона — Все речи держали… Ух! Узко, — Лиса вдруг (последней она, От скромности, роду присущей, Решилась сказать наконец), — Вы мыслите мыслью текущей, Что пользой гола, как птенец… Встать в очередь — наше спасенье! Она ведь уже коллектив, К нему же — почёт, уваженье, Вниманья спешит объектив; Решил он что, — значит, так надо! Закон — коллективная речь! А так мы… пахабное стадо, Что вправе кнутище иссечь! — Все в очередь встали мгновенно! И кстати: махая метлой, Уборщица старая бренно К ним шлёпала… Вскрикнула: — Ой! Пошто ваш, касатики, сбор-то? Аль что-то чего-то дают?! Мне крайнего знать бы!.. — Но морда Ей всхлипнула: — Шуточки ль тут, На нас коль набросился голод? Мы еле стоим на ногах… — Ах, вы, горемышные! Довод Велит мне помочь… — И в бегах Уж старая — мчит за тележкой, Еды чтобы в ней привезти! — Ай, слава Лисе, что не пешкой Средь нас! Ей дороги-пути Очистим-ка, встать чтобы первой! Ей — лучший кормушки кусок, Советом уластившей нервы… — Ах, полно! — её голосок, — Мне счастье — всеобщее благо И в радость — последней стоять, К лукавству не делая шага, Нахальство считаю за тать! — И очередь чинно замкнула… Шептали все: — Ах, образец! — И эхо влюблённого гула Отрадою было сердец… Что все распылались, как печка, Вниманьем, любезностью вдруг! Ах, даже Волчищу Овечка Шепнула кокетливо: «Друг!..» О самых высоких матерьях Повёл свои речи Жираф… Что там, на Луне-де, зверь в перьях, И все закивали: «Ты прав!..» Слонище, ступив неуклюже, Спешил извиниться тотчас: — Пардон вам, мадам! (или: «Друже»), И боль утихала за час. А как ворковали о детках! О моде дал справку Индюк. Решили, что лучше в тех клетках, Анфасом что смотрят на юг. Вся лучше-то каждого мебель! А шкура?! А панцирь?! Перо?! Да это до этого — небыль, По-аглицки, чуйте: zero! Обнюхали тех с восхищеньем, В чью клетку громадней шёл кус… Гадюка с лобзанием щеньим К всем льнула, свой съевши укус… Стояли умильно и чинно, Цепь-очередь свято блюдя… Ах, к морде как Волку овчина! Вожди все — Ура! — без вождя… А вон и с тележкой Старушка! Пружиною сжалася вмиг Вся очередь — Слон там иль Мушка, И всяк неотрывно приник — И зреньем острющим и нюхом, Ах, к милому сердцу куску! Но каждый, ой, чувствует брюхом, А он — никогда в отпуску! — Что зарится рядом стоящий На тот же отрадный паёк… И сердце всклокочет как чаще! Сосед на соседа налёг… И, только тележки скрип рядом, Пружина разжалась стремглав, И к ней устремилися градом Все-все, заревев и заржав! Толкали, цеплялись, сбивали, Хватали, давили, роня, Плевались, топилися в сале — Инстинкт горячее огня! — Еду вырывали из глотки, Но больше — вминали всё в грязь… И ведьмами были Красотки, Разбойником — Лев, царь и князь. Кружились пух, перья столбами, Ручьями — пот, слёзы и кровь… Бараньими билися лбами, Вцеплялися в глотку, не в бровь! Рыгали зло пошлостью смрадной Друг в друга, ощеряясь Борзой! Глотали с поспешностью жадной, Свой взгляд вкруг бросая презлой… Кого-то дожёвывал кто-то, Приняв в кутерьме сей за кус: «Пардон, де, но кушать охота!» — И сыто облизывал ус… В сторонке глотала, как рыба, Ртом воздух Старушка: испуг! Он сердцу — тяжёлая глыба И тряска вон нервная рук… А тут ещё служащих крики, Что тару уж сдали, придя, Угроз их вонзилися пики! И… плакало старче-дитя, В передничек слёзы роняя… ……….. Приказ нарушенья терпеть Никак не желал: нагоняя Ей дал, что за клетью-де, клеть Открытой оставила, может, И в них всё склевал Воробей! И мысль свою строже итожит: Лишить премиальных рублей! Растяпство-де вредное зелье. Печатью скрепил, что изрёк. ……….. И тут же зазноба-похмелье Его вон свернула в кулёк.

Кот Мурлыка в дружбе с Житом Сколько лет уж был невесть! Стражем верным, домовитым Слыл его. За то и честь! То блинок, то пирожочек Друг за верность пёк Коту: — На-ка, скушай, мил-дружочек! Сухо, чай, с трудов во рту? — Ай, не скрою, — тяжко лапой Утирал тот пот со лба, — Ведь девиз Мышей лишь «Хапай!» — Без тебя бы мне труба! — Жито гладило за ушком Друга ласково рукой, — А с тобой муке, горбушкам, Ну, спасибо, мил-покой… — Всё б отменно, но как Кошка Дружбы путь пересекла, Дал Хозяин коль немножко Усачу вдруг молока… — Что за прелесть — угощенье! — Кот вошёл тотчас во вкус, — Корки, знамо, вне сравненья, Ах, еда — оближешь ус!.. — И опутал вмиг вьюночком Он Хозяйских пару ног, Песни днём лья и по ночкам, Страстью неги изнемог И… опять ему из кринки Молока бурлил поток… Глазки — радостней картинки — Так был счастлив наш Коток! Всё-то время он у блюдца Проводил, а не у нор Грызунов… А те смеются! Как смеётся, хапнув, вор. На глазах худея, Жито Пред Котом — живой упрёк: — Дружбы прелесть аль забыта? — Дел прибавилось… — изрёк Тот, не двинув даже ухом И зевнувши широко, — Не даю поблажки Мухам, Вишь, лакать я молоко!.. Исцелить твои страданья Я ж по дружбе помогу, Что не будет ввек желанья Грызть тебя, поверь, врагу! Капитальная платформа В том, рычаг и твердь-упор, То сознательности норма, Примет с радостью что вор! — Ах, я знало, друг мой верный, Не оставишь что в беде! — Да, инстинкт мышиный скверный Канет, камень что в воде, Коль Инструкции разделы Лишь прочтут они, хоть раз! — Нацарапал тут же смело Он её и — напоказ! Подступили, морща лбишки, Тщась узреть, а в чём корысть? И решили так умишки: — Чтоб понять, Инструкцу сгрысть! — И её как не бывало! Только кучею труха. Возмутились тут же: — Мало Что-то выгоды! — Плоха! — Содержаньем тусклы главы! — И… редакция хрома… — Закусить то! — и оравы С писком к Житу в закрома Вон ввалились! И рыдало, Вновь растерзано, Зерно: — Нет Инструкций для нахала! Как душе с того черно… — Запах прян грядёт от специй! — Кот ему, — Есть выход, слышь: Стоит лишь прочесть курс лекций, Как исправится враз Мышь! — Ах, спасибо, друг мой милый, За участие в судьбе! — Да! Сознательность могилой Злу придёт, мой сказ тебе. — И на самом ходком месте — Объявленье знать даёт: «Мышь — пример сознанья, чести! Лекций курс, Докладчик — Кот.» И приписка: «Вход свободен!» Вмиг тех слушателей — тьма! Ведь урок во всей Природе — Ассистентом дел, ума. Но, не выдержав и часу, Чтобы зубы — не удел, Грызть ведь хочется, нет спасу! — Зал тихонечко редел: То одна шмыгнёт за Житом, То туда же — сразу пять… А с брюшком, битком набитым, Чесноту ли изучать?! Потому-то от конспекта Отошед, сжав сладость уст, Видит Кот: сидит с ним некто — Тень его, а зал же пуст… — Усвояемость проверим! — Ткнул в сметану сладко нос, — Хороша, зрю, мышки-звери! — И пиявкою прирос… Только вылизал всё блюдце, Слышит Жита горький плач: — Скоро ль зубы изотрутся?! Есть на них ли строг-палач? — Полно, друже дорогое! Дай от лекции в тиши Быть, придумать чтоб такое, Что от радости — пляши! — Ах, молчу, молчу, дружочек! Мне твоя забота — сласть… — А создам я спорт-кружочек, Чтобы с тыла вдруг напасть! Подовлею на сознанье, Что здоровье и краса, От еды, мол, воздержанья! Ах, расчёт! Уж голоса, Чуешь, в розницу и хором Молят в тот кружок принять! Так что в времени прескором Загублю твою всю тать! Ай да хитрость, ай удача: Да, сознанье — тела страж! Жито день живёт без плача: Мышь не прёт на абордаж! И Хозяин, видя это, Нежит чаще уж Кота: — В честь тебя — салют буфета — Осетринка вот, Кета!.. — Похудели, постройнели, Голосочком потоньша! Сил уж не, уж ходят еле… В чём-то держится душа? Но сознанье шепчет: «Мода!» А пред нею преклонись, Хоть разделает в урода, Ах, она — культуры высь! Было б всё уже в порядке, Если б тощий не забрёл В дом Котёнок, гадкий-гадкий… Налетел он, как Орёл, На Мышей! Те врассыпную… Мчать хотели, будто встарь, Да подножку им, другую Немощь вдруг: «Хи-Хи! Не шпарь!» — Не умчалось много в норки! Но Котёнку благодать! Наваляв их в кучки-горки, Поедал за татью тать, На глазах, ах, хорошея! В глубине же нор Совет Порешил Мышей, что шеи Ввек своей дороже нет! И отвергли воздержанье. Перестроивши ряды И в приплоде чтя старанье, — Тьмой-ордою у еды! Пожирали подчистую, Чтобы сил налиться вновь… Стонет Жито: — Всё впустую!.. — Кот взметнул умнейше бровь: — Мысль свежа, коль воздух свежий! — И себя во двор понёс… Но тотчас, как будто леший, Налетел страшенный Пёс! В выси б тут Коту взметнуться, С них взъерошенно шипеть! Ожирел вот он у блюдца… И в него зубищев медь Вмиг вонзилась, рвавши яро На клочки атласный мех, Разметав на полгектара! — Стой! — взвопил Кот, — в чём же грех, Что платить я должен шкурой, Боль зализывать потом? — Ха! Инстинкту ты натура, — Тот, бесяся над Котом, Навалившись тяжким пудом… Но Кота как понесут Ноги всё ж! Ух, спасся чудом… И в дворовый тут же суд Подал он на Пса депешу. Разбирали целый день! Рёк Индюк-судья: — Так взвешу Груз вины: инстинкт — коль тень На земле от каждой твари, То и Пса она родня, С ним законно, значит, в паре, Особливо в ясность дня! Посему суда Решенье: «Задушить чтоб бесью тень, — Возвести сооруженье Рядом с Псом — высок плетень! В примиренье — в лапу лапа И обнюхиванья сласть.» — Вон презревши ужас храпа Ночи, Кот, чтоб справить страсть, Потому-то вышел смело И беспечнейше во двор… Только что-то загремело И за холку — Цап! — Ах, вор! — Полетели шкуры клочья!.. Дико Кот как завопил: — Ай, спасите! Пасть-то Волчья! Ой, зубищи — злее пил! — Вмиг Хозяина здесь Палка: — Где ворище? Стой, злодей! — Видит: Кот ободран, жалкий… Пёс над ним, чертяги злей! И без лишней увертюры, — — Ах, своих, — сказавши, — драть! — Пыль всю выбила из шкуры Пса, ещё вдобавок — Хвать! Питекантропа метода! Но язык доходчив, прост: В конуру нырнул Пёс-шкода, Вон скуля, поджавши хвост!.. — Струнка тонкая — сознанье: Перетянешь и — порвёшь! Не дотянешь, — фальшь-бренчанье… А играть-то надо всё ж! — Палка, круглая дурашка, Рассуждала меж себя, — Он, удар, сознанью — тяжко. Потому его любя, По посреднику я — шкуре, Ух, скачу же, будто град! Мыслей праведных вмиг — бури! Грома выводов — раскат! Ливанёт, всем пользы милый, Дождь, взрастя всесладкий плод! А вкусив его, в бок вилы Всунет каждый наперёд Мыслям гадким и делишкам! Прежде, что-то сотворить. То накажет и детишкам: — Сей не рвите мысли нить! — Как боксёр, в углу что красном Реперирует удар, Палка то ж в своём — и ясном! — Двух концов разводит пар!.. Пусть ворчит! Наш Кот Мурлыка В дом печальною стезёй Входит вновь, взвывая дико, Затопляя пол слезой… И прямёхонько-то к блюдцу, Где горою творожок! — Отходить я ввек не буду От тебя, мой мил-дружок! — Нализавшися, с дремотой, Как бы с Мышкой, он играл… Долго-долго. — Жито что-то Не вербует на аврал… — И опять, — как Суслик в спячке… Нос из блюдца вынуть лень… — Жито что-то без болячки, — Он сквозь сон, — А уж не день, — Ночь, мышиная отрада, Соучастницы — темь, тишь… Почему, взглянуть бы надо, Люблпытства ради лишь! — Только шаг отягощённый Сделал, слышит, что поёт… Жито! Дивом поражённый, Припустился вскачь вперёд! Поднагруженный одышкой, Любопытства мчит вопрос: — Всё ж советы — передышкой? Смысл их Мышам — злее гроз! — Ну ж, спасибочко-спасибо… Пред тобой за них в долгу… — В них я, в речке будто Рыба, Пользой их тебе не лгу! Потому изливы арий Мне твоих — сметана-сласть! — Благодарствую… Но тварей, Нет, не их, а эта пасть Поглощает беспощадно, Ограждаючи вполне! Оттого душе отрадно, И поётся сладко мне! Ведь подруженька-обновка Подарила тот покой! Имя — прелесть: Мышеловка! — Гладит нежною рукой Ту подружку, излучая Восхищенье, будто свет, В ней души своей не чая! — Ба! Страшней урода нет?! Примитивная фигура! Вид невзрачен и угрюм… Ни мурлыканья! Ведь дура! Деревянно-плоский ум… — И запел, запел высоко Рассужденья — выше крыш! И не чуют нюх и око, Как меж ног шмыгнула Мышь К Житу с бантиком-салфеткой, Сгрызть его с полпуда чтоб… Только дужкой — прыткой, меткой Мышеловка тварь ту — хлоп! — И разбойницы не стало; Вон за хвост её во двор! Так прихлопнула не мало, Тёк Кота коль разговор… Он бы тёк… Да вдруг загривок — Хвать! — Хозяйская рука: — Лодырь, п-шёл от сласти-сливок! И законно велика Ярость та: ого! — убытки — Маята и сухота — От Мышей, что к Житу прытки, И съестному — от Кота. — Песни лживых чтивши рабство, Был на трзвость я не скор, А итог — головотяпство, — Влез Хозяин в раговор. — Чтить совет, как аксиому, — Вслед сказали Закрома, — Не советуем иному Без весов на то ума! ……. Мышь с инстинктом вечно в паре. Чтоб его навек пресечь, Взвеселя тем самым лари, Мышью голову вон с плеч!

Где ты, Радость-свет Сердца модного?! Где, Души рассвет Благородного Цвета, ярок, ал Что сиянием, Чтоб тоску снимал Со старанием?! Где ты, Нежность-пух Белоснежная, Чтоб сластила дух, Будто в снежную Зиму солнца луч, Чудом искрящий Сквозь прорехи туч, Травку ищущий?! Где ты, Нега-сласть Да медовая, По которой страсть — Старо-новая И к которой лик — Что подсолнушка, Кой влюблён, приник К чуду — солнышку?! Где отрада-цвет Мой лазоревый, Сказки люб-привет В шквал что горевый, Что сбивает с ног Беспощаднейшее?! Оттесни-ка рок Ароматнейше! Где ты, Ласка-ключ Чист, серебряный?! В зной бреду горюч С ношей дебрями, Кои целят пасть На прекрасное… Как к тебе припасть Жажду страстно я! Где ты, в лют-мороз Моё Тёплышко, Что всцвело аж Роз Чудом, брёвнышко, Соблазня капель В перепляс идти, Присмеря метель?! Капли, здравствуйте! Существо одно Где желанное?! Ввысь за ним, на дно Беспрестанно я Всё душой мечусь — Рыбкой, соколом! Ты постой, не трусь, Ввек будь около! Ландыш мой, Сапфир, О Спокойствие! Ты есть — чуден мир! — И не кости я Всё гложу, скуля, — Из нектарова Сладко ем куля, Ластит старого Что, дитя — в припрыг! Где Соловушка, Чтобы песен миг, — Что обновушка, С тайной всем, мне — нет?! Пой, прелестное! Песнь твоя — привет, Сласть воскресная! Где Пенёчек-друг, Чтоб опёночком, Мне прильнуть?! Где Луг, Жеребёночком Чтоб промчаться вскачь, Иго-Го-кая, Сбросив наземь плач?! Синеокое Небо где — простор, Чтоб над кручею Высочайших гор Плыть мне тучею, Сея дождь в пески — Почвы казусы, Саван рвя тоски, Швырк — в оазисы?! Где ты, Улей-храм С дверкой-щёлкою, Чтоб за граммом — грамм С цвета Пчёлкою Всё носить нектар В короб сотовый?! Трутень, с ног трёх пар — Улепётывай! Не вспуши Листа Шелест шёпотный, В нём душа чиста, — Льну безропотно!.. Где-то плеск волны, Берег ластящий… Мчат к нему челны Вон от пастбищей Ярых, алчных бурь!.. Где влюблённые В глаз моих лазурь Взоры томные? Ах, Cплетенье рук Где желанное?! Сердце, страсти друг, От аркана я Не умчу Любви — Туг он хваткою, Крепок, хоть руби! Но украдкою, Вон сойдя с ума, — Ах садовая! — Голова сама В ту медовую Петлю лезет вдруг, Не противяся… Ах Любовь — сто мук С счастья примесью! Где Отрада-сласть — Ёмкой тарою?! Утолись-ка, страсть, Полной чарою!

Взбудоражен птичий двор!.. В чём причина? Может, вор — Расхитрющая Лиса? Нет, то — радость, чудеса: Хочет Курочка снести В первый раз яйцо! Найти, Ох ты, горюшко-беда, Жаль, не может лишь гнезда: «Куд-куда!» да «Куд-куда Мне яйцо снести куда?!» — По Несушкам с просьбой вскачь: — Одолжите! — душит плач… — Нет! — те хором, — Наш уют Только нам! — и в глаз клюют! Еле ноги унесла! — Жаль, не знаю ремесла Я ещё постройки гнёзд… — Вон поник печально хвост, Затуманила глаза Горя крупная слеза, Стал немилым белый свет… — Эй, Молодка! Слышь, привет! — Ей вдруг с ветки Воробей. И с советом, как репей: — Посмотри-ка вверх: дворец Видишь? Жил в нём сам Скворец! Но вот, выведя птенцов, Он покинул милый кров, И жилплощадь уж ничья! И совет умнейший я Потому тебе даю: В том снеси яйцо раю, А гнездо там — чистота! Ну, и крепость от Кота. — Ай, спасибо! Я сейчас! — Вверх взметнулась! Но вдруг — р-р-аз! — Вспять упала… — Ой, беда! Не взобраться мне туда, Кур полёт ведь не высок… Дай совет ещё, милок! — Э… я зрю тебя насквозь: Намекаешь — ты мне брось! — Чтоб своё гнездо отдал? Нет уж, слышишь! Сам нахал, То бишь… весь до пуха — прыть! — Посторонним ввек не быть Средь родимого гнезда! Заклюю их! Да-да-да! Ой, как много личных дел! — И, чирикнув, улетел! Наша Курочка — печаль… Никому её не жаль! Попыталась вновь взлететь, — Неудача, будто плеть! — Ах, гнездо как высоко… — Как вдруг слышит: — Ко-ко-ко! — То направил к ней шажок Славный Петя — Петушок! Засияла, вспыхнув вмиг! Взор смущённый враз поник… Ах, и было же с чего: Нет красивее его! До чего ж молодцеват! Строен! Важен! Гарцеват! Перья — радуги что цвет… Шпоры — недругу совет Обходить ввек стороной! Как рубин, — над головой — И короной — гребешок! И бородку Петушок Не стеснялся напоказ Выставлять — отраду глаз: Алый шёлковый огонь — Обожжёшься, слышь, не тронь! Не какая, а сверхжуть, — Колесом крутая грудь! — Ну, чего ты — Ко-ко-ко! — Плачешь, горе велико? — Задал Курочке вопрос. И она сквозь ливень слёз Рассказала, не тая: — Грусть-печаль, ох, в том моя, Что яичко — радость-свет! — Я хочу снести, но нет, Нету гнёздышка ему, Вот и плачу посему… — Да… — тряхнувши бородой, Петушок в ответ, — Постой! А искала ль ты вокруг, Не найдётся ли где вдруг? — И помчались с ног со всех, Чтоб найти! Но сникли: — Эх!.. — От желанного гнезда Нет ни пуха, ни следа… И скукожилася вновь Наша Курочка… Вверх бровь Петя вздёрнул, посмотрел: «О! перо на ней, что мел… Ал красуется платок На головке… И поток Две серёжки света льют! Носик маленький, не крут. Ножки в жёлтых сапогах На изящных каблуках… Глазки радужны! И стать Грациозна, пить как дать! Разве этой-то красе В слёзной кануть дам росе?!» — К ней поближе подступил, Стал заботлив, нежен, мил: — Ко-ко-ко! В гнезде ты всё ж, Лишь не плачь, яйцо снесёшь! Рядом только чуть постой. — И ногой — то этой, — той Разгребать он землю стал, И её уж скоро вал, Глядь, вкруг ямки — что бордюр! Взор Молодки стал не хмур, Уж не терпится залезть В ямку ту!.. Но Петя: — Честь Воздадим яйцу сполна! Но ещё ты не вольна На земле воссесть сырой! Нет, не лезь пока, постой! Дай я выложу всё дно Мягким пухом под одно… — Не прошло минут и двух, Как принёс он в клюве пух, Дно им выстелил… — Пока Всё ж не лезь. Ещё бока Обложить-ка дай пером! Уж усядешься потом… — Вот и стенки — из пера! — Ну, теперь уже пора Осчастливить душу, Петь?! — Чуть придётся потерпеть, — Ей со знанием сказал, — Габарит, быть может, мал У гнезда… — И тут же — плюх! — Он на дно, аж взвился пух! — В самый раз! Ах, в самый раз! — Возглас Курочки. Но глаз Назидателен и строг — Хворостиной паре ног: — Не кричи и не спеши! Яйца, ведь, несут в тиши… Дай гнездо, к тому ж, согреть, Несть яичко будешь ведь! — Но вкруг солнышка лучи! — Э… Меня ты не учи! — И осел на дно плотней: — На земле ведь холодней… Жизнь — наука из наук! — Разомлел… И глазки вдруг — Хлоп! — закрылись парой век; Тотчас свет дневной померк, И Петрович наш заснул… — Что мне делать? Караул! Обещал помочь в беде, Сам же спит в моём гнезде! Куд-куда же, куд-куда Мне яйцо снести куда? — Вновь Молодка в море слёз… Горе, знамо, злее гроз! — Ну, Петунчик, ну, родной! Сжалься, слышишь, надо мной! Ну, стряхни с себя свой сон, Из гнезда вспорхни-ка вон! Мне яичко надо класть! Лисьей мордой — горя пасть… — Умоляет и за хвост Тянет Петьку! Но не прост Петуха от сна отход: От трудов устал, и вот, Хоть водой всего залей, Сон ему — всего милей!.. Раз проснулся чуть на миг — То ему вдруг клювом — тык! — Всё ж Молодка в гребешок, — Но в пробуды малый шок Он узрел её милей И красивей, и родней! И её так стало жаль, Что малиновую шаль Подарить ей порешил И, взметнув восторга пыл, Дал он клятву наперёд, За такую что снесёт Сам яйцо, по весу — пуд! — Лишь бы ей облегчить труд. И, довольный сам собой, Он не смел уж сну дать бой, — Крепче прежнего заснул, Уж не слыша «Караул!..», А… как славная душа, Взяв на крылья, не дыша, Он к гнезду Молодку нёс, Просо сыпал и овёс Высоченною горой! И как истинный герой, Всем, всем, всем давал он бой, Заслоняючи собой Радость-Курочку! Яйцо Нёс любезно на крыльцо И Хозяйке, горд, вручал, От смущенья малость ал… Так бы было без конца!.. Да услышал вдруг с крыльца Он сквозь сон Хозяйки зов! Вмиг со сна слетел засов! Веко выпустило глаз… Радость Петькина зажглась: — Ах, то ждёт меня еда! — Пробкой взмывши из гнезда И сбивая вон всех с ног, Тотчас был у милых ног Он Хозяйки дорогой, Тряс довольно бородой!.. Ну, а Курочка-мила Тут как тут в гнезде была! Чуть уселась, в тот же миг И яйцо снесла! И крик Подняла такой, что двор Вдруг подумал: «Может, вор?!» — Всполошился! — Ой, беда! — Как услышал: — Куд-куда Отнести бы мне яйцо?! — Эй, давай-ка на крыльцо! — Ей уж радостный совет. И в гнезде Молодки нет! Носом катит милый клад Под Хозяйки милый взгляд… Та руками развела: — Вот так радость! Вот дела: Аж с доставкою к столу! Мил-Молодке всем хвалу Вмиг создать и песни петь! Диетическое ведь Нам яйцо снесла она, И в неё я влюблена! — От цыплят до важных Клуш — Все играют громко «туш»! Только Петя мрачен, тих: — Вечно хвалят только их, Кур… Как будто ни при чём В этом я! — из глаз ручьём Слёзы хлынули на грудь… — Кто прочь гонит ночи жуть Первым?! Голос, знамо, мой! Куры к гнёздам все гурьбой Потому-то и бегут, Ведь Несушкам в них — уют… А не спой мой голосок — Звонкий, чистый и высок! — Эти сони спали б днём!.. Иль другой пример возьмём. Кто, увидевши врага, Мчит к нему, взъярён? Ага! Я опять же, я один! Нет постыднее картин — Разлетаться, кто куда: «Горе! Спрятаться куда?» Мощь моей же зря груди, Что им делать? Знай, сиди В гнёздах, пыжась от проблем Мировых… Да сам не съем, Вдруг найдя и ползерна! «Ко-ко-ко» — зову всех — «На! На-ко, барышни, вам сласть, Чтоб крупнее яйца класть!» Так что множество заслуг В том моих! Я яйцам друг! Да тяжёл ли носки труд? Нет, конечно! Куры лгут, Что крадёт он много сил. Я их в этом раскусил: Дом им отдыха — в гнезде!.. Кстати, гнёздышко-то где Там моё?.. Дам вам всем знать: Петя в носке — тоже знать! — И к нему направил шаг И улёгся, Куры как, Горделиво пяля глаз: — Изумлю яйцом всех вас Весом в целый килограмм, В том носы утру всем вам! Это лёгкое из дел… — И с натуги запыхтел… Посбежались чудо зреть! — Не помочь ли, милый Петь? — Осторожнее с яйцом! Будь пушинкою на нём… — Вот прошла минута, час… — Изумляй скорее нас! Петя важно-важно встал… И галдёжа карнавал Забурлил же вкруг него! — Нету, нету ничего! — Раскудахталися враз!.. — Раз не мыли утром глаз Вы, Курёхи, так протри! Больше ваших раза в три Снёс его уже, небось! Потому все лгать мне — брось! — Но опять ему в ответ — Нет яйца же, Петя, нет! — Ну-ка, щупай подо мной!.. Осторожней! Ой-ёй-ёй… Я — Ха! Ха! — щекотки ведь Ой, боюсь, мне — не стерпеть! — Всё прощупали под ним, Да крылом-то не одним, А, нет-нет, да и ногой! С укоризной головой Закачали: — Не блоха Ведь яйцо! — Но Петуха Не повыщипан тем дух! Он в гнездо сейчас же — плюх! — Поднатужился опять, Чтоб яйцо, как план, давать… Да вдруг хохот, будто Ёж, Как раздастся: — Ой, умрёшь! Ай, старатель! Эталон! — То Хозяйки смеха звон Колокольчиком звенел!.. То краснющим, то как мел Был с того наш Петушок… Гладя нежно гребешок, Взявши на руки, тиха, Наставляла Петуха (Если громче, — Куры враз Всем начнут свой пересказ… — Так болтливы страсть они Напролёт все ночи, дни!): — Береги, Петрович, честь. Петухам в гнездо ли лезть?! За иголкой ходит нить, А не ей иглу водить, — Лишь тогда прочнейший шов, Не разверзнет дырка зёв, — На своём, то знай, веку! — Хорошо! Ку-ка-ре-ку! — Вспрыгнул Петя на забор, — Любовался им весь двор: До чего ж молодцеват! И Орлиный гордый взгляд! Перья — радуги родня, Гребень — братец что огня, Нет бородушки пышней… Славься в сказках вечных дней, Чудо-птица-Петушок, Радость наша и дружок!

Жильцы новостроек На первых порах Измучают столик От счастья в пирах! Им царство квартиры Пока что милей, Чем неба эфиры, Сласть леса, полей! Но вот всё степенно Стоит на местах… И тут непременно Знакомятся: — Ах, Как рады соседству! — Бурлит разговор, — Вернутся аж к детству! И выйдут во двор… Вкруг уйма детишек! Но кошек, собак, Пожалуй… излишек… — Позвольте, атак На братьев хвостатых Терпеть не могу! Цари их и хаты Держали… В долгу Пред нашим, к тому же, До самых когтей Отныне мы с мужем: У нас нет детей… Как красит он вдовью Нам жизнь каждый час, Сыновней любовью, Ах, радуя нас! То трётся о ногу, То лижет лицо… Болеем, — в тревоге… В ответ мы — мясцо. Сластей же — пригоршни! Расчешем и шерсть. И жизнь уж не горше, — Отрада, как есть! Сплошные прогулки И в солнце, и в снег… В карманах — по булке — Поддерживать бег! А вымывши в ванной, Простите, всего, Кровинкой желанной Положим его С собой на перину И, чмокнувши в нос, Уж сказок, как сыну, Навалим аж воз… Духами жжём запах — Культурнейший вид! Отменно на лапах Он задних стоит! И голос подаст он, И палку — к ногам, И ляжет, распластан, Подобно коврам!.. Залает вмиг яро, Кто тронет чуть дверь! Ах, полноте! Пара — Домашний нам зверь… А ты что, соседка, В коляске везёшь? Вдова ведь… Ай, детка — Ну, мышка иль ёж?! — Ни «что», уточняю, — «Кого!» — был ответ. И ласково: — Баю! Спи, милый мой цвет… — Ах, няня? Понятно!.. — О нет, он родной! — Родной? Ах, занятно… Былинкой одной Живёте, я знаю… — Точнее, — с войны… И горю нет края: Ведь, прах — муж, сыны… И счастье разбито… Но им лишь верна, Любви домовито Не порчу зерна! Взращу колосочек, Чтоб радовал мир! Спи… Баю, сыночек, Мой жизни кумир! — Из детского дома? — Вопрос поперёк, — С чужого — оскома! И муж тоже рёк. Дитя он Востока, Я вижу… Ужель? Жёлт… смуглый… и ока — Ух! — узкая щель… — Я дитятке мама, Стара хоть, седа! Родясь средь Вьетнама, Он прибыл сюда — Подальше от бойни, Что хищники США Чинят, хладнокровны, Ничто как б — душа!.. Ах, сколько сироток, Убитых семей!.. Нектар их — короток, Миг даже — длинней! Не встанут, родные, Дитя чтоб обнять, От праха седые, Не встанут опять… Но к солнцу росточку Тянуться! Всё — ввысь! Цвести ввек цветочку, И мы им — дивись! Поставлю я твёрдо Сыночка на путь, — Пройдёт им он гордо, Взвив соколом грудь! Пред злом — лишь железным, Острющим, как штык! Добру — ввек полезным, В труде — будто бык! Нежней лепесточков Прелестнейших роз… Теплей уголёчков, Коль — стужа, мороз!.. Ощупает дали И тайны рукой… — Вам к пенсии дали Надбавку? — На кой?! — Нам хватит с избытком, Нужда — не чета! ……. Тем временем прытким — Мелькнула пята! — Девчушка к коляске — Скок! — быстрым шажком И, вылупив глазки, Вдруг куклу торчком У дитятки ножек Воткнула и — вспять! Смущенье — как ёжик, Коль на руки взять… Но рядом опора, То — дедушки взгляд!.. И видят все скоро: Проснулся и рад Той кукле ребёнок! И вот уж к груди Со всех он силенок Прижал: не уйди! Цветочком — улыбка На лицах — лучом! Вдруг мальчики шибко Примчались с мячом… И, всунув в коляску, — Удрали опять! А кто-то уж сказку Шептал, — чтоб занять… Напрасно от мушек Как, билася мать: Гора уж игрушек, Ей сласть — прибывать! За сына в опаске — Какой абордаж! — Дала бег коляске На милый этаж! За нею — ребятки, Счастливый народ! Мелькали лишь пятки — Промчались вперёд! И стоило к двери Подъехать родной, В невиданной мере Там куклы — горой! Натянута туго У рта тетива Улыбок: зрят друга! И все в том дела. Когда ж таки гору Впихнули за дверь, Услышали: — Горю Поможешь теперь Нам с мужем, соседка? Ведь мы без детей… На яйцах — наседка… Зверьки у зверей… На ветках листочки, В цветочках — нектар… Без сына и дочки Лишь мы… Жизни пар Пока выдыхаем, Дитё б воспитать!.. Смех, уха хоть краем, Услышать как мать! Ах, взмыла бы птицей От счастья душа! Куда обратиться?.. ……. Как мышки, шурша, — Смотрите-ка! — дети Пред дверью уж той Бесценной на свете Занялись горой…

Лишь только обронила Роса свою слезу По ноченьке премилой, — Как я уже — в лесу! Ах, весь он в перезвоне Мил-песенок пичуг, Что в каждой-каждой кроне Жизнь славят!.. Как упруг По моху — по перине! — Мой мягкий, пышный шаг… Чист воздух! И поныне Всё чувствуется, как Он в лёгкие струится, — Живительный поток! — Что сам вспаришь, как птица, Под неба потолок!.. Чуть сдерживаю страсти Корзины я рукой: Грибы, ах, разной масти В ней видят свой покой… Но у меня свиданье С тобой, Черничка, вновь! К грибам же ноль вниманья… А ты взыграла кровь! К тебе лишь, черноокой, Вся страсть души и рук! В любви к тебе глубокой Я — верный, страстный друг! Коленопреклонённый, Твоих атлас волос Всё глажу, изумлённый… — Тук-тук! — вдруг раздалось… — Прижал к груди Черничку: В обиду не отдам! Узрел же чудо-птичку По щепочек следам, Спешили вниз что сверху На изумрудный мох… Найдёшь отраде ль мерку, Что выразил мой вздох?! На высоченной круче Соснового ствола, Что подпирал низ тучи, Мелодия плыла Вдаль барабанной дроби, Зовущей за собой, — Личиночной утробе Чтоб дать смертельный бой! — Так извлекал нос птицы Ударами тот звук О ствол… И усомниться, Что леса верный друг Она, не мог я боле, Красой заворожён… Зари как алой поле, Костёр как разожжён, Слепило полыханье На маковке огня! А нос — штыка трёхгранье: Пади, сама броня! Пшеницей золотистой — Головушки бока… Свет карих глаз лучистый Льёт вдаль! И облака Плывут по крыльев небу Над пеной буйных волн!.. Ах, шарф такой и мне бы — Двухцветен, бело-чёрн!.. Как льнёт к стволу отрадно Ржаная с шарфом грудь — С того ей не прохладно… Такой мне б счастья путь! Брюшка к хвосту всё гуще Румяна зорь-девиц… Бока — колосьев кущи… Царям всех-всех столиц Не снился днём, ночами Такой волшебный трон, Каким был хвост, плечами — Как друг — под выси крон Вознёс что мощно птицу, Атлантово держал, Как милую девицу!.. Острее, чем кинжал, — На лапках коготочки Пронзили грудь коре, Её держа!.. Порточки, Подобные заре, Глаза слепили ярко! Рука что наугад Уж шарила и клала Черничку, — был так рад Мой глаз очарованью, Каким был птицы вид! Как поражён старанью Долбленья: боевит, Что молоток отбойный, Работал клюв, остёр, Щепы что — холм уж стройный! А сколько горок, гор Её взметнулось в чаще, — Того не подсчитать! И Муравей спешащий, Зря дом в них, тащит тать На плаху в их хоромы… Прочь — вереницей вновь… Преграда ль — дождь и громы, В душе коль клич: «Воловь!»? …А птица колыхалась, Что маятник часов Настенных… — Слышишь! Малость Постой-ка! — к ней мой зов, — Зачем долбить твердыню, Транжиря жизни час, В открытую поныне Кишат кишмя вкруг нас Коль Гусениц оравы, Букашек тьма, — хватай! — В ответ же влево-вправо — Вновь маятник… А тайн Нет, не раскрыла птица… — Ты что, — кричу, — глуха?! — Но вниз ко мне струится, Как ручеёк, труха… — — Схвати-ка из-под носа Дрозда ты комара! — «Тук-тук!» — вновь раздалося… — — В тень спрячься, уж жара! — О птице вновь в заботе, — Ведь, сердце, чай, вразнос! — Она ж в своей работе — Накалом молний гроз! — Зачем лечить, трухляво Коль дерево, — гляди?! — Но пташка слева, справа, Как врач, прильнув к груди, Обслушивала друга, И вдруг, найдя изъян, Хвостом упрясь упруго, Вновь в ход свой барабан! И уносило эхо Вдаль исцеленья вздох… В глазах же — снова веха — Ствол новый: он же плох!.. За тем — опять обнова… Ах, как же лес ей рад! — Почти за будь здорово Ведь долбишь, — ей под зад Моё вновь заключенье, — Раз стукни и — молчок! А эхо, без сомненья Набьёт под верх мешок Ударов, — лишь с удара: Передовица, мол! — Но та трудилась с жаром, Как трактор в поле, вол!.. Уж прытко из корзины Запялил чёрный глаз: «Какие-то тропины Домой проводят нас?!». Уже спина пощады Взмолила, одубев… И солнца ножки рады Пасть горизонту в зев… А птица содрагала Всё лес, пернатых хор! И щепок уж немало Возвысил нос-топор… Казалось, бесконечен Упрямой дроби звук, Азарт с личинкой сечи: — Тук — тук! Тук-тук-тук-тук! Как вдруг — о потрясенье! — Зачах источник гамм От мозга сотрясенья, И камнем как, к ногам Моим упала птица, Подмяв крыло собой!.. Но чести брат, стремится Клюв дать кому-то бой! И тщатся лапки всё-то Впить коготочков сталь В привычное во что-то… И рвётся ввысь и вдаль Крыло её, трепещет!.. Опору ищет хвост… И боль моя всё резче! Согбенней ладный рост… Вон из груди стремится, Вдохнуть чтоб жизнь опять Погибшей сказке-птице, Сердечко! И уж, глядь, На языке отрадном «Тук-тук!», — стучит, — «Тук-тук!» И слёзы крупным градом Вон поскакали, мук Души не пересиля!.. Нет-нет, у птицы глаз Неведомая сила Да и раскроет, тщась Наметить снова б веху! Но смерть своё брала, Сидя добычи сверху С достоинством Орла И с радостью злорадной… Не смог её спихнуть И силою я ладной! И вот, ещё чуть-чуть Потрепетавши, птаха Застыла навсегда, Отчаянья и страха Не зря моих… Беда Меня сковала дико… Но ластит чуткий слух, — И радостного крика Я не сдержал, вон сух Вмиг став на глаза оба! — Как, даже через час, Стук, пташечка-зазноба Чем изумляла нас, Опять вернуло эхо, И осязал я, как, Ах, радовалась веха! И пятясь, будто рак, Личинки-древоеды Истерику-испуг Взвыбали, как их деды!.. А «Тук-тук-тук! Тук-тук!» Блуждало вновь по чаще, Вон сучьев вызвав хруст Стопой своей спешащей, Улыбку сея уст…

— И я весёлым Скворушком Был все-то, все года! Да песни в когти горюшку Попали, ох, беда: Нет рядышком зазнобушки, Подруженьки моей… Все парами Воробушки И с милкой — Соловей! Моя ж погибла Ладушка В весенний перелёт: Швырнула вьюга камушком Её с небес на лёд, Покрыла снежным саваном… И нет отрады глаз! Ах, как бы было славно нам Жить счастливо сейчас! Метался исступлённо я, Взывая прелесть встать! Напрасно… Горе чёрное Безжалостно, что тать. Теперь я у скворечника Сижу — сама печаль, Нахохлясь… Слёзы, вешний как Ручей, журчат, и даль Вся ими пеленуется, Гася вон солнца луч… А Голуби целуются! Призыв Любви могуч. Яички уж отложены Подружками Скворцов… Чу! Песни приумножены Уж гвалтом их птенцов… Лоснится оперение От полной жизни птах! Моё — живьем! — лишь в тлении, Ведь счастья — полный крах… Один мой дом — пустующий… Все проглядел глаза: Подругу ждал и жду ещё! Но нет… И то — гроза! А песни льются радостно С небес, в полях, средь крон! Ах, как мне мрачный тягостно Просиживать свой трон, Ведь я счастливым Скворушком Был все-то, все года! Да радость в когти горюшку Попала… Ох, беда!..

Проснулся оттого я, Щекочет что мне нос, Ребро одно, другое Какой-то шут!.. Взялось Такое вмиг желанье Его за то поймать, Что резвостью, как лани, Рукой его я — хвать! — И каждый глаз, что мячик, К злодею прискакал!.. То солнечный был… Зайчик, Ну, впрямь, с копейку мал! Дрожал от смеха возле Карающей руки И взбрыкивал, как козлик, Лукавства огоньки Сияли блёстким светом! «Орешек ты ли мне?!» — Я — хлоп! — ладонью. Где там! На тыльной стороне Её улыбку сеял… «Э, шутишь!» — хлоп другой. — Ха-ха! Ну, что, под ней я?! — И — скок! — по ней ногой… «Как жаль, руки нет третьей, А то тебе б — конец! Раздавят ноги эти Тогда тебя, малец!» — И — топ! — каблук мой грозно, Асфальт аж вмялся вон… Да сделал, видно, поздно: Отплясывал уж он, Смеяся, на ботинке, С него на камень — скок! Тут радости искринки Стерпеть его не смог, И, изловчась, ногою По Зайчику — удар! И… тут же шок со мною, Потерян речи дар… Очнувшись, — Ах, ты драться?! — Вскричал, помчал за ним Быстрей призёров, братцы, Ух, яростью палим!.. Бежал, бежал, а где ж он? Ить, нет, ведь, впереди… И бегу — стоп! Шаг реже… Вдруг слышу: — Погляди, Эй, чемпион, на плечи: Который возишь час Меня на них, уж вечер В постельку манит нас… «Сиди! Ты люб сердечку…» — Любезности жму жмых, И с ним — в одежде! — в речку Как сигану! Бултых! «Ага! — бубню, — на дне то Тебя затянет ил…» И мысль душе — конфета… Вот радостно я всплыл!.. И слышу: — С лёгким паром, — Мне Заяц мой, — пловец! Нырял, чай, за кораллом? Ну-ну… Зрю: молодец! — Прошевеля губами В ответ «Благодарю!», «Не сгинул под волнами, — Шеплю себе, — спалю!» И факел вспыхнул спички Под Зайцем ярко вмиг! А он… весенней птичкой Запел: — Счастливый миг! Бокам тепло, отрадно… Пожарче дай огня! Уж ночь светило жадно Глотает… И меня! — И, впрямь, ползёт прохлада, Дневной мгла душит свет… Ещё бы спичек надо! Эх, жаль, и штучки нет… Бледнеет он, хвост, ножки Дрожат… В глазах испуг! — Эй! Прыгай-ка в ладошки, Не трусь, я добрым друг! — Ему я с состраданьем И с жаждою помочь. Он — плюх! — в них с прилежаньем: — Тепло как!.. Страх ли — ночь?! — Смеётся в них и скачет, Сияет, песнь поёт! А это, знаю, значит: Забота, ласка — мёд! И на груди грел страстной Его — Он нежно льнул… Обоим так прекрасно! Шагов хоть ночи гул… Обмяк от дивной неги Я… Тут же сном пленён! Закон — его набеги. Очнувшись: — Ах, где он, Мой Зайчик ясноокий, Отрада из отрад?! — Вскричал, впав в страх глубокий, Что нет его… Как рад Я был б улыбке снова — Лучистой и святой, Она душе — обнова, Луч солнца золотой, Запал любви мой вечный! А без него — тоски Путь мрачный, бесконечный, Бесплодный, как пески… Он улыбнулся б только, Я тем же вмиг — в ответ, Резвился с ним бы столько, Сколь жизнь подарит лет! Ах, Солнечный мой Зайчик, Хотя б на миг, — явись, Скачи, как резвый мячик! И я тобой — дивись!..

Жил-был на белом свете Сиротка-Ветерок Без имени. И с этим Смириться он не мог: — Ах, кто моя, где Мама, С неё чтоб брать пример, В делах не знать бы срама, Путь в жизни был б не сер? По имени бы звали! — И слаб хоть был и мал, Отправился он в дали… — Эй! Маму кто видал? — Он спрашивал у встречных, — Она-то знает, как Зовут меня, конечно! — Но те ему: — Чудак! Да разве мать родное Дитя швырнёт вон с рук?! Она ведь не земное Очарованье, друг! А нет с тобой коль рядом, — Знать, не была вовек! И не ищи! — Как ядом Ответ их… Враз померк Огонь надежды крошки… В слезах, как цвет, он сник… Вдруг чувствует ладошки Тепло плечо… Старик То сжалился прохожий; Был добр он, бел, как лунь: — Нет мамы… Ну, и что же? Не плачь, на горе плюнь! Зато есть ты, реальный! А имя дело даст! — Спасибо! Понял! — в дальний Путь вновь вспорхнул, вихраст… Взобрался на макушку Земли: с неё мир весь Влез глазу вмиг в ловушку! Но окрик слышит: — Здесь Как смел ты объявиться, Дрожит куда и зверь Зайти, влететь и птица? — Я не разбойник, верь!.. Ищу родную Мамку, Своё чтоб имя знать! — Тяни моих дел лямку, Иметь вмиг будешь Мать Здесь, в царстве лют-Мороза! Арктическим хошь быть? Дуй! Расцвела вон роза… Нанайца видишь прыть? — С натуги тут сиротка, Закрыв глаза, стал дуть! Открыл и видит: кротко Поникла Роза… Путь Прервал Нанаец. Птица, Замёрзши вдруг, с небес Упала… Вскачь стремится В нору зверь! Но, как бес, Зато взыграла Вьюга, Свирепей стал Мороз! Безжизненной — округа… И горестный вопрос, Слёз выплеснувши море, Тут задал Ветерок: — За что принёс я горе Всему?! — И занемог, Вдруг вспомнив, как дрожал он И сам в лют-холода… Содеянное — жалом Змеи как! — Ой, тогда Я подышу прилежно На них, чтоб отогреть! — И дышит, дышит нежно Уж час и дня он треть… Но льда лишь тем полуда Всё толще, злей — Мороз! — Арктическим не буду! — Тогда он произнёс. — Ах, так! — в ответ взъярённый Зло хлопнул голос-хлыст, — П-шёл вон, сопляк зелёный! — И, как осенний лист, Порывом ярым гнева Был тут же Ветерок Вон сброшен в пекло — чрево Пустыни, в огнь-песок С Земли родной макушки — Кувырк! — чрез весь Урал, Со свистом — мимо Кушки… И вот уж потирал Ушибленное место И плакал он навзрыд… — Куда без спроса влез-то, — Страсть грозно говорит И тянет ухо больно Вдруг Некто, жаром жжа… — Попал сюда невольно!.. Мне душу точит ржа, Что не найду я Мамку, Своё чтоб имя знать… — Тяни моих дел лямку, — Здесь заимеешь Мать, В пустыне Аравийской! Тропическим быть хошь? Вон к родникам не близким Спешит Феллах пригож; Шаги легки, упруги! — Дуй! — Стал, бедняжка дуть, Закрыв глаза с натуги!.. Открывши, видит: чуть Бредёт уже к водице Тот, тягостно дыша… Клюют песчинки-птицы Его зло, мельтеша И очи засыпая… В ушах — злой бури звон! Упал… Подполз, святая Водица где! Но стон Вдруг горестный, протяжный С слезою испустил: Источник высох важный Отрады, счастья, сил, Песком осёдлан тяжко!.. «Как ждут воды глоток, — В бреду он мнит, — милашка, Детишки!..» — Ветерок Всей их не вынес боли: — Роднёй стал палачу… Тропическим я боле Быть мига не хочу! — И он подул прохладой — В том Север дал урок! — И стал зато наградой Прохлады той глоток Феллаха долгий, жадный!.. Но жгучая рука Рванёт как беспощадно За ворот, тумака Влепив так зло и рьяно, Что Ветерок — бултых! — Вмиг в бездну Океана С Аравии! Затих Навек бы, да огромный Его извлёк вдруг Смерч, И кто-то, раздражённый, Как будто начал сечь, Пристал: — Зачем ты в царство Залез безбрежных волн?! — Простите, но мытарства Не с умыслом мой чёлн: Ищу свою я Мамку, Своё чтоб имя знать! — Тяни моих дел лямку, Отыщешь сразу мать Над Океанов пастью И холками морей, В объятья ринешь счастья; Морским ставай скорей! Плывут вон, глянь, Индусы За рыбой в Океан, Бросают сети-бусы И вновь — в катамаран; А вкруг, идя в кильватер, Спешат прочь корабли, Мокры от груза ватер — Их — линии… Вдали Пока что не окончен В портах каких-то путь, Дуй, слышь! — Зажмуря очи С натуги, стал тот дуть! Открыл и видит: яро Волна мчит за волной! Всё небо клокотало — Резь молний, грома бой! Вкруг хаос Смерчей, Шквалов! Из туч, что водопад, Льёт дождь… Громада вала — Девятого! — подряд, Как щепочки, Индусский Катамаранчик-пух И лайнеры, чьи гузки Ой, тяжелы, в весь дух Накрыла и в пучину Швырнула, пену взбив! — Я ужаса причина! — В душе вскочил нарыв Болезненный малютки, Расширяя вон глаза, Сковавши в треть минутки… Горючая слеза Стекала за слезою… Стенаний слышен гул Ещё живых, презлою Оравою Акул Терзаемых на части… — Морским не стану ввек, Чтоб красть и жизнь, и счастье! — И прочь стремит свой бег И верхом он, и низом, Забыв покой и сон, К Афганцу, Фёнам, Бризам, Где Сарма и Муссон, Где горный ветер, Бора, Другие и Пассат!.. Но тоже им он скоро Был всем-то, всем не рад… Во всём разочарован, Надеждой не горя, Найдёт что Маму, кров он, Побрёл, слезой соря, Куда, и сам не ведал… И так забрёл он вдруг В Зимы владенья, кредо Которой — больше Вьюг, Снегов, льда и Мороза, Убить живое чтоб! Вкруг белая лишь проза, Её зловещий гроб… Зерна не знает поле И не журчит ручей, И в клетке льда — в неволе — Замёрзший Соловей… Ни то, чтобы цветочка, Травинки даже нет! Снег из бездонной бочки — Туч мрачных — сыплет, свет Чрез тушищу которых Светила не пробьёт И брешки в бденьях спорых! Кусты, деревья — лёд… В трясучке все повально Здесь Люди с холодов! Ум, шаг их досконально Замедлены… Годов Не помнит тёплых память Уж поколений семь! И не представить нам ведь, Но льдинками совсем Рождаются детишки — Так холод жмёт тиски! — Коль упадут, не шишки На лбу, а на куски Рассыпятся мельчайше И не собрать вовек! — Ах, что-то будет дальше?! — Всяк плачет Человек… И было до того-то Всех жалко Ветерку, Что стал он дуть — до пота! — На тучи… Те вверху Со страха с неба цугом Помчались прочь, град, снег Забыв оставить Вьюгам, И тех сломался стек! И неба голубые Открылися глаза, И Солнца золотые Лучи блеснули! За — Сверкали над снегами! Осели те и в путь Помчалися ручьями, И лёд в них стал тонуть… Очнулася Землица И потянулась ввысь Травинками… И птица Защёлкала — дивись! И Ландыш, сердцу милый, Расцвёл, свой аромат, Ах, источая с силой, Пред коей в рабство рад Пасть на колени каждый, Кто изумлён красой, Душою, хоть однажды, И ходит сам не свой!.. Смотрите! Хороводы Девичьи на лугу… В полях пшеницы всходы… В лесах — «Ку-ку! Ку-ку!» И бегают мальчишки, Им счастья сладок плен! На лбах сияют шишки! Царапины колен… Сбирают землянику. И красит их загар… Взахлёб читают книгу! Помогут, — коли стар… Доволен Ветерочек, Смеётся всем, всему! Но всхлипнул вдруг разочек, Другой… Печаль к нему Подкралась высшей пробы: — Ах, кто ты, Мама, где, Своё мне имя чтобы Знать, в плен нейти к беде! — И слёзы — ручейками, И плачет уж навзрыд! — Нет имени, нет Мамы… Вон ручеёк бежит! И то, должно быть, чей-то… И тот в ответ: — Весны! — А птица, будто флейта? И ягодки красны! — Весеннее мы диво! — Как Солнце светит всем? — С весенним переливом, Купаяся в росе! И ландыш, знай, — весенний! Весна жизнь дарит вновь И карнавал веселий, И чудо чувств — Любовь! Надежды и мечтанья, Бурливый, пышный рост! «Творить!» — порыв сознанья. Лететь в объятья звёзд! — А как Весна приходит? — На парочку с теплом, Которое Природе Светило дарит! В том Оно к ней благосклонно… — А Солнце дарит кто? — Лазурь то небосклона. — Само ли туч пальто Спадёт, грудь обнажая? — О нет! Лишь Ветерок Весенний, ветер Мая, Вон сбросит с плеч! У ног Заластится котёнком… — Ой, ветерок тот где?! — Во всём ожившем, звонком, Не место где беде! Смотри-ка в оба лучше! — Но с Неба я прогнал Зимы холодной тучи! И Ветра не видал… — То ты и есть Весенний, Наивненький чудак! — Как… я? О сласть мгновений! Попяться, горе-рак, Пред именем, ах, чудом Моим! Той, принесла Что радость целым пудом, И имя чьё — Весна! Я сын её! Весенний! Весенний Ветерок! К ней сяду на колени, К мил-Маме, сладость щёк Взасос я поцелую И окунусь в глаза… И крепко обойму я! И счастья уж слеза Не сохнет пусть вовеки! А коль веселье, труд, — Взмечусь, — запляшут реки И вспять аж потекут! И точно! То прохладой, А то вдруг теплотой, Подует… Мама рада! И то, и та, другой… То кроток, тих и нежен… А то взбушует враз! Но то — любя! Вмиг — реже, Слабее в сотни раз… И все ему в том рады! И дружат с ним, и ждут, Встречают мило взглядом… И лунь-Старик уж тут: — Вот ты и счастья ставни Себе, всем добротой Раскрыл, желанным, славным Став, сыном кровным той, Кто жизнь вдыхает снова Во всё, что жаждет жить! — Мне счастье — всем обнова, Ввек буду им струить, Живущим на планете, Пока не сбил с ног рок, И счастлив буду этим! Весны я Ветерок!

Плыли вдаль куда-то Тучки, По ведру воды взяв в ручки… Подскочил вдруг Ветерок, Их толкнул и сбил вон с ног! Расплескалася водица… Как на землю заструится, Будто сильный-сильный душ! Сразу стало много луж… В самой тёплой, головасты, Головастики хвостасты Поселились: — Здорова Наша очень голова. Потому мы всех умнее, Значит, делать всё умеем! — Шум такой подняли, крик, С страха что умчался Бык, Хвост задрав трубою, с луга! — Убегай и ты, подруга! — Он Коровушке мычит, — Та к нему стремглавши мчит, Прихватив с собою вымя, С ним то вкусное, чьё имя — Ах! — парное молоко… Птицы взвились высоко! Звери спряталися в норы… Убежало Эхо в горы… Стыдно им: пойдёт молва, Что мала их голова… Лягушонок прыгнул к луже: — Голова моя ли хуже Головастиков голов?! Но обидно — нету слов! — Терпит тут же пораженье, Правду кажет отраженье: Кроме пары задних ног Да брюшка ничто не смог У себя узреть большого… От обиды — то не ново! — Слёзы брызнули из глаз… Лужа вширь и разлилась! Стала озером и морем. Океаном! В коем вскоре Появились корабли… И Киты хвостом гребли За рыбёшкой и планктоном… С диким ужасом и стоном, Не умел кто плавать, мчал: Шёл на них Девятый вал! Лишь не струсил Лягушонок: Грёб со всех своих силёнок Парой длинных задних лап! Вот и вал не сделал «Хап!» Он на твёрдость вышел суши. Похвалу внимают уши: — Ловкий, храбрый ты пловец, Лягушонок. Молодец! Победил ты буйность моря, И теперь не знаешь горя. — Мыслить стал с тех слов герой: «Знать, и я умён порой!» — Эта мысль его взбодрила! Но тут Солнца жар немило Кожу стал ему палить… Лягушонок во всю прыть, Чтоб иметь над ним завесу, — Прыг да прыг! — помчался к лесу Со всех задних прытких ног, Там забился под кусток… Но и здесь луч жаркий Солнца Вновь достал!.. Опять печётся Лягушонок… Слышен всхлип!.. Вдруг он видит: в метре Гриб Стал расти… В мгновенье ока Над землёй он встал высоко! Не имел двух пар он ног, Но стоять как крепко мог! И приветствовал всех шляпкой! И к нему походкой шаткой Лягушонок — нет уж сил! — Потихоньку потрусил… И — под шляпку, где тенёчек Самый милый был дружочек!.. Ах, какая здесь прохлада! Как ему душа-то рада!.. Но жужжанье слышит ухо: То грибная злая Муха Проявляет подло прыть, Яйца в Гриб чтоб отложить, Он личинкам — инкубатор… Тут, как стойкий гладиатор, Лягушонок ринул в бой: — Я расправлюсь вмиг с тобой! Не отдам в обиду друга! — Лапой сжать желает туго… Но хитра грибная тать И вертка, ввек не поймать! Да и сил нет, душит голод, По макушке бьёт, как молот, Ещё миг, и он вобьёт В землю враз по самый рот — Языку он славный эллинг, Если точный даст глаз пеленг, Мухе этой язычок Тотчас меткий даст щелчок! И отправит вмиг в животик… Вот какой он чудный дротик! Так и сделал, и одна Живота достигла дна. Но пришла ей тут подмога, Налетело сразу много! Подкрепленье — комарьё… Это то ещё зверьё! Но боец наш был проворен! Щёлкал их, как кучу зёрен… Потому-то эту рать От Гриба сумел прогнать! И стоит тот не червивый, А ядрёный и красивый, Лягушонку дарит он Благодарственный поклон… — Вот теперь меня в корзину Грибники возьмут, чтоб в зиму Нагонять им аппетит… — И ведь точно: уж сидит, Улыбаяся, в кошёлке: — До свиданья, мох и ёлки! Я в грядущем же году К вам опять сюда приду, Разбредусь вокруг, как стадо… Лес мне жизнь, любовь, отрада! — Лягушонок, ты хоть мал, Всех врагов моих подмял, Хоть напором лезли диким… Мощью был, умом великим Эталон для нас, пример! В голове весом размер Занимают эти свойства И толкают на геройство. А те в луже, кто хвостаст, Головой хоть головаст, Поисчезли все куда-то… Нет средь них, как ты, солдата! Коль не веришь, — посмотри. — И вприпрыжку — раз. два, три! — Лягушонок был у лужи, Нет, была она не хуже, Головастиков лишь нет, Всех пропал давно уж след, Только вкруг трава примята… И, как бесы, Лягушата Скачут, скачут, кто куда!.. Головастиков нет тут, Может, сдали в институт Все экзамены экстерном? На пути тогда, на верном. Тут опять я оплошал: Головой пред ними мал… Но тут голос слышит звонкий — Звон трепещет перепонки: — Вот он, гений. Наш герой! — И все-все к нему гурьбой Прискакали Лягушата, Лья восторг, как из ушата, И подбрасывали вверх! Ах, какой счастливый смех! Взбудоражили округу, Разбудив тем не подругу, А престрашного врага — Цаплю с длинным хищным носом. Та вовсю ко всем с вопросом: — Кто нарушил мой покой?! — И сердито — топ! — ногой. — Эй! Скачи, братва, за мною… — Лягушонок всем. Гурьбою Все под кочки и — молчок… Цапля клювом — щёлк! да щёлк! — В рот попала только тина… Разругалась Цапля сильно! Да такой капуш удел, Вот и брюхо не у дел… Восвояси улетела! Повылазили тут смело Лягушата и опять Лягушонка все качать Дружно, весело вновь стали! Сотрясалась близь. И дали…

Россия, великая мира держава, Стан братских народов — прекрасных людей, Гордиться собою имеешь ты право За труд и победы, глобальность идей! Дивной культуры ты, речь бесподобная, Мира поборник, коллега — в чести. Родина-матушка, Русь благородная, Здравствуй вовеки, мужай и цвети! От княжеств разрозненных, распрей, орала До мощной индустрии, сверх — в закрома, Под стягом единым ты гордо шагала И первою в космос вошла, не хрома! Гордость истории, воля народная — Совесть и судьи, опора в пути. Родина-матушка, Русь благородная, Здравствуй вовеки, мужай и цвети! Пусть недруги мечут зло хищные взоры, Тебя растерзать чтоб и в бездну столкнуть, Свои оградишь ты родные просторы, Укажешь вдаль миру порядочный путь! Духом с народом будь, в чаяньях сходная, Дикость веков, зла разгул отмети! Родина-матушка, Русь благородная, Здравствуй вовеки, мужай и цвети!

России история выдала право Отменный народов взлееять Союз. Свобода, успехи, победы и слава — Созвездие духа, труда братских уз. Искренни помыслы, речь бесподобная, Яркой звездою нам светишь в пути, Дивной культуры ты, мать благородная, Есть ли надёжней, с кем к цели идти! Рычащая недругов злобствует свора, Желая на клочья тебя растерзать… А кто, не народ как, тебе лишь опора — Великая, мощная, верная рать! Аурой честь твоя дивною венчана. Рог изобилия примет народ. Ода истории правдой извечная. Совесть, порядочность — благо, оплот. С древнейших веков ты весомая в мире. И первою в космос ступила ногой! И поступь стремительней, шаг будет шире! С тобой всем землянам да будет покой. Лейся, народная песнь величальная! Архимогучей Русь сделает труд. Верим, с тобою жизнь ввек идеальная, Азимут верный, с пути не свернут!

Балалайка — три струны, Мчишь свой звук аж до Луны, У лунатиков он масс Вызывает бурный пляс Так, что камни из-под ног К нам летят, аж за порог! Городов и деревень Ты отрада всякий день. Голосистостью своей Ты как вешний соловей! Коль подружка томных пар, — Жжешь любви в них пылкий жар!.. Восхищенья вечен стаж: Колыбельную и марш, Задушевную до слёз Песнь строй в души твой привнёс, Состоянье наших душ Отражаешь без баклуш. Удаль наша ты и стать! Горе можешь залатать, Сокращаешь даль дорог, У берёз займёшь тенёк, Устремишь наш к звёздам взор, Вознесёшь на пики гор! Вдохновен был твой творец, Что живёшь ты средь сердец У народа уж века, Ты в руках его — прытка! Враг попрёт коль напролом, — Поразишь своим углом! Для оркестра ты — почёт, Коль солистка, — мёд течёт… Балалайка — три струны, Гордость ты родной страны И, коль жив её народ, Звук твой дивный не умрёт! Как и дудочки-рожка, Стада верного дружка. И, конечно, ложек стук — В разазарте ловких рук После супа, после каш, Облизав до блеска аж! Породил народ не зря Звуков три богатыря, Сочен голос их, не лжив, Потому и вечно жив!

Принесла старушка-мать Из лесу берёзку: — Буду вот, сынок, сажать Под ночную роску… Укрепится корешок, — Встанет пышно, статно! А скукожится мой срок Жизни безвозвратно, Может, вспомнишь обо мне, На неё взглянувши, Хоть неясно, в пелене… Кровные, ведь, души! Тяжко вдовушкой прожить, Сыну — без папаши: Усмирил он вражью прыть! Без вести пропавший… Эхом лишь в душе моей Всё блуждает блёстко Слов его ко мне: «Милей Нет тебя, „Берёзка!“» Это мне давало сил, О тебе — заботу, Чтоб нормальным, сын, ты был, Не подобен моту. Даст тебе берёза в зной Томную прохладу И напиток чудный свой, От недуг — отраду, В холод — шубу из тепла, Мрак рассеет светом, Чтобы радостно текла Жизнь на свете этом! В ней законы все блюди, Их держась порога. Лик берёзоньки — судьи: Спросит в этом строго! …… Много лет прошло с тех пор. Сгинула избушка, Превратясь в бурьян-бугор, Мать — в земле — старушка… Влез её сырой приют В землю, как заноза… Лишь величественно тут Высилась берёза! Но однажды в знойный день Лимузин с эскортом В это место, будто в пень, Ткнулся! Вышел с гордым Видом некий важный тип, Вслед — его компашка, В честь его снимая клип… — Хай, что ль, деревяшка! — Он берёзе произнёс, — Всё даёшь всем счастье?.. Видишь, я не куцый пёс, Минул все напасти! Что твоя под солнцем тень?! Вот меня… крышуют День и ночь, и им не лень, Сумму — хап! — большую. Сок по капле твой течёт… Как из водопада, — Блага мне и мне почёт, И пиров услада! Лечишь древне ты, не спорь… Из меня светила Медицины гонят хворь! Взявши сумму мило… С стадом мне тепло лежать Юных проституток… Мне положено. Я знать! Право то. Без шуток! Да в любой, к тому ж, момент Мне юга подвластны, Греться чтоб, да не за цент. Сервисы прекрасны! Перед ними блекнет твой Пыл и свет лучины… Я в салютах с головой! Весел! Нет кручины. Власти разных всех мастей У меня под пяткой. Не найдут их ввек костей, Брезгуют коль взяткой. Мне хвалебный балаган Гонят СМИ дни, ночи, Брёх их то же, что наган, — Конкуренту корчи. ……. В это время пеленой Туч накрылось небо… Молний буйство! Гром шальной! — Под берёзу мне бы!.. — По могиле пробежав, Спрятался под крону… «Ум, как видно, мой не ржав, Хоть надень корону! Эти… спрятались в кусты… Ну, и разумочки! До чего ж они пусты… Быть им всем в отмочке! Надо мной могуч шатёр — Всё листок к листочку…» — И, на выгоду остёр, Мысли ставит точку: — Вырву с корнем я тебя, Высажу как диво Перед замком у себя, Будет раскрасиво! Буду я владеть один Тем, чем ты богата. Ты — слуга, я — господи… — Света всплеск! Раската Грома грянул весь запал, Вон прервавши лясы! Тип вмиг замертво упал С ужасом гримасы… Подбежала челядь вмиг, Окруживши босса, Видит: траурный пикник Напрочь сбил колосса… Быстро сделали звонок, «Скорой» чтоб явиться И полиции с всех ног! Как один, все лица Повернули к одному, Ставшему вдруг важным, Присягнувши тем ему Молча. Он вальяжным Тоном молвил: — Подберут. Видно, что стихия… Делать нечего нам тут, Ждут дела лихие! И, оставивши лежать, Кто никто уж чином, Поспешила дружно рать Ко своим машинам… Сел тип важный в лимузин: «Ай, да мне награда!» — П-шла… Вперёд меня вези, Лихо, кавалькада!

В великолепии отменном На берегу Сосны был стан, Она над всем стояла бренным, Горда, как в море капитан. И непременным атрибутом Был, восхищённый ею, взгляд! И крона парусом раздутым Стояла годы все подряд… Кромсал её в охотку шишки, Любивши лакомиться, клёст, И дятел ствол без передышки Долбил, воссев на верный хвост… Резва, по ней скакала белка! В реке Сосны купалась тень, И было ей совсем не мелко… Накрывшись тенью, целый день Разнообразье рыб плескалось, Меча к еде упавшей страсть, И рыбаки, хотя б на малость, Спешили в тень забросить снасть! Там дети, будто обезьянки, Слетали с визгом в лоно вод С своей излюбленной «тарзанки» — Неугомоннейший народ! Свила гнездо там в кроне пташка С своим до смерти мил-дружком, И вскоре, было как не тяжко, Птенцы покрылися пушком… Всех баловало это диво — Сосна — тянула, как магнит. Но в бурю вдруг река бурливо Подмыла берег-трон, летит И вместе с ним Сосна — в стремнину, Гнездо с птенцами прихватив, Явивши жуткую картину… Погиб дружок, хоть был ретив, Не упорхнул из плена кроны… Смогла лишь пташка уцелеть, Её надрывный крик и стоны Стегали всё вокруг, как плеть! Металась дико, исступлённо, Родное чтоб спасти, вернуть!.. Но буря яростного клона Лишь нагнетала жути жуть, Швыряла, гнула, вырывала, Ломала, всё вертя волчком, И было буйства ей всё мало, Ехидно жизнь ловя сачком!.. Боролась с бурею пичужка, Но силы, явно, не равны… В какой-то миг небес подружка Во чреве бешеной волны Гнездо, птенцов на миг узрела, Вся встрепенулась и стремглав В пучину вод безумно смело Вонзилась, страх прочь отогнав! И… Рабски бури внявши кличу, Река ещё какой-то срок Глотала новую добычу, Пока азарт вон не истёк…

Щебетала Пташечка радостно в лесу: — Чудные яички я в гнёздышке снесу, Выкормлю я детушек, научу летать, Будет всем нам весело, блажь и благодать! Не одно — сироткою, а снесла все пять. Стали все вкруг охати и вовсю ругать: — Ах, ты неразумная! С ними маята Будет ежедневная! Участь испита. От натуги сгорбишься, будет твой падёж… Ох, же и намаешься, это ж молодёжь! — Но она плотнее лишь прижималась к ним: «Будет каждый дорог мне, горячо любим!» — Были без прохладца всё ночи, дни без сна. Стала жизни новой вдруг скорлупа тесна… …………… Вылупилась первою Дочка из яйца, Дивная фигурочкой и красой — с лица! Стала сразу требовать повкусней еды, Всё жучков да гусениц, но не лебеды, Всё на лик смотрела свой чудненький в росе, Ей чтоб лишь заботушка и восторги все! Рано тараторкою стала щебетать, Непоседы, резвости виделась печать… И металась Матушка дни все без конца, Вся-то посунулась с тела и лица… Но смогла обязанность — чудо-званье «Мать» — Вовремя и полностью сладко исполнять. Восемь дней так маялась — немощь, лень, отчаль! …………… «Что же остальные там?..». — Но прошла печаль, Коль над нею сжалиться день восьмой всё ж смог: «Вот он, вот проклюнулся, милый мой Сынок!» — Этот был степеннее, чувствовалась стать, Медленно выхаживал, но умел летать! Совесть, справедливость в нём свили два гнезда. Качествами этими он — сама звезда! Был он рассудителен, правдой бил в глаза! …………… Через два — ещё Сынок! Этот егоза, Озорник и выдумщик, шустрый, весельчак! Но ловить вот мошек он не хотел никак: — Не умею, знаете… Ловит пусть мой брат. Тот же, сердобольнейший, всем помочь был рад! Поналовит уйму их, — поровну раздаст… На подвохи Меньшенький был всегда горазд: То как будто Коршун он: прячься кто куда! В дождь на ветку вспрыгнет он — и на всех вода… На носы навешает скользких Червяков… Сеть на них набрасывал страшных Пауков!.. Докучал задиристо Брату иногда, Это-то на Старшего! Просто с ним беда! Перья выдиралися! Как снежинки, — пух… Но Сестрёнка строгая по затылкам — плюх! — И катились слёзы их, как ручьи весной… Кто бы ожидал судьбы в драках их иной?! Ведь суровый вид Сестры и её глаза — Пострашнее ночи тьмы, то же, что гроза! Так могла Сестрёнка их чудно унимать. Пожурить, посовестить — всё, могла что, Мать. …………… У неё заботушка: два яйца молчат, Всё не кажут глазонькам миленьких птенчат… Совесть, видно, в души тем поддала пинка, И они представили через два денька, После Дня рождения Младшенького, двух, Сразу двух Дочурочек! Захватило дух У Мамаши-пташечки!.. Радость выше крон! — Нет, недаром верила в радостный свой трон! Как одно, — два личика, рост и голосок: — Здравствуй, жизнь! — и быстренько из скорлупок — скок! …………… — Вот семья и полная, завершён наш сбор! — И дивился диву весь, весь строптивый бор… Началась кипучая, как одна, их жизнь… Мир, душе и глазонькам, их любя, явись! Так и жили. Всякое было… Но пора Деточкам отправиться в путь свой со «двора». Мать своё напутствие так давала им: — Связывайте узы вы с родом лишь своим. Ох, да разве детоньки внемлют всё всерьёз?! Вот и послушались… Тут и началось!.. …………… Первой из семейства их даст как стрекоча Старшая, вмиг «вылетев» резво за Сыча. Тот сидел спокойненько… Крепок под ним сук. Деловит, хозяйственен, верный ей супруг. Ни на метр имения он не покидал, Кругозор поэтому был предельно мал. Всё-то это жёнушке сбило вмиг весь план, Ведь мечтал о танцах всё её чудный стан! Ну, а тут, в имении, скука, серость, тишь… С этого тоскливейшее как не загрустишь! Потому-то глазоньки и метались вкруг: «Где весёлый, резвый где, в танцах чудных друг?!» Вот и отчуждение началось с Сычом… Тут лишь докумекала, был наказ о чём… Глядь, уж Тетерев к ней — прыг! — в танцах распригож! «Ах! Скорее в них мою радость приумножь!..» …………… За сестрёнкой Старшею Старший брат — жених Долго не мытарствовал, стал в знакомстве лих, С Павою-молодушкой вмиг судьбу связал, Ввёл на обручание в пёстрый птичий зал. Ну, и допорхалися: сразу два дитя Появилось в гнёздышке, ах, легко, шутя! Паве чтоб внимание был бы каждый миг! А не то в громаднейший враз пускалась крик!.. Всё бы ей выхаживать да блюсти наряд, Клювик чтоб ей чистили, пёрышки подряд… Но в семье обыденность много сил берёт, В ней вдруг так запаришься, что разинешь рот… — Беспорядок в гнёздышке?! Ну, ты, птах, хорош… Коль тебе не нравится, сам и приберёшь! Ну, и что, что мусор вкруг, пыль и скорлупа? Убирать мне вредно, птах, в этом я тупа. Птах всё отлучается, чтоб гнездо стеречь, А вернётся, встретит он безразличья речь На вопрос: «А есть-то что?» — Что-нибудь найдёшь… Если нет, то сам сготовь: в этом уж хорош. Было не до этого, каждый день, ведь, бал! Всё наряды мерила: модный чтоб, не мал… — Вновь тут Старший вспоминал Матери наказ, Что давала им всерьёз, не один-то раз… «Ну, да что поделаешь, потерплю чуток, Может, всё наладится чрез какой-то срок…» …………… Младшие Сестрёночки, наступил коль срок, К морю понаправили свой полёт высок! Свили там по гнёздышку, каждая с своим Суженым, и любо им в них сидеть двоим!.. В пререканьях шустрыми были с Мамкой здесь, На чужбине — тихие, поуняли спесь… Обживутся с временем, щебетать начнут, Зашустрят в тех гнёздышках, как у Мамы тут! Слали вести Матери песенкой взахлёб, Что у них отлично всё, не скучала чтоб! Разве сердце Матери только лишь насос?! Всё всегда волнуется… У самой тьма слёз: Ах, её как детушки, жизнь их без неё? Не напали б Коршун вдруг, хищное Зверьё! Те живут, не ведая крошечки о том, Участь что их Матери, будет их потом… Что, коль у них ладно всё, оптом и молчат… Но молчанье детушек Матери — что яд. Так её возрадуйте чуткостью своей, Делаючи жизнь её чуточку длинней — Долг ваш в этом, детушки! …………… Ну, а что ж Сынок Младшенький не женится? Аль сыскать не смог? Нет, летал и ждал всё он… А зачем аврал? Он себе всё кралечку-экстра выбирал… В этом он старательно цель тянул, как вол, И наткнулся радостно! В сердце, будто кол, Тут любовь вонзилася! Поискам всем — кышь! Вот она, Летучая — эта краля — Мышь! Матушка шарахнулась, в обморок тотчас… Он же, грудь колёсиком, скачет, будто ас! — Ничего не смыслишь ты, Матка, в красоте. Это шик — вверх ножками виснуть в высоте! Много я мытарствовал средь лесов, полей, Счастье выдал случай мне, я в пещеру к ней Залетел нечаянно… Глядь, на своде вниз Там висел головкою мой любимый приз! И в гнезде законное будет он иметь Место. И запомни ты это, Матка, впредь! На полу он площади не займёт никак. Я один средь наших всех мудр и не простак! — — Что ж, сыночек, — молвила ему мило мать, — Выбрал себе по сердцу, любо это, знать… Как бы не клевать себя до крови потом… — И вселилась Мышка та в гнёздышко — их дом. Липла к потолку она днями напролёт, Пища не готовится, дом не приберёт, Только на полу всегда от неё… помёт. Ночью отправлялася резво вон в полёт! Возвращалась утречком, когда Солнца свет Всей землице родненькой милый слал привет. И опять козюлькою липла к потолку… А Меньшой хозяйствовал… Да на всём скаку: Надо насекомых ей кучу наловить — Это же искусство, в нём требуется прыть! Ну, а сам, как щепочка — вся в неё еда. На ногах он держится потому едва… За неё цепляется, а на всех он зол: Ничего не смыслите, вы тупые, мол. Так разъерепенился, что Мамашу в глаз Клюнул он и в темячко — не один-то раз! Та чуть слышным голосом: — Ах, за что, Сынок?.. — И со стоном горестным вдруг свалилась с ног… И не стало Матушки; листьев холм над ней… Нет родимой Матери ничего милей! Улетел, не кинувши ей на грудь листа, Младшенький, любименький, зло скривив уста!.. Где нашёл обитель он, знает, знамо, лишь, Да, да-да, Летучая — краля сердца — Мышь. Видели похожего, коноплю и мак Что клевал-говаривал что-то «… не дурак»… Видел, кто глазастее, как во тьме ночной Прилетала к холмику Мышь одна стрелой, Повисала радостно на суку над ним: «Так тебе, проклятая! Сын твой мной раним В сердце его глупое; стала ты чужда, Я его науськнула, чтоб была вражда, От тебя отделалась — радостный итог! Над тобою листьев холм, прямо, скажем, стог!» — Видели глазастые, рано ль кто встаёт, С Солнцем улетала прочь! Только лишь помёт — Кучею над холмиком теплился — злой клад, Нёс что вкруг зловоние, испаренье-смрад… Кучу ж сердобольные Черви и Жуки Удаляли спешненько — это им с руки: Кто-то благороднейше в нашей жизни ведь Должен от души, от всей, к нам Любовь иметь!