История создания женских монастырей в Архангельской и Вологодской епархиях в XIX-ХХ веках
Если бы перед глазами читателя оказалась карта Архангельской и Вологодской епархий, – где были бы обозначены все женские монастыри, действующие к началу ХХ века на их территории, то он бы увидел, что таких обителей немного: по шесть и в той, и в другой епархии. В Архангельской епархии это были: Успенский монастырь в селе Холмогоры, Свято-Троицкий в уездном городе Шенкурске, Ущельский монастырь преподобного Иова в селе Ущелье Мезенского уезда, Иоанно-Богословский монастырь в селе Сура Пинежского уезда, а также Ямецкий Благовещенский монастырь (или Ямецкая Благовещенская пустынь) в Онежском уезде. Данные, указанные в справочнике П. П. Сойкина «Православные русские обители» – о том, что женских монастырей в Архангельской епархии было пять: Холмогорский, Шенкурский, Сурский, а также Ущельский, имевший статус общины, – являются неточными, поскольку спустя год после издания этой книги, в 1911 году, в епархии был открыт еще один монастырь – Ямецкий Благовещенский. По тем же причинам в этом справочнике приведены не совсем точные данные в отношении вологодских женских обителей. Если ко времени его издания в Вологодской епархии было четыре женских монастыря – Успенский Горний в губернском городе Вологде, Арсениево-Комельский в Грязовецком уезде, Иоанно-Предтеченский в уездном городе Великом Устюге, а также Яренский Крестовоздвиженский (Кылтовский) монастырь в Яренском уезде, – то позднее к ним прибавились еще две обители, преобразованные из пришедших в упадок мужских монастырей. Так, в 1908 году женским стал Знамено-Филипповский монастырь, а в 1912 году – Троице-Гледенский. Обе обители находились на территории Великоустюжского уезда, при этом Знамено-Филипповский монастырь стоял в двух верстах от уездного города Великого Устюга. Таким образом, количество женских монастырей в Архангельской и Вологодской епархиях было одинаковым – по шесть обителей в каждой. Итого – двенадцать.
Разумеется, каждый из этих двенадцати монастырей имел особую историю, иногда уходившую, как говорится, «во тьму веков». Наиболее древними из них были три. В Вологодской епархии – Успенский Горний монастырь, основанный в 1560 году (по другим данным, он был создан в 1590 году при царе Феодоре Иоанновиче); в Архангельской епархии – Холмогорский Успенский и Шенкурский Свято-Троицкий монастыри, точное время основания которых неизвестно, поскольку они сформировались из женских общин, существовавших задолго до придания им статуса женских обителей.
Официальной датой основания Холмогорского Свято-Успенского монастыря считается 1687 год, когда на месте странноприимницы, основанной первым архиепископом Холмогорским и Важским Афанасием (Любимовым), был образован женский монастырь, первой настоятельницей которого стала мать владыки, инокиня Марфа. Однако имелись сведения о том, что женская монашеская община в Холмогорах существовала с XVII века, то есть еще до учреждения Холмогорской и Важской епархии – хотя о том периоде ее деятельности не сохранилось ни письменных, ни устных известий. Автор «Исторического описания Холмогорского монастыря», диакон А. Фирсов, упоминает, что община была основана по благословению некоего новгородского митрополита, предположительно – митрополита Никона (впоследствии патриарха), который «в 1652 году, проездом в Соловецкий монастырь, был несколько дней в Холмогорах» [52]. В связи с этим предположительным временем основания женской монашеской общины в Холмогорах мог стать 1652 год. Впрочем, с учетом того, что ко времени, когда архиепископ Афанасий основал в Холмогорах монастырь, эта община распалась, правильнее считать датой открытия Холмогорской женской обители все-таки именно 1687 год.
Датой основания Шенкурского монастыря считается 1664 год, когда инокиня Марфа получила от царя Алексея Михайловича разрешение на его открытие, а митрополит Питирим назначил ее первой игуменьей обители. Однако женская монашеская община в Шенкурске появилась намного раньше, в 1637 году. Так что некоторые из женских обителей Архангельской и Вологодской епархий существуют уже на протяжении многих столетий, а истоки их восходят к XVI – XVII векам.
Судьбы северных женских монастырей складывались непросто. Роковую роль в истории некоторых из них сыграла секуляризационная реформа 1764 года, проведенная императрицей Екатериной II, в результате которой из всех русских обителей уцелела лишь пятая часть. Так, мужской Устюжский Иоанно-Предтеченский монастырь, по преданию, основанный в XIII веке крещеным татарским баскаком по имени Буга – впоследствии он прославился как праведный Иоанн Устюжский, – в 1764 году был преобразован в женский. Сюда перевели сестер из закрытого Спасо-Преображенского Великоустюжского монастыря. В те же времена и по тем же причинам в Вологодской епархии имел место случай, когда в одном женском монастыре оказались сразу две монашеские общины, причем каждая – со своей игуменьей. Так, в 1768 году в Устюжский Иоанно-Предтеченский монастырь перешли шестнадцать монахинь из закрытого Тотемского Богородицкого монастыря, во главе с игуменьей Марией. В результате в стенах одного монастыря до 1771 года, когда умерла «заштатная» игуменья Мария, существовало две монашеские общины – «штатная» и «заштатная».
Не менее драматичные страницы в истории женского монашества были связаны с секуляризационной реформой и в Архангельской епархии. Там был закрыт пришедший в упадок Свято-Троицкий Шенкурский монастырь. Четыре последние его насельницы – игуменья Таисия и три монахини – были переведены в Холмогорский монастырь. В результате нехитрых арифметических расчетов читатель увидит сам: после секуляризационной реформы в Архангельской епархии уцелел только один женский монастырь – Холмогорский. Он да еще Горний Успенский монастырь в Вологде оказались последними цитаделями женского монашества в своих епархиях – единственными, которым удалось пережить злосчастную реформу. А Шенкурский монастырь снова стал женским лишь в 1865 году.
Устюжский Иоанно-Предтеченский монастырь был основан в XIII веке крещеным татарским баскаком по имени Буга – впоследствии он прославился как праведный Иоанн Устюжский
До этого, с 1779 по 1865 годы, он был мужской обителью, пока окончательно не пришел в упадок – в том числе после опустошительного пожара, уничтожившего его святыни, – и не был впоследствии возрожден трудами игумении Феофании (Сидоровой). Последствия секуляризационной реформы продолжали сказываться на протяжении многих десятилетий – лишь во второй половине XIX века, с открытием Шенкурского монастыря, началось постепенное возрождение женского монашества на Севере.
Конец XIX, а особенно начало ХХ века можно назвать периодом расцвета северного женского монашества. Так, именно в это время в Архангельской епархии возникло сразу три женских монастыря. Это Сурский Иоанно-Богословский монастырь, открытый в 1901 году, Ущельский преподобного Иова монастырь, открытый в 1908 году, а также Ямецкий Благовещенский монастырь, открытый в 1911 году. Аналогичный расцвет переживало женское монашество и в Вологодской епархии, где также появились четыре новых женских монастыря – Арсениево-Комельский и Яренский Крестовоздвиженский (первый и в ту пору единственный женский монастырь на территории Коми края), открытые в 1904 году, Знамено-Филипповский, а также Троице-Гледенский. Таким образом, в начале ХХ века число женских монастырей в Архангельской и Вологодской епархиях по сравнению с предыдущими столетиями увеличилось почти вдвое. Как уже упоминалось ранее, такой расцвет женского монашества в те времена отмечался не только на Севере, но и по всей России.
Что было с женскими монастырями потом – читатель уже знает. Дальше был 1917 год, в одночасье изменивший всю жизнь России. А затем – гонения на Церковь, и закрытие всех монастырей, и крестный путь для большинства их насельниц. Но если бы этого не случилось – что бы могло произойти с женскими монастырями дальше? Ответ прост: в дальнейшем их могло бы стать еще больше, потому что мужские монастыри беднели и приходили в упадок, в то время как женские обители пополнялись сестрами и налаживали монастырскую жизнь.
Так, в 1914 году епископ Великоустюжский Алексий, викарий Вологодской епархии, пытался преобразовать обедневший и опустевший Николаево-Прилуцкий мужской монастырь, располагавшийся на территории его викариатства, в женский. Однако Вологодская духовная консистория, куда епископ Алексий обращался за разрешением, отклонила его ходатайство, поскольку не было средств для открытия при монастыре священнической вакансии, а также потому, что предполагалось сохранить этот монастырь как мужской, назначив туда нового, более деятельного настоятеля.
В 1917 году планировалось преобразовать в женскую обитель обезлюдевший Сольвычегодский Введенский мужской монастырь.
В Архангельской епархии в том же году планировали сделать женским монастырем Кожеозерский Свято-Богоявленский монастырь, пришедший в упадок. В связи с этим 11 сентября 1917 года игуменье Сурского монастыря Серафиме (Ефимовой) был послан указ из Архангельской духовной консистории с предписанием «спросить сестер вверенного ей монастыря, не пожелает ли кто из них перейти в Кожеозерский монастырь в случае преобразования его в женский, и список сестер представить в Консисторию…». Все эти факты свидетельствуют о том, что процесс открытия новых северных женских монастырей прервала только Октябрьская революция.
В Архангельской епархии планировали сделать женской обителью пришедший в упадок Кожеозерский Свято-Богоявленский монастырь
Надо сказать, что почти все женские монастыри, открытые в конце XIX – начале ХХ веков в Архангельской и Вологодской епархиях, были основаны на местах, где ранее уже находились монастыри, чаще всего мужские. Например, мужской Устюжский Иоанно-Предтеченский монастырь сразу же после выхода указа о секуляризации был преобразован в женский. А Арсениево-Комельский, Троице-Гледенский и Знамено-Филипповский монастыри были преобразованы в женские в начале ХХ века. Шенкурский, Ямецкий и Ущельский монастыри были открыты там, где находились соответственно женский и два мужских монастыря, закрытые вследствие секуляризационной реформы. Разумеется, женские обители получали «в наследство» от закрывавшихся мужских монастырей их святыни, здания, земли, но не духовные традиции. Лишь две женские обители – Иоанно-Богословский Сурский монастырь в Архангельской епархии и Яренский Крестовоздвиженский монастырь в Вологодской епархии, – возникли там, где никогда прежде не было монастырей.
Если обратиться к истории открытия северных монастырей в конце XIX – начале ХХ веков, то можно выявить интересную особенность: все они создавались по инициативе конкретных лиц – священнослужителей, монахинь, а то и мирян. Эту особенность, применительно к российскому монашеству в целом, выявил И. К. Смолич, сделавший вывод о том, что в расцвете женских монастырей главную роль сыграл личный почин подвижниц. Так, половина женских монастырей, открытых в начале ХХ века в Вологодской епархии, находилась на территории Великоустюжского викариатства, и обители эти открывались по инициативе тамошнего епископа Алексия (Бельковского). Этому предприимчивому архиерею, стремившемуся таким образом сохранить все обители в своем викариатстве, принадлежала и неудачная попытка в 1914 году преобразовать в женский Николаево-Прилуцкий мужской монастырь. По словам самого епископа Алексия, он был заинтересован в преобразовании обедневших мужских монастырей в женские, поскольку в тех достаточно быстро отмечался рост численности сестер и материального благосостояния. Также по инициативе епископа Вологодского и Тотемского был преобразован в женский Арсениево-Комельский мужской монастырь.
Судя по этим данным, в Вологодской епархии инициатива создания новых женских монастырей принадлежала деятельным архиереям. В то же время в Архангельской епархии новые женские обители основывали совсем иные люди. Так, женский монастырь в селе Сура Пинежского уезда был основан святым праведным Иоанном Кронштадтским, уроженцем этих мест, который тем самым желал помочь землякам «как в религиозном, так и в благотворительном и в просветительном значении…» [2]. При этом о. Иоанн взял на себя финансирование Сурского монастыря. Ущельский и Ямецкий монастыри возникли благодаря усилиям монахини Магдалины (Вяткиной), впоследствии ставшей игуменьей Ущельского монастыря. Возможно, причины того, почему в ХХ веке в Вологодской епархии происходило преобразование обедневших мужских монастырей в женские – в то время как в Архангельской епархии женские монастыри основывались на новых местах, – следует искать именно в том, кто стоял у истоков создания той или иной женской обители. Архиереи стремились сохранить уже существовавшие в их епархиях монастыри, преобразуя их из мужских в женские; рядовые священнослужители и монахини создавали новые обители.
Возможно, у читателя сложилось впечатление, будто рост числа женских монастырей на Севере был связан с тем, что в те времена основать новую обитель было легко и просто – и чтобы открыть монастырь, достаточно было появиться каким-нибудь инициативным монахине или священнику, имевшим желание и средства, а стоило им лишь сообщить о своем желании архиерею, как тот охотно, «обеими руками», благословлял их на это дело. На самом деле не только открыть монастырь, но даже основать женскую общину с монашеским или полумонашеским укладом жизни было весьма сложно. Примером этому может служить неудач ная попытка создания женской общины в Усть-Сысольском уезде Вологодской епархии, в местности под названием Керес-бок, или Керес-тыла-бок, основное население которой составляли коми (в терминологии того времени – зыряне).
Женский монастырь в селе Сура Пинежского уезда был основан святым праведным Иоанном Кронштадтским, уроженцем этих мест
В 1907 году шесть одиноких женщин (пять крестьянок и дочь псаломщика) из села Усть-Кулом просили благословения у епископа Вологодского и Тотемского Никона (Рождественского) на основание женской общины в местности Керес-бок, находившейся в трех верстах от села Усть-Кулом. Целесообразность ее открытия они обосновывали тем, что поблизости не было женских монастырей, а также тем, что большинство жительниц данной местности являлись «от природы “зырянами”, то есть совершенно не понимающими русский язык», а потому, по словам просительниц, «в русских монастырях таковым уживаться является весьма несносным и почти неудобным». Между прочим, они сообщали, что «некоторые из послушниц женских монастырей, происходящих из зырян, отзывались так, что если откроется в зырянском краю женская община, то пожелают… перейти в таковую, …поэтому смогут руководить по монастырскому уставу сестер общины». Более того, просительницы сообщали епископу, что в местности Керес-бок есть чудотворный источник, от воды которого произошло около двадцати двух исцелений, в связи с чем местные жители устраивают массовые моления возле установленного там креста и столика с иконами. Также они указывали на некоторые «замечательные сновидения, заключающиеся в милосердии Божием, и как будто Промыслу Божию угодно эту местность населить жителями иночествующих».
На первый взгляд, аргументы просительниц были более чем убедительны и вдобавок подкреплены упоминаниями о чудесных исцелениях и сновидениях. Тем не менее Вологодская духовная консистория обязала Великоустюжское духовное правление расследовать ситуацию в Усть-Куломе. В результате выяснилось, что две наиболее активные просительницы – Перпетуя и Фелицата Тюрнины, – имеют среди земляков скандальную известность. Так, «Перпетуя имела внебрачного ребенка и… замечена в сожительстве с бывшим Усть-Куломским диаконом Поповым», а ее подруги «религиозностью не отличаются».
Также было установлено, что источник, который они выдавали за чудотворный, на самом деле брал начало из лужи, куда, в свою очередь, стекала грязная вода с дорог. Таким образом, его «целебные свойства» были явной фикцией. Более того, при опросе местных жителей выяснилось, что «многих ставил в недоумение, граничащее с соблазном, самый вопрос об истинных побуждениях ходатайства об открытии женской общины, потому что о благонадежности и чистоте намерений лиц, желающих устроить общину, …нельзя дать благоприятного отзыва». В результате ходатайство об открытии в местности Керес-бок женской общины было отклонено; крест, стоявший возле источника, был перенесен на паперть приходского храма; а просительницам, несмотря на их жалобы в Синод и угрозы, было запрещено «совершение молебствий в местности “Керес-бок”, у оглашаемого за чудотворный источника, чтобы не способствовать укреплению в простом народе суеверия и обмана». Таким образом, основание не только монастыря, но даже женской общины разрешалось лишь после тщательной и беспристрастной проверки всех фактов, касающихся ее возникновения.
Если женский монастырь открывался на новом месте, он проходил более или менее длительный период предварительного существования в виде женской монашеской общины. Так, монашеская община в селе Сура была учреждена указом Синода в 1899 году – за два года до того, как ей был придан статус женского монастыря. Женская монашеская община в селе Ущелье Мезенского уезда была открыта в 1901 году и лишь в 1908 году преобразована в монастырь. Ямецкий Благовещенский монастырь, открытый в 1911 году, также был создан на основе женской общины, основанной в 1908 году. Это согласуется с утверждением И. К. Смолича о том, что две трети новых женских монастырей выросли из общин.
Судя по вышеприведенным данным, период между основанием женской общины и преобразованием ее в монастырь мог быть различным – от семи лет, как в Ущелье, до двух лет, как в Суре.
С чем же было связано то, что Сурская община стала монастырем спустя всего лишь два года после своего основания? Прежде всего с тем, что она была сформирована и подготовлена задолго до переселения ее сестер в Суру. Будущие сестры для Суры отбирались и подготавливались в женском Иоанно-Предтеченском Леушинском монастыре Новгородской епархии, который в то время возглавляла известная подвижница благочестия, замечательная духовная писательница и сподвижница праведного Иоанна Кронштадтского игуменья Таисия (Солопова). При этом они поступали в Леушино по благословению о. Иоанна Кронштадтского, в ряде случаев подтвержденному его письменной рекомендацией. В письмах к о. Иоанну игуменья Таисия периодически сообщала ему о том, как идет подготовка послушниц, а также о том, кого из них она находит непригодными для монастырской жизни.
Кроме того, быстрое преобразование Сурской женской общины в монастырь было связано с тем, что в ней достаточно быстро была налажена как монашеская, так и хозяйственная жизнь. Спустя год после ее основания, летом 1900 года, праведный Иоанн Кронштадтский, побывав в Суре, был «приятно поражен ее быстрым преуспеянием как по отношению построек, так и тем более по благоустройству внутреннему, …нахождением среди малочисленного состава сестер опытных и достаточно обученных для каждого нужного в обители дела…». В связи с этим он обратился к епископу Архангельскому и Холмогорскому Иоанникию с прошением ходатайствовать перед Святейшим Синодом о придании общине статуса общежительного монастыря.
Леушинский монастырь возглавляла известная подвижница благочестия, замечательная духовная писательница и сподвижница праведного Иоанна Кронштадтского игуменья Таисия (С оло пова)
В ходатайстве епископа об открытии монастыря в Суре, посланном им 13 июля 1900 года в канцелярию Синода, указывалось, что о. Иоанн Кронштадтский обязался обеспечивать Сурский монастырь и что в Санкт-Петербурге строится каменное подворье будущей обители, «несомненно, имеющее доставлять монастырю достаточное обеспечение». Таким образом, епархиальный архиерей ходатайствовал перед Синодом об открытии монастыря в Суре только после того, как получил от уважаемого о. Иоанна доказательства того, что Сурская община достаточно хорошо сформирована и материально обеспечена. После рассмотрения ходатайства в Синоде последовало определение от 25 октября 1900 г. за № 4570, которое гласило: «Общину в селе Сура обратить в женский того же наименования общежительный монастырь, с таким количеством инокинь, какое обитель в состоянии будет содержать на свои средства, и открыть в монастыре вакансии священника и псаломщика». Так Сурская женская община стала Иоанно-Богословским Сурским монастырем.
В случаях, когда в женский монастырь преобразовывалась пришедшая в упадок мужская обитель, община для него набиралась в других женских обителях, в большинстве случаев принадлежавших к этой же епархии. Так, при преобразовании в 1904 году Арсениево-Комельского монастыря Вологодской епархии в женский монастырь сюда перевели около десяти сестер – пять из которых были монахинями, – из Горнего Успенского монастыря во главе с 64-летней монахиней Варварой (Калининой), спустя год возведенной в сан игуменьи. При этом уже спустя два года, в 1906 году, над шестью послушницами, перешедшими из Успенского монастыря в Арсениево-Комельский, был совершен монашеский постриг. Аналогичным образом при возрождении женского монастыря в Шенкурске туда были переведены 28 сестер во главе с монахиней (впоследствии игуменьей) Феофанией (Сидоровой) из Холмогорского Успенского монастыря. Хотя эти монастыри не проходили первоначальную стадию женской общины, монашеская жизнь в них налаживалась быстро, поскольку переходившие или переводившиеся туда насельницы из других обителей уже имели многолетний опыт жизни в монастыре.
Михей (Алексеев), епископ Архангельский и Холмогорский, и протоиерей Иоанн Кронштадтский
В большинстве случаев перевод монахинь и послушниц во вновь открывающиеся женские обители совершался как по их желанию, так и по благословению их настоятельниц. Однако иногда уход монахинь и послушниц в новые монастыри совершался отнюдь не мирно. Так, при открытии Троице-Гледенского монастыря в него перешло восемь послушниц из Рдейской пустыни Новгородской губернии во главе с игуменьей Рипсимией. После их ухода настоятельница Рдейской пустыни мать Филарета жаловалась в Вологодскую духовную консисторию, что «вышеуказанные послушницы год тому назад произвели смуту в Рдейской пустыни, убедив сестер бросить послушания, и… переселиться в Гледенский монастырь». Но даже после их ухода конфликты в Рдейской пустыни, которую сама ее настоятельница нелестно характеризовала как «известную беспримерной распущенностью и совершенным упадком иноческой дисциплины», не прекратились, поскольку при попытках игуменьи Филареты наладить дисциплину среди послушниц «начинались сборы в Гледенский монастырь». К счастью, такой пример в истории северных женских монастырей был единственным.
Как уже упоминалось выше, все северные женские монастыри, открытые в середине XIX – начале ХХ веков, были обязаны своим возникновением выдающимся личностям из числа как священнослужителей, так и мирян. В их числе в Архангельской епархии были: праведный Иоанн Кронштадтский и игуменья Таисия (Солопова); возобновительница Шенкурского Свято-Троицкого монастыря игуменья Феофания (Сидорова), имя которой наравне с именами других выдающихся подвижниц благочестия упомянул в своем исследовании о русском монашестве И. К. Смолич; игуменья Ущельского монастыря Магдалина (Вяткина). В Вологодской епархии – викарный епископ Великоустюжский Алексий, а также архангельский купец второй гильдии Афанасий Булычев, владелец солеварен и пароходов, положивший начало пароходству на Севере, ставший основателем Яренского Крестовоздвиженского монастыря, а впоследствии – иноком Соловецкой обители. В 1892 году он пожертвовал для строительства обители земли на речке Кылтовке и Малой Ели, а также 35 тысяч рублей на содержание монастырского духовенства.
Бывало и так, что богатые крестьяне и купцы не основывали монастыри сами, однако оказывали им значительную материальную помощь. Так, в декабре 1899 года потомственный почетный гражданин Санкт-Петербурга купец С. Г. Раменский пожертвовал женской общине в Суре участок земли, находившийся на углу реки Карповки и Силина переулка, для устройства подворья Сурской женской общины. По его словам, он хотел, чтобы при Сурском монастыре существовали училища, приюты и другие полезные учреждения. 28 апреля 1900 года было получено Высочайшее соизволение на укрепление за Сурской женской общиной пожертвованного участка земли «для устройства подворья назначенной общины с домовою при том подворье церковью и часовней». Факт начала строительства в Санкт-Петербурге – на участке, пожертвованном С. Раменским, – Сурского подворья стал одним из важных аргументов в пользу того, чтобы женской общине в Суре был придан статус монастыря. Впоследствии по ходатайству о. Иоанна Кронштадтского 11 декабря 1902 года Синод постановил преобразовать санкт-петербургское Сурское подворье в Иоанновский женский монастырь. Таким образом, купец-жертвователь С. Раменский помог созданию сразу двух женских монастырей: Сурского и санкт-петербургского Иоанновского.
По ходатайству Иоанна Кронштадтского в 1902 году санкт-петербургское Сурское подворье было преобразовано в Иоанновский женский монастырь
Еще одним благотворителем Сурского монастыря был богатый крестьянин деревни Шотова Гора Пинежского уезда С. К. Кыркалов. В 1902 году он пожертвовал монастырю участок земли в Архангельске «на углу Оперной… улицы, между набережной реки Северной Двины и Троицким проспектом, с находящимся на сем участке деревянным домом», который стал подворьем Сурского монастыря. В первом десятилетии ХХ века богатый крестьянин из Мезенского уезда Ф. Ф. Ляпушкин, почитавший местночтимого инока – подвижника Иуду, – на свои средства выстроил над его могилой храм и деревянный двухэтажный дом. Там, по его замыслу, должны были для попечения и наблюдения за храмом жить несколько сестер из Ущельского монастыря, и там же собирался на старости лет поселиться и он сам. При этом, обращаясь к епископу Архангельскому и Холмогорскому Михею (Алексееву) с прошением разрешить ему построить храм, Ф. Ляпушкин писал, что им руководит «…искреннее желание посеять зачатки света и добра в нашем глухом, суровом северном крае», и он «был бы рад, если б там основался скит из сестер Ущельской обители». Впоследствии построенная Ф. Ляпушкиным Иудина пустынь стала «филиалом Ущельского монастыря» [27].
В Вологодской епархии, где не возникало необходимости строить новые женские монастыри – исключение составлял лишь Яренский Крестовоздвиженский монастырь, построенный на средства купца А. Булычева, – миряне помогали им несколько иначе. Например, в 1874 году вдова штабс-капитана Н. Ратаева на собственные средства и на выбранном ею месте построила в Успенском Горнем монастыре больницу, ставшую «вечной и неотъемлемой собственностью монастыря».
Для какой цели основывались северные женские монастыри? Ответ напрашивается сам собой – для того чтобы там могли жить женщины и девушки, посвятившие свою жизнь служению Богу, и чтобы туда могли уходить желающие вести такую жизнь. Но хотя о монахах или монахинях традиционно говорят, что они «отреклись от мира», это вовсе не значит, что людские беды и проблемы стали для них совершенно чуждыми. Напротив, в ХХ веке женские монастыри активно занимались благотворительной деятельностью. В этом отношении северные женские обители не являлись исключением. Наиболее широко осуществлял просветительскую и благотворительную деятельность Сурский монастырь, однако и другие монастыри по мере возможности помогали местным жителям, прежде всего крестьянам.
Согласно классификации монастырей, сделанной П. Н. Зыряновым, все женские обители Архангельской и Вологодской епархий являлись епархиальными монастырями, состоявшими под управлением местных архиереев. Из них «штатными» – то есть получавшими пособие от казны, размер которого определялся «классом» монастыря, – были: в Архангельской епархии – третьеклассный Холмогорский Успенский монастырь, а в Вологодской епархии – третьеклассные Горний Успенский, Арсениево-Комельский и Иоанно-Предтеченский монастыри. Прочие монастыри были «заштатными», то есть существовали на пожертвования, доходы от имущества и от продажи монастырских рукоделий. И в то время как в Вологодской епархии заштатными была лишь половина женских монастырей, в Архангельской епархии такими были почти все женские обители. Возможно, наличие в Архангельской епархии столь большого количества именно заштатных монастырей было связано с тем, что те основывались по инициативе не епархиальных архиереев, а священнослужителей или монахинь. Это предположение подтверждают слова И. К. Смолича о том, что почти все женские обители, создававшиеся по личному почину своих первоначальниц, вначале считались заштатными.
Ради чего основывались женские монастыри? Ответ напрашивается сам собой: чтобы там могли жить женщины, посвятившие жизнь служению Богу…
Все женские монастыри в Архангельской и Вологодской епархиях были общежительными. При этом в монастырях Архангельской епархии общежительный устав вводился сразу же после основания монашеской общины, а иногда даже особо оговаривался в монастырском уставе – как было, например, в Сурском монастыре, основатель которого, праведный Иоанн Кронштадтский, своей рукой сделал примечания к некоторым пунктам монастырского устава. В Вологодской епархии, где во вновь открытые женские монастыри переводились сестры из других обителей, те приносили с собой и общежительный устав своих прежних монастырей.
Вот так к началу ХХ века в Архангельской и Вологодской епархиях появилось много новых женских обителей. А о том, как и чем они жили, чем занимались их сестры, речь пойдет в следующих главах.