В конце 30-х годов из Москвы в Петербург переехал В. Г. Белинский. Он возглавил критический отдел большого журнала «Отечественные списки» и занял в литературе столь видное место, что к его слову прислушивалась вся передовая общественность. Зачитывался статьями Белинского и Некрасов. Правда, своим суровым отзывом о «Мечтах и звуках» Белинский причинил ему большое огорчение. Но, вдумываясь в этот отзыв, Некрасов постепенно пришел к выводу, что Белинский совершенно прав, что в качестве поэта-романтика он, Некрасов, не пойдет дальше перепевов, дальше подражания, что ему, во что бы то ни стало, нужно овладеть новыми творческими методами. По мере того, как это убеждение все более овладевало сознанием Некрасова — горечь от отзыва Белинского смягчалась, и Белинский приобретал все больший и больший авторитет в его глазах.
В 1842 году состоялось личное знакомство Некрасова с Белинским. Вскоре это знакомство перешло в дружбу, Белинский полюбил Некрасова.
За что полюбил?
На этот вопрос отвечает столь близкий к Белинскому и Некрасову И В. Панаев: «Он полюбил его за его резкий, несколько ожесточенный ум, за те страдания, которые он испытал так рано, добиваясь куска насущного хлеба, и за тот смелый практический взгляд не по летам, который вынес он из своей труженической и страдальческой жизни и которому Белинский всегда мучительно завидовал… Ни в одном из своих приятелей Белинский не находил ни малейшего практического элемента и, преувеличивая его в Некрасове, он смотрел на него с каким-то особенным уважением…»
Уважение, внушаемое Некрасовым Белинскому, не помешало последнему увидеть его недостатки, из которых едва ли не более других бросалась в глаза скудость полученного им образования. И вот Белинский берег на себя трудную задачу — сделать из Некрасова человека образованного, с широким кругозором.
«Белинский видел во мне, — говорит Некрасов в одном из своих писем, — богато-одаренную натуру, которой недостает развития и образования. Около этого-то держались его беседы со мною, имевшие для меня значение поучений».
Некрасов высоко ценил эти «поучения». Он понимал их значение для своего умственного и нравственного роста. В беседе с Добролюбовым Некрасов, как передает Панаева в своих «Воспоминаниях», говорил о Белинском: «Я с каждым годом все сильнее чувствую, как важна для меня потеря его. Я чаще стал видеть его во сне, и он рисуется перед моими глазами. Ясно припоминаю, как мы с ним, вдвоем, часов до двух ночи беседовали о литературе и о разных других предметах. После этого я всегда долго бродил по опустелым улицам в каком-то возбужденном настроении, столько для меня было нового в высказанных мыслях. Моя встреча с Белинским была для меня спасением… Что бы ему пожить подольше! Я бы был не тем человеком, каким теперь!»
Белинский внушал Некрасову, что литература никоим образом не должна чуждаться общественной жизни, что писатель, прежде всего, должен уметь воздействовать на общество, а воздействовать на общество он сможет только тогда, когда будет правдиво изображать жизнь, не боясь фиксировать внимание на самых мрачных, самых безотрадных сторонах ее.
Как-то Белинский упрекнул Некрасова в том, что тот без достаточных оснований похвалил одно из произведений современной литераторы.
«Нельзя, говорят, ругать все сплошь», — возразил Некрасов.
«Надо ругать все, что нехорошо. Нужна одна правда», — горячо ответил «неистовый Виссарион».
Не только на чисто литературные темы толковал Белинский с Некрасовым.
В начале 40-х годов, Белинский, только что переживший полосу «примирения с действительностью», со всем пылом и страстностью своего великого сердца отдался разрешению общественных проблем. Слезами и кровью написаны тирады Белинского о «гнусной рассейской действительности», этом «китайском царстве материальной животной жизни, чинолюбия, крестолюбия, деньголюбия, взяточничества, где все человеческое, сколько-нибудь умное, благородное, талантливое осуждено на угнетение, страдание, где цензура превратилась в военным устав о беглых рекрутах, где свобода мысли истреблена… где Пушкин жил в нищенстве и погиб жертвой подлости»; тирады о том, что «либерал и человек — одно и то же, абсолютизм и кнутобой — одно и то же», что «люди должны быть братья и не должны оскорблять друг друга ни даже тенью какого-нибудь внешнего и формального превосходства».
Эти и подобные им мысли Белинского могущественно влияли на Некрасова.
Гуманные чувства, заложенные в его душу матерью, были несколько ослаблены отчаянной борьбой за существование первых лен его петербургской жизни. Теперь же, под влиянием пламенной проповеди Белинского, они возродились с новой силой. Найти объекты для литературного их выражения Некрасову было нетрудно: жизнь дала ему богатый запас наблюдений над миром «униженных и оскорбленных» — как в покосившихся крестьянских избах, так и в сырых полутемных подвалах, заселенных городскою беднотою. Естественно, что впечатления последнего времени, т. е. впечатления петербургской жизни, было легче обработать. И вот художественной обработке этих впечатлений Некрасов решается посвятить уже не маленький рассказ или повесть, а большой роман. Этот роман, работе над которым он отдался в 1843 году, был назван: «Жизнь и похождения Тихона Тросникова». Хотя роман не был закончен и не был напечатан при жизни поэта, однако среди ранних произведений Некрасова он занимает первое место и потому заслуживает особого внимания.
Роман исключительно интересен с автобиографической точки зрения, ибо героя его Некрасов наделил целым рядом своих собственных черт, а многие из похождений Тросникова повторяют те или иные эпизоды, относящиеся к «петербургским мытарствам» Некрасова.
С другой стороны, в романе дан ряд характернейших сцен и картин из жизни различных слоев петербургского населения 40-х годов.
Тросников-Некрасов сравнительно редко заглядывает в роскошно убранные квартиры богачей; зато он — свой человек среди представителей литературной и театральной богемы; ему постоянно приходится иметь дело с жадными квартирохозяевами, дебелыми кухмистершами, трактирщиками и им подобными мелкими хищниками. Ему случается в порыве искреннего, столь естественного для юноши, увлечения принимать «погибшее, но милое создание» за чистую, недоступную красавицу. Бывают в его жизни и такие критические периоды, когда, не имея над головой крова, он принужден опускаться на «дно» и там общаться с жалкими и грязными подонками столичного населения, типичными люмпен-пролетариями.
Одну из глав своего романа Некрасов напечатал в 1844 г. на страницах своего альманаха «Физиология Петербурга» в виде отдельного очерка, под заглавием — «Петербургские углы». «Петербургские углы» на много десятилетий предварили те произведения Горького, в которых даны образы, быт, нравы людей, живущих на «дне». Вместе с тем «Петербургские углы» — одно из произведений Некрасова, с особой силой отразившее гоголевскую манеру, гоголевские творческие приемы. Это — художественная декларация литературного направления, известного под именем «натуральной школы». Реакционные критики, вроде Фаддея Булгарина, яростно нападали на «Петербургские углы». Зато это произведение убежденно и горячо защищал Белинский, видевший теперь в Некрасове уже не эпигона романтизма, а одною из талантливых последователей столь высоко ценимого им Гоголя.
В борьбе за идеи и принципы «натуральной школы» Некрасов проявляет себя не только как художник, но и как организатор тех литературных сил, которые готовы были бороться под ее знаменем. В 1844—45 гг. вышли изданные им два тома альманаха «Физиология Петербурга», а в 1846 г. — «Петербургский сборник». В истории русской литературы и общественности эти издания сыграли видную роль: они во многом способствовали утверждению «натуральной школы» с ее критическим отношением к действительности, с ее готовностью изображать самые темные стороны жизни, с воодушевлявшей многих ее представителей верой, что литература поможет перестройке действительности на новых. лучших основах.
К середине 40-х гг. относится очень важный момент в творческом развитии Некрасова. Овладев методами натуральной школы как прозаик, — он стал применять эти методы в стихотворных произведениях. Удача ему сопутствовала, и он создал рад замечательных стихотворений, которые привели в восторг Белинского и позволили ему увидеть в Некрасове «истинного поэта». В этих стихотворениях мы находим и мрачные картины крепостнического быта, и суровые обличения помещиков-крепостников («Родина», «Псовая охота»), и резко очерченные, сатирически заостренные образы как своекорыстных чиновников («Чиновник», «Колыбельная песня»), так и хищных буржуа-капиталистов («Современная ода», «Секрет»). Образом «хозяев исторической сцены», к которым Некрасов проявляет неизменно отрицательное отношение, поэт противополагает образы «униженных и оскорбленных»: образ крепостной девушки, на свое несчастье получившей образование, а потому особенно остро переживающей свою долю безответной рабы («В дороге»); образ удалого огородника, погубившего себя тем, что он осмелился полюбить «дворянскую дочь» («Огородник»); образы представителей городской бедноты: пьяницы, которого сделала пьяницей горькая бедность («Пьяница»); «падшей женщины», которую крайняя нужда толкнула на путь порока («Когда из мрака заблужденья», «Еду ли ночью..»); бедняка-извозчика, который повесился после того, как упустил случай разбогатеть, а разбогатеть он хотел, чтобы выкупиться на волю и жениться на любимой девушке («Извозчик»).
Эти стихотворения и по тематике, и по направленности, и по языку, не имевшему ничего общего с пресловутым «языком богов», являлись «новым словом» в тогдашней поэзии. Возбуждая с одной стороны ожесточеннейшие нападки, и с другой — пламенные восторги, они способствовали тому, что Некрасов вырос в крупную фигуру на тогдашнем поэтическом горизонте.
Каким оригинальным, своеобразным поэтом нужно было быть, чтобы сформулировать свой взгляд на назначение поэзии так, как сформулировал его Некрасов:
Это значило, что Муза поэта чувствует свое кровное родство со страдающим народом (образ истязуемой крестьянской женщины, конечно, символизирует страдания всего народа) и видит свое призвание в том, чтобы безбоязненно изображать эти страдания.