Эд

Внутренняя граница Пелиноровых владений являлась полосой из жуткого нагромождения непроходимых скальных массивов, вокруг которых пузырились топи или мок заболоченный лес. За трясиной, которая в самом узком месте имела километров пятнадцать, лежал герцогский домен. Но трудность форсирования внутренней границы определялась отнюдь не ландшафтом. В иных местах, соберись ты с силами, имей много времени и людей, попотев, можно было перебраться с одной стороны на другую. Однако! Штурмуй их хоть год, хоть три, - построй дороги, замости болота, - все равно не пройдешь. Объяснить сие никто не мог. И домен и пограничье к такой странности давно привыкли, пользуясь для сношений редкими, неудобными и труднопроходимыми сквозными зонами.

И по ним армия, имеющая кучу хитрых инженерных прибамбасов, опять же, попотев, могла проникнуть в пограничье. Но, с некоторых пор всяческие технические новшества в герцогстве были запрещены к применению, а уже построенные, находились под неусыпным наблюдением легатов Клира. Влад поведал, что при малейшем удобном случае техника уничтожалось.

Так вывалишься в домен, - прикинул Эд, - глядь, а вместо часов ходиков, к коим все давно привыкли и за технику их вообще не почитали, на центральной площади пред герцогским дворцом капает древняя клепсидра. Это - чтобы господину из окошка было видно который час. А по долам и весям вообще петухи время объявляют.

Зачем Его Подлой Светлости это понадобилось? Вопрос вопросов. Поймешь, во имя чего твой враг предпринимает те или иные шаги, считай, разгадал большую часть его стратегических, да и тактических хитростей. Ну, зачем уничтожать культуру - понятно. Завяжи человеку глаза, ткни мордой в землю, держи при этом над головой топор, что останется? Правильно - пахать, то есть исполнять от века данное право, работать на господина. Но искоренять техническую мысль… Стоп! Помнится, отец тоже имел претензии к прогрессу. Получается, что нынешний герцог вполне последователен в своих устремлениях. Принося клятву на верность народу, он так и сказал: буду, мол, продолжать линию, погибшего безвременной смертью, дорогого и незабвенного герцога нашего.

Интересно, вошли войска в Камишер или так и топчутся на границе? Тамошние ушлые жители могли не только палочником свои рубежи запереть. Санька как-то говорил, что не всякая, просочившаяся из Дебрей нечисть, уничтожалась. Иных зверюшек камишерцы ловили и приручали.

Выстави они, к примеру, против регулярной армии пару обученных многоножек, солдатики разбегутся, никакими приказами ни тайными, ни явными не удержишь.

Лошадь и так не очень торопилась, а тут совсем встала. Наученный уже кое-каким опытом Эд, не стал понукать. Постоим, посмотрим. Тем временем подтянутся спутники.

Отправляя Дайрена на внутренний рубеж, Пелинор отрядил с ним троих здоровенных неразговорчивых мужиков на битюгах. Вперед парни не рвались, редкие просьбы и распоряжения Эда выполняли неукоснительно. Вообще мало досаждали своим присутствием. Зато с самого начала предупредили: дорога пойдет по исконным медвежьим угодьям. Дескать, не рыпайтесь, господин.

Впереди, шагах в тридцати, затрещали кусты. Из них на густо заросшую дорогу друг за другом выкатились два медвежонка. Следом степенно вышла бурая матушка. Медведица постояла, помыргала на Эда маленькими глазками и, переваливаясь, двинулась вдоль колеи. Медвежата сцепились между собой, не поделив что-то свое, детское. Мать, рыкнув, призвала их к порядку. Те недовольно потявкали, но покатились за родительницей. Вскоре семья нашла удобный проход, перевалила дорогу и затрещала кустами на той стороне.

Интересно, медведица только за рубежом присматривает, или за мной тоже, - прикинул Эд. Что люди присматривают - понятно. Никогда бы Влад не отпустил его странствовать по своим землям без сопровождения. Почувствовал князь Пелинор, что Эд вот-вот сорвется в разведку, и предусмотрительно сам его отправил. Со всем почтением и со всяческим присмотром.

А необходимость осмотреться действительно назрела. Пора было уходить из крепости Большого Влада. Чем дольше они гостили у радушного медведя, тем Эду становилось тревожнее.

И не в том дело, что едва не каждый вечер напивавшийся Шак хватал Дайрена за манишку и тряс: "Что нас гонит?!" Это - ничего. Видели, чуяли и на зуб пробовали. Рано или поздно Шак сам начнет голодными глазами смотреть за крепостную стену, да бегать каждый день на конюшню, проверяя, как там его лошади. Не в Шаке дело. Дело в котейке.

Ах, ты наш серенький, ах, ты наш мяконький. У Пелинора каждый раз рожа расплывается, как посмотрит на парочку медведица - котик. И ладно бы о счастье единственной племянницы заботился, о себе больше. Санька ему НУЖЕН. До зарезу, до жуткого зубовного скрежета. Так нужен, что Пелинор, пожалуй, ни перед чем не остановится.

Кончился глухой лесной участок. Дорога больше похожая на зеленый тоннель вылилась в обширную поляну. Справа тоненькой полоской чернел дальний лес. Слева зеркалом стояло болотное озеро, как стол букетами, украшенное кудрявыми островами. Судя по описанию, они подошли к единственному месту, откуда можно было относительно просто переправиться на герцогскую сторону: сколотить два широких плота и загнать на них повозки. Между островами они проползут. Другое дело: где чалиться на том берегу.

Пелинор либо отмалчивался, либо отделывался общими фразами. Эд подозревал, что владетельный синьор укажет верное место, только в обмен на согласие кота, остаться в медвежьем семействе, то есть - в обмен на Саньку.

Эх, котейка, не подведи! Подумай, зачем тебе эта рыжая. Ты ведь ее не любишь. А судя по всему, парень, ты, подверженный чистым душевным порывам. Как жить-то будешь с нелюбимой? Богатство, покой и безопасность с овчинку покажутся.

— К воде спускаться будем? - Спросил у Эда, подъехавший стражник.

— Нет. Поворачиваем в крепость, - скомандовал Дайрен.

— Никак не возможно, - бухнул мужик в бороду. - Господин Пелинор приказал…

— Тебе?

— Что?

— Тебе приказал?

— Ну.

— Ты и оставайся, а мне некогда.

Эд легко развернул на месте своего тонконого Волька, махнул на прощание оторопевшим бородачам и понесся по лесной дороге назад.

Интересно, успеет он доскакать до развилки, прежде чем переполошатся медведи? Может не успеть. Что санкции воспоследуют, он уже не сомневался.

Эд вдруг увидел всю ситуацию под другим углом. Почуял Пелинор, что гости засобирались восвояси и хитро подыграл: Эда отправил на внутреннюю границу; Шака, - зуб можно поставить, - на внешнюю. Лошадку молодую - с ним. Чтобы подруга постоянно перед глазами мельтешила, от всяких лишних мысмлей отвлекала. А Санька в это время остался без присмотра.

Тупица! Осел! Понужал себя Дайрен, пришпоривая коня. Ведь почти с самого начала скребло присутствие некоей фальши в поведении Пелинора. Эд бы и сейчас мирно пространствовал вдоль всей внутренней границы в компании звероподобных надсмотрщиков, но на чистой, залитой солнцем, простроченной тенью облаков поляне вдруг снизошло. Какое там, снизошло - толкнуло под дых: беда! Все - не так! И самое верное - погонять пока не падет лошадь. А когда падет - ножками, ножками. Вдруг еще успеет?

Опушка показалась, когда конь уже начал екать селезенкой. Но Эд не притормозил, единым духом долетел до межевого камня и ушел в поля. Влад сам проболтался, что его медведи хороши только в лесу. Открытого пространства бурые не жаловали.

Так оно и вышло. В лесу и конь, и седок чуяли за спиной зверя. На равнине преследователи отстали.

Дайрен спешился и сам, едва волоча ноги, повел запаленного коня в поводу.

***

— Господа, студиозусы. Сегодня у нас торжественный день, - возвестил, едва поместившийся за кафедрой, свин, заместитель ректора по хозяйственной части. К потолку взлетел короткий розовый палец. Все три подбородка торжественно вздрогнули.

Студиозусы, что надо особо отметить, сидели смирнехонько. Будь перед ними только проректор, давно бы уже пересмеивались, и устраивали разные другие безобразия. Но сегодня за спиной тучного свина выстроился ряд кафедральных кресел с резными спинками.

В трех центральных расположились ректор, Камибарам Мараведишь и Аграм Тутанх. Во втором ряду - весь старший преподавательский состав.

Ректор напряженно улыбался. Змея и скарабей демонстративно отвернулись в разные стороны. Но даже не это сообщало моменту особость и уникальность. В зале наравне со студиозусами присутствовали высочайшие гости: сам Великий Герцог и глава недавно созданного совета по вопросам развития в стране науки, паранаучных дисциплин, религии; этическим вопросам, морали, нравственности… итд, итп. Название занимало примерно треть, убористо исписанного листа. Устав - десять страниц. Коротко же новая организация именовалась Клиром. Председателем клира был Крен.

Безвестный колдун появился в доме Эда, когда Дайрен только-только закончил два курса. И всего за каких-то пять лет превратился в третье лицо государства. Первым лицом, естественно, был сам герцог. Вторым - наследник престола, ведавший всеми военными силами державы.

Правители аллари, династия которых корнями уходила в глубину тысячелетий, посадили рядом человека!

Эду и раньше приходилось встречать колдунов. Одно название. Несомненно, какие-то способности у них были. Но они не шли ни в какое сравнение с даром председателя Клира. Крен к тому же обладал поразительной для человека интуицией и, - Эд кривился, но признавал за ним это свойство, - массой обаяния. Не знай Дайрен его лучше, пожалуй, относился бы вполне терпимо, во всяком случае, уважительно.

Крен умел подчинять себе окружающих, причем некоторых, против их желания. Он ломал людей. Сила личности придворного мага бросала тень даже на герцога. К сожалению, наследник престола, увлеченный игрой в солдатики, не очень вникал в дела Дома. Но Эд наверняка знал, Крена он тоже недолюбливает.

К аллари придворный колдун относился с видимым почтением. При наездах Эда домой, он не раз пытался втянуть его в разговор. Как-то они даже заспорили. Эд завелся. Крен был вежлив и держался с достоинством. Однако позже, остынув от полемики, Дайрен пришел к выводу, что сам предмет спора не стоил выеденного яйца. Колдун просто ловко втянул его в дискуссию.

Демагогия, как сказал бы Его Ученость, старый змей Камибарам. Колдун походил на сухую пустотелую тыкву, в которую насыпали горох. Много треска, - некоторые даже пугаются, - а по сути - забава.

Потом легкомыслие уступило место стойкой опаске. Тихий колдушок легко манипулировал человеческим сознанием и даже поведением. А однажды он продемонстрировал настоящее чудо. Сидя за столом в отцовской библиотеке, он силой взгляда заставил скользнуть себе в руку небольшую книгу. Свидетелем того опыта явился и Дайрен.

— Люди весьма скрытны, - убеждал отца Крен. - То, что Вы сейчас видели - чепуха. Способности отдельных магов заходят куда дальше. Но они держатся в глубокой тайне. Аллари в большинстве своем всегда были господами, хозяевами этой земли. Люди вас боятся. А страх - лучшая почва для возникновения тайных искусств. В течение веков эти искусства крепли и набирали силу. Посмотрите, сколько вокруг всяческих колдунов, знахарей, ведунов и прорицателей. Вы считаете их мелочью. А напрасно. Под личиной деревенского простеца, завязывающего по ночам в поле колоски, порой скрывается могучий чародей, который только ждет своего часа. Если сию минуту не взять это направление под контроль, рано или поздно оно превратится в опасную силу, способную сокрушить малочисленных беспечных аллари. До сих пор вас спасало то, что колдуны недолюбливают друг друга. Что если они объединятся?

— Отец! - Полез в спор Эд, как только за Креном закрылась дверь. - Сколько тысяч лет мы живем бок о бок с людьми?

— Трудно сказать…

— Не важно! Согласись - долго. Если бы угроза существовала в реалиях, а не только в воображении твоего колдуна, мы бы, так или иначе, о ней знали. Одно дело заговаривать бородавки, другое двигать силой мысли предметы. Не забывай, аллари куда более мощные эмпаты нежели люди. Думаю, Крен продемонстрировал тебе свой собственный чистый магический опыт, по большому счету - трюк, чтобы убедить в своей правоте.

— Зачем?

— Он чего-то от тебя добивается. Не удивлюсь, если он твоими руками хочет убрать своих коллег по колдовскому цеху. Вполне возможно, он - единственный, кто способен на подобные фокусы, и других таких вообще нет.

— А если есть?!

— Он тебя специально запугивает, - пошел на обострение Эд.

— А как же эмпатия? Ты только что про нее говорил. Я ничего не чувствую. Ты, я уверен, тоже. А теперь послушай. Ты никогда не занимался серьезным делом. Ты представления не имеешь о проблемах государства. Семь лет ты учился всякой чепухе, нахватался в своем университете верхушек и смеешь обвинять меня в близорукости, а моего помощника в тайных замыслах! В Убрейе, хотя бы, обучают управлению. Сарагон, по большому счету, вообще лишнее заведение…

— Это не твои слова, отец. Это песни твоего колдуна!

— Вон! - слово хлестнуло как плетка.

— На конюшню? - с вызовом спросил Эд. Он уже не сдерживался. За последнее время отец из мудрого, доброго, расчетливого и сильного правителя превратился… Сын не находил точного определения отцовской метаморфозе. Не Крен ли тому причиной? Шептал, предостерегал, въедался, лил воду на мельницу подозрительности. Результат - Эду указали на дверь. Дайрен брякнул про конюшню по старой памяти. Но отец и не думал переводить разговор в шутку:

— Если в течение двух часов не уберешься из этого дома, тебе не миновать кнута. Ты не имеешь права вмешиваться в политику. И не возвращайся до тех пор пока вместе с не доигравшим детством не оставишь свой щенячий максимализм. Ты никогда не умел правильно судить. Тебе наплевать на всех, кроме себя. Ты глуп и нахален!

Эд не узнавал отца. А еще он был поражен и уязвлен. Дайрен встал, вытянулся в струнку как на воинском смотру, коротко кивнул и вышел.

С того разговора прошло полгода. С отцом за это время они так ни разу и не увиделись.

Свин уступил место за кафедрой ректору. Его Высочайшая Ученость был краток:

— Ученый совет и ректорат рассмотрели просьбу герцога об открытии при университете школы для людей. Остальные пункты ходатайства нуждаются в более глубоком и всестороннем изучении. Мы не готовы пока вынести решение по этому вопросу.

Студенческая масса заволновалась. О школе давно ходили слухи. Сегодня они получили подтверждение. Другое дело, что по остальным пунктам герцогского ходатайства от ректора не последовало никаких объяснений.

Со всех сторон посыпались предположения. В зале нарастал шум. Хозяйственному свину даже пришлось призвать студиозусов к порядку. Когда жезл трижды ударил в специальную воспитательную дощечку, приколоченную к краю кафедры именно для таких случаев, и стало тише, со всего места встал герцог:

— Мы вступаем в новую эру. Обращаюсь к вам, господа ученые, и к вам, господа студенты. Мы - светская власть, предлагаем усилить влияние университета. Школа - только первый шаг.

Глава Клира и мой друг Крен подробнее расскажет вам о наших планах.

Эд был поражен. Выходит, он, действительно, нахальный недоумок, а председатель Клира умный смелый политик, несущий стране просвещение. Получается, отец был прав, прогоняя сына, набираться ума и понимания.

Крен шел в развевающихся черных одеждах, высоко подняв непокрытую, кудрявую голову. Легкое, бледное одухотворенное лицо было сосредоточено и серьезно. Он весь светился высокой идеей.

Студенческая масса присмирела. Одно дело привычные наставники или Высокий Герцог. И совсем новое, непонятное, но значительное явление - человек наравне с аллари, призывающий новые времена.

— Господа, Высокое собрание, друзья! Впервые мне приходится выступать перед столь авторитетной аудиторией. Буду краток. Страна стоит на пороге больших перемен. Времена косности миновали. В прошлое уходит застоявшийся быт. Мы с вами, с молодым поколением аллари, должны дать возможность стране выйти на путь прогресса. Я с трепетом произношу это слово. Школа, которую мы предлагаем открыть при университете, должна стать первым форпостом, первым светочем знаний. Люди придут учиться сюда вместе с вами. Они понесут просвещение в отдаленные города и веси.

Там в глухих уголках герцогства еще гнездится чудовищное мракобесие. Дремучие колдуны имеют страшную власть над людьми. Они лечат, они судят. Они, по сути, правят. Только наши совместные усилия в деле распространения образования смогут положить конец этому произволу темных сил.

Комиссия, которую учредил Великий герцог, призвана, всемерно способствовать процессу очищения. Мы будем смело и настойчиво нести свет людям. И они нам отплатят с торицей. Деяния колдунов и знахарей необходимо взять под контроль. Их стало слишком много.

Вы тоже не должны оставаться в стороне. Мы вместе должны проследить за пагубной деятельностью этих людей и пресечь их влияние. Я призываю открыть двери университета. Я с большим уважением отношусь к традициям вашего учебного заведения. Никогда Сарагон не был доступен светской власти. Вход даже для высших сановников герцогства без разрешения ректората закрыт. А так ли это хорошо? Может быть, пришла пора распахнуть двери? Подумайте…

Дальше председатель Клира пошел развозить кашу по столу, обрисовывая перспективы лучезарного сотрудничества, процветания и гармонии. Напряжение, которое поначалу сковало аудиторию, стало помаленьку отпускать. Бесспорно, Крен говорил правильные вещи. Только…

У Эда екнуло внутри. С самого выхода председателя Клира его душила досада. Тот проникновенным голосом произносил правильные вещи, завладел аудиторией и держал ее в напряжении почти до самого конца. Почти…

Человек забыл, что выступает перед аллари.

Фальшь! Сто раз фальшь!!! Дайрен, единственный из всех присутствующих студентов, знал Крена лично. Он-то ни одному слову не поверил. Но, кажется, и до некоторых других стало доходить. Обаяния необыкновенной личности колдуна оказалось недостаточно. Студенты зашевелились. В зале вдруг оказалось душно и жарко. Даже профессура позволила себе вольные позы.

Крен вовремя спохватился. Почти вовремя. На грани. Но спохватился и быстро закончил выступление.

Зал взволновался. Со всех сторон понеслись выкрики. Очень многие все же приняли его выступление на ура. Молодежь развеселилась.

А Эдвард Дайрен вдруг поймал озабоченный, даже какой-то затравленный взгляд Камибарама Мараведиша. Показалось? Нет! Не дожидаясь, пока установится хоть какая-то тишина, старый змей зашевелился в своем кресле, выполз к кафедре и, выкинув длинный тонкий палец в сторону Крена, коротко и веско произнес:

— Не верю! Я вам не верю, достопочтенный. И расписанные вами перспективы, меня не очаровали. Я - против!

— Вы против открытия школы? - улыбнулся герцог.

— Нет, Ваше Высочество. Я против выслеживания и пресечения. Клир порочная организация. Я предупреждаю всех, кто меня слышит: человек, если он человек, называющий себя Креном, придумал страшную игру.

— Мне кажется, Ваша Ученость, оторвались от жизни, сидя за стенами университета, - не вставая со своего места, повысил голос Герцог.

— Я, Ваша Светлость, ставлю Вам двойку по логике, - печально сказал Камибарам, и спустился в проход между рядами. Его вечный оппонент Аграм Тутанх встрепенулся, щелкнул костяными челюстями, а когда Мараведишь пошел к выходу, вскочил со своего места.

Аудитория замерла в предвкушении. Торжественное собрание грозило превратиться в небывалую склоку.

— Я Вам тоже ставлю двойку! - Огорошил герцога Тутанх. - Камир, подожди. Я с тобой.

Одинаково скрюченные, старые, сухие скарабей и змея под гробовое молчание присутствующих покинули зал собраний.

***

Эд гнал по полям, избегая лесных массивов. Медведи, кажется, отвязались. Он их не чуял, лошадь тоже. Поселения он обходил стороной, так что ночь пришлось провести под открытым небом.

Палатка и одеяла остались у конвоя. Вначале Эд опасался, что мужики кинутся его догонять, потом рассудил: на кой? Проще кинуть голубя Пелинору. Эд в дверь, а Саньки уже след простыл - услали парня на дальний край границы, проверить погоду - князюшка стоит в дверях, объятия распахнул, того и гляди, задавит любимого друга Дайрена.

Эд потуже завернулся в плащ и, придвинувшись к дотлевающему костерку, закрыл глаза. Уже много лет он засыпал под видение, струящейся дороги. Сегодня пред внутренним взором обосновался Пелинор. Эд попытался отмахнуться. Князь не желал уходить. Усталый мозг вновь и вновь подкидывал раздражающий фактор.

Дайрен прекрасно разбирался во всех движениях души старого знакомого. Больше того, он признавал правомочность Пелиноровых притязаний, но служить разменной, - пусть даже очень крупной, - монетой в чужой игре не желал.

У него была своя игра. Понятно, что Пелинор собирает силы, дабы захватить власть в герцогстве. Но одно дело иметь золото и людей, другое - четкое представление о том, с чем ты столкнешься, рискни развязать смуту. И третье - сторонники аллари. Друзья, которые стали бы не просто послушными и удобными пешками - единомышленниками, готовыми идти за твою идею на смерть.

Хотя, у самого Дайрена кроме ненависти и жажды мести вообще ничего нет. Что касается друзей, с которыми он столько лет скитается по дорогам, они даже не представляют, кем Эд является на самом деле. Что главная его цель - добраться до герцога.

Если Пелинор его переиграет и Санька останется в приграничье, всякую надежду можно засунуть подальше, а лучшее - вообще забыть. В прошлый Веселый Поход погибло две трети арлекинов страны. После нынешнего их может вообще не остаться. Скорее всего, следующего похода не будет.

Звезды ходили над головой кругами. Дайрен то засыпал, то просыпался. Под утро стало зябко. Волглый плащ отяжелел. Несколько раз в сон врывался вой. Но поднял - близкий запах медведя.

Волки тоже кружили где-то рядом в тумане. Эд тихо уркнул, успокаивая братьев. Те пометались серыми легкими призраками и ушли.

Коня он привязал рядом. Хорошо, что привязал. Сбежал бы коник, почуяв косолапого. А так: кинуть седло на спину, подтянуть подпругу, попить воды и готов. Второй день во рту ни крошки, но есть не хотелось. Когда Пелиноровы сородичи вывалили из лесу и противу собственной природы гонят дичь по полям, не до завтрака.

Конь сорвался и полетел, только ветер в ушах. Всадник пригнулся к луке. Волосы полоскало за спиной. Не любил завязывать хвост. Посмотреть на Шака - удобно, красиво даже. Но - не привык.

Когда на пути встала деревня, Эд приказал сородичам обойти ее с другой стороны. Крестьяне кинулись сторожиться от волков, а Дайрен тем временем проскочил людское селище незамеченным.

Теперь бы только не потерять коня. Загонит - придется топать пешочком. А это долго. И так доберется до пряничных хором только к утру. А нужно-то было сейчас. Сию секунду! Почему? Пойди, разбери. Беда толкала в спину, холодила чувствительные лопатки.

***

Университет гудел. Разыгравшийся на торжественном собрании скандал, разделил и студентов и преподавателей. Большая часть встала на сторону Крена, увидев в нем провозвестника нового мира. Другие, - их оказалось гораздо меньше, - примкнули к змее и скарабею.

Терзаемый сожалением о ссоре с отцом, Эд из чистого соглашательства примкнул к первым. Но повидаться с родителем наедине ему не удалось. Отец был все время занят. К тому же, рядом постоянно мелькала развевающаяся черная мантия Крена. В конце концов, Дайрен обозлился. Виноватым он себя не считал. Если бывший придворный колдун для отца важнее - пусть.

Уже три дня, с самого приезда высоких гостей, Арп не появлялся на гимнастической площадке. Отчаявшись добиться аудиенции, и не желая выслушивать панегирики в адрес Крена, Эд в одиночестве брел по пустым коридорам. Заглянул в одну аудиторию. Там шумно митинговали сторонники прогресса с Талем во главе. В другой тихо шушукались собравшиеся кружком змеи. Их наставник Камибарам Мараведишь в кулуарных прениях участия не принимал, отсиживался в своих покоях.

Все занятия на сегодня отменили. Глянув из окна на пустой, уставленный гимнастическими снарядами двор, Дайрен поплелся в коморку Арпа, но застал надзерателя в пыточной. Так студенты прозвали экзекуторскую. Конь сидел на топчане для наказаний и вертел в руках розгу. Отламывая от нее ровные кусочки, он кидал их себе под ноги.

— Здравствуй, - шагнул за порог сумрачной коморки Эд. Они давно перешли с Арпом на ты. Настоял на этом Дайрен. В вежливом Вы могучего коня ему все время чудилась насмешка.

— Заходи, - вяло откликнулся Арп.

— Что случилось? - насторожился Эд.

— Пока ничего. Но скоро случится.

— Ты - об открытии школы?

Арп исподлобья глянул на молодого собаку, кинул розгу в угол и сжал кулаки.

— Я ухожу.

— Опасаешься, что тебя схватят, как только выйдешь за стены университета? Так не высовывайся. Пусть в школу идет другой экзекутор. Или твое решение как-то связано с…

— Мое решение связано с приездом черной гадины, которая выдает себя за человека по имени Крен.

— Что значит, выдает?! - подпрыгнул Эд.

— А то и значит! Он не человек.

— Чепуха. Он маг. Я видел его трюки. Ни один из видов аллари на такое не способен…

— Не в этом даже дело, - перебил Арп. - Знаешь, кого я должен благодарить за то, что попал на каторгу? Твоего колдуна. Восемь лет назад по его приказу из моего клана увезли самую красивую девушку. Она была моей женщиной.

— Ты сам говорил, - осторожно вставил слово Эд, - что у вас можно жить сразу с несколькими женами.

— А ты когда-нибудь слышал, щенок, что бывает единственная женщина, без которой нет жизни?

Обращение, щенок, Эда отнюдь не покоробило. Арп так поддразнивал его на тренировках. Сегодня в таком обращении Дайрену послышалось особое доверие.

— Кару увезли. Я сбежал из клана. У меня есть дар - путать следы. Не такой сильный, как у моего дяди, но и его хватило. Ради того, чтобы ее найти, я предал всех и вся. Я дезертировал с войны. Подобный проступок карается в Аллоре позорной смертью. Но я ушел. Знаешь, куда привели меня поиски через три года?

— Догадываюсь. Но зачем ему лошадь?

— Не только лошадь. У него перебывали женщины многих других кланов. Они их потом куда-то отправляет. Но куда, никому не известно. Ему помогала одна семья лягушек. Не выпучивай глаза. Именно лягушек. И мне удалось выяснить почему. Он с ними в родстве.

— Не может быть! - Категорически воспротивился Эд. Согласиться с тем, что темный колдун за спиной герцога занимается торговлей женщинами аллари из восточных кланов, еще было возможно, но допустить, что он - дитя межвидового брака - нет. Природу не сбросишь со счетов. Камень не потечет водой, море не загорится, время не пойдет вспять.

— Ученый, да? - криво улыбнулся Арп. - А про двуполого аксолотля забыл?

— Не может быть! - тупо повторил Эд и рухнул на табуретку.

— Эта дрянь - сын человека и двуполого аксолотля. Кстати, трупы тех лягушек, которые бегали у Крена на посылках, обнаружил один старик, обитающий на перевале в северных гольцах. Их всех убило одной молнией. Думаю, теперь тайну Крена знаем только ты, я и он.

— Еще сам Крен, - вякнул Эд и замотал головой.

Двуполых аксолотлей в природе не осталось. Так, по крайней мере, считали те, кто вел в университете скрупулезный учет видов.

В народе от них сохранились только страшные сказки. Аксолотли частью вымерли сами, частью их уничтожили дальние родственники - лягушки. И те и другие обитали примерно в одних условиях. Если наступали тяжелые времена или погодные катаклизмы, лягушкам становилось туго, а двуполые аксолотли просто засыпали.

Оттаивал нежданный снежок, выглядывало солнышко - аксолотли просыпались и лезли из трясин в оставленные лягушками поселения, отвоевать которые у них обратно было ой как не просто. К тому же двуполый аксолотль плодился, спариваясь и не спариваясь. На то он и двуполый. Еще он мог спариваться с любыми аллари, производя на свет потомство, иного вида.

Другая пикантная деталь: аксолотли были каннибалами. У них отсутствовал даже намек на мораль, не говоря о культуре.

Как ни странно, но именно каннибализм спас остальные виды от полного их поглощения аксолотлями. Выметав на свет икру, мать, вернее самка терпеливо дожидалась, пока зародыши подрастут и сформируются. Как только они появлялись на свет, родительница их пожирала.

Чтобы потомство осталось живо, следовало убить мать в момент вылупления детенышей. Если она умирала раньше, икринки тоже погибали.

Головастиками аксолотлики вели себя смирно и были даже забавны. Но стоило им достичь половой зрелости, они превращались в мерзкое, ненасытное, полудикое существо. Что касается потомства от межвидового скрещивания, тут вообще - полная труба! Метисы зачастую обладали способностью, впадать в транс. При чем способность эта начинала проявляться только во взрослом состоянии. Растет, например, в обычной семье аллари подкидыш. От других детей ни чем не отличается. Но приходит время, момент, обстоятельства и, на глазах у обалдевших от ужаса домочадцев, приемыш обращается в неуправляемого, агрессивного и ненасытного людоеда. Если метису удавалось выйти из транса, он потом ничего не помнил, и часто - сходил с ума. Поговаривали, что метисы обладали даже способностью менять форму. Но это уже точно были сказки.

Что получается? Человек нашел снулого аксолотля, оплодотворил, убил и забрал детеныша? Хоть убей, Эд не мог в это поверить. Хотя бы по тому, что не имелось ни одного упоминания о спаривании аксолотля с человеком.

А если все же поверить?

Взять и поверить во все сказки сразу…

Но зачем метису женщины? Он же неспособен к продолжению рода.

Мысли в голове вертелись так быстро, вот-вот дым из ушей повалит. Чтобы успокоиться Эд расслабился, закрыл глаза и, как учили, постарался посмотреть на проблему со стороны.

Нет. Арп ошибся. Врать он не станет. Значит, его обманули.

Дайрен НЕ МОГ проверить…

— Крен тебя видел? - спросил Эд, уводя разговор в сторону.

— Да. Я попался ему на глаза в первый же день. Думаю, теперь он на изнанку вывернется, но сделает так, чтобы университет стал открытым городом. Ну, или попытается выманить меня отсюда.

— Вот почему тебя не было видно. - Эд только сейчас сообразил: Арп все это время прятался. - Если опасность станет реальной, воспользуйся своим талантом и уходи.

— Боюсь, мне уже не дадут. Напав на след Кары, я напролом попер к своей цели. Я выследил, того, кто заказывал молодых девушек из наших кланов и бросил ему в лицо вызов. А на меня просто кинули ловчую сеть и утащили в подвал. Дальше - короткий суд и приговор.

— Не знаю в курсе ли ты, - осторожно начал Эд. - Старые кланы герцогства иногда прибегают к… неординарным мерам. Они, скажем так, приглашают, молодого аллари из вольного клана, чтобы обновить кровь. Но чужак становится полноправным членом семьи.

— Он может вернуться в Аллор по своему желанию?

— Мне не приходилось о таком слышать, - пожал плечами Эд.

— Я никогда не поверю, что моя женщина добровольно осталась чьей-то наложницей.

— Женой, - поправил Эд. - Дети, рожденные от такого брака - полноправные наследники.

— Все равно, не верю! Но не в этом сейчас дело. Крен стал значительной фигурой. Боюсь, если меня схватят - прикончат на месте, дабы не сбежал как в первый раз.

Кстати, под приговором тогда встала подпись твоего отца. Но сам он на суде не присутствовал. Ему, думаю, доложили, что молодой дикарь ворвался в покои всеми уважаемого колдуна и учинил разбой.

— Скажи, - Эд спрашивал, избегая глядеть Арпу в глаза, - ты не совершал те преступления, в которых тебя обвинили?

— Я перебил кучу народа, пока добрался до Крена. Я - воин, щенок. Что ты скрючился на своем пеньке, как старый бурундук? Давай прощаться. Я ухожу прямо сейчас.

Эд поднялся с табуретки. Конь смотрел на него сверху вниз спокойно, но испытующе.

— Не бойся, - ответил на незаданный вопрос Дайрен. - Я не побегу доносить.

— Спасибо.

Дайрен не стал расспрашивать. Не надо ему знать, куда отправится Арп. Вдруг заставят, отвечать на вопросы? Незнание - самая надежная защита в такой игре.

Коридоры пустовали. Гулко молчали аудитории. В кампусе ждала давно обжитая, привычная, заваленная книгами комната и друг Ванька. Вот кто не лезет в политику, а с темными личностями подавно не якшается; не интересуется ни чем кроме собственного желудка и того, что ниже. Счастливчик. Триста лет проживет!

Эд вдруг всей шкурой почувствовал, что состояние свободы, к которому он привык за годы учебы как к воздуху, ушло. Некто вторгся в его мир и навязал Дайрену свою волю, против которой восставало все внутри.

Ноги сами привели к дому ректора, в котором на время визита остановился отец. Назрела острая необходимость поговорить.

На стук в дверь выглянул упитанный детина в черной мантии. Эд молча двинулся мимо, но привратник заступил дорогу:

— Идет совет. Никого не велено пускать.

— Уйди! - рыкнул Дайрен.

— Не велено пропускать, - детина растянул губы в издевательской улыбке. Эд не заметил, когда у него в руках появилась палка. Ему, потомку древнего рода, угрожал, обряженный в дурацкую тряпку, служка Клира?!

Кровь бросилась в голову. Стены, потолок, дверь, тусклый свет из окошка - все отдалилось, уступив место красному туману, в центре которого осталась ненавистная, круглая, ухмыляющаяся рожа черного холуя. Эд легко крутнулся на пятках. Кулак, а за ним и нога попали в мягкое. Кажется, брызнуло. Детина заорал. Дайрен шатнулся к входной двери. Она оказалась, заперта. По коридору к нему бежали; на полу под ногами корчился непочтительный служка.

Эд приготовился драться, но вместо честного боя получил пригоршню песка в лицо и ловчую сеть, из которой не смог выбраться.

***

Дайрен ошибся с расчетами. Зубцы крепостной стены показались в сумерках того же дня. Побеспокоившие утром медведи давно отстали. Ни одного человека по дороге он не встретил. Не гонка, а приятное путешествие. Если бы ни ощущение близкой беды. Он нутром чуял, что опаздывает.

К замку примыкал обширный и довольно густой лес. Ломиться по чащобе не имело смысла. Эд выбрался на торный тракт, по которому их сюда привезли и, когда розовый вечерний свет загустел до фиолетового, уже въезжал в ворота.

К взмыленному коню и до смерти уставшему всаднику кинулись люди, помогли сойти на землю. На резной порог выбежала встревоженная Бера:

— Что случилось? Почему ты один? На вас напали?

— Нет. Где Пелинор?

— Уехал на границу. Прорывы пошли один за одним.

— Там же Шак.

— Он в полдень вернулся, а следом прилетел голубь. Влад отправил Александра на запад, сам ушел на восток.

— Апостол тут?

— Да. Он отдыхает. Не хочешь объяснить, что все же случилось?

— Нервы, наверное.

Стоя перед этой спокойной красивой женщиной, Эд вдруг устыдился собственного порыва. Зачем, собственно, он два дня загонял лошадь? Померещилось ему! А Пелинор границу собственной задницей затыкает. Не исключено, именно сейчас с очередной многоножкой нос к носу стоит.

— Нервы! - расхохоталась Бера. - Пойдем, я тебя устрою. Отдохнешь. К завтрашнему дню все нервы пройдут.

Эд действительно устал: от подозрений, от постоянного напряжения, от разочарований, от пустых надежд. От бесконечной дороги он тоже устал.

— Проводишь? - собака в упор глянул в зеленые глаза медведицы. Она улыбнулась уголками губ, с тем пониманием момента, которое доступно только женщинам, но спросила:

— Тебе прислать Сабину?

— Нет. Кроме тебя мне никого не надо.

— Эд, мы знакомы многие годы…

— Разумеется, но я еще не потерял надежду заглянуть в твои глаза сверху.

— Ты сумасшедший! - Бера легко подхватила шутливый тон. - Иди в свою комнату. Там уже все готово. - Улыбнулась и ушла.

Зубцы крепостной стены впечатались в красный закат. С другой стороны накатывала, мигающая любопытными глазками ночь. Стоя на рубеже, Эд уже не понимал, зачем так сюда рвался. В крепости все было спокойно. Люди занимались своими делами. Редкими теплыми окнами светился пряничный дворец.

Что мешает остаться тут, в надежном медвежьем углу? Приживется, сработается с братом покойного друга… на его плечах въедет в герцогство…

Он подумает, пойдет в тихую, нарядную, совсем как дома, комнату, поест, смоет пыль, выпьет вина и подумает.

Сил на самом деле хватило только на купание. Ноги сами пронесли мимо стола. Эд рухнул в постель и проспал до обеда следующего дня, чтобы проснуться с тяжелой головой и смутным чувством, случившейся неприятности.

За столом в обеденной зале он наконец-то встретил Апостола. Шак неплохо выглядел. И - споко-о-ойный. Чересчур спокойный. В залу стремительно вошла, по-утреннему светло одетая, Бера, приветливо поздоровалась и веселая, безмятежная села рядом с Дайреном. Но Эд уловил таки, исходящее от нее легкое напряжение. Пограничье, разумеется, чутье отбивает, однако с какого кваса прекрасная хозяйка столь весела и безмятежна? Муж-т ускакамши ворога пасти. Ага, ускакамши, а ей приказамши, с лучших друзей глаз не спускать. Она еще и от себя добавила: глазки так и стреляли.

Как всегда, припозднившись, явилась Эрика, тихо поздоровалась и села в самом дальнем углу. Рыжие вихорки топорщились в, якобы небрежной, прическе. Одета тщательно. Не то, что в первый раз. Хотя расхристанная кофта и штаны до колен ей больше шли. За ними угадывалась надломленная женственность. За рюшечками и воланчиками утреннего платья - только воля дяди.

Галантно ухаживая за обеими, Эд время от времени дергал женщин вопросами. Бера врала не моргнув. Эрика спотыкалась, пока совсем не умолкла.

С прекрасной медведицей Дайрен был знаком давно, но не очень близко. Старший Пелинор рано женился. Ванька, прихватив с собой ораву друзей, периодически наезжал к остепенившемуся старшему брату в гости.

Эрика вообще была интересна Эду исключительно как дочь покойного друга. Не сложись все так погано, Эд бы и мысли не допустил о каком-либо ином варианте их взаимоотношений.

Что касается Беры… чужая жена, она и есть - чужая жена. Ту расклад простой и понятный, а главное - независимый, от прихвативших тебя за задницу обстоятельств: либо ты - вольный стрелок, либо - связан обязательствами с супругом дамы, в силу которых будешь сидеть в уголке и делать вид, что пришел цветочки на подоконнике нюхать. Только мигни красавица хозяйка, Эд за ней потянется… да хоть нос владетельному синьору натянуть.

А с Эрикой стоит попробовать, цинично рассуждал Дайрен, подыгрывая медведице. Куда ни кинь, кругом - одна сплошная польза. Девочка выходит из любовного ступора, в который попала исключительно от затянувшегося одиночества; Санька освобождается от навязанных ему, - Эд в этом не сомневался, - отношений; Пелинор остается при своих интересах.

Дайрен решил форсировать события в самое ближайшее время. Под руку толкало предчувствие неминуемой, уже происходящей неприятности, если не беды.

Бера не ушла после окончания обеда, продолжала веселиться, опекая Эда и Шака. Только необходимость, - капитан замковой стражи трижды заглядывал в столовую и деликатно намекал на неотложное дело, - заставило хозяйку покинуть общество арлекинов. Но заметно, уходила с большой неохотой, напоследок наказав Эрике, развлекать гостей.

Как только она отбыла, в столовой установилась напряженная тишина. Шак откинулся на спинку стула и в упор посмотрел на девушку. Губы поползли в улыбку. Эд слегка озадачился. А не задумал ли старый конь ту же каверзу, что и он сам? Шак искоса глянул в сторону друга, и тут же расслабившись, - на то он и Апостол: пришел, увидел - сообразил, - встал из-за стола:

— Эрика, оставляю на твое попечение старого ловеласа. Но предупреждаю: Эдвард опасен для юных девушек в любом состоянии. Даже когда спит. Даже без сознания. Будь осторожна.

Медвежушка дернулась. А Шак пошел себе, ухмыляясь в кулак.

Эд ковырял вилкой в десерте, вылавливая дольки сладкой тыквы. Если, влюбленная в кота девчонка, сейчас поднимется и уйдет, стоит задуматься о ложной природе собственных страхов. Граница все же: нарушение привычных восприятий, опасности там… собственные тараканы в голове - тоже не последнее дело.

Эрика не уходила. Дайрен украдкой за ней наблюдал. Сначала у нее зарозовели кончики ушей, потом мочки. Еще немного и все лицо заполыхало.

— Пойдем, погуляем, - решительно поднялся Эд.

В девочке было что-то мучительно знакомое. На своего отца она походила не чертами, а какой-то внутренней несвободой, готовностью подчиняться, сознанием собственной вторичности… и рыжими завитками на затылке.

Эрика встала, дождалась, когда Эд с ней поравняется, и молча двинулась следом. Они прошли пару коридоров, свернули в боковую галерею и выбрались на улицу в ту часть двора, где стояли три старых дуба. Эрика куталась в шаль, хоть было тепло.

Только не морочься, приказал себе Эд. Она согласилась играть во взрослую игру, преложенную дядей. Нечего жалобиться и впадать в ностальгические метания. Твоя задача: расстроить планы Влада. Не получается чужими руками - действуй своими. И не только руками…

— Как тебе тут живется? - спросил Эд, когда они остановились в тени дальнего дерева. От дворца их загородил пышный куст боярышника. Девушка подняла, начавшее остывать, но все еще розовое лицо:

— Нормально. Скучно… нет, нормально! А Вам?

— Говори мне "ты".

— Я не могу.

— Почему? - улыбнулся, повернувшись к ней Эд.

— Вы были другом моего отца.

— Это не страшно. Говори мне "ты". Хорошо? Мне будет приятно.

— Хорошо, - послушно кивнула Эрика. - Тебе у нас нравится?

— Здесь неплохо. Но я привык к дороге. Каждый день новые места, новые лица. Новые приключения. Мне трудно жить оседло. А в остальном - вполне. Влад построил хороший дом.

— Он заложил еще две крепости. Будет и третья.

Правильно, подумал Эд, тебе и двум медвежатам, и спросил:

— Ты переберешься в свою крепость, как только ее достроят?

— Граница требует присмотра, - заученно ответила Эрика.

— Не скучно тебе там будет одной?

Девушка потупилась. Дайрен осторожно положил ей руки на плечи. Она сжалась в комок, так и не подняв головы. Эд почувствовал укол совести, но отмахнулся. Он не мог позволить себе сострадания к отчаянию юной женщины, разрешившей, сделать себя пешкой в чужой игре.

А с котом у нее что-то не склеилось, вдруг сообразил Дайрен, и можно спокойно идти, забавляться с Сабиной. Но он не стал пускать дело на самотек.

Эд подул на мягкие завитки?

— Ты похожа на золотой одуванчик.

— Скоро вернется Александр…

— Не обманывай себя. - Его пальцы нежно обхватили затылок девушки

— Вы были другом моего отца, - беспомощно повторила Эрика.

— Разве это может остановить мужчину?

— Эд…

— Молчи. Я гнал два дня. Я так спешил.

Он руками почувствовал ее недоумение, - какая же ты сволочь, Дайрен! - и коснулся губами виска:

— Пойдем.

Если закрыть глаза, все женщины похожи. Зачем их открывать? Зачем взваливать на себя груз чужого недоумения и чужих надежд? Достаточно ласкать, пока желание не захватит обоих. Это так просто. Эд был мастером, а девушка не умела сопротивляться.

— Ты прекрасна.

Он не врал. Женщина, вызывающая желание, всегда прекрасна. Даже если на утро она окажется уродливой. То - утро. Оно несправедливо. Справедлив вечер. А ночь вообще всех уравнивает. Грозный повелитель так же хочет женщину, как и последний раб. И ему так же могут отказать. Или не отказать.

В какой-то момент пассивное сопротивление девушки кончилось, и она отдалась во власть мужских рук. Эд был нежным настолько, что, в конце концов, и сам увлекся. Он давно так никого не ласкал. Чувство вины, наверное…

Он ее долго и бережно укладывал, давая почувствовать себя, растворить в себе, чтобы сама захотела продолжения, а когда и она подалась, не кончал, пока не уловил ее ответную судорогу. Когда он отодвинулся, девушка еще бессмысленно хлопала глазами и улыбалась.

Напиться, что ли? Она, - Эд не сомневался, - приняла все за чистую монету. А он только сделал дело. Не завтра, так послезавтра вернется Санька и тогда…

— Мне надо идти, - прошептал Дайрен, опасаясь истерики. Глянул, девушка спала.

За окнами клубился сумрачный вечерний свет. Переходы, коридорчики, ниши… он заблудился; вернулся назад, опять побрел кругами, чтобы вывалиться в знакомую галерею на втором этаже. Пальцы коснулись острых, блестящих камешков.

Чуры мои и Пращуры, если вы меня слышите. Дойду ли я до своей цели? Хватит ли мне сил? Мне плохо. Мне муторно. Мне страшно. Вдруг я не достоин? Ответьте, нужно ли предавать, лгать, изворачиваться, убивать? Но если все бросить, жизнь потеряет смысл, существование - основу. Тогда, лучше смерть.

В конце галереи обозначился темный силуэт. Кто-то брел навстречу. Дайрен сморгнул. Шак остановился, не доходя до него шагов пяти. Друг стоял темнее тучи. И без того жесткие складки на лице каменно отвердели. Сжимались и разжимались кулаки. У Эда сама собой задергалась верхняя губа:

— Что?

— Идем.

Пробитая в стене донжона, арка ни кем не охранялась. Люди все куда-то ушли. Эд и Шак проскользнули в темный туннель. Впереди мерцал, догорающий факел. Апостол двигался плавно и бесшумно, как во сне. Они миновали проход и на минутку задержались в тени.

Посреди, круглого, едва освещенного пространства, зияла, выложенная камнями, яма. Убедившись, что в помещении никого нет, Эд подошел, склонился над черной глубиной и тут же отпрянул.

Кого доедали родственники Влада, было уже не разобрать. Медведи, урча, копошились в кровавой куче. А в стороне, припечатав твердь, валялась, - мертвенно-бледная на черном, - оторванная по сустав, кисть человеческой руки.

Камни кладки мягко пошли по кругу. Усилием воли Эд остановил головокружение, чтобы увидеть, как Апостол уходит в арку. Его силуэт четко обозначился на фоне проема и канул в темноту.

Он же догадывался. Больше того, в глубине существа он готовил себя к чему-то подобному. Куда еще Пелинору девать нарушителей границы? Понятно - некуда. Но предполагать - одно, а увидеть окровавленные морды людоедов - другое.

Эд тупо следовал за Шаком. Один пролет лестницы, второй, коридор, еще лестница. Дверь, ведущую на третий этаж, раньше держали на замке. Сегодня она стояла распахнутой.

В анфиладе пустых комнат нежилого третьего этажа на пыльном полу остались четкие следы. Совсем недавно отсюда выносили сундуки и бочонки. В одной комнатушке Эд задержался. Шак поторопил, мимоходом объяснив и так очевидное:

— Заволновался синьор хранитель границы, добро перепрятал. Гости мы, конечно, дорогие, однако золото лучше прибрать. Но я не за этим тебя сюда привел. Идем.

Эд покорно двинулся дальше.

— Смотри. - Шак ткнул пальцем в мозаичную фигуру. На стене, над самым полом, - пришлось нагибаться, - был изображен человек. Рядом расположился… расположилась… или расположилось? смешное, карикатурное существо, у которого вместо ног была еще одна пара рук. Морда предка походила и одновременно не походила на человеческое лицо. Но вместе с тем было безоговорочно ясно: перед ними - аллари и его родич. В библиотеке отца, в альбоме, который показывали маленькому непослушному наследнику, такой картинки не было!

Дайрен отодвинул Шака и уткнулся в стену носом, только на язык не пробовал.

— Апостол, ты понимаешь?

— Да, Эдвард, получается, они тоже аллари.

Древнейший, непреложный, заложенный на биологическом уравне, закон гласил: один вид не может подавлять, подчинять, либо проводить политику геноцида по отношению к другому (определенному) виду аллари. Люди же, - наравне с аксолотлями, - были объявлены чуждыми существами, инородцами, выходцами из другого мира, носителями иной сути. Они под действие закона не подпадали. С одной стороны стояли аллари, с другой - люди. Этот антагонизм считался таким же древним, как сама земля.

Эд опустился на пол и обхватил голову руками.

— Ты давно увидел эту картинку?

— Вчера, - отозвался Шак. - Вернулся - суета. По тому, как бурно обрадовалась моему возвращению Бера, как потащила кормить, мыть и укладывать, понял - я не вовремя. Ну, и подглядел. А когда сундуки перетащили в подвал, поднялся сюда. Пелинора нет. Когда вернется, никто не знает, и…

— Я уже вернулся!

Его рыжая светлость занял собой весь дверной проем. Запыленная броня свешивалась по колено. Подбородок подпирал, плетенный из стальных колечек, массивный воротник.

— Вернулся, - повторил, как гвоздь вбил, князь. - И хочу знать, от чего переполох?

— От того! - Дайрен ткнул пальцем в стену. - Ты знал?

— Разумеется. Но повода для паники не нахожу. Все давным-давно сложилось. Наши отношения с людьми прочны, а традиции незыблемы. Нет необходимости, что-либо менять. Открывать глаза людям на их происхождение, - слышишь Эдвард, - вредно! И для нас и для них в одинаковой степени. Они не перестанут размножаться со скоростью лавины, даже если узнают правду. Хуже, они начнут претендовать на полную власть в нашем мире. Шак, - прости, конь, но прими правду, такой, какова она есть, - темен. Ты, Эд, воспитывался в великом доме, и должен знать: политика предполагает примат цели над средствами.

— Ты для оправдания своих целей кидаешь нарушителей границы в яму к медведям?

— А что еще с ними делать? Дрессировать? Воспитывать? Учить? Или запихивать обратно в шлюзы? Я поступаю гуманно, как по отношению к ним, так и к нам, избавляя мир от существ, которые в нем не приживутся, но которому могут сильно навредить.

— Где Александр? - потребовал Эд.

— Ушел патрулировать западный участок. Граница зашевелилась. У меня каждый воин на счету.

— Сашка уже ТВОЙ воин?

— Он сам так решил, - отрезал Влад и вышел из комнаты.

— Что, Эдвард, - подал голос Шак, когда отгремели шаги Пелинора, - опять мы попали? И этот кот спрыгнул?

— Однако, врет синьор хранитель границы, - легко улыбнулся Эд, показав клыки.

— Считаешь, врет?

— Уверен. Зачем иначе князю золото перепрятывать? Зачем его жене сказку сочинять про всяких там голубей: улетел, прилетел.

Жесткие складки на лице Шака начали расправляться. Губы помягчали. Каменная глыба плеч расслабилась.

— Значит, еще покатаемся, Эдди?

— Покатаемся, Шак-бар!

Шак-бар - брат-Шак - редкое древнее именование близкого родства. В клане так клялись друг другу перед боем. В обычной жизни родство не признавалось, только перед лицом смерти.

Эд несся куда-то на неоседланной лошади. В лицо хлестал ветер. Он судорожно ловил, вырывающуюся из рук, уздечку, до боли сжимая скользкий повод кончиками пальцев. Впереди был овраг. Во сне он точно об этом знал. Если не удержать узды, лошадь его сбросит. Он изо всех сил вцепился в полоску кожи. Но его начало стаскивать в сторону. Зацепиться за скользкий потный бок бешеного коня было невозможно. Ко всему, на голову завернуло плащ. Стало душно. Эд умудрился, не потеряв узды, освободить лицо; вдохнул и… проснулся.

В головах горел ночник. Все пространство комнаты заполняли люди. Впереди стоял Влад, за ним воины замкового отряда с топорами наголо.

Эд захлопнул глаза и упал головой обратно на подушку. Добрый хозяин, верный блюститель границы, пришел к нему среди ночи отнюдь не за тем, чтобы позвать на пирушку или на ловлю очередного монстра. Сегодня тем монстром оказался сам Эд. Шака, надо полагать, тоже сейчас поднимают. Или уже повели? А перспектива? От - то-то. Перспектива! Минимум - тихо выселят. Максимум - так же тихо скормят родственникам.

Надлежало мгновенно решить: драться, либо выждать и действовать по обстоятельствам. Голый и безоружный Эд тоже кое на что способен, но нужного эффекта ему не достичь.

Дайрену позволили встать и одеться. После этого один из воинов не очень умело спутал ему руки за спиной. Эд подвигал пальцами, сжал и разжал кулаки, решив повременить. Ему велели идти. Он пошел. В спину дышал Влад. Вскоре Эд запутался в переходах.

— Мы в какой двор идем? В малый или в большой? - Спросил он, не поворачивая головы.

— А тебе в какой нужнее? - отозвался Пелинор.

— Да я и остался бы с дорогой душой.

— Уже не получится, Эд. Жизнь так тебя ничему и не научила. Ты до сих пор не усвоил, что влезать на чужую территорию опасно.

— А я влез?

— Всеми четырьмя лапами. И наследил. Надеялся, что как в детстве любая шалость сойдет с рук? Но ты забыл, что по большому счету, - прости за откровенность, - никому на сегодняшний день не нужен. Хуже, ты представляешь потенциальную опасность для всех. Твоя игра давно проиграна, но ты продолжаешь кусаться и царапать прутья клетки, в которой оказался. Тем не менее я предложил тебе остаться в пограничье. Будь ты разумнее, Эд, ты бы согласился на мои условия. Не скрою, мне было бы гораздо легче, встань ты под мое знамя. Но ты, - Влад придержал пленника за связанные руки, - сам все испортил, решив скомпроментировать Эрику. Пойми, - Эду показалось, что Пелинор всхлипнул, - Жених не должен узнать, что сегодня произошло с его невестой.

— Она сама ему выболтает, - усмехнулся Эд. Дыхание медведя обжигало затылок.

— Нет. Она послушная девочка. Я ей все растолковал. Она поняла, и будет молчать.

— Санька чувствует лож за версту. Тут у него нюх почище собачьего.

— Пока он разберется, пройдет какое-то время. Он успеет привыкнуть к ней, к нам, к границе. - Понимаешь? - Пелинор развернул Эда и тряхнул за грудки. - Он мне нужен для дела. Я делаю дело, а ты только играешь. У тебя нет ни армии, ни денег. Ты - нищий арлекин! И у тебя никогда ничего не получится.

Ночь встретила сырым прохладным дыханием и запахом близких лошадей. Эд задрал голову, готовясь увидеть, врезавшуюся в небо громаду донжона, а различил ступенчатый контур внешней стены. Вокруг бесшумно сновали люди. Поодаль тихо фыркали, впряженные в повозки кони Шака. В одной куталась в шаль Фасолька. По лицу девушки бежали слезы. С крыльца под руки свели Цыпу и помогли беременной забраться в другую телегу. Следом, руки за спиной, в окружении конвоя шел Апостол.

— Вас проводят, - прогудел над головой голос Пелинора. - Недалеко. Дальше - сами. Но если вы повернете назад - пеняйте на себя!

— Ты мог выгнать меня одного. Их-то за что?

— Это из выбор. Не так я хотел с тобой расстаться, Эд. Ты сам все испортил.

— Не повторяйся, Влад. Бессмысленно.

— Уезжай! И чем быстрее, тем лучше.

На облучок телеги плюхнулся воин в лохматой шапке, поддернул вожжи, зачмокал. Лежа на соломе, Эд смотрел в звездное небо. Телеги прогрохотали по бревнам моста. В последний раз мелькнул край стены. Повозки съехали на дорогу. В вышине поплыли черные ветви деревьев.