Ух! Бам, бам, бам! Ух! Ш-ш-р-р-та-та-та…

Какофония обрушилась в момент пробуждения, хоть уши затыкай. Только бесполезно. Звон шел изнутри Санькиной головы. Во всем теле ухало, вздымалось и разбегалось дробными перекатами, на столько мощными, что ни затекшая спина, ни рубцы от веревок, не могли заглушить.

Глухой ритм прорезала чистая нота. Саня напрягся. Струна вибрировала, грозя изрезать мозг. Она воцарилась, взлетев на одно мгновение до невероятных высот, и рассыпалась мелкой искристой трелью. Тело стало легким и сильным. Боль ушла. Даже кандалы показались только досадной помехой.

Как он мог забыть!? Сегодня же день весеннего равноденствия - Новый год аллари, который герцог отменил, перенеся праздник на середину лета. Оно и понятно! Когда еще лягуху праздновать обновление жизни? Правильно - когда солнышко пригреет, и лужи зацветут.

Торжественный ритм обновленного года Саня впервые почувствовал еще в самом нежном детстве и долго никому о том не говорил. Котенок вообще быстро понял свое отличие от людей; не знал, как его обозначить.

В их доме, как и во всех других, готовили угощение. Мамка, собирая на стол, кликнула Саню. Котенок не отозвался. Она позвала громче - никакого ответа. Случившийся рядом тятя, пошел искать, и нашел мальчишку в стайке. Саня сидел под кормушкой, запрокинувшись. Глаза были плотно зажмурены, голова дергалась в такт неслышному ритму. Тятя постоял немного, да и пошел в дом. Мамка после, когда Саня вернулся, тихонечко спросила:

— Сыночка, ты со своими Пращурами разговаривал?

Саня смешался. Получалось, он мамку обманывал.

— Нет. Не знаю. В голове гудит, - пробубнил в сторону.

— Ты сядь, сынка, - велел тятя. - А то белый весь.

— Часто у тебя… гудит-то? - осторожно спросила мамка.

— Нет. Только в марте на праздник. Утром.

Мамка с облегчением махнула тряпкой.

— По что раньше не сказал? Напугал нас. И сам, поди, смущался?

— Ага, - кивнул Саня.

— Бывает это с аллариями, - успокоил тятя, - Вас так земля с Новым годом поздравляет.

В Камишере голос земли едва пробивался. В темнице герцогского дворца звучал мощно, будто подземные музыканты устроились за тонкой переборкой.

Земля отзвучала, а внутри еще все кипело и подрагивало. Саня подергал кандалы. Ни фига, однако, держат. Но приподнятое настроение, с которым проснулся, не испортилось.

Была еще одна странность нынешнего утра. С самого малого детства Саня знал, если должно случится что-нибудь плохое, обязательно приснится суп с червями. Сегодня вообще снов не было: передремал с глазу на глаз без единого хлипенького сна.

Должно быть, Пращуры сжалились над обреченным - не стали мучить кошмарами в последнюю ночь жизни. Или, когда точно знаешь, что с тобой случится, никакие сны не нужны?

Мысли катили весенним паводком. Надо бы о вечном подумать, а он вспомнил Снежку, как купались с ней и с дриадкой в мелкой заводи.

Лязгнул засов. Отворилась большая дверь, через которую вчера тащили. Вошли люди, кряхтя оторвали конструкцию с привязанным котом, от пола и понесли.

— Герцог сам вчера "мельницу" колом подпер, - пробурчал один из носильщиков, - а на утро - никакого кола нет.

— Нелюди, известно, колдуны, - пробурчал другой.

— Герцог кол и убрал, - наябедничал Саня.

— Не ври! - отрезал первый носильщик. - Мы в карауле всю ночь у дверей просидели. Никто к тебе не заходил.

— У герцога своя дверка есть, - заелся кот. - Не веришь, вернись и посмотри.

Мельницу как раз вынесли и прислонили к стене. Носильщики переглянулись. Один скользнул в с факелом в каземат и тут же вернулся.

— Точно, есть дверка. Не врет нелюдь.

— Да они вообще врать, не приучены, - сказал второй.

— Я б не заметил, только не заперли ее, как следует.

— Говоришь, герцог к тебе приходил? - спросил начальник конвоя.

— Ага. Слышь, - попросил Саня, - дай попить и это… мне перед народом еще стоять на лобном месте. Не хочу в мокрых штанах. Отвязали бы?

— Не получится. Тут кузнец надобен или ключарь - кандалы замкнуты. Но помочь…

И помогли, и водички хлебнуть дали. И стало Сане весело. Вынесли мутного кота, обиходили и топтались теперь. Команды, тащить наверх, пока не было.

— А чего герцогу от тебя ночью понадобилось? Или сам хотел порешить, да передумал? - спросил командир.

— Договорится приходил, предлагал жизнь оставить, если стану ему служить.

— А яйца, значит, того?..

— Я ему говорю, оставь причиндалы, а он ни в какую. Я, говорит, без них живу, и ты проживешь.

— Заткнись, котяра! - рявкнул командир.

— А я тоже слышал, будто герцог наш ни мужик, ни баба, - поделился конвоир с двумя нашивками на рукаве.

— Чего тогда женился?

— А хрен его знает? Скучно одному…

— Так она-то все больше с гарнизоном, - усмехнулся третий из команды.

— И какого лешего ты, котяра, герцогиню сильничать полез? Эта блядь любому так даст.

— Сама она. Я сроду баб не принуждал. А как Светлость на порог взлетел - меня обвинила.

— И что ты герцогу ответил? Будешь ему служить? - не отставал командир.

— Не буду. Игор, покойничек, много чего про вашу службу рассказывал…

— Ты капитана нашего знал?! - наперебой заговорили стражники.

— Мы в приграничье напару мыкались. Когда по болоту выходили, он ногу подвернул. Тащил я его. Видать после этого начальник ваш охромел. Я его вчера видел. Только он меня не признал.

— Не хромый он, - вдруг тихо сказал самый молчаливый из конвоя. - Он и других научил: чтобы герцог правду из тебя не вытянул, надо пальцы на ногах поджать. Сам так и ходил.

— Знаешь, кто ему этот трюк подсказал? - спросил Саня. - Сын старого герцога, Эдвард Дайрен.

— Врешь!

Командир вцепился в голую Санину руку, как клещами ухватил. Надвинулось темное уже сильно пожилое лицо. По возрасту - подходяще, чтобы помнил младшего наследника.

— Клянусь Чурами и Пращурами, - торжественно объявил кот. - А еще клянусь мамкой человеческой, которая меня подобрала и вырастила, как родного.

У мужика задергался подбородок. Брови сошлись в черную лохматую молнию.

— Жив Эд? - едва слышно, одними губами.

— Не знаю, - так же отозвался Саня. - Ранили его.

— Выноси преступника! - прокричали сверху. Эхо прокатило слова о стены, дробя и выворачивая. - Ка-си-но-ступ-ни-ка-си-но…

"Касикасиножка, беги по дорожке, твоя мамка ждет, тебе ножки оторвет…"

Конвой дружно взвалил на плечи мельницу. Саня качался в такт шагам, пытаясь выбросить из головы нелепую детскую считалочку. Паучку - ножки, ему - голову. Как только он раскроет позорную тайну герцога Ария и герцогини Бриты, оскоплением уже не отделаться. Снесут головушку коту, возомнившему себя львом, в одно мгновение.

А если промолчать? Касикасиножка, беги по дорожке… прямо тут задержать дыхание и - конец? Вынесут труп: нате вам! То-то герцог расстроится.

Нет, пожалуй, стоит расстроить его еще больше. А Саня потерпит. Потому, что кроме него правду сказать все равно некому.

Небо выгнулось над городом бледно-голубым шатром. На самом донышке катились горошками два мелких ровных облачка. Не набравшееся еще летней ярости, солнце приклеилось сбоку.

Голую грудь охватило прохладным ветерком. Штаны и сапоги ему пока оставили. Тащили, сначала по темным переходам, потом по атриуму, пока не вынесли на площадь перед дворцом. Смотреть по сторонам не хотелось. Лучше - небо. Там все чисто и все честно.

На пороге Саню догнал и разбежался по коже мелкими колкими искрами последний аккорд музыки обновления.

На площади толпился народ. Саня почуял присутствие аллари. Ничего особенного, просто они были где-то недалеко. Он их так всю жизнь чувствовал. Герцог и герцогиня пока своим присутствием не почтили.

Когда мельницу вносили на лобное место, кот увидел напротив подиум со сдвоенным креслом - места для сиятельной четы. За ним выстроился отряд егерей с копьями. Дальше - невысокая внутренняя стена, отделяющая центр столицы от торговых и ремесленных кварталов. В ней имелось четверо ворот - на все стороны. Сегодня их держали запертыми. Толпа у эшафота тихо шуршала. Между возвышением, на которое втаскивали мельницу, и людьми осталось небольшое пространство. Его потом заполнят егеря или солдаты гарнизона.

Мельницу с прикованным котом, поставили напопа. Ноги не доставали до настила. Кандалы больно врезались в икры. Саня сжал кулаки. Теперь резало и давило руки. Когда явится сиятельная чета неизвестно. Ему что так и болтаться с рук на ноги? Кот решил схитрить: обмяк и провис, изображая обморок. Играть приходилось на полном серьезе. Глаза закатились. Хрипел, пока совсем не затих.

— Отшпиливай кота, - велел палачу командир конвоя.

— Мне приказу такого не давали, - отрезал высоченный, широкий, как дворцовые ворота, кат. Скошенный затылок у него, без шеи переходил в спину. Рубахи палачу не полагалось - только фартук. На голове - островерхий глухой куколь с прорезями для глаз.

— Если он до казни задохнется, тебя Его Высочество следом наладит, - пообещал командир конвоя.

— А если кот сбежит, ты отвечать будешь?

— Между ножными кандалами пусти цепь. Руки - за спину. Куда он денется? Гляди, посинел уже.

Для достижения нужного эффекта, Сане пришлось и впрямь придержать дыхание. Но когда его отцепили и поставили на ноги, задышал так задышал! Показалось, что пропал голос. Кот кашлянул, сплюнул и вдруг заорал на всю площадь:

— Здорово, жители столицы! С Новым годом!

Кат, не раздумывая, треснул его кулаком по загривку. Кот поперхнулся. Толпа внизу качнулась, будто от порыва ветра. Безмолвие кончилось. Зашелестело, завскрикивало, пробирая отдельными словами. Саня с удивлением ловил эти слова, складывая в странную и совершенно неожиданную картину. Он-то думал, народ пришел казнью потешится. А людей, оказывается, силком сгоняли, вышелушивая с раннего утра из домов; тащили с рынка, выводили из мастерских. Искренне желающих поглазеть, как кота сначала изувечат, а потом лишат головы, оказалось совсем немного. Они жались к трону. Остальные…

Люди в большинстве своем недоумевали и… сожалели. Саня цепко ловил слова. Ему сочувствовали. Похождения герцогини были известны всему городу.

— От ить, гляди сусед, поймали аллария и теперь за эту сучку порешат.

— Молчи! Вишь, латники выстроились.

— А че они мне следают?

— Заколют.

— А кто им хлеба завтра испечет? Не те времена. Доказнились, дотаскались кого ни попадя. Вымерла Столица. Щас каждый мастер наперечет.

— Жалко парня, - вздохнула рядом толстушка в чепце. А помнишь какие фесты…

— Мама, что такое фест?

— Не кот это. Что я котов не видел? И на рысь не похож…

— Ты щас договоришься! Кто ж он по-твоему?

— А вот и скажу!

— Ну, скажи…

— Ты в жизни льва-то видел?

— Откуда?

— А мне пришлось. Так я тебе скажу: точно…

— Всех их под корень…

— Из чистюков что ли?

— Да хоть из них…

— Держи его, падлу… держи! Ага, ща я те навешаю…

Аллари, которым надлежало остановиться в пригороде, непонятным образом просочились в город и собрались за внутренними стенами. Только тонкие створки ворот отделяли их от людей на площади. Саня стал разбирать мощные наподобие голоса земли всплески. Его обдало внутренним жаром. За стеной бушевали эмоции. Коту показалось, арлекины пришли не на фест.

Саня открыл глаза. Все те же люди, толпа, уже распавшаяся на группки. У трона - кучка верных. За троном вразвалку - копейщики.

В одно ухо шумно дышал палач, в другое - командир конвоя, который в подвале спрашивал про Эда. Дышал тихо, едва слышно. Палача кто-то окликнул. Детина не шелохнулся. Тупой и верный, будет держать кота, пока не велят казнить. Снизу опять крикнули, уже властно и зло. Палач встрепенулся. А Саня чуть не вывихнул челюсть от удивления.

Человек взбежал по дощатым ступеням, высоко подобрав черную мантию клирника. Капюшон он надвинул так низко, что на виду остался только бритый подбородок.

Весь в оспинах!

— Иди, разбирайся со своими инструментами, - голосом Игора сказал черный.

— Тебя же убили, - тупо отозвался палач.

— Особое задание герцога, - прошептал Игор. - Ты свой мешок где оставил?

— С той стороны, под дыбой, - с натугой вспомнил кат.

— Поперли твои инструменты. Чем будешь кота казнить?

Палач велел подмастерью занять свое место, и кинулся на поиски. Инструменты для казни имелись в единственном экземпляре. Потеряй, как дело исправлять? Кат ломился сквозь толпу охраны, не замечая того, как темный клирник отмыкает Санины кандалы, а младший кат смотрит и не встревает, будто не по нем нарушение.

Игор попытался оттереть от Сани начальника караула. Тот не сдвинулся с места, пробасив в бороду:

— Не высовывайся, господин начальник дворцовой стражи. Узнают тебя, неровен час. Лучше, за младшим катом пригляди, чтобы раньше времени шум не поднял.

— Этот не поднимет, - уверенно сказал Игор.

Саня стоял, сцепив руки за спиной. Кандалы на ногах разомкнули. Но сбрасывать их он не торопился. В груди нарастал и спадал торжественный ритм, пришедший к нему на рассвете. В нем растворялся бешеный галоп сердца. Кот расправил плечи и откинул голову. По плечам разлетелась густая светлая грива.

Люди у подножья эшафота постепенно смолкали, зато стайка ближних слуг герцога начала волноваться. Кто-то побежал во дворец.

— Ты откуда взялся? - Одними губами вышептал Саня Игору в лицо. - Тебя же убили.

— Чепуха, - отозвался товарищ, - только зацепило. Я вовремя упал и под кровать заполз. А когда тебя увели, выбрался.

Саня кивнул в сторону палаческого подмастерья? Кто мол, таков? Игор беспечно махнул рукой: не волнуйся.

А он и не волновался. Стоял и ждал, когда на веселье пожалуют Их Светлости. Он улыбался. Люди видели эту его улыбку, и напряжение, заставлявшее поначалу шептать и прятаться, отпускало.

— Эй, кот! - донеслось из гущи народа, - ты в кого такой вымахал?

— В папу! - засмеялся Саня.

— Че ты там стоишь? Тебя же распутали. Давай к нам. Герцогу, видать, недосуг…

— Я бы рад, только мне с ним напоследок потолковать надо.

— На чей последок, на твой или на его?

В том месте произошло кружение. Человек пять клирников кинулись ловить сквернавца. Колдуноборцев хватали за мантии, подставляли подножки. Погоня захлебнулась. Вторая группа в черных мантиях сочла за благо, убраться с площади. Хвост жидкой колонны быстро втянулся в ворота Клира. Дверь захлопнулась, оглушительно завизжал с той стороны засов. Зрители еще больше расходились.

Но вот высоко и стройно пропел горн. Распахнулись двустворчатые резные двери, и на свет выплыли в окружении плотного кольца егерей герцог и герцогиня. Они стояли на носилках, держась за руки. В правой руке герцог нес живой холодный огонек. Герцогиня в левой - такой же огонек, но вытянутый острым лепестком.

Чудо притягательно. Даже если ты презираешь того, кто его сотворил. Раз! и появляется кролик из шляпы. Раз! и загорается воздух в ладони. Человек не в состоянии отвести от огонька глаз. Он оказался в другом порядке взаимоотношений со Вселенной. Только что был один порядок: знакомый и нудный. Но принесли тебе огонь в ладошке, и ты уже в измерении, где оживают легенды. Чудо присмиряет. Оно великий миротворец.

Герцогская чета торжественно переступила с носилок на подиум, и расположилась в креслах. Герцог держал свой огненный шар спокойно. Герцогиня переворачивала мерцающий лепесток, напоминая расшалившегося ребенка. Арий сделал ей замечание. Герцогиня чинно сложила ладошки на коленях поддерживая огонек пальчиками, и улыбнулась.

По толпе пробежал вздох. Саня напрягся. Чаша гигантских весов, на которых лежала его жизнь, и жизнь всех аллари, наверное, стремительно пошла вверх. Фальшивые, но вовремя явленные чудеса, перетягивали. Люди уже без сочувствия глядели на кота. Хотя, и к трону пока никто не качнулся.

Поиграв немного с тишиной, герцог встал и, проникновенно, повел:

— Дети мои. Мои любимые подданные. Люди! Мы сегодня собрались здесь по страшному и скорбному поводу. Мы собрались наказать порок. Я скажу больше, мы сегодня должны будем наказать предательство. И все это в лице одного… нет, не человека. В лице молодого аллари. Мне трудно и больно это говорить. Он совершил чудовищное преступление, но мне его все равно жаль. С этого аллари должна была начаться новая история нашего герцогства. Мы пригласили его во дворец, чтобы приблизить к себе, мы хотели возрождения добрых отношений с нелюдями. Злобные колдуны, с которыми так доблестно сражался Клир много лет, поселили между людьми и аллари вражду. Но время примирения, кажется, еще не настало. Стоило коту остаться с герцогиней наедине, он показал всю свою звериную сущность. Он попытался совершить над ней насилие! Если бы не наше вмешательство…

Но мы милостивы. Я бы скрыл от вас, мои подданные, свой позор, если бы ни страшная правда. Вчера вечером мне была доставлена почта из западных провинций. Каково же было мое удивление и ужас, когда я узнал, что именно этого кота уже больше полугода ищут по всему западу, обвиняя в убийстве и растлении. Закон есть закон! Кот, посягнувший на женщину из высшего общества должен быть оскоплен. Палач…

У Сани отяжелели ноги. Герцога слушали, затаив дыхание. Он вещал не только для ушей, но и для самых сокровенных уголков души. Слова падали и растворялись в человеческой массе, делая ее послушным мягким воском в руках бестера.

Его слушали много лет. Ему привыкли повиноваться. Он успел где лаской, где таской насадить новый божественный культ. Он был властью!

А кем был Саня? Оборванцем, возомнившим себя героем. Наслушался песен Диона и Камибарама. Они ухватились за него как за соломинку. И соломина поплыла, не представляя, что в первом же водовороте канет. И следа не останется.

Его сначала изувечат, а потом убьют. И никто, ни начальник караула, ни оживший Игор не в силах этому помешать. Сторонников слишком мало, а противников - целая площадь. Еще немого игры в слова и толпа растерзает ни в чем не виноватого кота. Его жалкого откровения никто не услышит!

За спиной раздался треск ломающихся досок и полузадушенный рев. Саня обернулся. Палач наполовину торчал из дыры в настиле и орал уже во весь голос. Мало того, что проломил доски, еще и застрял. Помогать ему никто не торопился. Караул и гвардейцы застыли, внимая герцогской речи. Палачу было больно. Он попытался опереться, но еще одна доска надломилась, не выдержав тяжести придворного ката. Несчастный ушел в настил по плечи.

— Эй, герцог, кого казним, преступника или палача? - заорал кто-то из толпы.

Арий воздел руки над головой. Холодный огонек пыхнул сильнее. Герцог возвысил голос:

— Смотрите на огонь! Всем смотреть на огонь!

Зря он так. Пока проникновенно вещал, перебирая пальцами холодное пламя, его слушали. Подсвеченный волшебным сиянием речитатив заворожил людей. Но стоило сбиться, как оцепенение прошло. Люди заволновались.

Повинуясь тихой команде своего капитана, на помощь кату побежали егеря. Не тут то было! Обломки досок зажали увальня, норовя попортить шкуру. Решить дело тихо не получалось.

Торжественное выступление герцога было сорвано окончательно, когда палача принялись тащить из капкана. Он кричал и грязно ругался. Народ на площади испытавший нечто с родни попаданию из огня на лед, разразился истерическим хохотом. Толпа, которую только что пугали нашествием диких нелюдей, готовых насиловать жен и детей, покатывалась со смеху, инстинктивно радуясь, концу власти маленького тщедушного человека, в руке у которого еще светился умирающий волшебный огонек.

Попытка вытянуть ката наверх успеха не имела. Подмастерье сорвался с места, юркнул под край настила и вскоре подал оттуда голос.

— Не дергайте. У него нога застряла. Суйте его сюда.

Теперь ката всем табором запихивали в щель. На площади творилось уже что-то невероятное. Со смеху валились не только люди. Гвардейцы и егеря корчились, побросав оружие. Герцог трясся от гнева. Лицо сделалось белым, рот поехал в стороны. Он с размаху метнул свой огонек в сторону лобного места. Ручная молния плавно пошла над головами людей, но не долетев до края настила, лопнула с треском праздничной шутихи. На нее никто не обратил внимания.

Ката наконец удалось запихать под настил. Гвардейцы поглазели в дыру, пожали плечами и двинулись по местам. На эшафоте остался Саня, Игор в мантии клирника и четверо конвоиров.

Восстановить порядок и хоть как-то довести церемонию до казни герцог оказался бессилен.

Герцогиня, прикинув что-то, быстро подозвала троих из своего окружения, наклонилась к ним и отдала приказ. Арий крикнул, чтобы не смели выполнять. Герцогиня презрительно выпятила губу и велела ему заткнуться. Гвардейцы двинулись в сторону помоста. Их пропустили и стали ждать, что еще отмочат.

Один их гвардейцев вытащил набегу маленький изящный арбалет и быстро принялся накручивать ворот. Двое других расталкивали зевак.

— Стоять, - заорал Арий.

За первым арбалетом был взведен второй. Оба нацелились в сторону кота. Третий гвардеец выхватил из ножен короткий клинок, взбежал по ступенькам и начал отдавать приказания конвою и вернувшемуся к зрителям помощнику палача. Самого ката вытянуть на свет не удалось. Косноязычный подмастерье растолковал, что у того сломана нога.

— Сам казнить умеешь? - рявкнул над головой недомерка гвардеец.

— Умею.

— Кастрации не будет. Руби коту голову!

— Герцог отдал приказ…

— Я твоего герцога в гробу видел. Герцогиня приказала рубить голову.

В живот бедного подмастерья уперлась дага.

— Я щас… а плаха как же?… я щас.. господин гвардеец, не губите. Герцог меня самого кастрирует.

Подмастерье не столько спешил, сколько суетился. Он поскользнулся, смешно замахал руками и упал на спину, умудрившись повалить при этом рослого гвардейца.

Толпа опять покатилась со смеху. Уже понятно было, что казнь сегодня не состоится. Герцог, конечно, наговорил всякого… только закаленные двадцатилетними выступлениями любимого властителя, люди знали, что не все сказанное им, являлось правдой.

Чем дальше, тем становилось яснее, что казнь аллари превратилась в фарс. И настаивай правитель на своем, пожалуй, народ не поймет. Хуже - кинется защищать проклятого кота.

Арий это понимал и только трясся от ненависти и страха. Брита же, совсем недавно поселившаяся во дворце, и не прошедшая школы выживания во власти, поперла на пролом.

Она еще вчера сообразила, что Арий не отречется и ни в какое паломничество не уйдет. Сегодня ей стало ясно, что муж ведет свою игру, в результате которой, кот, как приз, достанется ему. Этого допускать было нельзя. Единственное, что могла успеть герцогиня - уничтожить живой талисман, чтобы не достался никому.

Арбалетчики стояли наизготовку. Саня смотрел на, готовые сорваться, болты.

Уйти в сторону? Упасть на пузо? Кинуться наутек?

Нельзя было уходить! Он должен стоять тут! Пусть те бегают, пусть они кружат, он останется на месте. Могут убить? Еще как могут. Но он будет стоять.

Герцогская чета дралась. Площадь волновалась, притекая и откатываясь волнами. Копейщики взяли оружие на перевес. На стену с той стороны уже лезли не понять кто, то ли люди, то ли арлекины. Егеря развернулись от лобного места. Когда штурмующие как горох посыпались со стены вниз, егеря шеренгой двинулись им на встречу. Но прошли всего-ничего. Споткнувшись, упал один, за ним - другой. Следом рухнуло сразу трое. Ноги егерей заплела жесткая колючая трава. Те, кто шагал по брусчатке, побросали оружие. Древки копий на глазах стали вытягиваться, давать побеги, зазеленевшие листьями.

А на троне происходило нечто невообразимое. Герцогиня, которую Арий ухватил за шею, вдруг изогнулась совершенно не по-человечески, вытекла из рук мужа и сама вцепилась ему в глотку. Она на глазах превращалась в жуткое создание с длинными, суставчатыми руками. Рот растянулся. Лицо превратилось в лягушачье рыло.

И тут лопнули ворота. Именно лопнули, не выдержав напруги. Створки сорвало с петель, и на площадь хлынули арлекины. Люди заметались, сталкиваясь и давя друг друга. Но дикое стадо нелюдей обтекло их, плотным кольцом окружив лобное место. Вторые ворота раскрылись тихо, зато въехавший в них табор перекрыл своими криками шум обезумевшей площади.

— Ты смотри! Ты смотри! - бормотал начальник караула. - Ты смотри, что делается!

Игор сбросил с головы куколь. Гвардейцы смотрели на него, как на привидение, арбалеты они давно побросали. Кряхтя и отряхиваясь, с помоста поднялся неловкий подмастерье.

В отличие от корифея профессии он был одет в долгую серую хламиду. Только колпак - один к одному. А вот сапог, высунувшийся из-под одежи, Саня узнал. Он этот сапог запомнил на всю жизнь, как первый поцелуй. Неудержимо захотелось двинуть собаке локтем под ребра. Натурально же помирал, гад. Слезу вышибало!

— Смотри, - указал Эд.

Табор прокладывал себе дорогу сквозь обезумевшую толпу. Впереди шли двое: высокий черноволосы баро в безрукавке, расшитой кусочками стекла и такой же высокий молодой конь с долгой пепельной гривой. За ними мелькнуло лицо Диона. На маленьком ослике в центре табора трюхал Камибарам Мараведишь. Ослика вел в поводу странный парень. Поверх куртки, изрисованной листиками и веточками, висела кривая железная дура с толстенным стволом. Саня признал в ней пулемет. Ярослав поднял руку и помахал коту.

Чалый остался внизу. Шак легко вскочил на помост и встал плечом к плечу с товарищами. Копья егерей пришли в полную негодность. Трава цепляла за ноги, не давая шагу ступить. В сторонке скромно потупилась беременная молодка с живыми колокольчиками в прическе. Она улыбнулась, золотоволосому спутнику. Эд махнул им рукой. Но Фасолька и Пан остались внизу.

По площади вдруг разбежались своры собак. Будто все они разом сорвались с привязи, повинуясь неслышному приказу.

— Люди! - поднял руку Дайрен. - Мы не хотим крови. Мы хотим мира. Идите по домам. Бойни не будет. Я - сын старого герцога, Эдвард, обещаю, что никто не пострадает.

Брита и Арий свились на своем диване в безобразный комок. Они не били - убивали друг друга. На их драку было страшно смотреть. Хотелось положить всему этому конец. Оно было нечеловеческое: мерзкое и ублюдочное.

Ему не хватило бы слов, понял Саня. А так - увидел раз - и все!

Когда за спинами дерущихся появился старик в черном, никто не заметил. Ну, трется кто-то невдалеке. Тут - такое: не до любопытных стариков! Прошло много времени, пока утихли крики, и на площади прекратились молниеносные стычки всех со всеми. Люди начали приходить в себя. Арлекины окружили эшафот непроходимой стеной. Стало возможно говорить, чтобы тебя услышали.

Дион остался в толпе. Камибарам - тоже. Солька и Зеленый встали рядом. Дриада поцеловала Саню.

— Видишь? - кивнула на живот.

— Я рад.

— Мы спешили. Сид еще вчера узнал. Меня не хотел пускать. Но я пошла. У нас дриадка скоро народится…

— Саня, - лапа Ярослава шмякнулась на плечо, - представляешь, меня Дион нашел. Говорит, Саньку завтра казнят. Жаль, в дисбате машины не было. Я б на БМП прикатил! Если что, мы их тут всех…

— Шак, ты откуда взялся?

— Длинная история.

Брита одолела Ария. Он безжизненной куклой дергался в ее руках. Она пыталась разорвать его пополам, но сил не хватило. Тогда она стала отгрызать от него куски. На мгновение показалась страшная окровавленная морда бестера.

В следующее, на месте драки вспыхнул столб огня, и оба тела рассыпались прахом. Старик в черном забрался в кресла, сел широко расставив ноги м закричал тем, кто обнимался, на лобном месте:

— Вы думаете, что победили? Нелюди! Я не оставлю от вас даже пепла. Вы испаритесь. Смотрите люди! Я, ваш бог Светонос, уничтожу нелюдей. Этой землей будете владеть только вы! Алларии больше нет!

Когда Саня уходил из горной хижины, Дион сказал ему: не гонись за Соларом. Твое дело - Арий. Богом займусь я.

Сейчас Диона закрутило в толпе.

Между ладоней Солара заплясала толстая извивчатая молния. Старик начал разворачивать ладони. С них в сторону эшафота готово было сорваться огненное копье.

Гигантская, черная тень явилась внезапно. Только что светило солнце, глядь, а неба уже нет. Вместо него, не поймешь, то ли птица, то ли летающая крепость.

Орел закрыл полнеба. Людей и не людей качнуло порывом ветра, и тут же все пропало. А на пути рукотворных молний осталась женщина, которую принес гигант.

Она встала перед черным колдуном, и молния сорвалась прямо ей в грудь.

Саня закричал, как кричал только однажды в жизни, когда узнал о смерти Лильки. Он кинулся, расталкивая людей и арлекинов.

Она стояли и улыбалась, как всегда немного виновато. Золотое платье обгорело по подолу. Тлел край рукава. Цыпы пальчиками сняла горячие и искры

— Санечка! Я сама не знала…

— Что?

— Феникс!!! - завопило сразу несколько голосов.

Феникс! Люди и не люди начали падать на колени.

Легенда гласила: феникс спускается с неба раз в тысячу лет, только когда земле грозит смертельная опасность.

Старик напротив сжался в смертоносный ком. Неизвестно как остальные, а Саня видел темные нити, потянувшиеся от него к небу. В вышине заклубилось. Между тучами просверкнула короткая молния. Солар поднял скрюченные пальцы, призывая энергию. Он готовился выбросить все, что накопил за долгие годы на всех без разбору.

— Посторонись! - рявкнул Ярослав, двинув Саню стволом. - Ща, я с ним поговорю.

Очередь была очень долгой.

Еще не конец

— Где Эд?

— В тронной зале, носом мрамор роет, ищет жезл.

— Во, попал!

— Ага. Сам мне вчера жалобился: лучше было арлекином оставаться.

— За что боролся, на то и напоролся. Солька с Зеленым тут?

— Нет. Еще вчера пошли прогуляться и пропали.

— Цыпа?

— Бродит по саду. Я к ней - на карачках, а она говорит, брось, Шак. Феникс - явление транзиторное.

— Не понял.

— Феникс вселяется в оболочку на какое-то время. Хрен его знает. Я сам не понимаю. Цыпка его реинкарнация, но живущая обычной жизнью. В общем: он прилетел - улетел, а девушка нам осталась.

— А сам, ты далеко ль собрался?

— На конюшню. Я там двух лошадок…

— Присмотрел?

— Думаю, вот…

— Меня с собой возьмешь?

— С ума сошел? Ты же…

— Неа. Мы так не договаривались. Пошли, проверим скотинку. Давно хотел побывать в Аллоре. Не забоишься вернуться в вольные кланы?

— По змеям я заскучал.

— Решил, повидать его сиятельство Гарпа? А интересно, как они льва примут?

— Да иди, ты!

— Уже иду.