Саня

За спиной топал и спотыкался Шак. Сане захотелось отвесить Апостолу плюху. Получишь сдачи, может, в голове прояснится. Хотя, все и так понятно, яснее ясного. Пелиноры коту уже такой пучок соломки подстелили: падай - не хочу.

Сегодня утром, отдав последние приказания, князь потихоньку отвел Саню в сторону и предложил:

— Оставайся у нас.

Так в лоб и попер: женись на Эрике, а я тебе и то и это. Саня брякнул, первое, что пришло в голову: она же, мол, медведица. Князь на него так посмотрел, что коту захотелось спрятаться за колонну.

Эд как-то поведал, что в богатых домах, при известных обстоятельствах, на принадлежность к другому виду не смотрели, а для продолжения рода с востока вызывали, - понимай так: покупали, - чужака со свежей кровью.

Граница большая, не унимался Пелинор, ему и Эрике построят свою крепость, дадут людей. Закняжит крестьянский сын, урожденный котейка, свой род поведет.

Захотелось спросить: от кого? Ага, ему - кошечку в постель, ей - медведика из восточного клана. То-то семья получится. После на отпрысков тех и других границу разделят. Князь Пелинор объявит себя герцогом, а они все ему станут служить верой и правдой. Глядишь, не пройдет и десяти, пятнадцать лет, новое герцогство наберет силу и захватит соседний участок границы. Работы по изловлению нарушителей прибавится. Коту станет не до забав. Почувствует себя господином и вершителем. Разбогатеет. Что там музыкальный ящик, который про блоху печалится! У князя в закромах такие штуки есть: о-го-го!

Пелинор шептал, а сам косил в сторону, не хватились ли их Эд с Шаком. Но те куда-то ушли. Только Бера расположилась невдалеке, с таким видом, будто своими делами занимается.

Дней десять, что ли назад, припомнил Санька, клятвенно себе клялся, что уйдет от арлекинов.

Уходи! Не просто уходи, а под пение победных труб и крики: "Слава!" На пуховых перинах почивать будешь, курятину белым вином запивать. Рядом - готовая на все молодая супруга. Даже терпеть чужака в постели? Готовая! Ее уже приучили. В Меце терпела за страх, здесь будет терпеть за ласку.

А Саня? То-то и оно, что кот просто станет отрабатывать хлеб, густо намазанный медвежьим медом.

В зал вошли Эд, Шак и капитан замкового отряда. Пелинор откатился от Саньки, будто его тут и не было, пошел к друзьям, заговорил о близком празднике. Устали все за последнюю неделю, пора и погулять.

Саня поймал на себе испытующий взгляд Беры, отметил, что княгиня на него порой смотрит не только как на будущего родственника, и убрался в самый дальний угол залы, за выступ камина. Тут стояла широкая тахта, укрытая клетчатым, восточным пледом. Санька присел на край.

Князь Пелинор построит для новобрачных большой каменный дом. Нечего деревянными хоромами баловаться. Эти-то отгрохал исключительно, чтобы угодить жене. Но тут оно понятно: тут тысячи лет простояло укрепление с высоченными стенами, с донжоном. На новом месте встанет надежный форпост. Люди построят - никакие пустобрюхи не пройдут.

Санька станет ловить нарушителей. Попался уродец о двух головах - медведям его. Попалась сумасшедшая старуха с хвостом - заруби на месте. И станет рубить.

Рядом - надел Эда. Не понравится Саньке, как сосед распорядился межевыми лугами - объявит войну. Отольются собаке котейкины слезки, все попомнит! А захочет князь Александр, голову Эда себе на стол прикажет подать. Пелинор, поди, в большой претензии не будет? Р-р-родня!

В зале стало тихо. Все разошлись по своим делам. Только Санька так и сидел на тахте, стараясь унять расходившееся дыхание.

Глядеть в другую сторону что-то мешало. Будто в глаза бросили пригоршню песка. Как он ни смаргивал, как ни тер веки, жжение и пелена оставались. Наконец он бросил свои попытки, улегся на тахту, - благо, никто не лезет разбираться, чего это котяра посреди всеобщего ликования уснул, - и расслабился.

Получилось! Получиться-то получилось, только…

Проливной дождь, мокрый лес, - опять хляби! - кибитка под тентом. Собака свесился через бортк - блюет. Фасолька, известно, плачет. Санька зажимает нос от нестерпимой вони. Шак возится с Цыпой. Та кричит.

Потом… мелькание… стук копыт… тряска. Погоня! Раненый Эд валяется на соломе… И сразу сполохом, жутким откровением: Солька висит, распятой на какой-то решетке. Ее пытают, а Саня сидит напротив со связанными руками. Смотрит и решает…

Его окатило холодом. Полоса шерсти на спине встала дыбом. Так решай, и эдак не отвертишься. Лучше он останется. Пусть друзья сами выпутываются. А и так может повернуться, что все они осядут на границе. Князь заартачится, не отпустит, будут служить, не пикнут. Нет. Шак, пожалуй, уйдет. Это если не надоели еще усталому коню вольные дороги, да неустроенная жизнь. Эд? Не понятно. Он рвется в герцогский домен и других подгоняет. Но Санька чуял, что за высоким лбом просвещенного аристократа в пыльных сапогах крутятся потаенные мысли. Или мерещится? Мамка, бывало, его корила: сам себе напридумываешь всяко, а потом удивляешься, что жизнь иначе рассудила.

Цыпа? Вот тут Саня ничего сказать не мог. И так бабы - сплошной мрак. А в Цыпиной голове вообще ногу свернешь. Другое дело - Фасолька. Эта где хошь, приживется… за что же ее пытать?!

Ой, не морочься, котейка! Права была мамка, что остерегала, далеко мозгами раскидывать. Придет беда, тогда и прикидывай, как выбираться.

Его комната в одночасье преобразилась из простой спальни в роскошный альков. На пол постелили густой яркий, - еще красивее, чем у межвежушки, - ковер. Над кроватью повесили прозрачный полог. От холода таким не спасешься, зато красиво. В шкафчике стояли темные бутылки из княжьего подвала - Пелинор расщедрился, подбросил будущему родственнику винца из собственных запасов. Лучше бы Эду. Тот в вине понимает какой-то свой особый толк: попробует на язык, понюхает и только потом скривиться в отвращении или скупо улыбнется; покивает: наливайте. Санька же только и может отличить кислое от сладкого. Если водка, лучше, откажется. Не большая радость на утро себя дураком вспоминать, да кручиниться: не ты ли вчера соседский плетень повалил.

В другом шкафу Саня обнаружил новую одежду. Вытянул, прикинул на плечи рубашку. Хороша! Кружева на манжетах такие долгие - пальцев не видно. Полотно тонюсенькое. Не крестьянская работа. Как там Эд называл княжество, где такое ткут? Вспомнил: Сервеза. Сидела, значит, в той Сервезе молоденькая девушка и ткала полотно, знать не зная, что оденется в ее работу грубый деревенский кот, которого за ту рубашку купили.

Саня аккуратно сложил одежду и сунул на место. Если спросят, скажет: не нашел. Он не обещался каждый день в шкаф заглядывать.

Ну, сегодня отопрется, а завтра? Кот с тоской обежал глазами комнату. В углу поставили зеркало во весь рост. Подошел, пощелкал пальцем. Полированный металл тонко отозвался. Из серебристой глубины на Саню глянул не очень знакомый, - когда ему было раньше-то в зеркала смотреться? - парень. Не высок, до лошади ему далеко - да и не дорастет уже, поди - в поясе не так тонок, как собака. Зато волосы - дриада обзавидуется. Только цветочков не хватает.

Отвернулся и… тут же крутнул на пятках обратно. Так не бывает! То есть, вот он стоит, с ноги на ногу переминается. А, все равно, не бывает. Не растут у котов волосы. Короткий бобрик или мелкие завитушки не в счет. Ага, вспомнить… мамка начала его стричь годов эдак в двадцать, а когда уходил в западные княжества, строго-настрого наказала держать волосы короткими. Он сильно над тем не задумывался - стриг. Только в последнее время бросил.

Так и занедужить не долго. Саня рухнул на кровать и вперился в деревянные кружева оконных наличников.

Ну, чем ему тут плохо? Чем таким намазана мокрая, скользкая арлекинья дорога кроме грязи? Сам же хотел, осесть где-нибудь в тихом месте - ни скитаний, ни опасностей. Живи, котейка, радуйся. Цыгане красную рубаху сулили, тут белую дали. Будешь весь в кружевах и в почестях. Девушка, о какой раньше и мечтать не мог, сама ковриком стелется. А с арлекинами - чем дальше, тем страшнее.

Да что он с ума-то сходит?!

И додумался до того, что уснул. Уже проваливаясь в мягкую дрему, он нащупал таки причину своей тревоги, встрепыхнулся, однако, сил открыть глаза не было.

Эрика пришла на пирушку в длинном переливчатом платье. Рыжие завитки топорщились в высокой прическе. Ей вроде шло, а вроде и не очень. Но видно, старалась. Их с Саней усадили друг напротив друга. Бера устроилась рядом с племянницей.

Теперь они на него вдвоем пойдут, сообразил кот. Глянул на девушку и поймал ее просящий и какой-то виноватый взгляд. Ой, попал, котейка. Допрыгался, влюбилась девчонка.

Чтобы не наделать себе и друзьям неприятностей, Саня занялся исключительно обедом: налегал на еду, прихлебывал вино и более чем внимательно следил за разговором товарищей.

В который раз поминали многоножку. На пустобрюхах все уже оскомину набили. Эд расспрашивал Влада о других нарушителях. Тот расписывал разные страхи.

По большей части сквозь шлюзы проваливались обычные люди. Только совсем дикие. Языка они не понимали. Ели сырое мясо и при первой же возможности лезли в драку. Что с такими делать? - выпытывал у хозяина Шак. Но тот всякий раз раз сводил на другое.

Винцо потихоньку забирало. Уже и мысли пошли плавные. Где-то даже житейские. Медвежушка зарозовела. Ей, рыжей, не много надо. И ведь хороша девчонка! Заартачься она, зашипи на кота, покажи когти, да хоть укуси, глядишь и его бы понесло. А так, сидит разряженной куклой и изводит его взглядами. Девушка начала раздражать Саню.

Бера заметила, насторожилась и потихоньку взялась выправлять положение. Ее стараниями они и оказались в галерее. Когда уходили, Саня поймал настороженный взгляд собаки.

А вот женюсь! - мстительно решил кот. Иш, взял моду за мной приглядывать. И никуда ты не поедешь. Без меня тебе на фесте делать нечего. Тьфу, пропасть! Он же кот, а обложили как волка.

Но в галерее злость на товарища, да и на себя тоже прошла. Саня рассматривал диковинные рисунки, слушал пояснения девушки и все ждал, когда они подойдут к дальнему краю мозаики. Сам уже собрался вести Эрику ко львам, когда сообразил: картина перед ним не вся. От некоторых фигур под потолком осталась нижняя половина. Только по родокам можно догадаться, кто там изображен. Он и спросил. Но Эрика отказалась вести его в верхний ярус. Ей, поди, до смерти надоели история с географией. Ей в постель с котом охота, а он как маленький с картинками пристает.

Шак опустил руку коту на плечо, остановил посреди темного коридора.

— Слушай, что нас всех гонит? Ну, Эду обязательно надо попасть в герцогский домен. Родня у него там, что ли… А тебя? А меня? Мне Пелинор лошадку подложил. Гладенькая. Тебе вообще - племянницу. Останемся?

Видать, укатали-таки старого коня дорожки.

Неа, - подумав, решил Саня. Это Шак чует, что его силком к кормушке пихают, - ешь, ешь, а мы тебе пока ноженьки спутаем, - вот и разорался посреди сонного дворца.

— Ты почему с девушкой вышивание смотреть не пошел? - полез уже совсем не в свое дело пьяный конь. - Она на тебя так смотрит…

— То-то и дело! - Саня взял расходившегося товарища за лацканы кожаной безрукавки. - Ей любовь нужна! Слышишь!? Любовь. Ты такое слово знаешь? Или привык к женщинам, как к хлебу - захотелось, пожевал. Она думает, если влюбилась, и я должен. Думает, раз дядя за дело взялся - кот женится, не пикнет? А я ее только оттрахать могу. И все! А потом как жить?

— Как все, - повис конь в Саниных лапах.

Кот отпустил. Шак вроде даже ростом меньше стал, скис, ссутулился и, не сказав больше ни слова, ушел в темноту коридора.

Коня Пелинор оправил рейдом вдоль границы. Эд ускакал в разведку к внутреннему рубежу. Цыпа сиднем сидела в своей комнате, выходя только к трапезе. От нее все сильнее попахивало курятником. Фасолька веселилась. А за Саню взялись всерьез.

Каждый день князь находил причины, послать куда-нибудь их с Эрикой вместе. Видимого повода для отказа Саня придумать не мог. Да и сидеть в пустом замке уже надоело. Одевался и шел на конюшню, где стояли их кони; ждал девушку, сопровождал. Постепенно они объездили всю ближнюю округу. Но по дороге больше молчали, чем говорили.

Будь Эрика просто товаркой, Сане было бы куда проще. А так, все время оглядывайся, не сболтнуть бы лишнего. Его настороженность Эрика, почему-то принимала за застенчивость. Это ли или доброжелательное ровное отношение к ней Сани убедили бедную влюбленную девушку в близком счастье. Она начала успокаиваться.

Он и сам помаленьку начал к ней привыкать. Сказалось отсутствие такого раздражающего фактора как арлекины. Никто не толкал под руку: поехали, давай быстрее! Не маячило перед глазами смурное лицо Шака. Девочек тоже видно не было. Саня предполагал, что Пелинор специально изолировал его от остальных. Однако напрямую у князя не спросишь.

А кошачья натура, между тем, требовала своего. От себя-то не спрячешься. Вечером Саня закрывал дверь на крючок и укладывался спать, хуже собачьих придирок опасаясь, что ночью вскочит и пойдет в комнату Эрики. Та уже в открытую звала, но Саня пока выкручивался, каждый раз придумывая новую причину для отказа.

Лето стояло в зените. Даже на северном рубеже жарило солнце. В воздухе вились тучи мошек. Саня отмахивался, Эрика над ним подтрунивала. Ей кусачая мелочь был нипочем.

Они ездили на ближний кордон. Ежедневно Пелинор рассылал во все стороны гонцов. Мотивируя тем, что людей не хватает, и их заслал. Новостей не оказалось.

Выбравшись из глубокого лога, они, наконец, оказались на ветерке. Приставучие мошки исчезли. По правую руку чернели крыши деревни. Под ноги лошадям стелилось зеленое поле. На горизонте тонкой полоской тянулся лес. Саня вспомнил, как ездили с тятей на покос.

Соседская Лилька обязательно брала с собой в поле старого престарого кота, сажала на телегу и всю дорогу с ним разговаривала. Объясняла скотинке, какой он по сравнению с Санькой умный. Народ покатывался со смеху. Противная девчонка умела выставить ни в чем не повинного Саню в таком свете, что и в правду выходило: старый котофей в сто раз умнее. А возмутись, только громче смеяться станут. Саня терпел, отворачивался, уходил подальше, когда приезжали на место. Мамка как-то смехом сказала:

— Не иначе, влюбилась в тебя девчонка.

— Ага! Зачем тогда дразнится?

— А как еще? Думаешь, она к тебе подойдет и станет рассказывать, как по тебе ночами сохнет? Да Лилька скорее себе язык откусит.

Но Саня тогда еще был маленький. А через три года, когда девушка по старой памяти взялась его задирать, улыбнулся ей в лицо и тихонечко, нежненько щелкнул по носу. Лилька покраснела как помидор, зашипела и убежала. А у Саньки внутри что-то ухнуло, сжалось, потом расправилось и лихо, сладко растеклось по жилочкам. Белесое знойное небо стало глубоким и синим-синим; трава пошла под косу легко и ровно; молоко, которое принесла сестренка, отдавало холодным погребом, а хлеб медом. И куда бы он ни посмотрел, везде мелькала полосатая Лилькина юбка.

Ночью они уходили в поля или купались в речке. Лилька раздевалась в кустах, кричала Сане, чтобы не смотрел, и быстро забиралась в воду по самый подбородок. Саня снимал рубаху, оставался в коротких до колен штанах и шел следом. Лилька плавала лучше, смеялась над ним, дразнила. Он плескался, стараясь ее догнать, хохотал, подныривал. Она рыбкой уходила по лунной дорожке. Замерзнув до зубовного стука, они выбирались, каждый за своим кустом. Лилька тряслась, натягивала кофту, юбку. Саня выжимал портки, надевал рубашку. Короткие часы до утра они спали каждый у своего стана. А на следующую ночь все повторялось.

Пока однажды он ее не догнал на лунной дорожке. Под руку попала холодная, скользкая лодыжка. Саня сделал еще рывок и вся верткая Лилька, покрытая уже мелкими холодными пупырышками, оказалась у него в руках. Она была совсем голенькая. До того, что у него закружилась голова. Не окажись под ногами мели, Санька бы, наверное, утонул. Звезды пошли над головой хороводом, луна качнула рогом. Он прижал ее к себе, впервые ощутив рядом женщину. Всю.

Она не вырывалась. Она вытянулась в струнку и сама к нему прижалась, слилась с ним всеми изгибами. Он гладил горячими ладонями тонкие лопатки, шею, ломкую девичью талию; опускаясь ниже, на широкие крылья таза. Прижимал, вдавливая ее в себя.

Он не помнил, как они выбрались на берег. Путались руки, сталкивались и мешали носы. Он был неловкий, слепой от нежности и желания. Она - горячая, смущенная, испуганная и одновременно смелая до безумия.

Когда свершилось, он чуть с ума не сошел от счастья. Разве может быть что-нибудь на свете лучше обладания женщиной, которая тебя хочет? И которую хочешь ты?

Жизнь потом поваляла и погоняла. И горького пришлось хлебнуть и сладкого. Но так и осталось: лучше женщины нет ничего.

Эрика доскакала до стога, прянула на землю и упала в траву. Следом осторожно спешился кот. Не привык пока ездить верхом. В паху побаливало, хоть каждый раз ему и стелили поверх седла мягкую шкуру. Двигаясь раскорякой, он взял под уздцы обоих коней, привязал к колышку, обошел стог, глянул по сторонам. Ничего не оставалось, как устроиться рядом с Эрикой.

Она напряженно улыбалась, зажмурив глаза. Она ждала. Саня вытянул из копны травяную метелку, пощекотал ей нос. Девушка ойкнула, подпрыгнула. Саня хотел продолжить, начатый в дороге разговор, но осекся. Эрика смотрела прямо и обиженно. Отвела от лица травинку и уставилась на него уже без всякой улыбки:

— Почему ты такой?

— Какой?

— Холодный.

— Нет. Ты… Эрика, я так не могу.

— Что ты не можешь?!

— Эрика, тебе любовь нужна. А я…

— Ты что, не мужчина?

— Не в том дело. Мужчина, конечно. Только…

— Ты ждешь, когда я сама, да?!

Она рванула воротник рубашки. Отскочила пуговица. Девушка стянула рубашку через голову, расстегнула пояс штанов, выпуталась из них, бросила в сторону. Руки ходили ходуном. Она лежала перед ним на траве горячая и готовая ко всему.

Голова оставалась холодной. Подвело тело. Он не мог уже оставаться спокойным и отстраненным. В глазах поплыли радужные круги. Руки нашли ее маленькую твердую грудь. Живот она втянула. Ладонь накрыла выпуклый курчавый лобок. Саня поцеловал ее крутой твердый подбородок, шею; ямочка под ключицей билась быстрым пульсом. Язык нашел острый сосок. Рука сама влезла под поясницу. Он будет с ней осторожен. На это выдержки хватит. Хватит? Она требовала, она вся вилась под ним, раскрывшись.

Саня ухнул в нее как темный погреб. Утоляя голод. И, одновременно, фиксируя все, что с ним происходит. И с ней. Пока ни накрыла горячая волна разрядки.

— Прости меня, - Саня говорил, уткнувшись ей в грудь. Глянул. Девушка лежала, мучительно сведя брови.

— Все хорошо, - прошептала Эрика. - Я тебя люблю.

Ему было нечем отвечать. А она заторопилась с объяснениями:

— Я так этого хотела, так ждала. У нас все будет хорошо. Мне просто надо привыкнуть.

Она не понимает, догадался Саня. Она даже представить себе не может, что я ее вовсе не хотел.

Из-за горизонта тянулась серая волокнистая туча. Отава колола голые колени. Откуда-то опять налетели комары.

— Поедем, - мягко позвал Саня. - Скоро дождь пойдет. Вымокнем.

Девушка послушно встала и начала одеваться.

Бера поняла все с одного взгляда. Ее лицо мгновенно озарилось этим пониманием, затем слегка омрачилась, а после… Саня поймал ее косой длинный взгляд. Ну, скажите, как можно одним легким поворотом головы пообещать все. А племяннице, - та отвернулась, не видела, - послать заряд презрения и жгучего женского превосходства.

Приселится кот к медведям, закняжит сам себе господином, а тут из Пелинорова дворца записка: приезжай, дескать, милый родственник, в гости. Мой господин укатил дальние кордоны проверять… или сама наедет, проверить, как устроились молодые.

Санька спрятался за колонну, переждал, пока уметуттся слуги и обе женщины и только тогда пошел к себе. Чтобы никого рядом, чтобы понять: надыть оно ему, или бежать без оглядки от мягкого ярма одной, да от сладкого другой.

Чистая, уютная комната; вкусная еда; безопасность, наконец. Останется! Останется, что бы там собака ему в след не лаял. Или он собаке. Эд, тот точно уедет. Его, пожалуй, даже княжий гнев не остановит. Разве - сила.

Саньке надоело маяться. Належался на мягкой постельке, нагляделся на тонкие завитушки резных наличников, вина хлебнул - кислое - Эду должно понравится; и втихоря, чтобы никто не заметил, покрался в заветную галерею. Благо, там имелись ниши, в которых легко схорониться от постороннего глаза. Конечно, если специально не начнут искать.

Кот стоял рядом с рослой кошкой. На голове короткий бобрик серых, в едва заметную полоску волос. Лицо степенное, сосредоточенное. И кошка степенная. Таких в жизни не бывает. Другим кошки по большей части нравились. Странно, но Саня никогда их особо не отличал. А вроде - родная кровь. Пойди разбери…

В галерею шли люди. Саня забился глубже в нишу. Но номер не прошел. Пелинор тяжело протопал мимо, а его капитан таки заметил, притаившегося кота. Князь недовольно оглянулся, но мгновенно отмяк лицом и кликнул Саньку, идти следом, пояснив, что в крепость привезли свежих нарушителей.

— Сегодня, как обычно, - указал владетель границы на две клетки, выставленные посреди малого дворика.

В ближней на корточках пребывал низкорослый, - хоть и сидит, а все равно видно, - мужик в лохматой шкуре, запоясанной куском кожи. На приближение людей он отреагировал уханьем, визгом и злой гримасой.

Пугает, догадался кот. С пленником заговорили. Он сначала отшатнулся. Налитые кровью глазки беспокойно забегали, но стоило подать голос Пелинору, мужик, почуяв главного, вскочил, рыкнул, вцепился в прутья клетки ручищами и затряс. Немного постояв, Пелинор безнадежно махнул рукой и пошел к следующей клетке.

За толстыми деревянными прутьями на грязном дощатом полу сидел ребенок. Окружающее его, как будто не занимало. Он вертел в руках маленькую яркую игрушку. Кот подошел ближе. Желтая с зелеными крапинами курица была чуть больше детской ладони. Мальчик неловко поставил ее на пол и прихлопнул. Курица принялась прыгать и квохтать.

О! Взрослые обступили клетку, дивясь на хитрую чужую забаву. Ребенок поднял голову и грубо засмеялся. На Саню глянули совершенно пустые раскосые глаза. Из угла рта на грязную зеленую курточку тянулась нитка слюны. Саню передернуло. Но глаз зацепился за красную нарядную шапочку мальчика - не спрыгнуть. Князь глядел на механического куренка, щурился и жевал губами. Солдаты гарнизона тоже пялились, перебрасываясь догадками.

А Саня вспомнил, что в соседней деревне жил похожий мальчишка. Ходил под себя, все время мычал, а говорить так и не научился. Единственный на всю округу лекарь, колдун Зязя помочь ему не взялся, но сказал, что тот еще поживет; мол, так уж его родителям выпало - убогий. В семье за ним приглядывали да кормили, пока однажды подросший парень не сбежал, чтобы утонуть в речке. Не уберегли.

Люди разошлись по своим делам. Пелинор скрылся в темноте арки. И Сане бы идти, а не мог. Так и стоял смотрел на убогого нарушителя. Ребенок наигрался, беспечно посмотрел по сторонам и… протянул куренка коту. У мальчика оказалась некрасивая пухлая ладошка с одной единственной, глубокой поперечной линией. Саня осторожно принял игрушку и удивился: железная. Из дырочки на брюхе торчали тонкие ножки проволочки. Саня поставил ее на ладонь и надавил на спинку. Курица неловко запрыгала, издавая смешное железное квохтанье. Ребенок опять громко грубо захохотал.

Когда сзади на плечо опустилась рука, кот от неожиданности вздрогнул. Пелинор мотнул головой: пошли. Саня просунул куренка между прутьями. Пухлая ладошка ухватила игрушку. Ребенок тут же углубился в свои занятия, не обращая больше внимания на взрослых.

На сей раз синьор хранитель границы повел кота по узкой витой лесенке на третий этаж. Они миновали пустой коридор и остановились перед низенькой дверью. Замок отпирался хитрым многобородчатым ключом. Князь шагнул первым, посторонился, пропуская гостя, и запер дверь.

— Пойдем.

В темноватых покоях вдоль стен и под узкими похожими на щели окнами громоздились сундуки. Князь останавливался, поднимал крышки. В закромах по большей части навалом лежал янтарь. В некоторых - монеты - серебро. В одном - дорогая тоже серебряная посуда. В последней совсем уже крохотной комнатке пирамидой стояли маленькие, окованные железом сундучки.

— Здесь я храню золото, - торжественно возвестил хозяин. С натугой поднял крайний ларец, опустил на пол и принялся отпирать. Опять монеты. Только желтые.

— У меня много денег, Александр. Но у меня очень мало надежных людей. Вы пришли как раз вовремя. Назревают большие события. Скоро, очень скоро будет решаться судьба всей страны. В такой час мы должны быть вместе. И Эд и Шак со мной согласны. Твоя очередь сказать свое слово.

Князь торжественно возвестил свой манифест, но не пошел на Саньку всей глыбой, наоборот, отвернулся и давай ковырять ногтем другой сундук.

В том, надо полагать, тоже золото лежит. Или камни - за каждый деревню купишь. И все это ему, коту безродному? Санька не мог поверить, что сильномогучий наместник, задумав государственную измену, пошел с ним, котом, - опять же безродным, - союз заключать. Или так Пелинору невмочь одному справиться, что и Санька сгодится? Заодно и девушке Эрике мужа прикупит…

Ой, где моя лавка, где мой веник?! А еще на донышке тлела досада на себя, что не сдержался там, у стога. С трех сторон его взяли в клещи. А теперь, оказывается, и друзья уже в князевы планы посвящены. Хитер медведище. Поди, каждого по отдельности сюда водил да в золото носом тыкал.

Что остается? Тот-то и оно, что - ничего, кроме как припасть на широкую грудь будущего родственника и заверить его в полной своей преданности. И прощай дорога, прощай воля, прощай дождь, холод, подковырки собаки, ругань Шака, слезы Фасольки и долгие взгляды Цыпы. Только-только все началось, только начал что-то понимать, а уже конец.

— Ладно, - оборвал тугую думку кота медведь. - Друзья вернуться, с ними поговори. Только… душевно тебя прошу, девочку нашу не обижай. Она тебя любит.

Сразу полегчало. Главное, не надо именно сейчас решать. Ишь, припер, будто тем сундуком, в котором золотые монеты побрякивают. Вот приедут Эд и Шак… и с Эрикой к тому времени все как-то определится…

Санька шевелил мозгами, а князь сундучки ворочал - вдруг денежка, другая завалилась между? - отодвинул от стенки, придирчиво осмотрел пол. А перед Саней открылся кусок, выползающей с нижнего яруса, мозаики. Глаза полезли из орбит.

— Что вылупился? - взревел Пелинор.

— Это же…

— Запомни, вся эта картина, только фантазия того, кто ее сделал. Фантазия! Понял?

А на картине, между прочим, был изображен человек и жена его. И еще кто-то у их ног…

— Захотел художник притянуть человека к аллари и притянул! - не унимался Пелинор.

Доходчиво объяснял - только стены тряслись. И мозаику зачем-то загородил. Саня вежливо покивал и отвернулся. Правильно князь надрывается. О собственном будущем надо думать, а не о картинках. Мать-перемать! Опять все за него, Саню, решили!

Кот, не дожидаясь хозяина сокровищницы, ссыпался с лестницы, пробежал по коридорам и решительно рванул дверь собственной комнаты.

А та оказалась совершенно пустой! Ни кровати с легким пологом, ни шкафчика с драгоценным кислым вином. Ни дивного зеркала. К тому же воняло.

— У тебя в спальне жучок завелся.

За спиной остановилась улыбающаяся Бера.

— Я велела перенести твои вещи в другую комнату. Надеюсь, ты не возражаешь?

Саня бессильно дернул плечом. Не иначе покой, в котором ему отныне придется ночевать, находится рядом со спальней девушки Эрики. А где еще ему быть? Что бы, значит, удобнее было ночью в гости ходить. Еще и стражу поставят - проследить за исполнением.

Беру окликнули. Она заспешила прочь, напоследок обдав Саню ласковым взглядом. Идти смотреть новую спальню категорически не хотелось. Когда вернутся Эд и Шак неизвестно. С Цыпой сейчас много не наговоришь. Фасольку, что ли поискать? Кот развернулся и побрел на поиски дриады.

Во дворе гомонили ребятишки. Из детской кучи-малы доносились восторженные крики и визг. Заводилой как всегда был медвежонок. Кот глянул поверх детских голов. На крохотном утоптанном пятачке, зажатая детскими телами подпрыгивала и кудахтала железная курочка.

В груди болезненно толкнулось. Кругом сиял белый день, щебетали птицы, веселилась ребятня. Только глаза на миг заволокло темным. Убогий ребенок беспечно протянул ему игрушку: на. Саня посмотрел и вернул. Как не вернуть?!

Он развернулся и побежал на конюшню; сам взнуздал своего вороного, забрался с колоды в седло и погнал в поля. Гулко пробубнил деревянный настил моста. Подковы стукнули в дорожную пыль. По краю взора полетели ветки. Санька пригнулся к луке.

Набить себе задницу седлом, чтобы все мысли вылетели вон. А еще лучше - пробежаться за конем, чтобы к вечеру упасть без задних ног. Чтобы стука в дверь, - колоти медвежушка хоть до утра, - не услышать.

В крепость он вернулся, когда стемнело. Стена слилась с ночным небом. Поверх зубца светила звездочка. Кот дернул поводья. Лошадь перешагнула с ноги на ногу. Звездочка мигнула, насмешничая. Замковый мост как раз поднимали. Спросили, кто там припозднился, остановили ворот и пропустили тяжко ступающего коня. Всадник сидел в седле мешком. Конюх заволновался, охлопал лошадь и тут же успокоился - не запаленная. Стало быть, ни какой тревоги, просто так господин кот путешествовали, в свое удовольствие.

Отупевший от усталости Санька поплелся на поварню. Но поесть ему там не дали. Обнаружив у плиты голодного кота, мажордом непререкаемо распорядился, накрывать в столовой. Деваться некуда. Пропыленный, пропахший потом, кот двинулся следом за распорядителем.

Ему принесли холодной курятины, хлеба и кувшин молока. Молоко Санька отодвинул, глянул на мажордома. Тот скучал у дальнего края стола.

— Вина! - сам себе удивляясь, приказал Александр. Мажордом вздрогнул и побежал исполнять. Во как!

Кувшин поменяли. Санька, отпустив слуг, и главному распорядителю велел идти восвояси.

В обширной столовой осела тишина. Луна закатила в окошко, подгрызенное с одного боку тело. Из-за нее выглядывала большая бледная звезда.

Саня загасил светильник и в темноте принялся за трапезу. Это им - ни зги, а ему в самый раз. Белая скатерть даже немного слепила. Вдоль стола караулом выстроились высокие резные стулья. В углу на подставке изящно выгнулась высокая ваза из полосатого камня оникса. Прожилка светлая, прожилка коричневая. За ней - зеленая. За ней - красная, как потек крови. А ведь Пелинор заставит его играть по своим правилам. Уже, считай, заставил. И обставил в прямом и переносном, - как сказал бы собака, - смысле. Да куда они все запропастились-то?! Появись сейчас на пороге Эд, Санька кинулся бы к нему как к родному.

Дальнюю стену залы мазнул блик света. Кто-то шел по коридору. Санька плеснул остатки вина в стакан, залпом проглотил теплое сладковатое пойло и приготовился.

Медвежушка шлепала мягкими тапочками. В одно руке светец. Другой она придерживала, накинутую на плечи шаль; остановилась на пороге, постояла:

— Можно? Я тебе не помешала?

— Нет.

Ну, как он ее прогонит? Язык не поворачивался. Голова отяжелела. Пусть только молчит. Пусть только не уговаривает. Что они все до него докопались! Он же простой кот…

Эрика подошла, уткнулась носом ему в макушку.

— Ты степью пахнешь. Травой, пылью. Пойдем спать?

Застонать бы, завыть. Но дух перехватило. Саня тяжело поднялся и дал себя увести. Он шел коридорами, перешагивая с одного лунного квадрата на другой. Дворец спал, поскрипывая деревянными боками. В спину тихо дышала Эрика. На третьем этаже тревожно затаилось золото.

Комната встретила свежими простынями и мягким светом лампы. Медвежушка раздела усталого, пьяного кота, уложила в постель и по самый нос укутала невесомым пуховым одеялом. Сон навалился мгновенно и непролазно. Саня начал сопротивляться ему из чистой строптивости, вынырнул из свинцовой дремы и тут же подумав: зачем, ушел обратно в теплую муть забытья.

Сон приснился только под утро. Собака казал ему длинный красный язык. Мелькнула изодранным задком телега. Саня точно знал, что его починили, но так же точно знал, что попорченная его когтями доска на месте. С ветки свесился черный подол Цыпиной юбки. Курица высунула из листьев злое темное лицо и расхохоталась басом.

В который уже раз Бера будила кота, бесцеремонно ввалившись в комнату:

— Вставай, пьяница. Проспишь все на свете. Ночью прискакал Эд.

— Когда? - подскочил кот.

— Под утро. Поспал немного и умчался к Шаку. Пелинор велел и тебе собираться. Вы с ним едете на другой участок. Граница зашевелилась.

Эрики нигде не было видно. Тихонько встала, сообразил Саня, и ушла. Бера, отгрохотав, тоже убралась. Саня побежал мыться.

От его прежней одежды остались только сапоги. Все остальное исчезло. Вместо привычной грубой рубахи пришлось натягивать ослепительно белую и тонкую, того самого сервезского полотна. Только без кружев. Правильно, не ровен час, когтем зацепит. Поверх - удобный легкий кафтан. Штаны - класс! Мягкие, прочные. О кусты не порвешь, и ногу выше уха задрать можно. Саня мимоходом глянул в зеркало. Н-да. Оказывается, хорошая одежда не только на собаке, но и на коте - очень даже ничего сидит. На обшлагах и по вороту куртки шел гладкий красный кант. На груди черным по черному - шелковая вышивка. Воротник и манжеты светились белизной. И над всем этим - кудлатая, - во все стороны торчком, - три дня не чесаная голова.

У Эрики нашлась и расческа и хитрое, тянучее колечко, собрать волосы в хвост. Саня еще раз глянул на себя в зеркало и ей-ей не узнал. Под волосами открылся чистый высокий лоб. От переносицы расходились прямые черные брови. Светлые глаза смотрели ипытующе. Отвердели мягкие губы. Упрямо выдвинулся вперед квадратный подбородок.

На него из серебристой глубины смотрел какой-то иной Санька: и тот, который страшно гордился собой, убив первую многоножку; и тот, который гонялся за девчонкой Лилькой по лунной дорожке; и тот, который крался в траве за притаившимся цыганом. И новый.

В дверь стукнули, кот отвернулся от поморочной зеркальной глубины и пошел.

Во дворе под седлами топтались полтора десятка коней. Люди заканчивали сборы. Все в броне. Саня надевать кольчугу отказался, рассудив, что всегда успеется. На крыльцо вышел Пелинор, отозвал его в сторону, доверительно зашептал:

— Пройдешь до границы с Белой Пустыней. Там пока было тихо, но ты посматривай. Да людей сильно не пугай. У меня там только-только два хутора заселились.

— А вы?

— Мы сначала с тобой, потом поворачиваем на запад. Посмотрим, в самом деле граница зашевелилась, или сосед какую пакость устроил. Эд с Шаком там. Я тебя не стал поднимать до света. Рассудил: ты мне в другом месте понадобишься.

— Что мне делать?

— Смотреть! Если какие проблемы, отправляй голубя.

Не очень заботясь о том, как выглядит со стороны, Саня подвел коня к колоде, и с нее вскарабкался в седло. На фига Пелинор дал ему такую высоченную скотину? Его прежний конь был пониже и нравом добрый. Это сразу начал бить задними ногами и прижимать уши. Саня сдавил ему бока коленями. Конь заплясал, оскалил зубы, и боком пошел в ворота. Отряд двинулся следом.