Ой женщины, ой милые, что бед! Одну сожнешь – гляди: другая спеет… В чертогах госпожа моя [11] – я вам О Гермионе говорю, – увидя, Что брошена отцом, в раздумье впала; Что скажет муж, она боялась, видно, О дерзости узнав ее: поди ж, Придумала-то что: казнить рабу, Да и с ее приплодом. Тут изгнанье И даже меч грозит, пожалуй. Веришь, Насилу вынули из петли, нож У ней теперь рабы там отнимают, С несчастной глаз не спустят. Варом сердце Раскаянье ей залило, а ум С недавних бед нейдет. Что было силы, Все извела, чтоб оттащить ее От петли я. Теперь подите вы, Попробуйте помочь: бывает, старых И слушать-то друзей мы не хотим, А новые придут, – и уступаем. Да, там рабы действительно вопят С твоим согласно, женщина, рассказом; Но, кажется, несчастная сама Покажет нам сейчас весь ужас, жены, Преступной совести: от слуг ее Желанье смерти гонит из чертога.

Увы мне! Увы мне! Я волосы вырву, а ногти Пусть кожу терзают, увы! Уродовать себя… о, перестань. Ох-ох… Ай-ай… Долой, фата… Прочь с головы, Ты нежная… О, косы… Да подвяжи ж хоть пеплос… Грудь закрой… Что закрывать пеплосом грудь? Все на виду, Чем оскорбила я мужа; Солнцем горит, не утаишь. Сопернице сработав саван, страждешь? Да, ранено сердце дерзаньем… Безумную гордость Проклятье, проклятье людей задавило. Вину тебе простит Неоптолем. О, где ж затаили вы острый булат? Дай меч мне и к сердцу приблизь. Из петли зачем вынимала? Что ж, дать тебе повеситься, безумной? Увы! О смерть! О ночь! Ты, молния, ты, дивная, пади! Вы киньте, вихри, меня на скалы В широком море, в лесу пустынном, Где только мертвых витают тени. Зачем себя так мучить? Боги нас Теперь, когда ль, а всех доймут бедою. Одну, отец, одну ты покинул Меня, как ладью [12] Без весел на песке прибрежном… Сгубил ты, сгубил меня, о отец. Под мужнею кровлей Мне больше не жить… О, где я найду еще изваянье Богиню молить? Иль рабыней рабыни колени обнять мне? О нет… О, когда бы Мне сизые крылья, и птицей Отсюда умчаться, Иль зыбкою елью [13] На волнах качаться, Как первый пловец, В расплыв Симплегад занесенный! Дитя мое, мне трудно похвалить С троянкою твои поступки. Все же И этот страх излишний нехорош… Не так легко, поверь мне, твой супруг Тебя отвергнет, убежден устами Коварными и чуждыми. Ведь ты Не пленница троянская, а знатной Семьи дитя, с приданым ты взята, И город твой меж пышных не последний. Иль думаешь, отец бы потерпел Изгнание твое? Войди ж в дворец. Тебе негоже пред чертогом медлить: Еще увидят – могут пристыдить.