Мой золотом сияющий убор И пестрые одежды не видали Ахиллова дворца, и ими нас Не награждал Пелей… Лакедемона Они отрадный дар, и мой отец, Царь Менелай, приданого немало Со мной прислал. Вот отчего мне уст Речами вы не заградите, жены… И ты, раба, добытая копьем, Ты завладеть чертогом царским хочешь, Нас выбросив? Ты зельями жену Законную постылой мужу сделать И семена в ней погубить горишь? Ваш род хитер там, в Азии, я знаю, Но есть узда и нa коварных жен. Ни этот дом Фетиды, ни алтарный Ее огонь, ни храм не сберегут Тебя, жена, и ты умрешь. А если Спасти тебя иль смертный, или бог Какой-нибудь захочет, то придется, С гордынею расставшися, тебе Униженно и трепетно колени Мои обвить, полы мести, водою Проточною из урны золотой Мой дом кропить руке твоей придется. Давно пора припомнить, что за край Вокруг тебя; ни Гектора, ни свекра Приама нет с тобой. В Элладе ты… О, дикости предел… или несчастья… Делить постель рожденного царем, Которым муж убит, и кровь убийцы Переливать в детей… Иль весь таков Род варваров, где с дочерью отец, Сын с матерью мешается, и с братом Сестра живет, и кровь мечи багрит У близких, а закон не прекословит?.. Нет, не вводи к нам этого!.. У нас Не принято, чтоб дышло разделяло Двух жен царя, и если дома мир Кто соблюсти желает, тем Киприды Довольно и одной для глаз и ложа… Да, женщинам дележ не по душе, А если он на ложе, – и подавно. Увы! Увы! О, молодость пощады не дает [4] , Когда она задумала обидеть. Боюсь: слова рабыни, пусть они И истиной сияют, ты отвергнешь. И одолеть боюсь тебя: одно От торжества нам горе. Не выносят Надменные от слабых, госпожа, Слов истины победных… Но в измене Самой себе меня не уличат. О, если бы ты, юная, открыла Мне тайну победить тебя сама!.. Иль Троя Спарты больше? Иль спартанки Счастливей я? Свободнее ее? Или занять твое надеюсь ложе Затем, жена, что юностью цвету, Ланитами и золотом сияю Иль верными друзьями? Может быть, Ты думаешь, что мне, жена, отрадно Унылый груз рабов твоих влачить? Иль если бы бесплодной навсегда Осталась ты, тогда бы царство Фтии Народ доставил сыновьям моим? Меня ведь любят эллины – не так ли — За Гектора? Иль, может быть, ничтожной Была я там, а не царицей Трои? Нет, если муж не любит, колдовство Напрасно ты винишь; свою негодность Вини скорей. Есть зелья в нас самих, — И не краса, не думай, – сердца чары Пленяют дух мужей. Тебя ж едва Что огорчит – ты тотчас Спарту славишь, А дом царя порочишь. Ты одна Богатая, все – нищие, и выше Пелида Менелай. Вот отчего Царю ты не угодна. Женам надо Любить мужей и слабых и сердец Сварливым нравом не тревожить их. Когда б царю фракийскому была ты В страну потоков снежных отдана, Где делит муж меж жен, и многих, ложе — Что ж? Иль и там соперниц истреблять Искала б ты, чтоб укоряли жен Из-за тебя в неутолимой жажде… Кто ж не поймет, что женщине больней Ее недуг любовный, чем мужчине! Но мы таить его умеем… О, О Гектор мой, когда порой Киприда Тебя с пути сводила, я тебе Прощала увлеченья, я рожденным Соперницей не раз давала грудь… Я не хотела, чтоб осталась горечь В твоей душе: лишь нежностью тебя Я возвращала ложу… Ты ж, царица, Над мужем ты дрожишь, росе небес Своею каплей нежной не даешь ты Его коснуться даже… Берегись, Чтоб мужелюбьем матери тебе Не постыдить!.. Нет, детям, если разум В них не погас, с порочных матерей Не брать бы, кажется, примера лучше… О госпожа, пока легко, склонись На слово примиренья, если можно… Шумиха слов! О скромности фиал, Ты на мою нескромность даром льешься! Нескромность, да… твоих недавних слов… От разума иных подальше б только… Стыда в вас нет, о юные уста! Он в замыслах рабыни молчаливых? Любовных ран ужель нельзя таить? Для женщины Киприда – все на свете. Для скромной, да… Но разве ты скромна? Не варваров царит у нас обычай! Позор, жена, и там и здесь – позор. Умна ты, да! А вот спасись, попробуй. На нас глядит Фетида, постыдись! Тебя она за сына ненавидит. Нет, дочь его убийцы [5] – это ты! Какая дерзость эту рану трогать! О, скованы уста мои… молчу… Зачем молчать, когда ответ мне нужен? Ты не по-царски мыслишь – вот ответ. Покинь сейчас алтарь богини моря! Ты поклянись, что не убьешь меня. Не мужа ждать для этого я буду… Но раньше я не сдамся, не мечтай! Вот подожгу тебя, и горя мало. Мечи огонь! Богов не ослепишь… Ты боль от ран почувствуешь на теле. Режь! За алтарь окровавленный свой, Ты думаешь, богиня не накажет? О, варваров бесстыдная отвага… Над смертью ты глумишься. Но тебя Я уберу, и скоро. Знаешь, даже Без всякого насилья. Уж таков Силок мой новый, женщина. Ни слова Покуда не открою, пусть само Себя покажет дело. Оставайся, Пожалуй, там; но если б и свинец Расплавленный сковал тебя с подножьем, — Пелидов сын, твоя надежда, здесь И не мелькнет еще, а я успею От алтаря в силки тебя завлечь…

Да, в нем одном надежда… От укуса Змеиного лекарство знает ум Божественный для смертных, и ехидны, И пламени загладятся следы, — Лишь женщина неисцелимо жалит…