О, славься, царица аргосских полей! О чадо Тиндара, Ты храбрых Кронида сестра сыновей [15] , Что в звездном сиянье эфира живут И факел горящий над бурей морской Для путника смертного держат… Блаженным подобна ты, слава тебе! В сиянье и счастье богатства живи! Я в прахе пред славой твоею лежу И блеском твоим, Тиндарида… Насилу-то… Но прежде вы, троянки, Спуститесь вниз – вы будете опорой Для царских ног. Благодаря богам, Фригийскою горит чертог добычей, А этот цвет троянских жен за дочь Убитую [16] , конечно, жалкий выкуп, Но наших зал микенских не теснит. Дозволь рабе, из отчего чертога Исторгнутой под этот бедный кров, Блаженных рук, о мать, твоих коснуться. На это есть рабыни… Не трудись. Иль плена я не видела, иль дома Не лишена, иль не добыча я, Подобно им, не сирота вдобавок?.. Отца вини, малютка. Вечно он Вражды искал, терзая самых близких Без их вины. Вы ж слушайте, и пусть За славою и речь мою порочит, Как водится, пристрастный суд толпы… Чернить – так за дела, и если точно Кто ненависть делами заслужил — Терпи ее, а если ненавидят, Не рассудив, – что толку? Твоему Отцу меня вручая, дед не думал, Что дочь и вас убийце отдает… А между тем Атрид, на брак с Ахиллом Склонив дитя, в окованную гладь Авлидскую увез ее обманом И лилию скосил над алтарем… О, я бы все простила, если город Иначе им не взять бы, если б дом Или детей спасал он этой жертвой, Но он убил малютку за жену Развратную, за то, что муж не смыслил Изменницу достойно наказать. О, я тогда смолчала – я к забвенью Готовила уж сердце и казнить Атрида не сбиралась. Но из Трои Менаду [17] царь безумную привез На брачную постель и стал в чертоге Двух жен держать. О жены, наш удел — Слепая страсть. Пускай неосторожно Холодность муж нам выкажет, сейчас Назло ему любовника заводим, И нас же все потом во всем винят, Зачинщиков обиды забывая… А если б был украден Менелай И я б Ореста смертью выкупала Сестре своей утеху, – иль отец Стерпел бы твой? Так, значит, смеет близких Моих казнить Атрид, а мне терпенье Предписано и жертвы? Да, его Убила я – мне не было дороги Иной, как в стан его врагов. Друзья Ему б обид моих не отомстили… Ну, отвечай свободно… Коль убит Неправдой он, ты мне докажешь это. Да, ты права, но в правде – твой позор: Нет, женщины, коли умом здоровы, Мужьям во всем покорны, о больных Я говорить не стану – тех со счетов… Своих недавних слов не позабудь: Ты мне сказать всю правду разрешила. И повторю, Электра, не таись. Потом упрек слезой не отольется? Нет, сладко мне увидеть дно души… Мать, я начну с желания. О, если б И сердце ты имела, как лицо, Прекрасное. С Еленою вы обе Прославились красою. Но – увы! — Вы Кастора не стоите, и даром Одна вас мать носила. Чародею [18] , Не споря с ним, Елена отдалась, Ты ж лучшего меж греками убила… Месть, говоришь, тебе точила нож?.. О, лги другим, а мы давно знакомы. И дочь еще жила, и муж уйти Едва успел, а золотые косы Пред зеркалом ты убирала, мать… А та жена, которая без мужа Нарядится, – недобрая жена… Иль побежит красой своей, без цели И без дурной, она народ дивить?.. Но далее… ты, ты одна в Элладе Успех врагов венчала блеском глаз И радостью, а если счастье тылом Вставало к ним, дарила их слезой, Богов моля, чтоб муж не возвращался. А как легко ты верною женой Могла бы оставаться! Иль Эгисфу Уступит муж, которого вождем Эллада нарекла? В самой Елене Был для тебя, жена, богатый приз: Дает и зло урок полезный добрым. Ты говоришь, что дочь твою убил Ее отец. А мы с Орестом разве Обидели тебя? Зачем же дом Ты отобрала отчий и, зарезав Отца, себе на наши деньги мужа Купила, мать? И почему Эгисф В изгнании Ореста не заменит? Как жить даешь ему? Казнив жреца Моей сестры, ты ль палачу Электры Весь ужас мук ее прощаешь, мать? О, если кровью кровь омыть мы властны, Орест и я, за отчую – твою Пролить должны, и если справедливо Судила ты, то ты осуждена… А человек, порочную приявший В свой дом за блеск одежд и знатный род, Он, верно, слеп. И не милее ль бедный, Но скромностью украшенный приют. На все судьба, иной так счастлив в браке, Другому же одна беда с женой. Я не дивлюсь речам твоим. Обычно, Что дочери привязаны к отцу, А сыновья – к носившей их нежнее. И не сержусь. Увы, тоскою грудь Сжимается и у меня, как вспомню, Что я его убила… эти козни… Весь этот гнев безумный… Горе мне… О, поздно, мать, – ты раны не залечишь: Отец убит – но как до этих пор Ты не вернешь домой скитальца-сына? О дочь, боюсь: своя печаль больней. Он, говорят, в изгнанье злобу копит. Иль ярость ты в Эгисфе не смиришь? Да, он суров. Но ведь и ты упряма. Бессильная, я гнев свой подавлю. Тогда и он к тебе добрее будет. О, как он горд. Забыл, что мой жилец! Опять огонь потухший раздуваешь? Молчу – в душе один глубокий страх… Оставим лучше это. Посылала За мною ты, дитя мое? О, да. Я – мать, тебе, конечно, говорили… Молю ж, заменой будь у алтаря Неопытной. Ведь первенцу луна Десятый раз свой факел зажигает… Повившая пусть жертву принесет… О мать, сама я повивала сына. Иль никого у вас друзей окрест? Кого ж она приманит, дружба нищих? И ты, едва покинув ложе мук, Без ванны и в лохмотьях. О, войдем же! Я жертвою десятую луну Отпраздновать готова для малютки. Не медли: ждет меня священный пир В честь сельских нимф. А вы коней ведите, Их ясли ждут. Едва освобожусь От жертвы, мы немедля уезжаем… Не лишнее и мужу угодить. Войди в наш бедный дом. Но осторожней, Чтоб копотью от черных стен его Ты пеплос не испортила. О, жертву Ты должную бессмертным принесешь. Кошница ждет, и нож жреца отточен: Зарезан бык, а рядом место есть… О, там, во тьме Эреба, как под солнцем, Ты ложе с ним разделишь. Получай Свой долг сполна и расплатись со мною…