О древний край аргосский, о Инах! Из ваших вод когда-то Агамемнон Свой гордый флот под Трою уводил, Чтоб там, убив державного Приама, Дарданские [1] твердыни сокрушить И варварской бессчетною добычей Измерить высь аргосских храмов… Да… Он за морем был счастлив, а в Микены Вернулся, чтоб погибнуть от сетей Своей жены, под дланию Эгисфа. Когда, свой древний скипетр уронив, Сраженный царь упал, Фиеста чадо Прияло трон Атридов и его Жену, Тиндара дочь. Атридом дети Оставлены здесь были – до войны: Дитя Орест и нежный цвет Электра, — Так мальчика Фиестов сын убить Готовился, да спас его кормилец И к Строфию, фокидскому царю, Украдкою дитя унес, а в отчем Чертоге дочь осталась. И ее, Чуть расцвела, со всей Эллады сватать Съезжалась знать. Трепещущий Эгисф, Да не родит царевна от вельможи Атриду внука-мстителя, ее От женихов запрятал дальше в терем, Но не обрел покоя: будто сына Вельможе дать нельзя и под замком. К детенышу и у волчихи в сердце Любовь живет, и Клитемнестра – мать — Электру от ножа его спасает… Ведь, чтоб зарезать мужа, хоть предлог Она имела, а за кровь детей Ей ненависть грозила без пощады. Фиестов сын придумал наконец: За голову бежавшего Ореста Он золота убийцам посулил, А дочь царя мне в жены он вручает. Микенец я исконный: древний род Порочить свой, конечно, я не буду. Но что она, благая кровь, коль ей Богатством не венчаться? Злая бедность Задушит славу имени. Эгисф Рассчитывал, что, обручив царевну Ничтожному, он на ничто сведет И самую опасность. Ведь, пожалуй, Вельможный зять молву бы окрылил, Он карой бы грозил убийце тестя… О, избранный Эгисфом бедный муж Царевнина не опорочил ложа: Она чиста – Кипридою клянусь. Да, я бы счел позором над девицей, Рожденною в чертоге, коль ее Мне случай в жены отдал, издеваться… И стоны грудь вздымают мне, когда Подумаю, что если нареченный Наш зять Орест вернется в Аргос и Несчастный брак сестры своей увидит… И если кто безумцем назовет Меня за то, что ложа девы юной Я, муж ее, коснуться не дерзну, Пускай своей других не мерит мерой И скромного хоть вчуже, да почтит…

О ночь, о мать, светила золотые Вскормившая… Царевну и кувшин На голове у ней и спуск ты видишь К реке… О, знай, что это не нужда Меня подъемлет с ложа, – злая дерзость Эгисфова шлет стоны из моей Груди в простор небес к отцовской тени… Злодейка-мать в угоду своему Любовнику, Электре Тиндарида Закрыла дверь чертога и, прижив Других детей с Эгисфом, мне и брату У очага приюта не дает. Что мучишься, несчастная? Тебе ли Наш грубый труд? Ты в неге рождена… Не я ль просил: “Электра, брось работать”? Ты зол моих позором не венчал: Как бога, чту тебя я. О, для смертных В несчастии найти врача такого, Каким ты мне явился, – это клад… И буду ль ждать приказа я, чтоб бремя Твоих трудов делить с тобою, милый? Иль мало в поле дела у тебя… Оставь мне дом! Приехав с нивы, пахарь Пойдет ли сам к обеду за водой?.. Ну, потрудись, коли своя охота, Да благо ж и вода недалеко… А мне сбираться, видно… чуть забрезжит, Быков веду на ниву – нынче сев. Да, кто ленив, пусть с уст его не сходят Слова молитв, а хлеба не сберет.

О мой Пилад, для бедного Ореста Ты – первый и последний друг: когда Эгисф и мать проклятая моя Вдвоем отца убили и пришлось мне Весь этот ужас пережить, один Ты от меня, Пилад, не отвернулся. Сюда, в Аргосский край, меня ведет Вещание оракула – об этом Я никому не говорил, но кровь Отцовская здесь отольется кровью Его убийц. Сегодня ночью там, У гроба, я и плакал, и волос Оставил первый локон, кровь овечью Тайком от нового владыки пролил. Но в город не войду я; две причины На это есть: во-первых, если нас Шпион какой узнает, можно скрыться В соседний край; да и желал бы я Сестру найти – по слухам, замуж вышла Она, и терем девичий забыт. А в мести мне сестра поможет, верно… Через нее узнаю, что у нас Творится в доме отчем… Но на небе Свой белый лик заря уж кажет: да, Приходится с пути свернуть, – быть может, Иль пахаря мы встретим, иль рабу И нам они откроют, где жилище Электрино… Смотри, Пилад, как раз Служанка по воду к реке спускалась, видно, Кувшин несет; послушаем, из уст Не вырвется ль у ней, на наше счастье, Намек какой… довольно слова… тс-с…

О, не медли, не медли, заря встает… И выше, выше, плача, вздымайся… О, тяжко! Я от корня Атридова, Тиндарида жестокая Нежный цвет принесла царю… Но в аргосских слыву устах Я бедной Электрой. Злом и мукой повита я, Горем вспоена [2] . Ты ж, отец, адской тьмой одет, Ложа брачной подругой убит, лежишь И Эгисфом с нею зарезан… Улетайте, рыдая, стоны! Сердцу пить чашу слез так сладко… О, не медли, не медли, заря встает… И выше, выше, плача, вздымайся… О, тяжко! Где твой город, где дом, скажи, Бедный брат? С кем ты делишь хлеб? И зачем среди зла и слез В отчем тереме кинул ты Электру, Электру? Ты придешь ли к страдалице Цепь сорвать с нее? Боже вышний, за кровь отца Принести сюда алчущий мести меч Дай, о Зевс, скитальцу Оресту! Тяжкое бремя… Довольно… а ты, что рыданьем Ночи оплакан… Заря занялась. Слышишь, родимый? О, внемли же песне надгробной! Плача, я из могилы зову тебя. День и ночь, день и ночь я Изнываю – ланиты в кровь Острым ногтем разорваны И избито чело мое В честь тебя, царь-отец мой… Не жалей, не жалей ланит. Слышишь: там У ручья и тоскует и мечется, Плача, лебедь-детеныш, отца зовет, Крепкой сетью покрытого, Так в слезах я зову тебя, Так, несчастный, тебе я молюсь, отец. Только что тело омыть ты склонился, родимый, Смерти объятья открылись тебе… О, что за мука!.. О, секиры удар ужасный, И в чертогах, о, ужас свидания!.. Не в цветах и не с лентами Клитемнестра тебя ждала, А с секирой отточенной, Чтоб Эгисфу царя отдать, Ложа хитрому другу.