Но тише, тише, чу… Вы слышите ль, подруги, странный шум? Иль у меня в ушах гудит?.. Но будто Подземный гром… раскатами. Ясней, Ясней теперь… Там кто-то дышит… стоны Вздымаются… Сюда, сюда, царевна!..

Я вам нужна, иль уж окончен бой? Кровавому стенанию мы внемлем… Да, это стон… Далекий, – все же стон… Не близок путь, но как он ясен, слышишь? А стонет друг иль чуждые уста? Не разберешь… на все лады там стонут… Чего ж я жду… Иль нож мой не готов? Остановись… Еще не ясен жребий. Орест разбит – оттуда нет гонцов. Не птицы же. Иль так им царь и сдался?

О славные микенские юницы! Победы весть Орестовой несу… Там на земле лежит цареубийца Эгисф, богам молитесь – он убит. Но кто же ты? И как тебе поверю? Я в свите был у брата твоего. Прости мне, друг… От ужаса и память Изменит нам. Я узнаю теперь Твое лицо… Итак – злодея нет… В живых… Вели – и повторю: он умер… О, зоркая, о, правда… Наконец! Но расскажи мне самый ход убийства, Ты каждый шаг поведай нам, гонец. Стопы подъяв от этого порога, Вступили мы на двухколейный путь И славного микенского владыку Увидели. Он по саду гулял Среди ручьев, срезая ветки мирта, Чтобы венок потом из нежных свить. Увидел нас и говорит: “Привет вам, О путники, откуда вы и путь К какой земле направили?” А брат твой Ему в ответ: “Фессалия нас шлет На берега Алфея, к Олимпийцу, Отцу богов, с дарами мы идем…” Эгисф опять: “Ко мне прошу сегодня На светлый пир – я нимфам заколоть Тельца веду, а завтра, встав с зарею, Вы можете ускорить шаг. Войдем”. И стал он нас упрашивать – проходу Нам не давал, – а как в чертог привел, Кричит: “Скорей подайте им умыться, Близ алтаря поставлю я гостей”. Орест ему на это: “Мы проточной Струей реки уж умывались, царь, Но если нам с аргосцами прикажешь Тебе помочь при жертве, то опять Очиститься не откажусь, конечно”. Но разговор был прерван. Отложив Оружие, телохранитель царский И раб его – за дело все гурьбой… Кто нес фиал для крови, кто кошницы Священных круп, а там, на очаге, Раздув огонь, кувшины расставляли. Чертог гудел… Но вот, крупы твой отчим На жертвенник подбросив, возгласил: “О нимфы скал, пускай не раз мне жертву Здесь приносить и, счастьем увенчав Главу царя с царицей Тиндаридой, Врагов его казните!” – он тебя Здесь разумел с Орестом. А царевич, Тот шепотом молился, чтоб ему Отцовский дом вернуть. И нож, нащупав В кошнице, взял Эгисф: он тельчий волос Десницею в огонь священный вверг… И заколол распяленную жертву В руках рабов, державших ноги ей… И вновь тогда взывает он к Оресту: “Средь доблестей в Фессалии у вас, Я слышал, два искусства процветают: Там мастера вы туши разнимать Да на коня узду накинуть ловки, Не откажи уверить в первом нас”. И вот в руках Ореста нож дорийский. Вмиг сорван с плеч его красивый плащ С аграфами; в подручные – Пилада, А челядь прочь; вот ногу захватил Он тельчую и, напрягая мускул, Глядим, – на сгиб всю кожу намотал. Обнажена лежит, белея, жертва… А времени… да на бегах скорей Не пробежит атлет два раза стадий… Когда же жертву вскрыли и Эгисф, Священную прияв ее утробу, Стал изучать: у печени главы Он не нашел, пузырь же и ворота Переполняла желчь, и тем они Гадателю недоброе сулили. Эгисф бледнеет, видим, – и к нему С вопросом наш владыка: “Что кручинен?” А тот в ответ: “О гость, меня страшит Беда извне: для дома ж нет опасней Атридова отродья”. – “Как, Эгисф, Трепещешь ты скитальца козней? Царство ль — Тебе не щит? Однако дай же мне, Чтоб лакомства добыть из этой жертвы, Покрепче нож, с закалом фессалийским, Дробящим кость”. И вот удар ножа Вскрывает грудь. И только что над сердцем Внимательно склонился тот, Орест На цыпочках приподнялся и нож Царю всадил в загривок, а ударом Ему хребет ломает. Рухнул враг И заметался в муках, умирая. К оружию кидаются рабы И на двоих толпой. Но, сотрясая В руке копье, им мужи не сдались. И вот Орест взывает: “Не разбойник Пришел на пир: домой вернулся царь… Я ваш Орест несчастный: не ищите ж За то, что я с убийцей порешил, Меня губить, рабы Агамемнона…” Отпрянула толпа их, а Орест Был скоро там каким-то старцем признан. Торжественно увенчанный, тебе Он голову – не бойся, не Медузы — Эгисфа ненавистного несет. О, заплатил злодей с лихвой сегодня За кровь, что здесь когда-то проливал.