Как только тетенька перестала кушать людей, она начала уменьшаться в размерах, потому что ее жильцы-то продолжали вовсю ее кушать, и скоро стала, как прежде, маленькой девочкой.

К счастью, одна старушка пожалела девочку и посоветовала ей, что можно сделать. Она сказала: «Бедная девочка, скоро они совсем тебя скушают. Знаешь что, тебе нужно пойти к боженьке и все ему рассказать. Боженька всегда жалеет маленьких девочек и маленьких мальчиков. А те, которые сидят у тебя внутри — их он не станет жалеть. Они ведь уже взрослые. Знаешь, сколько всяких разных грехов они успели наделать? Иди, пожалуйся боженьке.»

И тогда девочка нашла высокое дерево, по которому можно было добраться до самого неба, и стала взбираться наверх, а взобравшись, увидела небо и три больших кресла, на которых сидели трое боженек. Первый боженька был старенький, с круглой седой бородой и усами. Он сидел в самом левом кресле. Второй боженька был молодой и красивый и его кресло стояло посередине. А третий боженька оказался беленькой птичкой, похожей на голубя. Он занимал самое правое кресло, а точнее — его подлокотник. На сиденье были насыпаны разные мелкие зернышки и иногда боженька спрыгивал с подлокотника и начинал их клевать.

Девочка робко приблизилась к боженькам и замерла, не зная, к кому обратиться.

Боженьки заметили ее сами и тот боженька, который был самым старым, спросил, что она хочет. В ответ девочка объяснила, что внутри у нее сидят взрослые дяди и тети, которые ее кушают. И что они уже успели скушать так много, что она стала совсем маленькой, а скоро и вовсе исчезнет.

Тогда люди, которые сидели в девочке, снова высунулись наружу и объявили, что девочка все неправильно объясняет, потому что на самом деле сначала она съела их, решив, будто они шоколадные, а уж потом им не оставалось ничего другого, кроме как кормиться за ее счет; но, впрочем, они готовы вернуться в окружающий мир, если им гарантируют исполнение всех их требований, которых у них набрался длинный список до самого пола.

Боженькам очень не понравилось, что от них что-то требуют, так что никаких списков они смотреть не стали, а просто старший боженька щелкнул пальцами каким-то особенным образом и от этого все девочкины квартиранты вдруг очутились снаружи. Тогда они поняли свои заблуждения и попросили боженек простить их за резкие ответы и сомнительные требования.

Возможно, на этом бы все и закончилось, потому что средний боженька, тот, что был молодой и красивый, уже было собрался всех простить и отправить домой, как вдруг старший боженька вспомнил, что за людоедство надо кого-нибудь обязательно наказать. Сначала думали наказать девочку, так как с нее все и началось, но, поскольку она была маленькая и не слишком хорошо отличала доброе от злого, очень серьезного наказания ей не полагалось, а несерьезно наказывать за людоедство боженька не хотел. Тут из толпы спасенных выступили девочкины родители, которых она как-то незаметно для себя тоже умудрилась скушать, и предложили устроить ей порку. Молодому боженьке эта идея не понравилась, а боженька-птичка и вовсе заявил, что он не видит причин для каких-то особых действий, поскольку никто никого не наказывает за поедание омлетов, яичниц и разных блюд из птицы.

Тем временем некоторые взрослые стали покрикивать о том, что нет нужды жалеть девочку, которая съела своих папу и маму.

Молодой боженька сказал, как и предсказывала старушка, что если уж тут кого-то наказывать, то как раз взрослых, так как девочка оказалась жертвой обстоятельств, а вот они успели нагрешить вполне достаточно, чтобы их наказали.

Пока боженьки обсуждали эту идею, девочка осторожно огляделась, схватила маму, папу и еще нескольких дядей и тетей посимпатичнее, до которых она могла дотянуться, и засунула их за щеку, как карамельки. Потом она незаметно подобралась к краю неба, слезла по дереву вниз и пошла домой, а дома всех добросовестно выпустила.

С тех пор она вела себя как самая обычная девочка, только иногда по ночам открывала окно и лазила на небо кормить хлебными крошками боженьку-птичку. Родители об этом не знали, а остальные боженьки делали вид, что не обращают внимания. Она понимала, что боженька едва ли нуждается в крошках, но ведь это было самое замечательное занятие, которое только можно представить. Да и сам боженька был вовсе не против.

Так продолжалось, пока она не выросла и не вышла замуж. Что бы подумали случайные прохожие, если бы они увидели запыхавшуюся толстую тетю, лезущую на небо, зажав в зубах булочку? Вот она и не лазила.

Только иногда по ночам открывала окно, задирала голову вверх и смотрела — а что там делают боженьки?