Однажды Хася Гинзбург (та самая, что жила когда-то на Ленинградской-17) пошла с подружками в пещеры и потеряла браслет. К сожалению, она обнаружила пропажу слишком поздно когда уже оказалась снаружи. Если бы браслет был на руке, Хася обязательно почувствовала бы, как он сваливается, но по ряду причин браслет лежал в кармашке платья. В весьма неглубоком кармашке…

Сами по себе девочки обычно в пещеры не ходят (разве только по очень-очень секретной надобности, такой секретной, что о ней здесь ни в коем случае нельзя говорить; если у вас есть знакомые девочки, можете их порасспрашивать — а вдруг повезет?), а если уж ходят, то у них непременно обнаруживаются какие-то ценные вещи в неглубоких кармашках.

Система пещер была не такой уж большой, каждый коридор был исхожен вдоль и поперек, так что заблудиться надолго там было решительно невозможно. Хотя детям формально и запрещалось забираться в пещеры без надлежащего сопровождения, на практике взрослые закрывали глаза на самовольные вылазки. Тем более, что рано или поздно любому заблудившемуся должна была попасться на глаза спасительная табличка с подробными инструкциями по поиску выхода. Пещеры приносили ощутимый доход от туристов. Одно время городские власти планировали провести в каждый коридор электричество, но потом было решено оставить все в натуральном виде — туристам нравилось чувство затерянности, а при электрическом освещении оно бы непременно пропало.

Hа следующий день Хася взяла фонарь (и еще пару свечек на непредвиденный случай) и отправилась искать браслет. Она была очень смелой девочкой (из тех, что охотнее лазают по деревьям и стреляют из рогаток, чем играют в куклы или коллекционируют конфетные фантики), да еще и местной жительницей, а потому не сомневалась, что не заблудится. И действительно, продвигаясь в соответствии со вчерашним маршрутом, она отыскала свою драгоценность, которую пока еще никто не успел подобрать, а затем решила пройти насквозь до ближайшего выхода. И очень удивилась, когда очередной коридор вдруг закончился большой залой, утыканной сталактитами и сталагмитами самых причудливых форм.

Хася восприняла свою находку скорее с энтузиазмом, будучи уверена, что, вернувшись, обязательно попадет в какой-нибудь знакомый коридор. Зато открыть в пещерах что-нибудь новое, а тем более такое большое и необычное, было по-настоящему здорово. Конечно, оставался открытым вопрос, откуда это новое взялось…

Хася немного походила туда-сюда, подсвечивая себе фонарем, и увидела летучую мышь. И снова не очень испугалась, так как твердо знала от взрослых, что днем летучие мыши спят вниз головой и никого не трогают. Более того, она даже отважилась чуть-чуть приблизиться (самую малость!), чтобы рассмотреть мышь поподробнее.

Как и полагалось, мышь висела вниз головой, но почему-то не спала, а вместо этого задумчиво поблескивала маленькими черными глазками. По соседству с которыми наличествовали еще такие особые приметы, как страховидное мохнатое рыльце и огромные уши, наставленные на Хасю, словно локаторы.

В довершение ко всем неожиданностям мышь заговорила. Она назвала Хасю юной леди, пожелала ей всяческих благ и спросила, не заблудилась ли та случаем «в сих подземных чертогах».

Нельзя сказать, чтобы Хася совсем не верила в говорящих мышей. То есть, она в них не верила, но не вообще, а только в то, что такие мыши когда-нибудь могут ей повстречаться. Она была не только очень смелой, но еще и на редкость практичной девочкой.

Однако летучая мышь разговаривала. Более того, при этом ее зубастый рот открывался и закрывался, что исключало возможность розыгрыша. Хася быстренько состряпала рабочую гипотезу, гласившую, что мышь — на самом деле человек, превращенный в животное каким-нибудь африканским колдуном, как в «Красавице и чудовище» или в «Аленьком цветочке».

Hо вместе с тем — кто знает, за что этого человека превратили в летучую мышь. Поэтому Хася, решив проявить осторожность, стала задавать наводящие вопросы и, в частности, поинтересовалась у мыши, как ее зовут и что она делает в пещере одна-одинешенька.

В ответ мышь поведала со всяческими вежливыми речевыми оборотами, которые были приняты в давние времена, что ее зовут Лионелем — в честь того самого, первого Лионеля, который приходится ей (или все же ему?) прямым родственником по материнской линии.

Кем был «тот самый» Лионель, Хася не помнила, а может даже не знала, но все равно старомодные манеры летучей мыши породили у нее в голове кое-какие весьма правильные мысли. Между тем Лионель продолжал. Он гордо сообщил, что прошел некоторое время назад посвящение в рыцари, и в подтверждение расправил крылья, так что стал виден вычерненный нагрудник с изящной серебряной отделкой, а еще — меч в изукрашенных ножнах. У ножен имелась специальная ременная перевязь, устроенная таким образом, чтобы, когда их обладателю вздумается повисеть вверх ногами, они не болтались на уровне его головы. Должно быть и сам меч тоже както закреплялся в ножнах, чтобы не выпасть. И, хотя у Лионеля не было ни шлема (с его-то ушами!), ни некоторых других частей доспеха — Хася не знала, как эти части называются, но помнила их внешний вид по учебнику истории — хотя у него не было ничего кроме меча и нагрудника, его рыцарский статус не вызывал ни малейших сомнений.

— Что же до моего одиночества, — сказал Лионель, — то я уединился намеренно.

Хася попыталась проявить учтивость. Она сказала:

— Тогда извините, что я помешала, сэр Лионель.

— О, нет, — возразил он, — что вы. Ведь мое уединение и должно было кому-то нарушить. Я нахожусь здесь по старому обычаю. Когда молодой рыцарь собирается принять участие в турнире, но еще не имеет дамы сердца, которая бы вдохновила его на подвиги, он отдается на волю Провидения — отправляется в странствия и просит у встречной девицы или дамы позволения сражаться в ее честь. Hо только я не знал, что встречу здесь вас, юная леди. Прошу, откройте мне свое имя.

— Меня зовут Хася, — сказала Хася.

А потом самокритично добавила:

— И я не совсем леди.

Сэр Лионель опустил глаза, но через мгновение снова поднял их и произнес:

— И вы не рукокрылое. Hо тем не менее, Проведение привело вас сюда.

Хася не вполне поняла фразу насчет рукокрылых и Провидения, и на всякий случай стала объяснять, как она очутилась в пещерах. Она сказала:

— Я вчера была здесь с подружками. Hу, не точно здесь, но где-то в пещерах. И потеряла браслет…

— И вы решили вернуться? — удивленно спросил рыцарь. — А от чего же на его поиски не пошел ваш избранник?

Хася очень по-взрослому развела руками, показывая, что то ли у нее нет никакого избранника, то ли есть, но совсем непригодный к героической деятельности.

— Существа вроде вас, то есть люди, редко сюда попадают, сказал сэр Лионель. — Ведь вы прошли через волшебный коридор, которым могут пользоваться очень немногие. Несомненно, ваша молодость послужила вам проводником. Hе знаю, как в человеческих, а в наших хрониках описаны два или три таких случая. И знаете, это всегда были леди и всегда очень юного возраста.

Версия об «Аленьком цветочке» давно уже трещала по швам, а с последними словами сэра Лионеля она и вовсе приказала долго жить. Получалось, что у летучих мышей имелись рыцарские турниры, волшебные коридоры и хроники.

— А потом эти девочки вернулись назад? — осторожно поинтересовалась Хася.

— О, да. Пещеры — не самое удобное место для вас. В них темно, нет солнца и легко заблудиться.

— Да, — сказала Хася. — Тогда, может быть, вы могли бы мне показать дорогу наружу?

— Так вы заблудились. Что же, я почту за честь показать вам дорогу. Hо только… раз уж вы здесь, а истинного избранника у вас кажется нет… быть может, вы могли бы исполнить обычай, о котором я говорил?

Хася непонимающе посмотрела не своего собеседника.

— Когда судьба посылает рыцарю даму, ради которой он мог бы сражаться…

— А так бывает, чтобы дама была человек, а рыцарь — летучая мышь?

Лионель немного смутился.

— Хоть я и не знаю точно о таких случаях, — сказал он, — но рыцарю позволено все, что согласуется с кодексом рыцарской чести. А наш с вами случай как раз из таких. К тому же, мы проявили бы благочестие, повинуясь древнему обряду. Ведь не наша воля свела нас вместе, но гораздо более высшая, всевидящая сила…

В конце концов он уговорил Хасю «подарить ему свое расположение». По его подсказке она произнесла: «Я, Хася Гинзбург, дарю вам, сэр Лионель, свое расположение и благоволение, дабы вы совершили в мою честь великие подвиги, и в знак этого вручаю вам…» В этом месте следовало протянуть рыцарю какой-нибудь элемент своей одежды, который можно было бы повязать поверх лат на турнире. В данной ситуации соотношение размеров рыцаря и дамы делало сие затруднительным, но Хася вышла из положения, вытянув из своего платья несколько нитей.

Лионель принял нити с глубоким поклоном — он уже не висел вниз головой, а стоял на сталагмите (это такие столбики, которые часто бывают в пещерах) и опирался на сложенные крылья. Он тут же повязал поданное себе на шею наподобие шарфа и принес клятву примерно следующего содержания: «А я в свою очередь клянусь, госпожа моя Хася, всюду прославлять вас как самую благородную и прекрасную леди изо всех человеческих существ. И еще я немедленно приду к вам на помощь, лишь только случится у вас нужда, и буду верен своему обету до последнего вздоха».

Сначала Лионель хотел клясться в часовне, но поразмыслив, счел это не самой удачной идеей — потому, что у «его госпожи» могло не хватить света на обратную дорогу (ресурс фонаря был уже заметно исчерпан). А еще потому, быть может, что не был уверен, к какой она относится религиозной конфессии, хотя и предпочитал не поднимать этот вопрос — мало ли что могло выясниться…

Потом Лионель, как и обещал, проводил Хасю наружу.

Для удобства он попросил разрешения перебраться к ней на руку, пояснив, что если он будет лететь, то это сильно затруднит разговор. Как ни удивительно, Хася не почувствовала страха, и спокойно протянула ему руку. По какой-то причине она доверяла этому странному, едва знакомому ей существу, и не сомневалась в своей безопасности.

Немного попрыгав на своем сталагмите (как бы для разминки), сэр Лионель расправил крылья и в очередном подскоке поднялся в воздух, после чего описал вокруг Хаси торжественный круг и осторожно опустился ей на руку.

И так они двигались по извивающемуся пещерному ходу, то и дело где-то сворачивали, и беседовали на разные темы.

В числе прочего Хасе пришла в голову замечательная мысль и она спросила:

— А в старое время люди встречались с вашим народом?

И вот тут-то сэр Лионель произнес слова, ради которых я тот я, который все это пишет — затеял данный рассказ. Сэр Лионель сказал:

— Да, и нередко. Мои и ваши предки были в жестокой вражде. Они воевали.

А потом пояснил: Об этом много говорится в наших книгах.

— А в наших? — поинтересовалась Хася.

— В то время своих книг у людей практически не было, а что было — то написано на основе наших источников. Только люди тогда нам очень завидовали и потому все переделали. Завидовали, потому что мы были благороднее и, главное, проявляли гораздо большую военную доблесть. И вот, когда наши предки удалились под землю, оставив верхний мир людям, в своих книгах те поставили себя на наше место и изменили многие другие вещи.

— А эти книги у нас сейчас можно найти?

— Думаю, да. Это — почти все старинные романы о рыцарях. Во всяком случае, истории о Рыцарях Круглого Стола. Только на самом деле Рыцарями Круглого Стола были мы.

— А люди? — удивилась Хася. Hе то, чтобы она читала особенно много рыцарских романов, но в общих чертах представляла себе, на что они должны быть похожи.

— Люди?.. — задумчиво протянул сэр Лионель. — Люди там есть… Их легко узнать. По сравнению с нами они велики и неуклюжи… простите, моя госпожа, что я говорю так о ваших собратьях, но в те времена большинство людей, с нами встречавшихся, не были предметом для гордости. Они были таковы, как я сказал, а еще грубы и невежественны… Когда мы перешли в подземелья — мы были старым народом и однажды пришло время… впрочем, это долгая история, и не мне о ней говорить — так вот, когда мы перешли в подземелья, несколько знатных родов сочли для себя невозможным уступить землю людям и остались, чтобы вести с ними борьбу. Будучи в меньшинстве, они конечно же проиграли, хоть и оставили после себя громкую и, признаться, мрачную славу…

Подробностей Лионель сообщать не захотел, а вместо этого предложил чуть-чуть отклониться от маршрута, чтобы воспользоваться «быстрым путем» и кое на что посмотреть. Он уверял, что такой путь окажется короче, и тем самым у Хаси будет меньше шансов оказаться в темноте.

И вот, свернув в какой-то неприметный коридор, Хася и сэр Лионель оказались в галерее, одна из стен которой была матовопрозрачной и холодной, как лед. Лионель предложил подышать на эту стену и когда Хася так и сделала, в стене появился круглый прозрачный глазок. Прильнув к глазку, она увидела богато обставленную залу, увешанную старинными гобеленами, тонко изукрашенным холодным оружием, рыцарскими доспехами, в изобилии расставленными вдоль стен… Комната вся целиком была вморожена в лед. Будь Хася постарше, она бы задумалась, откуда во льду может быть достаточно освещения, чтобы все видеть, но тогда-то ей конечно же не пришло в голову над этим задуматься.

Посреди залы высилось золоченое ложе, а на нем возлежала на темном меховом покрывале седая летучая мышь в золоченых доспехах. Hа голове у мыши имелась золотая корона с тонкими как иглы зубцами, а в ногах лежал меч в богатых ножнах с золотыми накладками. И рассматривая эту мышь, Хася поняла, что только что видела что-то неправильное в доспехах, стоявших у стен. Их шлемов было практически не видно из-под больших султанов из перьев, да к тому же каждый доспех имел на себе серый дорожный плащ. По крайней мере, такими Хася увидела их в первый момент.

А когда первый момент уступил место второму, оказалось, что из-под султанов выглядывают знакомые уши, а дорожные плащи — не что иное, как крылья.

— То что вы видите, находится за много миль отсюда, но кажется близким из-за специальных свойств чудесной ледяной линзы, — прошептал сэр Лионель. — Знайте, что этот благородный монарх на ложе — сам король Артур. Однажды земные недра раскроются, солнце растопит лед и тогда король и его дружина пробудятся от сна, чтобы спасти христианский мир от неминуемой гибели.

Хася, хотя и знала о короле Артуре до обидного мало, все равно поняла, что нужно изобразить крайнее почтение к увиденному. Она так и сделала, и сэр Лионель остался чрезвычайно доволен. Он глубоко поклонился ей, а потом поднялся в воздух под самый потолок и вернулся оттуда с крошечным блестящим колечком.

Опустившись на землю, он встал на одно колено и обратился к своей спутнице с такими словами:

— Примите и вы, моя госпожа, этот перстень. В нем кроется великое волшебство, и если однажды вам будет угрожать опасность или какая-то другая беда, сделайте так, чтобы он растаял. Для этого его достаточно просто нагреть, ибо он состоит изо льда. Когда перстень растает, я узнаю, что вы оказались в беде, и прибуду на помощь.

Перстень был прозрачным, холодным и таким крошечным, что не мог бы налезть даже на Хасин мизинец. Впрочем, сэр Лионель это предвидел.

— Он сделан для моего народа и потому едва ли подойдет человеку, но это и не важно — обычно такие перстни одевают, только когда хотят их растопить. Вы же можете просто сжать его в кулаке. А в остальное время носите его на груди вот в этом мешочке, — и сэр Лионель протянул Хасе маленький мешочек из черной парчи. К мешочку был прикреплен тонкий шнурок, перевитый серебряной нитью.

Хася послушно приняла подарок, после чего положила перстень в мешочек и повесила его себе на шею. Между тем, Лионель продолжал:

— Hа этом мешочке вышит герб нашего рода, а кроме того, он тоже волшебный, как и перстень, и, знайте, что перстень может так храниться очень долгое время и не растает.

Hа мешочке и правда была вышита четвероногая зверушка вроде оленя и еще какие-то мелкие непонятные предметы.

Хася вежливо поблагодарила сэра Лионеля за подарок, после чего они двинулись дальше, и вскоре ход вывел их на склон горы. Тогда они сердечно попрощались друг с другом, и рыцарь скрылся в пещере, а Хася отправилась домой.

Никто не спросил ее о таинственном мешочке, который она носила на шее, а сама она почему-то все время забывала рассказать об этом чудесном происшествии. А через какое-то время она с удивлением заметила, что иногда забывает о мешочке, как будто бы его вовсе не было.

Несколько раз Хася видела в небе летучих мышей. Hо, то ли это были самые обычные, простые летучие мыши, не носящие рыцарских доспехов и не умеющие разговаривать, то ли они искусно претворялись, имитируя обычных мышей, чтобы остаться неузнанными.

Как вы вероятно догадываетесь, вскоре история с рыцарями была прочно забыта и возможно никогда бы не вспомнилась, не случись однажды некое ужасное и трагическое событие.

К этому времени Хася успела повзрослеть и даже выйти замуж. Детей, правда, у нее пока еще не было.

Событие подкараулило ее в одном пустынном и безрадостном месте, в котором позвать на помощь было решительно некого, в виде трех вооруженных людей самого злодейского вида. Хася оказалась в этом пустынном месте, возвращаясь с работы. Раньше она нередко сокращала путь таким рискованным образом, не задумываясь о возможных последствиях — все никак не могла привыкнуть к тому, что время имело несчастье измениться и пустыри, на которых она в детстве играла, сделались не такими уж мирными.

И вот некие ужасные люди заступили ей дорогу и, угрожая, объявили о своих злодейских намерениях. Хася только не знала, идет ли речь лишь о ее чести или также и о жизни. Она очень сильно испугалась. Так сильно, что вдруг ощутила у себя на груди тоненький ледяной ручеек.

Опустив глаза вниз, она обнаружила спускающийся за вырез платья шнурок. Черный шнурок с серебряной нитью — тот самый, на котором, как она вдруг поняла, висел вышитый черный мешочек. Из которого появлялись и сбегали вниз щекочущей извилистой тропкой мокрые холодные капли.

Вслед за видением мешочка всплыли и сбивчивые картины приключения в пещерах. А затем в ответ на растаявший перстень с неба вдруг упала маленькая серая тень и повела жестокий бой с Хасиными обидчиками.

Несмотря на свои размеры, прилетевшее существо оказалось способным как бы мимоходом наносить достаточно глубокие раны. Злоумышленники попытались убить маленького монстра. В него стреляли и кидали разные предметы, но почему-то никак не могли попасть издалека, а сходиться с ним на близкую дистанцию было, как выяснилось, чревато этими самыми глубокими ранами. Злодеи не успели оглянуться, как роли поменялись и они стали спасаться бегством, а существо гналось за ними и методично их кромсало, пока не закромсало до смерти.

Потом оно улетело.

Разумеется, конца сражения Хася дожидаться не стала. Впрочем, она и так получила полное представление о том, чем все закончилось, потому что на следующий день об этом сообщали в новостях. Конечно, не про маленькую серую тень — про нее знала одна Хася. Сообщали про найденные останки (тел было именно трое), демонстрировали следы кровопролития и обвиняли во всем преступные банды, дошедшие в выяснении отношений до совсем уж немыслимых зверств (сатанистов не обвиняли — больно уж у убитых был не жертвенный вид). Сами тела в новостях не показывали, потому что к появлению журналистов их уже успели убрать.

Позже Хася решила, что такое маленькое создание едва ли могло обойтись одним холодным оружием. Если помните, еще в пещерах у него был при себе меч. Так вот, даже если предположить, что этот меч был очень острый, а его обладатель владел полной информацией о расположении на человеческом организме очагов уязвимости — скажем, крупных артерий — все равно до этих очагов еще нужно было как-то добраться. Скорее всего, он сознательно или бессознательно использовал ультразвук, для того чтобы нарушить у своих жертв координацию движений, а то и воздействовать на их волю.

Хася все-таки понимала, что ждало бы ее, если бы не то страшное вмешательство. Поэтому позже она не бросилась бежать, когда однажды, бродя в городском парке, наткнулась на маленькую темную фигурку с большими ушами, безмолвно свисавшую с ветки.

— Мне нет оправданий в той бойне, что я устроил в вашем присутствии, моя госпожа, — сказал сэр Лионель (а это был именно он). — Боюсь, иначе мне было не спасти вашу жизнь, и уж конечно только так можно было спасти другие невинные жизни, которым в будущем угрожали бы те ужасные люди, если бы они остались в живых. Только… помните, когда-то я говорил, что рыцари, поражавшие ваших собратьев, были мужами великой силы и доблести? Что же, это действительно так, но на самом деле людей легко убивать. Когда-то мы придумали доспехи ради турнирных ристалищ, а уже потом люди переняли этот обычай и стали облачаться в металл, уменьшая свою уязвимость. Hо сейчас никто так не делает, и убивать людей очень просто. Признаюсь, до этого случая мне не приходилось обнажать оружие против… ваших собратьев по виду. Я очень боялся за вас, и потому, быть может, совершал страшные вещи и не думал о соблюдении правил, какие приняты для поединка с врагами. То, что случилось, было деянием не рыцарским; скорее оно из тех, что совершают, убивая скот, мясники. И, хотя Господь и не приемлет души тех, кто осмелился совершить насилие над беззащитной женщиной, но все же у одного из них на груди был нательный крест. Значит, он точно не был язычником, а я лишил его жизни, не дав возможность покаяться. И те другие тоже умерли, пытаясь спасти свои жизни, хотя, быть может, были некогда христианами или могли стать ими в будущем. За этот грех мне однажды еще предстоит заплатить… А кроме того, я предстал убийцей в ваших глазах…

Хася шевельнула рукой, как будто намеревалась коснуться своего собеседника, но замерла, оставив движение незавершенным. Сэр Лионель поднял на нее взгляд (вернее опустил — ведь он висел вверх ногами) и какое-то время они смотрели друг на друга.

— А кольца уже нет, — тихо произнесла Хася. Hа самом деле она хотела сказать о другом. Например, поблагодарить за спасение.

Сэр Лионель склонил голову в низком поклоне, а потом так же тихо ответил:

— Среди людей сейчас неспокойно, и… я принес вам еще одно…