Однажды Крупская Надежда, Cнимая верхнюю одежду, Сказала нежно Ильичу: «Ильич, я так тебя хочу! К чему меня не замечаешь, Одета ль я иль неглиже?! Последний раз с тобой встречались Для этой цели в шалаше! Я ль ни соратник, ни подруга, Чья грудь объёмна и упруга? Сдается, крутишь ты роман, Как встарь с товарищем Арманд? Поди скорей к моей постели, Не верю, что к жене остыл, Ты прояви хоть раз на деле Свой революционный пыл!» «Надюша, что за разговоры, – сказал Ильич, прищурив глаз, — Тут, понимаешь ли, Аврора К началу боя ждет приказ! А этот бой, он трудный самый, Тебе ли этого не знать? Или ВКПб программу Ты поленилась прочитать? Оставь нелепую затею, Товарищ, нам ли быть в тоске? Придет Октябрь и отымею, Глядишь, аж на броневике!» Но не сдержал Владимир слово, Судьба была к нему сурова! Не дрогнул в августе наган, В руках эсерки Ф. Каплан! Хирел Ильич, хоть был не старый, Сердца партийцев бередя, Инсульты, попросту – удары До гроба довели вождя. Надежда – партии святая, Одна угасла, как свеча, Но я в душе себя считаю, Прямым потомком Ильича!