УСТРОЙСТВО ВОЕННЫХ ПОСЕЛЕНИЙ
Военные поселения, в которых происходили описываемые ниже волнения, стали устраиваться в России после войны с Францией, начиная с 1816 г. Что это были за поселения и почему они устраивались царским правительством?
В конце XVIII и в начале XIX вв. Россия имела уже огромную постоянную армию, в которой нуждалось дворянское государство, возглавляемое царем, для борьбы с частыми волнениями крепостных крестьян и рабочих внутри страны и для продолжительных войн, которые тогда вела Россия с другими государствами. Эта армия набиралась принудительным путем из основной массы населения — крепостного крестьянства — и содержалась на средства государства. Содержание, вооружение и обучение огромной постоянной армии обходилось царской казне чрезвычайно дорого. Больше половины всего годового дохода государства уходило на армию, так что другие потребности государства оставались неудовлетворенными. Об этом очень красочно сообщал царю в 1817 г. в своем докладе генерал-интендант Канкрин: «Армия одна истощает почти все доходы, — пишет он, — а для гражданского устройства остается слишком мало. Сие есть главнейшая причина, что по гражданской бытности ежегодно усиливаются неустройства, беспорядки, недостаток нужнейших заведений, злоупотребления, продажа правосудия и прочее».
Постоянная армия по необходимости возрастала: ни внутренние условия классовой борьбы, ни международное положение царской России того времени не позволяли сокращать ее. Беспрерывные войны и рекрутские наборы истощали страну, и дальнейшее увеличение расходов на постоянную армию становилось невозможным. Создавалось глубокое противоречие между потребностью в дальнейшем увеличении содержания постоянной армии с одной стороны и материальными возможностями для этого — с другой. Положение усугублялось еще тем, что вся тяжесть обеспечения постоянной армии живым составом и материальными средствами на ее содержание и вооружение целиком ложилась в конечном счете на плечи крепостного крестьянства. Это вызывало в основных массах крестьянства большое недовольство рекрутским набором, постоянной армией и существующим крепостническим порядком.
Крестьянское хозяйство, подвергаясь все усиливавшейся с развитием торгового капитала эксплоатации крепостников-помещиков и под влиянием беспрерывных войн, приходило в основной своей части к полнейшему разорению. Дальше в экоплоатации такого хозяйства идти было некуда.
Но эта двойная эксплоатация крепостного крестьянства в целях содержания постоянной армии производилась через его собственников — крепостническое дворянство. Это ставило царскую власть в зависимость от дворянства, как класса, на который опиралась сама же эта власть.
Огромнейшие затраты на содержание и вооружение армии, на ведение войн, все возрастающая потребность в наборах, т. е. в отвлечении из хозяйства наиболее крепкой трудовой части крестьян, — вызывали недовольство и в дворянском классе. Постоянный отлив рабочих рук из их хозяйства, обнищание основной массы крестьянства, — все это сокращало ресурсы дворян-крепостников. Дальнейшее существование постоянной армии на прежних условиях, несмотря на ее необходимость для дворянского государства, становилось для дворян неприемлемым.
Чтобы обеспечить государству на будущее время постоянную армию в необходимых размерах и чтобы при этом ни система рекрутирования, ни тяжесть содержания и вооружения армии не нарушали интересов дворянства и не ставили власть в зависимость от последнего, — приходилось искать выход в новых формах комплектования и содержания постоянной армии.
Нужно было, не нарушая классовых интересов дворянства, а, наоборот, оберегая их, создать такую постоянную армию и на таких условиях, чтобы она не ограничивала власти дворян над крестьянами и не уменьшала доходов крепостников.
Что нужно было сделать для этого? Нужно было создать особое военное сословие, которое соответствующей организацией хозяйства обеспечивало бы себе все содержание.
Нужно было так организовать хозяйство этого сословия, чтобы:
1) правительство избавилось от зависимости по отношению к дворянству в деле вербовки армии и ее содержания;
2) избавить казну от продовольственного снабжения многочисленной армии в мирное время путем совмещения обязанностей солдата и земледельца, т. е. свести расходы казны на армию до минимума и тем освободить бюджет государства от чрезвычайно тяжелой нагрузки;
3) изолировать военный элемент от массы населения, сосредоточив его в тесных рамках сословия, находящегося под строгим контролем правительства, и воспитать его в военно-охранительном духе;
4) иметь под руками всегда готовую к действию надежнейшую и мощную вооруженную силу, не связанную с остальным обществом ни социально-экономическими, ни бытовыми, ни политическими условиями, — и потому по первому приказу самодержавной власти готовую сокрушить всякое проявление революционного движения внутри страны.
С августа 1816 года правительство чрезвычайно энергично взялось за проведение этой идеи в жизнь.
Но откуда было взять образцы для такого большого и нового дела, как организация особого военно-земледельческого сословия? Известные в XVIII веке военные поселения на юге и юго-востоке России, имевшие своим назначением охрану границ, утратили свое значение к началу XIX в. и были уже ликвидированы. Теперь задача заключалась, как мы видели, в другом. Старые образцы не годились. Стали изобретать новые. Еще перед войной 1812 г. была сделана попытка устройства военного поселения в Могилевской губернии.
Сущность проекта сводилась к тому, чтобы на казенных землях поселить баталион регулярной армии с тем, чтобы солдаты его, по обзаведении крестьянским хозяйством, взяли на полное свое содержание два других действующих баталиона полка. Таким образом на поселении должен был быть устроен целый полк. Большая часть земель Могилевской губернии была в помещичьем владении, и лишь в Климовецком повете в старостве Бобылецком найден был участок земли, отданный особым договором в пользование крестьянам на три года. Договор был уничтожен, и население этой волости было назначено к переселению в Новороссийский край, а земля предоставлена к поселению баталиона пехотного Елецкого полка. Свое имущество крестьянам пришлось продать, и последствием этого переселения (выселялось около 4 000 человек) оказалось полное разорение переселяемых, к тому же половина крестьян «пропала, не дойдя до назначения».
Опыт поселения баталиона в Могилевской губернии, однако, не дал никаких видимых результатов, так как уже в июне 1812 года полк должен был присоединиться к действующей армии. Война с Францией на четыре года прекратила всякие попытки поселения войск.
По окончании войны с Францией, когда необходимость всесторонней реорганизации армии сделалась более очевидной и настоятельной, Александр I снова вернулся к мысли о военных поселениях. Он поручил разработку этого вопроса и самое устройство военных поселений графу Аракчееву. В качестве образца были взяты Александром I и предложены Аракчееву австрийские военные поселения на турецкой границе. Дело повелось в большом секрете и некоторое время оно было тайной для всего общества. И когда из Петербурга был переведен баталион Аракчеевского полка в Высоцкую волость Новгородской губернии, это было объяснено официально недостатком в городе казарм. Только 18 апреля 1817 года именным указом была объяснена цель учреждения военных поселений.
Как же была выражена эта цель в царском указе?
«Дабы отвратить всю тягость, сопряженную с ныне существующей — рекрутской повинностью, по коей поступившие на — службу должны находиться в отдалении от своей родины, в разлуке с своими семействами… и тоска по родине ослабляет их силы… положили в основание сему то правило, чтобы в мирное время солдат, служа отечеству, не был отдален от своей родины, и по сему мы приняли непременное намерение дать каждому полку свою оседлость в известном округе земли, определить на укомплектование оного единственно самих жителей сего округа».
Оседлость полк получал в казенных имениях и комплектовался казенными экономическими крестьянами. Один баталион (из 3 баталионов полка) обзаводился полным крестьянским хозяйством, наделялся землей, хозяйственным инвентарем и обязан был содержать два других баталиона полка. Солдаты этого баталиона назывались хозяевами-поселянами. Кроме обязанностей по комплектованию своего полка, полному постойному и продовольственному содержанию солдат действующих баталионов, они имели и другие, уже военные обязанности. Они должны были быть не только хорошими земледельцами, но и хорошими воинами, т. е. свободное от хозяйственных занятий время посвящать «военной экэерциции». Дети военных поселян, как хозяев, так и солдат действующих баталионов (солдаты должны были, получив оседлость, жениться на дочерях коренных жителей — поселян-хозяев), считались военными кантонистами и принадлежали полку. Кантонисты мужского пола — до 12 лет — находились при родителях, помогали им в хозяйстве и в то же время занимались фронтовым строем, затем поступали в резервный баталион своего полка, а с 18 лет — в действующие баталионы. Обязанности солдат действующих баталионов поселенного полка, кроме фронтовой службы, заключались в том, что они должны были в свободное от службы время помогать хозяевам-поселянам в их сельскохозяйственных работах.
На этих общих основаниях военные поселение с каждым годом все более и более увеличивались. Коренные жители разных уездов переходили в сословие военных поселян. Каждому поселяемому полку давалась грамота, которая, как святыня, хранилась в полковом комитете. Содержание грамот было совершенно одинаково и сводилось к отеческим попечениям царя о своих «любезноверных» подданных. Дело велось энергично, и к августу 1818 г. военные поселения охватили уже четыре губернии: Новгородскую, Могилевскую, Херсонскую и Харьковскую. На юге устраивались поселения для кавалерии. В конце 1821 г. под поселение четырех кирасирских полков было отведено 45 казенных селений в Екатеринославской губернии, а позже, в 1824 году, по соседству с ними были поселены еще четыре полка тяжелой кавалерии. В том же году в Старорусском уезде Новгородской губернии в 10 казенных волостях были поселены еще две пехотных дивизии.
К концу царствования Александра I корпус военных поселений состоял: в новгородском поселении — 90 баталионов, в могилевском — 12, в слободско-украинском — 36 баталионов и 240 эскадронов; фурштадтских рот — 32, саперных — 2 роты и 3 роты Охтенского порохового завода.
Строительные работы производились в военных поселениях в огромных размерах. С каждым годом строительство жилых помещений для солдат (дома-связи), разных хозяйственных построек, штабных зданий (каменных) развертывалось стремительными темпами и в северных и в южных поселениях. Начисто сносились целые деревни, и на их местах вырастали выведенные в две линии, выкрашенные в розовую краску однообразные домики-связи. Такой размах строительства потребовал огромных расходов и был бы вообще невозможен для бедной казны государства, но Аракчеев нашел простой и «экономический» способ производства работ. Он применил дешевую солдатскую силу. Десятки тысяч солдат трудились над заготовкой материала, осушкой болот и возведением зданий в военных поселениях.
Мы не имеем возможности здесь сколько-нибудь подробнее коснуться жизни военных поселян за эти годы. Нечего, конечно, и говорить, что заманчивые обещания правительства, что поселяне будут жить в полном довольствии, умножать свою собственность, будут обеспечены в старости и т. п., оказались обманом. На самом деле невероятно жестокая система распорядка жизни военных поселян, получившая незабываемое название «аракчеевщины», даже в то суровое время палочной дисциплины обратила на себя внимание передовой части дворянского общества. Аракчеев был фанатиком внешнего порядка, стремящимся установить однообразное и монотонное единство во всем и всюду, все подстричь под общую гребенку, превратить все окружающее в совокупность автоматических приборов. Чистоту и порядок, — прекрасные регуляторы общежития, — он превратил из средства, в самоцель, сделав из них истинный бич для поселян, обрекавший их на совершенно нелепые по своей бесцельности неудобства, лишения и тяжелые страдания. Поселянин и члены его семьи не смели переставить раз и навсегда установленные в известном порядке вещи в своей квартире, несли ответственность за каждое пятно на полу и ремешок на упряжи своей лошади, тратили массу драгоценного времени на бессмысленные мелочи в то время, когда необходимая работа была не окончена и не терпела отлагательства. Всякая личная привычка даже при исполнении самых обыденных сельских занятий становилась недозволенным произволом, идущим вразрез с установленными инструкциями, правилами: выправкой, хождением по темпам и т. д. И это в то время, когда поселянин, изнуренный тяжелой работой, больше всего нуждался в отдыхе.
«На ученья выводят по утру в 6 часов и продолжают до 11, а после обеда с 2 до 10; между ученьем же метут тротуары, чистят канавы между строениями» и т. д.
«В болотистых, лесных и каменистых местах копаются канавы, а уроки даются не по силам, т. е. на каждого 15 сажен в длину, по 1 аршину в глубину и ширину, а кто не выработает, должен в праздничные дни докончить; поэтому отдыха нет».
«На работе нужно быть в казенных шинелях, а поддерживать ее в исправности невозможно. Когда приходят с работы, то все вещи оборвавшись, но времени не имеют починиться. Заставляют ночью плести лапти к будущему дню».
Так свидетельствуют сами поселяне о своей жизни. В записках Маевского, офицера военных поселений, встречается выразительное описание «благоустроенной» жизни военных поселян.
«Все, что составляет наружность, — пишет Маевский, — пленяет глаз до восхищения; все, что составляет внутренность, говорит о беспорядке. Чистота и опрятность есть первая добродетель в этом поселении. Но представьте себе дом, в котором мерзнут люди и пища; представьте сжатое помещение, смешение полов без разделения; представьте, что корова содержится, как ружье, а корм в поле получается за 12 верст; что капитальные леса сожжены, а на строение покупаются новые из Порхова, с тягостнейшею доставкою; что для сохранения одного деревца употреблена сажень дров, для обстановки его клеткою, — и тогда получите вы понятие о государственной экономии. Но при этом не забудьте, что поселянин имеет землю по названию, а общий его образ жизни — ученье и ружье. Притом от худого расчета или оттого, что корова в два оборота делает в день по 48 верст для пастбища, всякий год падало от 1 000 до 2 000 коров в полку, чем лишали себя назема и хлебородия, и казна всякий год покупала новых коров… В больницах полы доведены до паркетов, и больные не смели прикоснуться к ним, чтобы не замарать; у каждого поселенного полка была мебель, но она хранилась как драгоценность: на ней никто не смел сидеть».
Начальствующий состав поселенных войск состоял из отбросов армии. Честные и порядочные офицеры всячески уклонялись от службы в военных поселениях. Царь, впрочем, старался сам подбирать кадры офицеров, знающих только фронт и мордобой и ни в какой степени не зараженных «умствованием». Подобные начальники, которым дана была неограниченная власть над жизнью поселенцев, разумеется, видели в них только средство для собственного обогащения. В поселениях процветало воровство. Адъютант начальника южных поселян графа Витта майор Гончаров в 1823 г. был предан суду за то, что присвоил 229.695 руб. поселенских денег. В сохранившейся по этому делу переписке (между Гончаровым и гр. Виттом) оба они взаимно уличают друг друга в злоупотреблениях. В одном из писем Гончаров утверждает, что отчет о сумме на один миллион пятьсот семьдесят три тысячи рублей, находившихся в распоряжении гр. Витта, сделан неправильно, без доказательств: «нет полных на расход сей документов».
В южных поселениях командир 2-й уланской дивизии генерал-майор Юзефович растратил из общественных сумм 144 418 р. За систематическое хищение общественных сумм в могилевском поселении были преданы суду все офицеры. А сколько злоупотреблений осталось неизвестным никому, кроме пострадавших?
Обещанного царскими указами благополучия не было: поселяне постепенно нищали. О том, что представляли собой военные поселения к началу нового царствования, с исключительной откровенностью сказал Николаю сопровождавший его в поездке по новгородским поселениям в 1826 году офицер его свиты.
Автор представленной царю записки находит, что «после восьмилетних усилий и несметных расходов военные поселяне представляют самое несчастливейшее зрелище».
Результаты ведения дела, несмотря на изнурительный труд поселян, самые плачевные: «коренные жители из зажиточных крестьян сделались убогими; действующие солдаты, из которых многие проливали кровь свою за отечество, суть работники (батраки) хозяев, без жен, без собственности. Они несут все бремя строевой службы и сверх того изнуряются без всякой платы различными работами: роют канавы, возят камни, расчищают поля, делают дороги, помогают хозяину в полевых работах. Рабочие баталионы замучены, и начальники их не стыдятся удерживать у них заработанные кровавым потом деньги для приращения поселенных капиталов».
Дома, в которых живут поселенцы, построены худо; в них холодно и тесно. Для женатых постояльцев вовсе нет помещения; дворы тесны, и помещений для скота недостаточно, а требуемая чистота «столько для солдата обременительна, что одна непомерная строгость в силах оную удержать». Автор приходит к выводу, что — введением военных поселений не достигнуто «ни единой черты» из намерений правительства. «Коренные жители если не могли быть довольными переменою своего состояния, то могли сохранить свое имущество. Они разорены. Действующих баталионов солдаты несчастнее прежнего. Рабочие баталионы измучены, строение солдатское худо построено и не соответствует цели своего назначения; расходы на содержание полков значительно увеличены. Надежда на избавление губернии от рекрутской повинности сделалась пустою мечтою. Осталась одно неоспоримое — предстоящая опасность, ибо если необыкновенная строгость и даже жестокость удерживали по сие время порывы негодования, то можно ли надеяться сим единым средством удержать оную навсегда?»
Упомянутая выше записка была доложена Николаю, но в результате ознакомления с нею не только не произошло уничтожения военных поселений или радикального изменения существующего в них режима, но новый император упорно, в течение нескольких лет, расширял старые военные поселения и носился с мыслью об устройстве новых. Так, например, деревни Новгородского уезда Поозерской волости Рублево и Базлово со всеми жителями в феврале 1827 года были назначены в округ поселения Павла Мекленбургского полка, а деревни Вигодоща и Иваново — в округ 1-го карабинерного полка. В том же году Николай утвердил проект образования нового округа военного поселения в Херсонской губернии. Свыше 20 больших селений были зачислены в состав военного поселения. В марте 1829 года были назначены в состав округа Прусского полка село Рышево и деревня Сопки Крестецкого уезда.
Так, в течение ряда лет Николай I проявлял неослабный интерес к военным поселениям, расширял их на тех же принципах, что и в прошлое царствование, несмотря на дружные представления многих лиц из придворных кругов и высших военных чинов об опасности, грозящей самодержавию со стороны доведенных до отчаяния каторжной жизнью поселян.