Разочаровавшись в способностях генерала Эйлера, Николай I поручил произвести следствие и суд над мятежниками генерал-лейтенанту Захаржевскому. 9 августа под председательством Захаржевского в Новгороде была учреждена следственная комиссия, в состав которой, кроме Захаржевского, вошли членами: генерал-лейтенант Данилов, генерал-майор Люце, чиновник V класса Иовец и правитель дел Коншин.

16 августа комиссия приступила к работе. Но огромное число участников восстания во всех округах, многосложность и запутанность происшествий заставили комиссию просить царя об учреждении подсобных комиссий в Старой Руссе и в округах 2-й гренадерской и артиллерийской дивизий. Подсобные комиссии должны были, закончив следствие, разделить обвиняемых на разряды и, не приводя своих приговоров в исполнение, представить их на утверждение центральной новгородской комиссии. Царь утвердил проект, и в конце сентября подсобные комиссии тоже начали работу.

Генералы, входившие в состав комиссий, ее долго задумывались над тем, какие мощные внутренние рычаги бросали в восстание огромные массы людей. Классово враждебные повстанцам, они чрезвычайно упрощенно решили задачи следствия. Вопреки (мнению царя, Орлова, Строганова, Эйлера и других, они пришли к выводу, что «предварительного заговора к мятежу не было, и единственным поводом к возникновению беспорядков явилась холера». Весь социально-политический характер восстания был, таким образом, сразу же затушеван. По мнению членов комиссии, дело имело лишь уголовный характер, поэтому задачи следствия свелись к выяснению степени участия каждого подсудимого в избиениях начальников. По вполне понятным причинам поселенные начальники, на основе показаний которых велось все следствие, обратили внимание лишь на внешнюю сторону событий. Из сведений, посылаемых в следственные комиссии оставшимися в живых поселенными офицерами, видно, что поселенное начальство желало видеть в событиях лишь чистую уголовщину и эту иллюзию поддерживало в членах комиссии.

15 января 1832 г., после пяти месяцев работы, новгородская комиссия окончила следствие и суд над поселянами обоих уделов военных поселений. Комиссия определила наказание огромному количеству мятежников. Их оказалось 4 518 человек, но из этого числа было исключено 558 человек «невиновных или виновных в маловажных преступлениях». 3 960 человек были разделены по степени преступлений на четыре разряда.

Обвиняемые по 1-му разряду, изобличенные в убийстве, были приговорены к наказанию кнутом от 10 до 50 ударов; обвиняемые 2-го разряда — к наказанию шпицрутенами от 500 до 4 000 ударов; 3-го разряда — к наказанию розгами от 50 до 500 ударов и 4-го разряда — исправительно, т. е. подлежали переводу в другие полки и команды, главным образом в Сибирский и Финляндский корпуса.

Наказание было страшное; для назидания поселянам — зрителям экзекуции — оно производилось с такой невероятной жестокостью, что огромное число наказываемых было забито насмерть на месте экзекуции.

Вот как рисуют эту страшную картину очевидцы: «Наказание было произведено в нашем полковом штабе, куда и приводили арестованных из Новгорода. Приводили их ежедневно партиями, окруженных конвоем из эскадрона драгун и под охраною нескольких артиллерийских орудий. Все они были закованы. Когда привели на плац первую партию, то их невозможно было узнать; до того они были исхудалы, печальны и обросли, что не походили на людей. На другой день, рано утром, был собран поселенный баталион на плацу, где уже стоял полубаталион Астраханского полка в боевой амуниции, назначенный для экзекуции шпицрутенами. Поселенный же баталион был выстроен в 50 шагах от полка, с таким расчетом, чтобы мы были зрителями, как будут наказывать наших собратьев. На флангах баталиона стояла артиллерия, по четыре орудия на каждом фланге, заряженные картечью, из опасения, чтобы опять не вспыхнуло мятежа между военными поселянами, так как в числе наказываемых были близкие сердцу родные: дети, мужья, отцы…

Для большей безопасности кругом плац-парада гарцовали два эскадрона драгун. Вскоре приехал генерал Данилов, назначенный для наблюдения за порядком во время экзекуции. Поздоровавшись с полубаталионом Астраханского полка, он начал говорить солдатам, что, когда придет время наказывать бунтовщиков-поселян, то не щадить их, ибо, кто окажет им малейшую снисходительность, того он сочтет за пособника и ослушника воли начальства, а, следовательно, за такого же бунтовщика, как поселяне… „Стегать их, шельмецов, без милосердия, по чему ни попало“, — прибавил он. Затем, обратившись к поселенному баталисту, собранному для присутствования при экзекуции, сказал: „Ну, что, разбойники? Что наделали? Вот теперь любуйтесь, как будут потчевать вашу братию“».

После этого он скомандовал войскам: «Смирно! На караул!» Адъютант прочитал бумагу: кого за что судили и к какому наказанию присудили. Оказалось, что 60 человек приговорены к прохождению сквозь строй, а 30 — к наказанию розгами. 20 из 60 должны были получить до 4 000 ударов, 10 — по 3 000, 15 — по 2 000 и 15 — по 1 000 ударов.

«Страшная была картина: стон и плач несчастных, топот конницы, лязг кандалов и барабанный душу раздирающий бой, — все это перемешалось и носилось в воздухе. Наказание было настолько тяжко, что вряд ли из 60 человек осталось 10 в живых. Многих лишившихся чувств волокли и все-таки нещадно били. Были случаи, что у двоих или троих выпали внутренности… По плацу раздавались стоны, вопли, крики о милосердии, о пощаде, но ничего уже не помогало. Правосудие совершалось и никем уже нарушаемо не было. У некоторых несчастных, как, например, у поселянина Егора Степанова, выхлестнули глаз, и так водили, а глаз болтался; Морозова, который писал прошение от имени поселян, били нещадно. Несмотря на его коренастую фигуру, высокий рост, он не вытерпел наказания, потому что его наказывали так: бьют до тех пор, пока не обломают палок. Ему пробили бок, и он тут же в строю скончался, не пройдя положенное ему число ударов.

Экзекуцией второй партии распоряжался уже генерал Стессель, который был столь же немилостив, так как из числа 13 человек едва ли осталось в живых 5.

После генерала Стесселя назначен был генерал Скобелев, который уже присутствовал при наказании кнутом».

Эта расправа с поселянами происходила в полку короля Прусского.

Даже привычный к подобным сценам другой очевидец, священник Воинов, относившийся к тому же далеко не сочувственно к поселянам, принужден был, правда, глухо и косвенно, осудить палаческий разгул правительства.

«Призванный в госпитальные палаты для приобщения наказанных святыми тайнами, я был свидетелем другой страшной сцены: от стонов и вида обнаженных частей тела наказанных причетник мой растерялся и оставил меня одного подавать наказанным разную помощь; палаты наполнились глухими стонами; трогательны и поразительны были обращения ко мне поселян. Наконец, изнемог и я и послал сменить меня младшим священником, который и довершил исповедь желающих напутствоваться».

Генералы сменяли друг друга. В Аракчеевском полку экзекуцией распоряжался наиболее жестокий царский опричник, комендант Петропавловской крепости, однорукий генерал Скобелев.

«Ну и палачи лихие были, — напоминает очевидец. — И живо у них дело кипело, — четверо их было: один привязывает, другой бьет, третий клеймит, четвертый отвязывает. Тут же и сквозь строй гоняли. Всего перегоняли больше сотни и до смерти загнали 12 человек. Страшная резня была. Натерпелись ужаса за какие-нибудь два часа на всю жизнь»…

По воспоминаниям очевидцев, такая же беспощадная расправа происходила и в других полках 1-й гренадерской дивизии — Австрийском и наследного принца Прусского. Вынесшие наказание и не умершие после него в госпитале, сразу же отправлялись: наказанные кнутом — в Сибирь в каторжную работу, прогнанные сквозь строй — в арестантские роты и по полкам и командам других корпусов; незначительная часть из приговоренных «исправительно» были отпущены домой, т. е. остались в прежнем положении.

Поздней осенью и зимой приводился в исполнение приговор суда над мятежниками 2-й гренадерской и артиллерийской дивизий и горожанами Старой Руссы.

Официальных сведений о забитых насмерть поселянах Новгородского удела не сохранилось, но по округам Старорусского удела военных поселений на месте наказания умерло сто двадцать девять человек. А сколько сотен человек, вынесших наказание, умерло потом — через месяц, два или год? Сколько осталось на всю жизнь калеками? «Правосудие совершалось и никем нарушаемо не было».

Необходимо вкратце остановиться на дальнейшей судьбе мастеровых 10-го рабочего баталиона. Выше было сказано, что благодаря лживому приказу царя были выведены из Старой Руссы мятежные баталионы якобы в Гатчину на высочайший смотр. Был выведен и рабочий баталион, но по тайному приказу царя не в Гатчину, а в Кронштадт, как в место наиболее безопасное. Генерал Микулин лично вывел баталион из города и, окружив его войсками и артиллерией, присоединившейся к колонне около Петергофа, сопровождал баталион до места расправы.

Озлобленный царь не только не забыл о той главной и руководящей роли в восстании, которую сыграл рабочий баталион, не только приказал выделить его «дело» в особую группу дел, не подлежащих рассмотрению новгородской и старорусской следственных комиссий, но лично стал судить «этих отъявленных негодяев». Правда, вести следствие поручено было генералу Клейнмихелю, но в сущности все следствие вел сам Николай I. Он проявил исключительный интерес к следственному делу. И понятно: эта мятежная горсть людей причинила ему столько тревог, огорчений и страхов. Ей он обязан возникновению страшного возмущения, и где же? — у ворот столицы. Поэтому Клейнмихель был только рупором царя. Еще до начала следствия царем были разделены на разряды предполагаемые преступники; точно определено, как содержать их (наиболее важные закованы в кандалы), определено и количество ударов, которое должна вынести та или иная спина. Суд превратился в жестокую комедию. Несомненно, интерес царя к делу рабочего баталиона мог только усилиться еще и потому, что эта горсть людей, одетых в солдатские мундиры, по социальному признаку представляла собой резкое отличие от своих товарищей по возмущению — солдат-хлебопашцев. Все они оказались рабочими: машинистами, слесарями, кузнецами, каменотесами, столярами и т. п.

Заодно с мастеровыми рабочего баталиона судились и мастеровые полуроты Киевского поселенного полка. 795 обвиняемых были разделены на 4 разряда. Часть повстанцев 1-го разряда была присуждена к колесованию, замененному наказанием кнутом и с «постановлением» штемпельных знаков ссылкой в Сибирь, в каторжную работу. Другая, большая часть — к шпицрутенам и розгам. 270 человек, зачисленных в 2-й разряд, были отправлены в арестантские роты морского ведомства без срока. Остальные зачислены в военно-рабочие роты инженерного корпуса.

21-го января в Кронштадте началась экзекуция. Наказание было тяжким. Над двенадцатью мастеровыми наказание не было окончено «по слабости здоровья их». С места экзекуции они были отправлены в госпиталь до окончания над ними наказания. Но и впоследствии сразу окончить наказание не удалось. Так, мастеровой Платон Чернов «выходил из наказания три раза и был отправлен в Кронштадтскую госпиталь, в которой 11 числа минувшего февраля и умер». Следовательно, за три недели человека, подлечивая в госпитале, наказывали трижды. Это значит: по изрубленной уже ранее палками спине, по кровоточащему мясу, по струпьям, били снова и снова. «Достальное наказание» производилось также в несколько приемов еще над четырнадцатью мастеровыми. Они наказание выдержали. По крайней мере, по официальным данным, сразу после наказаний не умерли.

Так закончилась полным разгромам страшные для дворянского государства восстания военных поселян.

Что показали эти восстания? Прежде всего эти восстания показали, как велика и как жестока была эксплоатация крестьян помещиками-крепостниками, с одной стороны, и как велики были ненависть и возмущение крестьян крепостными порядками, с другой стороны. Вместе с этим восстания показали, какой могучей силой в борьбе с эксплоататорами является сила массового движения эксплоатируемого класса, какие упорство и героизм в самые тяжелые для борющихся минуты проявляло восставшее крестьянство, одетое в военную шинель.

Почему же при наличии массового упорства, героизма и силы борющихся крестьян они потер пели такое поражение? К условиям, объясняющим это поражение, надо прежде всего отнести следующие: во-первых, восстание ограничилось определенным районом, а не развернулось во всероссийское классовое крестьянское движение; во-вторых, оно вспыхнуло стихийно, не будучи подготовлено ни с организационной, ни с технической, ни с сознательно-политической стороны; в-третьих, оно не имело единого, общего руководства со стороны такой революционной партии, которая могла бы правильно наметить пути классовой борьбы угнетенных и общие классовые задачи и цели этой борьбы, т. е. задачи и цели освобождения эксплоатируемого класса. Про эти восстания можно сказать то же самое, что В. И. Ленин говорил о причинах неудачи крестьянских восстаний после отмены крепостного права: «Крестьянские восстания того времени остались одинокими, раздробленными, стихийными „бунтами“, и их легко подавляли». В тогдашней дворянско-крепостной России, в положении тогдашнего крестьянства иных условий, которые обеспечили бы победу крестьян, и не могло быть… История крестьянской борьбы с помещичьим, и капиталистическим гнетом во всех странах, так же, как и в России, показала, что крестьянство в его эксплоатируемой массе — середняцко-бедняцкой — не имеет условий для полного освобождения себя от гнета только своими силами. Только в союзе с рабочим классом и под руководством его партии, ведущей к коммунизму, и только с уничтожением капитализма и всяких иных форм угнетения, крестьянство избавится от гнета и эксплоатации. Но эти необходимые факторы, — организованные революционный рабочий класс и его коммунистическая партия, — возникают, развиваются, крепнут и закаляются в борьбе уже в условиях капиталистического общества и осуществляют свою задачу освобождения трудящихся масс от всякого гнета при посредстве диктатуры пролетариата, уничтожая классы.

Примером этому служат Октябрьская революция и диктатура пролетариата в СССР.

А в условиях первой половины XIX века все усилия борющихся военных поселян и крестьян, весь их героизм и упорство, их огромные жертвы, — все это могло привести лишь к частичным изменениям их положения. Царское правительство, правильно поняв, какую опасность для самодержавия и господствующего класса таило это революционное движение крестьянско-солдатской массы, принуждено было сразу же иначе устроить военные поселения.

В ноября 1831 г. округи военного поселения гренадерского корпуса были переименованы в округи пахотных солдат. С этого времени они уже не принадлежали отдельным полкам, а предназначались для постоянного квартирования впредь назначенных в них войск на общих правилах воинского постоя. В 1857 году южные поселяне, а также округи пахотных солдат были совсем уничтожены; население их зачислено в государственные крестьяне на юге и в удельные — в Новгородской, Могилевской и Витебской губерниях.

Военные поселения были признаны самой реакционной дворянской властью ненужными, но это признание их ненужности было навязано правительству военизированным крестьянством в результате его сорокалетней тяжелой борьбы, страданий и мук.