Родная Земля разбегалась путями, Звучали слова, проходящие мимо, Ловили людей шальными сетями Ничейные судьбы ничейного мира. Усталые звезды тихо мерцали, А ночь в колыбели Землю качала, Звуки шептались и предрекали Чему-то конец, а чему-то начало. И падали годы, и падали слезы И разбивались со стоном хрустальным, А мы собирали упавшие звезды, Чужие надежды, чужие желанья.

Холодным утром дождем разбудит, Сны разлетятся, проснемся рядом, Коснется осень тревожным взглядом, И все расскажет, что с нами будет. Расскажет осень о близкой грусти, Другие мысли уйдут невольно, Сожмется сердце последней болью, И не отпустит, и не отпустит. Расскажет осень — и не укроет, Предупредит, но — увы — не спрячет, Однажды утром глаза откроем, А окна плачут, а окна плачут…

За годом год, меняя даты, За жизнью жизнь в кругу стихий, Пусть мы не так уж и плохи, Но разве мы не виноваты, Забыв любимые стихи. И вот приходит час расплаты, За совершенные грехи…

За окошком зверем воет Кто-то и зовет куда-то, То ли буря небо кроет, То ли кто-то кроет матом. То ли бесы, то ли черти, То ли путник запоздалый, Все смешалось — жизнь со смертью, Снег с дождем, большое с малым. Только в маленькой избушке Няня мыслями полна — Надо б выпить, где же Пушкин, С чаркой доброго вина? Входит Пушкин, взоры мечет, Муза что-то не видна… Он не против в этот вечер Выпить с нянею вина. Выпьют и — печаль отпустит, Но — на несколько минут И опять в плену у грусти Целый вечер пьют и пьют. По утру проснется Пушкин, Аж всего бросает в дрожь, Надо б выпить, где же кружка? Черта с два ее найдешь. Но не зря живет он в ссылке Жизнью вольного орла — Выпивает всю бутылку Русский гений из горла.

Утро полнится кошмарами, Нет спасения от них, Вон с разбитыми гитарами У окна толпятся дни. Чинно, соблюдая очередь, Будто из приличных дней, Все, что помнить мне не хочется, Все напоминают мне.

Не что хочу, а то, что нужно, Хоть сам порой тому не рад, Другого нет, такая служба, И я солдат, и ты солдат. Все, что могу и что умею, Все, чем живу и чем богат, Другого нет, такое время, И я солдат, и ты солдат. И кто не знает пусть не судит, Жизнь невозможна без утрат, Другого нет, такие судьбы, И я солдат, и ты солдат. Все, что обрел и все, что отдал Сравняет вереница дат, Другого нет, такие годы, И я солдат, и ты солдат. Здесь все как есть, но лишь потуже, Покрепче мускул нервов сжат, Другого нет, такая служба, И я солдат, и ты солдат, И жизнь по прошлому сверяя, Встречая множество преград, Все так же тихо повторяю, И я солдат, и ты солдат.

Мишель, ты помнишь наши дни, Как далеко теперь они, А мы сейчас совсем одни, Храним потухшие огни, Как хорошо там было нам, Мы верили своим друзьям… Кругом как будто сто болот, Ногой наступишь — засосет, Как будто замела метель, К свободе рвавшийся апрель, Случайно взглянешь на шинель И плакать хочется, Мишель. Мишель, ты помнишь первый курс, Как учащенно бился пульс, Как был прекрасен наш союз, И каждый говорил «Вернусь» Но дни прошли, прошли года, И не вернулись мы туда… Кругом как будто сто болот, Ногой наступишь — засосет, Как будто замела метель, К свободе рвавшийся апрель, Случайно взглянешь на шинель И плакать хочется, Мишель. Мишель, ты помнишь эту боль, Когда сказали нам с тобой, Всему конец и завтра в бой, Кому нужна твоя любовь, Послушай, в наш жестокий век, Кому ты нужен, человек? Как будто замела метель, К свободе рвавшийся апрель, Случайно взглянешь на шинель И плакать хочется, Мишель. Не плачь, Мишель, Мишель, не плачь, Еще не сыгран главный матч, Но слишком много неудач, Из-за неточных передач. Как будто замела метель, К свободе рвавшийся апрель, Случайно взглянешь на шинель И плакать хочется, Мишель. Не плачь, Мишель…

Я исписал полсотни листиков, Но все никак я не пойму, Зачем нужна медиевистика? Она студентам ни к чему. Зачем она нужна историкам, В ней ничего не разберешь, А только станешь алкоголиком, Или вообще с ума сойдешь. Я стал какой-то ненормальненький, И я уже на все готов, Достать бы мне вот только валенки, И я пойду пасти коров. Я буду громко щелкать кнутиком, Напьюсь парного молока, И далеко от институтика Забуду средние века. Я буду песни петь Буренушкам, Корову заведу свою, Найду жену себе, Аленушку, И буду счастлив в том краю. Трепещут на деревьях листики., На небе солнышко блестит, И не нужна медиевистика, Давайте все коров пасти. Мы будем весело, наверное, В деревне жить да поживать, Кощеи всякие Бессмертные Нам не посмеют днем мешать. И лишь когда огни потушены И спят все люди на Земле, Над темным лесом будет Тушина Летать тихонько на метле.

Когда-нибудь я получу диплом, Предельно честный и предельно синий, И положу его я под стекло, Он под стеклом значительно красивей. Жене скажу — меня не забывай, Мол, я поехал по распределенью, В какой-нибудь забытый богом край В далекое чувашское селенье. Туда еще не ходит паровоз, Асфальт через болота не проложен, Там край дубов, и сосен, и берез, Там царствует глухое бездорожье. Там не читают писем и газет, И почты там, наверно, вовсе нету, Неужто не придется больше мне Читать «Литературную газету». Ведь там живет неграмотный народ, Он ходит по деревне вечно хмурый, Там в школе все подряд преподает, Единственный учитель физкультуры. Там до сих пор холера и чума, И до сих пор там мрут от малярии, Неужто суждено сойти с ума, И помереть мне на периферии? И вот ко мне придут в последний раз, И председатель скажет всем устало: Какой светильник разума угас, Какое сердце биться перестало! На похороны выйдут всем селом, И бабы будут плакать очень громко, А дома под стеклом лежит диплом, Как память незабвенная потомкам. Когда-нибудь я получу диплом, Предельно честный и предельно синий, И положу его я под стекло, Он под стеклом значительно красивей.

Жара как в паровозной топке И солнца жестко бьют лучи, Найти бы вот такую кнопку, Что б это солнце отключить. Найти бы вот такую ручку, Что б подошел, разок нажал — И увеличилась получка, И раскопался б сам подвал. Но после трудового дня, Сердцебиение уняв, Мы говорим едва дыша, Что лучше всех подвал ЕШа. Но хочешь ты или не хочешь, Пять кубометров перерыв, Работа будет все короче И все длиннее перерыв. А небо искренне синеет, И вроде бы зовет к себе, Но с каждым разом все сильнее Носилки тянут нас к земле. И пусть уверены в себе ЕК, ЕЛ, ЕМ, ЕБ, Нам твердо верится в душе, Что лучше всех подвал ЕШе. Тут не поможет экскаватор Штыком отмеривать века, Отяжелевшие лопаты Не подчиняются рукам, Тут наша боль и гордость наша, И пусть находок мало тут — Мы не работаем, мы пашем, Не пропадет наш скорбный труд. И пусть уверены в себе ЕК, ЕЛ, ЕМ, ЕБ, Нам твердо верится в душе, Что лучше всех подвал ЕШе. Когда-нибудь, наверняка, ЕБ, ЕЛ, ЕМ, ЕК, Подумав все-таки решат, Что лучше всех подвал ЕШа.

Вот и опять надо мною Тянутся белые сны, Что-то я осень припомнил зимою И захотелось весны. А может быть просто случайно, В шумной бегущей толпе, Кто-то меня своею печалью Неосторожно задел Были так прекрасны наши встречи, Натали, Но по дорогам Земли, Не долго вели нас счастливые дни, Где ты теперь, Натали? И ничего не осталось, На годы часы отстают, Песня моя разбитой гитарой Лежит на последнем краю. Добравшись до этого края, Где нету дороги вперед, Я попрощаюсь и песню отправлю С обрыва в последний полет. Были так прекрасны наши встречи, Натали, Но по дорогам Земли, Не долго вели нас счастливые дни, Где ты теперь, Натали? Спутались годы и люди, Названия звезд и планет, Тихим аккордом несбывшихся судеб Время звучало во мне А может быть просто случайно, В шумной бегущей толпе, Кто-то меня своею печалью Неосторожно задел Были так прекрасны наши встречи, Натали, Но по дорогам Земли, Не долго вели нас счастливые дни, Где ты теперь, Натали.

Дороги наши бесконечны и трудны, Так присудил нам бог, И мы меняем безмятежность стен родных На шум и пыль дорог. Мы все меняем, только жаль свою судьбу, Нам изменить уже нельзя, Мы расстаемся, братья, но когда-нибудь Мы с вами встретимся, друзья. Пусть будет много настоящих буйных встреч, Пусть будет жизнь добра, Но кто-нибудь из нас погибнет на костре За свой веселый нрав. Но если даже всех до срока в мир иной Сведет нелегкая стезя, Когда молитву пропоют и надо мной, Мы с вами встретимся, друзья. Пусть суждено нам муки адовы терпеть, Не зря ж в конце концов, Нам как-то ближе буйство тысячи чертей, Чем ложь святых отцов. И пусть неистово за связи с сатаной Гееной огненной грозят, Пока еще на этом свете все равно, Мы с вами встретимся, друзья

За окошком дремлет, белый зимний холод, Подготовлен я психологически, Я и так все знаю, я ж и сам психолог, Только я все изучил практически. Прочитал вопросы — мне аж плохо стало, Даже Русь мне ближе допетровская, Сколько ж из окошка вылетело галок Из листков учебника Петровского. Ценность психологий я обеих знаю — Галок мало, если книжка тощая, Очень ненадежна оказалась «Возрастная», Но зато порадовала «Общая»! И еще я знаю, даже если тихо, Даже если вылечились многие, Есть еще немало в институте психов, Тут кругом сплошная психология. Ни к чему учебник, незачем тетрадки, Не нужны теории да лекции, Вон студент в аффекте, а тот вообще в припадке, А вот идет живая эпилепсия. Слева шизофреник, справа алкоголик, Лектор тоже требует лечения, Трудно разобраться, конечно, кто чем болен, Но какой простор для изучения. Сколько же ученых, молодых и пылких, Пали жертвою неверной тактики, Я и сам недавно прочитал в «Мурзилке»: Только два ученых были практики, Сеченов да Павлов, братья-корефаны, Но не стоит даже брать их в голову, Приду я на экзамен и скажу: Иваныч, Мы ж с тобою старые психологи, Ты вон теоретик, А я все больше практик, Есть, конечно, мелкие различия, Как тебе Выготский, а Петровский как тебе? Разболтаюсь я до неприличия И через психологию я раскрою душу И зачетку протяну тихонечко, Может он поверит и, развеся уши, Мне поставит маленькую троечку. А потом я выйду на морозный холод, Назову Петровского мошенником, Да что мне тот Петровский, я теперь психолог, Мне поставил тройку сам Решетников!

Все спокойно дышат, Все довольны дома — По ночам по крышам Не гуляет Рома. И уже не надо В чашку сыпать брома, Все соседи рады, Лишь невесел Рома. Он лежит в постели Словно незнакомый, Рому две недели Обнимает кома. А сестричка Таня Хвалится подружкам — «Все моими станут Ромкины игрушки!»

Прошлого уже не возвратить, Хорошо хоть есть воспоминания, Помнишь, друг, как нам хотелось жить, Думали ли мы о выживании? Не забудем тех счастливых дней, Нам поставь хоть виски, джина, бренди ли, Веселей мы были и бедней, Мы начинали с сорока рублей, Гордо называемых стипендией. Деньги зажимая в кулаках, Знали мы куда пойти потратить их, В нас еще не зародился страх, Жизнь была свободна и остра — Так и воспиталась наша братия. История казалась нам прямой, Счастливой ожидалась наша жизнь, Вокруг был бесшабашный и хмельной Предельно развитой социализм. А мы стремились сразу все успеть, Были удивительно азартны мы, Хоть чуть-чуть хотелось поумнеть, Получая знания за партами, Но сразу не доверили нам мест В удивительных аудиториях, Первым был картофельный семестр, И как сказал бы летописец Нестор, Вот откуда есть пошла история. Может в голове был перекос Из-за недостатков в воспитании, Не боясь дешевых папирос, Почему-то рвались мы в колхоз С явно нескрываемым желанием. И стоя на картофельной гряде, Историю мы поняли тогда — Земля и воля, Черный передел, Даешь освобождение труда! Нам как родной стал Ашшурбанапал, Аменхотеп — ну просто близкий друг, И долго плакал я, когда узнал, Как Цезаря зарезал подлый Брут. История, не уж-то в этом суть? Избыток знаний отзывался в нас тоской, Со дна природы поднималась муть, И уходили мы в курилку отдохнуть От подлостей истории людской. И сглаживал все сигаретный дым, Размытость как-то успокаивала нас, Казалось, никотин непобедим, И будущее виделось другим. Не тем, какое выдалось сейчас… Мы проводили лучшие года В курилке, за столом, на борозде, И все же в перерывах иногда Историю мы изучали здесь.

Я уйду рано утром, Ускользну в полумраке, Ты останешься верить В наступление дня, Ветер нарисовал мне Долгожданные знаки, Это звуки Сатурна Призывают меня! Заколачивай окна, Заколачивай двери, Запирай меня дома На железный засов, Я уйду дымоходом, Просочусь через щели, Растворюсь и исчезну, Откликаясь на зов… Я уйду рано утром, Улечу незаметно, Ты останешься верить И смотреть в высоту, Но если ты угадаешь Направление ветра — Ты увидишь мой вечный И великий Сатурн…

Анапест, хореи, ямбы — Лишь усиливают грусть, Надоело — выйду в тамбур, Никотину надышусь. Я наполню этим ядом Свой могучий организм, Беспокоится не надо, Что короче станет жизнь, Я вдохну широкой грудью, Выдыхать не торопясь, Пусть во мне подольше будет Никотиновая грязь. Это грязью наполняясь, Забываю про людей, Постепенно растворяюсь В окружающей среде. За окном бегут деревни От железного коня… Мир таинственный и древний Входит медленно в меня… Или мы попеременно Превращаемся в одно, То ли я окно Вселенной, То ли я смотрю в окно, И почуяв каждый атом, Что во мне есть и во вне — Я осяду конденсатом На заплеванном окне. Мужики окно откроют Я воспряну с ветерком, И воздушною струею Улечу со сквозняком, Я развеюсь над полями, Снова в облако вернусь, И негромкими словами Вместе с дождиком прольюсь… Анапест, хореи, ямбы, Мне не смогут помешать, Дайте только выйти в тамбур, И свободой подышать.