Глава IV. По образу и подобию
Одна из закономерностей развития религиозно-мифологического мировоззрения состоит в его постепенной антропоморфизации. Если взглянуть на древнейшие из дошедших до нас памятников духовной культуры человечества — наскальные гравюры и пещерную живопись эпохи верхнего палеолита, мы увидим, что редкие и, как правило, невыразительные изображения людей теряются среди впечатляющих, выполненных с незаурядным мастерством фигур мамонтов, лошадей, бизонов. То же самое отчетливо прослеживается и в мифологии. Главные персонажи наиболее архаичных мифов — звери, человек же занимает подчиненное по отношению к ним положение. На поздних же этапах развития религии картина прямо противоположная. Некогда обожествлявшиеся животные отходят на задний план, вытесняются антропоморфными персонажами, лишь отдельные, пережиточные следы напоминают об их былом значении. В полной мере это относится и к интересующим нас представлениям о мире. В результате долгой и сложной эволюции мифологическая вселенная в образе животного уступает место антропоморфному космосу. Человеческий облик обретают не только боги и духи, но и все мироздание в целом. Речь идет о чрезвычайно популярном в свое время космологическом представлении, согласно которому вселенная есть не что иное, как космически громадное человеческое тело. Крайне характерное для архаичного сознания стремление одушевлять и очеловечивать природу нашло в этой концепции логическое завершение: вселенная не просто наделяется теми или иными человеческими качествами, но прямо уподобляется самому человеку. Древние создавали "по своему образу и подобию" не только богов и олицетворения сил природы, по тем же канонам они "конструировали" и само мироздание, представлявшееся им единым организмом, столь же целостным, как и "венец творения" — человек.
Подобные воззрения на вселенную в известной мере отражают попытки мифологического сознания соединить разрозненные, а порой полярные качества и характеристики космоса, представив его в виде наглядного, чувственно воспринимаемого образа. Концепция тождества мироздания человеческому телу, безусловно, моложе зооморфной модели мира, но тем не менее ее история насчитывает не одну тысячу лет. За долгое время своего существования, постепенно развиваясь, она трансформировалась в многочисленные причудливые предрассудки и суеверия, в ряде случаев стала основой для разного рода псевдонаучных спекуляций.
Пожалуй, одно из наиболее древних упоминаний о вселенной в образе человека встречается в священных книгах Древней Индии — Ведах. В самой главной из них, Ригведе, содержится широко известный "Гимн Пуруше", где повествуется о том, как некогда боги принесли в жертву гигантского космического первочеловека по имени Пуруша, рассекли тело и из его частей создали видимый мир. Из разума Пуруши появился месяц, из глаза — солнце, изо рта — огонь, из дыхания возник ветер, из пупа — воздух, голова образовала собой небо, уши превратились в стороны света, а ноги стали землей. Из разных частей тела Пуруши родились и представители различных каст — застывших сословий, отделенных друг от друга непроходимой границей: из уст Пуруши вышли брахманы — жрецы, его руки превратились в кшатриев — воинов, из бедер возникли вайшьи — земледельцы, и наконец, из ног появились шудры — самое низшее и угнетенное сословие Древней Индии. Подобный параллелизм весьма примечателен: социальная иерархия повторяет космическую, т. е. общество по своему устройству уподобляется вселенной.
В более поздних индийских источниках вместо мифического Пуруши фигурируют уже философские понятия — такие, как Атман, Брахман, Прана, представляющие собой отвлеченные категории, но сохраняющие вместе с тем архаичную религиозно-мифологическую подоснову. Так, например, в одном из сочинений говорится о том, что голова Атмана — это небо, глаз — солнце, дыхание — ветер, тело — пространство, мочевой пузырь — вода, ноги — земля. В другом трактате сложный процесс образования мира описан следующим образом: "... и тогда возник рот..., изо рта вышла речь, из речи — огонь. Далее возникли ноздри. Из ноздрей вышло обоняние, из обоняния — ветер. Затем возникли глаза. Из глаз вышло зрение, из зрения — солнце. Затем возникли уши. Из ушей вышел слух, из слуха — стороны света. Затем возникла кожа, из кожи вышли волосы, из волос — растения и деревья. Затем возникло сердце. Из сердца вышла мысль, из мысли — луна. Затем возник пуп. Из пупа вышло выдыхание, из выдыхания — смерть. Затем возник Детородный орган. Из детородного органа вышло семя, из семени — вода".
Создание человеческого тела полностью отождествляется здесь с сотворением вселенной. В том же источнике Космическое значение приписывается и человеку вообще: "Из пяти частей состоит этот человек. Его тепло — свет. Отверстия — пространство. Кровь, слизь и семя — вода. Тело — земля. Дыхание — воздух". Позднее картина усложняется: небеса и земля состоят из семи слоев, каждый из которых соотносится (снизу вверх) со ступнями, лодыжками, голенями, ногами ниже колен, коленями, бёдрами, пупом, животом, грудью, ртом, бровью, лбом, надлобьем, черепом. В джайнской космологии вселенная также уподобляется человеку: верхняя часть тела соответствует небу, область бедер — земле, голени и ступни — преисподней.
С древнеиндийскими представлениями перекликается иранский миф. Один из средневековых текстов повествует о том, как вселенная была сотворена из тела Ормазда — верховного божества иранской религии: "...затем он образовал одну за другой все вещи из своего тела. Первым небо было создано из его головы... Ормазд помещался внутри него со своим творением. И земля была создана из его ног... И воды были созданы из его слез... И растения были созданы из его волос... И огонь был сотворен из его духа; и сияние его было создано из Бесконечного Света...".
Аналогичные воззрения можно обнаружить и у древних греков. В одном из орфических гимнов говорится о всепорождающем и всесодержащем Зевсе: "Одна сила, один дух, могучая основа мира и одно божественное тело, в котором все круговращается: огонь и вода, земля и эфир, ночная тьма и дневной свет... Его голова и прекрасное лицо его это — блестящее небо, и кругом как бы золотые локоны... глаза это — солнце и противостоящая луна. Истый царственный дух есть негибнущий эфир... Столь же блестяще у него туловище, неизмеримое, несокрушимое, крепкое, с сильными членами, гигантское; плечи бога и грудь его, и широкая спина — это далеко простирающийся воздух... Подошвы его ног — корень земли, мрачный тартар и крайние пределы преисподней. В себе сокрыл он все, чтобы снова на свет многорадостный все извести из лона, являя чудо за чудом".
Мифологические воззрения орфиков находят параллели и в античной философии, тесно связанной с общей культурной традицией. Отзвуки древних воззрений можно найти, например, у Платона: "Вот как и ради чего рождены все звезды, которые блуждают по небу и снова возвращаются на свои пути, дабы космос как можно более уподобился совершенному и умопостигаемому живому существу, подражая его вечносущей природе". Здесь нет примитивного антропоморфизма, перед нами символ, но, Bepoятно мифологический по происхождению.
В скандинавской мифологии боги во главе с Одином создают мир из тела убитого ими великана Имира, заполнив им ужасную пропасть Гиннунгагап. Плоть умерщвленного гиганта становится землей, череп — небом, кости — горами, кровь — морями. К этому можно добавить, что в древнескандинавской поэзии распространенным приемом было уподобление частей человеческого тела явлениям природы, и наоборот. Голова именовалась небом, пальцы — ветвями, вода — кровью земли, камни и скалы — костями, травы и лес — волосами земли. Исследователи считают, что до того, как стать поэтическими образами, эти уподобления отражали реально бытовавшие представления людей о природе.
Подобные воззрения были известны и на Руси. В древнерусском духовном стихе "О голубиной книге" дается следующая, космогоническая по сути, картина:
У нас белый вольный свет зачался от суда божия;
Солнце красное от лица божьяго,
Самого Христа царя небесного.
Млад светел месяц от грудей его;
Звезды чистые от риз божьих;
Ночи темные от дум господних;
Зори утренние от очей господних;
Ветры буйные от свята духа;
У нас ум-разум самого Христа;
Самого Христа царя небесного;
Наши промыслы от облак небесных;
У нас мир-народ от Адамия;
Кости крепкие от камени;
Телеса наши от сырой земли;
Кровь руда наша от черна моря [66] .
Согласно принятому духоборцами учению о происхождении человека, он был сотворен богом из земли, после чего создатель вдунул в него дыхание жизни: до грехопадения человек имел совершенное тело — был "в мирном теле". Человеческое тело, по учению духоборцев, — от земли, кости — от камня, жилы — от корней, кровь — от воды, волосы — от травы, мысль — от ветра, благодать — от облака. В одной из немецких религиозных поэм XII века говорится:
От корней дал он ему (бог человеку. — В. Е.)жилы,
От травы дал он ему волосы,
От облаков — дух,
Глаза от солнца [68] .
Приведенные примеры удивительно похожи. Не свидетельствует ли это об общем происхождении подобных представлений? Все упомянутые выше народы относятся к индоевропейской языковой семье. Когда-то, за несколько тысячелетий до нашей эры, предки греков, римлян, германцев, славян, индийцев, иранцев составляли если не единый народ, то, во всяком случае, группу тесно связанных родственных племен. По мере освоения пространств Евразии единая некогда общность распалась сначала на крупные ветви, а затем — более мелкие ответвления, ставшие основой формирования древних этносов. Следы былого родства до сих пор сохранились в языке и культуре названных народов. Прямо-таки буквальные сходства обнаруживаются и в интересующей нас космологической концепции. Вспомним, что, по древнеиндийскому мифу, различные социальные группы возникли из разных частей тела Пуруши. В точности та же мысль проводится в уже упоминавшемся стихе "О голубиной книге":
Зачадились цари с царицами
От честной главы от Адамовой;
Зачадились князья со боярами
От честных мощей от Адамовых;
Завелось крестьянство православное
От того колена от Адамова... [69]
В научной литературе не раз высказывалось, казалось бы, напрашивающееся само собой предположение о генетическом родстве названных представлений. Однако верным такое заключение можно признать лишь отчасти. Некоторые из приведенных мифов, вероятно, и в самом деле восходят к общему источнику. Но в то же время нельзя целиком исключать и возможность их независимого появления. Важным аргументом является то обстоятельство, что аналогичные воззрения пользовались большой популярностью не только среди индоевропейских народов, они хорошо известны и в иных культурных традициях.
Древнерусские сказания о вселенной, сотворенной "от Адамия", находят аналогию в средневековых европейских христианских легендах, повествующих, как из тела библейского первопредка возникла земля, из крови — море, из костей — камни, из волос — трава. И русские, и западные предания в данном случае, видимо, восходят к общей апокрифической традиции, в свою очередь связанной с древними иудейскими сказаниями, По учению раввинов, Адам — исполинское существо, ногами он касается земли, головой достигает неба. Средневековый автор Элиэзер в подтверждение этого ссылался на библейскую книгу Второзаконие (гл. 4, ст. 32), где сказано: "...сотворил бог человека на земле и от края неба до края неба". Кроме того, Адам отличался и чрезвычайным долголетием — согласно Библии, он прожил 930 лет (Бытие, гл. 5, ст. 5). По талмудической легенде, Адам был настолько огромен, что, когда он встал во весь рост, все существа в страхе преклонились перед ним, сочтя его за самого бога. Даже ангелы были введены в заблуждение. Они стали жаловаться творцу на установившееся в мире двоевластие. Тогда бог уменьшил размеры первого человека.
Согласно другому древнему преданию, прах для сотворения Адама был взят с четырех концов мира и был четырех цветов: из красной земли бог сотворил кровь Адама, из черной — его внутренности, из белой — кости и жилы, из зеленой — туловище. По другому варианту легенды, земля для тела прародителя человечества была взята богом из Вавилона, для головы — из Иерусалима, который древние евреи считали центром мира, а для остальных органов тела — из прочих стран.
Согласно более поздней, мусульманской легенде (в исламе Адам почитается как первый из пороков), для сотворения человека бог приказал архангелу Гавриилу принести по одной горсти от каждого из слоев земли. Когда Гавриил известил землю, что бог намерен создать из нее того, кто будет ее владыкой, она возроптала и отказалась повиноваться божественному предначертанию. Тогда с аналогичной миссией были посланы архангелы Михаил и Азрафил, но и им не удалось выполнить поручение. Четвертый по счету посланец, ангел Азраил, действовал решительнее: невзирая на ропот земли, он взял от нее семь пригоршней и принес их в место неподалеку от Мекки, где, по преданию, бог и сотворил первого человека. Вследствие того, что земля была взята из различных слоев, от Адама пошли люди с разным цветом кожи и различным темпераментом. Данные легенды следует понимать как свидетельства в пользу изначального тождества мифического прародителя земле.
Позднее византийские мистики расшифровывали имя Адам как аббревиатуру, в которой каждая буква соответствует начальной букве греческих названий сторон света: анатоле (восток), дюсис (запад), арктос (север), месембриа (юг). Та же идея повторена и в славянском апокрифе, повествующем о происхождении имени Адама: "Архангел Михаил изыде на восток и виде звезду, име ей Анатоли, и взем слово от нее, слово Аз, и принесе пред господа. Архангел Гавриил изыде на запад и виде звезду, име ей Дисис, и взем слово от нее, слово Добро, и принесе пред господа. Рафаил изыде от полудне (здесь в тексте ошибка, правильно: от полунощи. — В. Е.) и виде звезду, име ей Арктос, а взем слово от нее, слово Аз, и принесе пред господа. Оурил изыде на полунощь (должно быть: на полудне. — В. Е.) и виде звезду, име ей Месевриа. И взем слово от нее, слово Мыслите, и принесе пред господа. И рече господь: чьти, Оуриле. И рече Оурил: Адам".
Смысл этой мистической дешифровки состоит в том, что как иудаисты, так и христиане видели в первом человеке совершенное космическое существо, по своему строению подобное мирозданию.
Интересно отметить еще один важный мотив. Во многих преданиях, повествующих о первозданных гигантах и прародителях, образовавших своим телом вселенную, подчеркивается, что перед смертью они были растерзаны на части (например, индийский Нуруша, скандинавский Имир, гвинейский Нгабикала). Отзвук того же представления находим и в легендах об Адаме. В сочинении "О рае" средневекового сирийского автора Моисея Бар-Кефы (IX век) рассказывается, что Адам был похоронен в Иерусалиме — центре земли. Когда благочестивый Ной, готовясь к потопу, строил ковчег, он выкопал кости Адама и прихватил с собой. После потопа Ной разделил святые мощи между своими сыновьями и, кроме того, наделил каждого из них землями для местожительства. Голову Адама с лучшими угодьями Ной отдал своему старшему и любимому сыну Симу. Анализируя это предание, нетрудно уловить связь между расчленением тела первопредка и разделением земли.
Буквальное отождествление первого человека со вселенной мы встречаем в одной из средневековых мусульманских легенд, где рассказывается, что после того, как бог за сорок дней (по другому варианту, за сорок тысяч лет) сотворил Адама, дьявол через рот проник в его тело. Внутри он обнаружил целый "малый мир", подобный "большой" вселенной. Голова Адама состояла из семи сфер, его тело было землей, волосы — деревьями, кости и жилы — горами и реками. Подобно тому как в природе существует четыре времени года, так и внутри Адама оказались четыре стихии — жар, холод, влага и сушь, образованные черной и желтой желчью, флегмой и кровью. Процесс переработки пищи в теле Адама представлял собой полную аналогию созреванию и увяданию злаков в "большой" вселенной.
Христианское вероучение утверждает, что виной всех бед и несчастий человечества является совершенный Адамом и Евой первородный грех, искупить который своей смертью должен был Христос, считавшийся создателем "нового человечества". Это объясняет, почему образ Адама часто связывается с Христом (у апостола Павла он назван вторым Адамом — I Послание к коринфянам, гл. 15, ст. 45). На средневековых иконах с распятием у подножия стоящего на Голгофе креста с Иисусом часто изображался череп Адама, на который якобы стекала кровь сына божьего. Важно отметить, что Голгофа, в переводе с арамейского буквально означающая "череп" (Адама?), представляет собой мифическую мировую гору, а крест — символ мирового древа. Подножие же мировой горы и мирового древа всегда связано именно с землей. Тело Адама, таким образом, является воплощением земли (само его имя происходит от древнееврейского "адама" — "красная глина", во всяком случае, так оно этимологизируется в книге Бытия), а шире — всей вселенной.
Космическое тело Адама с Голгофой-черепом, воспроизводящее топографию Иерусалима (реконструкция)
Большой интерес представляют мусульманские предания, где в качестве космического эквивалента мироздания выступает пророк Мухаммед. Согласно одному из сказаний, подробно описывающему процесс творения вселенной, Аллах бросил взгляд на Мухаммеда (здесь пророк выступает в роли космической предвечной сущности), и тот из благоговейного трепета перед всемогущим творцом мгновенно вспотел; из пота, выступившего на его голове, Аллах создал ангелов; из пота лица — свой трон, доску, на которой записывались судьбы людей и мира, рай, ад, солнце, луну, звезды и многое другое, что есть на небе; из пота груди, служащей, по мусульманским представлениям, обиталищем мысли, были сотворены пророки — посланники бога, богословы, мученики и святые; из пота спины — Кааба — величайшая святыня ислама, иерусалимский храм и мечети; из пота бровей возникла община верующих; из пота ушей — дух иудеев, христиан, зороастрийцев и последователей иных учений; из пота ног образовалась земля — "от востока до заката солнца".
После этого Аллах сотворил из прозрачного красного камня чудесный светильник, на который поместил изображение Мухаммеда в молитвенной позе. Славя бога и возглашая Мухаммеда его посланником, души еще не родившихся людей в течение ста тысяч лет носились вокруг магического талисмана и взирали на него. Это и определило их судьбы в последующей земной жизни. Тот, кто взглянул на голову Мухаммеда, стал халифом или султаном; кто только на лоб — князем; на глаза — ученым богословом; взглянувший на брови стал художником; на щеки — обрел добродетель; на губы — родился министром; на горло — проповедником; на затылок — купцом; на левую руку — невеждой; на правую — земледельцем. Наконец, те, которые ничего на увидели, стали иудеями, христианами и зороастрийцами. Нетрудно заметить, что при всей умозрительности эта фантастическая картина творения всего сущего полностью отвечает древним мифологическим представлениям об антропоморфном мироздании: каждое создание, понятие, явление — словом, практически все, что только существует в этом мире, оказывается однозначно связанным с определенной частью обожествленного человеческого тела.
Если на мифологию западных народов могли как-то повлиять иудейские и мусульманские предания, то этого нельзя сказать о древнекитайской религиозной традиции, развивавшейся независимо. Между тем, согласно китайскому мифу, вселенная отождествляется с телом изначального гиганта по имени Пань-гу. Зародившись в хаосе, подобном куриному яйцу, Пань-гу в течение восемнадцати тысяч лет увеличивался в размерах, вместе с ним росла и вселенная, до тех пор пока небо не было окончательно отделено от земли. После этого Пань-гу умер, при этом, как сообщается в древнем сочинении, "его дыхание стало ветром и облаками, голос — громом, левый глаз — солнцем, правый глаз — луной, его конечности и костяк — четырьмя сторонами света и пятью великими горами, кровь — реками, жилы и вены — дорогами на земле, мясо — почвой на полях, волосы — звездами, растительность на теле — травами и деревьями, зубы и кости — золотом и каменьями, семя и костный мозг — жемчугом и яшмой, пот — дождем и росой".
По другому варианту предания, душа Пань-гу стала императором, из костей произошли чиновники, а из паразитов на теле — простолюдины. Древние китайцы считали этого легендарного великана не только творцом вселенной, но и первопредком человечества, культурным героем, научившим людей многому; в текстах к его имени почтительно прилагается титул "государь". Позднее в аналогичной роли стали выступать и другие персонажи. О легендарном основателе даосизма Лао-цзы древний источник сообщает, что он "изменил свое тело": левый глаз стал солнцем, правый — луной, голова — горой Куньлунь, борода — планетами и небесным пространством, кости — драконами, плоть — четвероногими, внутренности — змеями.
Аналогичное представление мы находим и в архаичной религии бон, возникшей в Тибете задолго до проникновения туда буддизма. Согласно священной бонской книге "Сто тысяч змей", в начале творения из ничего появилось женское начало, имевшее облик богини. Клумо. Из ее головы возникло небо, из правого глаза — луна, из левого — солнце, из двенадцати верхних и нижних зубов — лунные месяцы, из других верхних зубов — планеты. Ее голос — это гром, дыхание — облака, слезы — дождь и т. д. Этот миф как будто очень похож на китайский, но у нас нет оснований говорить об их изначальном родстве.
В весьма оригинальном виде рассматриваемая нами космологическая концепция представлена в древнеегипетской культуре. Согласно картине мира гелиопольских жрецов, персонификацией вселенной служили три божества, имевшие антропоморфный облик. Миф гласит, что первым творением верховного бога был Шу, воплощавший пространство между землей и небом. Вместе со своей супругой Тефнут Шу породил Геба (земля) и Нут (небо). Союз этих космических существ был омрачен раздорами: Геб постоянно гневался на Нут за то, что она каждый день поедала своих детей — звезды. Чтобы ослабить конфликт, Ша отделил небо от земли, подняв его высоко вверх. В таком виде картина мироздания представлена на одном из древнеегипетских изображений. Следует сказать, что за антропоморфностью вселенной явственно проступает более древний зооморфный субстрат: в других вариантах мифа небо олицетворяет не женщина, а корова, чье брюхо усеяно звездами.
До нас дошли и иные древнеегипетские воззрения, имеющие отношение к идее антропоморфного космоса. Так, по одному из мифов, люди родились из глаз, а боги — из уст божества Пта, которое древние обитатели долины Нила представляли в облике карлика или человека с головой лягушки. То, что люди и боги — важнейшие участники космического процесса — соотносятся с органами тела, достаточно показательно. Более полную картину дает текст одного из папирусов, где о Пта сказано: "Сиа — его сердце, Хиу — его уста; Ка — [дух] его — все существующее, находящееся во рту его. Душа его — Шу [воздух], сердце его — Тефнут [влага]... Правый глаз его — день [солнце], левый — ночь [луна]... Плоть [сперма] его — Нун [водный хаос], она находится в Ниле..." В 42-й главе магической "Книги мертвых" с богами отождествлялись все части тела покойного — лицо, глаза, уши, нос, губы, затылок, грудь, спина и т. д. Подобные воззрения восходят к "Текстам пирамид", древнейшему памятнику египетской религиозной литературы, датируемому первой половиной III тысячелетия до нашей эры. Там голова умершего отождествлена с божеством в облике коршуна, темя — с богом Нуном, лицо — с божеством Вепуат, рот — с океаном, плечи — с богом Сетом, сердце — с богиней Бастет. Каждое из названных божеств повелевает определенными космическими стихиями и силами природы. В итоге человек уподобляется мирозданию. Нельзя, правда, не заметить, что космологическая концепция представлена в неявном виде: скорее, только намечена, нежели полностью реализована.
Обратившись к этнографической современности, мы увидим, что и здесь представление о вселенной как человекоподобном существе отнюдь не редкость. Так, на схематическом рисунке североамериканских индейцев навахо земля изображена в виде женского тела с головой, руками и ногами, символизирующими собой четыре стороны света и имеющими сложную космологическую символику. Точно так же, согласно верованиям африканских догонов, земля — это распростертое тело женщины, от соединения этого женского начала с мужским небесным божеством произошло все живое. Индейцы племени тева (Северная Америка) представляли вселенную в образе живого существа, которому поклонялись, считая его телом "изначального человека", веря в то, что Млечный путь — его спинной хребет. Папуасы маринданим чтили мифического первочеловека по имени Геб, сына неба и земли, огромного, черного, с телом, подобным камню, живущего в муравейнике (все это однозначно говорит о том, что первоначально он мыслился воплощением земли). По одному из вариантов мифа, Геб столь огромен, что голова его возвышается над солнцем, а ноги находятся под землей, руки же его простерты на север и юг. Нетрудно догадаться, что перед нами — вселенная в образе человека.
Схематическое изображение Земли (рисунок индейцев навахо)
В весьма полном виде представления о вселенной как огромном человеческом теле зафиксированы в прошлом у сахалинских нивхов. Известный советский этнограф Л. Я. Штернберг, еще в конце прошлого века изучавший культуру этого народа, писал, что по-нивхски вселенная и "личный человекоподобный бог" обозначаются одним и тем же словом. "Свой родной остров, — сообщает Л. Я. Штернберг, — гиляк называет "миф" (земля). Это живое божественное существо, "голова" которого (мыс Марии) и "подбородок" Пытыкры упираются в Охотское море, а "ноги" — два полуострова в Корсаковском округе, упирающиеся в пролив Лаперуза". Любознательному этнографу довелось однажды перевалить через "подбородок" земли и наблюдать, как его спутники-нивхи с благоговением приносили жертвы его божеству. А в 1894 году Л. Я. Штернберг побывал и на самой "голове" вселенной. Вот как он описывает это событие. "С большими затруднениями, почти без провизии и припасов, с одним куском кирпичного чая и сухарями, добрался я до "головы" земли. Когда я неожиданно сообщил моим спутникам, что решил взобраться на вершину "головы", чтобы собрать там растения и отбивать камни, моими спутниками овладела паника. Они заклинали меня отказаться от моего "безумного" намерения, которое должно было повести за собой нашу общую гибель". Главная беда, по мнению нивхов, заключалась в отсутствии у слишком любопытного путешественника чего-либо, что можно было бы принести в жертву божеству. Проблему решили случайно завалявшиеся в кармане леденцы. Ими и пришлось задобрить требовательного бога. Спустившись с "головы" земли, исследователь, дабы успокоить своих спутников, так и не отважившихся составить ему компанию, вынужден был присочинить, сказав, что принес жертву и обратился к богу "головы" с почтительным словом. Все были вполне удовлетворены.
Если сравнить эти воззрения с мифами классической древности, нетрудно заметить существенную разницу. В приведенных этнографических свидетельствах с человеческим телом отождествляется прежде всего земля, а не мироздание в целом, как в древнеиндийской, древнегреческой и древнекитайской мифологиях. Подтверждением может служить весьма характерная трансформация, которую подобные воззрения претерпевают в архаичных культурах: из тела божества возникает не вселенная, а лишь культурные растения. Здесь исходная мифологическая основа проступает особенно наглядно: тело, порождающее всевозможные злаки, олицетворяет плодоносящую землю. На одном из островов Новой Гвинеи бытует миф о том, как однажды люди убили лесного человека Нгабикала и, растерзав на части, разбросали по земле. Из детородного органа Нгабикала выросло таро — главное культурное растение островитян. Способность человека к продолжению рода однозначно соотносится здесь с плодородием земли. На Молуккских островах распространен хорошо известный специалистам миф о Хайнувеле — девушке, чудесным образом родившейся из растения. Предание гласит, что во время религиозного празднества соплеменники закопали ее в землю (это можно считать свидетельством в пользу ее уподобления земле), а затем, расчленив на множество частей, разбросали по полям. Из легких, головы, глаз, ушей ног выросли разнообразные злаки.
Пуп земли в письменах острова Пасхи (а) и варианты изображения омфала на согдийских монетах III века до нашей эры (б)
Кроме этого, огромное число свидетельств буквального очеловечивания вселенной сохранилось в фольклоре и языке разных народов. Относятся они опять-таки в первую очередь к земле. И это попятно, ведь прямой предшественницей подобных воззрений была концепция зооморфной вселенной, как правило, ограниченной именно конкретным реальным ландшафтом. Так, древние греки называли землю-мать "широкогрудой". В алтайском предании долина поэтически именуется "подмышкой голубой горы". В бурятском эносе, когда грозный герой скачет на своем чудесном коне, "тело земли" в страхе содрогается. По шорскому поверью, осенью "уши гор" лучше слышат. В якутской легенде описывается сказочный дворец, располагающийся на "высокой хребтине" земли, на ее "вздымающейся груди", на ее "широком затылке". Немалое значение в архаичной мифологии имеет и земная пасть, пожирающая мертвых. О земле, "разверзшей свои уста", упоминается в Библии (Числа, гл. 1G, ст. 32). Нганасаны говорили о покойниках: "Мы умерших в рот Моу-нямы (матери-земли) кладем". В то же время земля рассматривалась и как всепорождающее лоно, производящее все живое, как материнская утроба, принимающая мертвое тело, чтобы упокоить его в себе, а через какое-то время вновь вернуть к жизни в новом обличье. Именно этим объясняется то, что многие народы хоронили покойников на боку и в скрюченной позе, имитирующей положение зародыша во чреве матери.
Совершенно особую роль мифы приписывают пупу. Вызвано это, конечно же, тем, что через пуповину ребенок связан с матерью, и в силу этого данный орган имеет первостепенное значение. Особая роль пупа в мифологии обусловлена и тем, что он располагается посередине живота, а понятие центра едва ли не во всех религиях и мифологиях чрезвычайно значимо и даже священно.
В якутских эпических сказаниях описывается "блистательный пуп земли", помещающийся в "серебряной середине" мира, на особом медном возвышении, в месте, где никогда не бывает никаких горестей. "Триждыострый" пуп земли фигурирует и в алтайских мифах, согласно которым он находится в центре мировой горы Сумеру, из него растет чудесный железный тополь, макушкой достигающий неба. Кеты когда-то верили, что пупу земли соответствует пуп неба — Полярная звезда. Его считали живым женским существом и в случае болезни приносили ему в жертву черную собаку. Тибетцы поэтически именовали пупами земли своих сказочных героев, отождествляя их при этом с горами. О пупе небес и "пупе бессмертия" упоминается в Ригведе. Но более поздней легенде, бог Брахма появился из лотоса, выросшего из пупа Вишну, плававшего в безграничных водах изначального океана (Вишну здесь можно понимать как прообраз земли). По тибетскому преданию, на том месте, где пролилась кровь из пупа новорожденного Цзонхавы — буддийского вероучителя, выросло чудесное сандаловое дерево с изображениями различных богов на листьях; такие деревья, как мы знаем из мифов, всегда отмечают центр мира.
Настоящий культ земного пупа существовал у древних греков. По словам Платона, Аполлон наставляет людей, восседая в самом средоточии Земли, там, где находится ее пуп. Таким местом греки считали город Дельфы, в котором располагался посвященный Аполлону знаменитый дельфийский оракул. Именно там хранился священный камень "омфал" (от греч. "омфалос" — пуп), представляющий собой, по всей видимости, обожествленный еще в древности метеорит. Греки верили, что именно в этом святом месте Аполлон некогда поразил космического змея Пифона. Относительно того, каким образом был обнаружен пуп земли, существует следующая легенда. Чтобы определить центр мира, Зевс выпустил с востока и запада двух орлов. Летя навстречу друг другу, птицы встретились в Дельфах, где и был водружен священный омфал, а по сторонам от него — золотые скульптуры орлов.
В существование пупа мира, вероятно, верили и древние евреи, помещавшие его, конечно же, в Палестине. По наиболее древним преданиям, зафиксированным в Библии, с ним отождествлялась гора Гаризим (Судьи, гл. 9, ст. 37), но позднее им стал считаться Иерусалим (Иезекииль, гл. 38, ст. 12), мыслившийся авторами Библии центром вселенной. У пророка Иезекииля (гл. 5, ст. 5) читаем: "Так говорит господь бог: это Иерусалим! Я поставил его среди народов, и вокруг него земли". В апокрифических книге Юбилеев (гл. 8, ст. 19) и книге Еноха (гл. 26, ст. 1) местоположение пупа земли указывается еще точнее, это — скала, на которой воздвигнут Иерусалимский храм.
Ветхозаветная традиция нашла продолжение в христианстве, где пупом мироздания стала считаться Голгофа, на которой, по евангельской легенде, был распят Иисус Христос. Еще в XVII веке расположенный там "пуп земли" демонстрировали благочестивым паломникам, пришедшим поклониться святым местам. Вот что сообщает об этом русский путешественник В. В. Полозов, посетивший Палестину в 70-х годах XVII века: "А от гроба господня ходил я, Васка, смотреть пупа земнаго, а пуп земный три сажени. Да в той же церкви Воскресения Христова, близ пупа земнаго, есть щель под землею, как человеку пролести".
Нет ничего удивительного в том, что вместе с прочей христианской мистикой представления о пупе земли широко распространялись в Европе, и в частности на Руси, глубоко укоренившись в народном сознании. Упоминание о нем встречаем в древнерусских духовных стихах
Иерусалим город городам отец;
Почему тот город городам отец?
Потому Иерусалим городам отец:
В тем во граде во Иерусалиме
Тут у нас пуп земле [86] .
В свете приведенных данных не вызывает удивления, что во многих мифах сотворение мира связано именно с пупом земли. В одном из талмудических трактатов космогонический акт описывается в следующих словах: "Бот создал мир словно зародыш. Подобно тому как зародыш развивается с пупа, так и бог начал творить мир с пупа, и оттуда распространился он во всех направлениях". По месопотамской мифологической традиции, первый человек также был создан в пупе земли. Рождение человеческого существа и сотворение вселенной уподобляются и приравниваются друг к другу, миф видит в них явления одного порядка.
Уходящие корнями в глубину веков мифы послужили основой для необычайно популярной в древности и средние века концепции микрокосма. Представление о нем лучше всего известно из античной традиции, получившей развитие в культуре европейского средневековья, в искусстве и философии эпохи Возрождения и Нового времени. Содержание этого понятия заключается в признании тела и души человека некой замкнутой и целостной системой, устроенной разумно и целесообразно и, самое главное, являющейся зеркальным отражением вселенной — макрокосма. А. Я. Гуревич, специально исследовавший эту проблему на европейском материале, дал такое определение: "Микрокосм не просто малая часть целого, не один из элементов вселенной, но как бы ее уменьшенная и воспроизводящая реплика. Согласно идее, высказывавшейся и богословами, и поэтами, микрокосм столь же целостен и завершен в себе, как и большой мир. Микрокосм мыслился в виде человека, который может быть понят только в рамках параллелизма "малой" и "большой" вселенной".
Подобные представления хорошо были известны не только в Западной Европе, о них рассуждали и древнерусские книжники, дававшие типичное толкование микрокосма: "Богословцы реша, яко человек есть вторый мир мал: есть бо небо и земля, и яже на небеси, и яже на земли, видимая и невидимая — от пупа до главы яко небо, и паки от пупа дольняя его часть яко земля; ибо земля имеет силу рождательскую и прохождение вод... тако и в сей нижней части человека сия суть" Паки же в горней части его, яко на небеси светила, солнце и луна, гром, ветр, лице и в человеке и во главе, очи и глас и дыхание и мгновение ока, яко молния скорошественно". Мнение о тождестве микрокосма макрокосму нашло отражение в европейской философии, астрологии, литературе, прикладном искусстве средневековья. В рукописных церковных книгах можно встретить изображения макрокосма в виде круга, символа вечности, в руках у женщины, олицетворяющей саму Природу; внутри круга помещен микрокосм — человек, несущий в себе небеса и землю, таящий в себе все вещи мира. Иногда человек-микрокосм рисовался в окружении планет и мировых стихий — огня, воды, земли и воздуха. Поэты описывали природу в облике женщины в диадеме со звездами зодиака и в одеждах, украшенных фигурами птиц и зверей, расположенных в порядке творения их богом.
Микрокосм (средневековая Европа)
На первых порах и зародившаяся наука много заимствовала из древнего мифологического наследия. Недостаток достоверных знаний и дань традиции порой вынуждали первых ученых повторять вымыслы предшественников, придавая им видимость научных концепций. В античной традиции идею о соотнесенности отдельных частей человеческого тела и их функций с архитектоникой вселенной, в первую очередь с семью небесными сферами и прикрепленными к ним семью планетами, можно встретить уже у Птолемея. По его мнению, Сатурну соответствуют правое ухо, мочевой пузырь, флегма, кости; Юпитеру — осязание, легкие, артерии, семя; Марсу — левое ухо, почки, вены, тестикулы; Солнцу — глаза, мозг, сердце, нервы, все главные органы; Венере — обоняние, печень, "шишка ясновидения", мышцы; Меркурию — язык, желчь; Луне — вкус, желудок, матка. Другой античный мыслитель, Прокл, связывал с определенными небесными сферами и планетами уже не части тела, но чувства и различные стороны человеческого духа. Он считал, что неподвижные звезды управляют интеллектуальной жизнью человека, Сатурн — созерцанием и размышлением, Юпитер — политическими и социальными инстинктами, Марс — страстями, Солнце — способностью восприятия, Венера — желаниями, Меркурий — даром речи, Луна — половым инстинктом.
В герметическом трактате "Дева мира" нарисована фантастическая картина, изображающая, как души людей, спускаясь с неба на землю, последовательно минуют сферы мироздания, получая от каждой планеты соответствующие ей качества и способности. "Солнце сказало: "Я дам им больше света". Луна обещала озарить следующую за Солнцем колею и напомнила, что она уже родила Страх, и Молчание, и Сон, и Память, которой предстояло стать для них столь полезной. Марс сознался, что у него уже есть дети — Соревнование, Гнев и Распря. Юпитер сказал: "Чтобы грядущее племя не враждовало постоянно, я произвел ему Счастье, и Надежду, и Мир", Сатурн объявил, что он стал уже отцом Правды и Необходимости. Венера не заставила себя ждать и сказала: "А я к ним приставлю Желание, и Наслаждение, и Смех, чтобы родственные вам души, подверженные тяжкому приговору, не были чрезмерно наказаны". И бог более всего обрадовался этим словам Венеры, "А я, — сказал Меркурий (Гермес), — сделаю природу людей ловкой, подарю им Мудрость, и Здравомыслие, и Убеждение, и Истину".
В средневековье подобные воззрения приобрели колоссальную популярность. Ими буквально наводнены астрологические, алхимические, философские и иные трактаты. В каббалистическом сочинении "Сефер Иецира" (VII-VIII века) утверждается, что мир состоит из трех элементов-антагонистов — огня и воды, первый из которых образовал субстанцию неба, а второй — моря, и разъединяющего их воздуха. Каждый из этих трех элементов управляет одним временем года — жарким летом, дождливым сезоном и холодной зимой, каждый соответствует основной части человеческого тела: огонь — голове, вода — груди, воздух — животу. В трактате (1629 г.) английского алхимика и одновременно медика Роберта Флуда главные светила, Солнце и Луна, именуются отцом и матерью и соотносятся: первое — с сердцем и правым глазом, второе — с маткой и левым глазом. Дань мистике микро- и макрокосма отдавали и вполне серьезные ученые и естествоиспытатели. Так, знаменитый астроном Тихо Браге вполне серьезно полагал, что сердце как источник тепла в организме соответствует Солнцу, мозг — Луне, селезенка — Сатурну, печень — Юпитеру, желчь — Марсу, почки — Венере, легкие — Меркурию.
Средневековая мистика оказала влияние на ряд естественных наук, особенно на астрономию и медицину. На основе концепции тождества микро- и макрокосма выросла так называемая астрологическая медицина, делившая все человеческое тело с головы до ног в соответствии с двенадцатью зодиакальными созвездиями. Широкое распространение получили изображения человеческой фигуры, на которых внутренние органы и части тела стрелками соединены с тем или иным знаком зодиака. Так, например, Водолей связывался с голенями, Стрелец — с бедрами, Близнецы — с плечами, Телец — с органами дыхания и т. д. Вот образец такого соотнесения, взятый из русской рукописи конца XVII — начала XVIII века, посвященной календарю. Там сказано: "Овен — глава и лице — март; Близнец — руки и мышца — апрель; Телец — шея и брюхо — май; Лев — сердце и желудок — июнь; Рак — груди и плеча — июль; Ярем — спина и хребет — август; Дева — брюхо и кишки — сентябрь; Стрелец — лядвия и стегна — октябрь; Скорпия — лоно и михирь и афедрон — ноябрь; Водолей — икры и голени — декабрь; Козерог — колена — генварь; Рыбы — пясти и плесне ножные — февраль". В этом перечислении нельзя не заметить определенной системы: началу года соответствует верх человеческого тела; концу — низ.
Человек-микрокосм в окружении знаков зодиака (средневековая Европа)
Руководствуясь подобными схемами, средневековые знахари ставили своим пациентам диагнозы и в зависимости от расположения звезд назначали соответствующее лечение. Скажем, считалось, что нельзя делать операцию на той части тела, в знаке зодиака которой находится луна, ибо влажность этого светила может вызвать ревматизм и воспаление. Точно так же нельзя было прописывать слабительное в то время, когда Юпитер находится в соединении с другими планетами, поскольку умеренная сущность Юпитера якобы помешает действию лекарства.
С концепцией микро- и макрокосма тесным образом связано и множество иных астрологических суеверий, часть которых бытует и по сей день. Родиной астрологии считают Вавилон. Именно там жрецы, наблюдавшие звездное небо, впервые стали связывать положение небесных светил с наиболее важными событиями в жизни царя и страны. Со временем были выработаны свои каноны и правила, определены важнейшие предзнаменования. К примеру, противостояние Марса и Сатурна, по мнению вавилонских звездочетов, сулило счастье царю; Марса и Венеры — значило, что "шесть месяцев царь останется в стране"; Марса и Юпитера — грозило гибелью государства. Аналогичным образом предсказывались войны, эпидемии, засухи и стихийные бедствия.
От вавилонян "звездную мудрость" переняли греки. Вот что писал уже упоминавшийся выше Птолемей: "Познавая природу вещей... прежде всего наблюдай знак зодиака, который родствен и прилежит изучаемому предмету. Затем рассматривай созвездия, на своем месте обладающие мощью и господством. Далее, обращай внимание на сущность звезд, их положение относительно горизонта и зодиака. Наконец, примечай их место против солнца и горизонта при восходе и заходе". Каждой планете были приписаны определенные характеристики. Так, по одной из античных схем (их было немало, и они отличались друг от друга), Солнце и Юпитер считались благодетельными; Марс и Сатурн — злополучными; Венера и Луна — благими, но в слабой степени; в Меркурии видели переменчивую планету, легко подпадающую под более мощное влияние других светил. Поскольку, как считалось, человек есть уменьшенная копия вселенной, верили, что важнейшие из происходящих в ней изменений не могут самым непосредственным образом не сказываться на его характере и судьбе. Астрология учила, что индивидуальные свойства личности, темперамент человека, его поступки зависят от влияния тех планет и созвездий зодиака, которые господствуют в момент его рождения.
Особенно пышным цветом подобные домыслы, которым придавалось наукообразие, расцвели в эпоху средневековья. Прямое отношение к нашей теме имеет крайне характерное свидетельство, содержащееся в сочинении XII века. "Люцидариус" (цитируем в русском переводе XVII века): "...неки планеты или звезды суть студены естеством, а неки волглы (влажны. — В. Е.) естеством, и те самые естества приемлет человек от звезд. Который человек студеного и сухого естества есть, той молчати любит и не скоро верит, что слышит, дондеже испытно уразумеет; которы человек студеного и волглого естества, той, еже слышит, то скоро высказывает и многоглаголив; а которы горячего и сухого естества, той есть дерз руками и храбр и имать пожелание на многие жены и зело непостоянен в любви... занеже кая есть жена горячего и волглого естества, та есть проста и милосердна, и знатлива и зело похотолюбна".
Не меньшей известностью, чем на Западе, концепция микрокосма пользовалась в странах Дальнего Востока, где она развивалась вне связи с западной традицией, как, например, в Китае. Соответствие человеческого тела мирозданию зафиксировано уже в древнейшей китайской гадательной "Книге перемен", где небо уподобляется голове, а земля — животу. Комментарий к этому сочинению поясняет, что голова относится к ян, благородна и, подобно небу, находится вверху, живот же принадлежит инь и потому расположен ниже. В другом древнекитайском сочинении утверждается, что тело человека состоит из связанных друг с другом восьми частей, которые, согласно комментарию, соответствуют восьми триграммам и восьми ветрам (сторонам света): голова — югу, бедро — юго-западу, руки — северо-западу, ноги — северо-востоку, глаза — востоку, рот — юго-востоку и т. д.
В эпоху Хань (II век до нашей эры — II век нашей эры) микрокосм соотносился и с пятью стихиями, игравшими огромную роль в древнекитайской космологии: в зависимости от стихии дерева находились глаз, гнев; огня — язык, радость; земли — рот, желание; металла — кожа, нос, печаль; воды — костный мозг, ухо, страх" В трактате XIV века сообщается, что человек содержит в себе небо и землю во всей их целостности и именно этим отличается от животных. Его голова соответствует небу, она, подобно небу, кругла и находится вверху, а ноги — земле, они, подобно земле, квадратны и располагаются внизу. Четыре конечности соответствуют четырем сезонам года, а пять внутренних органов — пяти стихиям. В китайских трактатах рубежа нашей эры сообщается, что у совершенномудрых государей древности голова "круглая, словно небо".
Древние китайцы настолько были уверены в истинности идеи о тождестве микро- и макрокосма, что без тени смущения использовали ее в своих космологических концепциях. Так, астроном III века нашей эры Яо Синь для доказательства наклона земной оси в сторону юга приводил следующий аргумент: человек более всех созданий соответствует по своему строению небу, значит, то, что верно для человека, должно быть верным и для неба, Человек может опустить подбородок на грудь, но не может прижать свой затылок к спине (по китайской символике, грудь соответствует югу, спина — северу), следовательно, небеса прижаты к земле на юге и приподняты на севере, т. е. земная ось наклонена к югу.
Если внимательно посмотреть на приведенные выше факты, то нетрудно заметить характерную закономерность, присущую представлениям о человеческом теле как о "малой вселенной". Все, что относится к верхней части тела, и в первую очередь к голове, всегда связывается с небом и его главными объектами — солнцем, луной, звездами. К уже сказанному об этом ранее можно было бы добавить много иных свидетельств. В Древнем Египте солнце и луна почитались как глаза могущественного божества Ра (по другим вариантам — Пта, Гора, Хершефа). Древние греки именовали Гелиоса-солнце "неутомимым оком эфира", а индийцы видели в солнце и луне глаза бога Нараяны. Живущие в Африке фаны считали, что дневное и ночное светила — это левый и правый глаза двуполого божества Маву-Лиса.
С солнцем или луной часто отождествлялись не только глаза, но и вся голова в целом. Исследователи пришли к выводу, что в большом числе мифов, распространенных от Индии до Сибири и Северной Америки и повествующих об обезглавливании чудовища или демона, отсеченная от тела голова символически означает луну или солнце, и, следовательно, эти мифы — космогонические рассказы о сотворении светил. Сказанное о символизме микрокосма делает понятным, почему восточные поэты именуют воспеваемых ими красавиц луноликими, а в русских народных сказках у царевен по косам рассыпаны "часты звезды".
Христос с солнечным нимбом (средневековое изображение)
Еще в большей степени, чем к сказочным героям, эта символика приложима к богам. Интересно обратить внимание на то, какое значение имеют лучезарные нимбы вокруг головы Христа, евангелистов и святых на христианских иконах. Самое простое объяснение состоит в следующем: раннее христианство подверглось сильному влиянию восточных религий, в частности культа иранского бога солнца Митры, в силу этого черты солнечного божества наложились на образ Христа. Влияние митраизма на христианство отрицать невозможно, но следует заметить, что, во-первых, Христос нигде в христианской мифологии не наделяется солярными чертами (если не считать понимаемых в метафорическом смысле эпитетов вроде "солнце справедливости" и ему подобных), а, во-вторых, желтым и золотым нимб стал лишь позднее, его первоначальным цветом был голубой, вероятно, символизировавший небо. Кроме того, как объяснить нимбы у прочих персонажей христианской мифологии или, скажем, сияние вокруг головы Будды? Ведь ни святые, ни Будда, казалось бы, непосредственного отношения к солнцу не имеют? Ответ может быть таким: согласно древним представлениям о микрокосме, бог или святой должны иметь совершенное тело. В соответствии с такими воззрениями голова символизировала собой светило или само небо. В качестве примера можно привести и тот факт, что, например, дева Мария изображалась иногда на иконах с головой, увенчанной звездами. В одном из старинных церковных сочинений читаем: "Вопрос: Что у богородицы на главе три звезды? — Ответ: Прежде рождества дева, в рождестве дева и по рождестве дева". Совершенно очевидно, что это объяснение искусственное: в основе данной иконописной детали лежат древние языческие представления.
В отличие от великих богов, связанных преимущественно с небом, живущие в преисподней демоны имеют другую отличительную особенность. В одном из эпизодов романа М. Булгакова "Мастер и Маргарита" ведьма Гелла натирает дымящейся мазью больное колено Воланда — падшего ангела, или, попросту, дьявола. Эта деталь отнюдь не случайна. По средневековым представлениям, черти хромые (вспомним хотя бы хромого беса из одноименного романа Лесажа). Точно так же в русских сказках бесы часто беспятые. Липовая нога и у медведя, замещающего в русской мифологии лешего. Наконец, у знакомой всем с детства Бабы Яги, в которой исследователи видят древнеславянскую богиню смерти, одна из ног костяная. Русской Бабе Яге соответствует античная Эмпуса — женский демон подземного царства с медной ногой. Хромыми представляли себе злых духов нижнего мира сибирские эвенки. В якутском фольклоре чудовища "абаасы" нередко изображаются одноногими.
Ненормальные нижние конечности приписываются не только чертям и демонам, но и многим другим мифологическим персонажам, о которых сообщается, что они рождены землей. В преданиях американских индейцев такие герои всегда отмечены какой-либо аномалией ("раненая нога", "окровавленная нога"). То же говорится о мифическом древнекитайском императоре Юе, чей образ тесно связан с хтонической стихией. Мифы сообщают, что у него была сухотка и он волочил одну ногу. В подражание Юю китайские шаманы во время обрядов ходили особым, прихрамывающим "юевым шагом". Мифологически с землей связан и былинный богатырь Илья Муромец (по одной из былин, умирая, он обращается в камень), поэтому неудивительно, что и у него с ногами не все в порядке: прежде чем стать могучим воином, он "сиднем просидел" тридцать три года. Вспомним и древнегреческого подземного кузнеца Гефеста, которого Гесиод называет "хромец обеногий". По преданию, он охромел после того, как его отец Зевс, раздраженный уродливостью нелюбимого сына, сбросил его с Олимпа. Многие народы мира были уверены, что кузнецы якшаются с чертом. Поэтому аналогичный образ хромого кузнеца встречается не только у греков, но и, например, в фольклоре народов Средней и Центральной Азии.
Поскольку концепция микро- и макрокосма приравнивает низ человеческого тела к нижним слоям мироздания, вся мифологическая нечисть наделяется ущербными ногами, ибо с нижним миром традиционно связывается все уродливое и плохое. Интереснее всего то, что хромыми нередко представлялись не только демоны, но и сами боги. Согласно иудейской легенде, хромотой был отмечен Иисус Христос, будто бы сломавший ногу при неудачной попытке взлететь. Следует заметить, что иудаизм всячески стремился опорочить злейшего своего врага — христианство. Не этим ли продиктовано желание представить его основателя хромцом? Ведь, согласно строгому предписанию Пятикнижия (Левит, гл. 21, ст. 18), хромые считались культово "нечистыми" и не допускались к богослужению. Но против этого можно возразить, что, по ветхозаветной легенде, божественная хромота приписывалась одному из родоначальников иудейского народа-патриарху Иакову (Бытие, гл. 32, ст. 31). Кроме тoгo, изображения хромого Христа встречаются на ряде римских мозаик V-VI веков, упоминания об этом содержит и письменная традиция, известная в Византии и на Руси.
В православной церкви, как известно, принят восьмиконечный крест в виде прямой вертикальной черты, пересеченной тремя горизонтальными линиями, нижняя из которых проведена косо — слева направо под углом в 45 градусов. Значение каждой из этих линий хорошо известно: вертикальная — это собственно крест (греч. "стаурос" — "столб" или "ксюлон" — "дерево"), на котором вешали (или к нему прибивали) осужденного; верхняя, поперечная, укороченная линия — это так называемый titulus, дощечка, где писалась вина преступника; следующая, поперечная, центральная балка служила для прикрепления рук распинаемого; наконец, нижняя, косая дощечка предназначалась для прикрепления ног. Последнюю деталь православного креста можно понять только в том случае, если допустить, что Иисус считался хромым на правую ногу (иначе нижняя балка также должна быть не косой, а строго горизонтальной).
К сказанному добавим, что легенды приписывали хромоту и жившему в III веке пророку Мани — основателю манихейства. С символикой микрокосма связано и известное многим религиям почитание отпечатка ноги божества или святого. Изображения ступни бога или духа встречаются уже среди наскальных гравюр Северной Европы, относящихся к каменному веку. Отпечаток ноги божества — популярный атрибут древнеегипетских храмов. Культ следа Будды существует в буддизме. Многие буддийские храмы от Цейлона до Кореи демонстрируют верующим отпечаток ноги, будто бы оставленный богом на каменных плитах в память о своем посещении святилища. Народная фантазия видела след Будды даже в пятнах на луне. Точно так же в некоторых христианских церквах показывают отпечаток ноги богородицы, якобы чудесным образом побывавшей в храме. Мусульмане чтут след ноги фантастического скакуна Бурака, на котором Мухаммед вознесся на небо. Известную роль играет в мифологии ислама и священная сандалия пророка, помещаемая иногда на особом троне, над небесными сферами .
Сочетание в образах богов и святых черт небесных и подземных, лучезарного нимба с демонической хромотой, вполне закономерно. Ведь в качестве существ сверхъестественных и по своей природе космических они объемлют собой всю вселенную.
Олицетворяющие собой космос боги и мифические герои — существа фантастические. Никто и никогда не видел их, ведь они — продукт воображения, единственным реальным проявлением которого служат словесные описания, иконы, скульптуры. Иное дело — "живые боги", т. е. обожествленные правители.
Хорошо известно, что одна из важнейших социальных функций любой религии состоит в оправдании, поддержании и укреплении существующего общественного устройства, при котором данная религия является господствующей. Во все века и у всех народов священнослужители не жалели сил для доказательства того, что светская власть установлена не кем иным, как самим богом. Когда евангельские фарисеи, надеясь уличить Иисуса в мятежных намерениях против римских властей, коварно спросили его, следует ли платить подати римскому императору, он, не колеблясь, ответил утвердительно, произнеся ставшее знаменитым изречение: "Богу богово, а кесарю кесарево". Смысл в том, что любая, даже самая ненавистная власть священна и заслуживает подчинения. Обожествление вождя, правителя, царя было присуще всем без исключения народам. На ранних этапах истории, при родовом строе, оно только зарождается, своего же подлинного расцвета достигает в классовом обществе. Если у отсталых народов вождь отличался от соплеменников лишь своими личными качествами, а также приписываемой ему особой магической силой, то уже в древних деспотиях Востока царь — это сверхъестественная фигура божественного происхождения. Потому-то все, что связано с царем, пронизано символикой микрокосма.
В силу своего божественного происхождения царь считался посредником между людьми и богами и часто выступал в роли верховного жреца. Ему приписывалась способность чудесным образом воздействовать на природу: вызывать дождь, ликвидировать наводнения, обеспечивать созревание хорошего урожая. Считалось, что все благополучие подданных зависит от физических и моральных качеств царской персоны. Если на страну обрушивалась страшная засуха или, скажем, эпидемия, уносившая тысячи жизней, то ответственность за это возлагалась на правителя. В бедствиях видели кару за его прегрешения. Кроме моральных качеств большое значение имели и физические данные правителя. Многие народы считали, что царь должен быть прекрасным и могучим, подобно богу. Более того, религиозное сознание отказывало царю даже в праве на болезнь: в некоторых африканских обществах существовало предписание, по которому болезнь правителя не должна была длиться более трех дней, если же она затягивалась, то правитель смещался и заменялся другим. Вызвано это было отнюдь не какими-то практическими соображениями, не опасениями за состояние государственных дел. В основе лежало убеждение, что царь должен обладать божественным, космически совершенным телом, которому неведомы хвори, ибо болезни царского тела подобны нарушению вселенской гармонии мира и общества.
По мере развития религиозной мысли акцент был перенесен на духовные качества. Древние китайцы считали, что Китай находится в центре мироздания, и потому именовали свою страну Срединным государством; в центре Китая находилась столица, а в ней центральное место занимал императорский дворец. Самой же сердцевиной космоса мыслилась священная особа Сына Неба. По древнекитайским представлениям, император распространял вокруг себя некую невидимую и внешне не ощущаемую мистическую силу, именуемую "дэ" (условно переводится как "добродетель"). Высшие сановники, поскольку они были приближены к государю, получали львиную долю этой благодетельной "дэ", оттого они будто бы и были благородны. Простому люду, живущему подальше, ее доставалось гораздо меньше, а народы за пределами Китая не получали почти ничего из-за удаленности. Поэтому китайцы презрительно именовали своих соседей варварами, высокомерно утверждая, что они в своем поведении "не отличаются от птиц и зверей".
О том, насколько глубоко пустили корни подобные представления, можно судить по следующему факту. Когда в I веке нашей эры кочевники обрушились на северные границы страны, император созвал на совет своих сановников. Те разделились на два лагеря: одни призывали укреплять границы, другие же на основании священных книг совершенно серьезно доказывали, что укреплять следует не армию, а духовную силу государя, тогда-де варвары устрашатся и сами придут на поклон. Подобные взгляды отразились в традиционной формуле: "Один человек (имеется в виду император. — В. Е.) теряет "дэ", а бедствие распространяется на десять тысяч земель".
Утрата императором силы "дэ" вела к тому, что Небо отворачивалось от него, а к власти приходила новая династия. Как и африканцы, древние китайцы считали стихийные бедствия карой за проступки Сына Неба. Особенно зловещими считались солнечные затмения, ведь солнце — символ императора. Еще более показательно уподобление государства человеческому телу, главный орган (сердце) которого — император. В одном из древнекитайских сочинений говорится, что пограничные районы и центр страны подобны телу с животом, сердцем и конечностями. То же можно сказать не только о китайцах, но и о древних египтянах, отождествлявших свою страну с телом фараона. Подобно этому и древнеиндийские цари рассматривали вверенное их попечению государство как часть своего космического тела.
Обобщая приведенные выше сведения, можно прийти к заключению, что представления о соотнесенности человека и вселенной составляют одну из фундаментальных идей мифологического сознания. Возникнув в древности и в том или ином виде встречаясь в различных культурах земного шара, они знаменуют собой крупный этап в развитии человеческого мировоззрения. Уподобив своему я космос, человек совершил, можно сказать, переворот в своем отношении к окружающему миру, выработал качественно новый взгляд не только на вселенную и природу, но и, что особенно важно, на себя самого. "Человек есть мера всех вещей!" — это высказывание античного мыслителя Протагора, могущее послужить девизом концепции микро- и макрокосма, несет в себе ранее неведомый людям смысл. Однако, отмечая прогрессивный характер концепции антропоморфной вселенной, следует помнить и о ее ограниченности. Да, конечно, человек в ее рамках — сердцевина мироздания, космический прототип. Но при этом он — увы! — всего лишь физическое тело, пусть сложно и тонко устроенное, но, как бы то ни было, преходящее и бренное, непонятно кем и для чего созданное. Между предметно-чувственным антропоморфизмом и подлинным гуманизмом, понимающим человека как конечную цель бытия и его высшую ценность, лежит глубокая пропасть, к сожалению и по сей день не преодоленная большой частью современного человечества.
