И вновь перед Бойо подобно расширяющемуся в темноте зрачку глаза открылись ворота шлюза. И вновь, сразу за срезом платформы, только бескрайнее в своей черноте космическое небо. Готовилась высадка. Планеты видно не было, сейчас она находилась по другую сторону корабля, не было видно и звезды, хотя ее близкое присутствие все же угадывалось по ослепительным бликам, исходившим от обрамления проема.

— Внимание, капсула, — радио на борту спасательного бота ожило голосом Лорри. — Вылет по готовности.

— Принято, — штатно отозвался Бойо и еще раз прошелся по контрольным приборам. Норма. Пилот опустил солнцезащитное стекло в шлеме скафандра, включил первичную тягу и тут же обратился к двум научникам, сидевшим прямо у него за спиной. — Сзади, зеркала опустите, начинаем вылет.

— В норме, — так же буднично и штатно отозвались те.

— Тогда, как говорится, поехали.

За пределы посадочной площадки их выдвинула гидравлическая система. Капсулу тут же накрыло ярким слепящим светом. Мощно. Пришлось даже прищуриться несмотря на светофильтр. Николай добавил оборотов двигателю, дал небольшой корректирующий импульс и медленно направил бот вокруг «Ассоциативного», выходя на траекторию сближения с уже появляющейся из-за корпуса корабля планетой.

— Тяга! — повинуясь железной руке пилота, на шестикратной перегрузке капсула рванула к объекту высадки. Правда разгон был недолог, всего несколько секунд.

— Это жестоко, — послышался из-за спины задыхающийся голос Айсберга.

— А кто сказал, что будет легко?

Сейчас, сидя за джойстиками управления, Бойо вновь чувствовал себя молодым курсантом, который когда-то только-только пришел в школу пилотов. Первые занятия и первые самостоятельные маневрирования в открытом космосе. На маленьких, но очень юрких ракетопланах, оснащенных все теми же химическими двигателями. И здесь все не так, как на большом корабле. Минимальное количество навигационных помощников требуют от пилота максимальной собранности, а имеющая лимит заправка топливом — еще и точности в выполнении каждого маневра.

В принципе, капсула спроектирована таким образом, что автоматически доставит экипаж на ближайшую планету даже без помощи рулевого. Лишь бы планета была в зоне досягаемости. Но расход горючего при этом… А задача, поставленная перед Бойо, состояла не только в том, чтобы опуститься, но и взлететь и благополучно вернуться на «Ассоциативный» после завершения миссии высадки. А вот такое уже по силам не каждому. Поэтому вместо трех научных сотрудников Лорри направил на высадку только двух, скрепя сердце отдав Бойо приказ пилотировать капсулу.

Планета быстро приближалась.

— Внимание, торможение.

На сидящих внутри бота вновь обрушилась перегрузка. Несколько меньшая, зато более длительная. Планета внизу заметно замедлила вращение.

— Входим в атмосферу.

Повинуясь действию корректирующих двигателей, капсула развернулась в сторону полета, задрала нос и почти тут же вдоль ее бортов потянулись первые сполохи огненных нитей. Через несколько секунд эти отдельные нити обволокли весь корпус единым красновато-белым пламенем. Вновь возросла перегрузка. Позади Бойо послышались сдавленные хрипы. Да что там научники, даже опытному пилоту и тому сейчас приходилось несладко. Но торможение об атмосферу помогало сэкономить так необходимое топливо.

Наконец пламя снаружи погасло, капсула перешла в контролируемое пилотом свободное падение. А сзади только пыхтение и напряженная тишина. Автоматический контроль практически отключен, сейчас все зависит лишь от мастерства и опыта пилота. Но надо же доверять члену своей команды!

На высоте пары километров Бойо включил основные двигатели. Резко погасив скорость, капсула зависла. Сделано практически в яблочко. До поверхности оставалось не многим более трехсот метров. Николай улыбнулся. Под ним расстилалось плато. То самое, которое изначально и было выбрано точкой посадки. Пройдя еще немного в горизонтальном полете, Бойо посадил капсулу прямо на краю площадки, рядом с безбрежным пылевым морем.

Мягко сработали амортизаторы, выключились двигатели.

— «Ассоциативный»! Вы меня слышите? Капсула на поверхности. Расход топлива десять процентов, — отрапортовал пилот и поднял солнцезащитный щиток на шлеме скафандра. Лоб Николая серебрился от выпавшего на него пота, зато лицо сияло. Для возвращения назад у него оставался почти двойной запас топлива.

— Лихо, — раздался в наушниках голос Лорри. — Разрешаю покинуть капсулу. Высадившимся все время находиться в скафандрах. Повторяю, снимать скафандры или подвергать их разгерметизации строго запрещено. Удачи, ребята.

— Что ж, выходим, — Бойо щелкнул тумблером, верхняя полусфера бота ушла вверх и вбок. — Кто желает быть первым? Между прочим, исторический момент: первый шаг человека по планете, не принадлежащей Солнечной системе.

Сзади раздались только охи.

— Ну ты и сволочь. Мы что тебе, дрова, что ли?

— А вот этого не надо. Все сделано с ювелирной точностью и соблюдением всех возможных мер безопасности. Или вы так меня благодарите за хорошо выполненную работу?

— Сначала думал, что меня размажет, — закряхтел Айсберг. — Потом, что разлетимся на мелкие кусочки от удара о поверхность. А теперь уж и не знаю, как именно себя чувствую, но по ощущениям, меня просто не стало… Ладно, ладно, уже выхожу, — уловив через зеркало на себе укоризненный взгляд пилота, Альберт с трудом поднялся из кресла. — Фиксируйте момент.

Физик неуклюже перевалился через борт капсулы, встал на редан и, несколько помедлив, спрыгнул на расстилавшуюся под ним землю. Высота прыжка была небольшой, не более сорока сантиметров, но толи из-за скафандра, добавившего весу и изменившего центр тяжести, толи просто из-за неточных движений, но Альберт не удержался на ногах и кубарем покатился по грунту.

— А вот землю целовать не стоит, — хохотнул Бойо. — Этот ритуал обычно производится по возвращении в родные пенаты.

— Поговори у меня еще, — типа зло отбрыкнулся Айсберг, поднимаясь на ноги.

— Что там?

— Нормально, стою. Тяжеловато, конечно, но это из-за скафандра. Поверхность достаточно гладкая, грунт твердый, присутствия пыли поблизости не наблюдается.

— Это мы и так видим, — весело подтвердил прием информации Бойо и тут же несколько повысил голос. — «Ассоциативный», подтверждаю выход первого человека на поверхность.

— Прекрасно. Следим за вами. Продолжайте. Напоминаю: через пятнадцать минут мы уйдем в зону тени, связь будет отсутствовать три четверти часа.

— Принято, продолжаем.

Все это так, очередные регламентные переговоры. На самом деле на корабле узнают обо всем происходящем практически в тот же самый момент. Для этого на борту «Ассоциативного» имеется достаточно мощная оптика, да и сама спасательная капсула оснащена громадным количеством видеоаппаратуры, трансляция и запись с которой не прекращается ни на минуту. Переговоры космонавтов так же, хоть и не напрямую, а через блок бота, передаются непосредственно на основной корабль. Как говорится: контроль, контроль и еще раз контроль.

— Так, давайте делом займемся, — потоптавшись возле капсулы, Альберт призывно поднял вверх руку.

— Давай, — вслед за физиком закряхтел со своего места Копейко. — Только я-то тут при чем? — в зеркале заднего вида Бойо увидел, как зоолог отстегнул привязные ремни, встал со своего места, приблизился к борту и начал переваливать через него огромный чемодан с оборудованием. — Принимай, Альбертик.

Если не учитывать значимости момента, все происходило достаточно скучно и обыденно. Заученными до автоматизма движениями научные работники развернули сеть исследовательской аппаратуры, перепроверили ее работоспособность, приступили к замерам. Сначала то, что было поблизости, затем далее, по кругу.

Бойо оставался в кабине капсулы. Согласно последним распоряжениям, полученным им на «Ассоциативном», покидать пост управления ботом ему было разрешено только в самом крайнем случае. Впрочем, роль статиста-наблюдателя его тоже вполне устраивала. Можно отдохнуть, и, удобно откинувшись в кресле, просто предаться созерцанию окрестностей. Хотя и осматривать-то тут было особенно нечего.

С трех сторон капсулу окружала каменистая бело-серая равнина, испещренная мелкими трещинами и поднимавшаяся в сторону основного плато. Немного поодаль, на фоне общей плоской картинки, вертикально вверх торчали несколько небольших глыб, которые из-за миниатюрных размеров и скалами-то назвать было невозможно. Так, несколько бугорков, но все-таки хоть какое-то разнообразие унылого ландшафта.

Наконец, с четвертой стороны, буквально в нескольких сотнях метров, начиналось то самое пылевое море. Такое же серое, как и все остальное на планете, только еще более однообразное и потому еще более нудное.

В общем, все совсем не так, как это красочно описывается в различных заполонивших полки бестселлерах. К сожалению, яркие картинки внеземных миров в основном всегда остаются на бумаге, на деле все гораздо прозаичнее. Просто серость вокруг и тоскливо-нудная работа. Просто каждый выполняет отведенную лично ему роль. И ничего страшного, если эта роль менее тяжела, чем у других. Вот и сейчас, чем без толку скакать по каменистой пустыне, пытаясь отломать от очередного булыжника очередную пробу, вполне вероятно, было гораздо сподручнее удобно развалиться в кресле и просто наблюдать, как это за тебя делают другие.

Тем более, что передвигаться по планете было действительно нелегко. Даже не смотря на привычную гравитацию и ровную поверхность. И, если бы не мощная влагопоглощающая система, Степан давно бы уже не просто взмок, а плавал в своих испарениях, заключенных под покрывавшую его защитную герметичную оболочку. Потому что легкий скафандр не имеет системы терморегулирования, а плато, на котором находились исследователи, располагалось совсем неподалеку от экваториального пояса планеты. Жара, стесняющий движения изолирующий костюм и редкие, но очень каверзные расщелины, в которых легко подвернуть ногу, все это вместе взятое никак не повышало настроения. Хорошо хоть пробы грунта достаточно легко откалывались обычным пневмомолотком.

— Что там? — Степан доставил очередную порцию размельченной в песок породы к поверочной станции около которой колдовал Альберт.

— Ничего нового. Обычные минеральные кристаллизационные грунты скального типа. Кремний, алюминий, железо, кальций и так далее. Кварц, циркон, магнетит — заинтересовало?

— Вообще-то я в этом не очень-то…

— Практически обычная земная скала, так понятнее?

— Немного. Продолжим или отдохнем?

— Давай так. Сходи, зачерпни немного пыли, а дальше будем отдыхать хоть до самого появления «Ассоциативного».

— Хорошо, — биолог из последних сил поплелся в направлении моря.

Не пройдя и десяти шагов подвернул ногу в очередной пропущенной расселине, выругался, порадовался, что не заработал вывих лодыжки, пошел дальше.

Черта соприкосновения пыли и твердой поверхности чем-то напоминала обычный земной берег моря с той только разницей, что по пыльному морю не катились волны. Оно было совершенно, до абсолютизма, спокойно. Ни ряби, ни единого движения. Да и при ближайшем рассмотрении пыль вовсе не выглядела пылью, по консистенции эта спрессованная субстанция больше напоминала желе.

Степан неуклюже опустился на колени, достал специальный совок для проб. Да, это действительно как желе. Этакий густо сваренный кисель. Пришлось даже приложить достаточное усилие, чтобы вырвать из его плоти нужную порцию. Со смачным чавканьем. При этом на поверхности моря остался четкий след в виде лунки, заполнять которую окружающее вещество не торопилось.

Копейко подождал некоторое время. Нет, рана, нанесенная морю, оставалась все такой же четкой. Тогда биолог осторожно протянул руку и дотронулся до вещества. Мягкое. Пружинящее.

Надавил. Желе легко пропустило руку внутрь себя.

Вынул. Внутри моря остался рельефный отпечаток его руки. Осмотрел перчатку. Чистая. Ни единого следа.

«Вот и хорошо. Не испачкаешься», — почему-то подумалось Степану. Он с трудом встал и заковылял обратно к капсуле и походной химической лаборатории.

— Принес?

— Вот, наслаждайся, что-то вроде нашего киселя, — Степан протянул наполненный совок Альберту. — Так я пока отдохну?

— Давай.

Даже не смотря на скафандр, скрывавший не только фигуру, но и лицо человека, было отчетливо видно, как выдохся Копейко, постоянно подтаскивавший к лаборатории очередные пробы. И это было действительно так, потому что сразу после разрешения он даже не присел, а буквально повалился на землю.

Тем временем Альберт загрузил пробу, взятую из моря, в переносной исследовательский комплекс. Подождал первых предварительных данных. Когда же на мониторе побежали первые строки расшифровки, физик не сдержался от удивления.

Это уже было намного интереснее. Данный образец содержал в себе изрядную толику хоть и простейших, но органических соединений и, кроме того, имелось даже наличие какого-то количества связанной воды.

Айсберг еще раз перепроверил полученную информацию и оглянулся в сторону моря.

— И все-таки здесь может быть жизнь.

— Где? — тут же заинтересованно отозвался Копейко.

— Здесь. А что? Органика есть, вода есть, энергии от звезды хоть отбавляй, радиационный фон повышен, мутируй — не хочу.

— А-а, ты в этом смысле, — вскочивший было Степан разочарованно опустился обратно, но потом вновь встал и приблизился к лабораторной станции. — От всех этих твоих условий до возникновения жизни… Как сказал Творец в одном старом анекдоте: «Я не доживу». Кстати, а где твоя хваленая органика?

— Как где? — Альберт взглянул на дисплей компьютера, показывавшего результаты теста. — Ничего не понимаю… — теперь экран показывал наличие в образце только кремниевых соединений. — Только что было…

— Было — сплыло… — пробормотал Копейко, потом поколдовал с историей тестов в памяти персоналки. — У тебя что здесь, термоядерные реакции? Вот оно, был углерод, стал — кремний. Если я хоть что-то понимаю в этом, то мощность нашего оборудования просто невероятна.

— Кроме того, от этой энергии мы должны не просто взорваться — испариться, да еще с частью плато, — недоуменно подтвердил физик. — Похоже, не работает наша передвижная лаборатория, накрылась медным тазом.

— Скорее всего. Но к морю я бы еще разок прогулялся. Интересно, что за чертовщина там происходит?

Они вдвоем вернулись к берегу.

— Здесь брал пробу?

— Вроде да… — Степан огляделся в поисках отпечатков совка и своей руки, но вместо следов там было… — Знаешь, а становится все интереснее и интереснее… — биолог шагнул в желе, вытащил из него совок и кисть руки, одетую в перчатку от скафандра. — Думаю, что совок я бы еще мог здесь забыть, но свою конечность… Когда я уходил, здесь ничего подобного еще не было.

— Хочешь сказать, что субстанция сделала точные копии с того, что в нее попало?

— А ты не веришь своим глазам? — Копейко протянул Айсбергу перчатку. — Ведь это же моя рука! Точно с детства помню, трех у меня никогда не было. И вот такого в прошлый раз тоже не было.

Степан указал рукой в сторону, откуда только что достал свою собственную руку и совок. Опустевшие отпечатки на глазах быстро заполнялись чем-то темным. Буквально через минуту в море уже образовалась новая партия из руки и совка. Зато свежие следы от ног так и оставались незаполненными, будто бы субстанция еще только размышляла, как следует поступить с ними.

Удивительно. Необъяснимо. По поверхности моря вдруг прокатилась небольшая пологая волна, а в метрах десяти от берега появилось серое, похожее на огромную кляксу, пятно. Быстро стягиваясь к своему центру, оно становилось все темнее и темнее, пока не стало около метра в диаметре и иссиня-черным. После чего в центре образования появилось небольшое вздутие.

— Внимание исследовательской группе, — радио ожило металлическим голосом Лорри. — Срочно покинуть планету. Развернутое оборудование не брать. Повторяю…

— Ребята, тикайте, это ловушка! — тут же вклинился в сообщение истошный крик Парнишкина.

Небольшое вздутие на поверхности моря выросло в столб и, переливаясь, начало менять форму. Завораживающе. Прямо перед научными сотрудниками стоял… человек. Тоже в скафандре, абсолютная копия их самих, только черный.

— Срочно покинуть планету… — будто издалека донеслось до Альберта.

— Пойдем, — схватил он за рукав Степана.

Рука прошла сквозь материю скафандра, практически не встретив никакого сопротивления. Альберт недоуменно посмотрел на своего друга. Черный. Физик перевел глаза в сторону моря. Человеческой фигуры там уже не было.

— Степка, ты что?!

— Быстро в капсулу! — рядом знакомый голос. Только чей? Кто-то бесцеремонно потащил его прочь от предательского пыльного моря. Так это же пилот Бойо! Зачем-то с силой тащит Айсберга к спасательному боту.

— А как же Степка?

— Ему мы уже вряд ли поможем, лезь в капсулу, — грозно прорычал Николай, заталкивая физика на редан. — Уходим.

Происходившее далее было для Альберта как долгий страшный сон. Он вроде бы сел в кресло, по привычке даже застегнул ремни, сверху захлопнулась крыша и практически в тоже мгновение капсула с огромным ускорением взлетела в небо. Способность мыслить вернулась лишь тогда, когда бот уже подходил к шлюзу «Ассоциативного».

— Что произошло?

— Не знаю, — сидевший за управлением Николай развернул капсулу для очередного маневра. — На «Ассоциативный» поступил сигнал о том, что поверхность планеты заражена каким-то гиперактивным веществом или чем-то там еще. Но это больше по вашей научной части. Дали команду срочной эвакуации, а вы в это время находились возле моря. Потом эта черная хреновина накрыла Степана, а ты почему-то все стоял и стоял. Лорри приказал возвращаться без вас. Пришлось сбегать за тобой. Не возвращаться же одному.

— А Копейко, он что, погиб?

— Похоже на то. По крайней мере, спасать там было точно нечего. Когда я добежал до тебя, то, что от него осталось, уже растекалось…

— Как?

— Да вот так, — вдруг зло огрызнулся Николай. — Как грязная лужа. Море видел? Вот в его частичку и превратился наш зоолог. Хорош болтать. Остальное будете разбирать на своем ученом совете. Там и решите, во что это мы вляпались.

— Жаль Степку.

— Погоди, еще не известно, живы ли мы с тобой.

Бойо подвел капсулу к «Ассоциативному», уравнял скорости и, убедившись, что запас топлива позволяет, переключил управление на автоматический вход в шлюз.

В этой исследовательской миссии за ним оставалась роль прикрывающего. И, когда все произошло, у него была работа. Напряженная, заставляющая применить все свои силы. Именно поэтому он пока еще не до конца осознал всего ужаса той очередной утраты, которую понес экипаж.

Шлюзовые ворота закрылись, зеленый огонек указал на возможность выхода из капсулы. На платформе рядом с ботом появились Лорри и Парнишкин. После всего пережитого Бойо даже не сразу обратил внимание, что, в отличие от невесомости, царившей на корабле в последнее время, теперь на борту он ощущает обычную гравитацию. «Ассоциативный» уходил прочь от планеты.

— Раздевайтесь здесь, — хмуро приказал Эдуард, указав на расстеленную на полу отсека хранения скафандров изоляционную материю. — Осторожно и аккуратно. Голыми руками ничего не брать. Мы вам поможем.

— Как скажете, — Николай отстегнул шлем, положил его себе под ноги.

— Когда мы были в тени от вас, к нам поступил сигнал, что планета заражена и смертельно опасна, — Парнишкин, одетый в огромные перчатки-краги для химических экспериментов, помог тезке снять наружную оболочку скафандра. — Сигнал был передан по обычному радиоканалу, по-русски, и даже в нашей кодировке. Нам предложили немедленно покинуть этот район.

— Здесь?! В нашей кодировке и по-русски?!!

— Именно поэтому мы и приказали вам немедленно эвакуироваться.

— А кто передал сигнал?

— Пока не знаем.

Это было похоже на немыслимый танец. Стараясь, чтобы внешняя оболочка скафандров не коснулась ничего, кроме одетых в перчатки рук, астронавты совершали всевозможные пируэты для ее снятия. Вместо обычных двух-трех минут на разоблачение ушло около пятнадцати, а присутствовавшие устали до такой степени, будто только что заново прошли полный курс физподготовки.

Когда все закончилось, Лорри знаком отогнал всех от лежавших на полу предметов облачения. Склонившись, он дотошно, миллиметр за миллиметром, начал проверку валявшейся амуниции. В подмышечной складке скафандра Айсберга его внимание привлекло небольшое сероватое пятнышко.

— Это что?

Риторический вопрос. Пыли и грязи на «Ассоциативном» не могло быть по определению. Отметка на материи могла появиться только после посещения планеты. Это была небольшая частица того самого моря. И эта небольшая частица увеличивалась в размерах. Медленно, но уже достаточно различимо даже на глаз.

— Никому не двигаться.

Лорри бросил скафандр на пол, следом туда же полетели и перчатки с его рук. Капитан быстро завернул все лежавшее на полу вместе с изоляционной материей в один огромный тюк, подхватил его и выбежал в шлюзовой отсек, к капсуле.

Дальнейшее команда могла видеть только на экране расположенной в комнате переодевания системы слежения за шлюзом. Капитан быстро подбежал к открытому боту, забросил внутрь сверток, кинулся к пульту аварийного открывания ворот.

— Что он делает? — поняв, что задумал Эдуард, Бойо рванулся в сторону двери, через которую только что прошел Лорри. Дверь не поддавалась, она была заблокирована.

Тем временем капитан уже набрал нужную комбинацию, ворота шлюза начали медленно открываться. Не дожидаясь, пока они откроются окончательно, Лорри включил систему гидравлики. Бот начал движение. Все произошло одномоментно. Открытие шлюза и отстрел капсулы за пределы «Ассоциативного». После чего ворота вновь закрылись.

Еще через некоторое время разблокировалась дверь, в которую ломился Бойо. Пилот ворвался в шлюз и тут же столкнулся с Лорри.

— Как?! Ты жив?

— Все нормально. Теперь — все нормально, — Эдуард спокойно отстранил недоумевавшего Бойо.

— Ни один человек не сможет выжить после пребывания в вакууме…

Но капитан смог. Вот он, как ни в чем не бывало идет по коридору в сторону центрального поста управления. Но тогда он не может быть, он должен быть… Догадка о том, кем на самом деле является Лорри, заставила оторопеть.

— Удивлен? — дружески подмигнул Айсберг. — Ничего особенного. Я уже давно предполагал нечто подобное.

— А я — знал, — прошептал Парнишкин. — Мне, как медику, было положено… Но мне приказали молчать…