Ах, уральской марки сталь, рельсы-серебриночки! Магистраль ты, магистраль, транссибирочка! Ты о чем, скажи, грустишь в стуках-проблесках? Не от слез ли ты блестишь, в щелки пролитых? Помнишь, как глаза глядели в окна         отрешенно, как по насыпи летели тени      от решеток, и сквозь прутья,                  будто голуби, продирались              и - в полет чьих-то писем треугольники (может, кто-то подберет...). И над соснами, рябинами кружилось наугад: «Ты не верь,               моя любимая... Мама, я не виноват». Было много разной лжи, много страшного, но не надо, не тужи, магистральюшка! Ветер бьет наперерез, ну, а мелом -               наискось: «Едет Братская ГЭС!» - на вагоне надпись. Говорят глаза с глазами и с тайгой невиданною: «Мы себя «сослали» сами в ссылку удивительную! Стань,         Сибирь,                  светлым-светла, радуйся          и радуй! Наказаньем ты была, сделайся          наградой!» Сочинили хор-оркестр москвичи с москвичками. Едет Братская ГЭС с рыжими косичками! «Я на Сретенке жила - расстаемся с нею. Газировку я пила - Ангара вкуснее. В рюкзаке моем побились мамины бараночки... Мама новая, тайга, принимай в братчаночки!» (И не знаешь ты, девчонка, что в жестокий первый год твоя модная юбчонка на портянки вся пойдет; что в палатке-невеличке, как рванет за сорок пять, станут рыжие косички к раскладушке примерзать. Будут ноженьки в болячках. Будет в дверь скрестись медведь, и о маминых баранках тайно будешь ты реветь. Маникюр забудут руки. Но ты выстоишь, как все, в рукавицах и треухе, в телогрейке и кирзе. И в краю глухом, острожном, как тобою решено, себе Сретенку построишь, танцплощадку и кино. Пусть в Москве себя не тешат: маникюр ты наведешь, платье-колокол наденешь, в туфлях узеньких пройдешь. И ты будешь в платье этом так сиять, сводя с ума, словно лампочка со светом, тем, что ты зажгла сама!) Сосны синие окрест с алыми верхами... едет Братская ГЭС с шалыми вихрами! Пой,       Алешка Марчук, на глаза татаристый! В разговоре ты -                    молчун, ну, а в песне -                яростный. Пусть гитара семиструнная играет до утра, словно это              семиструйная играет Ангара! (И разве знаешь ты, Алешка, с шнурком ковбойским на груди, что жизнь твоя - еще обложка, а книга будет впереди; и что тебе с твоим дипломом в тайге придется - будь здоров! - пилою вкалывать и ломом, зубря английский у костров; что с видом вовсе не геройским, чумазый, словно сатана, прихватишь ты шнурком ковбойским в грязи подошву сапога... А после с красною повязкой кидаться будешь ты в ночи туда, где с вкрадчивой повадкой по фене ботают ножи. И только утром, на рассвете, с усмешкой вспомнив левый хук, ты сможешь взяться за рейсфедер, и будет падать он из рук. Но встанет ГЭС, и свет ударит, и песня странствовать пойдет: «Марчук играет на гитаре, а море Братское поет...» И в дальнем городе Нью-Йорке, где и студенты и печать, ты будешь кратко и неловко о Братской ГЭС им отвечать. Среди вопросов -                  и окольных и злых, пронзающих насквозь, - вдруг спросит кто-то,                        словно школьник: «С чего все это началось?» Но нет, не первые палатки ты вспомнишь, тайно озарен, а те побитые баранки, а тот поющий эшелон. И, вспомнив это все недаром, ты улыбнешься - так светло! - и, взяв у битника гитару, ответишь весело:                    «С нее!») Эй, медведи,                прячьтесь в лес робко,         как воробышки! Едет Братская ГЭС с гитарой на веревочке! Пой,       уральской марки сталь, песню силы,                храбрости! Магистраль печали,                       стань магистралью радости! Чтоб на рельсах -                 ни слезинки от извечной слезности, наши души,             как светинки, в свет великий сложатся! В неизвестные края пенно         и широко ты летишь,             страна моя, первоэшелонно. Наши жизни -              на кону. Наши жизни             лопаются. Трудно нам,              как никому, первоэшелонцы! Но и звезды            и костры, но и свет,             и солнце кто так чувствует,                     как мы, первоэшелонцы! И ты знай,             страна моя, - если тяжело мне, все равно я счастлив:                          я - в первом эшелоне!..