Я, как поезд,      что мечется столько уж лет между городом Да           и городом Нет. Мои нервы натянуты,             как провода, между городом Нет             и городом Да! Все мертво, все запугано в городе Нет. Он похож на обитый тоской кабинет. По утрам натирают в нем желчью паркет. В нем диваны — из фальши, в нем стены —                                  из бед. В нем глядит подозрительно каждый портрет. В нем насупился замкнуто каждый предмет. Черта с два здесь получишь ты добрый совет, или, скажем, привет, или белый букет. Пишмашинки стучат под копирку ответ: «Нет-нет-нет…       Нет-нет-нет…             нет-нет-нет…» А когда совершенно погасится свет, начинают в нем призраки мрачный балет. Черта с два —       хоть подохни —             получишь билет, чтоб уехать из черного города Нет… Ну, а в городе Да — жизнь, как песня дрозда. Этот город без стен, он — подобье гнезда. С неба просится в руки любая звезда. Просят губы любые твоих без стыда, бормоча еле слышно: «А,— все ерунда…» — и сорвать себя просит, дразня, резеда, и, мыча, молоко предлагают стада, и ни в ком подозрения нет ни следа, и куда ты захочешь, мгновенно туда унесут поезда, самолеты, суда, и, журча, как года, чуть лепечет вода: «Да-да-да…       Да-да-да…             Да-да-да…» Только скучно, по правде сказать, иногда, что дается мне столько почти без труда в разноцветно светящемся городе Да… Пусть уж лучше мечусь             до конца моих лет между городом Да             и городом Нет! Пусть уж нервы натянуты,                   как провода, между городом Нет             и городом Да!